§ 4. Состав правонарушения как идеальная модель
Существуют различные понимания состава правонарушения, причем нередко на страницах работы одного и того же автора.
В одних случаях состав преступления, проступка или вообще правонарушения рассматривается как понятие310, в других — как конструкция (логическая, юридическая) или модель311, в третьих — как фактическое конкретное правонарушение312. В ряде случаев вопрос о том, что такое состав правонарушения, вообще не ставится, а просто перечисляются его элементы или признаки (по терминологии разных авторов)313. Между тем от того, что собой представляет указанный состав, зависит решение и других теоретических вопросов, а именно: складывается состав из признаков (понятие или реальное явление) или элементов (модель, конструкция); могут ли быть включены в состав правонарушения его субъект и объект; тождественны ли понятия «правонарушение» и «состав правонарушения»; обладает ли состав правонарушения свойствами общественной опасности и противоправности; является он основанием юридической квалификации, фактическим или нормативным основанием ответственности или не является ни тем, ни другим; какова его роль в науке и практике?Отметим, что состав любого правонарушения не может отождествляться с конкретным фактическим правонарушением (преступлением, проступком, деликтом).
«Преступление и состав преступления — явления не тождественные», — отмечают М. П. Карпушин и В. И. Кур- ляндский314. «Состав — не реальное явление», — пишет В. Е. Жеребкин315. «Состав преступления и реальное преступление лежат в разных плоскостях, — считает В.
С. Прохоров, — первое — в законе, второе — в жизни»316.В. Н. Кудрявцев указывает, что состав преступления не есть понятие, суждение, что состав — это юридическая конструкция317. В более поздней работе этот автор говорит, что состав преступления — информационная модель преступлений определенного рода318.
С. С. Алексеев утверждает, что состав правонарушения — это типическая модель (схема)319.
Состав правонарушения не является и понятием. Это идеальный объект, идеальная модель, созданная силой абстракции на основе нормативной информации. Довольно часто для определения состава используется термин «конструкция» (юридическая или логическая). Если отметить, что такая конструкция есть не что иное, как идеальная модель, то нетрудно заметить: термины «юридическая (или логическая) конструкция» и «идеальная модель» фактически идентичны. В юридической литературе часто высказывается эта точка зрения, хотя, может быть, у отдельных авторов и недостаточно последовательно, поскольку нередко не проводится разграничение между понятием и конструкцией (моделью). Так, В. Е. Жеребкин рассматривает состав преступления и как понятие, и как логическую конструкцию320. То же самое утверждает Д. Н. Бахрах321 в отношении состава административного поступка.
В логике существуют различные виды абстракции как логической операции. Итоги этих операций неодинаковы. В результате изолирующей абстракции образуются общие абстрактные понятия (например, «общественная опасность», «противоправность»), в результате абстракции отождествления — общие понятия («преступление», «правонарушение», «норма права» и т. д.).
Существует и такой вид абстракции, как идеализация, в результате которой создаются идеальные объекты, в чистом виде в реальном мире не существующие322. К числу абстракций идеализации относится процесс моделирования, в результате которого создаются мысленные идеальные модели. Именно подобного рода идеализированными объектами, идеальными мысленными моделями являются соста правонарушения и его разновидность — состав преступления.
Как и любая модель, состав правонарушения отражает реальность, а именно юридические факты, служащие основаниями юридической ответственности. Однако отражение правонарушения в указанных составах как моделях является более сложным по сравнению с соответствующими понятиями. «Пока изолирующая абстракция приводит к образованию понятий, отображающих относительно простые свойства и отношения, потребность в моделях не возникает. Но когда познание проникает глубже и за простым, как казалось ранее, свойством раскрываетсяделая система связей и отношений, т. е. сложная структура, тогда процесс абстрагирования осуществляется с помощью моделей»323.И действительно, пока мы мыслим, например, преступление только с помощью его понятия, то выделяем лишь те его существенные свойства (общественная опасность, противоправность, виновность, наказуемость), которые отличают его от других деяний. Когда же создаем его модель (состав преступления), то отражаем целую систему связей (субъект и его деяние; деяние и объект; деяние и результат; деяние, его результат и психическое отношение к ним субъекта и т. д.), а само преступление представляем в виде сложноорганизованной структуры, складывающейся из взаимосвязанных элементов.
Следует заметить, что в уголовно-правовой, общетеоретической литературе, посвященной логическому анализу состава преступления, наиболее распространенным являются выражения «признаки состава преступления» и «признак состава правонарушения». Между тем такая терминология некорректна. Это, очевидно, дань сложившейся традиции. Если это состав, то он из чего-то складывается. Составляют же его только части, элементы, но не признаки. Из признаков ничего составить нельзя. Качественно специфическим компонентом любого состава являются элементы. Но применительно к каждому элементу состава можно говорить о его признаках. В таком случае корректными будут выражения «элемент состава», «признаки элемента состава». Переход от понятий правонарушения, преступления к абстракции состава есть переход не просто к другому по- нятию, а к иному виду абстрагирования — моделированию.
В ходе моделирования свойства, связи, стороны преступления вычленяются, группируются в элементы, из которых создается идеальная модель (состав преступления).Упрощение реально существующих правонарушений в их составе видится в следующих моментах: деяние отделяется от деятеля и его воли, а также объекта, которому этим деянием причинен ущерб; воля, сознание отвлекаются от деятеля (субъекта). Но такое расчленение взаимосвязанных сторон осуществляется на уровне элементов, поскольку они распределяются по разным элементам. На уровне модели они объединяются в целое, состоящее из взаимосвязанных элементов. Упрощение также в том, что далеко не однопорядковые свойства, связи, стороны правонарушения причисляются к однопорядковому уровню. Деяние субъекта, субъективное отношение деятеля к деянию и результату, а также деяния, не существующие без деятеля, отвлекаются от субъекта, в составе им придается равное с деятелем значение — значение элемента состава.
Общественные отношения (их стороны, элементы), охраняемые теми или иными нормами права, имеющие собственное (независимое от правонарушения) существование, не только рассматриваются как объект правовой охраны, но и в составе вводятся в ранг его элемента (объекта правонарушения), следовательно, включаются в состав. С точки зрения здравого смысла было бы абсурдом рас- сматривать то, на что направлено правонарушение, частью его самого. Однако такое огрубленное, идеализированное допущение возможно в мысленно созданной идеальной модели. Именно рассмотрение самого состава нарушения в качестве понятия довольно часто ведет к пересмотру учения о составе, к тому, что субъект и объект преступления выводятся из состава.
«Могут ли общественные отношения, являющиеся объектом преступления и охраняемые правом от преступных посягательств, — пишет П. А. Фефелов, — выступать в каче- стве составной части этих же посягательств? Ответ на этот вопрос должен быть отрицательным прежде всего потому, что мы не можем смешивать то, что защищаем правом, с те- ми преступными посягательствами, с которыми ведем борьбу.
Объект преступления и преступление хотя и взаимосвязанные, но различные явления»324. В этом автор, бесспорно, прав. Каждое из указанных явлений мыслится с помощью разных понятий. Такого понятия, которое объединяло бы их в одно целое, не существует, поскольку нет в природе такого явления, в котором преступление и его объект (общественные отношения, охраняемые правом), также как деяние и его субъект, были бы частями одного явления.Аналогичные споры ведутся в гражданско-правовой литературе. Из состава гражданского правонарушения выводится и объект. Полемизируя с С. С. Алексеевым, Г. К. Матвеев325 отмечает его непоследовательность: с одной стороны, С. С. Алексеев включает субъект и объект правонарушения в число элементов состава, с другой — не намерен рассматривать их частями противоправного поведения. Однако, на наш взгляд, указанная «непоследовательность» лишь кажущаяся, поскольку в одном случае речь идет о составе правонарушения, а в другом — о правонарушении.
С точки зрения О. А. Красавчикова, включение субъекта в состав гражданского правонарушения неправомерно, так как при этом «субъект оказался бы в составе факта, т. е. в составе своих собственных действий»326. Однако такого рода аргументы отпадают, если рассматривать состав правонарушения как определенный идеальный объект, созданный силой абстракции, как мысленную модель, а не реальное явление и не понятие, отражающее это явление.
Заметим, что именно аспект искусственности состава преступления послужил в свое время для Н. Д. Дурманова одним из доводов в пользу отказа от состава преступления в науке уголовного права327.
Но следует отметить, что если силой абстракции создан идеальный объект, то, очевидно, должно существовать и понятие, с помощью которого этот объект мыслится, и тогда можно говорить о понятии состава. Очевидно и то, что с. помощью такого понятия будет мыслиться непосредственно уже не само правонарушение, а его идеальная модель (состав). Здесь мы имеем дело с двойным отражением, которое можно изобразить так: правонарушение — состав правонарушения — понятие «состав правонарушения».
В случае же отражения правонарушения в понятии схема будет иной: правонарушение — понятие правонарушения.В литературе нет единства взглядов по вопросу о видах составов правонарушений, особенно применительно к составу преступления. Прежде всего подвергается сомнению наличие состава преступления вообще или общего состава преступления. Так, В. Е. Жеребкин, высказав верное положение о том, что состав преступления — это идеальный объект, продукт мысленной деятельности, в то же время утверждает, что понятие «общий состав преступления» можно рассматривать как «нулевое понятие», что этому термину ничто не соответствует, состав преступления всегда конкретен. Состава преступления, общего для всех преступлений, по мнению В. Е. Жеребкина328, не существует, но этот автор подвергает логическому анализу именно общий состав, а не состав конкретного преступления. Если бы было иначе, то весь труд автора был бы беспредметным.
Против состава преступления вообще или общего состава преступления высказывались ранее и другие авторы329. Но чаще всего речь идет об общем составе преступления. В каждом учебнике по уголовному праву в обязательном порядке отведено несколько глав общему учению о составе преступления. Такое общее учение возможно потому, что наукой создан единый для всех преступлений состав, отражающий сложноструктурное строение любого преступления. Такая же ситуация сложилась в других отраслевых науках. Например, пишется об общем составе административ- ного проступка. Более того, в результате обобщения сформулирован состав правонарушения вообще. Очевидно, что это еще более обобщенный состав, чем общий состав преступления или проступка. Подчеркнем, что речь идет не о понятии правонарушения, а о его составе, общем для любого правонарушения. С точки зрения этого состава структура всех преступлений и проступков одинакова. Их составы складываются из однопорядковых элементов. Деление составов на виды с точки зрения этой общей их структуры не имеет основы. Для того чтобы подразделять составы на виды, необходимо создание детальной их структуры, которая может состоять в выделении у четырех основных элементов первого порядка состава элементов второго порядка. Так, у объективной стороны как первичного элемента состава можно выделить подэлементы, или элементы второго порядка, такие как деяние, причинная связь, вредные последствия. Скажем, последний элемент второго порядка — вредные последствия — может быть по характеристикам различным. На этом основании можно подразделить составы на материальные и формальные. Такое подразделение распространено на проступки и правонарушения вообще. В уголовно-правовой и административно-правовой литературе выделяются и другие виды составов: наряду с общим родовой, конкретный, а также основной, квалифицированный, привилегированный и т. п. С точки зрения состава как модели, логической конструкции, идеального объекта подобные подразделения не имеют основания, поскольку структура (набор элементов) у всех однотипна.
Состав правонарушения как идеальная модель, с одной стороны, создан на базе нормативной информации в результате абстракции идеализации, следовательно, он отвлекается от конкретной информации о конкретных видах правонарушений, с другой — призван упорядочивать эту информацию как в ходе правотворчества и правоприменения, так и в процессе научных исследований. Таким образом, в последнем случае применительно к конкретным видам правонарушений, предусмотренных определенными нормами права, он наполняется конкретной информацией. В этом случае каждый из элементов состава объединяет ин- формацию, характеризующую те или иные признаки определенного вида правонарушения (проступка, преступления). Эта мысль все больше пробивает себе дорогу в литературе. Но можно ли тогда говорить о родовых, конкретных,, основных, квалифицированных и иных составах правонарушения, в том числе преступления? Если да, то мы должны признать, что, например, в уголовном праве (отрасли права и науке) существует столько же составов преступлений как идеальных моделей, сколько различных видов преступлений с их модификациями. В данном случае их счет определялся бы трехзначной цифрой. Если же к ним добавить множество разновидностей правонарушений из других отраслей права и признать, что каждому виду соответствует свой состав, т. е. идеальная модель как структура информации, то мы неизбежно придем к выводу, что юридическая наука — самая «замоделированная» из всех наук. Очевидно, что это не совсем так или совсем не так, если мы будем применять термин «модель» не в его расхожем понимании, когда он относится к какой угодно информации, а хотя бы в приближении к строгому научному его значению.
Как мы уже неоднократно подчеркивали, в специальной литературе общепризнано, что модель и объект, который она отражает специфическим (отличным от понятия) образом, находятся в отношениях сходства, аналогии, а не тождества, совпадения330.
При таком подходе, когда каждому виду преступления или проступка соответствует свой состав (модель), мы имеем дело с тождеством, поскольку в этом случае понятие определенного вида правонарушения со всеми его существенными признаками совпадает с его составом правонарушения. В таком случае мыслимая модель (состав) утрачивает значение как средство познания и юридической техники.
Указанные рассуждения тем более относятся к точке зрения отождествления состава с фактическим (реальным) правонарушением. Однако как быть с понятиями «родовой», «конкретный», «квалифицированный» и т. п.? Дума- ется, они должны характеризовать виды правонарушений, а не виды их составов (моделей). Можно возразить, что в уголовно-процессуальном законе, говоря о признаках состава преступления, законодатель все-таки имеет в виду так называемый конкретный состав, очерченный конкретной нормой УПК РФ. Но, во-первых, это дань сложившимся законодательной и научной традициям, во-вторых, если выражение закона за «отсутствием в деянии признаков состава преступления» (п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ) заменим иным — «за отсутствием в деянии признаков преступления», то смысл закона не только изменится, но будет более точным. Если обратиться к составу гражданских правонарушений, то возникает вопрос: имеет ли основание создание такого состава, при котором субъект и объект выводятся за его пределы? Ответ не может быть полностью отрицательным, если будем исходить, во-первых, из того, что состав — это идеальная модель, которая создается путем идеализации для определенных научных и практических целей; во- вторых, из того, что относительно одних и тех же объектов могут создаваться разные идеальные модели. Здесь в качестве аргументов вряд ли подойдут доводы такого типа: при включении субъекта в состав правонарушения он оказался бы в составе факта, т. е. собственных действий, поскольку состав не реальный факт (действие), а модель. Имеет основание та модель, которая больше соответствует задачам науки и практики. В оправдание особой точки зрения относительно состава гражданского правонарушения можно было бы привести доводы, согласно которым по сравнению с преступлением объекты гражданского правонарушения менее разнородны, от них, как правило, не зависит объем ответственности. В уголовном же праве объекты преступлений многочисленны, разнообразны. В большей мере дифференцированы и субъекты. От объекта преступления и характеристики его субъекта зависит мера наказания. Поэтому информация о данных элементах, как нормативная, так и фактическая, является весьма важной в научном и практическом планах. Отсюда неизбежно создание такой модели, которая объединяла бы и эту информацию. В граж- данском праве следует отдать предпочтение той модели, которая является более полной, нацеливает на исследование всех моментов, характеризующих правонарушение, в том числе его субъекта и объекта.
Если состав преступления рассматривать как идеальную модель, логическую конструкцию, неизбежно следует вывод, что данный состав не обладает такими свойствами, как противоправность и общественная опасность. Эти свойства присущи реальным фактическим деяниям, рассматриваемым правом как правонарушения. Модель лишь способствует организации информации (нормативной и фактической) о тех признаках, которые в совокупности характеризуют деяние как противоправное.
Из выяснения природы состава правонарушения следует ответ на вопрос о том, является ли состав основанием юридической ответственности, общепризнано положение о том, что ответственность имеет два основания: нормативное (нормы права) и фактическое (конкретное, индивидуальное правонарушение). Это положение довольно часто уточняется, в частности в том плане, что основанием ответственности является состав правонарушения, О. Ф. Ши- шов, проанализировавший проблему основания уголовной ответственности в советской науке уголовного права (в историческом плане), утверждает, что подобной точки зрения придерживается большинство криминалистов331. Заметим в связи с этим, что вопрос об истинности положений науки не решается путем голосования. Это подтвердило дальнейшее развитие науки. Наука и практика (в том числе верховных судов) существенно скорректировали не только указанное теоретическое положение, но и уголовно-процессуальный закон (п. 3 ст. 246, ст. 302 УПК РФ).
В настоящее время все большее признание находит точка зрения, согласно которой основанием ответственности является наличие в деянии признаков преступления. Небезынтересно заметить, что и раньше ряд авторов тезис «состав есть основание ответственности» рассматривали с определенной долей условности. Например, В. И. Курлянд- ский, в свое время озаглавив третью часть своей статьи «Состав преступления — единственное основание уголовной ответственности», вынужден был отметить: «Таким образом, мы лишь сокращенно говорим, что состав преступления есть основание ответственности, имея в виду, по существу, что таким основанием является совершение лицом деяния, соответствующего признакам установленного законом состава преступления»332. При этом данный автор отмечает, что сходную позицию занимают А. А. Герцензон, В. М. Чхиквадзе, В. Н. Кудрявцев, Г. А. Кригер, М. А. Гельфер.
Положение, что состав преступления — единственное основание ответственности, некоторыми авторами отвергается. Так Н. И. Загородников и Н. А. Стручков в свое время писали, что понятия «состав преступления» в законе нет. Оно дается в научных работах, причем по-разному («научная абстракция», «законодательная модель» и т. д.). «Но вряд ли правильно считать основанием уголовной ответственности «абстракцию», «модель», «форму бытия», «показатель преступления». Основанием ответственности может быть только само преступление»333.. Здесь невозможно ничего убавить, прибавить или опровергнуть, иначе это было бы опровержением уголовного закона.
Однако примем все-таки положение о том, что основанием ответственности является состав преступления (или, шире, правонарушения), и рассмотрим его сквозь призму самого состава. Тогда мы должны принять в качестве истинных и такие тезисы, вытекающие из указанного положения: основанием собственной ответственности является сам субъект как элемент состава преступления; основанием ответственности за вред, причиненный объекту преступления, является сам объект как элемент состава преступления. Конечно, в данном случае можно сказать, что ответственность не наступает без наличия других элементов состава. Но верно и то, что состава преступления нет без указанных элементов (субъекта и объекта). Значит, и они являются элементами ос- нования ответственности, следовательно, указанные тезисы в определенном отношении должны быть приняты за истинные. Но тогда остаются их парадоксальность, неприемлемость с точки зрения здравого смысла (субъект — основание собственной ответственности, объект — основание ответственности за вред, ему причиненный). Как отмечается в литературе по логике, парадоксы появляются в такой теории, в которой не вполне уяснены ее логические основания. Разрешение парадоксов помогает развитию теории1.
Отмеченные парадоксы, на наш взгляд, могут быть разрешены, если понимать логическую природу состава преступления такой, какой она является в действительности, т. е. рассматривать состав правонарушения как идеальный объект, мысленную модель, отражающую реальные объекты (правонарушения) на уровне не подобия, а сходства. Как идеальная модель юридических фактов (преступлений) состав преступления может замещать и сами реальные объекты, им отражаемые, лишь в определенных строго ограниченных случаях научного познания, но не может быть основанием реальной ответственности; таким основанием является само конкретное правонарушение как факт реальной деятельности (фактическое основание).
Если состав правонарушения — идеальная модель, то состав не может быть основанием юридической квалификации. Таким основанием с юридической точки зрения являются нормы права. Если же рассматривать юридическую квалификацию с точки зрения чисто логических операций, то она представляет собой цепочку умозаключений, в которых в качестве общих посылок (оснований) выступают суждения о содержании норм права, а следовательно, в конечном счете сами нормы.
Еще по теме § 4. Состав правонарушения как идеальная модель:
- 2.1. Основные методы обучения праву
- § 1. Понятия
- § 3. Модели в правоведении. Юридические конструкции
- § 4. Состав правонарушения как идеальная модель
- § 5. Роль моделей в правоведении
- Введение
- § 2. Юридическое лицо как идеальная сущность - фикция
- § 1. Юридическое лицо как социальное отношение
- § з. Юридическое лицо как развивающийся субъект права
- Адаптация к статусу меньшинства