Г л а в а 21 ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ И ГЕОЭКОЛОГИЯ
О статусности направлений. Содержание и предмет исследования конкретной отрасли научного знания далеко не всегда определяется названием науки (некоторые из них исторически неоднократно меняли свои наименования). Анализ соотношения названий дисциплин и их содержания носит, скорее, онтологический, чем эпистемологический характер. Тем не менее, продолжающийся существенный разброс во мнениях относительно сущности геоэкологической парадигмы вынуждает географов более ответственно подходить к вопросу о самоидентификации экологической географии и геоэкологии. «Шквальный» поток публикаций отечественных (впрочем, как и зарубежных) авторов по данной и смежной проблематике не обнаруживает единства во взглядах авторов (см. в частности: 1-3, 5, 7-19, 22-26 и др,). «Остаются не до конца проясненными линии размежевания между геоэкологией, социальной экологией и экологией человека; нет общего мнения относительно соотношения понятий "геоэкология” и "экогеография” (особенно с учетом понятия “ландшафтная экология”, странным образом отождествляющегося в некоторых авторитетных источниках с двумя вышеупомянутыми); еще не закончились междоусобицы географов и геологов по поводу “права собственности” на геоэкологию (как известно, выражение “геоэкология”, первоначально предложенное К. Троллем как синоним ландшафтов едения, со временем стало “ускользать” от географии) и т. п.» (б, с. 4). Отдельные географы полагают, что концептуальную основу экогеографии составляет ландшафтоведение как учение о геосистемах всех уровней. Анатолий Исаченко убежден, что на теоретических принципах ландшафтов едения базируются и все фундаментальные понятия экологической географии (экологический потенциал ландшафта, среда обитании и др.). При этом высказывается мысль, что «по своей сути осуществляемые ныне геоэкологические” исследования, в том числе антропогенных воздействий на ландшафты, полностью относятся к компетенции географа» (8, с. 28). Однако из этого вовсе не следует вывод о синонимичности научных направлений. Смысл формулы специальности «геоэкология» в трактовке чиновников ВАК РФ вытекает из ее основной задачи, которая состоит в изучении изменений жизнеобеспечивающих ресурсов геосферных оболочек под влиянием природных и антропогенных факторов, их охране, рациональном использовании и контроле с целью сохранения для нынешнего и будущего поколений людей продуктивной природной среды, «Попутно» отметим, что для авторов, исследующих методологию географической науки, акцент на изучение «жизнеобеспечивающих ресурсов» принципиально важен: он позволяет в целом «безболезненно» идентифицировать, «развести» обе науки. Хотя большой надобности в таком «разводе» и не существует, поскольку геоэкология, по большому счету, занимается ничем иным, как изучением пространственных тенденций и закономерностей взаимодействия общества с природной средой и объединяет усилия географии и экологии для решения проблем выживания человечества (21). Приведем небезынтересную точку зрения (6, с. 23-25) на сущность геоэкологической парадигмы. Во-первых, геоэкология сильно тяготеет к экологии человека в ее широком понимании (несмотря на то что имеющиеся толкования объекта геоэкологии грешат противоречиями). При анализе классификационных групп объектов изучения геоэкологии наиболее часто фиксируются следующие позиции: 1) в качестве объекта выступают геосистемы и экосистемы; 2) объектом исследования является среда (окружающая, природная, географическая, геологическая, обитания и т. д,; 3) объектом изучения служат различные сферы или их пересечения; 4) объектом являются иные системы (кроме геосистем и экосистем); 5) в качестве объекта исследования выступают другие материальные объекты и их отношения (3, с. 127). Следует согласиться, что утверждение о том, что объектом исследования геоэкологии является «совокупность всех субъектов и объектов антропогенного воздействия, а также населения, взаимосвязанных в рамках геоэкологического пространства, и их экологические отношения», нуждается в уточнении, особенно с учетом «без- размерности» самого геоэкологического пространства. Гораздо более логичной является точка зрения, в соответствии с которой под объектами геоэкологии понимаются геоэкосистемы, а в случае не очень четкой их идентификации — экологические отношения, возникающие вследствие взаимодействия компонентов геосреды и экосреды (или взаимопроникновения биосферы, техносферы, антропосферы, социосферы). Во-вторых, геоэкология испытывает такое же сильное тяготение к географической науке. В качестве предмета ее исследования можно считать изучение законов и принципов взаимодействия геоэкосистем (а не геосистем — природных, экономических, социальных и др.). Отдельные общепризнанные ветви геоэкологии (экология личности, аутоэкология и др.) имеют весьма косвенное отношение к географии. Используемый в географической литературе термин «экологическая география» более приемлем для географов, прежде всего, из семантических соображений, поскольку продолжает логический ряд: «физическая география», «экономическая география», «социальная география», «медицинская география» и т. п., тогда как термин «геоэкология» как бы автоматически ставит географию в подчиненное положение по отношению к экологии, как «материнской» науке. К тому же «геоэкология может трактоваться как соответствующий раздел экологии (а не географии!), основанный на приложении экологических закономерностей к географическим процессам» (там же). В-третьих, предмет исследования геоэкологии, представляющий собой совокупность его объекта, метода и цели, вряд ли правомерно определять как процессы и явления в природной среде и биосфере, возникающие в результате интенсивного антропогенного воздействия. В подобной трактовке предмет фактически может быть взят на вооружение и «материнской» наукой «экологией», под которой нередко понимается «комплексная наука, исследующая среду обитания живых существ» (включая человека). В-четвертых, в числе узловых понятий геоэкологии, составляющих «сердцевину» геоэкологической парадигмы: геоэкологическая среда, антропогенная нагрузка, экологические отношения, экологическое взаимодействие, экологическая устойчивость и экологическое равновесие геосистем, экология ландшафта и экологический потенциал ландшафта, экологическая диагностика региона и др. Особое внимание в последние годы привлекло последнее понятие. Методические возможности региональной экологической диагностики (Кирилл Дьяконов, Борис Кочуров, Светлана Баранова и др.) заметно расширились за счет использования так называемых «рандомизированных показателей» (Василий Дмитриев, Анатолий Чистобаев и др.), использования методики шкалирования и балльной оценки компонентов природной среды (Сергей Рафиков и др.) и т. д. В-пятых, к числу так «уязвимых точек» формирующейся геоэкологической парадигмы можно отнести: 8 широко распространенную нечеткость предмета исследования, подчас «антигеографическое» его толкование, смешение предмета геоэкологии с предметом природопользования; ? объяснение экологических ситуаций сугубо под конфликтогенным углом зрения в связи с опасными антропогенными последствиями, Реальная жизнь предоставляет множество примеров, когда созданные человеком экосистемы функционируют превосходно, или когда экстремальные условия жизнедеятельности образовались и существуют безотносительно к техногенной деятельности человека (Антарктида, высокогорья, отдельные экстрааридные ландшафты и др.). Искусственное «зауживание» предмета исследования геоэкологии находится в противоречии и с первоначальным толкованием экологии как сугубо биологической и «обесчеловеченной» науки; нечеткость в дефиниро- вании предметов отдельных субдисциплин геоэкологического цикла и т. д. Географы редко фиксируют внимание на том, что экологическим «духом» пропитана вся концепция так называемого географического детерминизма, в основе которой лежит взаимозависимость между обществом и геосредой. Именно «взаимозависимость», поскольку смещение акцентов неизбежно приводит либо к утверждению об однозначной и однонаправленной зависимости между геосредой и процессами социальной жизни, когда развитие общества полностью определяется географическими факторами, либо к «географическому нигилизму, то есть полному отрицанию воздействия природы на функционирование общества. Утверждение о том, что географический детерминизм как учение об «определяющем влиянии» географической (природной) среды на судьбы человечества придумано географами — далеко от истины. На самом деле, оно во многом сгенерировано историками, политиками и представителями других профессий. Даже у Геродота (который, на наш взгляд, был больше географом, чем историком) трудно найти развернутых манифестов «агрессивного» географического детерминизма, с которым будут выступать последующие мыслители, далекие от географии (Генри Бок ль, Томас Мальтус, Жан Бодэн, Шарль Монтескье и др.). Карл Риттер, несмотря на неоднозначную оценку его творчества, во главу угла ставил понятие ландшафта, выработанное Гумбольдтом, тем самым позиционировав себя в существе истинного географа, а не историка или политика. («Географический индивидуум», по Риттеру, — это «органическая природная область», характеризующаяся как внешними границами, так и внутренними связями, через которую и осуществлялось влияние природы на более или менее компактные массы людей.) В этой связи нас поражает «ветхозаветная» трактовка географического детерминизма уважаемым Эрнестом Файбусовичем, не сумевшим отринуть идеологизированные представления об этом феномене, изложенные им в кандидатской диссертации, написанной еще в 60-х гг. Само название его статьи «Бесперспективность географического детерминизма» (27) как бы предполагает наличие сегодня ученых или общественных деятелей (подобных Монтескье или аббату Дюбо), которые все еще полагают, что климат и другие природные условия не только предопределяют специфику экономической, социальной и политической жизни государств, но и формируют национальный дух и национальный характер. Но таких «демонов» в сегодняшнем мире просто нет, и не потому что, по Вольтеру, «сила правительств во сто крат больше», а потому, что отрицать колоссальное влияние природы на условия жизнедеятельности людей и наоборот — сегодня нелепо. В постиндустриальную эпоху географический детерминизм никем не может быть «отменен»: он не ослабевает, а просто модифицируется, при этом детерминированность развития природными условиями усиливается (что убедительно доказал в докторской диссертации Дмитрий Лопатников, 2004). Неслучайно в Большом энциклопедическом словаре географический детерминизм трактуется как географическое и социологическое понятие, обозначающее взаимозависимость между обществом и географической средой. В этой связи инвектива Файбусовича в наш адрес (дескать, автор «развивает идею природной предопределенности отсталости России») свидетельствует о том, что профессор, к сожалению, не потрудился вникнуть в суть отстаиваемой нами позиции. Приходится процитировать мысль, изложенную на с. 265 нашей книги «Россия в лабиринтах географической судьбы»: «Можно ли с учетом колоссального влияния неблагоприятной среды на ход и темпы социальной эволюции российского социума говорить о ее фатальной роли, об отсутствии иного варианта исторического развития, вследствие “изгнания” россиян в далеком прошлом из "теплого рая на трудно осваиваемый евразийский северо-восток?» И далее дается, как нам кажется, вполне внятный ответ: природно-детерминистская концепция запаздывания социально-экономического развития России представляется несерьезной хотя бы потому, что природа многих регионов никогда не мешала созданию эффективной экономики — просто нам не следует торопиться с освоением «лабрадоров», «шпицбергенов» (равно как и «лун» с «марсами»). Можно согласиться с цитируемым автором в том, что «что нужно различать спекулятивные геодетерминистские построения и строго научные исследования в рамках этого направления» (27, с. 48), и что «объяснения в духе географического детерминизма... никогда и никем не превращались в системное изложение» (27, с. 46). Увы, последнего не удалось сделать и нашему оппоненту. Междисциплинарный статус геоэкологии как отражение ее полисемии. Как результат многолетней острополемической дискуссии о сущности геоэкологии как отрасли научного знания в «твердом осадке» остается представление об интердисциплинарном направлении, интегрирующем знания и законы экологии, географии, биологии, геологии, экономики и других наук в целях сохранения природы и жизни на Земле. Б качестве универсального объекта геоэкологии большинством дискутантов признается то или иное взаимодействие компонентов геосреды и экосреды, а предмета — изучение структуры, механизма функционирования и развития этого взаимодействия с целью его использования в практической деятельности людей. Наличие множества других, подчас взаимоисключающих точек зрения на более конкретизированные объект и предмет геоэкологии, в общем, не колеблет этой компромиссной позиции. Конечно, вряд ли можно считать эту позицию «идеальной», так как она «опасно» напоминает трактовку объекта и предмета самой географической науки с акцентом на «корреляционные отношения» в пределах «очеловеченной среды». Полагаем, упоминание в положении ВАКа о «жизнеобеспечивающих ресурсах геосферных оболочек» как важнейшем объекте геоэкологии в данном случае не является излишним. Многие вопросы снимаются, если в качестве объекта исследования экологии представить биосферу, а географии — географическую оболочку. «В этом определяется большое сходство данных наук, пишет Борис Кочуров. Предметом экологии являются взаимоотношения организмов со средой. Предмет географии — пространственно- временная организация географической оболочки и ее составных частей, куда входят изучаемые экологией организмы и среда. Таким, образом, для экологии характерным является явный организмоцен- тризм, чего не скажещь о географии, где все компоненты природы имеют одинаковое значение» (21, с. 15). Междисциплинарный вердикт «модной» науке, казалось бы, должен был привнести элементы некоторого успокоения в научное сообщество, заинтересованное не только в развитии методологических основ геоэкологии, но и в фундаментализации всего экологического образования, приоритетом которого должны стать не прагматические, узкоспециализированные знания, а методологически важные, долгоживущие и инвариантные знания, способствующие целостному восприятию научной картины окружающего мира. Увы, этого пока не наблюдается. Робкие попытки междисциплинарной коммуникации отдельных авторов, представляющих различные интегрируемые научные течения, до сих пор наталкиваются на труднопреодолимые препоны, связанные, прежде всего, с тем, что каждое из таких течений отличается своей логикой развития, своим понятийнотерминологическим аппаратом, своими исходными аксиомами, которые по-прежнему отстаиваются «до последнего патрона». При этом сложнее всего обстоит дело с философско-методологической «унификацией» используемых терминов и понятий, а также идентификацией объекта и предмета исследования. Продолжающееся «растаскивание» последних наряду с не прекращающимися попытками «полной приватизации» геоэкологии свидетельствуют об упорном нежелании авторов следовать идеям единой и неделимой науки и создавать, в конце концов, некую общую философско-методологическую базу, с тем чтобы было ясно, о чем именно в каждом конкретном случае идет речь. «Совершенно необходимо избежать... той установки, когда проблема географической экологии рассматривается с позиции одного подхода, биологической экологии — с позиции некоего другого подхода, а социальная и антропоэкология — имеет каждая свои методологические основания. Подобный конгломерат подходов неправомерен с теоретической точки зрения, весьма расточителен и неэкономичен в отношении времени и сил, требуемых на овладение материалом» (7, с. 3). Прискорбно, что в ряде случаев активными пропагандистами «узкоцехового», а потому эгоцентрического подхода к истолкованию геоэкологических процессов выступают не в меру «патриотически» настроенные географы, полагающие, что геоэкология — это исключительно географическая экология, что «геоэкологическое взаимодействие, т. е. взаимодействие географического и негеографического компонентов» (18, с. 73). Странно, что коллеги даже не допускают того, что последняя фраза может заканчиваться словами «геологического и негеологического компонентов», «геохимического и негеохимического компонентов» и т. д. (Здесь впору напомнить остроумную сентенцию Давида Арманда, который, имея в виду многомерное пересечение различных сфер, однажды заметил: человек, пашущий поле, принадлежит к антропосфере, действует как член социосферы, его труда находится в техносфере, а сама почва — в агросфере или биосфере,) Конечно, по своей сути осуществляемые в последние годы «геоэкологические исследования» в стране (в первую очередь — антропогенных воздействий на ландшафты), действительно, относятся преимущественно к компетенции географа. Однако нет никакой гарантии, что ситуация в будущем не изменится, что пальму первенства у географов не перехватят геофизики, геохимики или геологи. Ошибочно было бы как растворять географию в экологии, так и противопоставлять их друг другу. Следует постоянно помнить о междисциплинарном статусе геоэкологии, который является отражением ее богатой полисемии. В существе весьма изобретательных «цеховиков» предстают и некоторые коллеги-геологи, которые давно уже стали рассматривать геологическую среду «как комплексную систему, геометрия которой суммарно совпадает со сферой распространения в ней изучаемых природных или антропогенных факторов», отмечая попутно, что «практически нет природных явлений и процессов, которые не были бы прямо или косвенно связаны с литосферой и ее преобразованиями» (12, с. 83, 84). Воистину, правду «глаголют» авторы, которые с равным успехом могут совместить геологическую среду с границами всего мироздания, заодно объявив все существующие отрасли знания геологическими. (Кстати, аналогичным образом могут поступить и физики [геофизики], ибо если исходить из того, что эта наука имеет своей предметной областью «общие закономерности природы во всем многообразии явлений окружающего нас мира», как утверждается в школьном учебнике физики, то от предметной области целого ряда наук, в том числе и геологии, останется, образно говоря, скукожившаяся «шагреневая кожа».) Отдельные предприимчивые представители геологической науки недвусмысленно отводят себе «родным» «доминирующую» роль в развитии геоэкологии: при «изучении конкретного объекта руководство исследованиями и принятием решения должно осуществляться, — заявляют «скромно» они, — представителем доминирующего направления с участием специалистов других направлений» (12, с. 6), а уж «получаемая геологическая информация достаточно богата и разнообразна, чтобы обеспечить выполнение других задач и программ, связанных с прямо или косвенно с геологическим строением Земли, в том числе и экологических» (12, с. 106), Географам остается разве что «милостиво благодарить» некоторых коллег-геологов за то, что те — «руководители доминирующего направления» великодушно позволяют участвовать им в геоэкологических исследованиях, наравне со «специалистами других направлений». Вот только неясно, как «руководители доминирующего направления» собираются исполнять «руководящие» функции при анализе, например, «оживленно»-географических процессов как объектов геобиоэкологии и отражающих единство биотических и биогенных геопроцессов? Как они собираются исследовать, например, адаптационные возможности организмов, трофические связи, вопросы метаболизма и т. д. применительно к задачам геоэкологии? Между тем ответы на эти вопросы далеко не всегда предполагают участие геологов. Известно, что биосфера имеет двоякий способ бытия, что находит свое выражение в собственно биотическом и косногенно-биотическом ее уровнях. Последний уровень в единстве его биотелесности и внебио- телесной формы занимает весьма обширные земные просторы. И если область былых биосфер еще успешно исследуется геологической наукой, то область современной жизни (а ведь это главный вопрос любой экологии) — сфера интересов не только, и не столько геологии, сколько биологии и географии. Соотношение естественного и искусственного — это не только фундаментальный вопрос нашего выживания (и философии!), но и важнейший вопрос геоэкологической науки. В географии он известен как вопрос о соотношении антропогенного и природного. Одни географы упорно отстаивают точку зрения о том, что очеловеченная природа подчиняется тем же законам, что и природа «в чистом виде», другие резонно замечают, что в этом случае игнорируется различие между целесообразными и нецелесообразными результатами воздействия общества на природную среду, остается в тени специфика очеловеченной природы. Однако «ошибочна не только та позиция, кот^" рая отрицает особые, специфические законы очеловеченной ( второй , “искусственной”, “рационализированной”) природы, но и та, которая отрицает возможность рассмотрения предметов и процессов, включенных в сферу деятельности человека, с позиций чистого естествознания. ...Выделение особой области очеловеченной природы вовсе не означает соответствующего сокращения области взаимодействия слепых, бессознательных сил природы, т. е. естественной “неочелове- ченной” природы. Сокращения не происходит потому, что один и тот же предмет природы в различной системе объективно существующих связей может выступать одновременно и предметом (процессом) очеловеченной природы, и предметом (процессом) естественной, хотя бы и общественно-обусловленной природы» (19, с. 60). Эта ценная мысль лишний раз напоминает сторонникам «приватизации» геоэкологии о недопустимости ставить под сомнение ее междисциплинарный статус и призывает представителей всех экологических наук к равноправному сотрудничеству без амбиций выразителей «доминирующих направлений». Социоморфность (гео)экологии или ...научное шарлатанство. Выше говорилось о трудной ситуации, сложившейся с философско- методологической «унификацией» используемых терминов и понятий, а также идентификацией объекта и предмета исследования в геоэкологии. Но дело не только в этом. Будучи социоморфной по своей природе, (гео)экологическая наука все чаще попадает в «плен» к «демонам», повинуясь диктату властей и увлекаясь идеями, взятыми на вооружение различными общественными движениями, а не научными центрами. Всякое утверждение в науке требует веских доказательств и множества экспериментов, потому что в ее основе лежит создание проверяемых гипотез. А если гипотеза не проверяется, значит, речь идет о своеобразной вере, религии. Многими считается, что «сегодня основное внимание должно быть уделено сценарию перехода к устойчивому развитию как принятому ООН и входящим в нее государствам нормативному прогнозу, объявленному основной стратегией выживания цивилизации, спасения от глобальных кризисов и катастроф. Идеи устойчивого развития лежат сегодня в основе многочисленных научных форумов, книг, диссертаций и т. д. Бот только общепризнанной теории устойчивого развития как таковой до сих пор не существует в приро- Эе, а ее фундатор г-жа Брунтланд, будучи не знакомой с основами научной экологии, термодинамики, технологии, социологии, etc., никогда не позиционировала себя в качестве ученого. К сожалению, многие утверждения, касающиеся, например, трендов изменения глобального климата, и предлагающиеся обществу без строгих доказательств, принимаются экогеографами (геоэкологами) «на веру». Многие климатические прогнозы не могут считаться вполне научными, поскольку методика их составления базируется, скорее, на предположениях, чем на строгих научных расчетах. Закономерности современного глобального климата (а именно они должны лежать в основе научных рефлексий) все еще остаются «тайной о семи печатях». Человечество в целом, и наука в частности, не в состоянии дать четкие ответы на многие принципиальные вопросы, типа: — Каковы параметры моделей температурных аномалий на Земле (с обязательным учетом достоверной информации об исторической динамике температуры Мирового океана и стратосферы)? — Какова истинная роль влияния на глобальный климат человека и длинных климатических циклов по отдельности? — Является ли накопление углекислого газа причиной (тем более, «исчерпывающей») изменения температуры приземного воздуха? — Если роль человеческого фактора существенна, то какова в нем доля так называемого «парникового эффекта» и какова теплового загрязнения среды? — В чем состоит истинная роль вулканической активности в изменениях глобального климата? — Каковы реальные уровни концентрации парниковых газов и прежде всего С02? — Во что обойдется человечеству снижение выбросов парниковых газов в атмосферу и сможет ли оно достигнуть целей Киотского протокола (о снижении выбросов парниковых газов в атмосферу)? и т. д. Между тем отдельные авторы оперируют вполне «ясными ответами» на эти вопросы, будто пренебрежение истиной и не играет существенной роли в их «научных» изысканиях. Вообще современная наука характеризуется весьма непростыми взаимоотношениями с политикой и бизнесом, в результате чего некоторые «демоны» оказываются придуманными людьми (в том числе имеющими высокий рейтинг в научном мире). В качестве примера возьмем хотя бы знаменитое уравнение Фрэнка Дрейка, касающееся существования неземных цивилизаций. Значения переменных, входящих в формулу уравнения (количество звезд в Млечном пути; доля звезд, имеющих планетные системы; количество планет с подходящими условиями для жизни; вероятность зарождения жизни; вероятность возникновения разумных форм жизни; доля планет, разумные жители которых ищут контакта и т. д.), человечеству неизвестны и не могут быть даже примерно оценены, что делает уравнение Дрейка бессмысленным. Однако это не помешало ему в свое время «вскружить» головы многим уважаемым в науке персонам (в т. ч. известному Карлу Сагану). Конечно, и наука о глобальном климате также не «безгрешна». Нередко она превращается в бизнес, в котором отдельные коллективы ученых соперничают за получение финансирования, а источником финансирования нередко оказываются организации, заинтересованные в определенных результатах. В результате появляются «демоны». Многие помнят о «странном» присуждении в 2007 г. Нобелевской премии мира бывшему вице-президенту США Альберту Гору, получившему ее вместе с Раджен- дрой Пачаури — главой Межправительственной группы экспертов ООН по изменению климата (Intergovernmental Panel on Climate Change — IPCC). Последняя была создана Программой защиты окружающей среды при ООН с целью установить, существует ли вообще глобальное потепление. Но далеко не все знают, что позже Раджендра Пачаури признал «ошибочность» предсказанного его группой исчезновения к 2035 году гималайских ледников, хотя эта «заслуга», наряду с некоторыми другими, была поводом для присуждения Нобелевской премии. Одновременно выяснилось, что это мрачное предсказание было бесцеремонно позаимствовано лауреатами из научно-популярной статьи в журнале «Нью Сайентист» безо всякой проверки и собственных исследований. Этот факт дает повод лишний раз задуматься о том, что грань между истинной наукой и шарлатанством очень тонка. Известный труд экспертов IPCC — Assessment Report (часто называемый «библией» сторонников учения о глобальном потеплении) зиждется на трех постулатах: во-первых, углекислый газ способствует парниковому эффекту; во-вторых, средняя температура на Земле за XX столетие поднялась на 0,2—0,6 градуса по Цельсию; в-третьих, это, скорее всего, последствия действий человека. Эти постулаты принимаются как данность, хотя они, по мнению авторитетных ученых, не выдерживают строгой научной экспертизы. Так, педалирование антропогенного фактора заставляет напомнить, что Земля пережила не одну ледниковую эру, а последнее отступление ледников в голоцене началось совсем «недавно» — 10 тысяч лет назад. Очевидно, что антропогенный (человеческий) фактор в этом потеплении оказался ни при чем, а само потепление стало благотворным для человечества. Известная российская писательница Юлия Латынина по этому поводу остроумно замечает: «Будучи абсолютным профаном в климатологии, я знаю... даже на протяжении письменной истории человечества климат не раз менялся. В 982 году викинг Эйрик Рыжий назвал открытую им Гренландию Гренландией, потому что она была зеленой. В Х-ХЩ веках Европа была теплей, чем сегодня. В Северной Германии и Шотландии рос виноград. Затем начался малый ледниковый период. Европа пережила экологическую катастрофу. В Шотландии и Северной Германии прекратилось виноградарство. Снег выпадал даже в Италии. Из-за холодных зим начался массовый голод. В XVI веке Европа оттаяла, а в XVII века начала замерзать снова. В 1621-1669 годах замерзал Босфор, в Москве в начале XVII века заморозки ударяли в июле — августе, а снег ложился в начале осени. Очевидно, что в XVI веке Европа оттаяла не из-за парникового эффекта. Также очевидно, что климатический оптимум Х-ХШ веков, когда Гренландия была зеленой, а в Шотландии рос виноград, не привел к исчезновению человечества. Катастрофой для Европы, наоборот, стало похолодание» (22) и т. д. «Нет глобального потепления — есть глобальная бюрократия» (там же), заключает писательница, доводы которой подчас выглядят строже утверждений отдельный «маститых ученых». Весьма авторитетный специалист в области глобального климата Кирилл Кондратьев (академик РАН) утверждал, что численному моделированию изменений климата сегодня придается чрезмерное значение — на самом деле мы слишком многого не понимаем в климатических процессах и едва ли вправе делать сколько-нибудь серьезные прогнозы на сотню лет вперед. Весьма образно высказался по этому поводу Майкл Крайтон (писатель, режиссер, «отец технотриллера», США): «У нас нет данных наблюдений за 2100 год, есть только модели. Никто не верит прогнозам погоды на завтра. Здесь же нас просто просят поверить прогнозу на сто лет вперед, и сделать финансовые вложения, основываясь на этом предсказании. Неужто все сошли сума?» Есть не просто «несогласные» с теорией глобального потепления, а считающие ее своего рода «химерой», «махинацией». Не «последний» человек в области климатологии, основатель известного канала о погоде “The Weather Channel” Джон Колман пишет: «Я считаю так называемое глобальное потепление величайшим жульничеством в истории. Я не только потрясен живучестью этого мифа, но и глубоко оскорблен, как климатолог. Некоторые подлые и трусливые ученые ради защиты окружающей среды и разных политических целей нагло манипулируют долгосрочными наблюдениями за погодой, чтобы создать у людей иллюзию глобального потепления. Другие специалисты по экологии (явно находящиеся не в своем уме), объединяют свои усилия, чтобы продолжать “исследования” в этом направлении и выдавать прогнозы, один страшней другого. Их дружки в правительстве отстегивают на эту профанацию солидные гранты, чтобы сохранить видимость большой работы» (20). Подобно Колману, известный американский физик Фримэн Дайсон также считает, что меры, предлагаемые авторами Киотского протокола для борьбы с глобальным потеплением, относятся, скорее, к сфере «политиканства» и «спекулятивного бизнеса». Эта точка зрения зиждется на уверенности многих в том, что условия Киотских соглашений на руку, прежде всего, странам ЕС, экономика которых, по сравнению с американской, менее энергоемка и более экологична. Посредством Киотского протокола Евросоюз «стремится нивелировать американское экономическое лидерство, навязать другим игрокам глобального экономического поля ту энергосберегающую, экологичную модель хозяйствования, в которой Европа по праву чувствует свой гандикап. Примерно так, как в свое время США закрепляли свое лидерство через международные институты — МВФ, Мировой банк и ВТО. Через Киотский протокол уже начинает выстраиваться новая схема взаимоотношений ЕС и стран третьего мира. ЕС выплачивает развивающимся странам на адаптацию к последствиям изменения климата по 625 млн. евро в год, за что получает поддержку своих инициатив в рамках Киотского протокола» (4, с. 17). Конечно, можно привести множество серьезных публикаций, авторы которых пытаются обосновывать правомерность Киотских соглашений. В них содержится подчас «недемагогическая» попытка убедить общественность в том, что продолжающиеся неконтролируемые выбросы С02 и других парниковых газов в любом случае ничего «хорошего» экосистемам суши и Мирового океана не принесут. Неразумно отрицать тот факт, что за последние десятилетия действительно имел место некоторый рост средней температуры поверхности Земли и участились стихийные бедствия, что развитие технологий, основанных на «добавляющей» энергетике, вносит «коррективы» в газовый состав атмосферы, что человеческий фактор все чаще ассоциируется с «геологической силой» и т. д. Продолжать «все списывать» на длинные климатические циклы и обличать «киотских заговорщиков» — дело нехитрое. Гораздо труднее справиться с «мусорной цивилизацией», запредельной ресурсоемкостью и энергоемкостью глобальной экономики, хищнической вырубкой лесов (в т. ч. влажных экваториальных), эрозией почвенного покрова, обеднением видового состава биосферы и т. д. Сам Киотский протокол анализируется, как правило, с трех точек зрения. Во-первых, речь идет о научной целесообразности воплощения в жизнь «программы совместных экологических действий» (о чем говорилось выше). Во-вторых, — об экономической стороне реализации механизмов, предложенных Киотским протоколом (торговля квотами, при которой страны могут продавать или покупать квоты на выбросы парниковых газов, а также проекты совместного осуществления по сокращению выбросов парниковых газов на территории одной из стран полностью или частично за счет инвестиций другой страны и т. д.). В-третьих, соглашения в Киото заслуживают отдельного рассмотрения с геополитической точки зрения, поскольку в них, по мнению некоторых экспертов, находится главный, по большей части скрытый от широкой общественности элемент. Отдельные аналитики убеждены, что государства Западной Европы посредством Киотского протокола стремятся нивелировать американское экономическое лидерство, а также укрепить внутреннее единство в рамках ЕС путем поиска общих подходов к проведению внешней политики. Экогеографы (геоэкологи) России в связи с изменением глобального климата должны исходить из того, что предположительно «позитивные» последствия ожидаемого некоторыми гражданами глобального потепления могут не обойтись без крайне негативного сопровождения. Совершенно неясна реакция биоты на возможное потепление климата; не факт, что его перемены будут отличаться «равномерностью» (при «равномерном» климате, проследовав по любой широте «от Гринвича до Гринвича», нельзя было бы обнаружить никаких перемен в средних значениях: ни по температуре, ни по влажности, ни по количеству солнечных дней в году ит.п. — по всей широте везде одно и то же!) и т. д. Человек не может оказывать влияние на динамику магнитных циклов Солнца и регулировать количество солнечных пятен, но было бы, по меньшей мере, наивно заранее «посыпать голову пеплом», не разобравшись в глубинных механизмах, регулирующих долгосрочные климатические процессы. Во многих случаях Homo sapiens в состоянии действовать на опережение в соответствии с его «компетенцией»: более интенсивно использовать «недобавляющие», альтернативные источники энергии, уменьшать выброс «парниковых газов» («пользы» от которых уж явно нет!), максимально утилизировать отходы производства и быта, не разрушать регенерационные механизмы биосферы и т. д. Географы в состоянии подключиться к исследованию этих проблем. Наиболее существенные изменения глобальной геоэкосреды. Минувшее столетие отмечено беспрецедентными достижениями во всех областях науки и техники, несравнимыми со всей предыдущей историей человечества. Человечество вошло в такую фазу развития, когда географическая среда стала испытывать стремительные и тревожные изменения, носящие уже всеохватный, глобальный характер. Это обстоятельство, с одной стороны, связано с удвоением человеком каждые 20-30 лет масштабов своей техногенной деятельности, с другой — неконтролируемым ростом численности самого человечества, вследствие чего ощутимо уменьшился размер обрабатываемых земель на душу населения, ухудшились системы жизнеобеспечения в слаборазвитых странах и т. д. К числу наиболее существенных процессов и тенденций изменения геоэкологической среды можно отнести: — нарушение естественного круговорота веществ и энергетических потоков в биосфере, последствия которого еще до конца не выяснены. Между тем, многие ученые, начиная с В. И. Вернадского, рассматривали глобальный биогеохимический круговорот элементов в природе как один из важнейших факторов поддержания динамического равновесия в природе; — сокращение биологического разнообразия и повреждение регенерационных основ биосферы. В значительной степени из-за деградации природной среды в XX в. ежегодно исчезало несколько (в конце столетия — 10-15) тысяч разновидностей биологических организмов. Как следствие этого биологическое разнообразие Земли за ближайшие к 2050 г. по прогнозам сократится не менее, чем на четверть; — загрязнение атмосферы С02, СН4, окислами серы и другими выбросами (около 90 % их приходится на Северное полушарие, где в свою очередь максимальный выброс дают такие регионы, как США, Европа, Китай и Япония). Лишь поступление в атмосферу техногенных окислов серы (резко увеличивающих кислотность атмосферных осадков) в начале XXI в. оценивается цифрой более 300 млн. т. Что же касается угрозы глобального потепления за счет С02 (и других парниковых газов), то существуют серьезные сомнения относительно круговорота углерода в природе. С достаточно большой точностью можно определить долю углекислого газа, которая поступает в атмосферу, и в меньшей степени ту, что поглощается океанами. Последние данные свидетельствуют о небольшом потеплении и небольшом повышении уровня океана (4 мм в год). Но эти цифры очень близки к пределам ошибок приборов. Ведущие ученые склоняются к тому, что при изучении феномена климата, самым важным будет подход, основанный на изучении глубин океана — главной термической емкости планетарной системы; — истончение озонового слоя Земли и увеличение притока ультрафиолетовой радиации (данный феномен многими исследователями не только не подтверждается, но и опровергается). Антропогенная гипотеза разрушения озона не воспринимается однозначно. Высказывается мнение о существенной роли динамики атмосферы в этом процессе, тем более что озон распространен по земному шару неравномерно. Вместе с тем многие эксперты пришли к выводу, что, во-первых, озоновый слой в результате тех или иных причин стал тоньше, во-вторых, основное количество озоновых аномалий в Северном полушарии связано с потеплением, в основе которого лежит, дескать, антропогенный фактор. (Последнее мнение нами не разделяется, поскольку оно слабо аргументировано, однако, географы не вправе «абстрагироваться» от него); — загрязнение гидросферы нефтепродуктами, бытовыми стоками, пестицидами и гербицидами, тяжелыми металлами, продуктами органической химии и др. Подавляющая часть населения мира использует для питания воду, несоответствующую гигиеническим нормам. Особо отметим тот факт, что степень загрязнения водоемов не всегда зависит от количественных характеристик вредных веществ (например, нефтяной эмульсии или радиоактивных веществ); — эрозия почв, связанная с усилившимися процессами опустынивания, засоления, заболачивания, токсикацией полей пестицидами, гербицидами, нитратами и т. п. (В первую очередь речь идет об африканском Сахеле, а также странах, интенсивно внедрявших методы «зеленой революции»); — радиационное загрязнение обширных участков с трагическими последствиями. Географическая картина техногенного радиационного загрязнения планеты еще до конца не выявлена (особенно в России, Казахстане, Китае), неизвестны до конца и масштабы поражения. Однако обширные площади планеты уже превращены в опасные для проживания человека территории; — массовая вырубка и деградация лесных массивов, прежде всего, влажных тропических лесов; на рубеже XX-XXI вв. сокращение лесных площадей происходило со скоростью примерно 190+20 тыс. км2 в год, в то время как темпы восстановления лесов уступали темпам их сведения как минимум в 10 раз; — изъятие из недр огромных масс вещества и усиливающийся дефицит сырья и топлива. Истощение наиболее доступных месторождений полезных ископаемых, рост себестоимости их добычи, постепенное снижение эффективности геологоразведочных работ и т. д.; — «загрязнение» общественной среды (рост суицида, стрессов, нервных потрясений), эпидемия СПИДа, рост числа онкологических заболеваний, распространение наркомании, токсикомании, алкоголизма и т. д. Литература 1. Агаджанян Я. А., Никитюк Б. Л., Полунин И. Я. Экология человека и интегративная антропология. М.; Астрахань, 1996. 2. Алексеев В. П. Очерки экологии человека. М., 1993. 3. Веденин Ю. А. Экология человека (культурно-географические аспекты) // Предмет экологии человека. Сборник научных трудов. Ч. 2. М., 1991. 4. Вынужденное членство // Эксперт. № 28. 2004. 5. Географические и геоэкологические аспекты развития природы и общества. Сборник статей. СПб., 2008. 6. Гладкий И. Ю. Географические основы этнической экологии. СПб., 2005. 7. Жиров А. И. Теоретические основы геоэкологии. СПб., 2001. 8. Исаченко А. Г. Введение в экологическую географию. СПб., 2003. 9. Казначеев В. П. Очерки теории и практики экологии человека. М., 1983. 10. Казначеев В. Я., Прохоров Б. Б., Вишаренко В. С. Экология человека и экология города: комплексный подход II Экология человека в больших городах. Л., 1988. 11. КацураА. В. О структуре экологического знания // Философские проблемы глобальной экологии. М., 1983. 12. Клубов С. В., Прозоров Д. Д. Геоэкология: история, понятия, современное состояние. М., 1993. 13. Кобылянский В. А. Лекции по общей теории экологии. Чита, 2000. 14. Кобылянский В. А. Философия географии и геоэкологии. Чита, 2000. 15. Кобылянский В. А. Философия биоэкологии и биосферологии. Чита, 2000. 16. Кобылянский В. А. Философия социоэкологии: Проблемы общей теории взаимодействия природы и общества. В 3-х ч. Чита, 2002. 17. Кобылянский В. А. Философия антропоэкологии: исходные идеи, понятия, проблемы. Новосибирск, 2003. 18. Кобылянский В. А. Философия экологии: общая теория экологии, геоэкологии, биоэкологии. М., 2003. 19. Кобылянский В. А, Философия социоэкологии: проблемы общей теории взаимодействия природы и общества. Новосибирск, 2004 20. Колман Дж. http://www.annews.ru/newsdetail.php.ll.ll.07 21. Кочуров Б. И. Интеграция географии и экологии // География в школе. № 6. 2002. 22. Латынина Ю. Нет глобального потепления — есть глобальная бюрократия // Комсомольская правда. 18.02.2010. 23. Петров К. М. Общая экология. СПб., 1997. 24. Пономарева И. Н., Соломин В. П., Корнилова О. А. Общая экология. Ростов-на-Дону, 2009. 25. Предмет экологии человека. Ч. 1,2. М., 1991. 26. Прохоров Б. Б. Прикладная антропоэкология. М., 1998. 27. Файбусович Э. Я. Бесперспективность географического неодетерминиз- ма // Теория, методы и инновации в исторической географии. Материалы III международной конференции.). СПб., 2007.