<<
>>

Глава 22 ГЕОГЛОБАЛИСТИКА

Глобалистика и глобализация: разновекторность понятий. Резко возросший интерес научной мысли к проблемам мироцелостности и футуристики в последней трети XX столетия положил начало формированию той отрасли знания! которую сегодня многие именуют «глобалистикой».
С основанием можно утверждать, что первая серьезная попытка определить в общих чертах ее предмет была предпринята в работах Римского клуба, в которых на базе идей взаимозависимости (interdependence) и взаимосвязанности (interconnectedness) мира с учетом глобальных цивилизационных и экологических трендов было выработано мнение о том, что суть исследований глобалистики — Судьба Человечества в процессе эволюции Вселенной (17). С формальной точки зрения подобное многомерное видение глобалистики вряд ли может вызвать у кого-то возражение, однако, практическая полезность подобного определения для научного анализа, разумеется, минимальна. Обилие ныне существующих мнений, оценок, подходов еще не гарантирует основательной проработки глобалистской проблематики. Для выработки обобщенного представления о новой отрасли научного знания необходима широкая интердисциплинарная коммуникация (по словам Б. Паскаля, «в мире все так переплетено и взаимосвязано, что познание одной части без другой и без всего в целом мне кажется невозможным»), с тем, чтобы представители отдельных дисциплин, занимающиеся более или менее схожей проблематикой (разными сторонами одной «мегатемы»), стали, наконец, замечать друг друга, поскольку в условиях отсутствия межпредметных связей упраздняется сам вопрос о вкладе отдельных наук в общую «копилку» знаний и концептуальных идей. К сожалению, теоретические рефлексии и прикладные разработки в области глобалистики иногда оказываются погребенными под «монб- ланами» опусов — дилетантских откровений бывших историков КПСС, атеистов, либеральных «чернышевсковедов» и пр., озаботившихся после развала «нерушимого» проблемой: «увы, все гибнет, кров и пища где будет взять?».
«Мешая цитаты из Тойнби с выдержками из Сергея Глазьева», они пишут о «глобальном информационном мониторинге» и «пороге третьего миллениума от Рождества Христова, о концепции виртуального квази-Севера и Глубокого Юга» и о том, что в центре новой фазы развития будет стоять «не экономический, а постэкономический человек, из чего следует, что Россия XXI века может стать одним из инициаторов исторического поворота в развитии человечества» (2). Подобные публикации, естественно, не добавляют ясности в вопросе о предмете и содержании как глобализации, так и глобалистики и свидетельствуют о том, что глобализация оказалась трудным орешком не только для массового сознания, но и научного анализа. Традиционный «редукционистский» подход даже авторитетных авторов закономерно привел к появлению в литературе «мириада» частнонаучных образов глобализации, из которых составить общее представление об этом феномене не всегда представляется возможным. Совершенно очевидно, что соотношение понятий «глобализация» и «глобалистика» обусловлено как лексико-семантическими нюансами, характеризующими оба термина, так и сложившейся практикой их употребления, Если глобализация — процесс, то глобалистика — по идее, сфера научного знания, отображающая данный процесс, но только ли этот процесс? Полной «соподчиненности» понятий не наблюдается по причине того, что глобализация ассоциируется лишь с одним классом пространственно-структурных процессов: интеграцией, концентрацией, агломерацией, стягиванием и т. д. и отражает лишь взаимосвязанность и взаимосоотнесенность структурных фрагментов. В сфере же интересов глобалистики находятся и такие пространственно-структурные процессы, которые, в общем, не относятся к числу важнейших детерминант глобализации — диверсификация, дифференциация, деконцентрация, поляризация, наконец — хаос. Отчасти поэтому отдельные элементы эволюции человечества вполне резонно рассматривать в контексте глобалистики (например, антропологическую и этническую «палитру» мира), хотя к процессам глобализации прямого отношения они могут и не иметь.
Однако дело далеко не только в этом. Оба термина — «глобализация» и «глобализм» — в научной исторической, (гео)политической, (гео)эко- номической, социологической литературе жестко связываются с идеей мондиализации (фр. monde — «мир»), вызывающей этимологически закономерные, но неприятные ассоциации с вооруженной борьбой германских национал-социалистов за мировое господство (3,13 и др.). Некоторые авторы полагают, что именно «уважение к травматическим воспоминаниям миллионов людей, ставших жертвами Второй мировой войны, обязывало ввести в политический обиход новый термин (глобализм. — Ю. Г), семантическое поле которого не вызывало бы отрицательных эмоциональных реакций, связанных с национал-социалистическими аналогиями» (3, с. 65). Причем национал-социалистическая глобалистическая доктрина не единственная — всестороннему анализу подвергаются также панамериканская глобалистическая доктрина, а также предшествовавшая ей коммунистическая, связывающаяся с деятельностью Коммунистического Интернационала. Авторы, исследующие глобалистические доктрины, отмечают тот факт, что германские претензии на мировое господство можно именовать «национал-глобализмом», «в то время как коммунистическая, да и панамериканская глобалистические доктрины интернациональны или же транснациональны, а потому предполагают искоренение всего того, что препятствует унификации человечества...» (там же). Вместе с тем всем подобного рода доктринам приписывают определенное типологическое сходство, порожденное «архетипическими» чертами — господствовать над миром. Иногда появление новой глобали- стической идеи является своего рода контраверзой по отношению к прежней: «Достаточно было заявить о своих претензиях на мировое господство Коммунистическому Интернационалу, — пишет Андрей Вассоевич, — как ответной реакцией стала победа национал-социалистов в Германии. И точно так же притязания современных глобалистов породили не только мощное антиглобалистическое движение в странах Запада, но и дали сильнейший толчок исламскому фундаментализму с его установками на создание нового халифата» (3, с.
66). Не станем провоцировать напрашивающийся дискурс по поводу природы «архетипического сознания», ассоциирующегося с «жаждой власти», и слишком прямолинейно устанавливаемой связи между национал-социалистами Третьего рейха и коммуноглобализмом (на наш взгляд, вовсе не факт, что отсутствие последнего предотвратило бы германский национал-глобализм). Отметим другое: давно замечено, что «узкоцеховые» представители отдельных областей научного знания (особенно со слабой методологической «оснасткой») достаточно бесцеремонно «приватизируют» термины, вкладывая в них исключительно нужный им смысл, отказывая в праве использовать их другим, даже смежным отраслям научного знания. Термины «мондиализация» и «глобализация», дескать, принадлежат исключительно политологам и историкам. Но разве истоки глобализации мировой экономической системы (как расширение и интенсификация мирохозяйственных связей в сфере производства, финансов, инвестиций, новых технологий и т. д.) в условиях многополярного мира коренятся в области архетипического сознания? Разве борьба с наблюдающимися в современном мире тенденциями определенной культурной унификации не напоминает ту же борьбу с землетрясениями? Как бы там ни было, уже сегодня, с учетом «накопленного», появляется реальный шанс для выработки обобщенного, наддисциплинарно- го образа глобализации. «Для этого есть и достаточно прочные основания: идеи и концепции самоорганизующейся эволюции (от Эриха Янча до Никиты Моисеева), классические историко-цивилизационные построения (Карл Ясперс, Арнольд Тойнби) и, конечно, инструментарий различных направлений общенаучного знания (систематика, синергетика, диатропика). Эти основания и предпосылки, взятые в их совокупности, сами по себе еще не создают наддисциплинарного образа глобализации. Для его конструирования требуются мыслительные усилия и — вспомним призыв Чарлза Райта Миллса — сила социологического воображения», — размышляет Марат Чешков, изложивший, как нам представляется, наиболее глубокий и оригинальный (хотя и не бесспорный из-за завышения роли именно фактора «социологического воображения»!) взгляд в отечественной литературе на сущность глобализации, на нынешнюю фазу и перспективы последней, на глобалистскую мифологию и т.
д. (17, с. 8). Феномен глобализации: «издержки» социоцентрической методологии, Истекший XX век справедливо сравнивается с «антропогенным переворотом» в жизни человечества. За это время население Земли выросло втрое, а объем хозяйственной деятельности — в 20 раз. Был поставлен рекорд по сжиганию ископаемого топлива — оно увеличилось в десятки раз. В атмосферу ежегодно выбрасывается более 200 миллионов тонн окислов серы и азота, а доля углекислого газа в ней выросла на 25 процентов (отсюда не надуманные дискуссии об угрозе изменения климата планеты и «парниковым эффекте»). Опаснейшее нарушение естественного круговорота веществ и энергетических потоков в биосфере, а также повреждение ее регенерационных механизмов поставили человечество фактически на грань выживания. За пару десятилетий мировое сообщество, как довольно «хаотичный» набор глобальных связей, норм, установок, ценностей, моделей поведения, режимов, систем, институтов — начало приобретать вполне реальные очертания. Своеобразной «скрепой» современного мира стала «всемирная паутина» — Интернет, объединивший в своих рядах сотни миллионов людей. Это не может не изменить наших представлений о фундаментальных понятиях, на которых строится жизнь общества. Среди бесчисленных образов глобализации нам особенно импонирует описанный Э. Мораном и ассоциирующийся с бытовым сознанием: «Так же как каждая точка голограммы содержит информацию о целом, частью которого она является, каждый индивид отныне получает или потребляет информационные данные или вещества, поступающие со всего мира. Так, например, европеец просыпается каждое утро, включает свое японское радио и узнает о том, что произошло в мире. Ему рассказывают об извержениях вулканов, землетрясениях, государственных переворотах, международных конференциях, в то время как он пьет цейлонский, индийский или китайский чай или, быть может, кофе мокко из Эфиопии или арабику из Латинской Америки. Он надевает майку, трусы и рубашку, сделанные из египетского или индийского хлопка, затем он надевает костюм из австралийской шерсти, обработанной в Манчестере и Рубе-Туркойн, или же натягивает джинсы американского стиля и кожаную куртку, привезенную из Китая.
У него швейцарские или японские часы. Оправа его очков изготовлена из панциря экваториальной черепахи. В разгар зимы на его столе можно увидеть клубнику и вишни из Аргентины или Чили, свежую зеленую фасоль из Сенегала, плоды авокадо или ананасы из Африки. В его баре есть бутылки рома из Мартиники, русская водка, мексиканская текила, американский бурбон. Уютно устроившись у себя дома, он может слушать немецкую симфонию, исполняемую оркестром, которым дирижирует корейский музыкант, или же смотреть на своем американском видеомагнитофоне Богему с негритянкой Барбарой Хендрикс в роли Мими и испанцем Пласидо Доминго в роли Родольфо» (цит. по: 9, с. 83). Разумеется, крестьянин из Бангладеш или лесной житель-пигмей в Африке не имеют в своих убогих жилищах ни японской техники, ни «клубники или вишни из Аргентины», однако, данный образ хорошо передает многомерность и сложность нынешнего мира, требующего целостного, холистического мышления. Еще Пьером Т. де Шарденом был удачно «схвачен» геометрический образ грядущей глобализации в выражениях типа “ Venroulment” («скручивание») и “reploument $ur lui-meme” («свертывание на себя»). Задолго до прихода информационной революции он, во многом интуитивно, видимо, одним из первых не только почувствовал, но и отразил на бумаге «уплотнение» пространства общественного бытия, «сжатие» времени и расстояний, подрыв самих основ многовекового «островного сознания». Упоминание об этой детали уместно еще и потому, что одни авторы с учетом размаха мировой торговли, вывоза капитала и т, д. датируют приход эры глобализации серединой XIX — началом XX в.; другие — вообще относят «протоглобализацию» к эпохам неолитической революции и «Осевого времени» (11). Если абстрагироваться от «мондиалистских» пристрастий политологов и историков, то чаще всего глобализация ассоциируется с процессами резкого усиления и либерализации трансграничных потоков товаров, услуг, капитала, технологий, информации, а также людей. Конечно, процесс глобализации экономики (производства, обмена и потребления) действительно резко ускорился в последние десятилетия под воздействием деятельности ТНК и транснациональных банков, которые весьма активно и изобретательно используют глобальное пространство. На наших глазах происходит стремительный рост взаимозависимости, взаимодействия и взаимопроникновения национальных экономик. А поскольку подобная зависимость носит асимметричный характер («богатые» — богатеют, а «бедные» — часто беднеют), глобализация экономики находит своих яростных противников («антиглобалистов») в различных странах мира. Но, на наш взгляд, и это слишком узкая, опять-таки «чисто» гуманитарная трактовка термина (равно как и «мондиалистская»), игнорирующая его естественнонаучный смысл, ибо возникают многочисленные вопросы типа: а имеют ли отношение к процессам глобализации, например, «кислотные дожди», все чаще выпадающие далеко за пределами спровоцировавшего их государства; усыхание Арала; потепление климата и «парниковый эффект»; африканский песок Сахары и Сахеля, переносимый через Атлантику воздушными потоками не без участия человека и «хрустящий на зубах» латиноамериканцев; углеводородные пятна в Мировом океане, преодолевающие с помощью морских течений многие тысячи километров; наконец, сам биогеохимический круговорот веществ на планете, испытывающий все более явное воздействие человека? Если глобализация — это> в частности, трансграничные потоки товаров, то почему она не может отождествляться с трансграничным переносом вируса СПИДа или тех же загрязнений, являющихся результатом неразумной человеческой деятельности? И можно ли, кстати, изучить и решить все эти проблемы с помощью одной лишь «силы социологического воображения» Чарлза Райта Миллса? Внятный ответ на эти намеренно сформулированные на уровне бытового сознания вопросы фактически означает ущербность доминирующей сегодня гуманитарной интерпретации феномена глобализации с опорой лишь на культурологическую методологию. Неадекватно слабое участие представителей естественных наук (не только отечественных, но и зарубежных) в обсуждении и прикладном моделировании острейших глобальных проблем таит в себе опасность «растворить их в тине» бесплодных словесных рассуждений. Фундаментальные сдвиги, происшедшие в мире в последние десятилетия в зависимости от того, представителями какой отрасли знания они комментируются, оцениваются по-разному. В экономической науке, чаще других претендующей на выработку не узкодисциплинарных, а общих «образов» глобализации, последняя связывается с идеями постиндустриализма и информационной экономики. При этом «представление об информационной экономике, становление которой как бы венчает процесс глобализации, — констатирует Марат Чешков, остается крайне неопределенным. Этот тип экономической организации предстает своего рода дематериализованной, или виртуальной экономикой, воплощающей отрыв финансовой сферы от реального производства, притом в различных трактовках: либо как преодоление стоимостных отношений..., либо как их модификация, порожденная сочетанием экономических и неэкономических отношений. В обоих случаях упущена из виду связь подобной модели экономических отношений с мировым разделением труда и мировым рынком» (17). ^ В культурологии глобализация ассоциируется с «грандиозной эпопеей» становления единого взаимосвязанного, взаимозависимого и взаимопроникающего мира, цементируемого либо единой мировой культурой-цивилизацией, либо общим сознанием граждан. Нечто подобное наблюдается в теории международных отношений, где развиваются представления о глобальном социуме (гражданском обществе), и в социологических дисциплинах, «озабоченных» установлением связей между ходом глобализации и «эрозией» социокультурных стереотипов. Конечно, имеются попытки и симбиоза частнонаучных представлений с целью выработки обобщенного видения глобализации, когда стараются соединить социологическое, экономическое и экологическое знания (в работах Игнация Сакса), экономическую науку и культурологию (в концепции культур-экономики Арджуна Аппадураи с ее различными «потоками»), географию и экономику в различных версиях геоэкономики (Александр Неклесса) (17). Однако эффективность подобных усилий чересчур мала из-за неравномерности динамики научного знания о глобализации по дисциплинам, а также из-за засилья таких стереотипов социального познания, как «социоцентризм и абсолютизация системного подхода» (там же). Примечательно последнее признание, поскольку оно соответствует нашим собственным выводам. И хотя социоцентризм сегодня, действительно, поколеблен экзистенциальной парадигмой (постановкой проблемы выживания), а системоцентризм испытывает мощный пресс по мере того как в синергетике, диатропике и связанных с ними областях математики предметом исследования все больше становятся объекты несистемного ряда (мозаичные образования, неопределенные множества), устаревшие стереотипы социального познания подчас торжествуют. Как отмечалось выше, некоторые авторы, исходя из факта «ассимет- ричной взаимозависимости» и «элитарного» характера глобализации (главным «дирижером» процесса глобализации выступает, как известно, Запад), демонстрируют образцы слишком идеологизированного подхода к уяснению сущности глобализации, в соответствии с которым «глобализация», по их мнению, есть «идеологема глобального империализма, которая несет в себе один смысл — неоэкономическую колонизацию стран мира, контроль мировой капиталократии над всеми ресурсами мира, в том числе и ресурсами России. ... Сама идеология глобального империализма — пост-модерн, философия свободного рынка и открытого общества, призванные уничтожить разнообразие культур, цивилизаций, этносов, превратить людей в «неокочевников» мирового «строя Денег» (по Ж. Аттали) — есть утопия, противоречит закону разнообразия как закону прогрессивной эволюции в мире природы и в социальном мире человечества» (16, с. 15). Примерно такой же точки зрения придерживался безвременно ушедший из жизни наш талантливый коллега Юрий Селиверстов (президент РГО), полагавший, что «глобализация — это придуманная человеком теория, идеология, политика, очередной новый мировой порядок. На первый взгляд, проповедуется неплохая идея всемирного регулирования мировой экономики, экологии, индустриализации, отдыха, туризма. Органы власти — координаторы перераспределения финансовых потоков. Но за всеми этими перераспределениями-перемещениями кроются интересы тех, кто руководит всем этим процессом» (15, с. 58). Нам представляется, что подобные эскапады объективно «работают» на идеологию времен холодной войны и нового «ледникового периода». Поистине «на свете нет ничего ни хорошего, ни плохого, и только наша мысль делает вещи теми или другими». Разве мир не становится все более и более целостным в соответствии с объективным императивом? Как можно не признавать революционной роли мировой торговли, транспортных сетей и систем связей, в том числе прессы, радио, телевидения, Интернета, и разве допустимо пренебрегать глобальными опасностями и угрозами гуманитарно-техногенного характера? Разве не является фактом чудовищные масштабы переселения народов из одних стран в другие, из одних континентов на другие без чьего-то злого умысла? И какое отношение имеет «экономический неоколониализм» к интеграционным процессам внутри, например, ЕС? Если в мире действительно наблюдаются процессы «асимметричной взаимозависимости» государств из-за «элитарного» характера глобализации, то не логичнее ли отстаивать демократические принципы управления ею, а не подвергать критике сам феномен? Можно, конечно, спорить о том, является ли глобализация «судьбой человечества» и следует ли приветствовать наблюдающиеся тенденции унификации всего мира, но это уже совершенно иная ипостась анализируемого вопроса. (В опубликованной в начале 2000-х гг. в США книге «Многоликая глобализация: культурное разнообразие в современном мире» под редакцией известного российскому читателю Сэмюэля Хантингтона и Питера Бергера [см. пер. с анг.: 12), авторы попытались аргументированно дезавуировать два тезиса: 1) глобализация — процесс экспансии только американской культуры и 2) глобализация неизбежно ведет к унификации мира. Чтобы удостовериться, насколько это им удалось, необходимо прочесть саму работу. По их утверждению, глобальная культура, облегчающая транзит для всех мировых культур, вовсе не убивает национальную, а, напротив, способствует ее более сознательной идентификации; такая культура формирует у народов мира настоящую терпимость. Авторы признают лишь мирную экспансию культуры и считают, что в ответ на глобализацию мир стал более сознательно и бережно относиться к поддержанию своего разнообразия.) .Детальное развитие данного сюжета уводит нас от заявленных в книге проблем и к тому же ограничено рамками книги. В данном случае принципиально важной для нас является мысль о том, что понятия «глобальный», «глобализация», «глобализм» «глобалистика» не ограничиваются экономикой, политологией, социологией, культурологией, а охватывают практически все сферы природы, науки, человеческого бытия. Они не только отражают процессы растущей взаимосвязанности стран и народов, но и имеют прямое отношение к кажущимся независящим от человека, «вековечным» природным явлениям, вовлеченным в «трансакционный круговорот» — глобальной циркуляции атмосферы, глобальному потеплению климата, глобальному биогеохимическому круговороту веществ и энергии и т. п. — т. е. к тому, что традиционно изучается географическими науками. Глобалистика и «глобальная география». Итак, в отличие от глобализации, глобалистика — область серьезного научного знания, исследующая как процессы глобализации, так и различные пространственно-структурные процессы, которые, в общем, не относятся к числу важнейших детерминант глобализации (диверсификацию, дифференциацию, деконцентрацию, поляризацию, хаос и т. д.), но так или иначе связаны с эпигеосферой. Поэтому устанавливать функциональную роль многих естественно-географических объектов, например, климата в плане «интегрирующая» она или «дезинтегрирующая», разумеется, нелепо, но ясно одно: в ряде случаев они могут быть и являются косвенными детерминантами процесса глобализации. Здесь, в том числе, и пролегает стена недопонимания между авторами, исповедующими культурологическую методологию и общенаучную. Чтобы показать опасную степень расхождения между ними в оценке научного направления, приведем мысль недавно ушедшего из жизни самобытного философа, эколога и географа Виктора Кобылянского (г. Чита): «Глобалистика — это комплекс качественно различных неэкологических и экологических наук, объект исследования которых имеет общепланетарный масштаб. В этот комплекс входят, прежде всего, физическая география (или общее землеведение) как наука о физико- географической оболочке, биосферология (наука о биосфере), различные науки о человечестве в целом и т. п. Наиболее развитой наукой указанного комплекса является, видимо, география (курсив наш. — Ю. Г.). Накопленный ею опыт, с соответствующими коррективами, может быть вполне использован остальными неэкологическими и экологическими науками» (10, с. 70). Это комплиментарное для географов, небесспорное для не ангажированного исследователя и «вызывающее» для «зацикленных» гуманитариев мнение — лишнее свидетельство большой разновекторности мнений «ученой братии», несомненно, затрудняющее поиск истины. Юрий Селиверстов, представитель естественной географии, полагает, что «глобальные проблемы — проблемы естественные (курсив наш. Ю. Г.), которые человек может своей жизнедеятельностью ослабить или усугубить. Например, проблема “перенаселения”. Если Земля, как естественное образование — планета дает возможность рождаться все большему количеству людей, значит это закон природы. “Лишнее” с точки зрения естественного хода процесса будет отсечено, уменьшено. Но этого не происходит. Значит, проблему придумал человек. Ему седьмой миллиард уже кажется “лишним”. Почему? Подавляющее большинство населения планеты так не считает. Просто так называемый “золотой миллиард”... хочет жить иначе, чем все остальные» (15, с. 58). Автор, отстаивая «чисто» естественнонаучный характер глобалистики как самостоятельной ветви научной рефлексии, к сожалению, забывает о мудрой мысли Вернадского о том, что подвергшееся сапиентации «белково-нуклеиновое создание» давно уже стало самостоятельной «геологической силой». Если даже исходить из той точки зрения, что глобализация — это придуманная человеком теория (идеология, политика, очередной новый мировой порядок, etc.), то и в этом случае нельзя же ставить под сомнение способность Человека ускорить мировой апокалипсис. Самое ценное в рассуждении нашего коллеги заключатся в завуалированной критике социоморфно- го подхода к трактовке понятия «глобализация». Рискуя заслужить у негеографов упрек в профессиональной амбициозности, заметим, что географическое направление в глобалистике не менее перспективно, чем экономическое или социологическое, поскольку речь идет об овладении знаниями на рубеже науки о природе и обществе, к чему политологи, социологи, культурологи и даже экономисты готовы далеко не всегда. Эта тривиальная истина — существенное (но пока абстрактное) преимущество географов. Природная и регионально-пространственная составляющие вполне отчетливо просматриваются при анализе и моделировании энергетической, сырьевой, продовольственной, экологической ситуаций, проблем Мирового океана, стихийных природных бедствий и многих других. Конечно, речь ни в коем случае не идет о претензии географии на «руководящую и направляющую роль», тем более что метод простого добавления к одному виду знания другого в принципе не может дать совокупный образ глобализации. Глобальный взгляд на окружающий мир в географии не есть нечто совсем новое. Еще Бернард Варениус, чья книга «Всеобщая география» (1650 г.) в течение столетий оставалась наиболее популярным учебником географии, так определял предмет этой науки: «Предметом географии. .. является Земля, в особенности земная поверхность и отдельные ее части». А в начале XX в. видный немецкий географ Фридрих Ратцель писал: «Для настоящего Земли, для наших дней одинаково требуется взаимная связь со всем миром (выделено нами. — Ю. Г.) как для того, что было вчера, так и для того, что будет завтра». Говоря современным языком — для прогноза будущего. Оказывается, географы прошлого также изучали «предельный» объект исследования — всю географическую оболочку Земли, включая литосферу, гидросферу, атмосферу, биосферу и т. д. Тогда в чем же специфика глобальной географии? Прежде всего, в том, что она впервые стала изучать Землю с точки зрения выживания человечества, взаимозависимости биосферы и других элементов природы. Например, сегодня мало исследовать изменения климата за прошедшие тысячелетия — необходимо установить те тревожные тенденции, которые представляют реальную угрозу человечеству. Не стоит больше «завороженно» наблюдать за неконтролируемым ростом мирового населения — необходимы точные расчеты того, сможет ли Земля в ближайшие десятилетия его прокормить и напоить, одеть и обуть, обеспечить всем необходимым. Пришло время радикально решать проблему энергообеспечения, хотя бы потому, что запасов нефти и газа едва ли хватит до середины нынешнего столетия и т. д. В этой связи можно сказать, что глобальная география изучает в природно-общественном контексте территориальные проявления явлений и процессов, имеющие судьбоносное значение для всего человечества. Геосферно-биосферные разработки, интенсивно ведущиеся на протяжении последних десятилетий в США, Японии, Франции, России, являются ничем иным, как передовым краем глобальных географических исследований, равно как и модели развития климата, выполненные еще в 60-70 гг. прошлого века советскими географами Михаилом Бу- дыко, Кириллом Кондратьевым и др. К этому типу географических моделей можно отнести также выполненные примерно в то же время сценарии так называемой «ядерной зимы», фиксирующие последствия возможной ядерной войны (без особых реминисценций о так называемой «силе социологического воображения»!). Справедливости ради, Марат Пешков отдает должное роли географических дисциплин в развитии теории, методологии и практики глобалистики, особенно когда речь идет о пространственно-временных аспектах глобализации. Он уместно напоминает о том, что, например, «во франкоязычной литературе “мондиализацию” (эквивалент “глобализации”) понимают как трансакционный процесс, порождаемый всевозможными обменами между разными частями земного шара, или как своего рода всеобщий обмен в масштабах человечества (курсив: М. Ч.). Этот процесс, берущий начало с XV столетия, обретает современные формы к концу XIX века, создавая метапространство — одновременно и особую систему и среду для различных географических пространств» (17). Обратим внимание: использование Оливье Дольфюсом (18) при характеристике мондиализации выражения «всевозможные обмены между разными частями земного шара» воспринимается как гораздо более корректный признак, нежели предлагаемый экономистами «трансграничный обмен товарами и капиталами», культурологами — «создание некой единой мировой культуры/цивилизации», социологами — «многосторонний процесс взаимосвязывания структур, культур и субъектов в мировом масштабе» и т. д. Оно позволяет отнести к числу индикаторов процесса глобализации обмен «выхлопами» углекислого газа, фенолами, вирусами и т. д. и выйти за пределы «узкой» культурологической методологии, широко привлекая к исследованию глобальных проблем и научное сообщество естественников. Что касается географической глобалистики (семантически не вполне адекватный, но укоренившийся синоним — «глобальной географии»), то она имеет своей целью изучение пространственного проявления глобальных процессов и явлений (или имеющих тенденцию к глобализации). Ее главное отличие от смежных областей географического знания состоит в том, что в ее основе лежат «предельные» объекты исследования — геосфера, биосфера, социосфера и другие макросферы, в совокупности отражающие единство и взаимосвязанность абиотических, биотических и антропогенных элементов мира. При этом вряд ли правомерно ставить знак равенства между «глобальной географией» и «географией проявления глобальных проблем» («географической глобалистикой»), поскольку предмет первой существенно шире. Речь идет не об «игре слов», а о желании выяснить истину, уяснить, что эти понятия близки по смыслу, но не тождественны. В центре внимания глобальной географии могут оказаться географические объекты и системы, не только не представляющие никакой опасности для человечества, но и очень слабо ассоциирующиеся с глобальными проблемами. Так, описание этнической, лингвистической, конфессиональной, культурной, политической структуры мира без установления проблемных и конфликтных ситуаций вполне корректно проводить в рамках глобальной географии. Мир объектов глобальной географии бесконечен. Если вспомнить о том, что среди ее естественнонаучных основ — глобальный круговорот веществ и энергии, то каждый химический элемент планеты (или их совокупность), любой энергоноситель в сущности может считаться объектом интереса глобальной географии, равно как и многочисленные элементы экономики, социума и т. д. Однако с одним непременным условием — чтобы все эти объекты рассматривались в глобальном контексте. (Иначе говоря, содержание железа в воде безымянного ручья может представлять ценность для глобальной географии лишь с точки зрения глобального круговорота железа, а численность населения африканского племени — с позиции оценки динамики мирового населения.) Глобальная география — всего лишь одна грань глобалистики, и на практике бывает трудно «развести» географические, экономические, социологические, экологические, технические и иные сюжеты. Своеобразным «мерилом» географичности любого материала являются пространственные категории, используемые в процессе анализа глобальных проблем. С другой стороны, бояться смешения этих сюжетов не следует, ибо, известно, что разделение науки на отдельные «ячейки» обусловлено не столько природой вещей, сколько ограниченностью способности человеческого познания. Существует мнение, что «выход» географа на уровень Земли лишает географию сравнительного метода и «делает ее незащищенной перед лицом уникальной действительности» (14, с. 23). Подобное мнение подкрепляется ссылкой на позицию Владимира Вернадского, который до конца дней считал, что общее представление о строении и динамике планеты четко дают геохимия и биохимия плюс учение о минералах и их превращениях и учение об оболочках, в том числе о биосфере (1). И хотя Вернадский в науке, подобно «жене Цезаря» — «вне подозрений», есть основания утверждать, что ученый не абсолютизировал своей позиции и имел в виду лишь «строение и динамику» планеты. Без глобального подхода, без исследования земной поверхности как целого географам трудно давать какие-то обобщения. Без «выхода» географов на уровень Земли «основные движущие силы географической среды, как радиационный режим, как циркуляция атмосферы, как тектонические процессы .. .совершенно выпадают из поля внимания и изучения географа, так как, исходя из изучения ландшафтов и их группировок или из сравнительного изучения отдельных стран, уловить общие закономерности всех этих явлений невозможно», — писал Андрей Григорьев (8, с, 47, 48), отвечая Геттнеру и Бергу, которые, по его мнению, переносили центр тяжести географии на изучение отдельных территорий и упускали из виду исследование земной поверхности как целого. (Добавим, глобальная география — широко признанная в мире учебная дисциплина — школьная и университетская, изучающая пространственные проявления процессов и событий, имеющих огромное значение для судеб всего человечества, и потому глобальных. В российских школах в качестве элективного курса она изучается уже около 15 лет — не без усилий автора, см.: 6,7 и др.). Идентификация глобальных проблем. Ранее автором неоднократно отмечалась необходимость использования более «строгой» методологии идентификации глобальных проблем, поскольку от этого зависят, в частности, контуры самой глобалистики (4,5 и др.). Кочующее до сих пор из издания в издание и ставшее уже стандартным следующее определение: «глобальные проблемы — проблемы, возникающие в результате объективного развития общества, создающие угрозу всему человечеству и требующие для своего решения объединенных усилий всего мирового сообщества» — слишком мало проливает света на истинное положение дел и является сугубо «культурологической формулой». Землетрясения вовсе не являются результатом объективного развития общества, проблема освоения космоса не таит прямой угрозы человечеству, а чтобы собрать «обломки» ракет носителей на околоземной орбите — для этого вовсе не нужна консолидация «всего мирового сообщества». В этой связи предлагается более внятное, хотя и лишенное «метрических параметров» определение: к глобальным логично относить природные, природно-антропогенные, антропогенные, психологические и аутоэкологические (т. е. охватывающие биологическую суть человека), проблемы современности, которые либо создают угрозу существования человечества, либо служат лимитирующими факторами его нынешнего экономического, социального или духовного развития. Автором обрисованы общие подходы к систематизации многочисленных глобальных проблем, которая представляется нам отнюдь не бесполезной, поскольку позволяет составить более наглядное представление об анализируемых проблемах, четче зафиксировать существующие связи между различными их группами (см., в частности: 4, 5). Приведем конкретные примеры «диагностики» отдельных глобальных проблем. Так, суть приобретшей особую остроту сегодня глобальной энергетической проблемы сводится к следующим основным моментам: обеднению и скорому исчерпанию месторождений основных видов углеводородного сырья; несовершенству технологии энергетики, основанной на использовании угля, нефти, природного газа, сланцев, торфа, в результате чего происходит интенсивное загрязнение окружающей среды; опасности перегрева планеты, создание условий для прогнозируемого многими учеными парникового эффекта и подъема уровня Мирового океана; необходимости установления пределов роста мировой энергетики в целях предотвращения глобальной катастрофы и в перспективе — определения своеобразных ограничений производства энергии для различных стран мира; росту конфликтных ситуаций в мире из-за конкурентной борьбы в сфере энергетики. Смысл глобальной сырьевой проблемы сводится главным образом к постоянно растущему спросу на сырье, как в количественном, так и в ассортиментном отношении; истощению технически доступной и экономически эффективной (по горно-геологическим условиям залегания и качеству) части многих важных видов полезных ископаемых; отставании технологии переработки сырья и утилизации всевозможных отходов производственной деятельности людей; сведению на обширных территориях планеты лесосырьевых ресурсов; ужесточению конкурентной борьбы между экспортерами и импортерами сырья и созданию в этой связи конфликтных ситуаций в мире. При исследовании глобальной сырьевой проблемы часто «прослеживается» несколько парадоксов, которые географу следует иметь в виду. Один из них связан с тем обстоятельством, что человечество «панически» опасается утраты невозобновимых ресурсов, хотя на самом деле все обстоит наоборот: под большей угрозой сейчас находится возобновимая часть ресурсов: косяки рыбы скудеют, леса сводятся быстрее, чем растут, пресная вода не успевает очиститься и накапливает загрязнения и т. д. Другой состоит в том, что, хотя глобальная сырьевая проблема достаточно остра, говорить о реальном сырьевом кризисе пока рано. Проблема истощения природных ресурсов неотделима от проблемы технологической отсталости. Так, промышленное производство может продолжать расти при добыче одних и тех лее объемов угля или добыче одних и тех же объемов металлических руд. Речь идет о технологическом кризисе, а не о сырьевом или энергетическом. Содержание глобальной демографической проблемы заключается в практически неконтролируемом росте населения мира, вследствие чего постепенно уменьшаются размеры обрабатываемых сельскохозяйственный угодий и объем заготовляемых морепродуктов на душу населения, обостряется продовольственная проблема; происходит деградация окружающей среды из-за «скученности» населения; постепенно ухудшаются системы жизнеобеспечения в слаборазвитых странах (падают нормы потребления энергии, производства товаров широкого потребления и т. д.); наблюдается старение наций в преуспевающих странах; усиливается конфликтность в мире. Значение глобальной продовольственной проблемы кроется в опережающем росте численности человечества по сравнению с ростом производства продуктов питания, что обусловливает: увеличение численности голодающих и недоедающих в мире, а также ухудшение психофизического состояния населения; рост антропогенной нагрузки на сельскохозяйственные ландшафты и постепенное истощение традиционных резервов аграрного сектора; оскудение океанических рыбных запасов; неудовлетворительное качество пищевого рациона в подавляющем большинстве государств; развертывание усилий человечества в области генной инженерии для решения продовольственной проблемы; наращивание конфликтогенного потенциала в мире. Основная суть глобальной проблемы Мирового океана можно сформулировать следующим образом: растет мало контролируемое загрязнение акваторий, ведущее к оскудению биологических ресурсов, деградации курортно-рекреационных зон и созданию помех для судоходства; имеет место опасное превышение допустимых объемов промысла отдельных видов ихтиофауны; назревает необходимость более интенсивного вовлечения в хозяйственный оборот минеральных и энергетических ресурсов Океана (прежде всего, континентального шельфа); существует потребность в более глубоком уяснении роли Мирового океана в глобальном биогеохимическом круговороте веществ (энергии) и развитии биосферы в целом; происходит эскалация международных конфликтов из-за разногласий в сфере «экваториального» размежевания и дележа богатств континентального шельфа. Глобальная проблема.региональных конфликтов — проблема локальных, или малых войн. В «жерновах» таких конфликтов ежегодно гибнут десятки и сотни тысяч людей, кроме того, калечатся судьбы миллионов людей и расходуются колоссальные средства. При этом в первую очередь страдают мирные граждане, часто не являющиеся прямыми участниками событий. Б региональные конфликты зачастую вовлекаются не только различные общественно-политические силы конкретного государства, но и соседние страны, а также отдаленные «центры силы», претендуя на роль миротворцев и часто преследуя свои корыстные интересы. В этих случаях малые войны приобретают мировой резонанс, вследствие чего создается угроза безопасности нередко всему миру. Глобальная проблема преступности связана с массовым нарушением в мире законности и правопорядка. Естественно, форм таких нарушений может быть очень много. По уголовному праву многих государств наиболее тяжкие преступления — это государственные (измена родине, шпионаж, политический террор, диверсия). Весьма опасны преступления против личности (убийство, телесные повреждения, изнасилование и др.), преступления против личной собственности граждан (грабеж, разбой, кража, мошенничество, вымогательство), преступления должностные, хозяйственные и т. п. Сам терроризм иногда трактуют очень широко, с выделением следующих его условных видов: мировой терроризм, духовный, государственный, политический, экономический, социальный. В любом случае, «разгул» насилия, преступности и терроризма в мире приводит к массовой гибели и инвалидности людей, к подавлению их психологического состояния, к утрате культурных и материальных ценностей. Стихийные бедствия, как глобальная проблема, являются следствием стихийных природных явлений (СПЯ) — землетрясений, извержений вулканов, цунами, тропических штормов, наводнений, лавин, селей и других, сопровождающих всю историю развития Земли как природного явления. Во все века люди были свидетелями страшных трагедий, вызванных слепыми силами природы, уносивших многие тысячи жизней и уничтожавших за несколько минут вековые творения человеческих рук. Стихийные бедствия, ведущие к гибели людей и утрате материальных и культурных ценностей, часто называют природными катастрофами (хотя четких «параметров» катастроф не существует). Суть глобальной проблемы стихийных природных бедствий можно сформулировать следующим образом. Во-первых, СПЯ являются причиной гибели миллионов людей и животных, не говоря уже о колоссальном материальном и психологическом ущербе человечеству. Во-вторых, вмешательство человека в природные процессы нарушает их естественный ход и часто ослабляет «защитные» функции природы. В-третьих, человечество обязано научиться предвидеть, а иногда и предупреждать природные катастрофы, чтобы бесконечно не устранять лишь последствия их. В-четвертых, мировое сообщество обязано не только создать эффективные механизмы прогноза и «диагностики» СПЯ, но и соответствующие международные спасательные службы. Суть глобальной проблемы антропогенных (производственных, техногенных) катастроф вкратце можно свести к следующему: к массовой гибели людей и животных в результате экологических нарушений, вызванных человеком (деградация почв, истощение водных ресурсов и т. д.); крупных производственных аварий (крушение самолетов, поездов и пароходов, взрывы на предприятиях химической индустрии, атомной энергетики и т. д.); испытаний ядерного оружия и т. д.; к необходимости создания эффективных механизмов для предотвращения антропогенных катастроф; к консолидации усилий мирового сообщества в целях предупреждения техногенных катастроф и устранения их последствий. Глобальная проблема урбанизации ассоциируется с историческим процессом повышения роли городов и городского образа жизни в развитии человечества, связанным с территориальной концентрацией его деятельности в сравнительно немногих местах планеты. При этом урбанизация — процесс глобальный, то есть охватывающий весь земной шар, им в той или иной мере затронуты все континенты и страны современного мира. Продолжающаяся урбанизация (называемая иногда «тихой революцией») мира привносит колоссальные изменения в образ жизни людей, преобразует природные ландшафты, нередко приводя к негативным экологическим последствиям. Она «провоцирует» существенные социально-экономические изменения в связи с развитием индустрии, транспорта, жилищного строительства, массовых коммуникаций, сферы услуг; распространяет городской образ жизни, городскую иерархию ценностей, формы общения в самые отдаленные и «глухие» сельские регионы. Поэтому научно обоснованное регулирование процесса урбанизации во всемирном масштабе представляет собой, безусловно, серьезную проблему глобального масштаба. Урбанизация, как сложный, динамичный и многоплановый процесс, является объектом изучения многих наук, прежде всего: 1) экономики; 2) экологии; 3) социологии и 4) географии. Сфера интересов экономики состоит в следующем. Если раньше концентрация промышленности в городах «радовала», давая дополнительный эффект в силу широких возможностей комбинирования и кооперирования, то позже на передний план выступили негативные моменты: транспортный коллапс городов, трудности водоснабжения, скученность населения и т. д. В этой связи промышленность вынуждена «уходить» из крупных городов, ее место занимают другие функции: научные, финансовые, управленческие, культурные. Экологические проблемы городов (особенно крупных) состоят в том, что они концентрируют все виды загрязнения окружающей среды, оказывая прямое и косвенное воздействие на огромные территории. Кроме того, в городах создается особый «психологический климат, которые нередко служит причиной нервных стрессов у населения. (Экологию города изучает урбоэкология). Социальный аспект урбанизации очень многопланов. Он проявляется в резких различиях качества жизни в городах и бедствующих периферийных регионах многих стран, а также в социальных контрастах внутри крупных городов (особенно в геттоизированных пригородах). Сфера интересов географии связана с распространением городского образа жизни на все большие территории, с городской планировкой, с «неодинаковостью» действия факторов урбанизации в различных частях земного шара, с тем, что урбанизация, пожалуй, в наибольшей мере отражает взаимоотношения человека и окружающей среды. Глобализм процесса урбанизации особенно нагляден на примере слаборазвитых стран, где число горожан растет стремительно. Миграция жителей деревень в города приняла такие масштабы, что ее иногда называют «великим переселением народов нашего времени». Урбанизация здесь своеобразна, ведет к быстрому росту «псевдогородского населения». Миллионы людей в города гонит безземелье, отсутствие шансов найти работу в сельской местности. В индустриально развитых странах в результате «расползания» и постепенного слияния десятков соседних городских агломераций вдоль транспортных магистралей формируются обширные урбанизированные зоны полосовидной конфигурации, называемые мегалополисам и. Кроме общих универсальных черт обладает колоссальным своеобразием урбанизация и в нашей стране. На протяжении десятилетий она испытывала сильное влияние военной ориентации и стратегических интересов в формировании хозяйства и освоении территории. Огромные массы вчерашних крестьян направлялись в разбухающие старые центра или во вновь создаваемые «социалистические» города. Последние нередко превращались в большие «общежития» при военных заводах-гигантах или в военно-промышленные поселения. Вполне отчетливо проявлялись черты «поселковой», «ложной» урбанизации с низким качеством городской среды. Недостаточное развитие сферы услуг, уровня благоустройства городов, однообразие, а порой уныние архитектурного облика — все это было характерно для урбанизации советского периода. Глобальная проблема кризиса духовных ценностей (проблема «экологии души») и связывается с кризисом культуры и нравственности в мире. Нередко существование этой глобальной проблемы отрицается под тем предлогом, что опасения по поводу утраты духовных ценностей существовали во все эпохи, но они, дескать, «ни разу не оправдались». Однако наличие проблемы периодически возникающих кризисов культуры и нравственности в мировом масштабе подтверждается хотя бы мировыми войнами и их тяжкими последствиями. Когда мы говорим о глобальной проблеме кризиса духовных ценностей, то имеем в виду, прежде всего, факты массовой бездуховности и «антикультуры», периодически возникающие то в одних, то в других странах мира в результате войн, революций и иных социальных потрясений. В тесной связи с глобальной проблемой кризиса духовных ценностей стоят вопросы типа: «существует ли мировая культура?» и «надо ли стремиться к унификации национальных культур»? Ответы на них проливают свет на проблемы межэтнических конфликтов и кризиса духовных ценностей. Культура — это совокупность духовных и материальных ценностей народов, аккумулируемая веками или тысячелетиями. Одни авторы считают, что она всегда самобытна, национальна, и никакой мировой (то есть одинаковой для всех народов мира) или европейской (одинаковой для всех народов Европы) нет и быть не может. Общемировой, то есть «шаблонно-стандартной», одинаковой для всех народов может быть, полагают они, только псевдокультура, ассоциируемая ими с примитивизмом, авангардом, роком и т. д. Другие же авторы придерживаются мнения, что культурные различия между народами постепенно «стираются», и усматривают в этом положительный момент, так как это обстоятельство, по их мнению, способствует сближению и единению народов. Казалось бы, обсуждение этих вопросов выходит далеко за рамки географического анализа, но это не так. Так, если допустить, что «общеевропейский дом» существует, то неизбежно возникает вопрос о его географических границах, и без специалистов в области этнокультурной географии здесь обойтись трудно. Географическое «наполнение» имеют понятия «европеизация», «американизация», «русификация» и многие другие. Глобальные проблемы научного характера, нерешенность которых не создает непосредственную угрозу человечеству, отличаются различной степенью «географичности». Так, лишь освоение космоса и космонавтика предоставляют реальную возможность для решения важных народнохозяйственных задач: совершенствования международных систем связи, долгосрочного прогнозирования погоды, развития навигации морского и воздушного транспорта и даже развития энергетики. Космонавтика открывает широкие возможности для построения глобальной геофизической информационной системы, с помощью которой можно разработать модель Земли и общую теорию процессов, происходящих на ее поверхности, в атмосфере и околоземном пространстве. Далеко не все предполагаемые важнейшие научные открытия первой половины XXI века дадут импульсы для немедленного развития соответствующих географических исследований, но некоторые из них (отмеченные курсивом) с большой долей вероятности сыграют свою видную акселеративную роль. Научные открытия, которые, возможно, будут сделаны в ближайшие 50 лет 1 Надежное управление термоядерной энергией 2 Воздействие на процесс старения 3 Надежное прогнозирование сейсмической активности 4 Получение ответа на вопрос: что заставляет биться сердце человека (и животных)? 5 Создание лазеров в рентгеновском и гамма-диапазоне электромагнитного спектра 6 Создание биохимических препаратов для регенерации органов человека 7 Обучение путем прямой регистрации информации в мозгу человека 8 Использование разумных животных для неквалифицированных работ 9 Высадка человека на Марс 10 Создание новых синтетических материалов 11 Создание «стимуляторов ума» 12 Связь с внеземными цивилизациями 13 Повышение надежности прогноза погоды 14 Искусственное создание зачаточных форм жизни 15 Управление тяготением путем целенаправленного изменения гравитационного поля 16 Всеобщая иммунизация против бактериальных и вирусных болезней 17 Устранение наследственных генетических дефектов 18 Длительная искусственная летаргия (кома) 19 Открытие новых тайн Мирового Океана 20 Практическое использование телепатии Своеобразный фокус глобальных проблем — экологическая проблема, отражающая сложную диалектику взаимоотношений подавляющего числа глобальных проблем человечества и ассоциирующаяся, прежде всего, с биосферой как планетарной организацией жизни, техногенезом и его глобальными и региональными проявлениями, экологией атмосферы, гидросферы, педосферы, социальной экологией и т. д. В контексте глобальной геоэкологии выдающееся место занимает проблема глобального климата, суть которой связана с неясностью закономерностей современного глобального потепления. За последний век среднегодовая температура на Земле поднялась более чем на один градус. Специалисты утверждают, стоит t подняться на 10-15 градусов Цельсия, и жизнь на Земле в развитых ее формах станет невозможной. Если она будет расти такими же темпами, то развитые формы жизни погибнут уже через 100-200 лет, а глобальные катаклизмы начнутся существенно раньше. Следствием потепления стали увеличение осадков в одних регионах и засухи в других; таяние наземных, наводных и грунтовых льдов; наводнение и некоторое повышение уровня моря, в результате чего затапливаются земли, пригодные для сельхозработ; учащение природных катаклизмов, происходящих, в частности, из-за увеличения атмосферных перепадов температуры; рост инфекций (в особенности малярии) и т. д. Факт потепления почти уже не оспаривается, дискуссии идут в основном по двум другим пунктам. Во-первых, является ли наблюдаемое потепление климата результатом очередного природного потепления, каких немало было в прошлом (и тогда за ним последует похолодание); или же оно — результат деятельности человека? Если антропогенный фактор присутствует, то какова его доля? Во-вторых, если роль человеческого фактора существенна, то какова в нем доля парникового эффекта и какова — теплового загрязнения среды? Человечество в целом и наука, в частности, не в состоянии ответить на многие принципиальные вопросы и, прежде всего, каковы параметры моделей температурных аномалий и почему оценки антропогенных влияний на климат сильно расходятся? (см. гл. 21). О соотношении процессов регионализации и глобализации. Процессы глобализации подразумевают целостность, взаимосвязанность и взаимообусловленность мира, в то время как процессы регионализации — его разобщенность, «дробление», т. е. увеличение количества государств, возведение барьеров между странами и народами и т. д. Речь идет, в сущности, о соотношении процессов интеграции и дезинтеграции, концентрации и поляризации и т. д. Здесь многое зависит от того, о какой конкретной сфере глобалистики идет речь. Можно согласиться с тем, что процессы глобализации преимущественно развиваются сегодня в экономической и информационно-культурной областях, чего нельзя сказать, например, о глобализации в ее политическом срезе. Современный мир не отличается единой политической организацией. Он не только состоит из нескольких видов макротерриторий, объединенных в единую квазисистему: суверенных государств, формально не подчиненных никакой внешней власти; зависимых территорий, находящихся под той, или иной формой опеки других суверенных государств; Антарктиды, обладающей особым международно-правовым статусом, а также неорганизованных пространств — открытых акваторий, где власть суверенных государств распространяется лишь на различные формы их собственности (корабли, самолеты, кабели и т. д.). Он лишен механизма глобального управления, несмотря на существование многих элементов такого управления (международного права, определяющего принципы и правила поведения государств и других участников международной системы; межправительственных организаций, созданных и действующих на основе делегированных им суверенными государствами полномочий И др.). Реальная жизнь свидетельствует о том, что эти механизмы и институты пока не в состоянии обеспечить стабильный мир на Земле. Действия ООН и ее многочисленных секторальных организаций разрозненны и часто малоэффективны или даже контпродуктивны. В этой связи все чаще высказывается мнение, что существующая система межправительственных и международных организаций изжила себя и нуждается в реформировании. Предлагается либо «мировое правительство» (Андрей Сахаров, 1974), либо новый «кодекс поведения» стран и народов, по крайней мере, на XXI век. С другой стороны, интеллектуальные дебаты о необходимости ослабления функций государства нередко маскируют утилитарную цель — разрушение одних государств для усиления других. Некоторые исследователи утверждают, что пришло время сделать фундаментальный исторический вывод из последних событий: человечество не придумало пока ничего лучшего для обеспечения общественного порядка и социального преуспевания людей, чем государства. Если обратиться к происходящим сдвигам в политической организации мира, то нельзя избавиться от мнения, что процессы регионализации на современном витке истории явно доминируют. Есть много оснований считать, что существующая международная система, основанная на изменчивом соотношении сил государств, вообще переживает серьезный кризис. Как известно, к началу XX в. международный порядок олицетворяли шесть-семь великих держав с их колониальными империями, сферами влияния и политическими союзами. Первая мировая война сильно поколебала этот порядок, но не устранила его. Версальская система оказалась несправедливой, а созданная держава- ми-победигельницами Лига наций— недолговечной. Определенные надежды на установление миропорядка были связаны с учреждением после Второй мировой войны ООН, однако, возникновение НАТО и Организации Варшавского договора сильно поколебали эти надежды. После окончания периода «холодной войны» и распада СССР международная политическая система не стала более стабильной (подтверждением чему стали события в Ираке, на Балканах, в Грузии и т. д.). Наивно думать, что любая идентифицированная глобальная проблема проявляется одинаково (или даже вообще проявляется) в любой точке земного шара, которой коснется указка на глобусе. Проблема голода практически неизвестна в странах «золотого миллиарда», но это вовсе не значит, что она может игнорироваться гражданами этих государств, поскольку, создавая поля социальной напряженности, очаги болезней и эпидемий, проблема голода затрагивает коренные интересы каждого жителя планеты, уже не говоря о нравственной составляющей. (Нет ничего страшнее голода. Кто-то сказал: «Лишите пищи самую сильную армию мира — и через неделю вы увидите белые флаги».) При этом практически каждая из глобальных проблем оценивается по-разному в зависимости от того, о каком культурно-историческом регионе мира идет речь. Там, где эндемична массовая безработица, свирепствуют болезни и нужда, а высокая рождаемость «рвет общество по швам», на охрану природной среды, например, будут еще долго смотреть, как на роскошь, которую позволяют себе те, которые стоят на верхних ступенях лестницы прогресса. Та же демографическая проблема очень остра и в Индии, и в России, но ее суть и методы решения совершенно различны и т. д. Многие глобальные процессы и явления, как и должно быть, первоначально проявляются на более низких географических уровнях — континентальном, региональном, местном и т. д. (В одной из своих прежних работ рождение глобальной проблемы нами было сравнено с «раковой опухолью», возникающей на «ограниченном» участке человеческого тела, в результате чего последнее становится ее «заложником». Этот зловещий образ в какой-то мере помогает составить представление о пространственном развитии некоторых глобальных процессов.) .. .Как бы ни были многообразны представления о глобализации и глобалистике, сложившиеся в экономике, культурологии, философии, теории международных отношений, географии и т. д., ограниченность «цеховых» средств познания обязывает авторов сплачивать свои ряды во имя выживания человечества. От этого «никуда не деться» еще и потому, что все глобальные проблемы (универсальные политического характера, экономические, социальные, природно-ресурсные, экологические и др.) теснейшим образом взаимосвязаны (образуя то самое междисциплинарное «ядро конденсации» научных знаний, на которое обращалось внимание в этой книге, и изучением которого призваны заниматься географы). При этом главную роль в решении (смягчении) глобальных проблем человечества призваны сыграть социальные преобразования во всех странах мира, переоценка ранее устоявшихся экономических, политических, культурных и идеологических ценностей и не в последнюю очередь — в странах «золотого миллиарда». Литература 1. Абрамов Л. С. Борьба А. А. Григорьева за фундаментальную физическую географию и ее место в Академии наук // Известия РАН. Сер. геогр. № 5. 1997. 2. Архангельский А. Глобалюбы // Известия. 27.05. 2002. 3. Вассоевич А. П. Психологические основания контрглобализации // МОСТ, январь 2003. N0 54. 4. Гладкий Ю. Н. Глобалистика: сущность и географическая интерпретация // Известия Русского географического общества. Т. 125. Вып. 2. 1993. С. 43-53. 5. Гладкий Ю. И. Глобалистика: трудный путь становления // Мировая экономика и международные отношения. № 10. 1994. С. 107-117. 6. Гладкий Ю. Н., Лавров С Б. Дайте планете шанс! М., 1995. 7. Гладкий Ю. Н., Лавров С. Б. Глобальная география. Учебное пособие (10-11 классы). М., 2007. Сер.Геогр.№Г1997Л' ^ СКЛаЛЬ,ВаЛаСЬ М°Я на>™ Известия РАН. 2003 9 КИЯХвЯ К Н' 410 значит мыслить глобально? // МОСТ, январь № 54. 10. Кобыпянский В. А. Философия экологии. М., 2003. П. Кувалдик В. Б, Глобализация - светлое будущее человечества? // Независимая газета. 12.02.2000. пезави мире» / Пол'о™'ГКГЛОба''Т^ИЯ: К>™т>'Рное Разнообразие в современном мире» / I юд ред. П. Бергера, С. Хантингтона). М., 2004. 13. Панарин А. С. Искушение глобализмом. М„ 2000 HOBerawfn“nnfi'А' ДИСКуССИ0ННЫе пРоблемы современного научного стра- !998Л " ПР°блемное страноведение и мировое развитие. Москва; Смоленск. январь'Сш1Т.ШЪВ Ю'П'Не П0ЛуЧИТСЯ того’что не может получиться // МОСТ. 0теРытое ™«fo ко всем ученым-экономистам России «оыгь России в XXI веке или не быть?». СПб., 2006. 17 Четкое М. Глобализация: сущность, нынешняя фаза, перспективы// «Pro et Contra». Московский Центр Карнеги. № 4. 1999. 18. Dolfus О. La mondialisation. Р., 1997.
<< | >>
Источник: Гладкий Ю. Н.. Гуманитарная география: научная экспликация. 2010

Еще по теме Глава 22 ГЕОГЛОБАЛИСТИКА:

  1. Глава 1 ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА
  2. Глава 7 ПОНЯТИЕ ГЕОПОЛИТИКИ
  3. Глава 14 ИДЕИ ИКОНЦЕПТЫ-«ПРИОРИТЕТЫ»
  4. Глава 22 ГЕОГЛОБАЛИСТИКА
  5. 2.1. Научный поиск в общественной географии