2.1. Креативные ресурсы региональных сообществ

Изучение креативности локальных сообществ - тема, пришедшая в Россию с Запада. В классических работах по креативности говорится, что важнейшим фактором ее обеспечения является разнообразие среды, а должный уровень разнообразия достигается в крупных городских центрах, в первую очередь - в глобальных городах.

Подобный тезис применительно к России выглядит, казалось бы, и вовсе пугающим. В России крупные города, претендующие на «истинную глобальность», - Москва и, с оговорками, Санкт-Петербург. Но это не означает, что огромное пространство страны обречено на «бескреативность». Российское пространство специфично, и в нем, по-видимому, развиваются свои механиз

мы формирования креативности «на местах». В частности, разнообразное по составу и высокообразованное население собирается уже в средних по размеру населенных пунктах - в тех случаях, когда это центры обширных, редконаселенных, но разнообразных по природным и экономическим условиям и национальному составу территорий.

В итоге рождается новый территориальный расклад динамики социальноэкономического развития. В индустриальную эру карта экономической специализации с привычными многосекторными кружками индустриальных центров легко могла быть использована для постановки диагноза и в сфере социального развития того или иного города: индустриальная мощь практически всегда означала большой приток мигрантов, сравнительно высокое качество социально-бытовых услуг, профессиональную подготовку молодежи. Сейчас все иначе: диагностировать социум по специализации становится все сложнее, нужны новые показатели, которые отражали бы мощность внутренних, коренящихся в местном сообществе пружин экономического развития. Попытка разработать принципы конструирования «динамометра» представлена ниже.

Миграции в города: те - да не те Процессы разрушения иерархий всех видов, характерные для современного периода постиндустриальной трансформации, отражаются и в новой организации российского пространства. Индустриализация осуществлялась на энергии переселения многочисленных обедневших трудовых ресурсов деревни в промышленные города царской, а потом советской России. Этот описанный В.И. Лениным феномен «раскрестьянивания»[110] (как результат глубокой дифференциации крестьянства на кулаков и предельно обедневших) обеспечил очень быстрый рост промышленных городов, фабрично-заводского пролетариата за счет бывших земледельцев деревни.

образа жизни у новых горожан шла очень болезненно, сопровождалась ростом преступности, настроениями депрессии и потерянности. Известный экономист-социолог В.К. Дмитриев напрямую увязывает рост алкоголизации населения царской России в конце XIX в. с массовым переселением крестьян из деревни в города[111]. Как можно судить по произведениям советской литературной классики, только горожане во втором-третьем поколении уже ощущали себя вполне адаптировавшимися к условиям городской промышленной жизни.

Десятилетиями продолжавшееся переселение из сел в города укрепляло иерархичную сельско-городскую организацию российского пространства, в которой «город вел за собой село», а ценности городского, индустриального, промышленного образа жизни безусловно доминировали, были для молодежи страны всегда более привлекательными, чем очень медленно меняющийся старый крестьянский быт.

Процесс урбанизации, тесно связанный с индустриализацией, обеспечил в середине ХХ в. резкий переход от прежнего доминирования сельского к доминированию городского населения. Доля городского населения России продолжала расти до начала 1990-х гг., когда на месте прежней сельско- городской организации российского пространства под пролетариат, под интересы промышленного производства, стала возникать новая центропериферийная организация пространства под интересы стремительно расширяющегося сектора услуг, в том числе его интеллектуального ядра - наукоемкого промышленного сервиса и класса творческих работников.

В отличие от агроиндустриального, переход от доминирующей промышленности к доминирующим услугам в структуре занятости и в производстве добавленной стоимости сопровождается сокращением численности и старением трудоспособного населения России, что приводит к усилению конкуренции среди работодателей за активных работников (и простых исполнителей, и особенно - за творческие кадры «постановщиков задач»). Катализатором новой трансформации выступает масштабный (речь идет о нескольких, возможно, десятке миллионов человек - без учета миллионной эмиграции талантов за рубеж - за период 1992-2011 гг.) процесс переселения квалифицированных кадров из периферийных сел и городов, старопромышленных регионов России в крупные интеллектуальные центры страны, в которых широкий рынок труда востребует их таланты.

вой трудовой миграцией новейшего времени и необходимостью быстрой адаптации к новым и часто быстроменяющимся рабочим местам становятся постоянным атрибутом многих субъектов экономики в современный период.

Главное направление внутрироссийской трудовой миграции из периферии в центры (при этом периферия может быть и сельской, и городской, а центры - это далеко не все региональные столицы, а только избранные крупные интеллектуальные, университетские города России) укрепляет приоритет ценностей центров: мобильность, климатическая комфортность и культурное разнообразие среды проживания, доступность интеллектуальных ресурсов и развитость досугового комплекса. Жить в промышленном городе теперь уже не так престижно, как в крупном городе-центре наукоемких услуг.

Цель данного раздела состоит в том, чтобы обнаружить российские города и регионы высокого творческого потенциала, оценить вариации градуса творчества в российских регионах (аналогично раньше в индустриальную эру ученые занимались оценкой региональных различий в развитии промышленной деятельности и ратовали за хозяйственное освоение промышленно неразвитых регионов и мест России) и определить регионы - скрытые резервы

134

национального роста по своему накопленному творческому потенциалу .

Креативность в России: слишком оптимистично?

Креативность как фактор экономического развития стала модной темой последнего десятилетия. Однако сделанные в рамках западных исследований креативности выводы - например, о зависимости регионального развития от концентрации «богемы», а не наоборот - в условиях России кажутся, в лучшем случае, фантастикой. На Западе эффект креативности среды в значительной степени увязан со специализацией на наиболее «знаниеёмких» отраслях (компьютерный бизнес, фармацевтика и др.).

Пример. В отдельно взятой Коломне: креативность «по Р. Флориде» в России возможна

Россия не лишена примеров развития креативности «строго по Флориде»: со свободой творчества неординарных личностей, с тесным взаимодействием представителей разных специальностей и отраслей, с итоговым вкладом в экономическое (и даже производственное) развитие города - хотя и не через наукоемкие отрасли. В рассматриваемом случае креативная деятельность в сфере культуры способствует продвижению продукции производственных видов деятельности и тем самым - развитию производства. Речь идет о туристическом бизнесе, производстве пастилы и сопряженных культурных проектах в подмосковной Коломне. Здесь, по сути, произошла интеграция нескольких, казалось бы, несмежных видов деятельности; в результате сформировался своеобразный культурно-производственно-туристический кластер. В него входят: созданный в 2009 г. в городе Коломне музей пастилы (в традиционном смысле: вид сладости, производимой из яблок); культурная проектная деятельность, заключающаяся в регулярном издании литературного журнала «Околоколомна», проведении межрегиональных литературных фестивалей, перформансов и других мероприятий; открытая в 2011 г. фабрика по производству пастилы; рост доходов местных жителей, связанный с производством продукции (варенье, сувениры) в хозяйствах местных жителей и сдачей в аренду жилья для гостей художественных мероприятий.

Предлагаемые музеем пастилы интерактивные программы включены также в различные туристические программы, связанные с использованием других туристических ресурсов Коломны - здесь происходит взаимное усиление локализованных проектов в рамках одной и той же туристической отрасли. Но еще более интересно взаимное усиление туристической отрасли, литературно-художественной деятельности и производства.

Литературные чтения в Коломне в «яблочном антураже» во время фестиваля «Антоновские яблоки». Сентябрь 2011 г.

В основе кластера лежит проект по воссозданию старинного процесса производства пастилы из яблок и организации интерактивных музейных программ, получивший поддержку ряда благотворительных грантов (толчком стало сотрудничество двух женщин с разными компетенциями: экономиста и «музейщицы»). В результате было создано производство пастилы - дорогой продукт ручного изготовления, пользующийся, тем не менее, большим спросом. С самого начала проект получил информационную поддержку со стороны литературно-художественного сообщества. При этом художественный (и креативный) потенциал самой Коломны (промышленный город с населением около 150 тыс. чел., специализирующийся на производстве тепловозов, цемента, красок) весьма ограничен. Тем не менее существующие в рамках литературно-художественного сообщества социальные сети позволили привлечь к проекту высококлассных художников, эссеистов и, главное, менеджеров культурных проектов из Нижнего Новгорода, Саратова и Москвы. Для них, в свою очередь, Коломна оказалась интересным «материалом» для творческой работы - в силу сохранившейся аутентичной городской среды (кремль и церкви XVI в.; городские кварталы XIX в.), красивых пейзажей, литературного наследия (в Коломне жили Б. Пильняк и В. Ерофеев). Кроме того, литературные проекты материально поддерживаются за счет средств, выручаемых от продажи пастилы.

Деятели культуры не живут постоянно в Коломне, но регулярно организуют в городе те или иные проекты. В результате музей и производство пастилы получают, в свою очередь, эксклюзивную промо-продукцию: снят авторский мультфильм о Коломне; проводятся литературные фестивали, с помощью коммуникационных связей в рамках социальных сетей «художественной богемы» привлекающие участников и посетителей из Москвы и других городов; в конце 2011 г. создан новый городской музей («Музей- коммуналка. Ерофеев и другие», включающий резиденцию для проживания художников и выставочный зал), который должен усилить туристическую отрасль города в целом. Важным свидетельством успеха такого рода культурно-производственного симбиоза стало открытие новой фабрики по производству пастилы в 2011 г., призванной удовлетворить возрастающий спрос на ключевую продукцию проекта.

Ситуация, однако, сложнее, влияние среды тоньше. Как заметила ведущий исследователь региональной экономики Кремниевой (Силиконовой) долины, А. Саксениан, в этом регионе в середине XX в. во всех кафе говорили о полупроводниках, а в районе Бостона (другой район концентрации высокотехнологичной промышленности США) - о гольфе; в экономической конкуренции в сфере полупроводников выиграла Кремниевая долина. Соответственно, не

только концентрация профессионалов и не всякие поводы их общения связаны с технологическими прорывами. Попробуем разобраться с оценкой креативности в современной России.

Откуда взялось понятие креативности? О роли креативности в региональном развитии впервые упомянул шведский исследователь А. Андерсон[114]; однако детальное описание креативного класса как экономической силы и особого типа экономических агентов (homo creativus) принадлежит американцу Ричарду Флориде[115]. Параллельно сложился еще один - преимущественно качественный - подход к креативности как важнейшей, но почти неуловимой субстанции городского развития[116]. В обоих случаях, однако, креативность увязана с творчеством и нестереотипным поведением. Последнее легло в основу бытового российского понимания креативности как модного синонима оригинальности (это хорошо передает появление характерных выражений типа «креативная стрижка» или «креативная вечеринка»). Большинство упоминаний понятия «креативность» в русскоязычном интернете связано с психологическими тренингами, обучающими программами и авторскими методиками, в ходе которых желающим развить в себе умение мыслить креативно предлагают запоминать второстепенных персонажей фильмов и пересказывать на память главы из прочитанных книг. В более узком смысле креативность увязывается с «богемностью». Отсюда проистекает настороженное отношение к креативности со стороны части научного сообщества, справедливо полагающей, что появление в городе нескольких оригинальных культурных проектов еще не ведет к улучшению качества жизни и тем более - к изменению траектории развития данного города[117].

И тот, и другой подходы радикально отличаются от западных подходов к пониманию креативности и ее оценке.

Режимность, ограничения, нормирование - среда, препятствующая креативности

Словарь. Принцип оценки креативности по Флориде: «три Т»

Базовые принципы понимания креативности в двух основных подходах - Флориды и Лэндри - совпадают. Мы обратимся к оценкам Флориды как более параметризованным и потому - как казалось бы - более удобным для сравнения (далее мы покажем, что ситуация значительно более сложная). В вышедшей в 2002 г. первой книге Р. Флориды, посвященной оценке креативного капитала, автор составил, по сути, формулу, определяющую конкурентные преимущества региона в современной экономике: это наличие в данном месте «таланта», «технологий» и «толерантности». Флорида постоянно подчеркивает, что ни один из данных показателей в отдельности не может обеспечить успешного инновационного развития. Главный элемент креативного капитала - системное сочетание его базовых компонентов:

Некоторые американские регионы вроде Питтсбурга или Кливленда обладают знаменитыми университетами и «продвинутым» технологическим уровнем - но люди уезжают оттуда, там неуютно целым группам населения вроде иммигрантов или гомосексуалистов. Другие регионы типа Майами переполнены иммигрантами и открыты для всех возможных вариантов образа жизни, но низкий уровень технологий и узкий рынок труда не привлекает таланты. Наиболее успешные регионы - такие как Сан-Франциско, Бостон или Сиэтл - обладают всеми тремя «Т»: они инвестируют в технологии, притягивают таланты и открыты новым людям и новым идеям[118].

Таким образом, оценка креативного капитала строится на комплексной оценке регионального уровня развития таланта, технологий и толерантности.

Талант регионального сообщества - концентрация в данном месте высокообразованных и творческих людей - по сути, главная движущая сила инновационного развития.

Технологии представляют собой своего рода «поле» и результат[119] реализации креативности в экономической сфере: они оцениваются через степень развития в регионе высоких технологий и уровня инноваций (чаще всего измеряемого через число патентов).

Толерантность в трактовке Флориды является фактором, обеспечивающим в обществе низкие входные барьеры для потенциально креативных представителей любых социальных групп. Высокие входные барьеры для тех или

иных социальных групп, по Р. Флориде, означают «отсечение» от регионального сообщества потенциально креативных людей по причине их пола, расы, происхождения и сексуальной ориентации - и, соответственно, заведомое сужение креативного потенциала сообщества в целом. Кроме того, указывается, что свободная и толерантная среда служит магнитом и для креативных людей, не относящихся к разного рода меньшинствам, поскольку разнообразная среда служит для креативных людей источником вдохновения и более привлекательна при выборе места жительства. Таким образом, оценка толерантности Р. Флориды является, по сути, оценкой факторов концентрации креативного класса в определенных регионах в условиях свободного перетока человеческого капитала на национальном и международном рынках труда.

Для подбора показателей креативности различных городов США Р. Флорида использовал материалы многочисленных фокус-групп и иных качественных исследований, на основе которых выбрал параметры оценки креативности. В итоге в работе по США Р. Флорида (2002) использовал индекс креативности, составленный из следующих показателей: доля креативного класса в занятом населении; индекс высоких технологий, индекс инноваций, основанный на числе патентов на душу населения (вариант: на росте числа выдаваемых патентов в год: R. Florida, 2007); и гей-индекс, отражающий отношение доли гомосексуального населения США, проживающего в данном регионе, к доле всего населения региона в численности населения США[120].

Суть необходимой российской поправки к методике Флориды заключается в более широкой трактовке роли региональной среды. По Р. Флориде, среда привлекает креативный класс в определенное место - или отталкивает от него. На наш взгляд, ключевой вопрос - в оценке ограничивающего (или, наоборот, высвобождающего) влияния среды.

Ограничивающее влияние среды может выражаться двояко. Во-первых, оно может ограничивать привлекательность территории для внешней креативности (случай, которому столь большое внимание уделено у Флориды: высокие или низкие входные барьеры для мигрантов и меньшинств). Во- вторых, оно может ограничивать или высвобождать собственный социальный потенциал сообщества через влияние разного рода институциональных фак

торов (традиции, социальные нормы, формальные институциональные барьеры или меры поощрения). Замечательный пример социального регулирования «внутренней креативности» приведен А. Саксениан: пока в Массачусетсе с сомнением качали головами относительно идеи молодого человека основать компьютерную фирму, в Кремниевой долине становилось модно основывать стартапы в области компьютерного бизнеса[121].

Таким образом, помимо оценки притягательности региона для внешней креативности, желательна комплексная оценка возможности проявления креативности в конкретном сообществе. В условиях США таким индикатором стал скандальный гей-индекс - во многом благодаря тому, что в американском обществе совпала терпимость к сексуальным меньшинствам и специфичным программистам (образчик, описанный Р. Флоридой: «у него были татуировки по всему телу, косматые волосы, выкрашенные в разный цвет, пирсинг и майка без рукавов... этот парень был талантливым студентом и только что заключил соглашение на работу по окончании университета на самую крупную сумму в истории факультета»[122]. При этом заметим, что индекс толерантности категорически не совпал, например, с расовым разнообразием; в частности, китайцы долгое время не могли занимать руководящие позиции в фирмах предельно толерантной - по Р. Флориде - Кремниевой долины[123]. Индикатором креативности оказывается не терпимость к разнообразию «вообще», но терпимость к, скажем так, экспериментальным вариантам образа жизни.

Ключевую роль, на наш взгляд, здесь играют структурные свойства определенного сообщества. В первую очередь укажем на место креативной деятельности в системе ценностей сообщества. На наш взгляд, именно здесь лежит грань между креативным классом и богемой (в понимании Р. Флориды понятие «богема» не имеет негативного оттенка, присущего данному термину на русском языке; речь идет, скорее, о творческих людях в целом). В обществах, в которых креативная деятельность не занимает высоких позиций в системе ценностей, - она рассматривается как чудачество, а творческая прослойка (художники, музыканты и т. д.) существует в социальной изоляции («богема» в российском понимании). Богема становится креативным классом, когда ее ценности начинают определять ценности общества в целом, а творчество из сферы вдохновения направляется на решение конкретных прикладных за- дач[124]. Примерно такой переход описан и Р. Флоридой: огромное количество

видов деятельности - организация производства, досуг, дизайн офисов, режим работы предприятий сферы обслуживания, организация городского пространства и т. д. - «вдруг» стало структурироваться по новым матрицам,

~              ~              148

«родным» для творческой прослойки .

Ключевую фразу Р. Флориды, буквально выведшего креативный класс на научную «сцену», практически никто не заметил: по-настоящему эпоха креативного класса наступает тогда, когда «экономическое положение и образ жизни одних людей определяют и ограничивают варианты, доступные для других»[125] - причем место первых, структурирующих жизнь других, занимает в данном случае «креативный класс».

Оценить значимость творческой прослойки общества, ее социальный статус и тем более степень влияния на остальное общество - нелегко. Лучше всего для этого применять социологические, в том числе качественные, исследования. Как уже указывалось, гипотеза креативного класса Р. Флориды родилась в многочисленных интервью и фокус-группах, позволивших очертить ценности, образ жизни и статус креативного класса в США. Для определения социального статуса творческой прослойки в России, степени ее трансформации в креативный класс, в силу специфики развития российского общества необходимы не менее масштабные исследования. За отсутствием таковых все прочие исследования должны оцениваться как рекогносцировочные. В следующем разделе рассматриваются подобные пробные подходы к оценке креативности в российских условиях.

Пример. «Заповедники» креативного класса в СССР, или креативность по Саксениан

Сама по себе среда креативной деятельности практически универсальна. Ей свойственна огромная увлеченность работой, обмен идеями, жадность до самой разнообразной информации (по профилю работы и иной), взаимопомощь, толерантность и демократичность в общении («гений и злодейство - две вещи несовместные»). Для того чтобы убедиться, что именно эти качества всегда сопутствуют технологическим прорывам, достаточно сравнить характеристики среды в двух сообществах, оба из которых стали родиной мощнейших технологических прорывов своих стран. Сопоставим, как исследовательница А. Саксениан характеризует среду Кремниевой долины США - и советский физик А. Сахаров описывает среду создателей водородной бомбы в Сарове (Арзамас-16). Казалось бы, примеры не слишком сопоставимы: свободные американские предприниматели и ограниченные колючей проволокой и жесточайшим контролем со стороны ведомства Л. Берии советские физики! И все же сходство налицо.

В Кремниевой долине происходил постоянный контакт между сотрудниками разных фирм. Многие вопросы решались на основе личных связей специалистов, знакомых по совместному обучению или совместной прошлой работе (в первую очередь в компании Fairchild Semiconductor, которая стала как бы «инкубатором» для специалистов и новых стартапов Кремниевой долины в 1960-е гг.[126]). В сообществе с высоким уровнем доверия многие вопросы решались без лишних бюрократических проволочек. Многочисленные интервью передают дух этого сообщества профессионалов - одновременно партнеров и конкурентов:

Когда кончался газ, ты звонил товарищам в компании через улицу, и они разрешали пользоваться их газом. Или если ломалось какое-нибудь оборудование (epi-reactor), товарищ из другой фирмы делал тебе чипы на своем оборудовании, а через неделю ты помогал ему - и все это делалось без оформления бумаг.

Считается, что именно высокий уровень неформальных отношений способствовал ускорению нововведений, и в итоге - обеспечению решающего уровня конкурентоспособности Кремниевой долины в гонке вывода новой продукции на компьютерный рынок.

Но та же незаформализованность производственных контактов ускоряла и советский «атомный проект»:

Решения о сроке испытания только увеличили темп работы по «третьей идее», и без того очень напряженный. Я уже писал о тесном взаимодействии с конструкторами. Получилось так, что особенно многое тут выпало на мою долю. Я, не дожидаясь окончательных расчетов и вообще окончательной ясности, писал технические задания, разъяснял конструкторам то, что казалось мне особенно важным, писал «разрешения» на разумные послабления первоначально слишком жестких технических условий; в общем, очень много брал на себя, на свою ответственность, опираясь не только на расчеты, но и на интуицию. Я часто бывал в конструкторском секторе, завязал тесные, непосредственные деловые отношения с конструкторами[127].

Как вспоминала одна из немногочисленных женщин-предпринимательниц Кремниевой долины, у нее поначалу не было возможности приобрести дорогое по тем временам компьютерное оборудование, и друзья в руководстве Hewlett-Packard пускали ее ночью поработать на их офисных компьютерах; она вспоминает, как однажды утром была обнаружена в спальнике в офисе Hewlett-Packard[128]. И еще более потрясающие случаи происходили «на Объекте»:

Так как изделие шло вне постановлений, на него не было выделено ядерного заряда. Конечно, ничего не стоило снять эти вещества с серийного производства, но Славский не подписал приказа. Я (единственный раз в жизни) проявил чудеса блата, собрав детали из кусочков плутония (или урана-235), взятых взаймы у «фикобынщиков». Детали были склеены эпоксидным

153

клеем .

«Горение на работе» было нормой - и в Калифорнии (где расположена Кремниевая долина), и в Мордовии (где расположен Саров). По воспоминаниям одного компьютерщика-калифорнийца, в Массачусетсе коллеги встречаются вне работы, например, в гольф-клубе - но в Кремниевой долине даже в столовой за всеми столиками говорят о полупроводниках. По ощущениям, все вокруг разрабатывали полупроводники.

Вопреки внешней подневольности, работа захватывала и советских атомщиков:

Обстановка объекта, его «мононаправленность», даже соседство лагеря и режимные «излишества» - в немалой степени психологически способствовали той поглощенности работой, которая, как я пытался показать, была определяющей в жизни многих из нас. Мы видели себя в центре огромного дела, на которое направлены колоссальные средства, и видели, что это достается людям, стране очень дорогой ценой. Это вызывало, как мне кажется, у многих чувство, что жертвы не должны быть напрасными[129].

При всем различии среды - сходство в общей устремленности к цели: все вокруг разрабатывали «полупроводники».

В Кремниевой долине личные контакты облегчались высокой концентрацией фирм на физически ограниченном пространстве: часто говорят, что при смене фирмы не надо было переезжать, а иногда даже менять место парковки автомобиля. Но и в Сарове

... наши кабинеты были рядом (первые годы это не были отдельные кабинеты, мы сидели с кем-то еще - я с Игорем Евгеньевичем и с Романовым). Коттеджи, в которых мы жили, тоже были рядом или через улицу lt;... gt;

В течение дня то он, то я по нескольку раз забегали друг к другу, чтобы поделиться вновь возникшей научной мыслью или сомнением, просто пошутить или что-то рассказать[130].

В Кремниевой долине оказались «открыты» границы не только между отдельными фирмами (при этом обмен информацией с конкурентами привел к суммарному положительному эффекту), но и между фирмами и университетами - в первую очередь Стэнфордским, на базе которого были налажены специальные экспресс-программы для «производственников» (в то время как MTI «смотрел» на производственников свысока).

Но и в Сарове - как ни удивительно - прикладные разработки не отрывались от фундаментальных (несмотря на радикально иные механизмы обеспечения такой связи):

Большую часть своего времени он [Боголюбов] открыто использовал на собственную научную работу, не имевшую отношения к объекту (много после я стал делать то же самое), а также на писание монографий по теоретической физике. Главным образом для этого он привез с собой Климова, Ширкова и Зубарева.... Наибольшего успеха он достиг с самым молодым из них - Митей Ширковым. Их совместная монография по квантовой теории поля получила всеобщее, заслуженное признание[131].

Важным фактором конкурентоспособности района стало легкое отношение к риску - в отличие от более традиционной пуританской культуры Массачусетса, «замешанной» на традициях и иерархии.

Если я в Бостоне скажу, что хочу основать компанию, люди посмотрят на меня и скажут: «Ты уверен, что хочешь идти на такой риск? Ты ведь хорошо устроен в большой, солидной компании. Почему бы тебе не сделать там карьеру вице-президента?». В Калифорнии, если я основал компанию, я становлюсь народным героем - и не только для коллег. Мой страховой агент, водопроводчик - все мне сочувствуют[132].

В условиях Сарова риск требовался иной раз значительно больший:

В середине 1950-го года на объект прибыла комиссия (то ли из Главного Управления, то ли еще откуда-то) для проверки руководящих научных кадров. На комиссию вызывали по одному. Мне задали несколько вопросов, которых я не помню; потом был и такой: Как вы относитесь к хромосомной теории наследственности?

(Это было после сессии ВАСХНИЛ1948 года, когда лысенковский разгром генетики был санкционирован Сталиным; таким образом, этот вопрос был

тестом на лояльность.) Я ответил, что считаю хромосомную теорию научно правильной. Члены комиссии переглянулись, но ничего не сказали. Никаких оргвыводов в отношении меня не последовало. lt;...gt; Оказывается, Альтшулеру на комиссии был задан такой же вопрос, как и мне, и он, со свойственной ему прямотой, ответил так же, как я[133].

Да и риск создания новых подразделений иной раз был, пожалуй, посерьезнее риска создания новой фирмы в Калифорнии:

В это время Курчатов собирался организовать в своем институте в порядке меценатства некое прибежище для опальных генетиков, и ему нужно было иметь рядом беспристрастных людей, с которыми он мог бы посове-

159

товаться .

Оказывается несмотря на колоссальные различия в формальных условиях, мотивации, и даже степени физической свободы изобретателей, при ближайшем рассмотрении наших «шарашек», КБ и ЗАТО хочется сказать: вот она, среда наших «кремниевых долин».

Различия пролегают в другой плоскости. Заметим еще раз: степень креативности общества определяется не столько наличием в нем креативных личностей - но тем местом, которое эти личности занимают в социальной иерархии и какими ресурсами располагают.

Как нам оценить креативность?

Сразу возникает вопрос: какими индикаторами обнаружить эти избранные места концентрации творческих работников? Как, по каким критериям оценить степень их отрыва от индустриальных и аграрных регионов России? Абсолютно очевидно, что старым, грубым индустриальным аршином возникающий новый феномен, очень постепенно выходящий из зародышевой стадии, не измерить. Недостаточно считать, насколько активно внедряются информационно-коммуникационные технологии в производственный процесс, как ранее считали внедрение технологий механизации и автоматизации, какова доля людей, занятых ручным трудом и т. д. Старые технократические показатели и рейтинги не ловят возникающую новую реальность российских регионов. Нужны новые тонкие, высокочувствительные индикаторы и новые рейтинги по другим, чем индустриальные, признакам.

Если мы признаём теперь инновационный процесс не как узкий технократический, но как широкий социальный феномен, обязанный своим рождением активной коммуникации команд творческих работников, тогда и его измерители нужно искать не внутри показателей хозяйственной специализации, производственной, технологической «инноватики», но через индикаторы творческого поведения квалифицированных работников, городской и региональной творческой популяции людей. Коль работник творческого труда выходит на первый план, он и становится главной единицей измерения. В этом случае приоритетными становятся исследования миграции квалифицированных кадров, карьерные жизненные траектории талантливых людей, работы местных рынков труда.

Поэтому в нашем измерении творческого потенциала российских регионов мы осознанно остановились не на оценке технологической продвинуто- сти или отставания, что считали вторичным фактором, но на «очеловеченных» индикаторах творческих способностей региональной общности людей, утверждая приоритет социальной трактовки инновационного процесса всеми избираемыми показателями. Увидеть человеческое, а не фабричное лицо региона как главный фактор экономического роста в новую эпоху. В этом была наша идеология, наша мировоззренческая позиция, которая созвучна идеям В.И. Вернадского[134].

Мы учитывали и новейший европейский и американский опыт. В европейской и американской школах региональных исследований в последние два десятилетия выполнено множество работ по оценке инновационности регионов, с использованием показателей уровня образования, расходов на НИОКР, способности к коммуникации местной общности людей (расчет уровня социального капитала, доверия между агентами экономики), ИКТ-развитости и компьютерной оснащенности. В результате сжатия десятков используемых показателей обычно обособляются три агрегатных фактора: 1) «работники знания» с присущими им уровнем образования, способностью к коммуникации, конкретным видом творческой деятельности; 2) результаты инновационной деятельности (продукты, процессы, институты, структуры); 3) экономика знания - то, что находится на входе инновационного процесса - в виде показателей расходов на НИОКР, количества интеллектуальных территорий, объемов венчурных фондов и др.

Пример. Скажи мне, что ты пишешь, и я оценю твою креативность. Структура научных публикаций и креативность в городах России

Возможности исследования креативности в регионах и городах России намного шире, чем просто использование традиционных (и очень скудных) статистических показателей.

Могут быть применены оригинальные («креативные») методики. Обратимся, например, к данным о публикациях базы данных e-library.ru[135]. Несмотря на некоторые недостатки базы (особенно это касается подборки работ за более ранние годы), проведенный анализ позволяет рассматривать данные о числе публикаций как своеобразный индекс эффективности работы местного «таланта».

По исследованным городам с населением от 100 до 150 тыс. чел. ожидаемо выделяется Обнинск; в списке городов с минимальным числом публикаций преобладают «шахтерские» города.

Более интересным, однако, представляется качественный анализ публикаций. В результате анализа структуры публикаций по выбранным городам можно уверенно указать на индикативную роль доли публикаций по теме «Педагогика и народное образование» (см. табл. 20 и 21) - именно он отражает творческое разнообразие городского сообщества. Ситуация, когда почти все городские публикации относятся к сфере педагогики, характерна преимущественно для монопрофильных, промышленных городов; характерно, что в значительном числе случаев они же отличаются низким уровнем развития малого бизнеса (см. пример в разделе 1.4.1.): это Междуреченск, Кисе- левск, Копейск. Напротив, например, в наукограде Обнинске большое абсолютное число педагогических публикаций (которое «сделало бы погоду» для любого промышленного города с аналогичной численностью населения) буквально растворено в мощном потоке научных публикаций в других сферах (физика и технические дисциплины, метеорология, радиобиология и др.). В число городов с низкой долей публикаций по педагогике ожидаемо попали и другие «научные» города выборки (Димитровград, Жуковский); объяснить случай-исключение с Ленинском-Кузнецким пока не представляется возможным.

Наши выводы согласуются с наблюдениями Флориды относительно того, что концентрация человеческого капитала в образовании и здравоохранении имеет скорее негативное влияние на городское развитие. Более динамично развиваются города, которые имеют разнообразную, диверсифицированную творческую среду. «Варящаяся в своем соку» педагогика, напротив, может служить хорошим индикатором консервативных тенденций городского развития.

Для определения сводного индекса креативности российских регионов, в итоге был использован метод построения сводного латентного показателя[136]. Методика расчета сводного индекса креативности российских регионов базировалась на исследовании Р. Флориды, проведенном для 45 стран мира[137]. В соответствии с этой методикой сводный индекс креативности образуется из трех индексов таланта, технологий и толерантности.

Р. Флорида считает уровень креативности для американских штатов, городов, европейских стран, уже существенно продвинувшихся от промышленной к сервисной экономике. Российские регионы находятся в начале этого пути. Поэтому при сходстве многих используемых показателей оценки сами ее выводы принципиально другие.

В первом случае оценка креативности позволяет обнаружить различия в степенях постиндустриальности, глубине проникновения творческого процесса в экономику зарубежных регионов и стран. Во втором, российском, случае оценка креативности регионов вскрывает разную степень самой готовности к постиндустриальной трансформации республик аграрной, областей и городов индустриальной и постиндустриальной, сервисной, экономической специализаций.

Нельзя забывать и о том, что помимо типичных для европейских стран и США видов технической (инженерной), художественной (гуманитарной), фундаментальной (исследовательской) творческой деятельности, в России сохраняется до сих пор уникальная (освоенческая) творческая деятельность, связанная с обустройством и переустройством обширных российских пространств и интегрирующая в себе все ранее перечисленные виды.

В итоговый перечень вошло 79 российских регионов. Информация по большинству автономных округов (кроме Чукотского) ввиду их, как правило, малолюдности, была включена в данные по областям и краям, в которые округ входит. Из общей оценки была исключена Чеченская республика по причине отсутствия ряда важнейших статистических показателей.

В ряде случаев были предложены новые показатели, более адекватно отражающие российские реалии, чем показатели, используемые Р. Флоридой. При расчете каждого показателя и индекса оценивалось его среднее значение по России, что позволило точнее оценить место каждого конкретного региона среди субъектов Российской Федерации.

Сводный индекс таланта является средним арифметическим индексов креативного класса, человеческого капитала и научного таланта. Как основной класс индустриальной эры - пролетариат - имел внутри себя много различных слоев (слой рабочей аристократии, слой чернорабочих и т. д.), так и основной класс информационной эры - креативный класс - имеет внутри себя различные слои. Р. Флорида относит к креативному классу (творческим работникам) ученых, инженеров, артистов, музыкантов, архитекторов, управленцев, специалистов высокого уровня квалификации, общей чертой которых является способность к самостоятельной постановке профессиональных задач.

В материалах Всероссийской переписи населения 2002 г. представлена структура занятых в экономике России по группам занятий[138]. Специалисты творческих профессий здесь не обособлены в отдельную категорию. Поэтому из всех занятых были отобраны «руководители всех уровней, включая руководителей учреждений, организаций и предприятий», и «специалисты высшего уровня квалификации» - те, кто являются реальными «постановщиками задач». Получившийся при таком расчете итоговый показатель по России - около 26 % занятых - сопоставим с оценкой креативного класса в России, приведенной Р. Флоридой (21,10 %). В расчетах по регионам России использовался показатель «число постановщиков задач на 1000 жителей».

В лидеры по индексу креативного класса попадают Свердловская область и Республика Удмуртия (высокая доля управленцев и квалифицированных специалистов ВПК и гражданского машиностроения), Тюменская область с округами и Республика Татарстан. Все эти четыре региона в сводном индексе таланта утрачивают лидирующие позиции из-за низких значений человеческого капитала и научного таланта.

Регионы-лидеры по индексу креативного класса (рис. 10) имеют диверсифицированную структуру экономики с высоким уровнем развития сектора услуг, концентрирующего в себе значительную часть представителей креативного класса.

Индекс человеческого капитала в соответствии с методикой Р. Флориды, рассчитывался как доля занятых, имеющих высшее образование. Среди возможных показателей были число закончивших вуз, число лиц, имеющих высшее и неполное высшее образование, число кандидатов и докторов наук на 1 млн жителей. Авторы выбрали показатель доли лиц с высшим образованием[139] (рис. 11), который исключает лиц, не получивших диплом ВУЗа, и,

одновременно, не столь подвержен погрешностям «статистики малых чисел», как показатель числа жителей, имеющих ученую степень.

г. Москва г. Санкт-Петербург Московская область Томская область Нижегородская область Новосибирская область Калужская область Хабаров осий край Самарская область * Магаданская область Российская Федерация

* Северная Осетия _              ~1

* Республика Саха (Якутия) .              i              i              i              i              ——              I

Воронежская область _              ,              ,              J              ¦

* Чу готски й АО .              |              |              |              |              ill              I

Брянская область _              ~              ~              ~              I

Ярославская область .              ,              ,              ,              ,              i И——'

Саратовская область                                                          |              I g

О              0,1              0,2              0,3              0,4              0,5              0,6              0,7              0,8              0,9              1

Рисунок 10. Индекс креативного класса (выборка 17 регионов с самыми высокими показателями по сводному индексу таланта). Здесь и далее на рисунках пунктиром обозначены средние по России значения индексов. Звездочкой на рисунках и в табл. 22 обозначены регионы с населением менее 1 млн чел.; достоверность значений индикаторов по ним ниже, чем для более крупных регионов.

Само по себе наличие или даже доминирование высокопрофессиональных работников среди занятых еще не все. Важно именно их плотное сопряжение, возможное в компактном регионе, с хорошо развитым городским расселением, наличием крупных городских центров, дорожной и коммуникационной сетью[140]. Тогда это начинает «играть», потому что факторы неформального общения подогревают инновативность, повышают градус творчества, обмены знанием. Но и частоты контактов мало. Важна еще коллективная энергия общности людей (обычно она связана с мобильным пространственным поведением). Тогда возможно предельное усиление позитивного действия квалифицированных человеческих ресурсов, подпитывающих друг друга энергией творчества при плотных частых контактах в компактном регионе.

Индекс научного таланта оценивался как число исследователей (ученых) на миллион жителей[141]. Из общей численности персонала, занятого исследованиями и разработками были исключены техники, вспомогательный персонал и прочие занятые, оставлены только исследователи (рис. 11).

Рисунок 11. Индексы человеческого капитала и научного таланта в первых 17 регионах по сводному индексу таланта

Семь первых регионов-лидеров по сводному индексу таланта имеют сильные университеты и научные школы. Следующие за ними Хабаровский край и Самарская область при высокой доле «постановщиков задач» и специалистов с высшим образованием сильно отстают по доле ученых в населении. Магаданская область имеет место в первой десятке за счет высокого значения индекса креативного класса, что объясняется доминированием здесь сектора государственного и муниципального управления в общей структуре занятости населения. (Кроме того, здесь срабатывают погрешности статистики малых чисел).

Высокие места Северной Осетии объясняются ее третьей позицией в стране по доле лиц с высшим образованием, Республики Саха (Якутия) и Чукот

ского автономного округа - за счет значительного удельного веса «постановщиков задач» и специалистов с высшим образованием. Воронежская область имеет пропорционально высокие значения всех частных индикаторов. Брянская, Саратовская и Ярославская области попадают в лидеры за счет сравнительно высокого значения индексов креативного класса и человеческого капитала.

В числе аутсайдеров, наряду с экономически слабыми республиками Ингушетия, Тыва, Дагестан и Курганской областью, попадают стабильно развивающиеся Оренбургская, Вологодская, Архангельская области - за счет сравнительно малой доли лиц с высшим образованием и доли ученых в населении.

Сводный индекс технологий является средним арифметическим индексов затрат на изобретения и инновационную деятельность. Индекс затрат на изобретения рассчитывался как доля расходов на НИОКР в валовом региональном продукте[142] (рис. 12). Этот показатель является общепринятым для измерения наукоемкости национальных экономик, активно используется в международных аналитических сравнениях стран, проводимых ООН, Евросоюзом, что дает нам право использовать его и для российских регионов.

Индекс инновационной деятельности[143] оценивался по числу патентов на изобретения, выданных на 1 млн. жителей региона (рис. 13). Эмпирические обобщения зарубежных ученых подтверждают, что, несмотря на многочисленные ограничения и справедливую критику (и в Европе, и в России),

170

патенты являются приемлемым показателем инновационной деятельности . В связи с тем, что значения этого показателя сильно различаются по годам, были рассчитаны средние значения за четыре года (с 2002 по 2005 г.)[144].

Рисунок 12. Индексы инвестиций в науку и инновационной деятельности в первых 18 регионах по сводному технологическому индексу

Для повышения достоверности полученные результаты были сопоставлены с показателем числа заявок на изобретения в регионах Российской Федерации за период 2002-2005 гг. Федеральной службой по интеллектуальной собственности, патентам и товарным знакам (Роспатент) (рис. 13). Регионы- лидеры (за исключением Нижегородской области и Пермского края, в которых число заявок на изобретения значительно отстает от числа выданных патентов) практически совпадают при использовании обоих показателей.

Роспатент измеряет уровень изобретательской активности не только по заявкам на изобретения, но и по заявкам на полезные модели и на регистрацию товарных знаков. При сопоставлении этих данных Роспатента с данными Росстата по числу выданных патентов на 1 млн жителей, список лидирующих регионов сохраняется. Выбранный нами показатель числа выданных патентов на изобретения относительно достоверно оценивает различия в уровне инновационной деятельности в регионах России.

Лидерами, опережающими средние российские показатели по сводному технологическому индексу, являются 12 регионов. Первое место Нижегородской области обеспечивает уровень бюджетных расходов на науку (4,91 % от ВРП) - почти в два раза больше, чем в Москве (2,47 % от ВРП). В пятерке

лидеров Ульяновская область за счет высокого уровня инвестиций в науку (3,11 % от ВРП при среднем по России 1,35 %). Пермский край и Томская область лидируют за счет двукратного превышения числа выданных патентов на 1 млн жителей по сравнению со средними значениями по России. Ростовская, Пензенская и Владимирская области занимают высокие ранги за счет более значительных, чем средние по России, инвестиций в науку. Замыкающие места Сахалинской, Архангельской областей, Республики Карелия объясняются минимальными инвестициями в науку (менее 0,4 % от ВРП) в сочетании с почти полным отсутствием патентной активности.

alt="Рисунок 13. Инновационная активность в регионах России: патентная (данные Росстата), заявки на изобретения (данные Роспатента), на миллион жителей." />

Рисунок 13. Инновационная активность в регионах России: патентная (данные Росстата), заявки на изобретения (данные Роспатента), на миллион жителей.

Индекс толерантности у Р. Флориды интегрирует два показателя: индекс ценностей и индекс самовыражения. Первый отражает степень противостояния между традиционным и современным обществом, готовность сообщества воспринимать новые идеи. Индекс самовыражения отражает качество жизни, демократичность общества, терпимость к мигрантам, национальным меньшинствам и т. д.

В России мониторинг этих показателей в региональном разрезе не ведется. Как же подобрать показатели, которые с высокой степенью достоверности могли бы отражать степень толерантности региональных сообществ, степень

комфортности среды для внешних мигрантов - источников нового знания и идей?

Поиск и верификация отобранных показателей проводились в три этапа. На первом этапе оценивалась пригодность каждого из трех показателей: степень этнического разнообразия региона; способность региона принимать беженцев и переселенцев; доля иностранных граждан в общей численности населения.

Индекс этнического разнообразия рассчитывался как индекс Герфинда- ля[145] по формуле InGer = Х^2, где a! - доля каждой национальности в общей структуре населения. В оценку были включены три доминирующих по численности этноса[146]. Проверялась гипотеза, что увеличение этнического разнообразия, возможность межэтнических браков, интенсивное повседневное взаимодействие представителей разных национальностей приводит к общему повышению толерантности региональных сообществ и опосредованно способствует повышению уровня креативности регионов (рис. 14).

Рисунок 14. Уровень этнического разнообразия регионов России (2002 г.).

Природа толерантности в исторически русских областях, с одной стороны, и выделенных по национальному принципу республиках - с другой стороны, принципиально различна. В исторически русских областях, столичных городах - Москве и Санкт-Петербурге - повышенное этническое разнообразие коррелирует с терпимостью к другим национальностям - здесь индекс Гер- финдаля вполне может быть использован для измерения уровня толерантности. С другой стороны, самые многонациональные регионы (Республики

Дагестан, Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария и т. д.) нельзя назвать самыми толерантными. Для выявления степени толерантности этих сообществ необходимо искать другие критерии. Одним из возможных критериев могла стать степень открытости региональных сообществ для приезжих.

Для оценки степени открытости региональных сообществ авторы рассматривали пригодность показателя «численности вынужденных переселенцев и беженцев на 1 млн жителей» и «доли иностранных граждан в общей численности населения». От первого, который ежегодно разрабатывается Росстатом, пришлось отказаться, так как он не столько отражает толерантность населения, сколько близость очагов межнациональных конфликтов, благоприятность для въезда «проблемных» групп людей и качество работы миграционных служб. Введение этого показателя вывело бы в наиболее толерантные регионы Ингушетию, Северную Осетию, переместив в аутсайдеры Москву и Хабаровский край.

При расчете показателя доли иностранных граждан в общей численности населения были использованы данные Всероссийской переписи населения 2002 г.[147]. При детальном анализе регионов, лидирующих по доле иностранцев, выяснилось, что доминирующую долю иностранцев (более 95 %) в большинстве субъектов (кроме Москвы) составляют жители стран СНГ. Этот показатель отражает не столько степень открытости сообщества, сколько экономико-географическое положение региона, его экономическую активность и наличие вакантных рабочих мест для жителей СНГ.

Возникла необходимость продолжать поиск адекватного показателя, отражающего степень открытости сообществ национальных республик, и уровень их толерантности. Гипотеза состояла в том, что более открытые и толерантные территории привлекают большее число внешних мигрантов (из других регионов страны и из-за рубежа). Корректным показателем могло быть абсолютное число прибытий внешних мигрантов, отнесенное к численности жителей. Однако такой информации в ежегодных сборниках «Регионы России» не имеется. Пришлось использовать относительный показатель «Доля внешней миграции в общем прибытии»[148].

На втором этапе авторы решили гибко подойти к расчету итогового индекса толерантности, опираясь на гипотезу о разной ее природе в российских

регионах. Исконно русским областям не хватает интенсивности межэтнических взаимоотношений, опыта общения с представителями других культур, а значит, повышение этнического разнообразия приводит к росту толерантности. В то же время для республик, образованных по национальному принципу, с их традиционной клановостью, семейностью, признаком роста толерантности является готовность принимать внешние элементы, в частности, иностранных граждан.

Итоговый индекс толерантности рассчитывался путем присвоения республикам значения индекса миграций, а всем остальным - значения индекса этнического разнообразия. В число наиболее толерантных регионов попали республики Северного Кавказа. Это распределение также не может быть признано достоверным.

На третьем этапе авторы исходили из гипотезы о том, что уровень толерантности местных сообществ коррелирует со степенью мобильности местных жителей: чем больше в регионе людей, «повидавших мир», тем выше степень толерантности. Мигранты имеют опыт жизни в сообществах с другими традициями и ценностями, правилами жизни, чем те, в которых они проживают сейчас. Опыт жизни на разных территориях, возможность вобрать в себя традиции и культуру народов разных регионов, способность прижиться в новой среде - все это позволяет характеризовать такие мобильные сообщества как обладающие культурным разнообразием и толерантные.

При расчетах оценивалась доля жителей, проживающих в регионе не с рождения, для чего были использованы данные Всероссийской переписи населения 2002 г.[149]. Итоговое распределение регионов по уровню толерантности, подсчитанному таким образом, представляется наиболее адекватным по сравнению со всеми предшествующими (рис. 15). Итоговый индекс толерантности распределяет регионы по степени терпимости к любым недоминирующим стереотипам поведения (религиозного, идеологического, сексуального и др.).

Высокий уровень толерантности закономерно характерен для сообществ северных регионов, сформированных за счет неоднократных волн принудительных и добровольных миграций в советское время, еще раньше - переселенческого процесса из центра царской России (Магаданская, Мурманская области, Чукотский автономный округ, Камчатский край, Сахалинская область и т. д.), приграничных регионов (Калининградская область), многонациональных областей.

alt="" />

Северные города - лидеры по толерантности и культурному разнообразию. На фото вверху - мечеть в Норильске, справа вверху - магазин «Украинский хлеб» в Ноябрьске, справа внизу - украинский плетень в частном дворе в Губкинском (ЯНАО)

Доля жителей, проживающих в регионе не с рождения, 2002 год

701

60

Рисунок 15. Распределение регионов России по индексу толерантности.

К числу наименее толерантных относятся сообщества северокавказских республик (Дагестан, Кабардино-Балкария, Северная Осетия и т. д.) и моноэтнических российских областей (Брянская, Тамбовская, Липецкая области). Ярким экономическим проявлением отсутствия толерантности было в 1990-е гг. враждебное отношение местного сообщества к «чужим» собствен-

177

никам , пришедшим из других стран, российских столиц или других регионов.

Сводный индекс креативности, сводные индексы таланта, технологий, толерантности, значения показателей для расчета индексов

Сводный индекс креативности российских регионов: лидеры и аутсайдеры Сводный индекс креативности рассчитывался как среднее индексов таланта, технологий и толерантности. В результате расчетов сводный индекс креативности России оказался равным 0,39 (рис. 16), что совпало с оценкой Р. Флориды и подтвердило высокую степень достоверности выбранных индикаторов оценки креативности.

В группе лидеров - столичные агломерации в составе центральных городов и тесно интегрированных с ними областей, формирующие единый рынок труда; крупные, с длительными традициями университетские, научно-образовательные центры европейского Центра, Юга, Урала, Сибири и Дальнего Востока; северные старопромышленные регионы; центры еще «купцовой» торговли Юга и Поволжья.

Первые 25 российских регионов, лидирующих по сводному индексу креативности[150], можно разбить на четыре группы. Для первой характерны лидирующие позиции по доле «постановщиков задач», доле жителей, проживающих в регионе не с рождения, доле затрат на научные исследования и разработки в ВРП. В эту группу устойчивых лидеров входят Москва, Санкт- Петербург, Московская, Томская, Нижегородская, Новосибирская, Ульяновская, Калужская и Самарская области.

Вторая группа образована из территорий, достигнувших максимальных значений по степени открытости сообществ (доле жителей, проживающих не с рождения) и доле креативного класса. Группа представлена Тюменской, Магаданской, Ленинградской, Мурманской и Ростовской областями. Высокий творческий потенциал этих регионов обеспечивается позитивными характеристиками местных сообществ, но пока слабо подкреплен реальной инновационной деятельностью.

Третья группа регионов образована территориями, имеющими высокие значения трех показателей. Первые два совпадают с предыдущей группой - степень открытости сообществ и доля творческих работников. В отличие от предыдущей, регионы третьей группы имеют высокое значение индекса человеческого капитала (Хабаровский, Приморский края, Калининградская область), индекса инвестиций в науку (Камчатский край, Свердловская область), индекса инновационной деятельности (Красноярский край).

Четвертая группа регионов образована территориями, в которых ведется активная инновационная деятельность. Если в среднем по России число патентов на 1 млн жителей составляет 517 единиц, то в Пермском и Краснодар

ском крае, Воронежской области - от 707 до 1038 единиц. Лидерство этих регионов по индексу инновационной деятельности подкрепляется высокими значениями индекса креативного класса (Пермский край), человеческого капитала (Воронежская область) и открытости сообществ (Краснодарский край).

числу исследователей на 1 млн жителей. При этом Оренбургская, Псковская и Костромская области практически не осуществляют инвестиций в науку, что отбросило их в аутсайдеры и по индексу технологий.

Второй тип образуют области, для которых характерна низкая степень толерантности при слабом развитии технологий и индекса научного таланта. Курская, Брянская, Липецкая и Тамбовская области оказались в аутсайдерах из-за закрытости местных сообществ.

Третий тип формируют области, провалившиеся по индексу развития технологий. Эти показатели по Смоленской, Кемеровской, Белгородской и Ивановской областям почти в два раза хуже среднероссийских значений. Отстающее положение усиливается ввиду малочисленности местных ученых (например, 355 человек на 1 млн жителей в Смоленской области при среднем по России - 2739).

Четвертый тип образуют Вологодская область и Республика Башкортостан, характеризующиеся слабыми позициями по индексу человеческого капитала, научного таланта и инвестиций в науку. По числу патентов эти регионы опережают других аутсайдеров.

Рассмотрим более детально неожиданные результаты нашего рейтинга. Томская область опередила Новосибирскую и Нижегородскую за счет более высокого индекса толерантности и доли работников с высшим образованием. Место Ульяновской области в первой десятке российских регионов обеспечивается ее лидерством по доле расходов на НИОКР в региональном бюджете.

Высокое место Республики Саха (Якутия) в нашем рейтинге обеспечено высокой долей занятых с высшим образованием, творческих работников, уровнем толерантности местного сообщества[151]. Имеющая сильные и давние традиции культурной жизни Иркутская область провалилась, потому что в ней заморожена инновационная деятельность: по объему инвестиций в науку, по числу выданных патентов и по числу исследователей на 1 млн жителей регион значительно отстает от среднероссийских значений.

Более высокое место Хабаровского края против соседнего Приморского обеспечивается большей толерантностью местного сообщества, первенством по доле занятых с высшим образованием и числу «постановщиков задач». Несмотря на то, что в Приморском крае тратится в четыре раза больше средств на науку, чем в Хабаровском, последний лидирует по числу выданных патентов.

При одинаковой толерантности сообществ Челябинской и Кемеровской областей в первой гораздо сильнее развит научный сектор: число ученых

больше в десять раз (2150 и 279 исследователей на 1 млн жителей соответственно), а доля инвестиций в науку - выше в 13 раз (1,36 % от ВРП и 0,1 % соответственно). Эти факторы и объясняют более высокое место Челябинской области, чем Кемеровской, в сводном рейтинге креативности.

Магаданская область находится выше Республики Коми за счет первенства по степени толерантности местного сообщества, более высокого значения индекса таланта, при сопоставимом значении сводного индекса технологий. В Волгоградской области более развит, чем в Астраханской, уровень технологий при двукратном первенстве по индексу толерантности. В Рязанской области значительно выше, чем в Ивановской, инновационная активность и более толерантное местное сообщество. Ярославская область опережает Смоленскую и Брянскую области за счет более высокой доли расходов на НИОКР, более активной патентной деятельности.

Любопытные закономерности были выявлены при сопоставлении рангов регионов по сводному индексу креативности и по инвестиционной привлекательности, оценку которой ежегодно проводит Рейтинговое агентство «Эксперт» (табл. 23). Из общей методики Рейтингового агентства «Эксперт» была выделена оценка инвестиционного потенциала, так как блок «Инвестиционные риски» ориентирован на оценку параметров, принципиально отличных от тех, что оценивались нами при определении креативности.

Сопоставление позволило выделить три группы регионов. В первую группу попало 47 регионов, оценка которых в обоих случаях была сходной (разница в рангах не превышала 15 единиц). Ожидаемо совпали лидеры - Москва, Санкт-Петербург, Московская, Нижегородская, Новосибирская, Тюменская, Самарская области и аутсайдеры - республики Кабардино-Балкария, Ингушетия, Мордовия, Тыва, Псковская, Курганская, Костромская области.

Вторую группу составили 17 регионов, в которых уровень креативности значительно (более чем на 15 позиций) опередил общий уровень инвестиционного потенциала: Томская, Калужская, Магаданская, Ульяновская, Калининградская, Мурманская, Тверская, Сахалинская области, Камчатский край, Чукотский автономный округ, республики Марий Эл, Карелия, Калмыкия, Адыгея, Алтай, Хакасия, Еврейская автономная область. По сути, это регионы, которые могут наращивать экономическую мощь, опираясь на свой творческий потенциал. Отставая от других регионов по уровню финансового, институционального, природно-ресурсного потенциала, часто имея предельно изношенные материальные активы, эти регионы могли бы опереться на креативность как свое специфичное конкурентное преимущество, компенсировать ею другие недостатки.

В третью группу вошли 15 регионов, в которых уровень развития креативности значительно (более чем на 15 рангов) отставал от уровня инвестиционного потенциала: Свердловская, Кемеровская, Вологодская, Курская,

Архангельская, Оренбургская, Брянская, Липецкая, Читинская, Тамбовская, Белгородская области и Алтайский край; республики Татарстан, Башкортостан, Дагестан.

Таблица 23

Сопоставление рангов российских регионов по сводному индексу креативности и рейтинга инвестиционного потенциала рейтингового агентства «Эксперт»180

В этой группе много старопромышленных регионов, значительный инвестиционный потенциал которых базируется на старых материальных активах индустриальной эры, сочетается с низкими инвестициями в науку и инновации. Этот дисбаланс уже сейчас начинает тормозить экономическое развитие регионов этой группы, а впоследствии, по мере ускорения процесса постиндустриальной трансформации (перехода от промышленной к сервисной экономике), недостаток креативности в этих регионах станет серьезным фактором риска.

Местные сообщества здесь, как правило, отличаются повышенной степенью закрытости. Чрезвычайно развит иерархический тип отношений между субъектами местной экономики. Недостаточно развит малый и средний бизнес. В региональном знании часто наблюдается гипертрофированное развитие инженерной мысли в ущерб гуманитарной, экономической, правовой.

Требуются длительные усилия государства, чтобы преодолеть сильнейшую инерцию развития, характерную для многих старопромышленных регионов, побороть эффекты блокировки, торможения при выборе принципиально новых траекторий развития, выправить системные дефекты местной системы образования, создать собственные университеты сильной гуманитарной направленности. Очень часто, как показывает зарубежный опыт преобразования старопромышленных территорий немецкого Рура, английского Уэльса, энергия творчества местного сообщества впервые пробуждается при реструктуризации старых промышленных зон, промплощадок, заброшенных шахт и карьеров, при поиске новых, абсолютно неожиданных форм их использования в рекреационных и досуговых целях.

Место региона по сводному индексу креативности далеко не всегда совпадает с его рангом по уровню экономического развития. И это объяснимо.

Ведь мы намеренно отказались от использования общераспространенных в современных рейтингах российских регионов стандартных экономических и социальных индикаторов, чтобы получить другую картину распределения субъектов Российской Федерации - на наш взгляд, более адекватную вызовам постиндустриальной трансформации и возникающей новой экономики, добавленная стоимость в которой все больше создается за счет творческой деятельности работников, обеспечивающей внедрение новых процессов, технологий, производство постоянно обновляемых продуктовых групп.

Наш индекс отражает творческий потенциал местного сообщества, который далеко не сразу и не всегда транслируется в динамичный экономический рост, есть лишь необходимое для него условие. Однако в наступающую эпоху для региона без этого условия есть большой риск стать (или остаться) аутсайдером.

Коллективный портрет креативного и некреативного региона Для России характерны два основных типа креативных регионов. Первый тип как и в Европе - центральные города-регионы, компактные, высоко урбанизированные регионы, крупные городские агломерации: Москва, Санкт- Петербург, Московская, Калужская, Ленинградская, Нижегородская, Калининградская области. Их творческий потенциал формируется, по сути, за счет мигрантов всей страны: весь контур страны, вся ее площадь и все ее культурное и этническое разнообразие работают на то, чтобы они оторвались по уровню креативности от остальных регионов.

Второй тип - исключительно российское явление. Это северные регионы обширных пространств, расположенные в нескольких ландшафтных зонах, объединяющие колоссальные, слабо заселенные территории и средние по размеру (менее 1 млн чел.) городские центры - Республика Саха (Якутия), Красноярский, Хабаровский, Камчатский края, Тюменская, Магаданская об

ласти. Подобно тому как в компактных креативных регионах центральной России аккумулируются творческие люди со всей страны, в городах-центрах обширных территорий концентрируются предприимчивые таланты со всего колоссального регионального пространства[153].

Здесь образуются региональные «плавильные котлы» - центры смешения разных этносов, культур и образа жизни, объединяющие носителей разного знания. Креативность этих регионов подпитывается за счет очень интенсивной периферийно-центральной внутрирегиональной миграции энергичных кадров. Высокие показатели сводного индекса креативности всего региона обеспечиваются прежде всего за счет выигрывающих в результате такой миграции и очень успешных по всем показателям творческой, инновационной деятельности республиканских, краевых и областных центров.

Чем выше ландшафтное разнообразие внутри регионального контура (сила эффекта ландшафтного разнообразия, как правило, непосредственно зависит от размеров территории региона), что является естественной предпосылкой этнического и культурного разнообразия, тем лучше условия для формирования плюралистичных, богатых духовной жизнью и потому креативных городских центров. Поэтому российские не-центральные регионы (которые поэтому не являются местом вселения многочисленных российских и зарубежных мигрантов) с большей площадью, при прочих равных условиях, имеют больше шансов быть креативными, чем компактные - за счет потенциальных возможностей сформировать в своих городских центрах уникально разнообразное, мультикультурное местное сообщество из талантливых мигрантов со всех своих уголков. Так смыкаются воедино физическая география, ландшафтоведение, культурное разнообразие, творческий потенциал местного сообщества, экономика знания и национальный экономический рост.

Именно ввиду того, что для эффекта ландшафтного разнообразия необходимо, чтобы регион имел значительную площадь, он не действует в странах Евросоюза. А поскольку нет внутренних источников культурного разнообразия как важнейших предпосылок для креативности крупных городских центров, в ход идут механизмы создания такого разнообразия по первому типу, т. е. за счет усиления потока внешних мигрантов в западноевропейские города- миллионеры. Весь проект расширения Евросоюза есть, по сути, попытка увеличить культурное разнообразие и креативность городов-регионов старого

европейского ядра за счет притока талантливых и предприимчивых ми- грантов-носителей другой культуры и знания из «новых» стран Восточной Европы.

С другой стороны, пространства России и многовековой процесс их освоения в результате переселенческого процесса, добровольных и принудительных миграций обеспечивали условия для этнического смешения / переплавки, культурного разнообразия как важнейшей предпосылки толерантности местных сообществ и одного из факторов их творческой активности. Вспомним, что в России никогда не было жестоких гонений на ведьм, которыми отличалась средневековая Европа, а юродивые всегда вызывали здесь жалость и сочувствие[154].

Креативные регионы обоих типов имеют общие черты. Профиль их главной, часто экспортоориентированной, экономической деятельности создает благоприятные «материальные» предпосылки для формирования открытых на мир местных сообществ. Например, это может быть добыча востребованных на мировых рынках природных ресурсов; востребованная не только в России продукция обрабатывающей промышленности; оказание финансовых, логистических услуг, обращенных не только на потребителей российских регионов, но и зарубежных стран.

Экономическая структура таких регионов обладает значительной гибкостью и пластичностью, способна к оперативной реструктуризации / переконфигурации к новому профилю, переменам в специализации сразу в нескольких направлениях. Эти черты обычно обеспечивают мобильные, легко передислоцируемые материальные активы и горизонтальные (а не вертикальные) межфирменные контракты в местном промышленном секторе. Например, яркая особенность Калининградской области состоит в том, что здесь очень мала инерция материальных активов. Часто это неспецифичные активы «на колесах» (например, в малых предприятиях мебельного производства, рыбного промысла), которые легко могут быть «собраны» по-новому под новые траектории развития. Гибкость калининградской структуры промышленного производства определяет возможности широких рекомбинаций под замысел конкретного инвестора.

Основные природные и материальные активы креативных регионов обладают свойствами легкой делимости, например, в виде мелкоконтурных ланд

шафтов, некорпоративных предприятий легкой, пищевой промышленности, лесозаготовок. Такие активы облегчают формирование структуры «региона- конструктора», когда дискретные хозяйственные ячейки одного вида экономической деятельности во имя укрепления своей конкурентоспособности способны соединяться в сеть различным образом в зависимости от внешних ограничений/условий мирового и национального рынков.

Представители местного сообщества таких регионов входят в разные социальные сети и потому одновременно обладают разными сильными формами идентичности: принадлежность к определенному профессиональному сообществу, своему землячеству, этническому сообществу и т. д.[155]. Разновек- торность идентификации многих жителей - это яркое свидетельство богатства местной духовной жизни и способности работать в различных командах, без чего успех современного инновационного процесса невозможен.

Структура исполнительной власти таких регионов чаще плоская, децентрализованная, характеризуется наличием множества советов, создаваемых при первом лице и при подразделениях власти.

Такие регионы в зарубежной литературе справедливо называются само- обучаемыми[156] за счет высокой «поглотительной» способности к усвоению нового знания местного сообщества, множества динамичных «знаниевых» организаций, которые способны осуществлять трансфер знания и опыта извне и утверждают нормы информационной открытости.

Например, в Самарской области сформированы условия для интенсивного взаимопроникновения разного знания, его активного перемешивания в контуре региона. Речь идет об активном внешнем обмене информацией и знанием с другими странами и регионами России, интенсивном притоке и использовании иностранных норм, правил экономического поведения, технологических решений в самарской экономике, о формировании среды активных внутренних обменов знанием. Области удается перенос знания от давно работающих предприятий к новым, переплавка военного знания в гражданское, интеграция своего традиционно сильного инженерного и нового финансового знания. На этом синтезе возникают новые специализированные финансовые институты, например, страхования строительных рисков, и эти структуры занимают первые места в России.

Творческие, талантливые кадры имеют «любимые» места рождения. Ими обычно выступают места стыков разных ландшафтов, наложения ареалов

проживания различных этносов[157]. Однако в силу значительно более высокой мобильности талантов (которая на порядок превосходит мобильность ординарных людей), редко кто из них остается в местах рождения на всю жизнь - регионы рождения и регионы активной трудовой деятельности творческих кадров очень редко совпадают[158]. С высокой вероятностью через 25-30 лет они покидают места своего рождения и оседают на новом месте в крупных национальных центрах культурного разнообразия, богатой духовной жизни. Поэтому основным механизмом локальной концентрации талантов являются не факты их одновременного рождения и в одних и тех же участках биосферы, о которых писали В.И. Вернадский и Ч. Ломброзо, но миграция талантов из разных мест обширных пространств России в привлекательные для них своей культурной плюралистичностью и толерантностью местных сообществ немногочисленные российские города и регионы. Именно миграция играет фундаментальную роль в формировании пространственно локализованных концентраций талантливых кадров в виде интеллектуальных городов, агломераций и регионов.

Временная структура такого механизма описывается через центропериферийную модель пульсации талантливых людей («накал - приток, остывание - отток»). В турбулентные периоды экономических трансформаций энергичные квалифицированные кадры периферии концентрируются в центрах. Новые выскочки в центре могут опираться только на свой талант, чтобы оттеснить старую гвардию. Здесь возникают агломерационные эффекты ввиду легкости их частых персональных личных контактов и рождаются прорывные идеи, технологии, институты (новые научные школы-носители научных революций, революционные изменения в искусстве, радикальные инженерные инновации и др.), которые быстро способствуют экономическому росту страны.

Экономический рост увеличивает пространственное поле возможностей для амбициозных людей. Следующее поколение талантливых кадров сталкивается в столицах с растущей конкуренцией, усиливающимся сопротивлением среды, которое мешает им реализовать свои творческие замыслы. Неудивительно, что со временем они устремляются из столиц в новые зоны перспективного роста как места приложения своих творческих амбиций.

Аутсайдерами рейтинга креативности являются два типа регионов - аграрные и агроиндустриальные республики и старопромышленные области.

Для первой группы характерно наличие жестких кастовых/клановых сис- тем[159], которые существенно ограничивают / тормозят возможности карьерного продвижения талантливых людей, их творческой самореализации. В ответ у талантливых и амбициозных творческих работников возникает сильнейшее внутреннее напряжение и неудовлетворенность.

Один из авторов в течение многих лет принимал дипломные работы у молодых менеджеров «Татнефти». Самой популярной темой, которую выбирали для защиты многие слушатели, было управление персоналом. В процессе защиты молодые специалисты неоднократно жаловались на клановые, родственные принципы назначения руководителей всех уровней в своей компании.

В промышленном секторе второй группы регионов сохраняют свою роль сверхкрупные гиганты советского времени, модернизация активов которых есть исключительно трудный и небыстрый процесс. В межфирменном взаимодействии внутри регионального контура доминируют вертикальные контракты. Доля малого бизнеса в местной экономике остается незначительной. Структура региональной исполнительной власти чаще высокоцентрализованная, иерархическая, с превалированием методов прямого, жесткого и сильного административного вмешательства в экономику. Квалифицированные, творческие кадры массово уезжают из этих областей в соседние и центральные регионы менее жестко организованной производственной жизни и более разнообразной культурной среды.

Общими чертами описанных двух групп регионов-аутсайдеров рейтинга являются: сохранение местным сообществом традиционных ценностей (например, этнических или профессиональных); информационная закрытость (периферийность) многих местных сообществ и нетерпимость к носителям черт недоминирующего поведения, к «чужим» собственникам; суженная, обедненная, однообразная духовная жизнь и сильная местная идентичность. Она приводит к доминированию информационных обменов в пределах контура одного этнического клана родственников или крупного производственного коллектива (обмены информацией за пределами этих сильных сетей крайне немногочисленны), создает эффект зашоренности, приводит к быстрому укоренению мифов.

Различия в официально декларируемых целях, принципах, формах господдержки, элементах инновационной инфраструктуры в креативных и некреативных регионах России настолько существенны, что можно говорить о существовании двух принципиально различных моделей региональной научно-технической политики (табл. 24). Мы изучили региональное законода

тельство в вопросах научно-технической политики практически по всем креативным регионам и по тем не-креативным, по которым оно имеется, а далее экстраполировали полученные результаты на всю группу. (Некоторая условность такого подхода состоит в том, что многие не-креативные области и республики России вообще не имеют законодательного регулирования творческой деятельности, либо имеют очень усеченное).

Таблица 24.

Две модели научно-технической политики[160]

В креативных регионах утверждается очень широкая трактовка целей научно-технической политики - как поддержки естественной потребности человека в творчестве, раскрепощения творческой энергии местной общности людей. В этом смысле здесь научно-техническая политика объективно работает на увеличение численности креативного класса и его доли в местном сообществе. С другой стороны, в регионах-аутсайдерах нашего рейтинга (в случае если законодательное регулирование творческой деятельности вообще существует), научно-техническая политика узко, сугубо утилитарно, нацелена на технологическое, техническое обеспечение экономического развития региона, понимается как составная часть экономической политики власти.

В региональных законодательных актах лидеров нашего рейтинга утверждается принцип диалектики творческой свободы и государственного регламента в научно-техническом регулировании: «организация инновационной деятельности осуществляется на основе сочетания принципов самоорганизации субъектов инновационной деятельности и государственного регулирования в пределах, не нарушающих свободу научного творчества». Формы поддержки научной деятельности здесь исключительно разнообразны, тесно взаимодействуют с поддержкой малого предпринимательства. В региональных институтах поддержки творческой научной деятельности возникает ощущение легкости, ажурности, мобильности - акцент на поддержку проектов, а не предприятий, малых коллективов, способной в науке молодежи, проектов, осуществляемых студентами и аспирантами, выпускниками вузов, в ряде случаев - страхование рисков при финансировании инновационных проектов.

С другой стороны, научно-техническое законодательство аутсайдеров рейтинга отражает сильнейшее стремление к огосударствленным, централизованным формам инновационной деятельности и управления ею: например,

реализуется схема централизованных научно-технических программ; значительно чаще конечным получателем государственных средств поддержки являются предприятия, а не проекты.

В регионах-лидерах обязательно утверждается Концепция / Основные направления региональной научно-технической политики. Документ обычно одобряется советом по научно-технической политике региона или администрацией области, принимается региональным парламентом по представлению администрации, пересматривается не реже одного раза в пять лет (не чаще раза в три года). С другой стороны, в регионах-аутсайдерах нередко вообще нет какого-либо прогнозного документа по научно-технической политике.

В креативных регионах создается региональный совет по научно-технической политике, который имеет исключительно широкие функции (согласование научных программ, тематики НИОКР, форм интеграции науки, бизнеса и образования; экспертиза программ и проектов, стимулирование научной деятельности и др.), нередко включает экспертные советы по приоритетным направлениям развития местной науки. Мощное развитие получает институт независимой экспертизы для проверки качества научной продукции как координационная структура, обеспечивающая взаимодействие на регулярной основе субъектов инновационной деятельности, разработчиков и возможных потребителей будущего научного продукта.

С другой стороны, в регионах-аутсайдерах, если региональный совет по научно-технической политике создается, он имеет узкие и пассивные функции технической экспертизы инновационных проектов для решения вопроса

о              возможности их софинансирования региональным бюджетом.

Креативный регион, признающий инновационную деятельность как приоритетную, создает специальные структуры, призванные стать защитниками творческих людей и научной деятельности: центры инновационных технологий/инновационно-технологические центры - юридические лица, создаваемые в форме некоммерческих организаций; офисы по коммерциализации разработок; бизнес-инкубаторы; консалтинговые организации различного профиля; патентно-лицензионные фонды создаются для охраны интеллектуальной собственности[161]. Все эти элементы инфраструктуры поддержки твор

ческой деятельности, как правило, отсутствуют в регионах-аутсайдерах рейтинга.

В креативных регионах фонд поддержки инновационных программ и проектов/научно-технический фонд обладает значительной правовой и финансовой независимостью от власти (экспертный совет фонда определяет приоритетные направления денежных потоков; специальный счет, открываемый администрацией региона, изъятию не подлежит, предусматриваются и другие правовые гарантии). В регионах-аутсайдерах, с другой стороны, если такой фонд и существует, то он очень сильно конъюнктурно зависим от власти и не имеет статуса юридического лица.

В рейтинге американских штатов креативные регионы высоко интеллектуальной сервисной специализации являются носителями «постматериалисти- ческих» ценностей знания, символов, брендов. С другой стороны, не-креативные штаты преимущественно производят материальные, индустриальные, ценности. В случае российских регионов такой отчетливой стратификации не обнаруживается. Среди лидеров рейтинга есть и промышленные области, и сервисные центры. Линия разлома внутри российских регионов проходит по оси урбанизированные-аграрные: более урбанизированные регионы, как правило, занимают более высокие позиции по сводному индексу креативности, чем аграрные. Креативность возникает на индустриальном, не на аграрном слое. Поэтому аграрность региона, безусловно, отдаляет его от креативности.

Различие экономического профиля лидеров рейтинга креативности в американском и российском случае может быть объяснено разной стадией постиндустриальной трансформации. У американских штатов этот переход уже фактически осуществился, что доказывает отчетливость поляризации индустриальных и постиндустриальных регионов. У российских регионов этот переход еще только начинается, поэтому сильнее поляризация регионов на индустриальные и аграрные (т. е. по рубежному разлому прежней индустриальной эры), что сказывается на ранге регионов по сводному индексу креативности.

Четыре описанных случая внутри двух групп регионов по сводному индексу креативности позволяет обозначить еще только возникающий разлом новой эпохи - между первым типом регионов-лидеров рейтинга («креативные центры») и вторым типом регионов-аутсайдеров («старопромышленные области»). Первые в результате масштабной миграции квалифицированных кадров в последние 15 лет становятся местами концентрированного проживания креативного класса. С другой стороны, вторые все в большей степени становятся местом дислокации рабочего класса. А творческие работники склонны уезжать отсюда в креативные центры.

Какие регионы играют в карты?

(Отношение к риску как фундаментальное отличие сообществ креативных и некреативных регионов)

На фоне многочисленных отличий регионов-лидеров и аутсайдеров нашего рейтинга креативности, которые были подробно разобраны, есть одно интегральное свойство, черта экономического поведения местного сообщества, которое фундаментально разграничивает группу первых от вторых, экономно схватывает и поглощает все остальные различия. Речь идет об отношении к риску, умении и желании рисковать в производственной деятельности. Творчество, креативность всегда связаны с риском, азартом, работой, результат которой нельзя гарантировать, предвосхитить заранее. Творческие люди способны на риск, чтобы уйти от рутины повседневности.

Сообщества креативных регионов - хозяйствующие субъекты, органы власти, структуры гражданского общества - способны, готовы принимать на себя риск; с другой стороны, сообщества регионов-аутсайдеров по мере своих возможностей уклоняются от риска, сторонятся его, стремятся всегда получить заранее твердо гарантированный результат.

Но только желание и умение рисковать обеспечивает прорыв в технологиях, институтах, продуктовых группах и бизнес-процессах. В работах наших

191

европейских коллег уже почти аксиоматически постулируется тесная связь между культурой предпринимательства, инновационностью и экономическим ростом, т. е. выявлен, по сути, единый комплекс черт экономического поведения субъектов местной экономики, который объясняет экономический рост предпринимательская энергия, риск, инновационность.

Рассмотрим более подробно: каковы же черты региональной «культуры риска», в чем состоят черты рисковых (и потому почти всегда и креативных) местных сообществ? Более рисковыми оказываются «сообщества без активов» - безродные мигранты-новоселы, чужеземцы без корней, пионеры- первопроходцы, которым нечего терять, - внестатусные люди, которым еще только предстоит подняться по карьерной лестнице, и ради этого они готовы жертвовать своим здоровьем, растрачивать свою энергию, это часто те, кто еще не обременен грузом обязательств и традиций, семьями.

Когда ценность своей человеческой жизни еще не вполне осознается как сверхценность, склонность к риску максимальная. Давайте вспомним и о том, что среди тех, кто стал посмертно героем Советского Союза в минувшую войну, в основном были очень молодые люди. Неудивительно, что в мирное время молодежное предпринимательство - самое высокорисковое, самое венчурное.

Но ведь именно такими рисковыми людьми были новые пролетарии, первые его слои, пришедшие из деревни в города в период российского агроин- дустриального перехода, которым было нечего терять, и без своих заработанных активов их склонность к риску, авантюрность были просто предельными. Потом, в следующих слоях пролетариата, монотонно работающих в жестких дисциплинарных рамках фабрики и конвейера, тейлоровой «научной системы организации производства», эта рисковость уже умерла. Так рисковость и предприимчивость первых торговцев-челноков российских 1990-х гг. умирает, когда оказывается в недрах жестко регламентированных федеральных торговых сетей.

Повторим, главными носителями рискового экономического поведения выступают бедные мигранты в богатых и культурно разнообразных сообществах, которые еще только начинают восхождение по карьерной лестнице. Они просто обречены рисковать, чтобы утвердить себя и состояться в новой среде экономически и статусно. И именно эта немногочисленная группа поддерживает атмосферу рисковой среды, заряжает азартом риска при тесном и активном личном общении остальное сообщество.

Механизмом распространения, индукции стереотипа рискового поведения и его поддержания в местном сообществе являются социальные сети. Способность сообщества создавать и поддерживать такие сети на неродственной, не клановой основе, по принципу единых команд, исключительно важна. В тех регионах, где таких неродственных сетей больше, мощнее эффект распространения рискового поведения среди агентов экономики и в целом выше креативность местного сообщества. Гибкие сети, организованные по принципу единых команд, всегда значительно богаче по качеству передаваемой информации, чем жесткие сети внутри клана родственников, в которых чаще распространяется более однородная информация, так как в них входят люди с общим опытом. Важно, чтобы свойства местного пространства (барьерность / проницаемость) не становились препятствием для индукции творческого поведения. Институты поддержки независимого предпринимателя, равной конкуренции, формирующие для новичков равные условия по сравнению с ветеранами, обеспечивающие быстрое право на самостоятельные решения, раскрепощают способность к риску в местном сообществе.

В рисковых и потому креативных сообществах значительно быстрее осуществляются процессы вертикальной дезинтеграции, дробления крупных комбинатов на малые и средние предприятия и переход на работу по аутсорсингу и субконтрактингу. Такие перемены всегда сопряжены с риском потери прежней позиции, прежнего статуса.

Готовность, не боясь пойти на такие эксперименты, демонстрируют люди с предпринимательской жилкой, с прививкой риска. Поэтому процессы ак

тивной вертикальной дезинтеграции в региональном промышленном секторе могут быть четким индикатором способности местного экономического сообщества рисковать, а потому и его креативности.

Разрушение вертикальных структур, превращение их в сетевые, уменьшение размеров крупного предприятия до малого и среднего, трансформация активов в направлении их дробления, деления превращает агентов экономики в «голых» перед риском. Ведь прежние формы внутренней защиты путем портфельного перекладывания рисков по разным корзинам крупной организации исчезают. Вместо них возникают новые, внешние формы защиты от риска, которые основаны на финансовых институтах страхования, внешних по отношению к средним и малым по размеру хозяйственным ячейкам. Происходит экстернализация форм страхования от риска, выход их за контур фирмы и утрата ими непосредственной связи с производственным процессом.

Что это означает для хозяйствующего субъекта? До той поры, пока новые формы страхования еще не созданы, а старые уже разрушены, это предъявляет к нему требования повышенной способности, готовности рисковать, когда риск практически никак не закрыт, не смягчен страховыми инструментами.

Спрос на рисковое поведение был огромен, а людей, готовых рисковать, было очень мало. В этом состояла особенность первого этапа российской постиндустриальной трансформации, которая разворачивалась на фоне радикальной рыночной реформы. Дефицит рисковых, предприимчивых людей во многих случаях реально тормозил постиндустриальные преобразования на старте российской рыночной реформы.

Структура региональной экономики с точки зрения востребованности рискового поведения резко неоднородна. Есть виды деятельности, которые на постоянной основе связаны с «авантюрным» поведением, например, занятия малым бизнесом, старательский, рыбный промысел, пионерное освоение новых пространств, их геологическое изучение, инженерное обустройство.

Общими чертами «авантюрных» видов деятельности является условие эффективного непостоянства - их нерегулярный, временный, дискретный, импульсный по затратам энергии характер, непредсказуемые амплитуды количественных результатов по годам, частые пространственные перемещения (вахты, командировки), обязательное пиковое сверхнапряжение на грани человеческих сил, на грани истощения, временный романтизм бессребрени- чества, приверженность командной, артельной, бригадной форме работы, неизбежность нарушения старых формальных инструкций. Но даже и абсолютно неавантюрный бюджетный сектор в определенных условиях может востребовать тип рискового поведения, например, в экстремальных природных условиях: врачебная деятельность в национальном селе на Чукотке неизбежно сопряжена с риском в большей степени, чем в селе Тамбовской области.

Стратегия уклонения от риска стоит региону в долгосрочной перспективе очень дорого - в виде потерь новых возможностей развития. Субъекты экономики регионов-аутсайдеров нашего рейтинга креативности избегают риска. Здесь нередко до сих пор сохраняются традиционные, индустриального времени институты защиты от риска, к которым люди привыкли, - в виде крупного градообразующего предприятия (совхоза, комбината, завода). Здесь уменьшение неопределенности происходит по-прежнему, как в советское время, за счет рассредоточения риска внутри контура крупной фирмы, раскладывания его по подразделениям, по портфельному принципу, когда высокий риск одного нейтрализуется низким риском другого. Неудивительно, что даже когда здесь есть необходимые объективные предпосылки для развития сектора малого и среднего бизнеса в промышленном секторе, он очень слабо развивается.

При этом уровень трудолюбия местной общности людей с малым творческим потенциалом может быть не меньше, чем в креативных регионах. Однако трудолюбие не связано непосредственно с креативностью. К трудолюбию обязательно требуется искра риска, авантюрности, чтобы из просто трудолюбивого возникло креативное сообщество.

Одним из показателей, который связывает склонность к риску местного сообщества и креативность, является индикатор числа малых предприятий на 1000 жителей (индекс предприимчивости). Действительно, занятие малым предпринимательством невозможно без склонности человека к риску: иначе он никогда бы не выбрал этот вид деятельности, предпочел бы остаться в бюджетной сфере или работать в крупной корпоративной структуре. С другой стороны, предприимчивость есть одна из форм креативной энергии: создание и поддержание своего дела, своего бизнеса требует творческих усилий. Неудивительно, что лидеры и аутсайдеры рейтинга по совокупному индексу креативности и по индексу предприимчивости во многом сходны (рис. 16-17).

В числе лидеров исключений немного. Ярославская, Омская, Белгородская области, республики Карелия и Марий Эл имеют более высокие места по индексу предприимчивости, чем по сводному индексу креативности. Последние места аутсайдеров почти полностью совпадают по списку. Есть исключения - Мурманская, Ульяновская, Тюменская области, Красноярский, Пермский, Хабаровский края, места которых по индексу предприимчивости ниже, чем по сводному индексу креативности. Большинство случаев сильных расхождений рангов - это северные регионы, в которых суженная по структуре экономика, малые размеры рынка не позволяют развиться малому бизнесу, даже если у местного сообщества и есть склонность к риску и предпринимательская энергия.

Число малых предприятий на 1000 жителей, 2005

Рисунок 17. Уровень предпринимательской энергии (индекс предприимчивости) региональных сообществ (по данным Росстата)

Региональная политика в новую эпоху Насколько окончательный диагноз ставит наш рейтинг креативности российских регионов? Возможны ли передвижки регионов и прежде всего повышение их рейтинга? Наша позиция состоит в том, что замер креативности регионов отражает не столько статичное состояние, но короткий момент долговременного процесса постиндустриальной трансформации, на пути которой возможны значительные внутренние передвижки регионов, обретение ими новых, более высоких, рейтингов. Шансы перейти на новый уровень есть у каждого.

В чем должна состоять в этой связи региональная политика в период постиндустриальной трансформации? Рассмотрим несколько важнейших стратегий укрепления креативности местных сообществ.

Здесь, как и всегда в региональной политике, возникает дилемма: что поддерживать - территорию или людей? Эта дилемма в вопросах коренных малочисленных народов Севера звучит, например, как выбор между поддержкой территорий традиционного проживания или самого аборигенного домохозяйства. Так и здесь возникает вопрос: что приоритетнее, создавать локализованные интеллектуальные территории в виде технопарков, бизнес-инкубаторов или целенаправленно работать на повышение креативности местных сообществ?

Как фабрики индустриальной эры, как первые конвейерные производства Форда объединяли в себе всю технологическую цепочку от закупки исходного сырья, материалов до выпуска готовой продукции, так и инновационные центры (технополисы, технопарки, инкубаторы) постиндустриальной эры консолидируют все звенья от фундаментальных исследований до продажи нового наукоемкого продукта. Общий принцип - пространственное обособление интеллектуальной территории (технопарка, инкубатора), внутри которой обеспечивается интенсивная личная коммуникация всех участников инновационного процесса - от разработки идеи до ее внедрения.

Здесь сочетаются деятельность исследовательских организаций и институтов, высших учебных заведений (все они входят в ядро), предприятий промышленности, деловых, обслуживающих (предоставляют различные виды бизнес-услуг - финансовые, маркетинговые, посреднические, юридические, экспертные, патентные) и коммерческих структур, а также местных органов власти. Налаживается эффективный информационный обмен между изобретателями новых технологий, товаров и инвесторами, структурами, которые обеспечивают коммерциализацию научных разработок.

Среди мер российской инновационной политики сегодня значительно большее внимание уделяется формированию таких интеллектуальных территорий, чем наращиванию слоя самого класса творческих работников. Как вовлечь в инновационный процесс каждого трудоспособного жителя региона?

Это грандиозная задача, но ведь она уже была решена раньше, когда в период агроиндустриальной трансформации огромная часть российского деревенского крестьянства на протяжении одного-двух поколений «выделалась» в городской пролетариат. Такая грандиозная перелицовка страны осуществлялась ценой значительных издержек, на фоне насильственного превращения в индустриальных работников сотен тысяч представителей творческой интеллигенции и колхозного крестьянства - в переплавках сталинских лагерей. Советская индустриализация обеспечила каждому возможность соучаствовать в ней во имя ее победного утверждения во всей стране.

Старт индустриальной трансформации сопровождался резким усилением контрастов. Контрасты между слоями российского населения, между городом

и деревней, между республиками и областями Советского Союза нарастали до той поры, пока процессы урбанизации, фабрично-заводской уклад не охватили бо льшую часть территории страны, не укоренились глубоко в каждой ее части - в каждой периферийной деревне, в каждом северном национальном селе, например, в виде тотальной электрификации сельской жизни, производственных процессов, механизации рутинного сельского труда. Фабрики не могли быть созданы повсеместно, но фабричный стиль овладевал и деревней. Для сокращения различий между индустриальным городом и аграрной деревней создавались «мостовые» структуры агропромышленной интеграции, индустриализированные комплексы переработки аграрной продукции и др.

Как и агроиндустриальная, постиндустриальная трансформация российской экономики первоначально сопровождается резким усилением неравенства в результате неодинаковой способности агентов экономики, различных ячеек производственного процесса, российских регионов осуществить рывок к производству, в котором основная добавленная стоимость создается за счет постоянно обновляемых знаний и умений. Никогда не бывает так, чтобы гранды предыдущей экономической эпохи легко и плавно сохраняли свое лидерство при радикальной ломке основ общественного устройства. Всегда при этом происходит частичная или полная смена лидеров.

Конфликты и противоречия прежней индустриальной эпохи замещаются на новые. Классовая борьба прежней эры велась между рабочими и собственниками основных средств промышленного производства, которые присваивали значительную часть прибавочной стоимости от труда рабочего. Конфликты возникали по поводу роли и места работника в индустриальном производстве, противоречия - между работниками физического и умственного труда.

Превращение творческого труда в ключевой фактор производства означает, что каждый экономический агент просто вынужден определить свое место по отношению к творческому процессу - как самому быстро развивающемуся (и потому определяющему) фактору изменений всей сущности национальной экономики. Теперь конфликты возникают по поводу роли и места агентов экономики в инновационном процессе, противоречия - между постановщиками задач и простыми исполнителями, между старопромышленными регионами и креативными центрами. Новая классовая борьба проходит между творческими работниками и теми, кто имеет права на продукцию интеллектуальной собственности и потому способен присваивать основную долю созданной ими добавленной стоимости. На смену забастовкам рабочего класса приходят забастовки людей творческого труда. Конфликты и контрасты внутри национальной экономики будут сохраняться, пока процесс трансфор

мации остается элитарным, не захватил пространства многих регионов, многие слои населения и виды деятельности.

Многие в новой возникающей экономике поначалу оказываются изгоями, не могут естественно, органично войти в престижные виды творческой деятельности. Но потому и возникает задача расширять креативный класс за счет соседних классов - прежде всего пролетариата и класса сервисных работников, как веком ранее стояла задача наращивать пролетариат. Как ранее фабрики сдвигались до сел, теперь технопарки и бизнес-инкубаторы, возникающие первоначально в самых центральных городах, далее продвигаются в более периферийные города и регионы России.

Творческий стиль экономического поведения неизбежно будет пространственно расширяться, захватывать все новые области и сферы деятельности. Завершение креативной революции, постиндустриальной трансформации будет именно тогда, когда ее выгоды более равномерно распространятся по всему обществу.

Как культивировать и наращивать творческий элемент в местном сообществе?

Фундаментальная особенность творческой деятельности состоит в том, что поставить ее на поток невозможно. Она капиллярна, атомарна по своей сути, зависима от лесковских «левшей» и безымянных героев сталинских «шарашек».

Некоторые мосты из индустриальной в креативную экономику уже возникают сами собой. Например, коренные малочисленные народы Севера сверх- успешны в веб-дизайне, их парикмахеры побеждают на конкурсах красоты. Вот и решение ухода от рутинного занятия, например торговыми услугами, к творческой деятельности. Другое решение - переоткрытие оленеводства и промыслов не как индустриальной, товарной деятельности, но как составной части творческой рекреационной деятельности, как составной части туристического комплекса.

Творческие люди нуждаются в культурном и духовном разнообразии. Поэтому меры власти, которые целенаправленно такое разнообразие формируют - например, развитие различных ремесел, местной киноиндустрии, искусства - могут быть очень конструктивными. Важно поддержание мобильности населения, ликвидация барьеров (в первую очередь в виде недоступного жилья), возможность для талантливых людей переезжать в привлекающие их регионы и центры.

Для обеспечения интеграции маргиналов (безработных, заключенных и др.) в креативную экономику значительная нагрузка приходится на образование, которое призвано сглаживать возникающие сильнейшие контрасты и решать ранее ему абсолютно не свойственные задачи социальной

анестезии, раскрепощения внутренних предпосылок человека к творческой деятельности.

Утверждение креативного общества требует увеличения инвестиций в развитие человеческого капитала, в местную артистическую и культурную жизнь, университеты как интеллектуальные перекрестки креативной экономики, в те сферы и направления деятельности, которые способны поддерживать творческий импульс.

Поскольку в авангарде постиндустриальной трансформации идут крупные городские центры и агломерации, в которых доля творческих работников максимальна по сравнению с другими регионами, городская политика, редевелопмент национальных городских центров приобретает совершенно беспрецедентное значение. Это прямо работа на усиление позиций новой креативной экономики.

Потенциал расширения креативного процесса содержится не только собственно в творческих профессиях. Захватывающим полем для вовлечения практически всех жителей региона является институциональное строительство, участие в создании новых региональных институтов, подлинное региональное законоТВОРЧЕСТВО. Главной целью должно стать всемерное развитие творческого процесса в законодательстве, чтобы оно перестало быть схоластическим копированием норм и правил соседнего региона или федерального закона. Это когда каждый регион становится лабораторией по выработке новых специфичных региональных институтов, предельно адаптированных к истории, традициям и чертам местной популяции людей, получает от центра право на институциональные эксперименты в пределах федерального регламента.

Правовая асимметрия между регионами России является непременным условием сокращения социальных и экономических различий. В этом состоит парадокс и диалектическое противоречие - что необходимо культивировать различия в региональных институтах, нормах и правилах регионального законодательства прежде всего для того, чтобы они максимально учитывали свою местную специфику, и только такие нормы и правила способны эффективно сокращать различия! Необходим баланс федерального стандарта и очень активного творчества регионов в вылепливании собственных норм и правил для себя, для своей эффективной жизни. Формировать «правильные» региональные институты без опоры на региональную специфичность, без ухода от федеральной унификации невозможно.

Модели федерализма многих государств мира, особенно обладающих значительной территорией, всегда допускают свободное институциональное экспериментирование регионов. Некоторые из них неизбежно потерпят фиаско, но другие станут успешными и будут закреплены как федеральные центры для всей страны.

Переоткрытие социальной политики: не патернализм, а мост к креативности Безудержная либерализация российской экономики 1990-х гг. и не могла иметь своим ближайшим следствием ничего другого, как социальный патернализм, возрожденный в новом обличье под флагом возможностей высоких цен на нефть. Недостатком современной социальной политики является ее отрыв от целей экономического развития России и ее регионов, самозамыка- ние. Считается, что экономическое развитие должно быть ориентировано на людей, обеспечивать занятость и достойный доход. Это стало общим местом. Однако реже признается, что экономическое развитие глубинно укоренено в местном сообществе (как констатирует теория эндогенного экономического роста П. Ромера), и в этом контексте социальная политика, которая нацелена на улучшение качества человеческих ресурсов, по сути, работает и на устойчивое экономическое развитие.

Современная социальная политика центра и регионов убивает у молодежи желание рисковать, быть предпринимателем (у нее возникает сильнейшая тяга в бюджетный сектор, на муниципальную и государственную службу). Как же сделать социальную политику не тормозом, а катализатором предпринимательской и творческой энергии граждан? Как сделать ее мощным и адекватным инструментом перехода к экономике, основанной на знаниях? Ведь самые главные изменения современной эпохи - социальные, а не технологические, поэтому возникает особая нагрузка и особая роль социальной политики в обществе.

Для этого нужно переоткрыть прежнюю социальную политику собесовского патерналистского плана и сделать ее фактором не просто социальной анестезии, но разрушения различных барьеров в виде бедности, недоступности качественного образования; творческая деятельность должна стать основным фактором создания нового общественного богатства. Ввиду того, что в центре нового экономического процесса находится не машина, а человек творческий, сама трактовка социальной политики обретает новую конфигурацию, как обращенная на раскрепощение творческих способностей человека. Страны, которые оказались способны провести такую переинтерпретацию социальной политики, например Исландия, Швеция, Финляндия, совершили быстрый рывок вперед к новому обществу. С другой стороны, те страны, которые застыли на старой патерналистской социальной политике, наоборот, получили эффект блокировки в своем движении к новой творческой эпохе.

Трансформация некреативных регионов в креативные Самый трудный региональный случай постиндустриальной трансформации - это преобразование региона концентрированного развития крупных немобильных промышленных производств в регион креативной эры. (Вопросы преобразования аграрного региона, с развитым сельским хозяйством, сразу в постиндустриальный, сервисный, видимо, проще[162].) Для таких регионов, к которым относится, например, немецкий Рур 1970-х гг., современный Кузбасс, типичным является доминирование крупных предприятий, массовое стандартное производство, научно-исследовательские работы только на крупных предприятиях, ограниченность творческой деятельности узкой прослойкой интеллектуальной элиты. Доминируют вертикальные межфирменные контракты, в которых правила игры определяют крупные корпорации. Основная масса работников таких крупных фирм - это маломобильный персонал, недостаточно квалифицированный и неспособный адаптироваться к переменам. Характерны сильные профсоюзы и очень слабое развитие «инфраструктуры знания» в виде местных университетов.

Структурная целостная трансформация таких регионов, которая является важнейшей составной частью постиндустриальной трансформации регионов России и, видимо, ее наиболее трудным случаем, осуществляется при значительной потере рабочих мест, сокращении численности прежних индустриальных работников, которая обычно не сопровождается адекватным ростом числа сервисных работников (т. е. общее число занятых в таком регионе неизбежно существенно сокращается).

Основной вектор трансформации состоит в создании новой инфраструктуры знания, обучения специальностям новой эры, формирования через фундаментально новую систему образования, условий для доступа высвобожденных работников и молодежи к творческому труду. Проектами такого плана являются, например, создание программного комплекса в городе Дортмунде или логистического комплекса в Дуйсбурге. Трансформация осуществляется в направлении роста экономического значения и политического влияния малых и средних предприятий - при уменьшении роли и влияния крупных корпораций. Возникает более диверсифицированная структура производства товаров и услуг. Научно-исследовательские работы перестают быть элитарным делом только заводских лабораторий крупных корпораций, но осуществляются также и малыми венчурными предприятиями. Вместо доминирования только вертикальных контрактов возникают также и горизонтальные межфирменные

контракты. Персонал работников обретает новые для него черты мобильности, лучшей адаптивности и высокой квалификации, что открывает доступ к творческому труду. Центрами политического влияния становятся не профсоюзы, а ассоциации малого и среднего бизнеса, организации гражданского общества. Значительную роль в укреплении творческого процесса играют возникающий в орбите крупных компаний наукоемкий промышленный сервис и городской редевелопмент - творческий процесс модернизации старых шахт, промплощадок и др. Очень способствуют творческому, инновационному процессу возникновение новых связей между новыми университетами и крупными бизнес-структурами.

Гибкая региональная система образования «самообучаемого» региона Огромная роль в численном увеличении творческих работников, в укреплении креативного регионального сообщества играет система местного образования. По сути, прежняя трактовка всей региональной системы образования подвергается в новых условиях ревизии. Формальная система воспроизводства знания всегда является индикатором экономических, демографических и политических событий и тенденций. Особое ее значение в процессе постиндустриального перехода - в беспрецедентной роли в перековке пролетариата в креативный класс, в увеличении роли и значения класса творческих работников.

Главный критерий гибкости - способность системы передачи знания совладать с экономическими, демографическими, политическими изменениями. В регионах-лидерах нашего рейтинга она исключительно мобильна.

изменение направленности подготовки специалистов в областных учреждениях среднего профессионального образования медицинского профиля; преобразование педагогических колледжей в социально-педагогические, готовящие кадры для всей социальной сферы; объединение учреждений начального и среднего профессионального образования.

С другой стороны, в регионах-аутсайдерах рейтинга система профессионального образования оказывается менее гибкой и дееспособной. Например, в Кемеровской области жалуются на постоянные дисбалансы между потребностями рынка труда в кадрах новых специальностей и неспособностью местной системы образования их готовить, между спросом работодателей и нежеланием молодежи идти на эти вакансии по рабочим специальностям. Перестройка системы образования и формирование новых ее элементов здесь идет медленно и трудно, хотя они критически необходимы для успешной трансформации местной экономики.

знания, обмена неявным, принципиально не формализуемым знанием, в местных «шарашках» (могут называться технопарками, интеллектуальными территориями, бизнес-инкубаторами и т. д.). Мощным теоретико-методологическим основанием/идеологической предпосылкой для регионализации инновационного процесса, для усиления роли местных органов власти в его поддержке и направленности является получившая в последние два десятилетия мировое признание и ставшая основой региональной и инновационной политики ведущих мировых экономических стран теория эндогенного экономического роста. Значительные резервы в пробуждении творчества и инновационности местного сообщества находятся в региональных и муниципальных инструментах поддержки малого и среднего бизнеса, интеллектуальных территорий, улучшения человеческого капитала, укрепления культурного и духовного разнообразия и в целом творческой деятельности местного сообщества.

Концентрацией усилий федеральных и региональных органов власти в деле увеличения креативности местных сообществ и укрепления темпов экономического роста, зависимых от инноваций, является создание региональных инновационных систем. Данная концепция успешно и плодотворно разраба-

193

тывается европейской региональной наукой уже полтора десятилетия . Ключевая идея данной концепции состоит в том, что инновационный процесс имеет социальную, а не чисто технологическую природу, укоренен в местное сообщество, зависим от его ярких творческих представителей и их коммуникации друг с другом, имеет всегда значительную местную, территориальную специфику, зависимую от культурного контекста, атмосферы места, толерантности местных жителей к инакомыслию, всем формам проявления недоминирующего демографического, этнического, сексуального поведения.

При этом важно подчеркнуть, что ценности этнического, культурного и социального разнообразия для творческого процесса не абсолютны, в пределе могут приводить к хаосу анархии. Инновационный прорыв осуществляют те регионы и страны, в которых культурное разнообразие покоится на твердом стабильном фундаменте/каркасе сильных институтов, сильной местной власти, что удерживает систему от крайностей экспериментирования и катастрофических мутаций.

Территориальные различия инновационного процесса проявляются в степени мобильности креативных кадров, степени специализированности научных расходов, среднем расстоянии между городами-инновационными центрами, интенсивности внутри- и межрегиональных человеческих контактов и др. Ключевая особенность российского инновационного процесса состоит в особой роли «освоенческого» знания и инноваций в вопросах обустройства, освоения новых пространств, новых территорий России. Эти инновации не могут быть уложены в классические типы процессных, продуктовых, организационных (институциональных), которые перечисляются как исчерпывающие весь перечень в работах европейских ученых. Российские инновации по поводу обустройства пространства (российский дух первопроходства) включают в себя все перечисленные, являются комплексными, интегральными, но нанизываются на знание о природных ресурсах, геологическое и инженерное.

Каждая экономическая эпоха создает свою структуризацию российских регионов. На смену прежней структуризации индустриальной эры на индустриальные и аграрные, внутри индустриальных - ресурсодобывающие и обрабатывающие, приходит новая. Линия разлома проходит теперь не по природе индустриального процесса, но по природе творческого/инновационного процесса как главного источника конкурентоспособности, роста производительности труда и создания добавленной стоимости в наступающую эпоху. Ресурсные регионы могут быть креативными, с другой стороны, старопромышленные обрабатывающие регионы могут быть аутсайдерами нашего рейтинга креативности. Места региональных сообществ по рейтингу креативности лежат поверх старых индустриальных водоразделов, обозначают новые противоречия и контрасты новой эпохи.

Ресурсом медленно начавшегося, но затем завершенного единым рывком российского агроиндустриального перехода стали масштабные трудовые миграции крестьянства в города, экспортируемая сельхозпродукция, а впоследствии золото, принудительный бесплатный труд сотен тысяч заключенных исправительно-трудовых лагерей системы ГУЛАГа. Ресурсом медленно

начатой еще в позднесоветский период, но затем резко ускоренной в период радикальной рыночной реформы постиндустриальной трансформации становится рента, получаемая от экспорта энергоносителей - газа и нефти, также потенциал креативного класса, который формируется за счет масштабных трудовых миграций и национального перераспределения работников из промышленности в сектор интеллектуальных услуг. Обе трансформации национальной экономики совпадают с периодом радикальных политических преобразований систем прав собственности и политических институтов. Первый период каждой трансформации сопровождается значительным расслоением общества и усилением межрегиональных, межотраслевых различий между работниками по уровню реальных доходов и общему уровню занятости. И лишь после того, как процесс трансформации охватывает бо льшую часть национальной экономики, проникает в самые ее периферийные участки, неравенство начинает сокращаться.

Очагами творческого процесса выступают крупные (численностью около млн чел. и более), притягательные для внешних талантливых мигрантов городские центры - плавильные котлы, в которых формируются открытые на мир, на новое знание толерантные местные сообщества, с высокой способностью к самообучению. Этот алгоритм развертывания ядер российской постиндустриальной трансформации похож на европейский. Российской спецификой является колоссальная роль в этом процессе территорий нового освоения (как правило, северных), территорий недавнего освоения, которые почти всегда также становятся местами концентрации креативного сообщества, со всеми присущими ему чертами высокой толерантности, культурного разнообразия, самообучаемости, предприимчивости и готовности к риску.