Не является ли «натяжкой» сама мысль об использовании теории хаоса в гуманитарной географии (где только хаоса и не хватает!), и не следует ли вначале, как минимум, «разобраться» с реальной действительностью, «организованной» и более или менее аксиоматизированной? Факты свидетельствуют о том, что для уяснения «темных» сторон методологии гуманитарной географии (как и некоторых других социальных наук) многое, действительно, способна дать теория хаоса (и более широко — синергетики), использование положений которой может восполнить некоторые лакуны в познании неупорядоченных социальных систем. В обыденном сознании хаос (от греч. ^aivco — «раскрываться», «разверзаться») означает беспорядок, неразбериху, смешение, хотя изначально это категория космогонии, первичное состояние Вселенной — то есть бесформенная совокупность материи и пространства (в противоположность порядку). В физике хаос — неупорядоченное, случайное, непрогнозируемое поведение элементов системы и ассоциируется с режимом «дисбалансирующих структур». Он разлагает деградирующие структуры до уровня, с которого начался процесс деградации. Важно иметь в виду, что данный феномен не аномалия, а естественная часть механизма балансировки оптимального соотношения между прогрессией развития и прогрессией деградации системы. (Кстати, полюс противоположный хаосу — интеграция — один из основополагающих феноменов гуманитарной географии). Что же касается теории хаоса, то она представляет собой, в сущности, математический аппарат, характеризующий поведение отдельных нелинейных динамических систем, подверженных хаосу. В качестве таких систем могут рассматриваться не только объекты естественной географии (атмосфера, биологические популяции и др.), но и гуманитарной — общество как система коммуникаций и его парциальные части (экономические, политические социальные и иные системы). Осмысление гуманитарной географии в категориях теории хаоса, на наш взгляд, способно существенно усилить ее номотетический компонент и придать новый смысл последующим исследованиям. Речь идет об использовании таких категорий, как «энтропия», «диссипация», «детерминированный хаос», «равновесный и неравновесный порядок», «саморегулирование», «турбулентность», «синергетика», «аттрактор» и др. Так, энтропия — мера беспорядочности, или разупорядоченности, системы; чем больше разупорядоченность, тем выше энтропия. Энтропия пространственных систем прямо пропорциональна их сложности. Она находится в прямой зависимости от количества компонентов и территориальных элементов и в обратной зависимости от степени упорядоченности элементов (что соответствует формуле: (m+n): о), где ш (омега) символизирует степень упорядоченности). Равновесный и неравновесный порядок имеет место в любой системе — не только физической или химической, но и в экономической, социальной, экологической. При равновесном порядке, когда система находится в равновесии со своим окружением, параметры, которые ее характеризуют, одинаковы с теми, которые характеризуют окружающую среду; при неравновесном порядке они различны. Если в физике в зависимости от знаний исследователя, его кругозора и имеющихся в его распоряжении средств» (15, с, 36, 37). Констатация пока не достигнутой высокой эффективности традиционных методов исследования ни в коей мере не противоречит идее активного продолжения поиска в географии новых познавательных средств, которые могли бы придти на смену широко известным гносеологическим и онтологическим установкам (неоправданно ассоциирующимися некоторыми авторами с «выжатым лимоном»). Тем более что по мере развития гуманитарной географии происходит уточнение не только ее содержания и задач, но и самих методов. Последние не могут рассматриваться изолированно от теоретической сущности науки, ее методологических основ. Речь идет о своеобразных «сообщающихся сосудах» — невозможно ни преувеличивать, ни приуменьшать одного, не колебля позиции другого. Методы не могут заменить теорию, и наоборот. Сегодня «необходимо перейти к синтезу более высокого уровня, объединив установки, которые, может быть, внешне противоречат друг другу, но в конечном итоге должны быть взаимодополняющими. Роль продуктивной методологии в географии трудно переоценить, ибо географ характеризуется скорее не тем, что он изучает, а тем, как он изучает, какими средствами. Крылатая фраза Ивана Павлова «для натуралиста все — в методе», конечно, звучит актуально в географическом контексте» (15, с. 48). Но уточним: «для географа-натуралиста», поскольку метод следует все же из теории, а не наоборот. «Любые возражения против этого тезиса, — пишет проф. университета Беркли (Калифорния) Аллан Пред, — не опровергнут факта, что вся социально-экономическая география рождена из теории. Произвольный выбор категорий и акцентов не поможет даже самым страстным противникам теоретизации экономической географии отказаться от неявной теории организации реального мира в том или ином месте» (11, с. 42,43). Теория хаоса «на службе» гуманитарной географии. Не является ли «натяжкой» сама мысль об использовании теории хаоса в гуманитарной географии (где только хаоса и не хватает!), и не следует ли вначале, как минимум, «разобраться» с реальной действительностью, «организованной» и более или менее аксиоматизированной? Факты свидетельствуют о том, что для уяснения «темных» сторон методологии гуманитарной географии (как и некоторых других социальных наук) многое, действительно, способна дать теория хаоса (и более широко — синергетики), использование положений которой может восполнить некоторые лакуны в познании неупорядоченных социальных систем. В обыденном сознании хаос (от трем, xcuvca — «раскрываться», «разверзаться») означает беспорядок, неразбериху, смешение, хотя изначально это категория космогонии, первичное состояние Вселенной — то есть бесформенная совокупность материи и пространства (в противоположность порядку). В физике хаос — неупорядоченное, случайное, непрогнозируемое поведение элементов системы и ассоциируется с режимом «дисбалансирующих структур». Он разлагает деградирующие структуры до уровня, с которого начался процесс деградации. Важно иметь в виду, что данный феномен не аномалия, а естественная часть механизма балансировки оптимального соотношения между прогрессией развития и прогрессией деградации системы. (Кстати, полюс противоположный хаосу— интеграция — один из основополагающих феноменов гуманитарной географии). Что же касается теории хаоса, то она представляет собой, в сущности, математический аппарат, характеризующий поведение отдельных нелинейных динамических систем, подверженных хаосу. В качестве таких систем могут рассматриваться не только объекты естественной географии (атмосфера, биологические популяции и др.), но и гуманитарной — общество как система коммуникаций и его парциальные части (экономические, политические социальные и иные системы). Осмысление гуманитарной географии в категориях теории хаоса, на наш взгляд, способно существенно усилить ее номотетический компонент и придать новый смысл последующим исследованиям. Речь идет об использовании таких категорий, как «энтропия», «диссипация», «детерминированный хаос», «равновесный и неравновесный порядок», «саморегулирование», «турбулентность», «синергетика», «аттрактор» и др. Так, энтропия — мера беспорядочности, или разупорядоченности, системы; чем больше разупорядоченность, тем выше энтропия. Энтропия пространственных систем прямо пропорциональна их сложности. Она находится в прямой зависимости от количества компонентов и территориальных элементов и в обратной зависимости от степени упорядоченности элементов (что соответствует формуле: (m+n): ш, где со (омега) символизирует степень упорядоченности). Равновесный и неравновесный порядок имеет место в любой системе — не только физической или химической, но и в экономической, социальной, экологической. При равновесном порядке, когда система находится в равновесии со своим окружением, параметры, которые ее характеризуют, одинаковы с теми, которые характеризуют окружающую среду; при неравновесном порядке они различны. Если в физике основные параметры, характеризующие среду — температура и давление, то в гуманитарной географии таких параметров — неисчислимое множество, что не только существенно осложняет формализацию и законотворческий процесс, но и проведение фундаментальных исследований вообще. Диссипация — переход энергии упорядоченного движения в энергию хаотического движения (на первый взгляд, термин сугубо естественнонаучный, но почему бы им не обозначить «китайскую культурную революцию» или «русскую смуту»?). Аттрактор — область притяжения процессов, начинающихся в разных условиях, одно из фундаментальных понятий синергетики и т. д. Упорядоченные и хаотические явления, имеющие место в гуманитарной сфере и являющиеся атрибутивными признаками пространственных структур, обычно тесно связаны между собой. Познание характера такой связи и установление (содержательно и математически строго) закономерностей (правил), отражающих процесс перехода от порядка к хаосу и наоборот, является труднодостижимой, но достойной целью (задачей) гуманитарной географии. Ее неимоверная сложность подтверждается нерешенностью, казалось бы, «простых» проблем физики, связанных с объяснением перехода от устойчивого (ламинарного) к пульсирующе-вихревому (хаотическому) течению в русле плотины или при движении глиссера. Физики полагают, что большинство их нелинейных систем оказываются очень чуткими, реагируя даже на слабые воздействия. Например, «если чуть-чуть подтолкнуть камень, лежащий на вершине скалы, — отмечает Григорий Мучник, — то он покатится вниз по неизвестной заранее траектории, и эффект от падения камня может быть гораздо больше, чем то воздействие, которому он подвергся. Иными словами, слабые возмущения его состояния не затухают, а резко усиливаются» (10). Есть основания утверждать, что нелинейные системы в общественной географии характеризуются не меньшим количеством «степеней свободы». Поведение таких систем в культурной или политической географии, разумеется, не подчиняется правилам, характеризующим линейные системы, в связи с чем остается возможность использования «принципа линеаризации» (т. е. сведения нелинейной системы к линейной) со всеми вытекающими отсюда последствиями, и, прежде всего, «подгонке» фактов для объяснения реальности. В последние годы в поле зрения географов все чаще появляются так называемые «саморегулирующиеся системы», отличительным свойством которых является способность возвращаться к исходному состоянию. Особенность природы неравновесного (искусственного) порядка состоит в том, что он существует лишь при условии «подпитки» извне. «...Неравновесность — неодинаковость параметров системы и среды — вызывает потоки тепла и массы. Поэтому для поддержания порядка требуется компенсировать потери, к которым приводят необратимые “выравнивающие” потоки. Другими словами, нужны энергетические затраты. Если подпитку энергией прекратить, то система “свалится” в состояние равновесного порядка. Потери, связанные с перетеканием тепла или массы, называются диссипативными, поскольку их физическая сущность — рассеяние энергии, как говорят, ее диссипация. Создается парадоксальная ситуация: в условиях диссипации, традиционно воспринимаемой как проявление распада структур, их неустойчивости, возникает порядок! (10). Конечно, концептуальные идеи концепции хаоса и синергетики ассоциируются, прежде всего, с естественной географией. Так синергетика (от греч. cruv — «совместно» и греч. еруос; — «действующий») считается междисциплинарным направлением научных исследований, задачей которого является изучение природных явлений и процессов на основе принципов самоорганизации систем. Однако у этого термина существует достаточно широкий спектр значений, и с мировоззренческой точки зрения под синергетикой иногда понимают «глобальный эволюционизм» или «универсальную теорию эволюции», что предоставляет возможность с ее помощью анализировать механизмы возникновения многих новаций, как минимум, на стыке физической и гуманитарной географии. Неслучайно существенный вклад в развитие синергетики из российских современников внес академик Никита Моисеев, разрабатывавший идеи универсального эволюционизма и коэволюции человека и природы (заслуживают внимания также математический аппарат теории катастроф российского ученого Владимира Арнольда и французского Рене Тома, пригодный для анализа многих процессов самоорганизации: а также синергетический подход в теоретической истории Дмитрия Чернавского, Георгия Малинецкого, Леонида Бородкина, Сергея Капицы, Сергея Малкова и др.). Возможность эффективного использования идей синергетики и теории хаоса в экономической географии убедительно аргументировал Вячеслав Шупер в своем аналитическом исследовании теории экономического ландшафта Августа Лёша (21). В соответствии с теорией диссипативных структур И. Пригожина неравновесные открытые системы (в которых либо материя, либо энергия, либо и то и другое обмениваются с внешней средой в реакциях) при определенных условиях способны приобретать состояние порядка и определенной организации. Пригожин представил диссипативные структуры в терминах математической модели с зависимыми от времени нелинейными функциями, которые описывают способность систем обмениваться материей и энергией с внешней средой и спонтанно себя рестабилизировать (14). Конечно, исследования Пригожина концентрировались в области слишком далекой от географии (тем более, социальной), имея отношение к термодинамике необратимых процессов и, прежде всего, к теории диссипативных структур. Тем не менее, представитель Шведской королевской академии наук в своей вступительной речи счел возможным произнести принципиально важную для гуманитарной географии фразу: «Исследования Пригожина в области термодинамики необратимых процессов коренным образом преобразовали и оживили эту науку. Эта работа открыла для термодинамики «новые связи и создала теории, устраняющие разрывы между химическим, биологическим и социальным (курсив наш. — Ю. Г.) полями научных исследований» (7). Благодаря усилиям ученого-негеографа стало ясно, что человеческое общество может вполне рассматриваться в качестве диссипативных и недиссипативных структур, что возможно модельное построение самоорганизующейся системы, в котором критические точки раздвоения структур могут соотноситься с местом, где общественная система в хаосе становится последовательной и стабилизированной. «Пригожин предположил, что его теории и математические модели систем, которые зависят от времени, могут быть применимы к эволюционным и социальным схемам (курсив наш. — Ю. Г.), характеристикам автогужевого транспорта и политике в отношении использования природных ресурсов, а также к таким областям, как рост населения, метеорология и астрономия» (там же). Литература 1. Арманд Д. Л. Наука о ландшафте. М., 1975. 2. Гладкий Ю. Н. Гуманитарная география в начале XXI века: к методологии научного познания // Известия Русского географического общества. Т. 139. Вып. 4. 2007. 3. Гладкий Ю. Н„ Петров А. Н. Гуманитарная география: понятийный статус и самоидентификация // Вестник РАН // Серия географическая. № 4. 2008. 4. Джонстон Р.Дж. География и географы. М., 1987. 5. Исаченко А. Г. Проблемы взаимоотношения природных и общественных территориальных систем // Известия Русского географического общества. Т. 136. Вып, I. 2004. 6. Исаченко А. Г. Теория и методология географической науки. М., 2004. 7. Лауреаты Нобелевской премии: Энциклопедия / пер. с англ. М.: Прогресс, 1992. 8. Дэнгтон Дж. Возможности и проблемы применения системного подхода к изучению изменений в географии человека// Новые идеи в географии. М., 1976. 9. Макуха А. А. Методологический анализ проблемы единства географии // Методологические проблемы науки. Новосибирск, 1979. 10. Мучник Г. Ф. Порядок и хаос // Наука и жизнь. № 3. 1988. 11. Наука и искусство географии: спектр взглядов ученых СССР и США. М., 1989. 12. Нееф Э. Теоретические основы ландшафтоведения. М., 1974. 13. О современном состоянии и перспективных возможностях экономической и социальной географии // Известия ВГО. Т. 120. Вып, 5. 1988. 14. Пригожий И. От существующего к возникающему, М,, «Наука», 1985. 15. Ретеюм А. Ю., Серебряный Л. Р. География в системе наук о земле // Теоретические и общие вопросы географии. Т. 4 (Итоги науки и техники). М., 1985. 16. Родоман Б. Б. География. Районирование. Картоиды. Смоленск, 2007. 17. Саушкин Ю. Г., Комар И. В. «Старые» и «новые» методы в современной экономической географии // Общая экономическая география. XXIII Международный географический конгресс. Секция 6. М., 1976. 18. Трофимов А. М., Шарыгин М. Д. Общая география. Вопросы теории и методологии. Пермь, 2007. 19. Харвей Д. Научное объяснение в географии. М., 1974. 20. Чистяков К. В. Детерминизм в географии и ландшафтный прогноз // Известия Русского географического общества. Т. 138. Вып. 6. 2006. 21. Шупер В. А. Теория экономического ландшафта на фоне XX столетия // Август Лёш как философ экономического пространства. М„ 2007 22. Ackerman Е. A. Geography as a Fundamental Research Discipline. University of Chicago, Department of Geography Research, paper 53. 1958. 23. Bertalanlfy L. Problems of Life: an Evaluation of Modern Biological Thought, London: Watts and Co, 1952. 24. Bertalanffy L. “General system theory — a critical review”, General System Yearbook, 1962, No. 7. 25. Hall A. D., Fagen R. E. “Definition of Systems”, General System Yearbook, 1956, N 1.