2.2.2.4. Метаязыковой комментарий, содержащий субъективную информацию о значении языкового знака
В метаязыковых комментариях, нацеленных на интерпретацию значения языковых единиц, часто содержится такое толкование семантической стороны слова, которое характерно лишь для индивидуального языкового сознания. В англоязычном художественном дискурсе можно выделить четыре разновидности подобных комментариев: 1) МК, представляющий собой заведомо неверную интерпретацию слова посредством установления ложных словообразовательных и этимологических связей. Иногда, в соответствии с авторским замыслом, в рамки метатекста помещается заведомо ошибочное толкование слова. Так, автор художественного текста может намеренно вводить в речь персонажа искаженное суждение о значении какой-либо языковой единицы, основанное на толковании с опорой на внутреннюю форму слова. Присутствие подобного МК отнюдь не затрудняет понимание текста, поскольку комментируемое слово или фраза, как правило, общеизвестны (в данном случае для адекватного понимания обязательной является достаточно высокая языковая компетенция самого читателя). Напротив, МК такого плана может служить важным средством выразительности, например, способствовать созданию юмористического эффекта: (88) “What's allspice?” she says, holding up a pot curiously. “Is it all the spices, mixed together?” (Kinsella S. Confessions of a Shopaholic) К неверной освоенности семантики слова allspice (душистый горошек) героиню приводит попытка вывести значение данной лексемы через «прочтение» ее внутренней формы: all + spice, что находит отражение в МК all the spices mixed together (все специи вперемешку). Часто к подобного рода комментариям авторы прибегают, «озвучивая» в тексте ребенка, пытающегося истолковать непонятное для него слово. Так, в романе «Убить пересмешника» Джем Финч объясняет значение юридического термина entailment (ограничение права распоряжения собственностью) как condition of having your tail in a crack (состояние, когда тебе прищемили хвост): (89) When I asked Jem what entailment was, and Jem described it as a condition of having your tail in a crack, I asked Atticus if Mr. Cunningham would ever pay us. (Lee H. To Kill a Mockingbird) Подобные примеры осознания мотивированности слова нередко демонстрируют «доверчивое отношение» к внутренней форме (Голев 2009, 19-20) и кажущуюся легкость ее интерпретации. Однако, очевидно, что опора на знакомые элементы с целью выведения общего смысла слова далеко не всегда оказывается успешной стратегией при идентификации незнакомой лексики (Медведева 1999, 171). Тем не менее, подобный способ установления значения языковых единиц является вполне универсальным и встречается в англоязычной художественной прозе довольно часто. 2) МК, отражающий субъективное значение слова. Согласно мнению А.А. Залевской, значение слова выполняет двойственную медиативную функцию, обеспечивающую индивиду, с одной стороны доступ к тому, что стоит за словом в культуре, а с другой - доступ к его собственным знаниям и переживаниям, связанным со словом (Залевская 1998, 51). Исходя из этого, в семантической структуре слова помимо объективного, системно-языкового значения, обеспечивающего взаимопонимание между людьми, можно выделить и психолингвистическое, «субъективное» значение (Бубнова 2008, 51), отражающее персональное видение мира. В этом отношении, метаязыковые комментарии также выполняют важную функцию: отражая наименее устойчивую часть семантических признаков, составляющих лексическое значение слова, они могут выступать источником информации о том, что стоит за данной языковой единицей именно для продуцирующего ее конкретного человека, носителя определенного опыта и знаний. В рамках художественного дискурса, введение подобных метаязыковых контекстов позволяет автору наделять своих персонажей индивидуальностью, представлять их в качестве языковых личностей с особым, присущим только им видением языка: (90) He said it was a ‘good’ house and by that he meant ‘new for to him the two things were synonymous. (Orga I. Portrait of a Turkish Family) (91) “ What did they do that was so bad the langoliers had to run after them? ” “You know, I’m glad you asked that question, ” Craig said. “Because when my father said someone was bad, Dinah, what he meant was lazy. ” (King S. The Langoliers) Примеры показывают, как в процессе толкования слова говорящим не просто пассивно регистрируется и выражается надындивидуальная, абстрактная семантика слова, а вкладываются личностные смыслы, благодаря которым субъективное значение может существенно отличаться от языкового значения, представленного в лексикографических источниках (Стернин 2004, 146). Варьирование смыслового содержания слова может выражаться в осуществлении продуцентом так называемых «контекстных сдвигов» (Шумарина 2011, 203), то есть в присвоении слову такого денотативного значения, которое соответствует коммуникативным задачам говорящего. При этом для него на первое место выходит не узуальное значение, закрепленное в многочисленных речевых актах, а та коммуникативная роль, которую он отводит данному слову (Вепрева 2009а). В процессе создания художественного текста такой естественный подход к интерпретации значения может эксплуатироваться автором максимально творчески. Так, в следующем отрывке МК фиксирует ситуативное смысловое наполнение слова glory, радикально отличающееся от его общепринятого значения (слава), что способствует созданию эффекта абсурда: (92) “There’s glory for you!” “I don’t know what you mean by ‘glory, ’” Alice said. Humpty Dumpty smiled contemptuously. “Of course you don’t - till I tell you. I meant ‘there’s a nice knock-down argument for you!’” “But ‘glory’ doesn’t mean ‘a nice knock-down argument,’” Alice objected. “When I use a word, ” Humpty Dumpty said in rather a scornful tone, “it means just what I choose it to mean - neither more nor less. ” (Carroll L. Through the Looking- glass) Таким образом, в контексте исследования метаязыковых комментариев, эксплицирующих в англоязычном художественном дискурсе компоненты субъективного значения слова, специфическое преломление получает идея «внутренней пустоты знака» (Соссюр 1990, 152), согласно которой слово способно менять объем своего значения, видоизменять его, наполняться различными смыслами, закладываемыми в него говорящим в зависимости от его нужд и ситуации функционирования. 3) МК, выводящий реципиента на структуру знания в концептуальной системе говорящего. Наряду с метаязыковыми комментариями, в которых объективируется значение языковых единиц, может быть выделен тип интерпретационных метавысказываний, вербализующих часть интериоризированной информации, ассоциирующейся у субъекта со словом и открывающей доступ к индивидуальному содержанию концепта. В частности, МК способен репрезентировать оценочно-прагматический компонент его структуры - прагматический импликационал - совокупность эмотивно-оценочных импликаций, являющихся следствием объективированного знания о предмете (Никитин 2004, 60). Эта способность обусловлена тем, что метаязыковое знание одновременно является частью языкового и когнитивного сознания индивида, что позволяет рассматривать значение слова как «аналог целостного и самостоятельного объекта» (Барсук 1999, 50). На этом основании логично предположить, что отношение говорящего к предмету или явлению действительности может распространяться и на обозначающие их слова. Обратимся к примеру: (93) Edward had another word in mind, and that word was the source of the tension I felt. It put my teeth on edge just to think it to myself. Fiancee. Ugh. I shuddered away from the thought. (Meyer S. Eclipse) Героиня романа «Затмение» Белла Свон считает себя не достаточно зрелой для замужества. Из-за предвзятого отношения в американском обществе к ранним бракам, все, что связано в ее сознании с образом невесты, вызывает у нее отрицательные эмоции. Как следствие, негативный отпечаток накладывается и на саму лексему fiancee, превращая ее в источник неприятных переживаний (put my teeth on edge, shuddered away, the source of the tension). Рассмотренный случай в некоторой степени является примером аксиологической переориентации языковых единиц: слово fiancee, в обычной жизни вызывающее, как правило, приятные ассоциации, репрезентируется продуцентом как нечто отрицательное. Способность МК подобным образом эксплицировать индивидуальное отношение к слову, входящее в оценочнопрагматический компонент концепта, представляется значимой с точки зрения глубокого понимания художественного произведения, поскольку позволяет читателю выявлять и оценивать мировоззренческие установки языковой личности (автора или персонажа), ее социокультурные и психологические настроения (см. также Вепрева 2005, 75-76). Помимо эмоциональных, оценочных признаков, структура любого концепта включает в себя комплекс ассоциаций, процесс воссоздания которых, может рассматриваться как еще один способ интерпретации значения языковых единиц - ассоциативная стратегия (Ростова 2009), широко применяемая в том числе и в англоязычном художественном дискурсе. Очевидно, что спектр ассоциативных связей, лежащих в основании концепта, отличается у разных носителей языка, что закономерно поднимает вопрос о соотношении индивидуального знания в процессе коммуникации, и, следовательно, о понимании. Стремление автора художественного текста восполнить разницу между собственным когнитивным опытом и опытом читателя, желание подчеркнуть индивидуальность героев через описание образов, присутствующих в их сознании, побуждают его делать акцент на метаязыковых сведениях ассоциативного характера. Например: (94) When Coin says ‘wedding,’ she means two people signing a piece of paper and being assigned a new compartment. Plutarch means hundreds of people dressed in finery at a three-day celebration. (Collins S. Mockingjay) МК, образующий данный фрагмент, отражает избирательное, индивидуально-личностное восприятие концепта wedding, то есть содержит интерпретацию «живого» слова, возбуждающего массу субъективных образов и переживаний, выводящего читателя непосредственно к языковой личности и индивидуальной картине мира. В связи с этим также интересен другой случай метаязыкового комментирования, в котором МК эксплицирует цепь индивидуальных ассоциаций, связанных с концептом cook: (95) The cook didn’t conform to Wendy’s image of the typical resort hotel kitchen personage at all. To begin with, such a personage was called a chef, nothing so mundane as a cook - cooking was what she did in her apartment kitchen when she threw all the leftovers into a greased Pyrex casserole dish and added noodles. (King S. The Shining) В данном отрывке автором противопоставляются лексемы cook и chef (повар), которые, несмотря на связывающие их отношения синонимии, выводят на денотаты, а затем и ментальные образования совершенно различных свойств. Так, по мнению героини, чьи размышления вербализует автор, признак mundane (земной, приземленный), приписываемый ею слову cook, и связанные с ним ассоциации (apartment kitchen, threw all the leftovers), не соотносятся с образом того, кто называется chef и управляется не на домашней кухне, а обслуживает посетителей курортного отеля. Приведенный пример показывает, как будучи вовлеченным в практическую деятельность языковой личности, слово становится частью ее внутреннего контекста, всего предшествующего и текущего когнитивного, перцептивного, эмоционального опыта. В этом отношении, МК, акцентирующий внимание читателя на ассоциативных связях слова, на той доле субъективного, которая присутствует в его структуре, является своего рода «пропуском», позволяющим проникнуть в языковое и, шире, когнитивное сознание автора или персонажа, и обеспечивает более глубокое понимание их индивидуальности. 4) МК, содержащий вербальную оценку языкового знака. Метаязыковые высказывания с оценочным значением представлены в англоязычном художественном дискурсе достаточно широко. Их разнообразие обусловлено тем, что в реальной, обыденной жизни носители языка всегда активно используют возможность подвергать индивидуальноличностной характеристике любые компоненты коммуникации, в том числе и речь. В первую очередь обращают на себя внимание различные виды субъективных оценок лексических единиц (общие, эмоциональные, прагматические и т.д.), связанные с мироощущением и жизненным опытом продуцента и являющиеся частью коннотативного макрокомпонента лексической семантики, субъективно-модального приращения к объективному значению слова (Арутюнова 1988; Кобозева 2000; Матвеева 2003; Скляревская 2001 и др.). Операторами подобной метаязыковой оценки чаще всего выступают лексемы word, term, name, сопровождающиеся разнообразными атрибутивными единицами, применяемыми по отношению к описываемому знаку, такими как прилагательные nice и good в приведенных ниже фрагментах: (96) “Do you suggest that he invented the word ‘snob’?”“I suggest he was mistaken.” “Not a nice word, is it - ‘snob’? ” (Galsworthy J. The Silver Spoon) (97) He stepped into his shorts again, then sat on his rack to slip into his socks. Clean, praise God, clean. A good word. Clean. (King S. Dreamcatcher) Будучи присущими конкретному индивиду, подобные оценки в большей степени отражают индивидуальное, специфическое восприятие слова говорящим, и часто являются интуитивными, иррациональными, трудно поддающимися интерпретации со стороны адресата. Тем не менее, их роль важна, поскольку посредством таких оценок говорящий проявляет себя как языковая личность, носитель языка и его «творец». В качестве примера приведем предложение, содержащее метаязыковую оценку глагола to court: (98) Beside this river, not two miles away, he had courted - queer word - if not won her! (Galsworthy J. The Silver Spoon) Еще одним примером иррациональной оценки языковых знаков является метаязыковая реакция на слово bizarre, выражающаяся в желании героини повторять, «смаковать» его: (99) “He said you were very ...” “Mother ...” “Well, the word he actually used, darling, was ‘bizarre.’ But that’s lovely, isn’t it - ‘bizarre’?” (Fielding H. Bridget Jones’s Diary) Метаязыковая рефлексия в данном случае обусловлена присущей слову функцией объекта эстетического и эмоционального наслаждения (Медведева 1999, 148). Данная функция слова, как правило, незаметна при общении, но нередко реализуется в метаязыковой деятельности говорящего. Помимо случаев присвоения слову индивидуально-личностных оценок интуитивного характера, среди проанализированных нами метаязыковых контекстов есть и такие, в которых оценочное описание лексической единицы имеет под собой вполне закономерные, рациональные основания. Так, слово может получать положительную или отрицательную характеристику, поскольку положительно или отрицательно оценивается его референт. По словам М.Р. Шумариной, это происходит потому, что «не «звук слова» оказывает воздействие на людей, а именно его содержание» (Шумарина 2011, 215). Например, в следующем отрывке, отрицательная метаязыковая оценка Сомсом Форсайтом слова hate обусловлена восприятием обозначаемого им явления - чувства ненависти - как «крайнего, примитивного» переживания: (100) That word ‘hate’ - so extreme, so primitive - made all the Forsyte in him tremble. (Galsworthy J. In Chancery) Аналогичное отношение к слову always демонстрирует лорд Генри, рассуждающий о феномене верности: оценка обозначающей это явление лексической единицы - dreadful, meaningless - по сути является оценкой самого явления: (101) “Always! That is a dreadful word. It makes me shudder when I hear it. Women are fond of using it. They spoil every romance by trying to make it last for ever. It is a meaningless word, too. < >” (Wilde O. The Picture of Dorian Gray) Подобная маскировка суждений «о мире» под суждения «о языке» и наоборот носит называние «референциальной игры» (Булыгина, Шмелев 1999, 150-151). Субъективно-личностные оценки, присваиваемые языковому знаку и его референту, могут быть обусловлены текущей ситуацией и эмоциональным отношением к ней индивида. В этом случае метаязыковая оценка нередко демонстрирует неконвенциональную интерпретацию языковой единицы, являющуюся результатом противопоставления личностного, сиюминутного содержания слова его абстрактному языковому содержанию. Так, слово selfish (эгоистичный) может оцениваться продуцентом, как «красивое» слово, а лексема matrimony (брак), напротив, как слово «грязное»: (102) Selfish suddenly seemed like a beautiful word. (Meyer S. Eclipse) (103) “Let’s clarify your prerequisites first.” “You know what I want.” “Matrimony. ” I made it sound like a dirty word. (Meyer S. Eclipse) Как утверждает Л.В. Барсук, знание общающимися ситуации, в которую включен определенный объект, может породить у участников дискурса особое эмоциональное отношение, влекущее за собой качественное изменение образа данного объекта в индивидуальном сознании (Барсук 1999, 51). Анализ примеров показывает, что такое изменение образа предмета в сознании говорящего проецируется и на обозначающее его слово, вплоть до присвоения ему характеристик, прямопротивоположных стереотипным. В основе метаязыковой оценки также может лежать осмысление продуцентом семантической стороны вербального знака. Например, в следующем случае, героиней осуществляется рефлексия над значением слова “coctail” и его семантической «перегруженностью»: (104) “‘Cocktails’ is such a loaded word, ” said Magda. (Bushnell C. Sex and the City) В другом примере герой рефлектирует над семантической стороной слов deprived и bereaved, непригодность которых (с его точки зрения) для описания конкретной ситуации, стимулирует выражение его метаязыковой рефлексии в виде вербальных оценок: (105) “The word ‘deprived’ seemed to him cold and unsatisfactory, but ‘bereaved’ was too final < >. (Galsworthy J. To Let) Пример, приведенный ниже, демонстрирует такую оценку лексической единицы, которая проистекает из ее коннотативных свойств: (106) The chap had a natural sympathy with - with - laxity (he had shied at the word sin, because it was too melodramatic for use by a Forsite) (Galsworthy J. In Chancery) Метаязыковые комментарии, извлеченные из проанализированных нами текстовых источников, также демонстрируют факты оценочной интерпретации, основанной на разнообразной прагматической информации, стоящей за словом. Так, негативная оценка лексемы retard (отставать в развитии) вербализованная посредством МК “It seemed like a cruel word", детерминирована традиционной реакцией носителей английского языка на слово, которое воспринимается как унизительное, оскорбительное в случае его применения для описания человека с задержкой психического развития: (107) “That the retard?” she asked. Nick nodded, not liking the word. It seemed like a cruel word. (King S. The Stand) Любопытны случаи метаязыкового комментирования, в которых слову дается кинестетическая (тактильная) оценка. Так, псевдоним писательницы Виды Винтер из романа «Тринадцатая сказка», благодаря своему графическому образу, оценивается продуцентом как spiky name (колючее имя), а слово pal (приятель) в романе «Бегущий человек» представляется его герою Бену Ричардсу «засаленным, скользким» (greasy), когда оно звучит из уст недоброжелателя: (108) “And what about Winter?“ Winter. ... “It’s a spiky name. V and W. Vida Winter. Very spiky. ” (Setterfield D. The Thirteenth Tale) (109) McCone stared at Richards and said: “Would you give this up if I could promise you amnesty, pal?” ‘ ‘Pal. That word sounds really greasy in your mouth, ” Richards marveled < >. (King S. The Running Man) Сама возможность подобной оценки предопределена традиционным для обыденного метаязыкового сознания представлением о словах, как о материальных предметах, а о процессе речетворчества - как о производстве материальных предметов («вещная» метафора) (Шумарина 2011, см. также Кашкин 2002). Таким образом, анализ практического материала показывает, что интерпретация языковых средств с аксиологических позиций, являющаяся неотъемлемой частью процесса речетворчества и обыденной коммуникации, неизменно пронизывает и пространство англоязычного художественного дискурса. Оценки, получаемые его единицами, всегда эстетически мотивированы, и, по сути, представляют собой вербально зафиксированные эстетические свойства слова (Шумарина 2011, 252), привлекающие внимание создателя художественного текста и стимулирующие его рефлексивную деятельность. Обобщая сказанное в предыдущих четырех параграфах, подчеркнем, что в не зависимости от того, какого рода информация эксплицируется в МК, ориентированном на семантику языковых знаков (касается ли он осмысления коммуникативной интенции и воплощающих ее языковых средств (метаязыковой поиск), присутствует ли в нем объективная информация о значении слова или осуществляется обращение к индивидуальному метаязыковому, языковому и когнитивному сознанию), в качестве основной его функции следует назвать герменевтическую функцию по обеспечению понимания художественного произведения за счет создания или коррекции ментальных структур в языковой и концептуальной картине мира реципиента. С этой точки зрения, МК выступает «двигателем» коммуникации между автором и читателем. Метаязыковая информация, почерпнутая из такого комментария, часто способствует толкованию неявных, дополнительных смыслов. Она оказывается полнее сведений, зафиксированных в словаре и является важным инструментом проникновения в сферу индивидуального, личностного знания, отражающего субъективный опыт говорящего, особенности его мироощущения, экстериоризация которых нередко способствует пониманию всей образной системы произведения (эстетическая функция).