Введение. Эволюция институциональной теории

Институционализм в современных экс-советских государствах одновременно и молод, и стар. Он молод, поскольку открыто декларировать свою приверженность к институционализму стало возможным в этих странах лишь лет 15 тому назад.

Классический либерализм как идеологическая база классической школы. Институциональная теория возникла и развивалась как оппозиционное учение, альтернативное сначала политической экономии, а потом неоклассическому экономиксу. Не случайно американский экономист Бен Селигмен охарактеризовал старый институционализм как «бунт против формализма» (Селигмен Б., 1968, ч. 1). «Бунт» - потому что институционалисты пытались выдвинуть альтернативную основному учению концепцию, «против формализма» - потому что они стремились отразить в экономической теории не только формальные модели и строгие логические схемы, но и живую жизнь во всем ее многообразии. Чтобы понять причины и закономерности развития институционализма, а также главные направления критики институционалистами основного течения экономической мысли, вспомним методологическую основу «мейнстрима» (main stream - основное течение) - классический либерализм.

Все представители классической политической экономии строили свои концепции на основе единого представления о природе человека, об обществе, о правительстве и т.д. Согласно классической либеральной парадигме, человек имеет собственные интересы, он сам способен отстаивать их в активной автономной деятельности, причем наиболее эффективным образом. Общество при таком подходе рассматривается как совокупность индивидов; «общественные интересы» - как производные от личных; лучшим считается то общество, которое в наибольшей степени позволяет индивидам свободно

© Нуреев Р.М., 2005

реализовать их частные интересы.

Свобода - ключевая категория либеральной доктрины - трактуется либералами как отсутствие принуждения, как синоним автономности и независимости. Публичная власть возникает только в результате соглашения индивидов, и только индивиды могут определить разумные границы этой власти. Равенство понимается как создание равных возможностей (а не как равенство результатов); при этом акцентируется внимание на равной защите прав, установленных конституцией. Суд должен осуществлять защиту прав в соответствии с конституцией и наказывать тех, кто нарушает права других. Экономическая эффективность достигается тогда, когда ресурсы достаются тем, кто может их наилучшим образом использовать (уплатив, соответственно, наибольшую плату). Результатом является Парето- эффективность - ситуация, в которой ни один человек не может улучшить свое благосостояние, не ухудшая тем самым положение других людей.

Четкое определение прав индивидов создает предпосылки для эффективного функционирования рыночной экономики, выявляет ее коренные преимущества в сравнении с другими экономическими системами. «Рыночная экономика, - пишет по этому поводу выдающийся современный американский экономист Джеймс Бьюкенен, - сравнительно более эффективна по трем причинам: она делает стимулы деятельности экономических субъектов совместимыми с производством материальных ценностей; полностью использует локализованную информацию, доступную субъектам только в условиях отдаленности и децентрализации; представляет максимальный простор творческим и изобретательским способностям всех субъектов, действующих подобно потенциальным предпринимателям» (Бьюкенен Дж.

Трактовка происхождения государства и права как результата свободного договора свободных индивидов ведет происхождение от популярной в новое время теории «общественного договора» (социального контракта). Эта концепция изначально была иллюзией осо

бого рода - современностью, опрокинутой в прошлое. Она родилась в эпоху религиозных войн, когда освященная традициями феодальная регламентация стала постепенно уступать место сознательному регулированию гражданского общества. Это было время обостренного понимания справедливости; честность и бизнес казались многим несовместимыми. Развитие контрактной этики, культуры соблюдения договоров стало настоятельно необходимым. Происходит коренное переосмысление прав и свобод, дарованных каждому индивиду «от рождения». Основоположником теории общественного договора стал английский философ и экономист Джон Локк (1632-1704). Именно в его трудах (в частности, в "Двух трактатах о правлении") мы находим систематизированное обоснование понятия частной собственности как необходимой предпосылки гражданского общества и договорную интерпретацию полномочий государственной власти (Локк Дж., 1988. С. 262-356).

Теория общественного договора рассматривает свободу как «естественное состояние», основу которого составляют права на жизнь, на свободу и на собственность. Именно эти три права образуют конституционный базис гражданского общества. Каждое из этих прав создает предпосылки для другого, переходит в другое, создает себя как другое. Право на жизнь реализуется в деятельности, подчиненной счастью и выгоде. Право на свободу отрицает политическое рабство, деспотизм. Право на собственность выступает как предпосылка и гарантия этих прав. Свободная деятельность основывается на независимом суждении, индивидуальном выборе и сознательном целеполагании. Свобода совести, слова, печати, собраний выступает как важнейшая предпосылка независимой деятельности, выбора профессий, свободы передвижений.

Конечно, концепция «естественных прав» и «общественного договора» отражала не реальный процесс политогенеза, а программные требования «третьего сословия» в его борьбе с абсолютистским государством.

Рождение старого (традиционного) институционализма (конец XIX - первая треть ХХ вв.). Старый институционализм возник в конце XIX в. и оформился как течение в 1920-1930-х гг. Сфор

мировавшись на американской почве, традициионный институционализм вобрал в себя многие идеи немецкой исторической школы, английских фабианцев, французской социологической традиции. Нельзя отрицать и влияние марксизма на институционализм. Можно сказать, что институционалисты пытались занять «среднюю линию» между экономиксом и марксизмом.

К основоположникам традиционного институционализма относят таких известных экономистов как Торстейн Веблен, Уэсли Клэр Митчелл, Джон Ричард Коммонс.

Условной датой рождения институционализма можно считать 1898 г., когда американский экономист Торстейн Веблен (1857-1929) выступил с критикой немецкой исторической школы (особенно, 1. Шмоллера) за чрезмерный эмпиризм. Пытаясь ответить на вопрос «Почему экономика не является эволюционной наукой», он вместо узко экономического предложил междисциплинарный подход, который включал бы социальную философию, антропологию и психологию. Это было попыткой повернуть экономическую теории к социальным проблемам.

В 1899 г. выходит книга Торстейна Веблена «Теория праздного класса. Экономическое изучение институтов». Вдохновленный идеями социал-дарвинизма, Веблен рассматривал естественный отбор институтов. Особое его внимание привлек институт «праздного класса», возникший в процветающнй Америке. Он изучал этот институт, как современные ему антропологи изучали обычаи африканских племен. Он считал, что этот институт является частным проявленим «законов хищничества и паразитизма» и задерживает развитие обще- ста в силу инерции, демонстративного расточительства и системы неравного распределения благосостояния (Веблен Т., 1984).

Главной темой работ Т. Веблена и его последователей стала проблема экономической власти. В книге «Теории делового предприятия» (1904) Т. Веблен анализировал дихотомию индустрии и бизнеса. Он противопоставлял поведение, обусловленное действительным знанием, поведению, обусловленному привычками мышления, рассматривая первое как источник изменения прогресса, а второе - как фактор, который противодействует ему (см. Рис. 1). В работах, написанных в годы первой мировой войны и после нее - «Инстинкт мастерства и состояние промышленных умений» (1914), «Место науки в современной цивилизации» (1919), «Инженеры и система цен» (1921) - Т. Веблен рассматривал важные проблемы научно

технического прогресса и показывал роль инженеров-менеджеров в создании рациональной промышленной системы. Именно с ними он связывал будущее капитализма.

Рис. 1. Дихотомия Веблена

Источник: ЛитвинцеваГ. П., 1999. С. 19.

В 1918 г. появляется, наконец, само понятие «институционализм», которое ввел Уилтон Гамильтон. Этот американский экономист определял институт как «распространенный способ мышления или действия, запечатленный в привычках групп и обычаев народа». С его точки зрения, институты фиксируют устоявшиеся процедуры, отражают общее согласие, сложившуюся в обществе договоренность. Под институтами У. Гамильтон понимал обычаи, корпорации, профсоюзы, государство и т.д.

Уэсли Клэр Митчелл (1874-1948), работавший в Колумбийском

университете и одновременно возглавлявший Национальное бюро экономических исследований, стал первым институционалистом, анализирующим реальные процессы «с цифрами в руках». В частности, в работе «Деловые циклы» (1927) он исследовал разрыв между динамикой промышленного производства и динамикой цен (Митчелл У.К., 1930).

В книге «Отсталость в искустве тратит деньги» (1937) У.К. Митчелл подверг критике неоклассическую «экономикс», в основе моделей которой лежит поведение рационального индивида.

Большой вклад в развитие старого институционализма внес Джон Ричард Коммонс (1862-1945). В центре его внимания в работе «Распределение богатства» (1893) находился поиск инструментов компромисса между организованным трудом и крупным капиталом. В их числе фигурировали восьмичасовой рабочий день и повышение заработной платы, которое ведет к увеличению покупательной способности населения. Он отмечал также благотворность концентрации промышленности для повышения эффективности экономики.

В книгах Д. Р. Коммонса «Промышленная доброжелательность» (1919), «Промышленное управление» (1923), «Правовые основания капитализма» (1924) последовательно проводилась идея социального соглашения рабочих и предпринимателей посредством взаимных уступок, показывалось, как диффузия капиталистической собственности способствует более равномерному распределению богатства.

В 1934 г. выходит его книга «Институциональная экономическая теория», в которой впервые в истории экономической науки вводилось понятие трансакции (сделки). С его точки зрения, трансакционный процесс - это процесс определения «разумной ценности», которая завершается контрактом, реализующим «гарантии ожиданий» (Commons J.R., 1934). В структуре трансакции Коммонс выделял три основных элемента - переговоры, принятие обязательства и его выполнение. Он также характеризовал различные виды трансакций - торговые, управ

ленческие и рационирующие. В последние годы жизни в центре внимания Дж. Коммонса находились правовые рамки коллективных действий и, прежде всего, деятельность судов. Это нашло отражение в последней работе Коммонса, изданной уже после его смерти, - «Экономика коллективных действий» (1951).

Таким образом, в первой трети ХХ в. институционалисты занимались почти исключительно экономическими институтами развитых стран Запада (прежде всего, США). Приоритетный интерес именно к ним сохранился и у институционализма более позднего времени. Однако с 1940-1950-х гг. круг институциональных исследований заметно расширился, включив анализ институтов предшествующих исторических эпох и развивающихся стран.

Развитие старого (традиционного) институционализма (1940-1970-е гг.). Важную роль в становлении методологии современного институционализма сыграли работы австро-американского мыслителя Карла Поланьи (1886-1964) - прежде всего, его «Великая Трансформация» (1944). Самым важным его теоретическим открытием стало выделение трех типов отношений обмена - реципроктности (взаимный обмен на натуральной основе), редистрибуции (централизованной системы перераспределения) и товарообмена, лежащего в основе рыночной экономики (Polanyi К., 1957). В отличие от последователей «экономикса», которые всюду искали и находили одни лишь «естественные» рыночные отношения, Поланьи указал на историческую ограниченность и даже искусственность рыночной системы, которая просуществовала в относительно «чистом» виде не более полувека.

Не все традиционные институционалисты выступали с критикой рыночной экономики как исторически преходящей системы. Некоторые, напротив, подчеркивали ее абсолютные преимущества. Именно эта позиция нашла отражение в работах американского институционалиста Карла-Августа Виттфогеля (1896-1988), и, прежде всего, в его монографии «Восточный деспотизм. Сравнительное изучение тотальной власти» (Wittfogel К.А., 1957). Структурообразующим институтом не-европейских обществ в концепции К.А. Вит- тфогеля является деспотизм, который характеризуется ведущей ролью государства. При восточном деспотизме государство опирается на бюрократический аппарат и подавляет развитие частнособственнических тенденций. Богатство господствующего класса в этом обществе обусловлено не собственностью на средства производства, а

местом в иерархической системе государства. Виттфогель считал, что природные условия и внешние влияния определяют форму государства, а она в свою очередь - тип социальной стратификации.

Что касается традиционного для институционалистов изучения сдвига экономической власти в развитых странах, то здесь на них большое влияние оказали экономико-социологические концепции «революции менеджеров» и постиндустриального общества. Большую популярность имели, в частности, труды американского институционалиста Джона Кеннета Гэлбрейта (р. 1908), который изучал, прежде всего, функции корпоративной «техноструктуры» (совокупности менеджеров).

Уже в работе «Американский капитализм. Теория уравновешивающей силы» (1952) Гэлбрейт писал о менеджерах как носителях прогресса и рассматривал профсоюзы как уравновешивающую силу (наряду с «большим бизнесом» и правительством). Позже проблему «сдвига власти» он стал связывать с темой научно-технического прогресса и постиндустриального общества. Наибольшую известность получили его работы «Новое индустриальное общество» (1967) и «Экономическая теория и общественная цель» (1973). «В современном обществе, - писал Гэлбрейт, - существуют две системы - планирующая и рыночная. В первой ведущую роль играет техноструктура, которая основана на монополизации знаний. Именно она осуществляет принятие основных решений помимо владельцев капитала» (Гэлбрейт Дж., 1969. С. 100-113). Такие техноструктуры существуют как при капитализме, так и при социализме. Именно их рост сближает развитие этих систем, предопределяя тенденции конвергенции (Гэлбрейт Дж., 1969. С. 100-113).

В изучении институтов развивающихся стран огромную роль сыграли работы шведского экономиста Гуннара Мюрдаля (18981987), особенно его трехтомная монография «Азиатская драма. Исследования нищеты народов» (1968).

«Азиатская драма» резко критикует западный подход к анализу «третьего мира», когда пытаются перенести реалии развитого общества в общество слаборазвитое. На практике это выливается, по мнению Г. Мюрдаля, в создание анклавной экономики - узкого сектора европеизированной промышленности, больше связанной с внешним, чем с внутренним рынком. Проведение же политики индустриализации пока не дало и в ближайшем обозримом будущем вряд ли даст существенные позитивные результаты, которые коренным образом

изменили бы положение широких слоев населения. Отсюда критика Мюрдалем и рынка, как автоматического регулятора экономического развития, и планирования, как средства сознательного решения социальных задач. На деле же обе предлагаемые стратегии (как развитие рынка, так и стимулирование централизованного планирования) способствуют усилению технологической зависимости стран «третьего мира», дезинтеграции их экономики, росту коррупции и государственного бюрократизма.

Мюрдаль выделял два вида оперативного регулирования частного сектора. То, которое «применяется по решению чиновника, наделенного правом действовать по праву собственного усмотрения», он называет дискреционным; другое же, которое «осуществляется автоматически в соответствии с установленными правилами или вследствие изменения цен, введения тарифных и акцизных сборов», он называет недискреционным. Г. Мюрдаль справедливо отмечает, что в развивающихся странах используется преимущественно первый вид. В результате «бизнесменам ...приходится прокладывать себе путь сквозь джунгли административных дискреционных мер... » (Мюрдаль Г., 1979. С. 232). «Демократическая» процедура принятия решения не облегчает, а лишь усложняет задачу, поскольку решающую роль играют «связи».

Старому (традиционному) институционализму так и не удалось создать более-менее целостной теории. Сторонников этой парадигмы объединяло скорее схожее мировоззрение, чем единый понятийный аппарат. Хотя каждая из «старых» институциональных теорий была весьма уязвима для критики, однако они демонстрировали неудовлетворенность «экономиксом» и постепенно изменяли представления ученых. Благодаря институционалистам в поле внимания экономистов постепенно входили не только покупательная способность, потребительский спрос, уровень сбережений и инвестиций, но и системы ценностей, проблема отчуждения, культурные традиции, структуры управления и т.д. «Новый» институционализм во взаимодействии с классической традицией

Сравнительная характеристика «старого» и «нового» институционализма. Хотя и иституционализм как особое течение сложился еще в начале ХХ в., однако долгое время он находился на периферии экономической мысли. Объяснение движения экономиче

ских благ лишь институциональными факторами не находило большого числа сторонников. Отчасти это было связано с неопределенностью самого понятия «института», под которым одни исследователи понимали главным образом обычаи, другие - профсоюзы, третьи - государство, четвертые корпорации - и т. д., и т. п. Отчасти - с тем, что институциалисты пытались в экономике использовать методы других общественных наук: права, социологии, политологии и др. В результате они теряли возможность говорить на едином языке экономической науки, каким считался язык графиков и формул.

Ситуация, однако, коренным образом изменилась в 1960-1970-е гг., когда начал формироваться неоинституционализм.

Его основоположником стал американский экономист Рональд Коуз (р. 1910). Еще в 1937 г. в статье «Природа фирмы» он ввел понятие трансакционных издержек - затрат на заключение соглашений (контрактов). В другой своей знаменитой статье, «Проблема социальных издержек» (1960), Коуз обратился к давней проблеме внешних эффектов (экстерналий) и сформулировал так называемую «теорему Коуза», доказывающую от противного значение трансакционных издержек для экономики. Именно от этих двух небольших статей (см.: Коуз Р., 1993) ведут свое происхождение экономическая теория организаций и экономическая теория прав собственности.

Новое направление экономической теории начало быстро расти вширь и вглубь. «Новый» институционализм, как и «старый», развивался в основном американскими экономистами. Основы теории общественного выбора были заложены в трудах американского экономиста Джеймса Бьюкенена (р. 1919) - в «Расчете согласия» (1962, совместно с Г. Таллоком) и «Границах свободы» (1975). В эти же годы появилась монография Гэри Беккера (р. 1930) «Человеческий капитал» (1964), идеи которой положили начало целому спектру неоин- ституциональных исследований, включая, например, экономический анализ преступности и экономику семьи (см.: Беккер Г., 2003). Позже, уже в 1980-1990-е гг., ведущую роль в развитии неоинституционализма стал играть Дуглас Норт, один из основоположников «новой экономической истории» (см.: Норт Д., 1997).

Если «старые» институционалисты остались аутсайдерами мирового сообщества ученых-экономистов, то «новые» институционалисты смогли стать его фаворитами.

Между «старыми» институционалистами (последователями Т. Веблена) и неоинституционалистами (последователями Р. Коуза)

есть три коренных различия.

Во-первых, «старые» институционалисты пытались изучать проблемы современной экономической теории методами других наук об обществе. Неоинституционалисты идут прямо противоположным путем - они изучают политологические, правовые, социологические и т. д. проблемы методами неоклассической экономической теории (прежде всего, с применением аппарата современной микроэкономики и теории игр).

Во-вторых, традиционный институционализм основывался главным образом на индуктивном методе, стремился идти от частных случаев к обобщениям, в результате чего общая институциональная теория так и не сложилась. Неоинституционализм идет дедуктивным путем - от общих принципов неоклассической экономической теории к объяснению конкретных явлений общественной жизни.

В-третьих, «старый» институционализм как течение радикальной экономической мысли обращал преимущественное внимание на действия коллективов (главным образом, профсоюзов и правительства) по защите интересов индивида. Неоинституционализм ставит во главу угла независимого индивида, который по своей воле и в соответствии со своими интересами решает, членом каких коллективов ему выгоднее быть.

Между «старым» и «новым» институционализмом есть и многие другие различия (см. Табл. 1).

В последние десятилетия во всем мире наблюдается несомненный рост интереса к институциональным исследованиям. Отчасти это связано с попыткой преодолеть ограниченность ряда предпосылок, характерных для economics (аксиомы полной рациональности, абсолютной информированности, совершенной конкуренции, установления равновесия лишь посредством ценового механизма и др.) и рассмотреть современные экономические, социальные и политические процессы более комплексно и всесторонне; отчасти - с попыткой проанализировать явления, возникшие в эпоху НТР, применение к которым традиционных методов исследования не дает пока желаемого результата. Проявлением этой растущей популярности является, в частности, большое число Нобелевских премий по экономике экономистам-институционалистам: если за первые 20 лет вручения этой премии ее получили 5 ученых, прославившихся институциональными исследованиями (Я. Тинберген, К. Эрроу, Г. Мюрдаль, Г. Саймон, Дж. Бьюкенен), то за последующие 15 лет их было уже 9

(Р. Коуз,              Г. Беккер,              Д. Норт,              Р.              Фогель,              А.              Сен,              Дж.              Акерлоф,              М.

Спенс, Дж. Стиглиц, Д. Канеман).

Таблица 1

Сравнительная характеристика «старого» и «нового»

              институционализма

Неоклассика и неоинституционализм: единство и различия.

Общим для всех неоинституционалистов являются следующие положения:

во-первых, что социальные институты имеют значение и,

во-вторых, что они поддаются анализу с помощью стандартных инструментов микроэкономики.

Каждая теория состоит из ядра и защитного слоя. Не составляет исключения и неоинституционализм. Его (как и неоклассики в целом) основными предпосылками являются, прежде всего: методологический индивидуализм; концепция экономического человека; понимание деятельности как обмен.

Однако в отличие от неоклассиков, неоинституционалисты стали проводиться эти принципы более последовательно.

Методологический индивидуализм. В условиях ограниченности ресурсов каждый из нас стоит перед выбором одной из имеющихся альтернатив. Методы анализа рыночного поведения индивида универсальны. Они с успехом могут быть применены к любой из сфер, где человек должен сделать выбор.

Основная предпосылка неоинституциональной теории состоит в том, что люди действуют в любой сфере, преследуя свои личные интересы, и что нет непреодолимой грани между бизнесом и социальной сферы или политикой.

Например, теория общественного выбора (теория, изучающая различные способы и методы, посредством которых люди используют правительственные учреждения в своих собственных интересах) последовательно разоблачает миф о государстве, у которого нет никаких иных целей, кроме заботы об общественных интересах. На самом деле «рациональные политики» поддерживают, прежде всего, те программы, которые способствуют росту их престижа и повышают шансы одержать победу на очередных выборах.

Таким образом, неоинституциональная теория пытается последовательно провести принципы индивидуализма, распространив их на все виды деятельности, включая социальную сферу и государственную службу.

Концепция экономического человека. Второй предпосылкой неоинституциональной теории выбора является концепция «экономического человека» (homo oeconomicus). Человек в рыночной экономике отождествляет свои предпочтения с товаром. Он стремится

принять такие решения, которые максимизируют значение функции полезности. Его поведение рационально.

Рациональность индивида имеет в данной теории универсальное значение. Это означает, что все люди руководствуются в своей деятельности в первую очередь экономическим принципом - сравнивают предельные выгоды и предельные издержки (и, прежде всего, выгоды и издержки, связанные с принятием решений):

МВ gt; МС,

где MB — предельные выгоды (marginal benefit);

МС — предельные издержки (marginal cost).

Однако, в отличие от неоклассики, где рассматриваются главным образом физические (редкость ресурсов) и технологические ограничения (недостаток знаний, практического мастерства и т.д.), в неоинституциональной теории рассматриваются еще и трансакционные издержки, т. е. издержки, связанные с обменом прав собственности. Это произошло потому, что любая деятельность рассматривается как обмен.

Деятельность как обмен. Трактовка деятельности как процесса обмена восходит к диссертации шведского экономиста Кнута Вик- селля «Исследования по теории финансов» (1896). Основное различие между экономическим и политическим рынками он видел в условиях проявления интересов людей. Именно эта идея легла в основу работ американского экономиста Дж. Бьюкенена. «Политика, - пишет он, - есть сложная система обмена между индивидами, в которой последние коллективно стремятся к достижению своих частных целей, так как не могут реализовать их путем обычного рыночного обмена. Здесь нет других интересов, кроме индивидуальных. На рынке люди меняют яблоки на апельсины, а в политике - соглашаются платить налоги в обмен на блага, необходимые всем и каждому: от местной пожарной охраны до суда» (Бьюкенен Дж., 1997. С. 23).

Сторонники неоинституциональной теории рассматривают любую сферу по аналогии с товарным рынком. Государство, например, при таком подходе - это арена конкуренции людей за влияние на принятие решений, за доступ к распределению ресурсов, за места в иерархической лестнице. Однако государство - рынок особого рода. Его участники имеют необычные права собственности: избиратели могут выбирать представителей в высшие органы государства, депутаты - принимать законы, чиновники - следить за их исполнением. Избиратели и политики трактуются как индивиды, обменивающиеся

голосами и предвыборными обещаниями.

Важно подчеркнуть, что неоинституционалисты более реалистично оценивают особенности этого обмена, учитывая, что людям присуща ограниченная рациональность, а принятие решений связано с риском и неопределенностью. К тому же далеко не всегда приходится принимать наилучшие решения. Поэтому институционалисты сравнивают издержки принятия решений не с ситуацией, считающейся образцовой в микроэкономике (совершенная конкуренция), а с теми реальными альтернативами, которые существуют на практике.

Такой подход может быть дополнен анализом коллективного действия (Stevens J., 1993), который предполагает рассмотрение явлений и процессов с точки зрения взаимодействия не одного индивида, а целой группы лиц. Люди могут быть объединены в группы по социальному или имущественному признаку, религиозной или партийной принадлежности[1].

Институционалисты могут даже несколько отойти от принципа методологического индивидуализма, предполагая, что группа может рассматриваться как конечный неделимый объект анализа, со своей функцией полезности, ограничениями и т.д. Однако более рациональным кажется подход к рассмотрению группы как объединению нескольких индивидов с собственными функциями полезности и интересами (подробнее см.: Олсон М., 1995, 1998; Olson M., 2000).

Функционирование социального или политического механизма, с данной точки зрения, рассматривается как процесс столкновения интересов групп, что стало предметом специального анализа Р. Хардина (Hardin R., 1995) Реализация конкретных групповых интересов и будет результатом достижения согласия в рамках совместной деятельности. При таком подходе есть возможность использования коллективных действий для достижения межгруппового согласия с целью извлечения дополнительных выгод. Это позволяет охарактеризовать рациональность индивида более гибко, чем в традиционной неоклассике. Сравнительная характеристика теоретических представлений о рациональности индивидов в концепциях традиционных и новых неоинституционалистов (последние показаны на примере взглядов О. Уильямсона) представлена в Таблице 2.

Перечисленные выше различия некоторые институционалисты (Р. Коуз, О. Уильямсон и др.) характеризуют как подлинную рево

люцию в экономической теории. Не приуменьшая их вклада в развитие экономической теории, другие экономисты (Р. Познер и др.) считают, однако, их работы скорее дальнейшим развитием основного течения экономической мысли, чем оппозицией этому течению. И действительно, сейчас все труднее и труднее представить main stream без их работ. Они все полнее и полнее входят в современные учебники Economics. Однако не все направления «вливаются» в «экономикс» в равной мере. Чтобы убедиться в этом, подробнее познакомимся со структурой современной институциональной экономической теории.

Таблица 2

Сравнительная характеристика теоретических представлений о               рациональности индивидов

Источник: ЛитвинцеваГ. П., 1999. С. 42.

Прежде всего, до сих пор сохраняется дуализм «старого» (традиционного) институционализма и неоинституциональных теорий. Оба направления современного институционализма сформировались либо на основе неоклассической теории, либо под существенным ее влиянием (Рис. 2).

Конституционная Теория экономи-              Экономика права

экономика ческой политики (право и экономика)

А

alt="" />alt="" />

Традиционный ("старый") институционализм

ЭКОНОМИЧЕСКИМ АНАЛИЗ

Рис. 2. Классификация институциональных концепций

Неоинституционализм развивался, расширяя и дополняя магистральное направление экономикса. Вторгаясь в сферу других наук об обществе (права, социологии, психологии, политики и др.), эта школа использовала традиционные микроэкономические методы анализа, пытаясь исследовать все общественные отношения с пози-

ции рационально мыслящего «экономического человека» (homo oeconomicus). Поэтому любые отношения между людьми здесь рассматриваются сквозь призму взаимовыгодного обмена. Такой подход со времен Дж. Коммонса называют контрактной (договорной) парадигмой (Бьюкенен Дж., 1997. С. 23).

Если в рамках первого направления (неоинституциональная экономика) институциональный подход лишь расширил и модифицировал традиционную неоклассику, оставаясь в ее пределах и снимая лишь некоторые наиболее нереалистические предпосылки (аксиомы полной рациональности, абсолютной информированности, совершенной конкуренции, установление равновесия лишь посредством ценового механизма и др.), то второе направление (новая институциональная экономика) в гораздо большей степени опиралось на «старый» институционализм (нередко весьма «левого» толка)[2].

Если первое направление в конечном счете укрепляет и расширяет неоклассическую парадигму, подчиняя ей все новые и новые сферы исследования (семейных отношений, этики, политической жизни, межрасовых отношений, преступности, исторического развития общества и др.), то второе направление по-прежнему оппозиционно к неоклассическому «мэйнстриму». Эта разновидность институциональной экономической теории отвергает методы маржинального и равновесного анализа, беря на вооружение эволюционносоциологические методы. Лидером эволюционной экономической теории является английский экономист Джеффри Ходжсон (Ходжсон Дж.,1997, 2003). Представители «оппозиционного» институционализма часто выбирают сферы анализа, выходящие за пределы рыночного хозяйства (проблемы творческого труда, преодоления частной собственности, ликвидации эксплуатации и т.д.). Речь идет о таких направлениях, как концепции конвергенции, постиндустриального (постэкономического, информационного, сервисного и т.д.) общества, экономика глобальных проблем. К данному направлению институционализма близка недавно возникшая «поведенческая экономика» (behavioral economics): основанная американским психологом

Д. Канеманом, она занимается критической проверкой того, насколько модель «человека экономического» соответствует реальному поведению людей (см., например: Канеман Д., Тверски А., 2003).

Относительно обособленно в рамках данного направления стоит лишь французская экономика соглашений, пытающаяся подвести новую основу под неоинституциональную экономику и прежде всего под ее контрактную парадигму. Этой основой, с точки зрения представителей экономики соглашений, являются нормы.

Контрактная парадигма первого направления возникла благодаря исследованиям Дж. Коммонса. Однако в современном виде она получила несколько иную интерпретацию, отличную от первоначальной трактовки. Контрактная парадигма может реализовываться как извне, т.е. через институциональную среду (выбор социальных, юридических и политических «правил игры»), так и изнутри, то есть через отношения, лежащие в основе организаций[3]. В первом случае в качестве правил игры могут выступать конституционное право, имущественное право, административное право, различные законодательные акты и т.д., во втором - правила внутреннего распорядка самих организаций. В рамках этого направления теория прав собственности (Р. Коуз, А. Алчиан, Г. Демсец, Р. Познер и др.) изучает институциональную среду деятельности экономических организаций в частном секторе экономики, а теория общественного выбора (Дж. Бьюкенен, Г. Таллок, М. Олсон, Р. Толлисон и др.) - институциональную среду деятельности индивидов и организаций в общественном секторе. Если первое направление акцентирует на выигрыше благосостояния, который удается получить благодаря четкой спецификации прав собственности, то второе - на потерях, связанных с деятельностью государства (экономика бюрократии, поиск политической ренты и т. д.).

Важно подчеркнуть, что под правами собственности понимается, прежде всего, система норм, регулирующих доступ к редким или ограниченным ресурсам. При таком подходе права собственности приобретают важное поведенческое значение, поскольку их можно уподобить своеобразным правилам игры, которые регулируют отношения между отдельными экономическими агентами.

Теория агентов (взаимоотношений «принципал-агент», по Дж.

Стиглицу) концентрирует внимание на предварительных предпосылках (побудительных мотивах) контрактов (ex ante), а теория трансакционных издержек (О. Уильямсон) - на уже реализованных соглашениях (ex post), порождающих различные управленческие структуры. Теория агентов рассматривает различные механизмы стимулирования деятельности подчиненных, а также организационные схемы, обеспечивающие оптимальное распределение риска между принципалом и агентом. Эти проблемы возникают в связи с отделением капитала-собственности от капитала-функции, т.е. отделением собственности и контроля - проблемы поставлены во весь рост еще в работах у А. Берля и Г. Минза 1930-х гг. Современные исследователи (У. Меклинг, М. Дженсон, Ю. Фама и др.) изучают меры, необходимые для того, чтобы поведение агентов в наименьшей степени отклонялось от интересов принципалов. Причем, если они пытаются предусмотреть эти проблемы заранее, еще при заключении контрактов (ex ante), то теория трансакционных издержек (С. Чен, И Барцель и др.) акцентирует внимание на поведении экономических агентов уже после того как контракт заключен (ex post). Особое направление в рамках этой теории представляют работы О. Уильямсона, в центре внимания которого находится проблема структуры управления и регуляции (governance structure).

Конечно, различия между теориями довольно относительны, и часто можно наблюдать, как один и тот же ученый работает в разных областях неоинституционализма. Особенно это касается таких конкретных направлений, как «право и экономика» (экономика права), экономика организаций, новая экономическая история и др.

Между американским и западноевропейским институционализмом существуют довольно глубокие различия. Американская традиция экономикса в целом далеко опережает европейский уровень, однако в сфере институциональных исследований европейцы оказались сильными конкурентами своих заокеанских коллег. Эти различия можно объяснить разницей национально-культурных традиций. Америка - страна «без истории», и потому для американского исследователя типичен подход с позиций абстрактного рационального индивида. Напротив, Западная Европа, колыбель современной культуры, принципиально отвергает крайнее противопоставление индивида и общества, сведение межличностных отношений только к рыноч

ным сделкам[4]. Поэтому американцы часто сильнее в использовании математического аппарата, но слабее в понимании роли традиций, культурных норм, ментальных стереотипов и т. д. - всего того, что как раз и составляет сильную сторону нового институционализма. Если представители американского неоинституционализма рассматривают нормы, прежде всего, как результат выбора, то французские неоинституционалисты - как предпосылку рационального поведения. Рациональность поэтому также раскрывается ими как норма поведения.

Эволюция понимания экономических институтов. Под институтами в современной теории понимаются «правила игры» в обществе - «созданные человеком» ограничительные рамки, которые организуют взаимоотношения между людьми, а также система мер, обеспечивающая их выполнение(enforcement) (Норт Д., 1997. С. 17). Они создают структуру побудительных мотивов человеческого взаимодействия, уменьшают неопределенность, организуя повседневную жизнь.

Институты делятся на формальные (например, Конституция США) и неформальные (например, советское «телефонное право»).

Под неформальными институтами обычно понимают общепринятые условности и этические кодексы поведения людей. Это - обычаи, «законы», привычки или нормативные правила, которые является результатом тесного совместного существования людей. Благодаря им люди легко узнают, чего хотят от них окружающие, и хорошо понимают друг друга. Эти кодексы поведения формирует культура.

Под формальными институтами понимаются правила, созданные и поддерживаемые специально на то уполномоченными людьми (государственными чиновниками).

В общем виде система правил поведения классифицирована в монографии немецкого экономиста В. Ванберга «Правила и выбор в экономической теории». С известной долей условности она может быть определена следующим образом (Рис. 3).

Правила поведения делятся на наследуемые, естественно данные и приобретенные, передаваемые через культуру. Последние, в свою очередь, делятся на личные и социальные, а социальные правила - на неформальные (закрепленные традициями, обычаями и т.д.) и

формальные (закрепленные в правовых нормах). Наконец, формальные социальные правила включают «частное» и «общественное» (публичное) право. «Частное» право регулирует поведение не только отдельных индивидов, но и негосударственных организаций; в рамках «общественного» права выделяются правила, ограничивающие деятельность правительства и государства.

t

Личные правила

Наследуемые, генетически передаваемые правила

Социальные правила

т

Приобретаемые, передаваемые через культуру правила

ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ

Рис. 3. Классификация видов правил

Источник: Vanberg V., 1994. Р. 110.

Такая классификация, несомненно, полезна, так как помогает рассмотреть все многообразие правил, о которых ведут речь неоинституционалисты. Однако, как и всякая созданная по формальнологическому (дихотомическому) принципу схема, она не свободна от недостатков, так как пытается отразить существующую структуру, а не процесс ее эволюции. Ограниченность этой схемы проявляется и в

том, что она не показывает взаимосвязь и взаимовлияние различных типов правил. Реальная жизнь богаче этой схемы, поскольку правила постоянно изменяются, модифицируются, а не находятся в застывшем состоянии. Например, неформальные социальные нормы формализуются, закрепляются в праве; не подкрепляемые санкциями формальные правила трансформируются в неформальные и т. д.

Процесс формализации ограничений связан с повышением их отдачи и снижением издержек путем введения единых стандартов. Издержки защиты правил связаны, в свою очередь, с установлением факта нарушения, измерением его степени и наказанием нарушителя, при условии что предельные выгоды превышают предельные издержки, или, во всяком случае, не выше их (MB gt; MC). Права собственности реализуются через систему стимулов (антистимулов) в наборе альтернатив, стоящих перед экономическими агентами. Выбор определенного направления действий завершается заключением контракта (см. Рис. 4).

Права собственности

Стимулы и антистимулы

I

Набор альтернатив

              Контракты

Рис. 4. Реализация прав собственности в контрактах

Контроль за соблюдением контрактов может быть как персонифицированным, так и неперсонифицированным. Первый основывается на родственных связях, личной верности, общих верованиях или идеологических убеждениях. Второй - на представлении информации, применении санкций, формальном контроле, осуществляемом третьей стороной, и в конечном счете приводит к необходимости организаций.

С развитием общества возможно изменение как формальных, так и неформальных правил, а также способов и эффективности принуждения к исполнению правил и ограничений.

28

***

Корни постсоветского институционализма. Объективным фактом является то, что в последнее десятилетие как в России, так и в других бывших советских республиках, устойчиво растет интерес к институциональной теории вообще и к ее неоинституциональному направлению в особенности. С одной стороны, это связано с сильным влиянием марксизма, который рассматривал традиционный институционализм как своего потенциального союзника. Поэтому работы Дж. Гэлбрейта, Г. Мюрдаля и Т. Веблена были переведены на русский язык (он остается языком научного общения и на постсоветском пространстве) еще в советский период (Гэлбрейт Дж.К., 1969, 1976; Мюрдаль Г., 1972; Веблен Т., 1984). С другой стороны, это связано с сознательными попытками преодолеть ограниченность ряда предпосылок, характерных для экономикса (аксиомы полной рациональности, абсолютной информированности, совершенной конкуренции, установления равновесия лишь посредством ценового механизма и др.), и рассмотреть современные экономические процессы комплексно и всесторонне. Многие экономисты понимают, что ни в одной экс-советской стране эти предпосылки еще не сложились, а потому подход, основанный на деятельности рационального, максимизирующего полезность в условиях совершенной конкуренции индивида, противоречит реальному положению вещей.

Осознание важности создания «мягкой инфраструктуры» рыночного хозяйства стало импульсом для генезиса постсоветского неоинституционализма.

Литература Беккер Г. С. Человеческое поведение: экономический подход. Избранные труды по экономической теории: Пер. с англ. / Сост., науч. ред., послесл. Р.И. Капелюшников; предисл. М.И. Левин. - М.: ГУ - ВШЭ, 2003. Бьюкенен Дж.М. От плана к рынку: будущее посткомму- нистических республик. - М.: Catallaxy, 1993. Бьюкенен Дж. Сочинения. (Серия: "Нобелевские лауреаты по экономике". Т. 1.) - М.: Таурус Альфа, 1997. Веблен Т. Теория праздного класса. - М.: Прогресс, 1984. Гэлбрейт Дж.К. Новое индустриальное общество. - М.: Прогресс, 1969. Гэлбрейт Дж.К. Экономические теории и цели общества. -

М.: Прогресс, 1976. Коуз Р. Фирма, рынок, право. Пер. Б. Пинскера под ред. Р.И. Капелюшникова. - М.: Catallaxy, 1993. Локк Дж. Сочинения: В 3 т. Т.3. - М.: Мысль, 1988. Митчелл У.К. Экономические циклы. - М.-Л., 1930. Мюрдаль Г. Современные проблемы «третьего мира». - М.: Прогресс, 1972. Норт Д. Институты, институциональные изменения функционирования экономики. - М., 1997. Олсон М. Логика коллективных действий. Общественные блага и теория групп. - М.: Фонд экономической инициативы ФЭИ, 1995. Олсон М. Возвышение и упадок народов. Экономический рост, стагфляция, социальный склероз. - Новосибирск, 1998. Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли. - М.: Прогресс. 1968. Стиглер Дж. Экономическая теория информации // Теория фирмы / Под ред. В.М. Гальперина. - СПб., 1995. Уильямсом О. Экономические институты капитализма: Фирмы, рынки, «отношенческая контрактация». - СПб., 1996. Ходжсон Дж. Эволюционная экономика на пороге XXI века. Доклады и выступления участников международного симпозиума. - М.: Япония сегодня, 1997. Ходжсон Дж. Экономическая теория и институты. - М.: Дело, 2003. Швери Р. Теория рационального выбора: универсальные средства или экономический империализм? // Вопросы экономики. - 1997. - № 7. Эггертссон Т. Экономическое поведение и институты. - М.: Дело, 2001. Buchanan J., Tallock G. The Calculus of Consent: Logical Foundations of Constitutional Democracy. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1962. Buchanan J. The Limits of Liberty. Chicago, 1975. Commons J.R. Institutional Economics. N.Y.,1934. Eggertsson T. Economic behavior and institutions. Cambridge University Press, 1997. Furubotn E., Richter R. Institutions and Economic Theory. The Contribution of the New Institutional Economics. The University of

Michigan Press, 2000. Hardin R. Collective Action. The Johns Hopkins University Press, 1991. Hardin R. One for All. The Logic of Group Conflict. Princeton University Press, 1995. Kasper W. Streit M. Institutional Economics. Social Order and Public Policy. Edward Elgar, 1999. Knight F.H. Risk, Uncertainty, and Profit. Boston, 1921. Kreps D. Corporate culture and economic theory // Alt J., Shepsle K. (eds.) Perspectives on positive political economy. New York: Cambridge University Press, 1990. Olson M. Power and Prosperity. Outgrowing Communistic and Capitalist Dictatorship. Basic Books, 2000. Parsons Т., Smelser N. Economy and Society: A Study of the Integration of Economic and Social Theory. N.Y., 1965. Polanyi К. The Economy as Instituted Process // Trade and Market in the Early Empires / Ed. by Polanyi K. etc. Clencoe, 1957.

Reisman D. Theories of Collective Action. Dow