<<
>>

К АНТРОПОЛОГИИ ДОКУМЕНТА: ПАСПОРТНАЯ «ЛИЧНОСТЬ» В РОССИИ*

Цель этих заметок - проследить формирование основных черт официального портрета человека. Другими словами, речь пойдет

о том, каким виделся человек с позиций государственной власти.

В этом плане особый интерес представляют такие документы как удостоверение личности, паспорт, метрические книги, с помощью которых определялась «личность». Возникновение и функционирование идентификационных документов связаны с презумпцией недоверия к человеку, точнее, к его сведениям о себе. Удостоверение личности по идее должно было стать воплощением достоверности (хотя бы применительно к конкретному человеку), а его использование должно было установить необходимый режим доверия, однако и о том, и о другом можно говорить лишь с большой долей условности и с оговорками. Более того, можно предположить, что создание паспорта и других идентификационных документов лишь облегчило возможность фальсификации (стало понятно, какие сведения нужно подделать), и утвердило недоверие как один из основных принципов отношения власти к человеку. Хорошо известно, что в российских практиках документ важнее, чем личное свидетельство262. Это связано, конечно, с исторически сформировавшимся отношением к человеку, к его словам; с длительной традицией «воспитания» особого отношения к документу, а также с тем, что само восприятие удостоверения личности основано на буквальном понимании роли этого документа. Предполагается, что удостоверение личности в соответствии со своим названием позволяет установить личность. Иначе говоря, удостоверение личности должно свидетельствовать о «подлинности личности» (хотя бы в том смысле, что данный человек является именно тем, за кого он себя выдает). Однако эта предпосылка заведомо ложная, т. к. документ удостоверяет не саму личность, а сведения о ней. Точнее, что некий официальный орган подтвердил сведения о данном человеке (и ничего больше). Понятно, что никакие персональные данные не равны личности, даже если они указывают на нее263.
Что же касается данных, необходимых для идентификации человека, то ими реально являются лишь те сведения, которые характеризуют человека как физический объект, а не как социальное существо (собственно личность). К таковым кроме имени и места жительства264 относятся только неотъемлемые признаки человека - его антропометрические данные (рост, цвет глаз и др.), но парадоксальным образом такие сведения о человеке носят вторичный характер и вводятся на поздних этапах.

Прежде чем обратиться к рассмотрению конкретных сведений, - несколько замечаний о понятии «личность». Это понятие - одно из наиболее неопределенных. Разумеется, существуют десятки (точнее, сотни) определений психологического, философского, юридического характера, но как это часто бывает, в силу разнонаправленности они мало проясняют содержание понятия. Для наших целей существенно то, что отношения между человеком и государством реализуются главным образом в области права. В правовом поле под личностью обычно понимается субъект общественных отношений - человек, достигший определенного возраста, способный быть участником общественных отношений, формировать свою позицию и отвечать за свои поступки265. Однако следует учитывать, что такое понимание сформи ровалось лишь на самом позднем этапе, собственно, в современной правовой культуре. Чем дальше мы удаляемся от нашего времени, тем более размытым становится это понятие и, в конце концов, исчезает. В этой связи уместно привести большую цитату из незаконченной статьи В.В. Виноградова об истории слова личность: «В древнерусском языке до XVII в. не было потребности в слове, которое соответствовало бы, хотя отдаленно, современным представлениям и понятиям

о личности, индивидуальности, особи. В системе древнерусского мировоззрения признаки отдельного человека определялись его отношением к богу, общине или миру, к разным слоям общества, к власти, государству и родине, родной земле с иных точек зрения и выражались в других терминах и понятиях. Конечно, некоторые признаки личности (например, единичность, обособленность или отдельность, последовательность характера, осознаваемая на основе тех или иных примет, сконцентрированность или мотивированность поступков и т.

д.) были живы, очевидны и для сознания древнерусского человека. Но они были рассеяны по разным обозначениям и характеристикам человека, человеческой особи (человек, людие, ср. людин, лице, душа, существо и некоторые другие). Общественному и художественному сознанию древнерусского человека до XVII в. было чуждо понятие о единичной конкретной личности, индивидуальности, о самосознании, об отдельном человеческом «я» как носителе социальных и субъективных признаков и свойств (ср. отсутствие в древнерусской литературе жанра автобиографии, повести о самом себе, приемы портрета и т. п.)» [Виноградов: 271-272]. В течение XVIII и первой половины XIX в. шло постепенное обнаружение личных свойств и качеств человека и лишь к середине XIX в. вполне оформляются представления о личностном, индивидуальном, с одной стороны, и общем или общественном, с другой. Что же касается правовых отношений человека с государством, то они уточняются и обсуждаются до сих пор. Параллельно и в тесной связи с этими процессами формировалась традиция идентификации личности с помощью соответствующих документов.

В европейских странах паспортная система складывается к XV- XVI вв., а ее расцвет приходится на XVIII - начало XIX в. [Из последних значительных работ по истории паспортной системы в европейских странах см.: Torpey, Salter и др.] Паспорт использовался и по прямому назначению (для пересечения государственных границ) и для надзора за «неблагонадежными», но, прежде всего, он имел защитную функцию, т. е. выполнял роль «охранной грамоты»266. Среди первых обладателей паспортов в Германии были евреи, и этот документ показывал, что они находятся под защитой того или иного князя и имеют право передвигаться [Об этой функции первых идентифика- ционныхдокументов см.: Greener: 15-27].

В России удостоверением личности традиционно является «внутренний» паспорт. Выдавался он не для пересечения границ, а для возможности передвижения внутри государства, т. е. в качестве разрешительного документа. Само слово «паспорт» утвердилось в российских практиках лишь с XVIII в., но это не значит, что подобного рода документов не существовало.

Для передвижения иностранцев (прежде всего купцов) внутри России выдавались проезжие и прохожие грамоты (письма)267. В качестве прообразов будущих внутренних паспортов можно рассматривать так называемые отпускные (отпускные) грамоты, выдававшиеся отпускаемым на свободу холопам. В отпускных письмах, выдаваемых холопам и крестьянам, наряду с именем и местом жительства указывалось, кто является хозяином (платит подати) и на какой срок они отпущены. Участившиеся случаи подлогов писем требовали таких данных о владельце письма, которые позволили бы с большей определенностью установить принадлежность письма. С этой целью Соборное уложение 1649 г. предписывает обязательно описывать «холопей в рожей и в приметы»268. Собственно, с этого и начинается в российских практиках описание индивидуальных черт каждого отдельного человека, тех особенностей его физического облика, которые будут использоваться в идентификационных целях. Следует еще раз обратить внимание на то, что грамоты и письма требовались не свободным, а зависимым людям, и по сути дела они представляли собой разрешительные документы, в связи с отъездом с места постоянного проживания.

Основы российской паспортной системы были заложены при Петре I, который явно ориентировался на европейские паспортные системы. В Указе, выпущенном в марте 1719 г., впервые упоминается пас [Скорее всего, из нем. «deer Pass» или голл. «passport» от франц. «passeport». Фасмер: 213] как документ, удостоверяющий личность иностранцев. Роль документов, удостоверяющих личность подданных империи, резко возросла в начале XVIII в., что было связано со сбором подушной подати, введением рекрутской повинности, а также необходимостью обеспечения грандиозного строительства рабочей силой. Разрешительные документы в случае отъезда с места постоянного проживания стали называться паспортами. Петровский «Плакат» (Указ) 1724 г. ввел единую форму паспортов - они стали печатными [ПСЗ. Т. VII: № 4. 533]. В паспорт должны были вноситься следующие сведения: имя, звание, приметы, срок отлучки, откуда и куда направляется.

Наличие паспорта свидетельствовало о том, что человек перед законом чист и ему разрешена отлучка с места проживания. За составление подложных отпускных паспортов следовали вырывание ноздрей и вечная ссылка на каторжные работы.

Введение паспортов - один из шагов по созданию Петром I бюрократии европейского вида - новой технологии управления. Паспорт должен был стать важнейшим инструментом управления населением России, и он им стал. С его помощью Петр I решал вопросы сбора налогов, пополнения армии, утверждения новой социальной структуры (Табель о рангах) и т. д. Петру I принадлежит и создание полиции - того органа, на который отныне «возложена задача следить за наличием паспорта, заниматься его регистрацией, проверкой, отлавливанием беспаспортных. Со своей стороны, полиция получила в паспорте чрезвычайно простой и удобный документ для проверки законопослушности граждан» [Чернуха 2007: 27].

Рассмотрим немного подробнее те сведения, которые власть сочла необходимыми для описания человека в документах. Прежде всего, указывалось имя, которое традиционно считается основным идентификатором человека. Очевидно, что идентификационная способность паспортного имени в принципе невелика, поскольку оно, как правило, не уникально и фактически никак не закреплено за человеком. Тем не менее имя оказывается необходимым как для номинации (и тем самым, выделения человека из числа подобных), так и для регулирования социальных и правовых отношений (человек может вступать в правовые отношения только под своим именем)269. Вообще говоря, имя не является специфическим для письменных докумен тов явлением, в отличие, например, от подписи или фотографии, поскольку традиция определения человека по имени возникла задолго до появления документов. И в устной форме представление человека предполагает называние имени. Можно сказать, что для имени существуют две реальности - устная и письменная (документная). Вторая, разумеется, считается более достоверной. Кстати, принадлежность имени к документной реальности делает возможным его официальное изменение.

Документное имя - всегда полное, как правило, не использовавшееся в повседневном общении, и уже эта особенность прагматики имени создавала определенный разрыв в восприятии двух практик именования, а включение в состав официального именования отчества и фамилии лишь подчеркивало специфику документного портрета человека, его нарочитую искусственность.

О составе полной именной формулы, которая состоит из трех частей (имени, отчества и фамилии) необходимо сказать несколько слов.

Отчество в официальных документах становится обязательным компонентом полного имени лишь с Петровского времени. Разумеется, и прежде оно могло использоваться в целях идентификации, но к нему прибегали либо для прояснения родственных отношений, либо для отделения от другого лица в случае совпадения имен. Именно по отчеству можно было судить, к какому слою населения относится человек. Холопам отчества не полагались. Знатные люди имели так называемое полуотчество: Иван Петров Осипов. Отчества на -ич имели только представители высшего слоя270. Введение отчества в состав документных реалий означало не только большую полноту описания личности, но и отход от практик повседневного именования, где отчество использовалось только в особых случаях или в специальных регистрах общения. Тем самым документы создавали параллельную реальность. Принцип происхождения (а отчество ориентировано на его реализацию) является важнейшим для ранних идентификационных документов (ср. «социальное происхождение» и особенно «национальность», о которых речь пойдет ниже).

Фамилии в разных социальных слоях появляются в разное время. В XIV-XV вв. первыми их приобрели князья и бояре. В XVIII- XIX вв. фамилии появляются у служивых и торговых людей. Духовенство стало наделяться фамилиями лишь с середины XVIII в. В середине XIX в. и особенно в пореформенное время фамилии полу чают крестьяне, причем этот процесс затянулся до 30-х гг. XX в. [Об истории именования см.: Успенский; Унбегаун], а у народов Средней Азии и Кавказа и до начала 40-х гг. прошлого века1. Вместе с фамилией документная реальность получила еще одну свою специфическую черту, которая скоро выйдет за рамки документов, но сохранит память о своем начальном контексте (называние человека по фамилии в повседневном общении и сейчас отсылает к официальному регистру).

Полное паспортное именование (ФИО), разумеется, облегчает задачи идентификации, если не учитывать то обстоятельство, что оно в принципе не рассчитано на это. Имя, скорее, указывало на социальное происхождение, которое считалось настолько значимой чертой официального портрета, что для него существовала специальная графа.

Возраст (лета) владельца стал регулярно отмечаться в идентификационных документах с введением метрических книг, которые появились после распоряжения 1722 г. («Прибавление к Духовному регламенту») об обязательном ведении метрических книг во всех православных церковных приходах Российской империи. Однако потребовалось несколько указов Синода (1724, 1779 г. и позже), чтобы метрические книги приобрели единообразный характер (окончательный формуляр был утвержден лишь в 1838 г.). Они состояли из трех частей (записи о рождении, браке и смерти) и заполнялись тем священником, который венчал, крестил и отпевал прихожан своего прихода. Запись о рождении включала следующие сведения: дата рождения и крещения, имя и фамилия, место жительства и вероисповедание родителей и крестных родителей, законность или незаконность рождения. Требование обязательного ведения метрических записей было распространено и на другие конфессии: для лютеран в 1764 г., католиков в 1826 г. (реально они велись с 1710 г.), мусульман - 1828 г., иудеев - 1835 г., раскольников - 1874 и баптистов - 1879 г. Регистрация рождений, браков и смертей многих так называемых малых народов Сибири и Средней Азии практически не велась, хотя эта задача и была возложена на полицию. До 1905 г. метрические книги раскольников и сектантов велись также полицией. 18 декабря 1917 г. был принят декрет СНК РСФСР «О гражданском браке, о детях и

о ведении книг актов состояния», вводивший новый порядок регистрации семейно-брачных отношений. Метрические книги велись до 1918 г. (в некоторых местах и позже), затем регистрация актов гражданского состояния была передана местным органам исполнительной власти (отделам записи актов гражданского состояния - ЗАГС). Схема записи в принципе осталась той же, но были удалены все сведения религиозного характера и введены данные о национальности родителей. Записи метрических книг, а позже - актов гражданского состояния стали частями фундамента, на который опиралась паспортная система и, в частности, ее способность быть на деле идентификационной системой, поскольку хранившиеся в этих записях данные (и в частности, сведения о рождении) являлись определяющими в процедурах идентификации.

Пункт о месте проживания по идее относится к числу нейтральных характеристик личности, но со времени возникновения российского паспорта он становится его важнейшим пунктом, т. к. сам паспорт выдавался только в случае необходимости перемещений. Казалось бы, паспорта в таком случае способствуют мобильности населения, но реально - наоборот, т. к. они никогда не выдавались всем желающим. Вообще паспортная система была ориентирована не столько на тех, кому выдавались паспорта, сколько на тех, кому они по тем или иным причинам не выдавались. Человек без паспорта автоматически лишался многих прав, а главное - права на свободное передвижение. Статичное население проще контролировать. Основная функция российской паспортной системы - закрепить человека за местом проживания, ограничивая выдачу паспортов и контролируя его передвижения.

Имя и место проживания являлись основными средствами индивидуализации человека (и до сих пор считаются таковыми), в то время как социальная принадлежность (а также вероисповедание и национальность) выступали в качестве средств категоризации. Для удостоверения личности вполне достаточно имени и места проживания, но паспорт никогда не был просто удостоверением личности. Технология власти требовала расклассифицировать население на отдельные группы и эта задача на первых порах решалась введением графы «сословная принадлежность».

Указание на сословную принадлежность, звание (а для низших сословий - занятия) с самого начала функционирования идентификационных документов входило в минимальный набор необходимых сведений о человеке и являлось столь же обязательным, как и указание имени. Но если имя необходимо, как было сказано, прежде всего для номинации (для отделения одного объекта от другого), то звание считалось своего рода «врожденной» характеристикой человека (его породы), навсегда закрепленной за ним. Лишь с появлением возможности перехода в другое сословие («Табель о рангах» давала такую возможность) отношение к этой характеристике стало меняться. Но в любом случае указанием на социальное положение (чин, звание) утверждалась и подтверждалась актуальная или создаваемая (как это будет позже) социальная стратификация общества. Можно сказать, что социальное положение (происхождение) - один из тех признаков, которые могут быть приписаны человеку в классификационных целях. Как и все подобные признаки, он выводился из прошлого, т. к. судили по происхождению, и им же утверждалась легитимность этих признаков.

Одним из существенных шагов на пути к созданию паспорта как идентификационного документа было введение в число необходимых сведений информации о физическом облике (графа «приметы»). Указанное в Соборном уложении 1649 г. требование описывать «хо- лопей в рожей и в приметы» было затем детализировано. В «Уставе

о паспортах и белых»271, изданном в 1832 г., указывались следующие приметы: лета, рост, волосы, брови, глаза, нос, рот, подбородок, лицо, особые приметы. Однако к началу XX в. (в «Видах на жительство» и в «Паспортных книжках») из этого набора остались лишь рост, цвет волос и особые приметы. Идентификационный акцент был перенесен на другие сведения, в частности, на подпись (см. ниже).

В первой четверти XIX в. указами Александра I вводятся важные положения, касающиеся функционирования паспортов. Одним из них (от 23 окт. 1805 г.) было велено публиковать в местных официальных «Ведомостях» заявления об утраченных паспортах, а также давать информацию о беглых «безпашпортных людях» [ПСЗ. I. Т. XXVIII. № 21. 939]. Кроме того, в число обязательных сведений

о владельце паспорта вводился пункт «семейное положение» в единообразных терминах: женат, вдов, а если вдов, то после какого брака. Мотивировалось это не только заботой о соблюдении правил церковного брака (при длительном отходничестве наблюдались случаи двоеженства) [ПСЗ. I. Т. XXXI. № 24. 902], но и тем, что с этим пунктом связан широкий круг правовых отношений (в паспорт записывались жены и дети).

При Николае I продолжилось расширение круга сведений, включаемых в удостоверения личности. В формулярные списки чиновников и их «увольнительные виды», служившие для них паспортами, вводится графа «вероисповедание». В отличие, например, от «семейного положения», «вероисповедание» не имело ни идентификационного, ни правового значения. Новые пункты содержали информацию, которую невозможно проверить вне места постоянного жительства, но позволявшую более надежно устанавливать «личность» в случае проведения процедуры опознания, поскольку и «семейное положение», и «вероисповедание» оформлялись документально. Тем самым паспортные сведения увязывались с другой документированной информацией о человеке. Но это, можно сказать, побочные технические эффекты. Графа «вероисповедание» вводится совсем для других целей и, прежде всего, - расклассифицировать население еще по одному признаку. Создается впечатление, что власть постоянно озабочена категоризацией населения для целей более эффективного контроля и управления. Вплоть до советского времени вероисповедание считалось гораздо более важной характеристикой человека, чем его национальность - не случайно национальность в большинстве документов не указывалась, а если требовалось, то она как бы вычислялась по вере и языку (именно так в случае необходимости поступали с материалами Первой переписи населения Российской империи 1897 г., где не было вопроса о национальности, но были вопросы о вероисповедании и родном языке). Объясняется это и тем, что важнейшие вопросы жизни человека (напр., заключение брака) находились в ведении церкви, ибо не существовало единого для лиц всех вероисповеданий «семейного кодекса». Лицам, принадлежащим к различным конфессиям, для заключения брака требовалось разрешение высшего руководства тех церквей, к которым они принадлежали. В большинстве случаев требовалось принятие единой веры. В этой ситуации документы, содержащие сведения о вероисповедании (в частности, паспорт) служили официальным подтверждением принадлежности к определенной конфессии.

Во второй половине XIX в. в европейских странах происходило кардинальное изменение отношения к паспортам. По сути дела речь шла об отмене паспортов. Это было связано с бурным строительством железных дорог и, соответственно, с резким ростом мобильности населения. Паспортная система явно препятствовала процессам модернизации. Кроме того, в печати шло бурное обсуждение прав человека. В результате победила презумпция доверия к человеку. Вплоть до Первой мировой войны паспортов в Европе практически не было272. На смену паспортной системы пришла легитимационная система, в соответствии с которой гражданин может, но не обязан иметь идентификационные документы и в случае необходимости установление его личности - забота соответствующих органов. Получение паспорта становится необходимым только при выезде за границу. В России реакцией на новую ситуацию поначалу было ужесточение паспортного режима. От пассажиров требовалось не только предъявление «видов» (паспортов), но и специальное разрешение от полиции о том, что с ее стороны нет препятствий для поездки. Это нововведение продержалось недолго, поскольку создавало неприемлемые условия для пассажиров. Более того, власти пришлось пойти на некоторое послабление паспортного режима, и Александр II отменил предъявление документов при покупке железнодорожных билетов [Чернуха 2001: 112]. В 1894 г. было принято новое «Положение о видах на жительство» [ПСЗ. III. Т. XIV. № 10. 709. Об истории разработки «Положения» см.: Б.В.Ананьич]. Показательно само название «вид на жительство», говорящее о том, что человек определялся в первую очередь по месту его проживания, которое он мог покинуть только при наличии паспорта.

Одно из послаблений заключалось в том, что для передвижений в радиусе 50 верст не требовался паспорт. По типу выдаваемых паспортов все население империи было разделено на две категории. К первой относились дворяне, офицеры, почетные граждане, купцы и разночинцы. Им выдавались бессрочные паспортные книжки. Ко второй - мещане, ремесленники и сельские обыватели, то есть люди податных сословий. Для второй группы предусматривалось три вида на жительство: 1) паспортные книжки (выдавались на пять лет при условии отсутствия задолженностей по сборам и платежам; в них указывался годовой размер сборов и полиция отбирала паспорта у тех, кто не уплачивал установленные сборы в срок); 2) паспорта (выдавались на срок до одного года независимо от наличия недоимок и согласия других лиц); 3) бесплатные виды на отлучку (выдавались на срок до одного года пострадавшим от неурожая, пожара, наводнения). Они могли быть выданы и лицам моложе восемнадцати лет. С 5 октября 1906 г. официальный документ, удостоверяющий личность граждан в России, стал называться «паспортной книжкой». Кстати, именно с этого времени паспорта получили привычный нам вид небольшой книжечки. В виды на жительство и в паспортные книжки включались следующие сведения о владельце: «1 имя, отчество, фамилия; звание; 3. время рождения или возраст; 4. вероисповедание; 5. место постоянного жительства; 6. состоит ли или состоял ли в браке; 7. отношение к отбыванию воинской повинности; 8. документы, на основании которых выдана паспортная книжка; 9. подпись владельца книжки. Если владелец книжки неграмотен, то его приметы (ростъ, цветъ волосъ, особыя приметы)».

Обращает внимание неуклонное расширение не только типов личного документа, но и круга персональных сведений, требовавшихся государственным органам для опознания человека. К стандартным пунктам (имя, отчество, фамилия; звание; место постоянного жительства, время рождения или возраст) добавились: вероисповедание, семейное положение, отношение к воинской повинности. «Мужской» характер удостоверения (паспортные книжки до 1915 г. выдавались преимущественно мужчинам)273 подчеркивается графой отношение к отбыванию воинской повинности.

Неожиданно «нагруженной» становится подпись [рассмотрению подписи в историческом и семиотическом ракурсах посвящено исследование Беатрис Франкель; о подписи в российских документах см.: Байбурин 2009: 69-73] владельца документа. Основная функция подписи владельца удостоверения личности - подтверждение истинности сведений о себе и тем самым возложение на себя ответственности за них. В XIX - начале XX в. ее наличие свидетельствует не только о грамотности. Подпись становится эквивалентом визуальных черт человека, ибо только в случае ее отсутствия требуется указание примет {рост, цвет волос, особые приметы). Ставить крестик или отпечаток пальца в паспорта не полагалось.

Принципиально важным с точки зрения достоверности приводимых данных становится пункт о документах, на основании которых выдан паспорт (метрические книги, посемейные списки и др.). Впервые в истории России появилась возможность говорить о полноценной паспортной системе - далеко не идеальной, но исправно функционирующей.

Однако это продолжалось недолго. Уже через месяц после Октябрьского переворота паспортная система Российской империи была фактически объявлена недействительной, поскольку она основывалась на сословной принадлежности (для разных сословий были разные паспорта), а одним из первых был Декрет «Об уничтожении сословий и гражданских чинов». Последовали 15 лет развала, поисков и выработки новых принципов учета и контроля населения [Байбурин 2009: 140-154]. В качестве замены паспорта пробовались разные типы документов: справки, мандаты274, трудовые книжки275, трудовые списки276, удостоверения личности277.

В 1932 г. вернулись к испытанной форме - паспорту, но, естественно, в модифицированном виде, поскольку теперь речь шла уже

о другой личности - советской. Новая паспортная система и обязательная прописка паспортов (именно так, не человека, а паспортов) вводилась «В целях лучшего учета населения городов, рабочих поселков, новостроек и разгрузки этих населенных мест от лиц, не связанных с производством и работой в учреждениях и школах и не занятых общественно-полезным трудом... а также в целях очистки этих населенных мест от укрывающихся кулацких, уголовных и иных антиобщественных элементов...»278. Другими словами, паспорт вводится как инструмент борьбы с криминалом и классово чуждыми элементами в городах и рабочих поселках. При этом беспаспортными оказались не только перечисленные категории, но и практически все сельское население страны.

Чем же отличался с точки зрения государства советская личность от прежней? Кроме обязательной прописки в новый паспорт вводились следующие изменения: были изъяты графы «звание» и «вероисповедание»; введены «социальное происхождение» и «национальность». Кроме того, паспорт стал и трудовой книжкой (до 1955 г. в нем обязательно указывалось место работы).

Прежнее указание на сословную принадлежность (из крестьян, из мещан, из дворян, из купцов, из духовного звания, из военного сословия) было заменено в официальных документах на новый перечень еще в 1926 г., когда вводились так называемые Трудовые списки. Объявлялась следующая номенклатура социальных типов: «рабочий», «колхозник», «крестьянин-единоличник», «служащий», «учащийся», «писатель», «художник», «артист», «скульптор», «кустарь», «пенсионер», «иждивенец», «без определенных занятий». Реально в этой классификации эксплицировалось не столько «социальное положение», сколько область занятий279. Дворянам, купцам, лицам духовного звания и др. в нем места не оказалось. Графа «социальное происхождение» в советских анкетах имела выраженный репрессивный характер. Слово «происхождение» здесь не случайно - потомки «бывших» считались такими же «бывшими», как и родители, поскольку социальное положение определялось именно по происхождению. Такое «биологическое» понимание социальных характеристик будет распространено и на «национальность». Операциональный характер новой классификации подчеркивался тем, что она была направлена на выявление «эксплуататоров». Как отмечала газета «Труд», «паспорт даст возможность “проявить” подлинное социальное лицо его владельца» [Труд. 1932. 29 дек.]. В сомнительных случаях НКВД приступало к проверке заявленного социального происхождения. С помощью паспорта конструировалось новое общества, где не должно быть дворян, купцов и духовенства. Таким образом, паспорт давал возможность не только фиксировать существующее положение вещей, но и создавать будущее, место в котором уготовано не всем. Актуальность этой графы несколько снизилась лишь после принятия Конституции 1936 г., когда «лишенцы» были уравнены в правах с остальным населением и была введена «трехчленка»: рабочие, крестьяне, интеллигенция (служащие).

Еще в сентябре 1918 г. ВЦИК издал циркуляр об отмене графы «вероисповедание» во всех документах, удостоверяющих личность, что явилось одним из первых шагов на пути к новому обществу, в котором не будет верующих. Введение графы «национальность» в советском паспорте можно рассматривать как своего рода замену классификации населения по религиозной принадлежности на другой принцип его официальной категоризации. Считается, что классификация по национальной принадлежности - одно из изобретений советской власти, однако это не так. В последние десятилетия, предшествующие революции, графа «национальность» все чаще появляется в различного рода документах. К их числу относились служебные аттестаты, врачебные карточки, документы воинского и полицейского учета280. Постепенное движение от сословно-религиозного к национальному государству объяснялось многими причинами, среди которых нельзя не указать на медленное, но верное разрушение социального порядка, что в конечном счете и привело к уравнению в паспортных правах высших и низших слоев российского общества (Указ 5 окт. 1906 г. о введении одинаковых для всех «паспортных книжек»), а также декларированию равенства всех конфессий империи (Указ

о веротерпимости 17 апр. 1905 г.). На этом фоне признак национальности стал рассматриваться как объективный, и уже поэтому более стабильный, чем сословный и конфессиональный. [Процесс выдвижения национального признака на первый план в последние десятилетия существования империи изучен достаточно подробно. См.: прежде всего, Steinwedel: 67-82; Cadiot: 440-455].

Однако указание на национальную принадлежность пока еще не отменяло, а лишь дополняло сведения о вероисповедании и сословной принадлежности. В новом советском паспорте у графы «национальность» совершенно другая роль - прийти на смену вероисповедания и сословной принадлежности. Реализация этого проекта осложнялась тем, что значительная часть населения имела смутные представления о своей национальной принадлежности. Да и устойчивого перечня «национальностей», проживающих в СССР не существовало (собственно и до сих пор списки «уточняются» при каждой переписи). До 1918 г. национальная принадлежность определялась, как правило, по вероисповеданию. Официальная практика была такова, что, например, все лютеране считались немцами, и наоборот, вчерашний немец автоматически становился русским после того как он принимал православие281. В соответствии с этой практикой, креще ные удмурты, мордва и др. считались русскими, а некрещеные продолжали оставаться удмуртами и мордвой. В западных губерниях национальность чаще определялась по языку. Некоторые «малые» народы не вошли в официальные перечни национальностей и практически утратили право на существование282.

В первое десятилетие советского времени активно разрабатывались принципы определения национальной принадлежности по языку и вероисповеданию, которые учитывались в переписи 1897 г.283 В подготовке к первой советской переписи 1926 г. самое активное участие принимала Комиссия по изучению племенного состава населения России (КИПС), возникшая еще при Временном правительстве. Сотрудниками этой Комиссии был составлен Список национальностей СССР, который использовался при определении этнической идентичности. После длительных споров была выработана двухступенчатая процедура определения «национальности». На первом этапе с помощью ряда вопросов, касающихся главным образом языка, вероисповедания и наименований групп населения, к которым относил себя опрашиваемый, определялась его декларируемая национальность, а на втором - она соотносилась с имеющимся перечнем национальностей284. При этом нередко возникала ситуация, когда оказывалось, что опрашиваемый указывает на «неправильную» (не существующую в официальном Списке) национальность. Кроме того, у этнографов существовали свои представления о том, какие национальности следует считать «правильными». «Так, например, известный исследователь Средней Азии И.И. Зарубин рекомендовал, например, при ответе “сарт” у носителей узбекского языка записывать “узбек”»285. Так или иначе, этническая принадлежность опрашиваемого или владельца паспорта устанавливалась с его слов, но этим правом было наделено только первое поколение. Дети наследовали эту запись уже как врожденную характеристику и вынуждены были определять свою национальность либо по отцу, либо по матери, что неизбежно приводило к конфликтным ситуациям286. Как показали последующие события (в частности, депортации по этническому признаку), целью новой классификации было деление населения на удобные для контроля и всевозможных манипуляций группы287.

Уточнение картины национальностей продолжалось вплоть до отмены этого пункта при замене советских паспортов на российские после 1997 г., да и сейчас в переписи этот пункт присутствует. Национальность можно было выбрать только по одному из родителей, и эту принадлежность нельзя было изменить по своему желанию. Только смена имени и фамилии происходила путем их изменения в паспорте, поскольку никакой другой «действительности», кроме паспорта (и шире - документов), у имени нет. Все остальное, включая «национальность» должно было соответствовать «внешней» по отношению к паспорту действительности. Такой внешней реальностью считалось происхождение предков, которое наследуется детьми288. Можно ска зать, что на смену имперскому конструктивизму пришел советский примордиализм, и в обыденном сознании он продолжает доминировать289.

Фотографий в ранних советских паспортах не было, они появятся лишь в 1937 г.290 Отсутствовала и графа «особые приметы». Таким образом, собственно идентификационные возможности паспорта были сведены практически к нулю. Любопытно, что акцент на антропометрические данные появляется далеко не сразу и сведения, позволяющие идентифицировать человека, на протяжении двух веков обходились приметами. Появление фотографий резко повысило идентификационный статус паспорта, но для его сохранения стало необходимым вклеивать новые фотографии через определенный период, либо обменивать паспорта291. Поскольку фотография стала основным элементом идентификации, сразу возникла проблема ее достоверности, которая, в конечном счете, приведет к введению биометрических загранпаспортов.

Нельзя не сказать несколько слов об особых отметках. С 1932 по 1955 г. в паспорте указывалось и место работы (т. е. он выполнял и роль трудовой книжки). Распространено мнение о том, что в советских паспортах существовали зашифрованные сведения292. Подтверж дения существования шифров я не нашел, но сведения о наличии судимости и об отсутствии права нахождения ближе 101 километра от режимных городов вносились в паспорт до 1990 г.

В 1974 г. из Положения о советском паспорте был исключен пункт

о фиксации «социального положения», что объяснялось развитием социалистического общества, исчезновением антагонистических противоречий между социальными классами. Власть считала, что свою историческую роль в деле создания нового общества эта графа выполнила. Паспорт приобрел новый вид (красный, а не грязно-зеленый, как прежде) и стал удостоверять не только личность, но и гражданство СССР.

В паспорте гражданина Российской Федерации (с 1997 г.) начеты- ре страницы меньше, чем в советских паспортах, нет графы «национальность», но впервые введена графа «пол»293 и пока не действующий «личный код»294. Таким образом, российская статусом (судимости, запреты проживать в режимных зонах и др.). Происходит замена сведений о вероисповедании и звании на национальность и социальное происхождение для конструирования новой социальной структуры, но по мере выполнения поставленных задач и они исчезают из числа паспортных сведений. Можно сказать, что каждая такая графа подразумевала тот или иной политический или идеологический проект. Только в соответствии с Положением 1974 г. впервые в истории российской паспортной истории иметь паспорта получили возможность все граждане страны. В современном российском паспорте акцент сделан на идентификационных и правовых характеристиках личности. Граждане России обрели половую определенность, а возраст «паспортной личности» снизился до 14 лет.

Сведения, с помощью которых описывалась «личность» можно условно представить в виде трех блоков.

В первый входят так называемые первичные персональные данные, такие как имя, место и время рождения, приметы, фотография, подпись. Именно эти сведения необходимы для идентификации личности.

Второй блок составляют социокультурные характеристики: звание, социальная принадлежность, вероисповедание, национальность. Эти сведения в разное время становились необходимыми властным структурам для того, чтобы включить человека в ту или иную актуальную или конструируемую категорию населения. Такая категоризация была необходима не только для контроля и управления, но и для реализации идеологических и политических проектов.

Сведения третьего блока характеризуют человека как субъекта правовых отношений: семейное положение, отношение к воинской обязанности и, наконец, гражданство. Набор паспортных сведений таков, что предполагает два режима наблюдения за человеком: вблизи важны первичные персональные данные, индивидуализирующие его обладателя; издали человек видится в качестве элемента некого целого - социальной, конфессиональной группы, народа, государства.

В ходе исторических изменений взглядов на «личность» и удостоверяющие ее документы, до настоящего времени дожили только два: 1) нейтральные сведения идентификационного характера (определяющие человека как физический объект) и 2) свидетельствующие

о его правовом положении. Полностью исчез второй блок сведений, включавший социокультурные характеристики человека (социальная принадлежность, вероисповедание, национальная принадлежность). Другими словами, исчезли все те сведения, которые использовались властью для реализации различных культурных и идеологических проектов. Человек лишился признаков принадлежности тем или иным группам (сконструированным с помощью паспортной системы) и предстал перед властью в своей нейтральной простоте. Простота, как известно, обманчива.

<< | >>
Источник: Э. Гучинова, Г. Комарова. Антропология социальных перемен. Исследования по социальнокультурной антропологии : сборник ст. - М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН). 2011

Еще по теме К АНТРОПОЛОГИИ ДОКУМЕНТА: ПАСПОРТНАЯ «ЛИЧНОСТЬ» В РОССИИ*:

  1. К АНТРОПОЛОГИИ ДОКУМЕНТА: ПАСПОРТНАЯ «ЛИЧНОСТЬ» В РОССИИ*