6.3. Автоматизм и самостоятельность человека

Очерченные выше представления о человеке рисуют его как существо, сильно зависимое от социума. В самом деле, показа­но, что революционные технологические достижения приходи­ли к нашим доисторическим предкам не вследствие их созна­тельных усилий, а под действием демографо-технологической зависимости (см.

Более того, существует представление о том, что в главных вопросах поведением живого существа верховодит не его пси­хика, а его геном [397, с. 1-12, 35-39]. Это утверждение можно проиллюстрировать элементарным повседневным примером.

Так, известно, что лучшим видом отдыха является смена родов деятельности (1903 г., И. М. Сеченов, 1829-1905). Но почему? На этот вопрос можно ответить так. Различными ро­дами деятельности управляют различные области головного мозга, в митохондриях (фактически - «аккумуляторах») кле­ток которых оскудевают запасы энергии (глюкозы). С перехо­дом от одной деятельности к другой мы оставляем выработав­шие глюкозу митохондрии в покое и даем им возможность вос­ставить свое энергетическое состояние (накопить глюкозу), пока в других родах деятельности мы эксплуатируем другие, не выработанные митохондрии. Как видим, в подоплеке слож­ной проблемы отдыха лежат достаточно простые клеточные процессы, обусловленные генетически. И наша работоспособ­ность находится в их власти.

В итоге складывается наукообразная картина, из которой видно, что в существенные для себя моменты истории чело­век не проявлял себя как самодеятельное (самостоятельное) существо, и как хозяину планеты цена ему не высока. Плане­той овладел стихийный естественный отбор, применивший че­ловечество как инструмент. Недаром многим из нас кажется, что человек в истории бесправен, и мало кого в жизни ожидает счастье творить свою судьбу самостоятельно. Что же, получа­ется, что человек никогда не был и не будет самостоятельным субъектом исторического процесса (биографии человечества) и своей личной биографии? Мы бы не торопились ставить на этом вопросе точку, и вот почему.

Еще в первобытности наши предки овладели навыками универсальной, способной выразить что угодно, речи (см. разд.

3.2), а в эпоху цивилизации у людей развилось самосознание, основывающееся на способности полушарий нашего головно­го мозга собеседовать друг с другом (см. разд. 4.7). В результа­те человек получил возможность отдавать себе и окружающим, в принципе, произвольные приказы. Животные и первобыт­ные люди подчиняются в основном эмоциональным побужде­ниям, базирующимся на инстинктах, рефлексах, традициях и жизненном опыте. Цивилизованный человек подвержен эмо­циональным побуждениям тоже. Однако в отличие от перво­бытных людей и животных он способен формулировать для се­бя словесные приказы, выходящие за рамки естественных эмо­циональных побуждений.

Конечно, обращенные человеком к самому себе приказы нельзя назвать совершенно произвольными. Суть самоуста- новок человека диктуется его убеждениями, жизненным опы­том и принятием (непринятием) цивилизационных ценностей, которые во многом складываются независимо от нашей воли. Между тем, сама способность человека посылать себя мыслен­ными приказами на дела, далекие от инстинктивных, рефлек­торных и прочих жизненных нужд людей, стоит немало. При­ведем достоверные исторические примеры из этой области. Мы обратимся к эпизодам из опыта некоторых монархов по той причине, что над ними в заинтересовавших нас случаях не довлела ничья воля, кроме собственной.

Например, 6-й фараон XVIII династии Египта Тутмос III (1479-1425 до н.э.)^[1] провел затянувшиеся молодые годы под опекой своей тетки-мачехи, женщины-фараона Хатшепсут (1479-1458 до н.э.) [306, с. 84-85, 161], которая оказалась не только властной, но и небезуспешной правительницей, раз­ве что запустившей военное дело. Вместо того чтобы комплек­совать, разумный Тутмос III проводил время за упражнения­ми в военном лагере в дельте Нила и не вмешивался в госу­дарственные дела. Зато после смерти мачехи он преобразился.

К тому времени Ханаан (Палестина, Сирия и Финикия), в про­шлом зависимый от Египта, поднял голову и составил антиеги- петскую коалицию местных царьков. Уже в 1457 г. до н.э. Тут- мос III вторгся на земли непокорных вассалов, а те замкнулись от него в городе-крепости Мегиддо. Дорога к его стенам про­легала через узкое ущелье шириной в одну колесницу, так что войску пришлось бы двигаться по нему гуськом и неизбежно подвергнуться разгрому на выходе из теснины. Вопреки рассу­дительным военачальникам Тутмос III не пожелал прослыть робким и приказал начать движение. Пораженный враг не вос­пользовался своим преимуществом, войско Тутмоса III следо­вало по ущелью целый день, провело на равнине ночь, а утром наголову разгромило обескураженного противника. Битва при Мегиддо сохранилась в памяти потомков под грозным назва­нием «Армагеддон» (собственно, «высота Мегиддо»).

Излишне говорить, что поведение фараона противоречи­ло инстинктам, рефлексам, традициям и жизненному опыту - Тутмос III словесно посоветовался сам с собой полушариями головного мозга, принял нестандартное решение и отдал вер­бальный приказ самому себе и соратникам. Разумеется, он был самостоятелен, что сохранило память о нем в веках.

Далее, 3-й фараон XIX династии Египта Рамсес II Вели­кий (1279-1212 до н.э.) [306, с. 89-90, 162] боролся за тот же самый Ханаан с выдающимся хеттским царем Муватталисом II (1295-1271 до н.э.), который возглавлял могущественное Хеттское царство на северо-востоке нынешней Турции.

ного моря египетских войск, однако битва при Кадеше была им проиграна. В данном случае мы тоже можем констатировать, что Рамсес II вел себя не как «биологический автомат» (жи­вотное или первобытный человек) [101], а как самостоятель­ная личность, способная в трудную минуту подавить инстинкт самосохранения и принять непростое словесное решение, при­несшее ему эпитет «Великий».

Наконец, спартанский царь (на п-ове Пелопоннес в Гре­ции) из династии Агиадов Леонид I (490-480 до н.э.) с 300-ми телохранителями преградил в 480 г. до н.э. (ок. 19.09) в ущелье Фермопил (в Средней Греции) путь несметному войску пер­сидского царя Ксеркса (486-465 до н.э.). Спартанцы с союзни­ками обороняли ущелье три дня, а на четвертый день были пре­даны греком Эпиальтом из Трахина и окружены. Отпустив со­юзников (за исключением добровольно оставшихся феспий- цев и задержавшихся по приказу фиванцев), Леонид продол­жил сопротивление и пал в битве вместе со всеми своими вои­нами (за исключением обесчещенного, но реабилитировавше­гося в битве при Платеях 26.09.479 до н.э. Аристодема, а также обесчещенного и повесившегося Пантита).

Отправляясь в этот поход, Леонид взял с собой только во­инов, имеющих сыновей, чтобы ни одна из представляемых ими знатнейших спартанских фамилий не пресеклась (Геро­дот. История. VII, 205-232 [49, с. 471-480]). Последнее обсто­ятельство указывает на то, что Леонид осознавал, чем может кончиться его выступление. Подобно Тутмосу III и Рамсесу II Великому он действовал вопреки инстинкту самосохранения и прочим эмоциям, руководствовался вербальными самопри- казами и, разумеется, тоже проявил себя как самостоятельная личность.

Возникает закономерный вопрос: стоит ли погружаться в дебри истории, чтобы набрать примеров самостоятельности людей? На этот вопрос приходится ответить утвердительно. Аналогичные герои более поздних войн сплошь и рядом под­чинялись старшим по званию, выполняли их приказы и, по определению, не являлись в данном случае самостоятельными людьми. Приведенные нами в пример монархи, как оговарива­лось выше, действовали всецело на свой собственный страх и риск, а потому дали идеальные примеры человеческой само­стоятельности.

Их поведение, чуждое миру животных и первобытных лю­дей, основано на так называемой «второй сигнальной системе», по терминологии академика И. П. Павлова (1849-1936), кото­рую, в свете современных представлений, следует расценивать как зачастую произвольное, ничем не подавляемое собеседова­ние левого полушария головного мозга (у правшей) с правым полушарием. Понятно, не всякий человек способен отдать себе приказ, противоречащий инстинктам, рефлексам, традициям и жизненному опыту, и найти силу воли, чтобы воплотить подоб­ный приказ в жизнь (ср. о трудностях бросить курить в разд. 6.7). Однако индивиды, способные на все это, встречаются и обычно оцениваются окружающими как незаурядные личности.

Вторая сигнальная система подчиняется логике, а не обще­ственным традициям или эмоциям (тем же традициям, только биологической природы). Поэтому и она не сможет нас пора­ботить, так как наша обыденная логика начинена противоречи­ями, что вытекает из факта существования апорий, т.е. неразре­шимых парадоксов логики (см. приложение 6).