Динамика системно-средового взаимодействия

Классическое представление о механизме эволюции связано с идеей адаптации, понимаемой как приспособление (“survival of the fittest” — выживание наиболее приспособленных). Вместе с тем, биологическую адаптацию можно понимать не только как пассивное следование требованиям среды.

Среда, с одной стороны, определяет реакцию, а с другой — выбирается для реализации определенной реакции. Это хорошо улавливается уже на уровне простого наблюдения. Растение в своем росте изворачивается так, чтобы получить максимум солнца, — это уже избирательное поведение. Даже наиболее элементарная и наиболее пассивная аверсивная реакция (реакция избегания) есть одновременно поиск лучшей среды. Хорошей моделью, демонстрирующей неоднозначность взаимоотношений организма со средой, является структура инстинктивного поведенческого акта[75], в частности, его аппетентная (поисковая) стадия, представляющая собой активный поиск раздражителей, способных удовлетворить внутреннюю потребность.

По мере усложнения живых систем расширяется и диапазон того, что можно было бы назвать «формирующим ответом», — вплоть до создания такой коммуникационной среды, «которая согласуется с ...желаниями lt;человекаgt;... и определяет функции, которые должны быть удовлетворены миром... в котором он хочет жить» [Матурана, 1995: 141].

Можно выделить три эволюционных уровня структурного сопряжения организма со Средой. Распознавание среды и адекватная реакция на ее параметры. Это наиболее элементарный уровень взаимодействия со средой, на котором встречаются два поведенческих ответа: аверсивная реакция (убегание) и «подстройка под среду» (определенные фенотипические проявления, отвечающие условиям среды, например, низкорослость растений и т.

На индивидуально-личностном уровне можно увидеть, что каждый человек создает вокруг себя свою собственную среду обитания, «отбирая» не только людей, но и ситуации, обстановку, поводы, стили коммуникации, рекомбинируя элементы своего окружения в уникальную психологи-

цескую конфигурацию. Подобные наблюдения хорошо проецируются на (^временные представления о психогенетике индивидуального развития.

Принципиальным условием, аксиоматически лежащим в основе психогенетического метода близнецов, является равенство среды социализации. Вместе с тем современные исследования подвергают сомнению аксиоматичность этого допущения. «В последние 5-10 лет, — пишут специалисты, — психогенетики обнаружили три весьма неожиданных явления: (а) у детей, растущих в одной семье, среда формирует скорее различия, чем сходства; (б) многие психологические инструменты, используемые для измерения характеристик среды, показывают неожиданно высокий уровень генетического контроля и (в) при разложении фенотипической дисперсии подавляющего большинства психологических признаков, изучаемых психогенетикой, роль общесемейной среды оказывается незначительной. Все это дает возможность сформулировать гипотезу о том, что люди создают или находят определенные сре- довые условия, соответствующие их генотипам, а не являются пассивными «жертвами» своих генов или «доставшейся» им среды.

Н. Луман предложил хорошую метафору такого рода взаимоотношений со средой — образ храма, который организует окружающее пространство путем «адресации» к себе. Переводя эту метафору на язык своей теории, Луман замечает: «...парадокс формы есть парадокс организации контекста путем само-референции» [Luhmann, 1990-в: 148]. Создание среды обитания. В данном случае мы имеем в виду не «перегруппировку» наличных ресурсов, а создание новых физических и идеальных объектов. По-видимому, этот уровень активной адаптации специфичен для человека и связан с языком и культурой.

Вернемся к проблеме нефункционального социального поведения. Автономность (аутопойетичность) системы и активный модус ее существования хорошо объясняют описанный этологами феномен неадаптивно- сти многих форм социальных взаимоотношений. Социальная система воспроизводит себя, формируя свой собственный ресурсный контекст до тех пор, пока не сметается селективным давлением, идущим со стороны иной системы. Данную модель можно экстраполировать на все виды жи

вых систем, находящихся в подвижном равновесии с окружающей средой. В ее рамках становится понятным как неадаптивное репродуктивное поведение пингвинов[76] («аутопойесис» живых систем), так и судьбы тупиковых социально-исторических систем, например, тоталитарных режимов («аутопойесис» социальных систем).

Живые и организмоподобные системы до известных критических пределов остаются стабильными, несмотря на нефункциональность отдельных элементов / структур. Пока это возможно, система поддерживает свои элементы «ради» сохранения общего системного равновесия — до тех пор, пока воспроизводство системы не встречает критического селективного давления со стороны иной системы. Так, биологический организм как целое воспроизводит себя до тех пор, пока это позволяют системы клеточного уровня. Психика человека устойчива до тех пор, пока не произошли критические изменения в системах органики. Социум воспроизводится до тех пор, пока это допускают системы «низшего» уровня (то есть индивидуально-психические системы). Иначе говоря, пределы автономности и самовоспроизводства живых и организмоподобных систем заложены на иных системных уровнях, которые выступают как ресурсная среда. В качестве такой ресурсной среды необязательно рассматривать только системы более низкого уровня. Модель может быть перевернута, и допустима схема обратного влияния — со стороны систем более высокого уровня. В самом деле, гибель организма неминуемо ведет к гибели клетки / генома (так происходит естественный отбор), органика человека до известных пределов контролируется психикой, а для выживания индивида критическое значение имеет социальная среда. Здесь нет никакого противоречия, поскольку отнесение той или иной целостности к системе или среде относительно: по отношению другу к другу автономные системы выступают именно как среда.

Системы не только создают друг для друга рамки воспроизводства. Изменения в одной системе провоцируют изменения в другой, и весь процесс может быть понят как взаимодействие по типу «наведенной эволюции». «Это различение мира / системы требуется, — пишет Луман, — в

качестве "мотора" для эволюции: структурные изменения в индивидуальных системах делают среду других систем более сложной, и они реагируют путем мобилизации новых возможностей, или путем адаптации, или индифферентно — в любом случае, путем повышения селективности своего состояния...» [Luhmann, 1990: 67].

* * *

Мы стремились показать, что все те критерии, на которые подспудно, как на непреложную аксиоматику, ориентируется социология в своем не- эксплицированном понимании социального, ни в коей мере не свидетельствуют об исключительности человека, а напротив — фундируют понимание социальности как универсального феномена жизни. Предлагаемый в Приложении «Словарь параллельных терминов естественно-научного и социогуманитарного тезаурусов» иллюстрирует это на конкретных примерах, а в следующем далее заключительном очерке предпринята попытка теоретически осмыслить феномен социальности и заключить его в строгие терминологические рамки.