6.1. Общие соображения

Очевиднейшей характеристикой грифона — отличающей его от всех приведенных выше персонажей «звериного стиля» — являет­ся его откровенно химерическая природа. Дискуссии на тему о том, насколько близко скифы могли быть знакомы со львами и други­ми кошачьими хищниками, не отменяют самого факта существо­вания львов в природе, в том числе и в границах иранского ареала.

¹ И далее, вплоть до гоголевской птицы-тройки, везущей по русским до-poiavi хтонического Чичикова-психопомпа с его несуществующим имением в скифской причерноморской степи, населенным скупленными по дешевке мер­твыми душами.

Скифы

117

львиного (или шире — кошачьего) туловища, орлиных крыльев и орлиной же (стилизованной) головы на длинной «драконьей» шее с выраженным зубчатым гребнем, представляет собой недвусмыс­ленную хтоническую химеру. В случае же с пекторалью из Толстой Могилы эта явная хтоничность грифона, выделяющая его из обще­го ряда «настоящих» хищников, лишь подкрепляет догадку о том, что в центральной для нижнего фриза сцене терзания коня речь идет о символической смерти воина, обретающего очередной во­инский статус путем ритуально значимого «погружения» в смерть в ходе «балца». Троекратное повторение сцены в таком случае означает «завершенность послужного списка», максимально высо­кий воинский статус, достигнутый воином, прошедшим, согласно высказанным выше гипотезам, все три «балца»: собачье-заячий (юношеский), львино-олений («унтер-офицерский») и пардо-каба-ний («офицерский»).

На этой гипотезе, подтвержденной всем предшествующим хо­дом рассуждений, можно было бы и остановиться — в том, что ка­сается трактовки нижнего фриза пекторали. Однако сама по себе фигура грифона в скифском изобразительном искусстве является столь распространенной и значимой, что требует, на наш взгляд, отдельного комментария, который может пролить дополнительный свет и на причины использования именно этого зооморфного сим­вола в качестве маркера «инициационной смерти».

Грифона, как существо «составное», имеет смысл комментиро­вать «по частям», поскольку каждая из составляющих имеет — как мы это уже выяснили в отношении крыльев и кошачьей породы — самостоятельную систему означаемых.

1 18

В Михаилин Тропа звериных слов

Исходя изданного предположения, мы можем при обсуждении семантики скифских грифонов смело снять вопрос о том, «эндеми­чен» ли грифон скифскому изобразительному искусству, а если нет, то откуда скифы его позаимствовали (это касается и других семан­тически значимых персонажей и даже целых «сюжетных» сцен зве­риного кода, в том числе и персонажей химерических, вроде сэн-мурва, кентавра, сфинкса, гиппокампа или медузы). Вместо этого сосредоточимся на попытке истолковать возможные генезис и се­мантику каждого конкретного элемента.