«Очерки по общей этнопсихиатрии» (Devereux, 1970) — это сборник, составленный из шестнадцати моих статей, опубликованных в 1939—1966 годах, и представляющий мою базовую теорию этнопсихиатрии. В главе 1 я провожу принципиальное различие между «нормальностью» (здоровой психикой) как психиатрическим понятием и «приспособлением» (адаптацией) как понятием социологическим. В патологическом обществе нормальный человек может быть плохо приспособлен, а аномальный — хорошо. Используемое мною понятие нормальности — это понятие Фрейда, дополненное адекватностью сублимаций и способностью к непрерывному творческому приспособлению без утраты ощущения собственной непрерывности (не-оппортунизм). В бессознательной части этнической личности содержится то, что человек подавляет под нажимом культуры; в идиосинкразическом бессознательном содержится то, что человек подавляет под нажимом его собственных нестандартных субъективных переживаний. Травма случается тогда, когда у индивидуума нет ресурсов, позволяющих ему совладать с ситуацией, или нет доступа к предоставляемым культурой защитам. Этнический характер — это продукт родительских психологических установок, а не методов воспитания ребенка (см. также главу 14). Я выделяю четыре типа этнопсихиатрических личностных расстройств: 1) типичные расстройства, связанные с социальной структурой; 2) этнические расстройства, связанные с культурными моделями (pattern) группы; 3) священные болезни шамани-ческого типа и 4) идиосинкразические расстройства. В главе детально опровергается утверждение, что приспособленность шамана является доказательством его психического здоровья; эта ошибочная теория порождена неумением разграничить простые (ошибочные) верования и опирающиеся на них патологические переживания (трансы, видения и др.). Этнические расстройства в значительной степени структурируются культурой и обладают большим культурным весом, но тем не менее это те же линтоновские «модели плохого поведения», которые лежат в основе симуляции. Важно отметить, что этнические расстройства всегда иска- 138 Предмет психологической антропологии жают этническую личность. Известны весьма специфические процедуры для произвольного включения приступов этнических расстройств. Типичные расстройства — это продукты изъянов, присущих социальной структуре (подробнее об этом говорится в главе 9). Конфликт, лежащий в основе идиосинкразических расстройств, атипичен для культуры, поэтому она не дает ни защит от него, ни «моделей плохого поведения» для его социализации. В главе 2 я пишу, что поведение является результатом структурированного отбора определенных моделей, пригодных для его осуществления, и структурированного отвержения моделей, которые не должны осуществляться. Все поведение может быть проанализировано в четырех аспектах: биологическом, опытном, культурном и невротическом. Мой подход также позволяет классифицировать расстройства на основе способов обращения с культурным материалом. 1. Нормальность: культурные материалы, известные как идущие извне, используются и переживаются актуальным способом; они интернализуются, несмотря на признание их внешнего происхождения. 2. Незрелость: внешнее происхождение культуры признается, но составляющие ее материалы оцениваются и используются исторически и/или хронологически устаревшим способом (король=босс=отец). 3. Невроз: культурные материалы признаются как идущие извне, но их смысл перемещается с уровня психосексуального созревания, которому он принадлежит, на не соответствующий уровень (например, невротичная женщина воспринимает коитус как ситуацию нянченья). 4. Психоз: внешнее происхождение культурных мате риалов уже не признается, а приписываемые им значения субъективны и психотичны (например, туалет=трон). 5. Психопатия: психопат осознает внешнюю природу куль туры, но не лоялен к ней, хотя специализируется на исполь зовании культурной лояльности других в личных целях. Глава 3 касается «социального негативизма». Чтобы быть в состоянии снизить напряжение, симптом должен расходиться с культурными требованиями. Все симптомы — это псевдоиндивидуальные решения метаиндивидуальных Дж.Деверо. О работах Джорджа Деверо 139 проблем. «Социальный негативизм» — мое ключевое теоретическое понятие. (Написанная в 1940 году, до того, как возникло понятие «контркультура», эта глава кажется почти пророческой.) В главе 4 я продолжаю развивать мысль, на которой остановился Ференци (Ferenczi) в работе «Путаница языков между взрослыми и ребенком» («Confusion of Tongues Between Adults and the Child»), которую ультраортодоксы считают противоречивой. С одной стороны, я рассматриваю метаязык, а с другой — расхождение между тем, что имеет в виду ребенок, и тем, что думают взрослые о том, что имеет в виду ребенок. Особое внимание обращаю на сознательные и бессознательные отказы от понимания. Я различаю: 1) детски непосредственного (childlike) ребенка — законченный образец юного организма в рамках психобиологических норм, но незавершенный образец взрослого в рамках социокультурных норм; 2) ребячливого (puerile) ребенка — незавершенный и искаженный юный организм в рамках психобиологических норм, но завершенный образец ребенка в социокультурном отношении. Б?льшая часть так называемой детской психологии представляется порочным кругом: общество культивирует ребячливого ребенка и затем рассматривает его как образец «естественного» (детски непосредственного) ребенка. В качестве дополнительного соображения замечу, что аутентичный психоанализ должен в равной мере отвергать как палеопсихологию и понятие «предпрограммированного человека» Эйбла-Эйбесфельда, так и избыточный психологизм сторонников безграничной обусловленности. В главе 5 я показываю, что приписываемые младенцу клейнианские (поддельные) каннибалистские желания на самом деле являются проекциями на ребенка подлинных текнофагических импульсов взрослых. В главе 6 я подвожу клиническую базу под изложенную в другом месте (Devereux, 1953 b) позицию, что Эдипов комплекс не врожденное образование, а лишь реакция на родительские комплексы Лая и Иокасты. Далее я клинически обосновываю утверждение, что перерастание Эдипова комплекса подразумевает по меньшей мере воображаемый мстительный гомосексуальный триумф над отцом (и в мифе, и в комплексе Лая есть агрессивные гомосексуальные компоненты). 140 Предмет психологической антропологии В главе 7 я провожу различие между невротическим преступлением и преступным поведением. Постулирую, что преступник-психопат не «одержим инстинктом», а «одержим сверх-Я». Подтверждаю взгляды Фрейда на невроз, перверзию и преступность как на явления, разные по своей природе. В главе 8 показываю, что сексуальная делинквентность молодых девушек в пуританском обществе понимается неверно. Поведение таких девушек не сексуально, а антисек-суально (мазохистски-регрессивно). Они не «естественны» ни как зрелые, ни как юные женщины (ни социологически, ни психологически), они «ребячливы» (см. главу 4). Навязчивое отвержение взрослыми подростковой сексуальности буквально учит этих девушек наиболее эффективному способу раздражения взрослых. Короче говоря, юная сексуально делинквентная девушка — карикатура на пуританина; ее можно вылечить, если не поощрять ее ненависть к сексуальности (мазохизм), а учить любить; только это способствует самоуважению. В главе 9 я предлагаю возможную социологическую теорию шизофрении. Одна из причин шизофрении — дезориентация в типе общества, которое, во-первых, слишком многообразно, чтобы его можно было увидеть как целое, и, во-вторых, структурировано на многих разных уровнях абстракции, что делает ненужной ориентацию посредством экстраполяции (метода рассуждения, предпочитаемого шизофреником). В другом месте (Devereux, 1959) я показал, что странность шизофренического мышления логически коренится в парадоксальных переключениях с одного уровня абстракции на другой. В главе 10 я рассматриваю шизофрению как этнический психоз западных культур и показываю, что эти культуры систематически насаждают шизоидную модель. Они поощряют отчужденность и гипореактивность, недостаток аффекта в сексуальной жизни (частичность или дробность вовлеченности), дереализацию (стирание границ между реальным и воображаемым), инфантилизм, фиксацию, регрессию (включая «момизм») и деперсонализацию. Таким образом, шизофреника, живущего в шизоидном обществе, вылечить очень трудно. Я также отрицательно оцениваю логику, лежащую в основе нынешних попыток отыскать органическую основу шизофрении. Если и прово- Дж.Деверо. О работах Джорджа Деверо 141 дить такие исследования, в них надо стараться определить, какая часть людей с органическими нарушениями является также (вдобавок) шизофрениками. Замечено, что, вследствие изменения менее развитых культур под влиянием более развитых, шизофрения быстро распространяется в так называемых развивающихся странах, где раньше ее не существовало. В главе 11 я исследую невротическую усталость. Дикие животные не в состоянии выдержать тяжелую непрерывную работу, которую могут выполнять специально отобранные домашние животные. Древние рабы на рудниках были почти первыми людьми, вынужденными напряженно и непрерывно работать. Чрезмерная усталость (например, от неистовых ритуальных танцев) вызывает разновидность опьянения, возможно, вследствие биохимической самоинтоксикации. Так же для некоторых невротиков оргазм в основном является снотворным средством, а удовольствие от полового акта — побочным эффектом. По аналогии, сновидение вполне может быть средством достижения глубокого (дающего отдых) сна. Поэтому я делю снотворные средства на два класса: те, которые помогают видеть сны так, чтобы человек мог заснуть, и те, что заставляют человека заснуть, чтобы он мог видеть сны. В некоторых случаях невротическая усталость носит очевидно предвосхищающий характер. Она предвосхищает усталость, которую человек испытывал бы, если бы на самом деле выполнил ту работу, которую от него ожидают. Я отдаю себе отчет в том, что эта теория невротической усталости охватывает только несколько аспектов изучаемого явления. В главе 12 я обсуждаю мазохистский шантаж на культурном уровне. Некоторые группы разрушают свою собственность, чтобы «заставить прибыть Карго». Некоторые невротичные взрослые остаются беспомощно зависимыми от своих родителей, чтобы заставить их быть «бессмертными» и никогда не прекращать свою поддержку. В главе 13 я излагаю общую теорию диагностического процесса. Ключевое представление состоит в том, что диагноз подразумевает не негативные данные (Х не-нормален), а позитивные (Х да-болен, да-безумен). Диагностический процесс включает несколько шагов: 1) во мне (в тебе) присутствует своеобразие; 2) это касается целителя; 3) это каса- 142 Предмет психологической антропологии ется психологического целителя. Последнее допущение сильно угрожает «Я», так как предполагает, что в самой сердцевине «Я» человека есть изъян. Часто верят в то, что психологическое расстройство заразно: предполагается, что дидактический психоанализ позволяет аналитику не только погрузиться в глубины бессознательного, но и выбраться из них невредимым. Обычная защита от мысли о психологическом расстройстве состоит в попытке представить нарушение как периферическое для «Я» («Я был околдован» или «Я просто съел что-то»). Подлинная цель некоторых психологических симптомов заключается в том, чтобы просигналить, что человек «сумасшедший», а не, например, «преступник». Короче говоря, любой диагноз формулируется с точки зрения соответствия «своеобразного поведения» маргинальной модели, но никогда — с точки зрения отклонения от нормы. Следовательно, ни статистические методы, ни позиция культурного релятивизма не могут решить проблему нормальности и аномальности. В главе 14 я пишу, что для многих обществ характерна вера в патогенные сновидения. Этнопсихиатр может назвать сновидение «патогенным», только если культура сновидя-щего определяет природу связи между сновидением и болезнью и рассматривает эту связь как причинную. Если это не так, можно говорить только о пророческих, симптоматичных, патогномичных, аутоскопичных и т.д. сновидениях. Прояснить это определение могли бы систематические описания «примитивных» (народных) теорий сновидений, но такие описания отсутствуют. В главе 15 я говорю, что культурные факторы играют роль даже в психоаналитической терапии. Культура и человеческая душа возникают одновременно. Обе являются родовыми характеристиками человека. Большинство личностных расстройств включает некоторую дедифференциацию и деиндивидуализацию, то есть оскудение личности. Аномальное поведение, которое трудно понять в социокультурных терминах, легко уяснить в терминах психиатрических. Я различаю три вида психотерапии: 1) интракультур-ную — пациент и терапевт принадлежат к одной культуре; 2) интеркультурную (кросс-культурную) — пациент и терапевт принадлежат к разным культурам, но терапевт знаком с культурой пациента, и 3) метакультурную (экс-транскультурную) — пациент и терапевт принадлежат к разным куль- Дж.Деверо. О работах Джорджа Деверо 143 турам; терапевт не знаком с культурой пациента, но понимает природу культуры вообще1. Терапевт должен быть аффективно и культурно нейтральным; он не должен позволять своему интересу к культуре пациента заслонять его терапевтические цели. Иначе пациент будет «кормить его антропологическими лакомствами», играющими роль отвлекающего маневра типа «сопротивления красной селедки» (например, пациент-египтолог у Фрейда). Можно не нарушать правило, согласно которому сначала следует интерпретировать то, что ближе всего к сознанию, но нужно помнить, что культура пациента может определять, какой из нескольких смыслов его поведения на самом деле ближе всего к его сознанию. В метакультурной психотерапии появляются особые сложности. Используя незнание терапевтом его культуры, пациент может искажать реальное значение тех культурных элементов, которые он упоминает в ходе своего лечения. В случаях с пациентами, представляющими собой ак-культурированных туземцев, иногда трудно определить, интерпретировать ли данный элемент с точки зрения абори-генской или современной культуры. Подсказкой здесь может послужить способ обращения больного с культурными материалами (глава 2). В главе 16 я исследую психоанализ как метод работы полевого антрополога. Он особенно удобен для определения как разнообразия матриц, к которым принадлежит тот или иной культурный элемент, так и того, какая из этих матриц первична или вторична. Особый интерес представляют сверхакцентируемые элементы, разработанные непропорционально их реальной значимости: гомосексуальный комплекс у мохава разработан так же подробно, как и комплекс войны. Многие элементы, реально не относящиеся к данному комплексу черт, часто включаются в отношения вынужденного участия. Интересны также случаи, когда элемент принадлежит к взаимно противоположным матрицам. Каждая сильно «заряженная» (highly cathected) модель (убеждение) имеет (в той же самой культуре) менее разработанную (и/или латентную) противоположную ипостась («луч- 1 Первоначально я называл эту терапию «транскультурной психиатрией» (Devereux, 1951 a), под психиатрией имея в виду психотерапию. Те, кто не понял этого момента, ошибочно относили этот термин к области этнопсихиат-рии в целом. Поэтому я больше его не использую. 144 Предмет психологической антропологии ший друг человека» — «грязная собака»). Некоторые негативно оцениваемые элементы могут вызывать важные сублимации (Devereux, 1976. Введение). При наличии двух разных описаний элемента одно из них может отражать его осознанный смысл, а другое — бессознательный. Вновь приобретенные культурные элементы могут помещаться в традиционные матрицы (Devereux, 1972. Глава 8). И наоборот. М.Мид отмечает, что некоторые традиционные элементы ману отделились от своей первоначальной матрицы и интегрировались в какую-то матрицу их послевоенной культуры. Культуру можно определить и как содержание внутреннего переживания, и как способ переживания. Культура — это способ постижения и индивидуальных компонентов, и общей конфигурации мира человека и его жизненного пространства (противопоставление «Эта девушка сексуально привлекательна» и «Эта девушка — моя дочь»). Культурой также детерминирован взгляд на человека как прирожденно плохого или хорошего. Вторжение культурных предубеждений может даже «притупить» науку, задержать ее развитие (Там же. Глава 10). Короче говоря, тотальное понимание культурного элемента подразумевает осознание не только разнообразия матриц, к которым он может относиться, но и взаимодействия между ними. Нужно учитывать также, что один и тот же элемент может в разных культурах принадлежать к разным матрицам. Даже систематическое утверждение какого-либо убеждения с необходимостью подразумевает отрицание противоположного ему убеждения, и это отрицание — такая же часть культуры, как и утверждение. Как говорит Хадас, в монотеистическом обществе атеист не верит в одного бога. Психоанализ — единственная дисциплина, претендующая на статус исключительно человеческой психологии. Этнология также изучает уникальный феномен человека. Сотрудничество между ними — последний бастион идеи, что человек есть цель сам по себе.