3. СОЦИАЛЬНЫЙ КОНТЕКСТ
Итак, «игривое» дионисийское пространство предоставляет уникальную возможность совместить несовместимое: создать культурный сплав из высокого мужского статуса и юношеской свободы.
В этой связи принципиально зимний характер основных дионисийских празднеств2 вполне закономерен, ибо он закрепляет их отделенность и отдаленность от «аполлоновых» летних месяцев, на которые в греческой традиции приходился период военных похо-амазонок с Дионисом и дионисическим пространством поддерживается также и «параллельными» мифологическими сюжетами. Так, Ипсипила, царица лемносских женщин, которые перебили своих мужей и приняли проплывающих мимо аргонавтов, чтобы зачать от них детей (набор сюжетных элементов полностью дублирует «амазонскую» традицию), — внучка Диониса и Ариадны, «свадьба» которых дает одну из любимых тем поздней афинской краснофигур-ной вазописи. Ср. также сюжет Тесея—Ипполиты—Ипполита—Федры (сестры Ариадны).
1 Данное положение естественным образом корректируется случайным характером выборки — в отношении дошедшей до нас как вазописной, так и литературной традиции.
2 Начиная с Малых (или Сельских) Дионисий, приходившихся прибли зительно на наш Новый год, и далее через Леней и «Древние» Дионисии вплоть до Больших (или Городских) Дионисий приблизительно в конце марта.
Греки_________________________ 2KS
дов и юношеской удали. Самое «дионисииское» растение — попсе не виноград, который представлен в дионисииских сценах либо уже в переработанном виде (вино), либо как «исходная точка» в производстве того же вина (в сценах сбора урожая, центром которых, как правило, является винный пресс). Традиционно же отличал Диониса и его свиту от любых других божеств и людей плющ, который в Греции зимой не сбрасывает листьев Плутархово объяснение пристрастия Диониса именно к этому растению весьма характерно для поздней античности:
так и Дионис, желая и зимой иметь венок из виноградной лозы и видя, что она в эту пору лишена листьев, удовлетворился по сходству венком из плюща
[Застольные беседы 648Е]
Подобие плюща винограду, вероятнее всего, действительно сыграло свою роль в его атрибуции Дионису, но не менее важным мне представляется и его свойство оставаться зеленым в зимнее время года — то есть давать именно то сочетание несовместимых качеств, которое, на мой взгляд, является главной отличительной характеристикой дионисийского пространства.
Не стоит сбрасывать со счетов и «змееподобие» обоих вьющихся растений — вполне отчетливый маркер пограничного статуса.«Синтетический» характер дионисийского пространства, сочетающий — как вино с водой1 — свободу и статус, подчеркивается прежде всего особенностями употребления главного здешнего «блюда» — вина Симпосий (особенно в его исходном, архаическом варианте), как правило, отделен от обеда: на симпосий не едят, а только пьют. И в этом разведении еды и винопития видится столь же значимое противопоставление, как и в жертве: животной или возлиянием.
Каждая часть тела приносимого в жертву животного наделена особой семантикой В греческой традиции в жертву богу (если речь не шла о всесожжении) приносились мясо и кости от задних ног2, обложенные нутряным и/или подкожным жиром. Внутренности
1 Эта пара — вода и вино — являет собой основу для традиционного в гре ческой культуре образного (и кулинарного) противопоставления «согласно го» — «несогласному» Если воду с вином не только можно, но и нужно сме шивать именно потому, что полученная смесь «лучше» исходных компонентов, то другую пару жидкостей — масло и уксус — совмещают по противополож ной причине потому, что они не смешиваются, и каждая сохраняет свои вкус и свою консистенцию
2 Либо же, если речь шла не специально о жертвоприношении, символи ческие «начатки» от каждой части туши (Одиссея, XIV, 427—429)
286
В. Михаилин. Тропа звериных слов
представляли собой законную долю эфебов, прислуживающих при жертвоприношении и при последующей общей трапезе, но не имеющих доли в мясе, которое шло взрослым мужчинам. Этот порядок подробнейшим образом описан у Гомера:
Кончив молитву, ячменем и солью осыпали жертвы, Выи им подняли вверх, закололи, тела освежили, Бедра немедля отсекли, обрезанным туком покрыли Вдвое кругом и на них положили останки сырые. Жрец на дровах сожигал их, багряным вином окропляя. Юноши окрест его в руках пятизубцы держали.
Бедра сожегши они и вкусивши утроб от закланных Все остальное дробят на куски, прободают рожнами, Жарят на них осторожно и, все уготовя, снимают.[Ил., I, 458-466)
Впрочем, можно не сомневаться в том, что и при разделе уже приготовленного мяса существовала четкая смысловая иерархия различных частей туши1. Из того же Гомера мы знаем, что особо почетной долей считался хребет с прилегающими мягкими частями. Так, принимая гостя, свинопас Евмей выделяет первую часть мяса нимфам, вторую — Гермесу (почтив тем самым и местные божества, и бога — открывателя «благого пути»),
Прочие ж каждому, кто как сидел, наблюдая порядок, Роздал, но лучшей, хребтовою частью свиньи острозубой Гостя почтил; и вниманьем таким несказанно довольный, Голос возвысив, сказал Одиссей...
[Од., XIV, 436-439]
Иерархия пищи — одна из наиболее явных и оттого первичных социальных иерархий, однако не всякая еда одинаково удобна для демонстрации иерархических отношений. Туша животного — самый благодарный в этом отношении объект, в котором престижность куска диктуется целым набором пересекающихся культурных кодов и принципов классификации2. Однако есть и пища принципиально «демократическая», в которой одна порция может отличаться от другой разве что размером и весом — но не по сути, не
1 Подробнее об этом см. главку «"Змеиная" составляющая грифона, ри туалы перехода и несколько женских персонажей скифского пантеона» в «скифской» части этой же книги.
2 От самых элементарных (верх/низ, жизненная важность — не говоря уже о кулинарных и вкусовых качествах) до откровенно мифологических, связан ных с представлениями о месте пребывания «души», «силы» и т.д.
Греки
287
принципиально. Такой пищей в индоевропейском ареале традиционно были блюда из крупы или муки зерновых культур: каша, а также мучная болтушка на воде или молоке, видимо и представлявшая собой изначальный «хлеб»1, и все возможные вариации на эту тему, включая знаменитый греческий xuxedrv2.
Деметра не случайно фигурирует бок о бок с Дионисом в таких значимых культовых сюжетах, как, к примеру, Элевсинские мистерии, — ибо только этой богине возлияния совершались не вином, а мучной болтушкой.Вино, как напиток, приводящий вкушающих его в измененное состояние сознания и тем самым автоматически «переключающий» поведенческие регистры1, обладало дополнительной семантикой, поскольку при его помощи и посредстве переход из одной поведенческой модели в другую совершали все «пьющие» и в равной мере4, если пили на равных. Это специфическое дионисийское равенство пьющих, вне зависимости от тех статусов, которые им присущи вне дионисийского пространства, было общим местом всей древнегреческой культуры и порождало две противоположные по смыслу максимы, ведущие к одному и тому же фактическому результату. Первая: пей с теми, кто равен тебе, — ориентирована на практики заблаговременного исключения нежелательных участников попой-
' Откуда и однокорепнос «хлебать». В традиционной русской культуре почитать гостя «лучшим куском» было принято уже в доме, за общим столом, однако до этого он проходил через процедуру своеобразного «допуска в дом» — через вкушение общей, «равной» (и в то же время домашней, статусной!) пищи, вынесенной из дому вовне, — хлеба-соли. Кстати, печеный хлеб уже начинает служить предметом для выстраивания иерархических отношений: в русской советской и постсоветской детской культуре совместной еды (особенно среди тех детей, которые посещали дошкольные учреждения или прошли через систему детских домов / интернатов) лучшим куском хлеба неизменно является краюха, «горбушка». Факт завладения оной во время совместной трапезы считается знаком особой удачи и является предметом хвастовства.
2 Болтушка из вина, меда, тертого сыра, ячневой муки и вкусовых доба вок, изначально имевшая, видимо, ритуально-культовый смысл, связанный с понятиями изобилия и совместной трапезы, своею рода «все-еды», — подоб но так называемой «панспермии» (navorpuia), каше из всех известных грекам злаков, культовое употребление которой в Афинах поддерживалось сюжетом о возвращении Тесея и о последней трапезе, для которой он и его спутники со брали все съестное, что у них оставалось, и сварили в общем котле.
Ср. рус скую традицию так называемого «сочева» (как бы она ни мотивировалась ис ходя из православной мифологии).3 Что не могло не иметь особого значения для архаического сознания, в основе которого лежал «револьверный» принцип «моментального и всеобъем лющего» переключения из одной пространственно-магистической зоны (и соответственно из подобающей этой зоне поведенческой модели) в другую.
4 В идеале, конечно.
288
В. Михайлин. Тропа звериных слов
ки. Вторая: перед Дионисом все равны — подчеркивает принципиальное равенство статуса всех участников комоса с момента формирования оного и до момента окончания празднества, И действительно, сам принцип «возлияния Дионису» предполагает временное, одновременное и обусловленное строго определенными правилами игры низведение участников на самый нижний — щенячий, мальчишеский — статусный уровень, на котором пляски, переодевание в женскую одежду и прочие непотребства вполне оправданны и ничуть не унизительны.
Весьма показателен в этом отношении рисунок на афинском краснофигурном псиктере1: шестеро мужчин в паноплиях2 едут по кругу верхом на дельфинах, причем каждый помечен одной и той же надписью: eniSeXxprvoc,, «дельфиний наездник», или «верхом на дельфине» (рис. 39)3. Дельфин — традиционное атрибутивное животное Аполлона (и — Диониса!), и смысл этой «детской карусели» для взрослых воинов вполне очевиден. Интересен также и принцип чередования рисунков на щитах у гоплитов: у троих это сосуды для вина, кратер, чаша и Дионисов канфар; у троих — круговые свастикообразные фигуры, составленные из крылатых зверей (трехконечная), из «бегущих» ног (трехконечная) и из тех же дельфинов (четырехконечная). С точки зрения Франсуа Лис-саррага, в чьей книге приведена прорисовка этого изображения, как сами эти рисунки, так и принцип их чередования символизируют неотъемлемую от симпосия идею кругового движения: идет ли речь о вине, о речах, о песнях или еще о каких-то дионисий-ских радостях4.
Не стоит упускать из виду и того обстоятельства, что, с точки зрения пирующих, нарисованные на псиктере гоплиты в буквальном смысле плыли по кругу в «винном море»5 (при1 Сосуд для охлаждения вина, представлявший собой шарообразный кув шин на длинной цилиндрической ножке. Псиктер наполнялся холодной род никовой водой (или льдом) и ставился внутрь кратера, охлаждая таким обра зом окружающую его винно-водяную смесь.
2 То есть в полном гоплитском вооружении, подобающем статусному мужу.
3 Нью-Йорк, коллекция Шиммеля; прорисовка приведена в: [Lissarrague 1987: fig. 88].
1 В этой связи трудно отказаться от искушения «снять» традиционное и восходящее к давным-давно скомпрометированным «метеорологическим» теориям мифа восприятие свастики как солярного символа в пользу символики «круговой поруки», застолья, дружеского общения равных между собой людей. Напомню, что категория равенства была базовой для целого ряда древнегреческих сообществ (например, для спартиатов, которые именовали себя именно «равными», oi 6utoi).
5 «Le cercle des buveurs, citoyens-soldats d'Athenes, est alors confronte a sa propre image- non pas les cavaliers de I'aristocratie athenienne mais une suite de six guerners tournant en file sur la mer a boire» (Lissarrague 1987: 113].
Греки
289
Рис. 39
том что orvocp, «винноцветный» — стандартный «героический» эпитет моря у Гомера).
Как и было сказано, дионисийское «сообщество равных» изначально мыслилось как чисто мужское и допускало женское присутствие разве что в качестве одного из «блюд», да и то явно предпочтительным был однополый секс: в чернофигурной вазописи гомосексуальные эротические сцены куда обильнее гетеросексуальных, и только с развитием краснофигурной вазописи (то есть ближе к рубежу VI—V веков) соотношение гомо- и гетеросексуальной эротики уравнивается. Гомосексуальные практики, вообще характерные для маргинальных мужских сообществ, а потому представлявшие собой вполне естественный маркер «юношеской свободы» и для участников древнегреческих симпосиев, задали целый пласт симпосиастической образной традиции (вплоть до сюжета о рождении Диониса из Зевесова бедра)1. Дело в том, что всем гомосексуальным позам греки, судя по дошедшим до нас изображениям, предпочитали межбедерную переднюю: особый акцент на бедрах персонажа эротической древнегреческой традиции вполне закономерен. «Красивые» древнегреческие юноши почти всегда тяжеловаты в бедрах — именно это в них и должно было возбуждать зрителя, — так что Зевс, рождающий Диониса из этой странной, не подходящей для чадопроизводства части тела, был для греческих симпосиастов вполне внятен2.
Еще по теме 3. СОЦИАЛЬНЫЙ КОНТЕКСТ:
- 2.1. Проблема социальных субъектов в советской философской литературе 60—80-х годов
- § 5. Роль судов общей юрисдикции и арбитражных судов в социально-политической сфере
- Тема 2. Экспертиза как современная социальная технология
- ОСНОВНЫЕ ПОДХОДЫ К КОНСТИТУИРОВАНИЮ СОЦИАЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ Новицкая Т.Е.
- МОДЕРНИЗАЦИЯ, ЕЕ СУЩНОСТЬ И ОСОБЕННОСТИ В ТЕОРЕТИЧЕСКОМ КОНТЕКСТЕ Л.Г. Титаренко
- Сознание: контекстный подход В. Г. Калашников (Стерлитамак)
- Социальная идентификация и указание на виноватого через литанию
- Современные этологические представления об элементарных формах социальной жизни
- Социально-исторический контекст становления практической социальной психологии
- Актуальный социальный контекст проблемы юношеского самоопределения
- СОЦИАЛЬНАЯ ПРИРОДА ИНСТИТУТА ПРОПИСКИ
- Когнитивное представление контекста
- Социальный контекст: друзья и взрослые
- Социальный контекст развития: друзья и семья
- Социальный контекст: друзья и семья
- Социальный контекст: друзья и семья
- Методологические основы формирования профессиональной культры будущих юристов на основе контекстного обучения
- §2. Проблемное поле социальности и его методологические основания
- 3.2 Проекты режиссера Джона Чу в контексте медиакультуры
- 3. СОЦИАЛЬНЫЙ КОНТЕКСТ