Введени

Эта книга писалась для социологов. Что вовсе не значит, что прочтут ее именно социологи. Скорее наоборот — социологи прочтут ее в последнюю очередь, а если и прочтут, то не как социологи, а как обычные люди, которые любят смотреть передачи о животных и время от времени изумляются — «ну прямо как мы!..».

Как бы то ни было, изначально работа писалась с вполне определенными, сугубо дисциплинарными целями — показать естественно-биологические основания социального поведения человека. Изложенные в ней факты давно и надежно установлены в общей этологии, этологии человека и генетике поведения, и они требуют весьма радикального пересмотря традиционных социологических моделей. На фоне этих фактов малоубедительно выглядят популярные в социальной науке «конструктивистские» и «интерпретативистские» схемы, не говоря уже о постмодернистских играх уставших от определенности интеллектуалов.

В самом деле, трудно всерьез воспринимать работы, в которых, например, исследуются особенности социального конструирования половой идентичности и при этом совершенно не принимаются во внимание биологические аспекты пола. Имея в виду подобные исследования, М. Ридли, автор бестселлера «Геном», пишет об убогости социально-детерминистс- ких объяснений, лежащих в основе «классических примеров влияния социума на человека, как например: криминальная среда порождает преступников; матери-одиночки своим влиянием подготавливают дочерей к разводу; асоциальное поведение родителей ведет к конфликтности детей; тучные родители закармливают своих отпрысков и т.д. Все эти примеры были темами многих диссертаций и вошли в учебники по психологии и социологии. Несколько лет назад Джудит Рич Хариис ...решила перепроверить эти данные. Оказалось, что в многочисленных исследованиях социологов вопрос наследования всех этих признаков просто не рассматривался.

В социологии существует канон — объяснять «социальное через социальное». Было бы неправильно оспаривать значение этого каноне как

дисциплинообразующего условия. Социология — как и любая наука — должна располагать своими специфическими объяснениями, не редуцируемыми к научным моделям других наук, будь то физика, биология или психология[2]. Однако без нормальной междисциплинарной проекции социологические объяснения мало чего стоят и воспринимаются как научный результат лишь внутри самой социологии.

Кроме того, в социальной науке до сих пор не сформулирован внятный ответ на вопрос, что есть «социальное». Понимание социального как не-природного, принятое социологией в качестве аксиоматического допущения, явилось барьером для развития целого ряда плодотворных интуиций полидисциплинарного характера. Дело не просто в нежелании увидеть очевидное — например, сходство конфигураций и особенностей функционирования культурных и природных сообществ. Проблема состоит в отсутствии теоретической базы, которая позволила бы осмыслить и проблсматизировать подобные феномены.

Между тем, еще Дюркгейм видел в социальных параллелизмах корректную социологическую задачу, полагая, что «вполне правомерно исследовать ..., не содержат ли ...lt;условия социальной организацииgt; частичные сходства с условиями организации животного мира в том виде, как определяет их со своей стороны биолог.

Этологи, со своей стороны, всерьез говорят: «Социальность— это биология, и ничего другого!»[3]. Это, чудовищно звучащее для уха социо

лога заявление имеет весьма убедительные эмпирические обоснования: в этологии показано, что те формы взаимодействия, которые считаются «истинно человеческими», структурируют и организуют жизнь животных, причем далеко не только приматов, но и гораздо более примитивных видов. Это заставляет предположить, что социальность является не видоспецифически человеческим, а универсальным феноменом жизни, и именно в таком качестве она должна быть осмыслена. Прежде всего — в пространстве науки, предметом которой выступает «социальное».

Таково то, весьма напряженное проблемное поле, которое индуцировало появление этой книги. В ней изложены натуралистические основания социальной онтологии.

Книга состоит из нескольких очерков, связанных общей интенцией обоснования единства природной и социокультурной жизни. В первом очерке «Культура versus природа: “Природа как культура, культура как природа”» показана некорректность общепринятых противопоставлений природы и культуры. Преодоление дилеммы Nature - Nurture[4] может идти по двум линиям. Первая состоит в демонстрации культурной насыщенности природной жизни. Вторая — в выявлении естественно-биологических истоков тех феноменов, которые принято трактовать как сугубо антропологические.

Второй очерк— «Природные предпосылки социального поведения человека»— посвящен тем биологическим аспектам социальности, которые укоренены в индивидуальной природе человека. В нем рассмотрены филогенетические основы невербальной коммуникации, естественноприродные предпосылки социализации человека, пространственные детерминанты его поведения и показано, что повседневнее взаимодействие людей имеет сильное биологическое управление.

Биологическое естество человека является тем предположением, которое не может отрицать социология и которое, с потерей некоторой доли консистентности социологического дискурса, может быть включено в него. Между тем, природны не только многие индивидуальные коммуникационные реакции человека, но и его групповое социальное поведение, формирующееся в пространстве ближайшего взаимодействия. В очерке третьем «Физика социальности» рассматриваются те общие формы, в которых реализуется социальность человека и животных. По сути, здесь можно говорить о биологии социальности, или о социологической биологии.

Этологические исследования социальной организации природной жизни выявили проблемы, которые не получают исчерпывающего объяснения в рамках эволюционной парадигмы. Речь идет об отсутствии филогенетической последовательности и неадаптивности многих форм социального поведения. Данные проблемы, имеющие полидисциплинарное звучание, составляют предмет анализа четвертого очерка — «Метафизика социальности». Проблема дисфункций рассматривается здесь в широком контексте, включающем неадаптивные поведенческие стратегии человека. В очерке изложены три принципиальных подхода к проблеме поведенческих дисфункций, базирующиеся на (1) методологии СТЭ (синтетической теории эволюции), (2) теории номогенеза и (3) компромиссной системно- номогенетической концепции, методологически восходящей к идеям С.В. Мейена и Ю.А. Урманцева.

Можно по-разному интерпретировать роль биологического в поведении человека (заметим, что и среди биологов нет полного согласия по этим вопросам), однако сами по себе эти представления должны, на наш взгляд, входить в круг того фактического материала, который принимает во внимание социология при построении своих теоретических моделей.

Книга содержит «Словарь параллельных терминов естественно-научного и социогуманитарного тезаурусов», в котором показана терминологическая близость научного аппарата социологии и биологии и предложены «синтетические» понятия, позволяющие корректно описать схожие поведенческие феномены. * *

Предлагаемые в настоящей работе теоретические подходы, равно как и рассматриваемые в ней конкретные сюжеты и проблемы во многом нарушают конвенции социологического дискурса. Однако пространство науки шире, чем возделанное поле легитимированных проблематизаций. Хорошо известно, что именно в периферийных, плохо обработанных и невнятно артикулированных зонах научного поиска часто и зарождается новое знание. Я глубоко признательна людям, которые помогли мне в ос

воении подобной периферийной зоны, предметом которой выступают биологические координации социального поведения.

Моими первыми читателями были доцент Нижегородского университета к.б.н. С.Б. Парин и д.филос.н. Г.С. Батыгин. Они поддержали меня на самых первых, робких подступах к теме междисциплинарных сравнений. Сергей Борисович Парин «благословил» эту работу со стороны биологии — без его компетентного и доброжелательного отзыва она, скорее всего, завершилась бы в самом начале. Геннадий Семенович Батыгин ввел «запретные» биологические сюжеты в тематику одного из самых уважаемых социологических журналов страны. Его научное и человеческое участие в «биологической затее», которая балансировала тогда на грани паранауки, оказалось решающим.

Я благодарна своим друзьям и коллегам— Ю.Л. Гришкину, И.А. Климову, Л.А. Козловой, О.А. Оберемко, которые терпеливо и вдумчиво встречали зачастую плохо пропеченные плоды моих измышлений. Многие сюжеты этой работы возникли благодаря критике и плодотворным идеям, родившимся в ходе наших долгих дискуссий.

Я признательна А.Б. Гофману, читавшему мои тексты на разных стадиях их зрелости и высказавшему много содержательных замечаний. Его оценки, комментарии, советы служили ориентирами, корректировавшими мои научные поиски.

Я благодарна М. В. Каневской и С.Ю. Корольковой за помощь в подготовке работы к зданию.