А.В.Тетенькин Иркутский государственный технический университет, г.Иркутск, Россия К ВОПРОСУ О КУЛЬТУРНЫХ МЕХАНИЗМАХ ТРАНСЛЯЦИИ АРТЕФАКТОВ В ПРОСТРАНСТВЕ
При этом выявленные корреляционные связи предметов, как правило, территориально и хронологически неравнозначны. Широко известно, например, бытование в каменном веке чопперов, бифасов, торцовых микронуклеусов. с другой стороны, есть примеры узколокальных типов: усть-каренгская керамика
Верхнего Витима и др. Собственно, сами археологические объекты редко бывают полностью тождественны друг другу в типологии артефактов. Обычно берутся во внимание какие-то отдельные, «руководящие» типы. Степень тождества уменьшается по мере удаления от классического ядра АК. Четко очерченных границ смены ареалов АК не существует. Рассмотрение каждого из типов вещей даст ряд ареалов их проявления, лишь частично совпадающих друг с другом и взаимоналагаемых в точке местонахождения артефактов.
Этнический смысл, вкладываемый в содержание АК, особенно в археологии поздних разделов, является, по сути, самым употребимым. Это происходит, во-первых, потому что за всякой АК стоит некое множество или группа людей ее носителей. Во-вторых, потому что в случаях выделения АК (или «традиции») по типам погребальных комплексов, за ней стоит ископаемая человеческая популяция. Имя собственное для АК становится собственным именем для ее носителей. Например, так появились китойцы, глазковцы, пазырыкцы. Употребление собственных имен стирает видимые различия между ними (глазков- цами и прочими) и собственно этносами — кетами, эвенками и др.
Происходит перенос на глазковцев, китойцев всей суммы отношений, свойственных этносу- социуму. Это, в частности, отношения социальной стратификации, брачные, хозяйственные, идеологические.Но прежде чем приложить к АК социологические схемы, следует обратиться к определению самого социума. Для археологии принципиальным будет определение социума как территориальной человеческой группы, популяции, самодеятельной в воспроизводстве ряда обязательных отношений: а)демогра- фическом воспроизводстве, б)воспроизводстве в сфере власти и управления, в)экономической сфере, в)идеологической сфере, обеспечивающей осознание людьми естественной легитимности социума, которому они принадлежат (Зиновьев, 2000). Эта легитимация происходит благодаря фиксации коллектива в мифологической, религиозной, космогонической картинах мира. Этой же цели служит механизм идентификации социума, определяющий границы «свой- чужой», закрепляемый этнонимами и политонимами.
Но совпадают ли, тождественны ли названные сферы в территориальных границах своего проявления? Если взять во внимание идеологическую сферу, то можно увидеть существование различных — и локальных, и трансрегиональных уровней. Таковы, например, религии, в том числе и первобытные шама- нистические верования. Они, по сути, не удерживаются политическими, этническими границами, границами локальных социальных групп. Если говорить о локализации экономического воспроизводства, то следует вспомнить, что единые национальные рынки и экономики возникают на очень позднем уровне политического и социально-экономического развития обществ. Так, например, известно, что натуральное хозяйство было одним из факторов феодальной раздробленности, то есть поля политических и экономических отношений в этом случае не совпадали.
Применительно к археологии Сибири должен быть поставлен вопрос о том, что следует считать единицей экономического воспроизводства, скажем, таежных охотников-собирателей? Должна ли это быть кочующая группа из одной или нескольких малых парных семей, группа, к которой принадлежат охотники, входящие в кооперацию в коллективных видах охоты? В любом случае следует признать несовпадение полей реализации сфер экономического воспроизводства и этнического идентифитета.
Тождественны ли в территориальных границах сферы хозяйственная и политическая (власти и управления)? В аспекте управления экономическим воспроизводством субъекты хозяйствования самостоятельны. Но кроме этого сфера власти и подчинения-управления включает в себя также военные отношения, брачные отношения. И те и другие шире экзогамных хозяйственных коллективов и часто являются элементом политики увеличения престижа. Этой же цели служит престижная, символическая торговля, устанавливающая межэтнические связи (Hayden, 1995).Эти сравнения можно продолжить с тем же результатом: очевидно, что поля демографических, политических, хозяйственных, идеологических отношений на догосударственном уровне развития обществ территориально не совпадают и не образуют закрытой системы. Лишь государство становится собирателем этих связей в рамках своего политического поля. Какой же тип социальных связей фиксирует АК? Очевидно, что все типы социальных отношений, так или иначе, проявлены в материальной культуре и в ее археологических остатках.
Применительно к археологическим ансамблям приходится констатировать разницу и несовпадение большей части ареалов обнаружения тех типов артефактов, которые были найдены в данном ископаемом случае. И отталкиваясь от этого обстоятельства, следует вопрос: каковы механизмы трансляции вещей в пространстве, каким образом могут быть они обусловлены различием полей социальных отношений в культуре? Какую роль в них играют барьеры идентичности, удерживающие в рамках этноса «все русское» или «все бурятское»?
Описание существующих в культуре процессов для археологии есть онтологическая работа, определяющая характер конечных знаний-интерпретаций. Наши онтологические представления охватывают культурные остатки и их генезис, взятые в процессуальном представлении. Конкретные знания, дающие частные процессуальные изображения объекта как статичного, остаточного результата некогда осуществленного события, по характеру модельны и ретроспективны, поскольку в археологии, как и вообще в науках исторического типа, эти процессы в живую не наблюдаемы.
Их онтологические картины берутся с современных — аналоговых процессов. На этом стоит принцип актуализма. Знания этого типа всегда предположительны относительно собственных ископаемых объектов оперирования. Во-первых, потому что априори был сделан допуск тождественности идеального объекта современного и древнего (и, в частности, однозначности процессов, их формировавших). Во-вторых, поскольку сами ущербные объекты оперирования (культурные остатки) не могут дать целостного знания, и последнее, напротив, не выведено из них, а сконструировано и введено в ситуацию с целью объяснения объекта — интерпретации, объяснения его возникновения и развития. Отсюда модельный, конструктивный или инженерный характер знания (Тетенькин, 2003б).Попытаемся очертить в общем виде механизмы трансляции артефактов в культуре. Трансляция артефактов происходит как аспект поведения людей в пространстве либо в рамках процессов коммуникации-обмена (коммуникативная трансляция), либо как следствие территориальной мобильности носителей (мобильная трансляция). В пространстве транслированы могут быть: а)собственно вещи, б) люди, носители и создатели вещей, в) идеи, то есть типы и технологии изготовления вещей — технологии воспроизводства типа. Вещи могут быть транслированы такими путями (каналами) как: а) торговля, обмен экономического и престижного характера, б) военный захват, добыча, в) переселение людей-носителей вещей.
Люди-носители вещей могут быть перемещены в результате: а) брачных связей, б) как военнопленные, г) маргиналы-изгои, д) как торговые и политические агенты, е) в результате переселения социальной группы, становящейся на новом месте е-1) большинством, е-2) меньшинством, е-2.1) меньшинством господствующим, е-2.2) меньшинством подчиненным.
Идеи могут быть заимствованы: а) через контакты людей в пограничных районах, б) через контакты с людьми, перемещенными на данную территорию, в) в обществах с развитыми средствами передачи информации через знаковые носители идей-технологий. Общение, знакомство с чужим опытом, обучение через совместную деятельность являются механизмами передачи технологий изготовления артефактов.
Распространение вещей собственно и опосредованно через людей и идеи имеет диффузный характер. Можно вновь вспомнить примеры широкого трансрегионального бытования вещей и технологий их изготовления. Это, например, торцовые нуклеусы для снятия микропластин. Широкое распространение артефактов пронизывает, проходит сквозь культурные границы локальных человеческих популяций. Иначе эти границы можно определить как барьеры на пути трансляции технологий и артефактов.
Суть этих культурных границ лежит в механизме идентифитета: выставлении для своего поля границ «свой — чужой». Наибольшее предпочтение стать «своими» имеют те артефакты, что стали интериоризованы. Это возможно, по- видимому, когда: а) артефакты данного типа здесь изобретены либо модифицированы, б) стали «своими» в силу длительного их обращения в деятельности, в) имеют знаково-символический характер в культуре, играют определенную роль в идеологической сфере, по А.К. Байбурину (1989) обладают высоким семиотическим статусом.
Для иноэтничного окружения артефакты становятся «чужими» в обстоятельствах восприятия их как символов, репрезентирующих собой чужой этнос, социальную группу. Это могут быть намеренные маркеры-индексы либо ненамеренные символы — вещи, исторически ассоциирующиеся с данной чужой группой. Большую вероятность стать таковыми имеют, по-видимому, предметы экстраутилитарного, знаково-символического назначения.
Перевод артефактов через границу «свой — чужой» происходит благодаря ряду условий. А) Оценка получаемой с употреблением артефакта пользы, которая перевешивает все возможные негативные последствия и которая выше эффективности собственных, местных аналогов. Б) В результате предпринятых мер по интериоризации артефакта. Например, это может быть модификация его формы. Сохраняя свойства артефакта, необходимые для выполнения основной его функции (денотат), люди изменяют форму, имеющую дополнительные значения (коннотат). Часто такая модификация выражается в нанесении на форму знака-индекса, маркирующего принадлежность к новой социальной группе.
В) Экспорт артефакта в иную социальную среду возможен также, если получатели способны к восприятию и воспроизводству технологий получения артефактов и их употребления. Чем ближе уровни развития культуры обоих, принимающей и транслирующей сторон, тем больше шансов для реализации этого условия. Отсутствие надлежащей сырьевой базы может стать препятствием для усвоения инновации. Г) Какая-то группа предметов имеет своей основной функцией обеспечение пограничной коммуникации. По-сути, это артефакты — коммуникативные медиаторы. Это, например, верительные грамоты, подарки. Д) импортные предметы рассматриваются как средства поднятия социального престижа новых обладателей.Большинство артефактов в каждом ансамбле местного происхождения, произведено и употреблено в местной системе жизнедеятельности, являются элементами локальной культуры. исходя из этого утверждения, можно, по- видимому, полагать, что воспроизводство импортированных артефактов есть технологическое воспроизводство типа. сам процесс коммуникативной трансляции, следовательно, имеет два этапа: 1) знакомство с самим артефактом- вещью, 2) воспроизводство типа. Единичные, экзотичные предметы в комплексе свидетельствуют об остановке трансляции на первом этапе. напротив, признаки местного производства заимствованных вещей, например, китайских бронзовых зеркал в Южной сибири, свидетельствуют о завершенном процессе трансляции. Успешность заимствования может также выражаться в использовании элементов технологии, приемов, шаблонов в изготовлении совершенно иных артефактов, т.е. в распредмечивании технологии.
трансляция артефактов внутри единого поля социальных отношений проходит легче, чем через поля, вынужденно пересекая их границы — преодолевая барьеры идентичности.
описав различные пути трансляции вещей и их технологий, мы должны подчеркнуть, что в культуре они работают одновременно, и в той или иной мере могут рассматриваться как причины появления каждого из артефактов. на разных этапах трансляции задействованы могут быть различные механизмы территориальной и временной трансляции. обозначим это явление как редетерминация.
существует также ряд случаев конвергентного происхождения вещей. так, постулируется, что сходные социокультурные условия жизни могут стать основой для возникновения независимо друг от друга в разных регионах сходных орудийных форм. таковы, например, ориньякоидные скребки высокой формы, зубчато-выемчатые скребла мустьерского облика, разного рода орудия «с черешком», «с ушками», «с обушком» и т.п. Как правило, эти явления объясняются сходством технического уровня рассматриваемых разных культур, сходством свойств сырья, однотипностью хозяйственной деятельности в рамках одного хозяйственно-культурного типа.
Первый вывод, который мы должны сделать из предпринятых рассуждений, состоит в том, что археологическое восприятие АК как гомогенной, цельной социальной группы — этноса значительно редуцировано или упрощено против мыслимой действительности. однако, может быть, это имеет резон, потому что социология доисторических обществ эволюционно и логически проще нынешнего ее состояния? Можем ли мы отсюда редуцировать наши построения до уровня существования гомогенных одноклеточных групп-этносов?
на наш взгляд, фактором, ведущим к гомогенизации культурного пространства, то есть к соответствию границ различных полей социальных отношений (идентификационного и идеологического, политического, хозяйственного, демографического), является политогенез, в пределе ведущий к образованию закрытого в государственных границах общества с самодеятельной единой экономикой и с национально-государственно ориентированной идеологической сферой. Оседлость населения является перспективным условием развития по- литогенеза. По сути, это процесс обратный нашему предположению в смысле этно-культурного развития от простого к сложному.
Следующий вопрос на тему факторов диверсификации / гомогенизации границ культурных полей — роль в них плотности населения. В первобытных обществах с присваивающей экономикой плотность населения есть величина производная от концентрации пищевых ресурсов на территории. Чем большими пищевыми ресурсами обладает экологическая ниша, тем выше плотность населения. Рост ее идет как за счет воспроизводства автохтонного населения, так и за счет пришлых групп, привлеченных благоприятными условиями жизни. Собственно большая плотность населения вместе с оседлостью и правами доступа и контроля за пищевыми ресурсами всегда являлись факторами социальной стратификации и политогенеза (Hayden, 1995). Возникающие вслед за этим конкуренция и конфликты в борьбе за ресурсы становились барьером для свободного обмена культурным опытом. Межгрупповые браки и трансрегиональная престижная торговля, являясь способами мирного решения конфликтов интересов, наоборот, становились каналом обмена вещами, технологиями, людьми.
Низкая плотность населения, обусловленная низкой пищевой продуктивностью территории, порождает такие особенности социальной жизни как территориальная рассредоточенность популяции (этнической группы). Отсюда напряженность поддержания экзогамных брачных отношений побуждает к открытому и толерантному отношению к пришельцам. Дисперсное расселение группы становится причиной низкой сопротивляемости к инокультурным инновациям. Сопутствующим и побуждающим мотивом здесь должен быть низкий барьер идентифитета, слабая степень осознанного противопоставления этнически «своего» «чужому». Индивидуальное, в течение значительного времени года изолированное хозяйствование побуждает в борьбе за существование к активному заимствованию эффективных адаптационных, технологических инноваций. Отсутствие четких политических, родовых границ для населения территорий низкой продуктивности, кочевые миграции значительного диапазона также ведут к культурной открытости, прозрачности культурных границ для инноваций. В целом, можно утверждать, что низкая плотность населения является фактором, благоприятствующим культурному обмену. Кроме того, следует также признать, что описанный выше полиморфизм полей социальных отношений облегчает трансляцию артефактов, имеющую характер диффузии.
Факторами, замедляющими культурный обмен, очевидно, являются также такие географические особенности, как изрезанность береговой линии, орографические или пустынные барьеры, границы различных ландшафтноклиматических зон и агрегативность биоресурсов, концентрированных в дискретных экологических нишах.
Мы полагаем, что уже одно только введение категории АК в научную практику канализирует познание в определенном направлении реконструкции социокультурных феноменов, стоящих за ней в каждом случае. Этническая версия лишь одна из немногих возможных для объяснения. И вслед за дискуссией «Чем АК не этнос?» неизбежно встает вопрос: а каковы в принципе существующие механизмы трансляции артефактов, их типов (технологий)? Что приводит к территориально широкому распространению типов артефактов? Описание этих процессов, наблюдаемых в живой культуре, во-первых, задаст эпистемологические пределы для реконструкций-моделей. Во-вторых, стимулирует развитие в искомом направлении научных методов. В-третьих, обеспечит методологическую легитимность исследованиям. Приведенные рассуждения носят эскизный характер. но их постановка, мы считаем, должна показать перспективы для детальных исследований в означенном направлении и поиска в научном культурно-антропологическом багаже таких разработок, что могут быть с успехом применены в интерпретации социокультурного содержания формальных археологических культур.
Во всяком случае, следует признать, что бытующая в археологии точка зрения существования артефактов подобно биологическим организмам, а типов — биологическим видам, ошибочна. (например: «как в процессе эволюции живого, так и в процессе эволюции вещей сохранение или изменение набора признаков определяется закономерностями, общими для всех процессов многоэтапной передачи информации» (Маршак, Маршак, 1981: 35). «При рассмотрении характера связи вещей внутри системы культуры может оказаться полезным изучение структуры отношений организмов внутри системы природы» (Лихтер, 1994: 34). Более ранним примером этой точки зрения является работа «типологический метод» В.А. Городцова (1927).)
Употребление термина «археологическая культура» или иных понятий аналогичных по смыслу оперирования археологическим материалом востребовано и необходимо в задаче описания групповой специфики и единства археологических ансамблей, т.е. в суждениях регионального масштаба. При этом процесс познания лишь начинается с выделением АК, поскольку готовых, предзаданных социокультурных значений термина нет. А значит, путь научного исследования должен лежать в направлении поиска конкретного содержания в каждом случае выделения АК. с одной стороны, следует признать, что фрагментированность культурных остатков, помноженная на фрагментарность их изученности, плюс множественность путей трансляции артефактов и технологий стоят преградой, подчас непреодолимой, на пути реконструкции социокультурного содержания АК. с другой стороны, возможности для реконструкции появляются с пониманием существования стадиальной и географической (хозяйственно-культурной, экологической) специфики трансляции, развития культурных полей и проецирования их в феномене АК.
Проработка схем онтологии культуры должна идти в ногу с конкретной археологической практикой. оценки ситуаций по типу текущей недостаточности количества полевых материалов для обобщений и теоретической работы должны быть признаны неудовлетворительными. Пока не будут сформированы, прописаны и схематизированы предметные онтологические представления, знания в искомом ключе или парадигме не возникнут.
Литература
Байбурин А.К. семиотические аспекты функционирования вещей // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. — Л.: наука, 1989. — с.63-88.
Городцов В.А.типологический метод в археологии. — рязань, 1927. — 10 с.
Зиновьев А.А. на пути к сверхобществу. — М.: Центрполиграф, 2000. — 638 с.
Лихтер Ю.А. Логическая система знания о вещи // история и эволюция древних вещей. — М.: изд-во МГУ. 1994. — с.33-43.
Маршак Б.И., Маршак М.И. Сходные информационные процессы в развитии вещей и эволюции живых организмов // Количественные методы в гуманитарных науках. — М., 1981. — С.35-42.
Тетенькин А.В. К вопросу о выборе способа изображения объекта археологического исследования // Известия Лаборатории древних технологий. — Иркутск: Изд-во ИрГТУ, 2003б. — Вып. 1. — С.26-33.
Hayden B. 1995. Pathways to Power Principles for Creating Socioeconomic Inequalities Foundations of social inequality. Edited by T.D.Price, G.M.Feinman. — New York; London: Plenum Press. — P. 15-86.