Н. М. КРАВЧЕНКО, Г. А. ПАШКЕВИЧ НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ МЕТОДИКИ ПАЛЕОБОТАНИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИИ (ПО МАТЕРИАЛАМ ОБУХОВСКОЙ ТЕРРИТОРИАЛЬНОЙ ГРУППЫ ПАМЯТНИКОВ I ТЫС Н. Э.)

Палеоботанический анализ все шире применяется при исследовании материальной культуры древних обществ с целью изучения характера сельскохозяйственного производства, и в первую очередь, земледелия.

Источником для изучения сведений о культурных растениях послужили отпечатки, главным образом, зерновок на керамической посуде и в обмазке. Их находки довольно обычны у племен, занимавшихся земледелием. Вторым источником было обугленное зерно, однако оно встречалось довольно редко. В результате промывки культурного слоя через набор сит разного диаметра были выделены зерновки и семена, которые послужили дополнительным источником при палеоботанических

исследованиях, хотя основным источником остаются отпечатки зерновок на керамике и обмазке.

Характер полученного материала не позволяет пока создать целостную картину для определенного хронологического среза, и одной из основных проблем, имеющих методическое значение, является проблема соотношения (выявления реальных связей) между палеоботаническими остатками и археологическим материалом.

На первом этапе данная проблема может быть решена путем сравнительного анализа палеоботанических материалов, происходящих из различных физико-географических зон и относящихся к определенным культурно-хронологическим срезам. В данном случае речь идет о культурах I тыс. н. э., представленных в территориальной группе памятников Среднего Поднепровья.

В качестве такой группы была избрана территориальная группа археологических памятников, расположенных в одном микрорайоне под Обуховом (Киевская обл., р. р. Стугна—Днепр), относящихся к I тыс. н. э., на которых в результате многолетних археологических исследований был получен значительный материал позднезарубинецкого и зарубинецкого времени (с.

Общее количество исследованного материала, происходящего из этих пунктов, превышает 17 тыс. фрагментов керамики. Исследовано также 56 целых и реставрированных сосудов, около 20 кг обмазки.

Кроме того, в целях получения более полной картины привлечены материалы территориально близких памятников зарубинецкой культуры [§§§§§] (Пирогово, Пилипенкова Гора, Киев—Оболонь) (Максимов, 1982; Шовкопляс, 1973, с. 350, 351; 1975, с. 34, 35). />Одной из основных проблем палеоботанического анализа, имеющей методическое значение, является проблема соотношения между растительными остатками и археологическим материалом. При определении соотношения количество фрагментов — количество отпечатков следует учитывать факторы, обусловливающие попадание растительного материала в глиняное тесто.

Так, если в формовочную массу добавлялась растительная примесь (обмолоченная солома), то вероятность попадания зерновок, не успевших отделиться от колосков и оставшихся после просеивания в полове, значительно большая, чем в том случае, когда растительная примесь заменялась шамотом, навозом или еще чем-либо. Например, керамика раннеславянского памятника Обухов II изобилует растительными примесями в виде соломы, чешуй, листьев. Значительно чаще здесь встреча

ются отпечатки зерновок, чем в материалах Черняховских памятников, где растительная добавка вообще очень незначительна .

В настоящее время известны четыре фактора, благодаря которым растительные остатки попадают в глиняную массу: технологический прием, согласно которому растительную примесь — измельченную полову с зерном — добавляли в формовочную массу для уменьшения усадки изделий при их сушке и обжиге (Бобринский, 1978, с.

Можно предполагать, что первый и последний из перечисленных факторов обеспечивали наибольшую вероятность попадания зерновок в глиняную массу и давали наибольшее количество отпечатков. Так, соотношение количества керамических фрагментов и количества отпечатков из раннеславянских комплексов V—VII вв. поселения Обухов II значительно выше, чем соответствующее соотношение на памятниках Черняховской культуры (1,2 % и 0,6 % соответственно).

Такая разница в соотношении связана с тем, что керамика славянских памятников, начиная с VI в., содержит значительно больше растительных примесей, чем керамика Черняховских памятников. Вполне возможно, что подсыпка растительной массы под сырые сосуды при сушке была обычным приемом у славян, изготовлявших посуду ручным способом в домашних условиях, и не характерна для черняховцев, у которых был распространен ремесленный способ изготовления керамики. Поэтому отпечатки следов подсыпки на керамике Черняховских памятников отсутствуют вовсе.

Оценивая палеоботанический материал, полученный в результате просмотра керамики, приходится учитывать факторы, влияющие на процентное содержание того или иного культурного растения в общем ассортименте выращивавшихся культур.

чем полову голозерных форм. Поэтому вероятность попадания отходов обработки пленчатых зерновок в качестве подручного материала в хозяйстве значительно большая, чем голозерных.

По этой же причине маловероятны находки отпечатков плодов, орехов, зерен бобовых (Dennell, р. 152).

Указанным выше объясняется и более частая встречаемость в обугленном виде зерновок пленчатых пшениц и пленчатого ячменя. Попав случайно в очаг и обуглившись, они сохранялись в культурном слое, в то время как зерновки голозерных пшениц и ячменя, не подвергнувшиеся обугливанию, сгнивали.

Обработка палеоботанического материала связана с культурно-хронологическими комплексами (отдельными памятниками, закрытыми комплексами жилищи поселений), находящимися между собой в определенной связи. Изучение палеоботанического материала в связи с определенными археологическими памятниками требует введения соответствующих палеоботанических категорий.

Предлагается ввести понятие палеоботанического комплекса — ПБК — для совокупности зерновок и семян (отпечатки или обугленный материал), характеризующих определенную археологическую культуру. Выделение ПБК еозможно на основе археологических материалов, а также на основе материалов, происходящих из закрытых коплексов, культурная принадлежность которых не вызывает сомнения.

Комплексу материальной культуры отдельного памятника (однослойного) соответствует понятие палеоботанического спектра — ПБС. В основе выделения ПБК и ПБС лежат палеоботанические материалы, происходящие из отдельных закрытых комплексов (жи/ищ и поселений) или стратиграфически определенных слоев.

ПБК одной и той же культуры могут иметь локальные отличия. Особенно хорошо они будут прослеживаться в том случае, когда археологическая культура охватывает большую территорию и приурочена к различным физико-географическим зонам (например, Черняховская, где выделяются локальные варианты). В этом случае территориальной группе памятников (всегда связанных сходными физико-геогра* фическими условиями) соответствует зональный ПБК.

ПБС были выделены для каждого памятника обуховской группы, а сумма спектров по определенным археологическим культурам дала ПБК. Так были получены ПБК для зарубинецкой, киевской, Черняховской культур, культуры ранних славян (пеньковской и волынцевской).

ПБК, характеризующий зарубинецкую культуру, был определен в результате суммирования ПБС памятников Девич Гора, Козаров Шпиль, Таценки (обуховская группа памятников). ПБК, характеризующий киевскую культуру, был определен в результате суммирования ПБС памятников Обухов I, могильников Обухов I и Деревяна. ПБК Черняховской культуры установлен на основании ПБС памятников Обухов II, Обухов III, Обухов VII и Хлепча. ПБК раннеславянской культуры выделен на основе ПБС памятника Обухов II.

Внутри ПБК по каждой археологической культуре было определено участие выращивавшихся растений с помощью процентных соотно

шений. Конечно, процентные соотношения лишь с определенной долей вероятности отражают реальную долю каждой сельскохозяйственной культуры в хозяйстве, однако на уровне современного состояния палеоботанических исследований это пока единственная возможность сравнения роли того или иного растения в каждой археологической культуре.

Просо (Panicum miliaceum L.).

Просо обыкновенное — ценная крупяная культура. Его обмолоченные зерна известны под названием пшена, которое используется для приготовления каш и получения муки. Первые письменные сведения о просе находим у Плиния. Он сообщает, что сарматы готовили из проса кашу и вкусный хлеб (вероятно, лепешки).

Кроме зерновок, в хозяйстве находили применение и другие части растения. Зеленая масса и солома шли иа корм рогатому скоту и птицам. Последним скармливали также и зерновки.

Просо — растение аридной и субаридной зон, ксерофит, однако хорошо реагирующий на количество осадков и орошение. В СССР современные посевы этой культуры приурочены к степной и лесостепной зонам. Это растение требует хорошо очищенной от сорняков почвы. Такими землями у древних земледельцев могли быть целина и залежи — в степной полосе, а в лесостепной — подсеки и гари.

Имеющиеся палеоботанические данные указывают на то, что просо на рубеже и в первых веках н. э. было распространенной культурой в Центральной и Восточной Европе. Находки проса известны для римского времени на территории современной Словакии (Hajnalova, 1975,

S.              240; 1982, S. 31), Германии (Knorzer, 1980, S. 381—384. Behre, 1957/1958 und 1961/1964), Польши (Cizbert, Wozniak, 1964, s. 76).

Первое место занимает просо среди находок культурных растений на памятниках зарубинецкого времени в Среднем Поднепровье (Пачко- ва, Янушевич, 1969, с. 5). В большом количестве отпечатки его зерновок обнаружены в существовавших одновременно с зарубинецкими в соседнем Подиестровье липицкой и пшеворской культурах (Paskevic, S. 48), а на Нижнем Днепре — позднескифской. Количество отпечатков проса на керамике позднескифских городищ Золотая Балка, Любимовка, Гавриловка превышает отпечатки других сельскохозяйственных растений (Pashkevich, 1984, р. 282).

Материалы обуховской территориальной группы памятников подтверждают известные данные. Самое большое место в сравнении с другими занимает это растение в ПБК зарубинецкой культуры и славян VIII—IX вв. (около 73 %). Приближается к ним просо в ПБК киевской культуры и славян VI—VIII вв. (соответственно 67 и 65 %). Наименьшую долю имеет просо в ПБК Черняховской культуры (51 %).

Форма и размеры отпечатков зерновок проса в обуховских материалах не отличаются от тех, которые выявила 3. В. Янушевич на керамике зарубинецкого времени в Верхнем и Среднем Поднепровье (Пачкова, Янушевич, 1969, с. 7). Есть основания полагать, что в пределах ареала своей культуры зарубинцы использовали однотипную популяцию проса.

Присоединяясь к мнению 3. В. Янушевич, считаем, что просо было ведущей зерновой культурой у зарубинцев что количество отпечатков проса, встречающихся на керамике, отражает реально существующее соотношение, несмотря на то, что использовалось оно широко в качестве подсыпки при формовке посуды, поэтому вероятность попадания его зерновок в глину была большей, чем зерновок других растений. Преобладание проса подтверждается находками его на других памятниках, а также уровнем развития земледелия (Максимов, 1972, с. 70— 73; 1978, с. 39—56).

Вполне возможно, что в районе Обухова в зарубинецкое время просо было связано с подсечным земледелием.

В Среднем Поднепровье, особенно в районе Постугнянья, зарубинец- кие памятники занимают береговые места, характерные для выбора мест поселений при подсечном земледелии (Кравченко, 1979, с. 80, 81; Кравченко, Гороховский, 1979, с. 60—62).

Вероятно, падение значения проса в черняховских ПБК в определенной степени связано с прогрессом в области техники обработки почвы.

Рожь (Secale cereale L.).

Второе место в обуховских ПБК по количеству представленных отпечатков занимает рожь.

Эта ценная зерновая культура используется, прежде всего, для получения муки. Солома может служить подстилкой для крупного рогатого скота, а также находит применение в качестве кровельного материала (Жуковский, 1964, с. 231).

Рожь более вынослива и менее требовательна к почвам и влажности, чем пшеница. Зимостойкость, выносливость и нетребовательность к почвам обеспечили ей в областях Евразии с умеренным климатом одно из главных мест среди зерновых культур. Часто рожь использовали на новоосваиваемых землях, за что в Германии она получила название растения-пионера (Helbaek, 1971, р. 273).

На исследованных территориях рожь в зарубинецких материалах не обнаружена, хотя известна в ПБС в районе Среднего Поднепровья по данным 3. В. Янушевич. Правда, этим автором рожь отнесена здесь не к культурным растениям, а к сорным (Пачкова, Янушевич, 1969, с. 10, 11). Однако, вполне вероятно, что появилась тенденция к ее окультуриванию.

Палеоботанические материалы свидетельствуют, что на юге лесной и на севере лесостепной зон, начиная с 1 тыс. н. э., рожь была окультуренным растением. Выход ее в культуру из посевов пшеницы, где рожь вначале была сорняком, происходил по мере продвижения посевов на север, а также с момента появления озимых посевов пшеницы в степной зоне.

Засоренные рожью посевы пшеницы Н. И. Вавилов обнаружил в Передней Азии. Они подсказали ему гипотезу происхождения ржи из сорняков (Вавилов, 1926, с. 72—90).

3. В. Янушевич по материалам исследования памятников Крымского полуострова устанавливает момент выхода ржи в чистую культуру. Тя* v тяппон в X—XI вв. до н. э. рожь еще была сорно-полевым расте

нием в посевах пшениц. В материалах античных поселений III—II вв. до н. э. рожь уже обнаруживается в значительных количествах (до 50 %), что может служить указанием на ее специальное выращивание, а не на случайное попадание в качестве сорняка среди пшениц (Николаенко, Янушевич, 1981, с. 32).

Вполне согласуются с этим положением находки ржи (31,5 тыс. зерновок) в материалах скифского поселения Сухо—Чалтыр (слой I — III вв.) на Нижнем Дону (Кругликова, 1975, с. 184, 185) и в материалах позднескифских городищ Нижнего Поднепровья (Paskevic, 1983,

S.              48).

Много ржи обнаружено при раскопках античных городов и их сельскохозяйственной округи. Так, в поселении Панское (III—II вв. до н. э.) доля ржи в находках колеблется от 60 до 80 %. Вначале 3. В. Янушевич отнесла эту рожь к сорно-полевой, однако позже пришла к заключению, что находка отражает начальный этап выхода ржи в чистую культуру в озимых посевах (Янушевич, 1976, с. 134—137).

О наличии озимых посевов в Крыму есть сведения у Феофраста: «Тамошние жители производили посев всех хлебов в два срока — зимой и весной, когда сеются и бобовые» (1951, с. 255).

В лесостепной зоне в недавнем прошлом бытовали смешанные посевы ржи и пшеницы. Такие посевы служили гарантией получения зерна в случае вымерзания пшеницы при неблагоприятных погодных условиях (Янушевич, 1976, с. 138, 139).

Как показали данные палеоботанических исследований памятников обуховской группы, рожь уже с III в. занимала одно из главных мест среди зерновых культур. Если в зарубинецких ПБК рожь составляет 4 % (по материалам Пироговского могильника, а в памятниках обуховской группы она не отмечена), то в киевских ПБК — 10,5 %, а в Черняховских — уже 16 %.

Для выращивания ржи нужна глубокая пахота, так как это растение имеет корни, уходящие вглубь на 1,6—1,8 м, что значительно более глубоко, чем корни ячменя или пшеницы. Поэтому появление ржи в посевах многие исследователи связывают с прогрессом в области техники обработки почвы (Lange, 1975, S. 121, 122). Особенно это характерно для памятников, расположенных там, где физико-географические условия лесостепной и южной части лесной зон наиболее благоприятны для выращивания ржи. Обуховские ПБК хорошо подтверждают это положение.

Однако, как было показано выше, значение ржи в различных ПБК неодинаково. Если у зарубинецких племен рожь еще не была культурным растением, а, вероятнее всего, сорно-полевым, то у населения киевской и черняховской культур она уже вошла в ассортимент выращивавшихся растений.

Показатели ржи в ПБК киевской и черняховской культур наиболее близки (10,5 и 16 %), хотя в целом в настоящее время принято считать, что для черняховской культуры рожь не являлась ведущим растением (Янушевич, 1973, с. 10).

Вероятно, ржи во второй четверти I тыс. н. э. в северных районах Лесостепи отдавалось предпочтение перед пшеницей, как культурой

более надежной, т. е. устойчивой к вымерзанию и нетребовательной к почвам. Кроме благоприятных физико-географических условий северной части Среднего Поднепровья с точки зрения агротехнических требований, выдвижению ржи в состав ведущих зерновых культур соответствовали также изменения в области сельскохозяйственной техники. Как показывают археологические находки, весь сельскохозяйственный инвентарь киевской и Черняховской культур был более прогрессивным, чем зарубинецкой, на что указывают находки пахотных орудий [******].

Ячмень (Hordeum vulgare L.).

В палеоботанических материалах обуховской группы памятников ячмень встречается в виде голозерной и пленчатой форм. Это ценная зерновая культура, из которой готовят крупу (перловую и ячневую), муку, а также применяю! в качестве фуража, особенно для лошадей. Как и рожь, ячмень относится к холодостойким и скороспелым культурам. Его пленчатые формы требуют плодородных, хорошо обработанных, удобренных почв, т. е. наличие его в посевах предполагает высокий уровень земледелия.

Отпечатки зерновок ячменя обнаружены во всех памятниках обуховской группы. Отмечены зерновки как голозерных, так и пленчатых форм, однако голозерная форма встречена только дважды — в материалах Черняховского могильника Обухов 14-аив промывке. Вполне вероятно, что такая редкая встречаемость голозерного ячменя вызвана меньшей вероятностью попадания его зерновки в глиняное тесто, а не отсутствием его в посевах.

По данным 3. В. Янушевич, голозерный ячмень — довольно обычная культура в первой половине I тыс. н. э. Он обнаружен в материалах Черняховского поселения Лепесовка (Янушевич, 1973, с. 6), поселениях культуры карпатских курганов Глубокое (Вакуленко, Янушевич, 1974, с. 35). Исследования последних лет выявили голозерный ячмень в материалах липицкой и пшеворской культур на территории современной Львовской области, на городищах поздних скифов в Нижнем Поднепровье (Paskevic, 1983, s. 48).

Голозерные формы ячменя были еще довольно долго распространены в посевах, вплоть до раннего средневековья (Янушевич, 1976, с. 116. 117).

Такое длительное использование голозерных форм ячменя объясняется его выносливостью, надежностью, хорошими пищевыми качествами и простотой использования (легкая вымолачиваемость). Однако со временем их сменили пленчатые формы, так как голозерные ячмени менее устойчивы к болезням и менее урожайны по сравнению с пленчатыми (Жуковский, 1964, с. 144).

В ПБК обуховской группы памятников пленчатый ячмень в наибольшем количестве представлен в Черняховских материалах, что соответствует, безусловно, прогрессивному способу ведения хозяйства. В значительно большем количестве представлен он в ПБК зарубинецкой и киевской культур.

Пшеница (Triticum).

Подробная характеристика пшеницы здесь не приводится из-за большого количества сведений, имеющихся об этой зерновой культуре.

Она представлена в ПБК обуховской группы памятников как голозерной, так и пленчатой формами. Встречается в очень небольшом количестве, чаще всего в виде единичных отпечатков. Вероятно, на подбор ассортимента выращивавшихся растений влияли физико-географи- ческие условия данного района, при которых предпочтение отдавалось ячменю, ржи и просу. Возможно, были и иные причины. Голозерные пшеницы, как уже указывалось выше в отношении голозерного ячменя, могли отсутствовать среди отпечатков.

По известным в настоящее время палеоботаническим данным, на рубеже и в первом тысячелетии в посевах преобладали пленчатые пшеницы над голозерными на территории северной части лесостепной и в лесных зонах. Об этом свидетельствуют отпечатки пленчатых пшениц в материалах липицкой, пшеворской культур и культуры карпатских курганов (Янушевич, 1976, с. 56, 73). Вообще, начиная с неолита, пленчатые пшеницы имели большое значение в земледелии, на что указывают многочисленные находки их в материалах различных археологических памятников. Широкое использование в хозяйстве пленчатых пшениц было обусловлено их засухоустойчивостью, нетребовательностью к почвам, стойкостью к заморозкам (Янушевич, 1976, с. 52—56,. 72, 73).

Иная картина наблюдалась в это время в южных районах современной территории Украины. Здесь предпочтение отдавалось голозерным формам пшениц. Об этом свидетельствуют палеоботанические материалы из позднескифских городищ Любимовка, Гавриловка и Золотая Балка (Pashkevich, 1984, р. 277), а также из позднескифских поселений Крыма и античных городов и их сельскохозяйственной округи, расположенных в Северном Причерноморье (Janushevich, Nikolaenko,. 1979, p. 127).

Короткостебельным, скороспелым голозерным пшеницам здесь отдавалось предпочтение. Немаловажное значение при этом имели и другие свойства этих пшениц — легкая вымолачиваемость без предварительного прожаривания, получение из зерновок муки хороших хлебопекарских качеств, удобство транспортировки и хранения зерновок, имеющих, в отличие от пленчатых пшениц, округлую форму, занимающую меньший объем.

В Центральной Европе, по данным Ланге, посевы голозерных пшениц в I тыс. н. э. увеличиваются по сравнению с предыдущим периодом (Lange, 1975, s. 119). Причину этого явления исследователь видит в прогрессе в области земледелия. Глубокая пахота, ставшая возможной с применением железных наральников, соответствовала агротехническим требованиям голозерных пшениц. Была и еще одна причина. Высокостебельные пленчатые пшеницы на плодородной, хорошо обработанной почве легко полегают. Глубокая же пахота привела к улучшению плодородия почв.

В материалах обуховской группы памятников пшеница отмечена редко. В ПБК зарубинецкого времени обнаружен только один невыра

зительный отпечаток пшеницы, вероятно, карликовой. В ПБСзаруби- нецкого памятника Пирогово, привлеченного с близлежащей территории, известны отпечатки пшеницы двузернянки и пшеницы карликовой. В. Янушевич было установлено, что в посевах зарубинцев в Среднем и Верхнем Поднепровье встречались как пленчатая пшеница двузернянка, так и голозерные пшеницы — карликовая и мягкая (Пачкова, Янушевич, 1969, с. 10).

В ПБК обуховской группы пленчатая пшеница двузернянка представлена единичными отпечатками на фрагментах керамики Черняховского могильника Обухов 1-а, славянского памятника VI—VII вв. Обухов II, славянского памятника VIII—IX вв. Обухов II.

В небольшом количестве отмечены также отпечатки голозерных пшениц — карликовой и мягкой. По одному-два отпечатка встречены в материалах всех ПБК обуховской территориальной группы памятников.

Овес (Avena sativa L.).

Так же, как и рожь, эта культура появилась в посевах древних зерновых культур, в данном случае, в посевах пшеницы двузернянки как сорняк, и вышла в состав возделывавшихся растений по мере продвижения посевов пленчатых пшениц из Передней Азии на север (Вавилов, 1926, с. 90—93).

По мнению 3. В. Янушевич, в Черняховских материалах овес еще был представлен сорно-полевыми формами, а культурный овес появился только на средневековых памятниках. Эти сведения касаются территории Молдавии. В более же северных районах, с влажным и прохладным климатом, овес был культурным растением, начиная с рубежа н. э. Так, в массе обугленного зерна из поселения Глубокое (культура карпатских курганов, II—IV вв. н. э.) овес встречается в массовом количестве. Обнаружен он и в материалах поселения Горошево Тернопольской области в скифских слоях и в более поздних, близких по датировке к Глубокому (Янушевич, 1976, с. 146—149). Известен был также овес в качестве продовольственного растения на рубеже нашей эры на территории Польши (Wielowiejski, 1960, s. 137—139).

В ПБК обуховской группы памятников овес обнаружен в материалах киевской культуры, черняховской и славян VIII—IX вв.

Кроме зерновых культур, в материалах обуховской группы обнаружены также отпечатки бобовых и технических растений. Горох обнаружен в ПБС Черняховского могильника Деревяна и раннеславянского памятника Обухов II, вика — ПБС памятника Обухов II. Здесь же найден отпечаток семени чины. Из технических культур обнаружены только единичные отпечатки конопли в ПБС киевского памятника Обухов И, а также в славянских слоях этого же памятника.

Из сорных растений обнаружены отпечатки зерновок костра (Вго- mus sp.) в ПБС Черняховского могильника Деревяна и щетинника в ПБС зарубинецкого памятника Девич Гора.

Все сказанное выше позволяет сделать некоторые выводы, касающиеся прежде всего возможностей археологических источников для воссоздания подлинной картины развития земледелия и состава куль-

°              ™              -и- Т?                                                        1              а,ттл              и о

В настоящее время уже накоплен массовый палеоботанический материал, относящийся к данному периоду, что позволяет перейти от решения частных вопросов, связанных с установлением наличия или отсутствия той или иной сельскохозяйственной культуры в конкретном археологическом комплексе или культуре к методологическим и методическим проблемам, характеризующим основные закономерности развития сельского хозяйства, соотношения различных сельскохозяйственных культур во время основных этапов, определенные локальные особенности сельскохозяйственного производства в рамках той или иной археологической культуры.

Все эти вопросы требуют разработки методики палеоботанического анализа, обоснования связей между палеоботаническими и археологическими комплексами. В связи с этим в статье вводится понятие палеоботанического комплекса — ПБК и палеоботанического спектра — ПБС. Опыт исследования соотношения палеоботанического и археологического материалов на примере обуховской территориально-хронологической группы памятников (I тыс. н. э.) позволил сделать следующие выводы. Для зарубинецкнх, киевской, раннеславянской культур (2-й половины I тыс. н. э. ) отпечатки зерен злаков на керамике являются результатом, в основном, технологического приема, т. е. добавкой растительной массы в глиняное тесто. Это касается зерновых культур, чья полова использовалась в качестве растительной примеси. Более случайным является попадание семян бобовых и технических культур, а также плодов и орехов.

Отпечатки злаков на гончарной керамике Черняховской культуры имеют явно случайное происхождение.

Вместе с тем при исследовании массового материала, включая серии нескольких однокультурных памятников с узколокальной территории, можно говорить о том, что этот материал отражает определенные закономерности в соотношении сельскохозяйственных культур. С ростом источниковедческой базы (сюда можно отнести не только новые находки, но также и материалы, полученные в результате специально проведенных во время раскопок промывок культурных слоев) достоверность таких соотношений будет повышаться. Станет возможным применение метода математической статистики. Выводы на данном этапе, разумеется, нельзя рассматривать как окончательные. Речь идет о выявлении определенных тенденций с целью их дальнейшего изучения. Анализ палеоботанических материалов обуховской территориальной группы памятников позволяет сделать вывод о том, что на протяжении I тыс. н. э. в указанных районах Среднего Поднепровья (северная часть Лесостепи) состав сельскохозяйственных культур и их соотношение не оставались неизменными. Убедительными представляются сведения о том, что основной сельскохозяйственной культурой на протяжении всего периода оставалось просо, отпечатки которого составляют в целом 60—70 % от общего числа палеоботанических остатков в ПБК зарубинецкой, киевской и раннеславянской культур (2-й половины I тыс. н. э.). Вместе с тем не случайным представляется отличие Черняховского ПБК по содержа

нию этой культуры (51 %), что, очевидно, может быть объяснено другим характером сельскохозяйственного производства и другими традициями, выработанными в более южных районах. Это предположение подтверждается, как будет показано ниже, и другими данными.

Показательно, что наличие проса в сельскохозяйственном ассортименте Среднего Поднепровья и его роль соответствуют, по данным археологии и этнографии, тем формам земледелия, где преобладала его подсечная форма и перелог.

Предпочтение этим формам земледелия, по наблюдениям В. П. Петрова, отдавалось потому, что «урожайность на лесных подсеках была значительно выше, чем на полевых пашнях при пашенном земледелии». Был и еще ряд преимуществ. Зерно, собранное с подсек, было чище и полновеснее, обладало морозостойкостью и хорошей всхожестью (Петров, 1968, с. 205). Эти особенности обеспечили очень длительный период существования подсечного земледелия на Правобережной Украине — от неолита вплоть до начала XX в. (Петров, 1968, с. 173).

Соответствует всему сказанному о характере земледелия и топографическое положение зарубинецких, киевских и раннеславянских памятников данного района, при котором на протяжении I тыс. н. э. преобладало береговое и пойменное расположение поселений. И только для Черняховских и волынцевских поселений отмечено освоение лессовых плато (Обухов II), которое связано, вероятнее всего, с развитием пашенного земледелия. На наш взгляд, определенный прогресс в сельскохозяйственном производстве фиксируется по изменениям в составе сельскохозяйственных культур и, в частности, в увеличении удельного веса ржи.

Опираясь на наблюдения наших предшественников и данные обработки археологических памятников других территориально-хронологичес- ких групп, можно утверждать, что рожь в северной части Среднего Поднепровья появилась к III в. Есть все основания полагать, что развитие этой культуры связано с Черняховским населением. ПБК Черняховской культуры содержит до 16 % ржи. Очевидно, в результате контактов с Черняховским населением рожь стала возделываться носителями киевской культуры, в ПБК которой рожь составляет 10 %. В зарубине- цкнх же ПБК рожь не зафиксирована. Соответствует такому положению и то, что рожь в этих условиях была культурой, которая выращивалась на иовоосваиваемых землях. Именно такими являлись лессовые плато с черноземами, где размещались в массовых масштабах Черняховские поселения и частично — киевские. Так как рожь — культура, связанная с пашенным земледелием, то ее наличие свидетельствует о несомненном прогрессе в области земледелия. Этому соответствуют и находкн наральников на киевских и черняховских поселениях Лесостепного Поднепровья.

Интересно остановиться на факте редких отпечатков пшеницы в обуховской территориальной группе памятников, хотя наличие их зафиксировано для всех ПБК. В объяснении этого факта следует учитывать физико-географические условия: северные районы Среднего Подне- nnnDL° а о ттаггугра мрнрр vrTnfiunRbJMH зонами земледелия. чем Молдавия

и Нижнее Поднепровье, в черняховских памятниках которых рожь не найдена, но имеется достаточное количество находок пшеницы. О многосоставности комплекса сельскохозяйственных культур обуховской территориальной группы памятников свидетельствуют находки ячменя. Достаточно значительный процент этой культуры в Черняховском ПБК подтверждает некоторое отличие сельскохозяйственных традиций Черняховского земледелия от зарубинецкого и раннеславянского и позволяет поставить вопрос о возможной связи последнего с традициями античного земледелия. Вполне соответствует сельскохозяйственному комплексу лесостепной зоны в период существования как подсечного, так и развития пашенного земледелия находки овса, незначительное количество которого включают почти все ПБК обуховской территориально-хронологической группы памятников.

Бибиков С. Н. Поселения Лука Врублевецкая.— М., 1953.— 460с. (МИА; вып. 38).

Бобринский А. А. Гончарство Восточной Европы. М. : Наука, 1978.— 272 с.

Вавилов Н. И. Центры происхождения культурных растений.— Тр. по прикл. ботанике и селекции, 1926, т. 16, № 2, 248 с.

Вакуленко JI. В., Янушевич 3. В. Землеробство на Прикарпагп в перцпй полови- Hi I тисячол1ття н. е.— Археолопя, 1974, 14, с. 31—41.

Жуковский П. М. Культурные растения и их сородичи.— Л. : Колос, 1964.— 792 с.

Кравченко Н. М. Исследование славянских памятников на Стугне.— В кн.: Славяне и Русь. Киев, 1979, с. 74—92.

Кравченко Н. М., Абашина Н. С., Гороховский Е. Л. Новые памятники 1-го тысячелетия н. э. в Киевском Поднепровье.— Археолопя, 1975, 15, с. 98—102.

Кравченко Н. М., Гороховский Е. Л. О некоторых особенностях развития материальной культуры населения Среднего Поднепровья в 1-ой половине 1-го тысячелетия н. э.— СА, 1979, № 2, с. 51—68.

Кругликова И. Т. Сельское хозяйство Боспора. М. : Наука, 1975.— 300 с.

Максимов Е. В. Зарубинецкая культура на территории УССР.— Киев : Наук, думка, 1982.— 184 с.

Максимов Е. В. Зарубинецкая культура.— В кн.: Проблемы этногенеза славян. Киев, 1978, с. 39—56.

Максимов Е. В. Среднее Поднепровье на рубеже нашей эры.— Киев : Наук, думка, 1972.— 183 с.

Николаенко Г. М., Янушевич 3. В. Культурные растения из сельской округи Херсонеса.— КСИА, 1981, вып. 168, с. 26—34.

Панкова С. П., Янушевич 3. В. Землеробство племен зарубинецькоТ культури.— В кн.: Слов’яно-русью старожитность Кшв, 1969, с. 3—13.

Пашкевич Г. А., Терпиловский Р. В. Сельское хозяйство деснинских племен III—V вв.— В кн.: Использование методов естественных наук в археологии. Киев, 1981, с. 93—113.

Петров В. П. Подсечное земледелие.— Киев : Наук, думка, 1968.— 228 с.

Плиний Гай. Естественная история.— ВДИ, 1949, 18, № 2, с. 273—317.

Рикман Э. А., Янушевич 3. В. Земледелие у племен Черняховской культуры.— В кн.: Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы за 1964 г. Кишинев: Штиинца, 1966, с. 75—89.

Феофраст: Исслед. о растениях.— М., 1951.— 590 с.

Шовкопляс А. М. Раскопки зарубинецкого поселения в Киеве.— АО 1972 г., М., 1973, с. 350—351.

Шовкопляс А. М. Исследования на Оболони в Киеве.— В кн.: Тез. конф. Ин-та археологии АН УССР: Новейшие открытия советских археологов, Киев, 1975, ч. 3, с. 34-35.

Янушевич 3. В. Культурные растения Юго-Запада СССР по палеоботаническим исследованиям.— Кишинев : Штнинца, 1976.— 214 с.

Янушевич 3. В. Находки культурных растении на поселении у с. Лепесовка.— Acta mus. agric., 1973, 8, s. 1—14.

Янушевич 3. В., Маркевич В. И. Археологические находки культурных злаков на первобытных поселениях Прутско-Днестровского междуречья.— В кн.: Интродукция культурных растений.— Кишинев : Штиинца, 1970, с. 83—110.

Behre К.— Е. Die Pflanzenreste aus der fruhgeschitlichen Wurt Elisenhof.— Sludien zur Kustenarchaologie Schleswig— Holsteins, serie A, Elisenhof. Die Ergeb- nisse der Ausgrabung der fruhgeschichtlichen Marscheensiedlung beim Elisenhof in Eiderstedt 1957/1958 und 1961/1964, Bd 2, 144 S.

Dennell R. W. The interpretation of plant remains Bulgaria.— In: Papers in economic prehistory. Cambridge, p. 149—159.

Gizbert W. JWoztiiak Z. Rolnicza osada w Nowej Hucie—Mogila.—Mater, archeol. 1964, 5, s. 69—81.

Hajnalovd E. Archeologicke nalezy kulturnich rastlin a burin na Slovensku.— Slov. arheol., 1975, 23, N 1, s. 227—254.

Hajnalovd E. Rastlinne zvysky z archeologickeho vyskumu v Nitre—Parovs kych Hajoch.— Archeol. rozhl. 1982, 34, s. 29—35.

Helbaek H. The origin and migration of rye, Secale cereale L.: a palaeoethnobotani- cal study.— In: Davis P. H. et al. Plant life in South-West Asia. Edinburgh, 1971, p. 265—280.

Janushevich Z. V. and Nikolaenko G. M. Fossil remains of cultivated plants in the ancient Tauric Chersonesos.— Archaeo-Physika, 1979, s. 115—134.

Knorzer К.— H. Romische und mittelalterliche Pflanzenfunde vom Munsterplatz in Neuss.— Bonn. Jahrb. 1980, 180, S. 381—384.

Lange E. The development of agricultural during the first millenium A. D.— Geol. foren. Stockholm forhandl. 1975, 97, N 2, p. 115—124.

Paskevfi G. A. Subfossile Reste von Kultur— und Wildpflanzen aus Fundplatzeen, in der Ukraine aus den letzten Jahrhunderten v. u. Z. und der ersten Halfte des 1. Jahr- lausends u. Z.— Z. Archaol., 1983, 17, N 1, S. 47—57.

Pashkevich G. A. Palaeoethnobotanical examination of archaeological sites dated to last centuries В. C.— first centuries A. D. and situated in the lower Dnieper region.— In: book «Plants and ancient mam, 1984, p. 277—283.

Wielowiejski J. Przemiany gospodarczo—spoleczne u ludnosci poludniowej Polski w okresie poznolatenskim i prymskim.— Mater, staroz. 1960, 6, s. 1—426.