3.4. Особенности погребально-поминальной практики у кочевников пазырыкского периода

Проведенный анализ основных элементов погребального об­ряда кочевников Горного Алтая пазырыкского времени, зафикси­рованных в процессе археологических раскопок, позволяет сделать ряд предварительных выводов (Тишкин, Дашковский, 1997б, 1998в и др.; Дашковский, 2002в; Кирюшин, Степанова, Тишкин, 2003).

Некрополи номадов представляют собой «цепочки» курганов, вытянутые преимущественно в направлении юг-север. Формиро­вание цепочек осуществлялось по-разному (Кубарев, 1987, 1991, 1992; Кирюшин, Степанова, Тишкин, 2003, с. 56; и др.). По мнению одних исследователей, образование таких групп начиналось от са­мого северного кургана и от него к южному (Сорокин, 1974, с. 90; Могильников, 1983а, с. 25; Суразаков, 1994, с. 72; и др.). Л.С. Мар- садолов (1997, 2000, с. 18, 70, рис. 2) считает, что пазырыкские «семейные» цепочки курганов формировались с юга на север, и подтверждает это дендрохронологическими анализами образцов из Пазырыкских курганов, планиграфией изученных могильников в

Башадаре, Туэкте и на других памятниках. Известны случаи уст­ройства «цепочки» только из двух курганов, например, на могильни­ке Юстыд-ХХ11 (Кубарев, 1991, с. 21). Зафиксировано сооружение и одиночных погребальных объектов, в частности на памятнике Ак- Алаха-Ш (Полосьмак, Молодин, 2000, с. 73), что связано с особым социальным статусом погребенного там человека. Кроме того, мно­гие курганы скотоводов с востока сопровождают ряды вертикально установленных камней-«балбалов» или стел, а с запада - ритуальные каменные выкладки. В целом же топография и планировка могиль­ников повторяла особенности расположения реальных жилищ нома­дов Центральной Азии на протяжении длительного историческEPgQzBD4- периода (Кирюшин, Степанова, Тишкин, 2003, с. 54-56). При этом изучение всей совокупности археологических источников и этно­графических материалов позволило установить, что у «пазырыкцев», как и у других кочевых народов, наряду с куренной, преобладала аильная планировка поселков (Шульга, 1989, с.

Погребальные сооружения кочевников, несмотря на опреде­ленную вариабельность в параметрах и конструктивных элементах, представлены преимущественно курганами с каменными насыпя­ми, под которыми в могильных ямах сооружались деревянные сру­бы, AENQQ2BDU- каменные ящики и рамы, а также другие внутримогиль­ные конструкции (каменная обкладка, деревянный ящик и др.) (Тишкин, Дашковский, 1997б). Умершего человека обычно укла­дывали скорченно на правый бок и ориентировали головой на вос­ток (Тишкин, Дашковский, 1998в). В элитных погребениях в двой­ных или одинарных срубах с колодами покойники обычно обнару­жены в вытянутом положении, но с неизменной ориентацией в вос­точном направлении. В более 37% исследованных пазырыкских курганах зафиксированы сопроводительные захоронения лошадей. Отсутствие этого признака во всех погребальных объектах У1-П вв. до н.э. обусловлено особенностями социального и имущественного положения кочевников (Тишкин, Дашковский, 1998а,б,г). СERQQдные тенденции зафиксированы и в раннескифское время у «бийкенцев», у которых только около 25% погребенных сопровождали захороне­ния коней (Тишкин, Дашковский, 1997а, с. 115).

Результаты анализа погребального обряда кочевников Алтая скифской эпохи позволяют коснуться отдельных моментов, связан­ных с возможностью продолжения исследований по территориаль­но-хронологическому разграничению памятников пазырыкской культуры и прежде всего с выделением ее локальных вариантов (Тишкин, Дашковский, 2003а). Надо отметить, что в настоящее вре­мя разработаны методологические основы и терминологический ап­парат для такого рода анализа и исторических реQ6BD4EPQRBBEIEQARDBDoERgQ4BDk-, на которых следует остановиться более подробно.

Процессы формирования в рамках той или иной культуры/ци- вилизации особых локальных очагов (историко-культурных регио­нов, областей и т.п.) на философско-методологическом уровне изу­чались такими известными мыслителями, как А.

В контексте методологического обоснования выделения ло­кальных вариантов можно отметиEIETA- недавние теоретические разра­ботки С.И. Дегтярева (2001), который предложил интерпретировать археологическую культуру как репрезентацию локальной культуры прошлого в системе ее материально-вещественных фрагментов. Не­смотря на то, что исследователь анализировал несколько иную про­блематику, тем не менее целесообразно обратить внимание на те ос­новные характеристики локальной культуры, которые им трактуются как ее базовые классы ценностей. К числу последних относятся: осо­бенности физического существования субъекта; специфика природ­но-географической среды; собственный социальный опыт субъекта, выражающийся в производственной деятельности и опредмеченный в ее результатах (орудия и средства труда) (Там же, с. 152).

В русском языке слово «локальный» определяется как «мест­ный, не общий» (Даль, 1994, с. 264) или «местный, не выходящий за определенные пределы» (Ожегов, 1989, с. 266). В отечественной археологии внимание различным локальным явлениям уделяли та­кие исследователи, как Л.С.

т.п.) (Массон, 1996, с. 27). Другой ученый Л.С. Клейн (1990, с. 92) первоначально предложил рассматривать категорию «локальный вариант» как «... вариант археологической культуры, отличающий­ся от других ее вариантов не только типологически, но и террито­риально - по ареалу, причем его ареал почти не дает взаимоналоже­ний с другими, синхронными». Немного позднее он добавил, что анализируемое понятие относительное, «.а отношение - симмет­ричное: если некоторый вариант выступает локальным по отноше­нию к другому или другим, то и они оказываются локальными» (Клейн, 1991, с. 392).

Достаточно обстоятельно рассматриваемая проблема реша­лась В.С. Ольховским на основе изучения памятников скифского времени Северного Причерноморья. Исследователь полагал, что археологические источники позволяют выделять не только локаль­ные варианты, но также локальные группы и локальные зоны. В этой связи отмечается, что локальные группы памятников, оче­видно, могут отражать этнокультурные различия населения. Терри­ториально близкие и существенно сходные локальные зоны состав­ляют локальный вариант культуры. Важно, на наш взгляд, отметить мнение В.С. Ольховского (1991, с. 170) о том, что локальным вари­антом можно считать крупную (более 100 памятников) локальную зону с ярко выраженным своеобразием, которая преBDQEQQRCBDAEMgQ7BE8ENQRC- собой достаточно динамичное явление, способное как к в внутреннему саморазвитию, так и к взаимодействию с различными локальными вариантами культуры на уровне интеграции или дезинтеграции.

Приведенный спектр подходов к определению необходимой дефиниции позволяет нам сделать следующие выводы.

Проблема выделения локальных вариантов пазырыкской куль­туры Алтая связана с пониманием общей этнокультурной ситуации в этом регионе в скифскую эпоху. Эта тема уже неоднократно стано­вилась объектом специального рассмотрения (Суразаков, 1989а; Тишкин, 1994а; Марсадолов, 1996а; Шульга, 1999а; Дашковский, 2001г; и др.). Основное внимание исследователи уделяли, как прави­ло, вопросам хронологии и периодизации пазырыкской культуры, выделению различных типов погребений. В меньшей степени архео­логи касались проблем этно- и культурогенеза, а также анализа про­цессов взаимодействия в контактных зонах носителей пазырыкской культуры с представителями других археологических культур из сопредельных районов Тувы, Восточного Казахстана, Северо­Западной Монголии и Китая. На интуитивном уровне осознавалась необходимость и возможность выделения локальных вариантов па­зырыкской культуры (Киреев, 1991, с. 120). Это выразилось, в част­ности, в стремлении части археологов систематизировать накоплен­ный фактический материал и на основе имеющихся теоретических разработок строить концепцию этнокультурного развития населения Алтая в скифскую эпоху (Могильников, 1983б; 1986а; Суразаков, 1983, 1989; Шульгаа, 1986, 1999; Марсадолов, 2000г; и др.). При этом важно отметить, что иногда ученые одну и ту же источниковую базу (например, памятники кара-кобинского типа) пытались интер­претировать как отдельную археологическую культуру, как само­стоятельную группу памятников, как локальный вариант и как тип погребений.

Очевидные методологические противоречия и нестыковки ис­ходных теоретических построений с реальными археологическими источниками привели ученых к единому мнению о том, что на тер­ритории Алтая в У1-П вв. до н.э. существовала одна пазырыкская культура, которая при этом включала в себя различные этнокультур­ные элементы. В дальнейшем исследователи сосредоточились на анализе особенностей развития пазырыкской культуры в отдельных районах Алтая и на рассмотрении составляющих ее элементEPgQy-. В такой ситуации представляется не случайным появление в конце 90­х гг. XX в. работ, в которых указывалось на возможность выделения локальных вариантов пазырыкской культуры. Так, еще в 1998 г. на­ми по сути дела впервые непосредственно высказана идея о том, что в районе нижнего и частично среднего течения р. Катунь выделяется локальный вариант пазырыкской культуры (Дашковский, 1998б; Тишкин, Дашковский, 1998г, с. 18). Это мнение встретило поддерж­ку (Миронов, 1999, с. 41-42; 2000), так как, начиная со 2-й половины 90-х гг. XX в., многие исследователи отмечали значительное своеоб­разие памятников скифского времени этого района (Кирюшин, 1989; Кирюшин, Степанова, Тишкин, 1997; Степанова, 1999, 2000; Куба­рев, 2001; Кирюшин, Степанова, 1999, 2000, 2001, с. 291-293; Ки­рюшин, Степанова, Тишкин, 2003; и др.), но пEQAQ4BD0ERgQ4BD8EOAQwBDsETAQ9BD4- вопрос о выделении локального варианта не ставился. Кроме того, не было тео­ретического и практического обоснования обозначенного явления.

Изученные памятники на указанной территории обладают следующими отличительными характеристиками. Отмечается не­высокий процент (14,6%) погребений человека с сопроводи­тельным захоронением лошади (Тишкин, Дашковский, 1998г, с. 17). Демонстрируется разнообразие внутримогильных конструк­ций (каменные ящики и обкладки могильной ямы, деревянные сру­бы упрощенной конструкции и рамы) (Тишкин, Дашковский, 1997б; Степанова, 1999, с. 509; 2000; Кирюшин, Степанова, Тиш­кин, 2003). Во многих случаях зафиксированы ориентации курMEMAQ9AK0EPQRLBEU- цепочек не только традиционно по линии Ю-С, но и по-разному относительно р. Катунь: перпендикулярно или параллельно ее бе­регу (Кирюшин, Степанова, Тишкин, 1997, с. 102). Характерны также неустойчивые показатели ориентации и положения умерших людей в могиле. Кроме «классического» пазырыкского варианта (положение погребенного скорченно на правом боку головой на восток), зафиксировано довольно значительное число погребений, в которых умершие лежали на спине как с подогнутыми, так и с вытянутыми ногами. При этом они были ориентированы в различ­ных направлениях (Тишкин, Дашковский, 1998в, с. 79-81). Опре­деленные отличия наблюдаются при анализе вещевого комплекса (Степанова, 1999, с. 511; Кубарев, 2001, с. 122; Кирюшин, Степано­ва, Тишкин, 2003; и др.), в частности, керамики. Несмотря на то, что по своей форме, технике изготовления и характеру росписей она тяготеет к пазырыкской, тем не менее по ряду показателей (со­суды с ушками, большой процент баночной посуды; сосуды с дву­мя отверстиями и др.) можно проследить влияние большереченской культуры и более западных культур сако-савроматского облика (Кубарев, 2001, с. 122). Некоторые исследователи считают особен­ностями памятников указанного района отсутствие в погребениях деревянной посуды (хотя она могла просто не сохраниться), частая встречаемость в них крюков, заколок и напротив - небольшое чис­ло обнаруженных серег (Степанова, 1999, с. 511). Кроме того, спе­цифичной чертой погребального обряда, не характерной для пазы- рыкской культуры, является отсутствие в ряде случаев (в то8- числе в неграбленых погребениях) керамической посуды в захоронениях мужчин (Кубарев, 2001, с. 121).

Имеющиеся особенности памятников У1-П вв. до н.э. нижнего и частично среднего течения р. Катунь сформировались в результате сложного процесса взаимодействия древних племен горных районов Алтая и предгорно-равнинной его части.

Располагая в настоящее время фактическими материалами, а также соответствующими философско-методологическими положе­ниями и теоретическими разработками по археологии, можно вы0BDUArQQ7BDgEQgRM- локальный вариант пазырыкской культуры, название которому целесообразнее обозначить как «тыткескенский» по наиболее хорошо изученному экспедициями АГУ курганному могильнику Тыткескень- VI (Кирюшин, Степанова, Тишкин, 2003). Дальнейшие исследования в этом направлении позволят на качественно ином уровне решать во­просы этнокультурного и культурно-хронологического развития ко­чевников Горного Алтая скифской эпохи.

Надо отметить, что в Юго-Восточном Алтае, на границе с Ту­вой, также выделяется группа объектов интересующего нас време­ни с определенным своеобразием в погребальном обряде (внутри­могильная конструкция, как правило, в виде квадAQwBEIEPQQго сруба, положение умершего человека скорченно на левом боку с ориента­цией головой преимущественно на запад; редко встречается сопро­водительное захоронение лошади и др. (Тишкин, Дашковский, 1998в, с. 80). Эти данные обусловлены взаимодействием племен пазырыкской культуры Горного Алтая и саглынской культуры Ту­вы. При этом, очевидно, такие контакты между представителями двух культур носили как мирный, так и военный характер. Об этом, в частности, свидетельствуют захоронения «рабов»-мужчин в за­полнении могильных ям «саглынцев» и «пазырыкцев», которые были захвачены во время военных действий и похоронены вместе со своими «владельцами» (Кубарев, 1987, с. 30; Грач, 1980, с. 48). С другой стороны, известны случаи расположения на типично па- зырыкском некропD4EOwQ1- в одной курганной цепочке погребений «саглынцев» (Савинов, 1986, с. 11; Кубарев, 1987, с. 29-30; 1991, с. 39; Тишкин, Дашковский, 1998в, с. 80). По мнению С.А. Васюти­на (1999, с. 34), в лице таких «саглынцев» нужно видеть не пред­ставителей социальной инородческой периферии (так как сохраня­ются традиции саглынского погребального обряда даже в пределах пазырыкской курганной цепочки), а полноправных участников по­стоянных или сезонных производственных групп - аилов.

В то же время надо отметить, что, несмотря на контакты «саг- лынцев» и «пазырыкцев» на этой территории Горного Алтая, в си­лу определенных культурно-исторических причин не произошло формирование локального варианта пазырыкской культуры (Тиш­кин, Дашковский, 2003). Этот регион оставался в значительной ме­ре зоной локализации памятников «пазырыкцев», а также районом взаимодействия с народами сопредельных территорий Монголии, Казахстана, Тувы и Китая. Об этом, кроме указанных случаев, в частности, свидетельствует обнаружение памятников в Юго­Восточном Алтае, вероятно, выходцев с Монголии (курган №17 памятника Юстыд-Х11) (Кубарев, 1991, с. 34), Китая (могильник Кызыл-Таш) (Соенов, Эбель, 1998а, с. 88-92), Казахстана (курган №1 на Кызыл-Джаре-У, курган №5 Яконура, курган №1 на Агафо- новом Логе-1, курган №3 Кара-Кобы-11) (Грязнов, 1940, с. 17-18; Алтарева, 1989; Деревянко, Агаджанян, Барышников и др., 1998, с. 98-99; Могильников, 1994, с. 37-39).

Анализ погребального обряда пазырыкской культуры дает возможность обозначить в его структуре общие, особенные и еди­ничные признаки. Как уже сказано, современный уровень методо­логических разработок и результаты археологических исследова­ний позволяют выделить тыткескенский локальный вариант пазы- рыкской культуры (Тишкин, Дашковский, 2003а) в районе среднего и частично нижнего течения Катуни. Учитывая, что не вся терри­тория Алтая изучена равномерно на предмет выявления памятни­ков У1-П вв. до н.э., теоретически существуют предпосылки для дальнейшего выявления локальных вариантов, особенно в районах Западного и Северо-Западного Алтая (Усть-Ка9BEEEOgQ4BDk-, Усть-Коксин- ский районы Республики Алтай, Чарышский, Краснощековский районы Алтайского края). Кроме того, имеющиеся разнообразные источники свидетельствуют о достаточно интенсивных контактах «пазырыкцев» с народами, проживавшими на сопредельных терри­ториях Центральной Азии.

Важно особо обратить внимание на отсутствие прямой гене­тической преемственности между основным кругом памятником раннескифского времени, относящихся к бийкенской культуре, и объектами пазырыкского периода Горного Алтая. Это обстоятель­ство, вероятно, можно объяснить тем, что в начале VI в. на терри­торию Горного Алтая переместилась крупная группа ироноязwRH-- ных племен. Одни исследователи склонны видеть в этих племенах саков Восточного Казахстана, другие - юечжей, третьи - предста­вителей культуры тумулусов Гордиона (Турция). Вероятно, в процессе формирования пазырыкской культуры приняло опреде­ленное участие местное население раннескифского времени («бийкенцы» и «майэмирцы»), подвергшееся непосредственному всестороннему воздействию пришедших племен. Упадок этой культуры связан с военной экспансией хунну, в результате чего часть «пазырыкцев» (юечжей) переместилась в Среднюю Азию, а другая часть, возможно, приняла участие в формировании новой булан-кобинской культуры.

Таким образом, имеюESQQ4BDUEQQRP- источники наглядно свидетельст­вуют о сложности этнокультурного развития племен Алтая и о функционировании здесь на протяжении длительного периода - с конца IX по 111-11 вв. до н.э. двух самостоятельных археологиче­ских культур - бийкенской и пазырыкской. Среди наиболее пер­спективных тем, требующих дальнейшего изучения, можно указать на необходимость выявления «прародины пазырыкцев», разработ­ки окончательно внутренней периодизации этой культуры, что свя­

зано с дARBBDoEQwRBBEEEOAQ1BDk- об «омоложении»/«удревнении» памятников скифской эпохи. Отдельной проблемой остается выделение ло­кальных вариантов указанных культур. В сложившейся ситуации наиболее перспективным представляется комплексный подход в изучении древностей раннего железного века на более широкой источниковой основе, а не только на материалах «элитных» курга­нов. Следует особый упор сделать на естественно-научные методы датирования и создание абсолютной дендрохронологической шка­лы евразийских степей. Для окончательного решения вопросов эт­нокультурного разграничения целесообразно провести археологи­ческие раскопки в слабоизученных районах Горного Алтая (Усть- Канский, Усть-Коксинский) и на выявленных поселениях, на что уже ранее указывалось (Кирюши0-, Тишкин, 1999). Особо следует обратить внимание на материалы раскопок из соседних и ближай­ших к ним регионов. Анализ всей совокупности источников, в том числе и с сопредельных территорий, позволит значительно продви­нуться в реконструкции культурно-исторических процессов, протекавших в Южной Сибири в скифское время.