а)              Ранняя пора.

Ранняя пора археолитической эпохи соответствует первой трети миндель-рисской межледниковой эпохи. Полагают, что в это время начинается подъем обширнейших областей суши, прилегающей к Атлантическому океану.

J) В. А. Городцов. «Классификация погребений Одесского кургана». Отчет Российского Исторического Музея за 1915 г. Маг с el in Boule. «Observations sur un silex faille du Jura et sur Jia chro- nologie de M. Penck». L’AnthropolQgie, t. XIX, стр. 1—13 и др. статьи. Г. Обермайер. «Доисторический человек», 1913 г., стр. 385.

растаявшего ледника, все впадины и котловины моренного ландшафта. Берега этих водоемов покрывались пестрыми коврами лесной и луговой растительности, к которым извне прилегали степи, широко простиравшиеся до полупустынь и голодных пустынь суб-тропических и тропических

стран. Таким образом в умеренных зонах природа приготовила более обильный и более разнообразный стол, к которому и потянулись животные, особенно из тех стран, где сухость воздуха губительно влияла на представителей растительного царства. К концу ранней поры археолитической эпохи в пределах Европы все характерные виды животных оказались налицо. Фауна, несомненно, была богаче и разнообразнее современной. Среди ее представителей явился и человек — Homo heidelbergensis Schoetensacki. Это — первая с ним встреча. Она невольно приковывает внимание к личности таинственного незнакомца.

В октябре 1907 года в окрестностях д. Мауэр, в 10 километрах к югу от Гейдельберга, на берегу р.

Полагая, что верхний слой лёсса относится ко времени третьей межледниковой эпохи, следует отнести второй древнейший слой лёсса и подстилающие его мауэрские пески ко второй (миндель-рисской) межледниковой эпохе. Ставя в параллель мауэрские отложения с лихвинскими, можно видеть, что пески первых соответствуют озерным слоям вторых и, следовательно, относятся к ранней поре археолитической эпохи. Этому заключению не противоречит и богатый палеонтологиче-

ский материал, добытый в мауэрских песках. В состав фауны песков входят: древний слон (Elephas antiquus), носорог (Rhinoceros etruscus), предок носорога Мерка (Rhinoceros Merckii), лев (Felis 1ео.), большая дикая кошка (Felis catus), два вида древних медведей: крупный (Ursus Deningeri) и мелкий (Ursus arvernensis), дикая собака (Canis Neschersensis), дикий кабан (Sus scrofa), гигантский лось (Alces Iatifrons), благородный олень (Cervus elaphus), козуля (Capreolus caprea var.), дикий бык (Bos primigenius), зубр (Bos priscus Schoetensaci Freud), два вида диких лошадей (Equus mosbachensis u Equus sp.) и бобр (Castor fiber). Кроме того найдены 21 вид сухопутных и 14 видов пресноводных (речных) моллюсков. Некоторые виды моллюсков в настоящее время уже не живут в Западной Европе, но сохранились в Восточной Европе, что дало известному конхиологу Гееру (Geyer) основание заключить, что климат первой был континентальнее современного.

Такова обстановка, при которой протекала жизнь мауэрского человека. Сохранившаяся от этого человека нижняя челюсть была описана О. Schoetensack’oM !), давшим имя человеку—Homo heidelbergensis. Челюсть, хотя и сломалась в подбородке на две части, но в общем сохранилась хорошо; уцелели ее отростки (венечный и суставной), уцелели и зубы настолько, что даже попорченные из них легко восстанавливаются. Эта челюсть замечательна своими особенностями. По форме, массивности она резко отличается не только от челюсти современных людей вида Homo sapiens (европейцев, азиатов, австралийцев, негров и др.), но и от челюстей мезолитического человека, Homo neanderthalensis. Ее широкий венечный отросток слишком короток, вследствие чего и полулунная вырезка между отростками оказывается слабо развитою. Вся форма горизонтальной ветви своеобразна и не схожа с горизонтальными ветвями челюсти других видов человека. Подбородочный выступ совершенно отсутствует, и совершенно отрицательный подбородок не имеет даже того слабого намека на выемку, отделяющую выступ, какой наблюдается у древнейшей челюсти мезолитического (неандертальского) человека. Гейдельбергская челюсть подходит ближе к форме челюсти антропоморфных обезьян, шимпанзе и, в особенности, гиббона. По мнению О. Шётензака, гейдельбергская челюсть превосходит все известные ископаемые челюсти людей особенной комбинацией первобытных признаков и примитивностью стадии своего развития и едва ли можно представить себе более архаические признаки для существа, которое могло бы носить имя человека. Тем не менее, никто не сомневается в принадлежности челюсти человеку. Ее ровные, без выдающихся • клыков, чисто человеческие зубы не оставляют места для сомнения в принадлежности их человеку.

Существуют научные попытки восстановить весь образ Homo heidelbergensis; при этом обыкновенно череп и лицевые кости проектируются по образцу лицевых костей и черепа неандертальского человека, лишь с немного пониженным -лбом, занимающим середину между подъемом лба Pithecantropiis’a и Homo neanderthalensis.

*) О. S с h о е t е n s а с k. «Der Unterkiefer des Homo heidelbergensis von Mauer bei Heidelberg», Leipzig, 1908.

Археология.

Отсутствие подбородочного выступа на нижней челюсти указывает, что гейдельбергский человек или совсем не обладал, или обладал лишь в очень малой степени членораздельною речью, а это ставит его на самую низкую ступень культурного развития.

В мауэрских песках не было найдено никаких признаков человеческой индустрии. Г. Обермайер полагает, что индустрии и не существовало *). К этому заключению приходят и другие исследователи, придерживающиеся классификации Буля-Обермайера [68]). Но с точки зрения более верной классификации Пенка это должно быть иначе: ко времени Homo heideibergensis относится значительное количество кремневых орудий, найденных в Бельгии, Франции, Италии и, вероятно, других западноевропейских странах, а также в Египте и Капской земле. Эти орудия

А.              Рюто, а вслед за ним и другие эолитофилы относят к стрепийской культуре, а противники их (эолитофобы) — к ранней стадии шелльской культуры, почему и называют ее «предшелльской» (ргёсИеИёеп), прото- шелльской (protocheI16en) и нижней шелльской (chell^en inferieur). В данном случае, однако, более справедливы первые, чем вторые. Действи-

Рис. 17:              Рис.              18.              Рис.              19.              Рис.              20.

тельно, орудия стрепийского типа заслуживают выделения в особую группу как по их технике, так и формам (рис. 17—20).

Техника каменных орудий ранней поры археолитической эпохи довольно неустойчива. Существует много примеров, указывающих на то, что человек этого времени не чуждался природных осколков кремня, которые он слегка подправлял ретушью и пускал - в дело.

удивительным образом чужды признаков той симметрии, которая указывала бы на поиски мастерами изящества или красоты форм орудий. Зная по обширным опытам, как легка и даже приятна работа ретуши, когда в одну минуту можно придать тонкому осколку кремня совершенно правильную геометрическую форму, невольно поражаешься именно отсутствием таких побуждений у первобытных людей, переживавших стадию эолитической техники или оставшихся на ней до сих пор.

Наиболее характерным для изучаемой поры представляется первое появление ручных топоров (coup de poing), свидетельствующее об открытии первой стадии методичной техники, техники «тесанных орудий». Только благодаря этому признаку культуры типа стрепийской могут быть присоединены к культурам археолитической эпохи.

Формы и, насколько по ним можно судить, назначения каменных орудий были довольно разнообразны. По Г. Обермайеру, среди древнейших из них тесанные орудия будто бы совсем ,не встречаются *), но большинство исследователей отмечает и- фактически подтверждает их присутствие во всех более крупных находках. В состав орудий входят: ручные топоры, скребки, скобели, сверла, проколки, отбойники, ретуширы и метательные камни.

Ручные топоры (coups de poing) вырабатывались из продолговатых желваков кремня, покрытых природною коркою. Для превращения' такого желвака в топор, один конец его, приблизительно на одну треть, обтесывали отбойником, придавая орудию форму остроконечника или (реже) клина с более или менее прямым лезвием. Противоположный конец оставлялся без отделки и служил естественною рукояткою орудия, за которую рабочий брал инструмент рукою во время работы, что и дало Г. Мортилье мысль назвать орудие «coups de poing», означающим в буквальном переводе «удар кулака», разумеется, вооруженного камнем, а в принятом русской археологией переводе «ручной топор». Назначение орудия, однако, было довольно универсально: одни из его форм, вероятнее всего, служили в собственной роли топоров, другие — в роли кастетов (casse-t?te), кинжалов (poignards), ножей (couteaux) и пил (scies).

Скребки, обыкновенно, только широкие (racloirs) встречаются очень часто. Это — плоские осколки, отретушированные по рабочему краю и реже—кругом. Принято полагать, что такие орудия назначались для обработки шкурок животных, но возможно, что они служили и для других целей, например, для обработки дерева.

Скобели (encoches) — плоские кремни или другие камни с большою дуговидною щербиною, иногда добавочно отретушированной. Скобели, судя по выше замеченному употреблению их у австралийцев и тасманийцев, служили для обработки деревянных палок, дубин, дротиков и т. п. Скобельные щербины нередко помещались на скребках и тогда получалось орудие дублированного назначения и наименования, в роде: скребок- скобель (racloir avec encoche).

Сверла (percoirs) — осколки, прйостренные к одному концу, предназначаемые для сверления дерева.

Отбойники (percuteurs) — продолговатые камни, служившие для выработки тесанных орудий. Их рабочая сила увеличивается пропорционально длине и весу ловко схватываемого рукою камня. Лучшие отбойники должны иметь рабочий конец более тяжелым и несколько клюво-

х) Н. Obermaier. «Die Steingerate des franzosischen Altpalaolithikumsgt;, Wien, 1908, t. II.

видно приостренным. Однако в изучаемую пору эти формы едва ли были выяснены. По крайней мере среди изданных такие формы отбойников отсутствуют..

Ретуширы (retouchoirs) — небольшие отбойнички, специально назначаемые для мелкой ретуши, располагаемой по тонким краям каменных орудий. Интересно, что во Франции найдены ретуширы с клювовидными рабочими концами *), а это говорит за большую опытность мастеров, так как такой формы ретуширы оказываются самыми совершенными. Однако возможно, что эта форма явилась просто случайно.

Метательные камни (pierres de jet)—-редки, имеют форму овальных и угловатых округлых камней, иногда подправленных оббивкой. Такие камни, повидимому, служили для поражения цели с дальних расстояний. Присутствие их в археолитических культурах вполне возможно, так как, по свидетельству некоторых путешественников, даже антропоморфные обезьяны иногда пользуются подобным оружием, попадающим в их руки в виде естественных камней, твердых* древесных плодов и т. п.

Из приведенного списка видно, что ассортимент орудий труда у человека ранней поры археолитической эпохи имелся довольно полный. Судя же по тем из них, которые специально назначались для выработки деревянных орудий, необходимо заключить, что комплект каменных орудий пополнялся не менее значительным количеством видов последних.

Орудия ранней поры обыкновенно находят недалеко от водных источников; в областях же речных ледниковых террас — в почвах двух средних из них. Последнее — вполне понятно. Если допустить существование идеально выраженных и сохранившихся речных террас, то бытовые предметы изучаемого времени должны поместиться или на поверхностных наслоениях второй (миндельской), или в самых нижних наслоениях третьей (рисской) террасы, потому что в это время поверхность миндельской террасы покрывалась, как в наше время поверхность вюрмской террасы, растительными слоями, а рисская терраса имела вид наших аллювиальных речных террас, долженствующих, в случае наступления пятого оледенения, войти, как основа, в состав пятой ледниковой террасы. К сожалению, идеально выработанных и сохранившихся террас осталось очень мало. Большинство же их разрушено, и наслоения их смещены и перепутаны временем и пережитыми переворотами.

Причины тяготения человека к водным источникам также понятны: в его распоряжении не имелось сосудов для хранения питьевой воды, а поэтому он не мог далеко уходить от природных запасов ее. Кроме того берега рек всегда покрываются более богатою лесною и луговою растительностью, притягивающей, как и сама река, множество животных и птиц, долженствовавших служить для человека пищей.

В совокупности все вышеприведенное дает некоторую возможность заглянуть внутрь домашнего быта человека и оценить его культурное состояние.

В домашнем быте главную роль играют пища, жилище и одежда. Никаких остатков от всего этого не сохранилось. Можно судить о них только по дошедшим до нас каменным орудиям и зубам человека. Форма последних, ничем не отличающаяся от зубов современного человека, указывает, что пища состояла из растительных и животных продуктов, с некоторым преобладанием первых. Очевидно, человек уже тогда широко пользовался древесными плодами, ягодами, семенами злаков и съедобными Р, Aug. Со nil. «Les Alluvions anciennes de la vallee du Caudou (Dordogne)». Bulletin de !a Societe prehistorique de France, t.'YI, стр. 104, рис. 10,

корнями, клубнями разных пресноводных и сухопутных растений. Приречная, более богатая и разнообразная флора теплого климата вполне способствовала этому. В состав животной пищи могли входить яйца птиц, долженствовавшие появляться в весенние месяцы на лоне девственной природы в огромном количестве. Мясо некрупных животных, птиц- и рыб также нетрудно было добывать посредством охот; но человек в то отдаленное время, вероятно-, не брезговал' и падалью. Об этом свидетельствуют до сих пор существующие обычаи у многих современных диких народов употреблять в пищу трупы' павших животных и, может быть, не случайно каменные орудия изучаемой поры так часто .сопровождаются костями гигантских слонов, гиппопотамов, носорогов и друг. Человек, найдя труп, мог основать около него свою стоянку и оставаться до тех пор, пока не съедал всего мяса, бросая при этом испорченные и случайно теряя хорошие орудия.

О существовании жилищ свидетельствуют крупные орудия, в особенности ручные топоры с прямым лезвеем и сверла. Первыми из них можно было рубить и тесать строительный деревянный материал, а вторыми — сверлить некоторые предметы из того же материала, чтобы соединять и скреплять части между собою. Что касается формы и вида жилищ, то их позволительно проектировать по образцу жилищ наиболее отсталых народов, обыкновенно ютящихся в шалашах, землянках и на деревьях. Все эти виды жилищ, судя по совершенству каменных орудий, могли существовать и у археолитического человека. Принимая же во внимание большое количество крупных животных, каковы ископаемые слоны, носороги и плотоядные, легко могшие разрушать наземные жилища, следует допустить преимущественное господство жилищ на деревьях; и этот допуск тем более справедлив, что человек, будучи еще близок к своим антропоморфным предкам, жившим на деревьях, о чем свидетельствует устройство нашей стопы, не имел причины чуждаться таких жилищ. Поместив нехитрый шалаш среди крепких сучьев дубов и других подобных деревьев, человек мог покойно отдыхать, не боясь нападения гигантских животных. Связь подобного рода жилищ .с землею могла поддерживаться посредством приставленных жердей и молодых росших рядом деревьев.

О существовании одежды говорят кремневые скребки, служившие, по существующему убеждению, для выработки шкурок животных, и климат Европы, подверженный сильным понижениям в зимнее время года. Возможно, что большую часть года человек обходился без всяких костюмов, но в зимние стужи он прикрывался теплыми мехами убитых животных, нисколько не гоняясь за покроем и формой таких примитивных плащей и оберток.

Основываясь на рассеянной группировке каменных орудий, необходимо заключить, что человек жил маленькими сообществами или семьями, вел бродячий и охотничий образ жизни, будучи постоянно озабоченным приобретением пищевых продуктов. Эта черта его культуры подчеркивается очень ярко. Но на ряду с нею еще не видно никаких других черт, которые указывали бы на более высокие духовные запросы. В его творениях нет признаков изящных искусств, нет признаков религиозных верований, нет признаков духовных интересов вообще. Может быть, человек ранней поры археолитической эпохи, человек гейдельбергской расы, ничего этого и не имел, но, может быть, зачатки всего этого у него уже имелись; но, слабо зафиксированные на непрочных материалах, не дошли до нашего времени, или еще лежат в сокровищницах земли не открытыми. Последнее представляется наиболее вероятным.

Итак, наше первое знакомство с древнейшим обитателем Европы осуществилось. Совершенно естественно возникает вопрос, откуда прибыл в Европу этот человек, и где были его ближайшие предки?

Защитники теории эолитов убежденно отвечают, что человек обитал в Европе с глубочайшей древности третичной геологической эры, что гейдельбергский человек является уже поздним представителем исконного европейского населения. Но их противники не находят возможным примириться с такими выводами, а напротив готовы утверждать, что гейдельбергская раса явилась первою и, следовательно, пришлою в Европе, ранее совсем не имевшей народонаселения. Возможно и то, и другое. Однако, более вероятным представляется, что человек в первые ледниковые периоды в Европе не оставался, так как он при слишком слабо развитой культуре не мог бы вынести борьбы с суровыми климатическими условиями. А если это так, то человек начала археолитической эпохи необходимо должен притти откуда-то со стороны. Откуда же, именно? Вероятнее всего, из тех стран, из которых, по отступлении второго ледника, являлись в Европу фауны древних слонов, гиппопотамов и носорогов, т.-е. из теплых стран Азии и Африки. В виду же того, что находки каменных орудий и костей человека ранней поры археолитической эпохи случались в при- атлантических областях Европы, можно правильнее заключить, что гейдельбергская раса проникла в Европу вместе с слонами и гиппопотамами из Африки. Верность такого предположения как будто бы и подтверждается находками каменных орудий стрепийского типа в Египте и Капской земле.

Однако необходимо оговориться, что в данном случае речь отнюдь не касается вопроса о первородине челозечества, вопроса, которого очень осторожно касались даже такие гениальные мыслители, как Дарвин, Гекели и Уоллес, приходившие лишь к одному согласному заключению, что перво- родиною человечества должна быть страна с особенно благоприятными климатическими условиями.