а) Ранняя пора.

Ранняя пора неолитической эпохи совпадает со временем полного отступления IV (вюрмского) оледенения из пределов Европы. Последние остатки его доживали свой век в Альпах и Скандинавских горах.

совпадающей с временем Анцилового              моря, едва ли              достаточно;              вероятнее

же всего, эта оценка времени значительно ниже действительной.

Климат ранней поры неолита был в общем похож на современный. Некоторое понижение температуры              должно              было              ощущаться              только в

горах Скандинавии, Альпах и, может              быть, в              некоторых других,              где могли

удерживаться массы льдов отступившего оледенения. Во всех же других областях он должен быть несколько более сухим, более континентальным, уничтожающим оледенение.

, Флора в общих чертах распределялась также по современным ее зонам: тундры несколько далее удалились в полярные области; несколько севернее простерлись необозримые полосы тайги и степей, и несколько шире раздвинулись в тропической зоне пустыни.

Соответствующая фауна сопутствовала флоре, подвигаясь с юга на север. Несомненно, те же передвижения стремился совершить и человек, но выполнить это было уже не так легко, как в предшествующие времена. />Изучая явления человеческой жизни в конце палеолитической эпохи, мы видели, что в Европе произошло необычайное понижение всей индустрии: ухудшились орудия труда, вырабатываемые как из камня, так из кости и, вероятно, дерева; пришло в окончательный упадок искусство; ухудшилось питание, в котором мясо все чаще и чаще стало заменяться рыбою и моллюсками. Причину этого общего культурного упадка мы

О Иольдиевое море получило свое имя от раковины моллюска 'Yoldia arctica, живущего в настоящее время только в водах Северного Ледовитого океана и Белого моря. Иольдиевое море распространилось с севера и в период своего наивысшего развития покрывало огромнейшую область, включавшую в себя все пространство современного Белого моря, Онежского и Ладожского озер, все пространство Балтийского моря и его прибрежных низменностей Швеции, Финляндии и Остзейского края, а также область шведских озер Веттера, Венера и пролива Скагеррака, через который оно соединилось с Немецким морем. Холодные воды Иольдиевого моря несомненно влияли на отступление IV оледенения, по временам совершенно прекращая его и способствуя развитию наступательных движений, получивших названия Бюльского, Гжницкого и Даунского. Эти три стадии наступательных подвижек IV оледенения очевидно вызывались теми понижениями температуры и излишками влаги, которые распространяло в Зап. Европе холодное море Возможно, что существовавшее тогда колебание климата, обусловливавшее то наступательное, то отступательное движение ледника, могло зависеть от большей или меньшей связи Иольдиевого моря с Немецким, теплые воды которого должны были смягчать температуру холодных иольдиезых вод.

усмотрели в росте населения, его неразумной эксплоатации природных богатств в виде истребления охотничьей дичи, его неумению и нежеланию перейти от примитивного охотничьего к какому-либо более продуктивному хозяйству.

В таком положении оказалось население Европы и прилегающих стран Азии и Африки в раннюю пору неблитической эпохи, когда культурное падение лучших представителей человечества того времени достигло своего максимума, и когда совершился поворот к лучшему, к тому лучшему, которое, обеспечивая беспрерывный рост общечеловеческой культуры, продолжается до настоящего времени и обещает продолжаться в будущем с еще большим ускорением, долженствующим принять, повидимому, грандиозный характер.

Исследование вопроса, каким образом человечество совершило поворот от охватившего его культурного падения к повышению, сообщает огромный научный интерес в общем очень бедным и бесцветным культурам ранней поры неолитической эпохи, побуждает к самому внимательному их изучению.

Если бы мы в конце палеолита или в самом начале неолита могли взглянуть на переживаемые природой и человеком явления в Северной Африке, то легко заметили бы, что с прекращением благотворного влияния IV оледенения многие цветущие палеолитические оазисы и обширные области, изнывая от тропического жара и недостатка еще недавно приносимой ветрами с севера’влаги, принимали вид мертвой пустыни, где гибла или впадала в летаргический сон флора и откуда изнуренная фауна спешила удалиться к более прохладным и лучше орошенным берегам Средиземного моря, а за нею следовал столь же изнуренный человек. Однако и на берегах моря пришельцы не находили ни довольства, ни покоя, так как берега эти уже были заняты размножившимся местным населением, с жадностью набрасывавшимся на прибывшую с юга дичь и с отчаянностью защищавшим свои владения от вторжения голодных пришельцев.

J) Влиянию географических причин, побуждающих народы совершать передвижения в форме грандиозных нашествий и переселений, посвящена специальная литература. Желающему познакомиться с последнею можно рекомендовать небольшую, но весьма содержательную статью проф. П. А. Тутковского «Географические причины нашествий варваров», явившуюся в виде актовой речи, произнесенной им в университете св. Владимира 25-го января 1915 года. В этой статье, вслед за проф. Брюк- нером и М. Боголеповым, автор придает огромное значение географическим причинам, влиявшим на так называемые великие переселения народов, совершившиеся на^памяти истории, при чем устанавливает, что периодичность климатических изменений Средней Азии вызывала такую же периодичность нашествий и переселений народов этой страны. Однако следует заметить, что частные климатические изменения, связанные с пограничными областями, не могут вызывать таких грандиозных передвижений, какие вызывали общие для всего земного шара причины в виде оледенений и их

Нужда часто является хорошей школой и способствует изобретательности. Люди нашли способы переправы через водные пространства и неудержимыми потоками начали вливаться в ближайшие южные полуострова Европы, где, однако, их ожидала та же отчаянная борьба со столь же, если не более густым местным населением. Прорывавшиеся или невыдерживавшие натиска начинали двигаться внутрь материка, вызывая и там ту же борьбу и те же отрицательные последствия в отношении культурного развития.

Археологические памятники ранней поры неолита свидетельствуют, что передвижения и борьба народов охватили огромнейшие области на всех материках Старого света, приводя население к одинаковому уровню культурного развития и настойчиво побуждая его переменить непродуктивный охотничий образ жизни на более продуктивный, связанный с более интенсивным и более разумным пользованием богатствами природы.

Мы говорили об истощении дичи и об избытке населения, но это только с точки зрения господствовавшего охотничьего быта, требовавшего для существования даже небольшого населения огромных пространств и большого изобилия дичи, которые вскоре при малейшем увеличении населения оказываются все-таки' недостаточными. В действительности, в сравнении, например, с нашим временем, дело обстояло совершенно иначе: неолитические угодья — тундры, леса, луга, степи — изобиловали дичью, и население далеко не достигало современной густоты, но для ведения охотничьего образа жизни и дичи становилось мало, и плотность населения уже являлась чрезмерною. Если бы были известны нормы количества дичи, потребной для продовольствия одного человека, и величина площади, необходимая для жизни этого количества дичи, установить которые не раз делались попытки, то легко было бы вычислить и количество дичи, и количество населения всех областей, охваченных острою борьбою за существование, так как первое было бы близким к минимуму, а второе — к максимуму *).

Неолитический человек, решая первостепенный для него жизненный вопрос, как выйти из создавшегося кризиса, пришел к ряду последовательно примененных им к жизни решений. Прежде всего он решил использовать возможность пополнения все более и более недостающего мяса сухопутной—мясом водной фауны и принялся извлекать из рек и морей в возможно больших количествах моллюсков и рыб, выразительными памятниками чего и явились сначала в Северной Африке, а затем и в Европе оригинальные памятники, названные кьёккенмёддингами, т.-е. раковинными скоплениями кухонных отбросов. Все более и более возрастающая нужда побуждает человека расширить эксплоатацию водных богатств и становится стимулом к практическому решению создания речного и морского судоходства,—решению чрезвычайно важному, отдавшему во власть его потомкам всю водную стихию. В то же время та же нужда устре-

г) В области, населенной эскимосами, по свидетельству П. Милюкова («Очерки по истории русской культуры», Спб., 1896 г., стр.

Автор.

мляет ум человека на увеличение продуктивности охот за представителями сухопутной фауны и является стимулом к решению вопроса о приручении животных, которые помогали бы ему на охотах, а в случаях крайней нужды служили бы и пищевым резервом. Результатом этого решения явилась домашняя собака.

Таким образом, борясь с необыкновенною нуждою, неолитический человек лучших областей, материков Старого света уже в раннюю пору предрешил господство своего потомства над стихией воды и переход от примитивного, по своей многовековой устойчивости, казалось бы, незыблемого охотничьего образа жизни-—к более совершенному, кочевническому образу жизни. Но чтобы получить эти гениальные решения выдвинутых самой природой проблем, неолитическому человеку пришлось отказаться от всякой роскоши и даже от необходимого культурного комфорта, а прежде всего от изобразительного искусства, как выявления,эмоций духа материально удовлетворенных и обеспеченных-—творца - художника и эстета - зрителя.

В полной связи с пережитыми явлениями выступают и яркие особенности культуры данного времени, выразившиеся, с одной стороны, в памятниках понижения качества питания, качества обрабатывающих орудий труда, а с другой стороны — в появлении ранее невиданных памятников перехода от примитивного к интенсивному хозяйству.

Характерными культурными явлениями ранней поры неолитической эпохи служат: 1) наиболее широкое распространение микролитической индустрии; 2) начало формирования кьёккенмёддингов в Северной Африке и в Западной Европе; 3) возникновение там же речного и морского судоходства и 4) приручение там же домашней собаки. Мы рассмотрим каждое из этих явлений в отдельности.

Микролиты ос — малый и — камень), как уже отмечалось, появляются в палеолитическую эпоху; они связаны с отжимной техникой обработки кремневых орудий, когда явилась возможность нажимом тонкого инструмента (отжимнцка) отделять от кремневых нуклеусов миниатюрные, острые и часто изящные пластинки, пригодные для деликатных ра-бот, но, казалось, мало пригодные или даже совсем негодные для работ более грубых. В раннюю пору неолитической эпохи микролитические орудия достигли наибольшего распространения, почти вытеснив все другие виды ранее существовавших каменных орудий.

Микролиты ранней поры неолитической эпохи делятся на две группы: группу микролитов геометрических форм, отделанных тонкою ретушью, и 2) группу микролитов простых форм, без ретуши. Обычно обе группы существуют вместе, но наблюдаются пункты, где существуют только простые формы. Площадью распространения микролитов служат азиатское и африканское побережья Средиземного моря, включая Сирию, Египет, Тунис, Алжир и, вероятно, Марокко, а также всю южную, западную, среднюю и большую часть Юго-Восточной Европы, включая в последнюю Польшу, Малороссию и Среднюю Россию. Отмечаются находки-микролитов даже в Индии1).

!) Для истории развития знания микролитической культуры интересны следующие небольшие, но- весьма содержательные работы: 1) Baron de В а у е. lt;Un depot de fleches a tranchant transversal dans les stations du Petit Morin», Paris, 1884; оттиск из бюллетеней Societe d’Anthropologie; 2) «Les fleches a tranchant transversal eMeur fabrication»; оттиск из бюллетеней того же общества; в оттиске приводятся мнения выдающихся французских археологов по поводу вопроса фабрикации и назначении геометрических трапецевидных орудий, получивших название наконечников стрел с поперечным лезвием; мнения эти были высказаны в заседании 19 декабря 1889 г.

Формы геометрических микролитов довольно разнообразны: среди них встречаются треугольные, ромбоидные, трапецоидные, полукруглые и др. Формы простых микролитов однообразны: обыкновенно они имеют вид пластинок кремня. Общими признаками всех вообще микролитов служат их миниатюрность и остроконечность.

О назначении микролитов высказывались довольно разнообразные мнения. В последнее время более распространенными из них являются те, по которым эти орудия назначались для татуировки тела [209]) и для производства легких работ вроде резьбы, прокалывания тонких шкурок для их сшивания и т. п. Однако затруднительно допустить, чтобы / почти единственные формы орудий обслуживали только потребности роскоши (следов которой, кстати сказать, в культурах данного времени совсем не прослежено) и второстепенных работ, а не для удовлетворения самых существеннейших жизненных нужд; поэтому правильнее полагать, что микролиты служили главным образом орудиями для добывания средств ¦питания, а если это верно, то самою подходящею ролью, как кажется, для большинства из них являлась, во-первых, роль наконечников стрел 2), сила поражения которых-могла увеличиться ядами, причинявшими смерть живым существам даже при легких царапинах, и во-вторых, как очень основательно' допускает JL Аббот (Lewis Abbott), роль наконечников удильных крючков и зубцов для костяных гарпунов, какие сохранились з употреблении у некоторых примитивных народностей и до сих пор ъ). Последнюю мысль еще ранее высказывал Гревинг, нашедший такие гарпуны з стоянке Кунды.

На-ряду с главными ролями микролиты могли, конечно, обслуживать и второстепенные роли, например проколок и скребков, необходимых для изготовления и сшивания меховой одежды, что и подтверждается случаями ясно специализированных форм такого рода орудий.

Время господства неолитических микролитов определяется в Португалии древнейшими отложениями кьёккенмёддингов, до появления в них керамики и более поздних типов каменных орудий; во Франции — неолитическими стоянками азильско-тарденуазского типа, где при современной фауне, также отсутствуют и керамика, и другие типы кремневых орудий; и в России — древнейшими окскими дюнными стоянками близ г. Рязани, где простые микролиты, занимая самые нижние культурные горизонты дюн', относятся ко времени, предшествующему отложению речного аллювия, когда дюны находились в незаконченном процессе движения и. формирования, что совпадало с тою повышенною континентальностыо более резкого и сухого климата, которая, по данным геологии и палеонтологии, существовала в пору Анцилового моря, совпадающую с ранней порою неолитической эпохи. Любопытно, что и в окских стоянках микролиты не сопровождаются керамикой.

К ранней поре, повидимому, следует относить и те «тончайшие кремневые пластинки» !), которые были найдены в одном из кьёккенмёддингов Коломцовской стоянки, близ Новгорода, содержавших остатки погребений [210]), по своей форме удивительным образом схожих с погребениями древнейших португальских кьёккенмёддингов Cabego d’Aruda [211]). В общем можно заметить, что, совпадая со временем ранней поры, неолитические микролиты явились в северных областях Европы как будто бы несколько позже, чем в южных; но самые ранние из них указываются на средиземноморских берегах Африки, откуда, по мнению некоторых археологов, они и начали распространяться по Европе. Микролиты существовали в Европе и в более позднее время, может быть, даже в бронзовую эпоху металлического периода, но в этих случаях уже не они определяют время, а их самих определяют во времени другие памятники.

Кьёккенмёддинги начинают развиваться одновременно с господством микролитической индустрии. Самые ранние кьёккенмёддинги открыты в Северной Африке, где они, по некоторым данным, относятся к концу палеолитической эпохи. В состав их входят преимущественно раковины сухопутных моллюсков, указывающих на то, что эксплоатация водных богатств палеолитическому человеку была мало доступна.

Позже, именно в раннюю пору неолитической эпохи, кьёккенмёддинги появляются в Европе, распространяясь с юга на север. Древнейшие из европейских кьёккенмёддингов открыты на Пиренейском полуострове, откуда они проникли во Францию, Бельгию, Англию и, повидимому, Вост. Европу.

Кьёккенмёддинги являются конкретными свидетелями недостатка мясной охотничьей пищи. Можно с полной уверенностью утверждать, что степень их распространения и развития обратно пропорциональна степени потребления населением мяса сухопутных животных. Уменьшение мясных порций могло вызываться увеличением количества населения и уменьше

нием количества убиваемой дичи; поэтому следует заключить, что в теamp; областях, где кьёккенмёддинги не получили развития, количество населения оставалось в соответствии с количеством убиваемой дичи, и, следовательно, было не так густо, как в областях образования кьёккенмёддингов.

Кьёккенмёддинги планируются по берегам рек, озер и морей, т.-е. по лучшим областям, невольно притягивающим наибольшее количество населения, а это подтверждает идею, что причиной явления кьёккенмёддингов послужило именно чрезмерное для охотничьего быта увеличение роста населения, стремящегося, но еще ,не успевшего перейти к интенсивному хозяйству.

Все содержимое кьёккенмёддингов показывает на быт очень бедный, с нашей точки зрения—нищенский, «miserable», как выражаются французы. Но если были в состоянии бедности обитатели лучших географических областей, то, следовательно, в бедственном положении находилось и все вообще человечество, населявшее материки Старого света, что и подтверждается общим упадком культуры повсюду, куда успели проникнуть наблюдения археологов; об этом-то упадке и свидетельствуют микролиты.

Вполне естественно, что с признаками материального оскудения выступают и признаки борьбы человечества за лучшее существование, сообщающие глубочайший научный интерес изучению жизни. Эта борьба имеет вид великой общечеловеческой, драмы, приведшей к торжеству духа над плотью, живого разума над вековечной рутиной: явились признаки овладения стихией воды и перехода к интенсивному хозяйству в форме приручения домашних животных.

В кьёккенмёддингах ранней поры найдены раковины моллюсков и кости рыб, обитающих в реках, озерах и морях, далеко от берегов, а это указывает на открытие человечеством речного и морского судоходства. На существование речного судоходства указывает и топография окских дюн, давших находки микролитов, так как они имеют острововидное положение, весною же окружаются широкими водами разлива.

Что касается формы и конструкции судов, то они остаются пока совершенно неизвестными, но судя по тому, что в среднюю пору неолитической эпохи, когда судоходство пользовалось широким распространением, господствовали повсюду в Европе челны-однодеревки, можно полагать, что и суда ранней поры не могли быть лучше, но зато могли быть хуже, примитивнее. Что же касается самой примитивной формы судов, то едва ли можно сомневаться в том, что ею послужили толстые стволы или обрезанные сучья деревьев, на которых люди могли переправляться через тихие озера и реки. В настоящее время так поступают западные австралийцы, не имеющие никаких судов, кроме чурбанов, на которые они садятся верхом и с куском коры вместо весла благополучно совершают свои плавания.

Весьма возможно, что в распоряжении неолитического человека ранней поры имелись суда из' более легких и доступных материалов, вроде древесной коры и шкур животных, из которых, по свидетельству путешественников, делались и, может быть, еще и теперь делаются суда современными дикарями 1); возможно также, что человек того времени пользовался плотами, связанными из древесных стволов, как эго наблюдается

у некоторых инородцев Сибири, китайцев *), обитателей Верхнего Нила-2) и, вероятно, многих других; но едва ли у него были долбленые челны-однодеревки, и это потому, что в его распоряжении не имелись приспособленные для этой цели орудия в виде топоров, долот и тесл.

Первым представителем прирученных животных является собака. Ее кости найдены г. Андерсоном в пещере Мэк-Артур, в Англии, и г. Сара- ува — в торфяниковой стоянке Маглемозе, на зап. берегу’Зеландии (Дания); обе эти находки, однако, могут быть приурочены только к самому концу ранней поры. В обоих случаях кости принадлежали представителям древнейшей собаки — Canis familiaris palustris Rut. Рост этой собаки — средний или даже мадый; сложение — изящное и легкое. Потомки ее сохранились и до настоящего времени, из которых более схожими с неолитическими предками считаются шпицы, северно-русские и сибирские остроухие дворняжки и лайки. Все эти породы — среднего или несколько менее среднего роста, отличаются живостью, выносливостью, умом и тонким чутьем. Они легко приучаются к охоте на зверя и лесную птицу.

Большинство из наиболее авторитетных естествоиспытателей производят «торфяную собаку» (Canis familiaris palustris) от шакала (Canis aureus L.), полагая, что приручение его сделано в странах, прилегающих к Средиземному морю (Северной1 Африке и Малой Азии), где шакалы изобилуют и до настоящего времени. Проф. К. Келлер указывает даже прямо на Малую Азию, как на очаг, где совершилось приручение шакала и видоизменение его в домашнюю собаку вида шпица и лайки. Но он, как и другие исследователи, не выводит все породы собак от одного шакала 3).

В Америке приручение собаки состоялось в глубокой древности, В Перу, в гробницах Анкона, удалось найти много собачьих мумий, изучение которых показало, что американские собаки принадлежали к различным породам, не схожим с европейско-африканскою древнейшею породою. Американских собак производят от северо-американского волка (Lupus occidentalis) и от койота (Canis latrans) 4). Их употребляли для охоты и перевозки тяжестей 5).

В первобытных культурах, как и в современных, собака играла большую роль: она то помогала человеку в охоте за разной дичью, то сторожила его жилище и семью, то переносила или перевозила имущество, то кормила своим мясом 6) и одевала своим мехом, то, наконец, служила для развлечения, как приятный, жизнерадостный и верный компаньон. Поэтому неудивительно, что к ней одни народы относятся с глубочайшим уважением, другие почитают за священное животное, окружают имя ее различными мифами и делают ее спутником разного рода религиозных обрядов.

«Австралийцы, — говорит Дюмон-Дюрвиль,—приучают собак для охоты за малыми родами опоссумов и кенгуру, а также для открытия следов

^ Элизе Реклю. «Человек и земля». Спб., стр. 87. Рисунок, изображающий китайца-рыбака на плоту с бакланами, помогающими ему ловить рыбу. Э. Ю. Петри. «Путешествие В. JI. Юнкера по Африке», изд. 2-е, стр. 52—54. Плоты эти (из легкого дерева амбаги — Aedemone mirabilis Rotschy) имеют загнутые ' кверху носы и издали напоминают «венецианские гондолы»; эти плоты, прибавим мы

с своей стороны, совершений схожи и с китайскими. Проф. К, Келлер. «Происхождениедомашних животных», Спб., 1913 г., стр. 49.

- 4) Nehring. «Ueber Rassebildung bei den Inca-Hunden», Kosmos, 1884. Д-р О. Шрадер. «Сравнительное языковедение и первобытная история» Спб., 1886 г., стр. 381. J. Lubbock. «Prehistoric Times», 2-d edit., p. 427 and 451. — Ратцель. «Народоведение», стр. 88.

больших кенгуру и эму, без чего добыча была бы весьма нелегка. Обученная собака считается драгоценностью, и дикари дают даже иногда собаке сосать свою грудь. Лейтенант Бретон повествует, будто бы австралийские дикари убивают своих детей, чтобы вместо них кормить грудью щенят *).

Религия Зороастра возвела уважение к собаке в религиозный культ. «В 13фаргарде Вендидада бог Агурамазда (Ормузд) говорит Заратустре, своему пророку, следующие слова: «Собаку создал я, о, Заратустра, с ее собственной одеждой, с ее собственной обувью, с сильным обонянием, с острыми зубами, привязанную к человеку, для защиты загонов... Когда она здорова, когда она находится в загонах (скота), когда она бодрствует голосом (т.-е. лает), — тогда не подходит к веси ни вор, ни волк и не уносит из весей незаметно (имущество)... Кто убьет одну из этих собак... того душа, полная страха и болезни, идет из этого нашего (мира) в мир надземный... и не может другая душа его душе по смерти оказать помощь, ибо страх и ужас внушает она и тому миру, и не помогают ей обе собаки, стерегущие мост (Чинват), после смерти, ради страха и ужаса, наводимого ею» 2). И таких примеров можно было бы привести несколько.

Собаки, по представлению многих древних народов, то сопровождают богов и богинь в их небесных путях, то стерегут входы в загробный мир, то являются вестниками смерти, то сами сопутствуют умершим.

Все это прекрасно иллюстрирует значение собаки в быте народов и разъясняет отношение к ней древнего неолитического человека, окруженного беспрерывными опасностями, от которых часто спасал его этот верный и чуткий спутник.

Переходя к обзору типичных кремневых и костяных орудий, можно заметить, что среди первых, кроме более или менее остроконечных геометрических и простых микролитов, продолжали существовать, но также в уменьшенных формах/ и обычные типы: 1) узких скребков (grattoirs); широких скребков (racloirs), имевших несколько разновидностей, из которых более интересною представляется овальная, иногда почти круглая, впервые появившаяся в конце палеолитической эпохи; 3) проколок (рег- coirs) обычных форм; 4) резцов (burins) также обычных, но миниатюрных форм, производящих странное впечатление, трудно ассоциируемое с представлением об их назначении; встречаются и другие типы, например пилки, скобели, но в исключительно редких случаях.

Среди костяных орудий особенное внимание обращают на себя гарпуны: с ними принято считаться, как с руководящими формами. Гарпуны эти, несомненно, ведут свое начало от палеолитических, но они так же, как и кремневые орудия, оказываются в упадочном состоянии. Выработка их ведется почти исключительно из оленьего рога: формы преобладают плоские, небрежно сглаженные, с зубцами по одну и по обе стороны, нарезанными спешно, кое-как; для привязи многие гарпуны имеют на нижних концах прорезанные отверстия; украшения на гарпунах отсутствуют.

К концу ранней поры костяная индустрия несколько оживляется: формы орудий становятся разнообразнее; на-ряду с гарпунами появляются первые удильные крючки, вырезанные из одной костяной пластинки и по своей форме живо напоминающие современные металлические; выступают долотовидные более крупные орудия, с лезвиями, срезанными с одного бока,

!) Дюмон-Дюрвиль. «Всеобщее путешествие вокруг света», ч. IX, стр. 325. В. Ф. Миллер. «Значение собаки в мифологических верованиях». Древности, т. VI, в. III, стр. 197.              '

а также другие изделия, иногда покрытые очень примитивным геометрическим орнаментом и даже изображениями животных (Маглемозе).

Более типичные местонахождения коллективных памятников ранней поры неолитической эпохи открыты в Зап. Европе; однако, это не значит, что они не существуют и в других странах, где отсутствие их в настоящее время может объясняться только недостатком или полным отсутствием исследований. В самом деле, если культуры изучаемого времени найдены в Индии и Сирии, то, само собой разумеется, они должны существовать и в Месопотамии, как стране, лежащей между названными странами, отличающейся особенно благоприятными для жизни человека условиями; тем не менее интересующие нас культуры в Месопотамии пока еще неизвестны. То же самое можно сказать и про другие местности.

В Сирии и Палестине, где за последние десятилетия ведутся энергичные археологические исследования, добыты положительные доказательства существования человека в раннюю пору неолитической эпохи. Богатые собрания каменных орудий дали возможность французским археологам де-Моргану и Капитану выделить культуру с прекрасно выраженными геометрическими типами микролитов, схожих с азильско-тарденуазскими Франции.

Совершенно такие же остатки были открыты в Египте, а еще более в Тунисе, где культура тарденуазского типа содержит все наиболее распространенные формы геометрических микролитов то в виде ножевидных пластинок, отретушированных вдоль одного края, то в виде трапецоидов, ромбоидов и др. С этими орудиями на стоянке Bir Khanfous найдены бусы, сделанные из раковин и округленных обломочков страусовых яиц, а также более крупные обломки, может быть, от сосудов, сделанных также из страусовых яиц, иногда покрытых очень примитивным геометрическим орнаментом. Совершенно такие же обломки страусовых яиц, но еще в большем количестве, по замечанию г. де-Моргана, найдены по близости бухты Henchir Sonatir [212]).

Микролиты тарденуазского типа собраны на дюнах оазиса Grenoucb близ Gabes, где тысячи орудий и осколков типичной микролитической индустрии сопровождают древние стоянки [213]).

Еще более богатыми и подробнее исследованными представляются . многочисленные местонахождения в Европе [214]). Мы сделаем обзор главнейших из них, начиная с Пиренейского полуострова, столь тесно географически связанного с побережьем Северной Африки, и прежде всего остановимся на португальских кьёккенмёдяингах. В долине реки Тахо, километрах в 25 от впадения ее в Атлантический океан, в 1865 г. F. A. Pereira da. Costa первым обратил внимание и частью обследовал эти замечательные раковинные.’ скопления [215]). Его раскопки спустя некоторое время про-

должал Carlos Ribeiro, которым была собрана обширная коллекция разных предметов *). Трудами обоих исследователей выяснено, что вдоль низкого болотистого левого берега реки Тахо, на урочище Мугем (Mugem), расположен целый ряд холмов, сложенных преимущественно из одних раковин моллюсков. Четыре из этих холмов получили даже особые названия: Cabeco da Arruda, Fonte da padre Pedro, Cabego da Amoreira и С. Sebastiano.

К настоящему времени все они получили более или менее обстоятельное обследование. Самым богатым и типичным из них по содержанию является холм Кабецо д’Арруда, с которого и были начаты Перейрой да Коста раскопки.

Холм Кабецо д’Арруда имеет овальную форму. Высота его достигает 7, ширина — 60 и длина —100 метров. Вся масса его состоит из бесчисленного количества раковин, большею частью спресованных, сломанных и превращенных в массу, напоминающую брекчии. В больших разрезах холма можно видеть выступающие из раковинной массы кости разных животных, кремневые орудия, а чаще мелкие осколки, скопления камней, иногда растрескавшихся и распавшихся на куски от влияния на них огня, золу, угли и, наконец, костяки погребенных в холме людей.

Среди раковин господствуют морские виды: Lutraria compressa, Tapes, Cardium, Ostrea, Pecten и друг. Все эти виды существуют до настоящего времени. Факт нахождения этих раковин в кьёккенмёддингах, расположенных в настоящее время далеко от моря, Эмилем Картальяком учитывается как доказательство того, что воды океана тогда покрывали большее пространство, подходя к холмам,, так как в самом деле невероятно, чтобы люди, питавшиеся морскими моллюсками, ходили за ними за 25 километров.

В состав костей животных, по Картальяку, входили: Bos, Cervus, Ovis, Equus, Sus, Canis, Felis, Meles, Viverra, Lepus. Встречены кости нескольких видов птиц и рыб. Кости или какие-либо другие признаки домашних животных, не исключая собаки, совершенно отсутствовали.

Кремневые орудия и осколки встречались спорадически. На-ряду с ними часто залегали небольшие нуклеусы, указывающие на местную обработку кремня. Осколки и орудия имели малые размеры, характерные для микролитической индустрии. Среди орудий господствовали геометрически отретушированные в виде треугольников, трепецоидов и друг.

Встречались, хотя сравнительно редко, изделия из кости, имевшие вид проколок, заостренных к одному концу. Возможно, что эти орудия служили шилами, наконечниками стрел, как это допускает Эмиль Кар- тальяк.

В португальских кьёккенмёддингах найдены и обломки глиняной посуды, но они залегали только в поверхностных наслоениях холмов и, несомненно, принадлежали к другому, более позднему времени и, вероятнее всего, к средней поре неолитической эпохи.

Особенный же интерес представляют многочисленные скелеты покойников. Они залегают в холме на разных глубинах, но преимущественно внизу. Уже в . 1865 г. Перейра да Коста вскрыл до сорока таких погребений. К настоящему времени это число в несколько раз увеличилось. Костяки только в исключительных случаях лежат в вытянутом положении, обычно же они оказываются сильно скорченными. Кажется наиболее правдоподобным, что костяки принадлежали умершим людям, спеленутым и свя

занным в сидячем положении, с коленами, подведенными к подбородку, как это делают еще и в наше время многие первобытные народы, например эскимосы Юкона, гуанчи, перуанцы, австралийцы Аделаиды и др. По исчезновении мускульных связок, кости распадались, принимая иногда капризное положение, приводящее исследователей в крайнее затруднение при объяснении причины таких явлений. Вместе с тем, однако, необходимо заметить, что в некоторых случаях кости оказываются сложенными в таком порядке, который возможен лишь при условии, что их укладывали совершенно голыми, т.-е. по уничтожении трупа. Все это указывает на разнообразие форм погребений.

Костяки принадлежат субъектам разного пола и возраста. При женских костяках случалось находить детские кости, повидимому, новорожденных младенцев. Вещей при покойниках никаких не полагалось.

Находки человеческих костей среди кьёккенмёддингов известны в других местностях как в Португалии, так и за пределами ее, в отдаленнейших странах. Оливейра нашел человеческие костяки в раковинных скоплениях долины р. Миры (Mira) и на берегу Атлантического океана, по обе стороны устья этой реки. Совершенно такие же погребения, как мы увидим ниже, были найдены в Восточной Европе, именно в Коломцах, близ Новгорода, и в Сев. Америке, на полуострове Аляске; отдельные же кости людей бывали не раз находимы в кьёккенмёддингах Флориды (С. Америка) и в Омбри (Япония). Смысл похорой покойников среди обильных кухонных скоплений, очевидно, заключался в представлении, что умершие в загробном мире найдут уничтоженных моллюсков также ожившими и годными для питания душ покойников.

Время погребений, по причине отсутствия каких-либо вещей, точно не определяется, хотя, ситуация их в нижних слоях кьёккенмёддингов как будто говорит в пользу принадлежности их к времени отложения нижних слоев кьёккенмёддингов, т.-е. ко времени ранней поры неолитической эпохи*).

Не менее интересные местонахождения памятников ранней поры были открыты Г. Брейлем, Г. Обермайером и Буйсонье в Северной Испании, в провинции Сантандер, в известных пещерах Валлэ (Valle) и Кастильо (Castillo), где над обильными содержанием слоями мадленской культуры конца палеолитической эпохи , оказались столь же богатые памятниками слои ранней поры неолитической эпохи. Среди скоплений раковин сухопутной улитки Helix здесь были найдены: 1) прекрасно сохранившиеся плоские гарпуны, сделанные из рогов оленя, по своему типу совершенно схожие с азильскими гарпунами, имевшие один ряд зубцов и отверстие для привязи; 2) многочисленные костяные проколки; 3) еще более обильные кремневые изделия в виде нуклеусов, бесчисленных ножевидных осколков и геометрически отретушированных микролитов тарде- нуазского типа 2). Совместное нахождение гарпунов азильского типа и микролитов тарденуазского типа здесь впервые показало, что так называемая азильская эпоха, относимая к концу палеолита, и тарденуазская, относимая к началу неолита, принадлежат к одному времени, именно к ранней поре неолитической эпохи.

!) Ранее, когда, вследствие отсутствия достаточного материала, существование разных неолитических погребений.вообще казалось недоказанным, многие погребения Кабецо д’Арруда и других подобных местностей относились к поздней поре, но в настоящее время их следует относить к ранней поре.              Автор. Н. Breuil et Н. Obermaier. «Les premiers travaux de I’lnstitut de paleon- tologie humaine». L’Anthropologie, т. XXIII, № 1, стр. 2 и др. — Г. О б е р т а й е р. 'Доисторический человек», стр. 252.

В массе раковинных скоплений, кррме того, были найдены кости животных: благородного оленя (больше всего), дикой козы, серны, лошади, быка и кабана. Прирученных животных не оказалось и в этих местонахождениях.

Классической страной памятников ранней поры неолитической эпохи, как и памятников всех других эпох каменного периода, является Франция, где эти памятники после упорного и гениального труда целого ряда исследователей получили свое определение во времени. И. де-Бай, Г. де- Мортиллье, Эд. Пьетт, Эм. Картальяк, Г. Брейль являются представителями целого ряда славных французских археологов, принимавших участие в выяснении вопроса.

К настоящему времени во Франции открыто не менее пятнадцати местонахождений, из которых особенно широкою известностью пользуются Азильское, Турасское и Тар дену азское. В процессе труда гю выяснению времени культуры каждое из этих местонахождений играло выдающуюся роль, претендуя дать свое имя особой эпохе, пока ряд счастливых находок не помог установить, что время всех их относится к одной эпохе.

Пещера Ма-д’Азиль (Mas d’Azil), давшая обильные и прелюбопытные находки ранней поры, находится в Арьеже, в северных предгорьях Пиренеев. Раскопки, произведенные в пещере несколькими археологами и в особенности Эдуардом Пьеттом выяснили, что в пещере имелось девять культурных наслоений, относящихся к разным периодам и эпохам, из которых только шестое содержало памятники интересующего нас времени. Это наслоение совпадало с красноватою глиной, во многих местах переслоенной золою и углями, составлявшими остатки костров, сопровождавшихся кухонными отбросами и разного рода бытовыми предметами, среди которых играли видную роль каменные и костяные орудия, а также раскрашенные красками круглые и продолговатые гальки, вскоре привлекшие на себя особенное внимание.

В кухонных отбросах находилось множество раковин сухопутной лесной улитки (Helix nemoralis), очевидно употреблявшихся в пищу человеком того времени. Кроме раковин обычными являлись и кости животных, принадлежащих к современным диким видам: благородному оленю (преобладающее количество), лани, кабану, бобру, дикой кошке, барсуку, бурому медведю. Встречались кости разных видов птиц и рыб.

Кремневые орудия отличаются малыми размерами и по своим формам еще близко стоят к мадленским конца палеолитической эпохи.

Более характерными представляются костяные изделия; в состав их входят шила, иглы, гладилки (lissoirs) и гарпуны. Последние вырабатывались из рога благородного оленя; отделка их в общем небрежна; они представляют плоские острия, снабженные одним или двумя рядами зубцов и отверстием, помещенным ближе к нижнему концу; количество их исчисляется тысячами, что, по справедливому замечанию Г. Обермайера 2), свидетельствует о богатом развитии рыболовства в те времена в соседних

г) Е d. Piette. «Grotte du Mas-d’Azil», напечатана в Comptes rendus de l’Aca- demie^des Inscriptions et Belles-Lettres, IV serie, t. XVII, стр. 172.—Его же. «L’art pendant Page du renne». Посмертное роскошное издание 1907 г.-—Его же. «Les galets colories», также роскошное издание, посвященное иллюстрациям раскрашенных галек и некоторых других предметов. —Е г о же. «Etudes d’ethnographie prehistorique». L’Anthropologie, т. VII, 385 — 427. В этой статье Эд. Пьетт излагает все свои соображения о значении изображений на ма-д’азильских раскрашенных камнях. Продолжение статьи cm. L’Anthropologie, т. XIV. Г. Обермайер. «Доисторический человек», стр. 246.

прудах и водоемах. В значительном количестве найдены привески из просверленных зубов благородного оленя, а также один клык бурого медведя; предметы этого рода, очевидно, служили в качестве ожерелий *). Для той же цели служили и некоторые виды живущих и ископаемых раковин, • также снабженных, отверстиями для подвешивания их в ожерельях или для нашивки на головные уборы, одежды и т. п.

Совершенно исключительный интерес представляют найденные в большом количестве Эд. Пьеттом раскрашенные гальки, изданию которых им посвящен целый атлас с роскошно иллюстрированными рисунками 2). Гальки представляют окатанные рекою камни аспидно-серого или беловатого цвета. Разрисовка их выполнена красной охрой, которая встречается в ближайших окрестностях повсюду. Полагают, что стертую в порошок краску смешивали с жировыми или смолистыми веществами, придававшими ей особую стойкость в сопротивлении разным невзгодам времени. Краска растиралась на особых камнях 3), а помещалась в готовом виде в больших раковинах, так называемых морских гребешках (Pecten jucobaeus) белого цвета 4). Роспись галек производилась, повидимому, просто пальцем.

Некоторые археологи сначала скептически отнеслись к необыкновенным галькам и заподозрили в них подделку 5), но Эд. Пьетт пригласил в свидетели Буля, Картальяка и др. вполне авторитетных археологов, и факт был установлен со всею тщательностью самыми строгими научными приемами раскопок. Истина подтвердилась также случаями находок таких же раскрашенных галек и в других местонахождениях, содержащих памятники той же ранней поры неолитической эпохи.

Эд. Пьетт, пытаясь разъяснить смысл разрисованных галек, пришел к ряду остроумных, хотя не во всех случаях одинаково убедительных выводов. Так, одни камни он рассматривал как содержащие счетные записи, другие ему казались как содержащие символические изображения предметов религиозного культа, третьи — как содержащие знаки алфавита, и, наконец, четвертые—-как содержащие опыты рисования красками.

Камни, содержащие счетные знаки, представляются наиболее убедительными. По Пьетту, на этих камнях единицы обозначались прямыми линиями: одна линия обозначала единицу, две черты — две единицы и т. д. до восьми; значков, соответствующих девяти, совсем не оказывается, почему Пьетт заключил, что счисление было девятеричным, а не десятиричным, при чем девять обозначалось кружком. При таких условиях изображенные на камне три кружка и пять прямых линий обозначали бы число тридцать два. Пьетт допускает, что некоторые значки могли иметь еще более сложное числовое значение, например квадратное, с чем, однако* уже совсем трудно согласиться.

В символических изображениях придается особенное значение кресту и кружку, обрамленному лучами: в них усматриваются символы солнца.

Интересны гальки с знаками, напоминающими алфавит. Часть таких знаков схожа с знаками греческого, другая часть — с знаками финикийского алфавита. Из 23 знаков финикийского алфавита 13 знаков оказались схожими с знаками ма-д’азильских раскрашенных галек.

Другие исследователи, не соглашаясь с гипотезами Эд. Пьетта, подыскивают раскрашенным галькам другое объяснение. Этнологи указывают*

О Е d. Piette. «Les galets colories, табл. XXV». Ibidem. Ibid, табл. ХХШ, рис. 1 и 2. Ibid, табл. XXIII, рис. 3. Г. и д. де-Мортилье. «Доисторическая жизнь», 1903, стр. 188.

что среди первобытных племен настоящего времени распространено верование, что дух умерших людей вселяется в животных, растения, камни и другие предметы, в которых продолжает жить, принося вред или пользу живым, в зависимости от того, как к умершим относятся живые, в особенности родственники. Благодаря такому верованию, племена, допускающие, что души их вселяются в камни, тщательно оберегают последние.

А. Б. Кук заметил, что племя арунта, обитающее в Ср. Австралии* убеждено в переселении душ своих умерших предков в камни и дерево, откуда они входят в рождающегося ребенка и начинают жить снова. Это убеждение обязывает каждого члена племени беречь и известным способом обслуживать такие камни, называемые шурингами (Churinga). Шуринги арунта имеют вид овально обструганных кусков дерева или окатанных каменных галек, совершенно схожих с азильскими гальками, при чем к довершению полнейшего сходства шуринги оказываются почти так же раскрашенными красками: на каменных гальках-шурингах арунта можно видеть и прямые, линии, и кружки J), и многие другие фигуры, совершенно схожие с азильскими. Любопытно, что племя арунта, как и азильское население ранней поры неолитической эпохи, хранит свои шуринги в пещерах, избранных для их* склада. Чтобы сохранить роспись шуринги, ее тщательно завертывают в волосы, .перья и-древесную кору (мочалу). Возможно, что сохранность росписи азильских галек также обязана столь же ¦бережному уходу.              •              )

Ввиду .большого сходства'азильскцх/раскрашенных галек с австралийскими, вполне естественно возникает вопрос, не- являются ли и первые шурингами, или символами душ предков? Утвердительный ответ представляется вполне возможным, при' чем счетный смысл разных знаков может удержать свое значение, так как в нем могло скрываться обозначение, какому предку или какому из членов племени, семьи (первому, второму) принадлежит тот или другой священный камень [216]).

В Азильской пещере Эд. Пьетту удалось вскрыть два погребения, костяки которых носили следы краски. Время обоих погребений отнесено к ранней поре неолитической эпохи.

Из приведеннаго видно, какой богатый материал получен в пещере Ма-д’Азиль. Этот материал знакомит нас не только с проявлениями внешней культуры, но и дает возможность проникнуть в сокровеннейшую область духовной культуры, в область верования и до некоторой степени научного знания.

Гораздо беднее по содержимому является Турасский грот, находящийся в Saint-Martory, департамента Верхней Гаронны. Раскопки грота произведены в 1891 году Шамезоном и Дабро (Dabros). В культурном слое грота были найдены плоские гарпуны азильских типов и раскрашенные гальки, также совершенно схожие с азильскими [217]). Благодаря этим предметам одновременность существования обитателей Азильской пещеры и Турасского грота вполне устанавливается. Кроме названных, в гроте были найдены костяные орудия обычных для времени типов. • Собранные кости животных принадлежали диким видам современной фауны.

Тарденуазская стоянка, находящаяся в - Северной Франции, дала прекрасные геометрические микролиты, получившие широкую популярность и ставшие типами почти для всех форм микролитов. К сожалению, костяные орудия не сохранились; очевидно, оставленные на открытом месте, они погибли от дурного влияния на них атмосферных явлений.

Вне Франции микролиты найдены в Италии, Бельгии, Англии, Средней Европе, Польше и России.

В Италии находки геометрических микролитов известны в долине реки Vibrata, где они найдены в неолитических землянках (fondi di capanne)*)• Исследователем землянок был Кончецио Роза. Землянки имели вид круглых или овальных ям, в средине которых находилось небольшое углубление для очага. На дне землянок оказывался уголь, кости, ромбические кремневые орудия тарденуазского типа и обломки глиняной посуды, что указывает на их более позднее время, если только в данном случае не играет роль какая-нибудь ошибка. Впрочем, существование геометрических микролитов в более позднее время, как выше замечено, является фактом, довольно хорошо известным. Случаи нахождения поздних геометрически микролитов указываются для Италии, Испании и Бельгии Адрианом де-Мор- тилье [218]), а для Франции — Г. Кильгаром (Н. Quilgars) з).

О находках микролитов ранней поры неолитической эпохи в Бельгии говорит Рюто, который относит их к первой (древнейшей) фазе развития неолитической индустрии и считает синхроничными с французскими тарденуазского типа.

Более обильные памятники ранней поры были открыты на Британских островах, где они найдены в Юго-Восточной и Средней Англии (Hastings, Seven Oaks и др.), Западной Шотландии и острове Орансее (Гебридские острова). Самым замечательным считается одно из шотландских местонахождений в пещере Мэк-Артур, близ города Обан [219]). Эта пещера исследована в 1895 году г. Андерсоном; в ней оказалось два культурных наслоения, изобилующих раковинными скоплениями из морских съедобных моллюсков: Ostrea, Pecten, Patella и друг. Среди раковин залегали кости животных, рыб, части покровов краббов, зола, угли, костяные и кремневые орудия. Кости принадлежали благородному оленю, лани, дикому быку, дикой кошке, выдре, барсуку и домашней собаке. Костяных орудий найдено 150, из них одни имели вид шил, другие — долот, третьи—плоских гарпунов. Последние оказались сделанными из рога оленей и по типу были совершенно схожими с азильскими гарпунами. Каменных орудий найдено немного; в составе их преобладали ножи и скребки. В пещере отысканы человеческие кости, время которых точно не определено, но, по всей вероятности, они также принадлежат к неолитической эпохе.

К наиболее интересным и важным местонахождениям памятников ранней поры принадлежит датская озерная стояцка Маглемозе (Maglemose), открытая в 1900 году археологом Г. Сараувом (G. Sarauw) в торфянике у порта Муллеруп, на западном берегу Зеландии, на берегу пролива Боль- того Бельта [220]). Во время существования стоянки, торфяника Маглемозе не существовало: на месте его находилось озеро, на водах которого и жил человек. Домашние отбросы и случайно затерянные вещи упадали на дно и, скопившись в значительном количестве, обозначили место стоянки. Ввиду того, что на площади скопления всех этих остатков никаких следов свайных построек не обнаружено, исследователь пришел к очень правдоподобному заключению, что человек строил свои жилища на плоту, который по временам мог менять свое место на другое. . Наибольшее количество отбросов, однако, скопилось в одном пункте, на расстоянии 350 метров от берега заглохшего, озера.

В состав огромного материала, добытого в культурном слое, вошли: древесный уголь, кости животных, каменные и костяные изделия.

Древесный уголь, отложившийся в огромном количестве, дал возможность восстановить флору окрестностей стоянки. Оказывается, по берегам озера в то время росли: сосны, березы, осины, орешник и вяз. Для островов Дании эта флора представляется очень древнею, так как известно, что после сосны явился там дуб, следы которого в Маглемозе совершенно отсутствуют.

Кости животных оказались принадлежащими 30 диким видам, из которых более обычными являлись: бык, лось, благородный олень, козуля, кабан, медведь, барсук, куница, кошка, рысь, бобр, заяц, белка и др. Найдены кости разных видов птиц. Гарпуны, удильные крючки и костяные ножи, приспособленные специально для чистки рыб, указывают на весьма развитой рыбный промысел. Но что особенно важно, так это — нахождение костей домашней собаки. Кости принадлежали, по меньшей мере, двум или даже трем собакам, что исключает всякую мысль о каком-либо случайном их нахождении. Очевидно, собака являлась уже обычным домашним животным.

Кремневых орудий собрано 881, но на-ряду с ними извлечено более 15.000 осколков кремня, указывающих на местную выработку орудий. В состав орудий вошли геометрические микролиты тарденуазских типов, а также и более крупные виды пластинчатых ножей, сверл, проколок, скребков и, что особенно важно, топоров макролитического типа (pics), указывающих на переходное время от ранней к средней поре неолитической эпохи.

Костяные и роговые изделия представлены 294 цельными орудиями и 667 обломками.' В числе орудий имеются наконечники копий, долота, шила, иглы, ножи для чистки рыб, гарпуны и удильные крючки. Некоторые изделия украшены геометрическими узорами, имеющими вид волнообразных лент, покрытых поперечными штрихами, углов, треугольников, ромбов, расположенных в шахматном порядке. Имеются даже изображения животных, по очертанию напоминающие мадленские изображения. Все это указывает на пробуждение духовных интересов, всегда тесно связанных с материальными достатками.

«Стадия культуры, соответствующая Маглемозе,—по замечанию Г. Обер- майера,—распространялась в Северной Германии от Ганновера до Восточной Пруссии, через Данию и Южную Швецию доходила к северу до впадины с большими озерами; затем распространялась через Прибалтийский край,

где Гревинком был описан «мергельный торфяник» около Кунда, в Эстлян- дии, особенно выдающийся большим количеством гарпунов» *).

Время этой культуры определяется широким распространением микролитов и первым появлением макролитов, что, как выше замечено, стоит на рубеже ранней и средней поры. К этому времени следует относить и шотландскую культуру типа пещеры Мэк-Артур. За то, что эти культуры более принадлежат к ранней, чем к средней поре, говорит полное отсутствие в них полированных орудий и керамики. В отношении вопроса о времени очень важно также замечание Г. Сараува (G. Sarauw), по которому в Маглемозе, расположенном в настоящее время у самого берега морского пролива, совсем не оказалось представителей морской фауны; следовательно, в то время моря поблизости не было, а это как раз совпадает со временем Анцилового моря, отделившегося широкой полосой суши от Немецкого моря. Ни ранее (во время Иольдиевого моря), ни позже (во время Литоринового моря) явление, наблюденное в Маглемозе, было бы невозможным, а это подтверждает верность определения времени стоянки в ранней поре неолитической эпохи, как синхроничной со временем Анцилового моря.

В Германии местонахождений, содержащих памятники ранней поры, открыто пока немного, и они не очень характерны. К 1912 году такие местонахождения были известны: 1) Balver Hohle, 2) Dobritzer Hohle, Istein, 4) Kleinkems и 5) Grosse Ofnet [221]); в последнем особенно важно открытие остатков чрезвычайно оригинальных погребений, о которых будет сказано более подробно при освещении религиозных обрядов изучаемого времени. Что касается типов кремневых орудий, то они представляются совершенно обычными.

Гораздо богаче находками микролитических орудий Польша. Еще в то время, когда такие орудия считались большою редкостью даже в таких первоклассных музеях, как С.-Жерменский в Париже, Королевский в Берлине и , Российский Исторический в Москве,—в Польше каждый, даже небольшой музей и каждое любительское собрание каменных орудий изобиловало этими предметами. Из Польши микролиты растекались в разные страны (Австрию, Англию, Россию и друг.), вызывая там часто удивление и недоразумение и таким образом способствуя развитию научного интереса. При таких благоприятных условиях, казалось бы, самая инициатива в решении всех научных вопросов о микролитах должна была бы принадлежать именно польским археологам. Случилось, однако, другое: инициативой овладели гениальные французские археологи, польские же археологи ограничились только собиранием и регистрацией материалов, до сих пор не приступивши даже к решению вопросов . чисто местного характера, а именно: 1) к какому и к одному ли времени относятся польские микролиты; 2) каковы геологические условия залегания их в почве; 3) в каком отношении стоят эти памятники к более точно выясненным местным культурам неолитической эпохи и к культурам других стран того же времени;

4) каковы должны быть научные выводы из всего собранного микролитического материала?

Первыми наиболее серьезными собирателями польских микролитов явились: профессор Иосиф Пржиборовский (Josef Przyborowski), Глогер (Gloger), Сярковский (Siarkowski), Д. Я. Самоквасов и Эразм Маевский (Er. Majewski); из них только последний дал серьезное описание, памятникам, ограничившись, однако, статистической и типологической обработкой материала1).

Д. Я. Самоквасов, собрав большую коллекцию по привислинским дюнам Варшавской губернии, дал только крайне суммарное их перечисление 2). Другие собиратели микролитов не дали и этого. Благодаря таким явлениям археологическая наука остается неосведомленною даже в отношении определения эпохи польских микролитов.

Обычными местами сборов микролитов являются естественно обнаженные приречные пески, вероятнее всего — дюны, пришедшие в движение. Особенно обильны находки по берегам реки Вислы. По словам Эр. Маев- ского, ни одна страна не дала таких многочисленных находок микролитов, как южная (привислинская) часть Келецкой губернии, в пределах Стопниц- кого уезда, где ему лично удалось собрать их огромное количество. Среди собранных образцов встречаются решительно все известные типы геометрических и простых микролитов, при чем первые из них, благодаря искусной и чрезвычайно аккуратной ретушировке, часто отличаются удивительной законченностью и определенностью. В составе их находятся: треугольные узкие пластинки типа Lacanau (lames a bord abbatu, type de Lacanau); 2) наконечники стрел с поперечными лезвиями (pointes de fleche au tranchant transversal) то трапецеидальной, то ромбической, то почти треугольной формы и, наконец, 3) большое число асимметрических форм, справедливо принимаемых за наконечники стрел (pointes de fleche scal^nes asymetriques). Число таких предметов подсчитывается сотнями и даже тысячами. Очевидно, микролитическая индустрия Польши имела 9 значительное развитие и продолжительное существование, и трудно сомневаться в том, что, по крайней мере, часть их не является памятниками ранней поры неолитической эпохи.,

В России дело с микролитической индустрией обстоит, в научном отношении, не лучше, чем в Польше и других странах Средней Европы. Серьезному изучению индустрия подвергнута только в самое последнее время. Попытка первого научного освещения южно-русских микролитов, насколько мне известно, сделана П. П. Ефименко, указавшим на то, что микролиты Южной России могут относиться к переходному времени от палеолитической к неолитической эпохе; свои заключения он основывал на личных наблюдениях фактов на открытой им в 1902—1904 г.г. стоянке, при впадении речки Бабки в р. Донец, близ села Кочеток, Волчанского уезда, Харьковской губернии.

Южная Россия, являясь географически тесно связанною с Польшей, оказывается столь же богатой микролитической индустрией, выразившеюся в тех же самых геометрических и простых- формах, какими так богата Польша. Наиболее обильные находки их сделаны на дюнах среднего и нижнего Днепра и Донца; но имеются положительные данные, что подобные

!) Erasm Majewski. «Grociki dlutowate polskie do strzat przedliistorycznych». Swiatowit, т. I. — E г о же. «Powiat -Stopnicki pod wzgledem przedhistorycznych», Swiatowit, т. VI, стр. 140— 168.

2) Проф. Д. Я Самоквасов. «Основания хронологической классификации». Варшава, 1892 г., стр. XVII и 3—5. Коллекция его хранится в Российском Историче ском Музее в Москве.

находки возможны и по всей территории Южной России, включая в нее области низовьев Дона и Волги.

Сделанные находки имеют чисто случайный характер. Исследователи обыкновенно ограничивались сбором предметов на естественных обнажениях песчаных дюн. Специальных раскопок с целью выяснения связи предметов с почвой и отношения их к другим более ранним и поздним памятникам произведено не было. Тем не менее и теперь уже можно установить следующее:              1) отсутствие при микролитах керамики, что, насколько

известно, замечалось и в польских находках; 2) сопровождение их мелкими осколками, указывающими на господство особой техники, связанной, как уже отмечалось, с отжимными приемами обработки кремневых и других подобных им орудий.

Благодаря случайности сборов известных микролитических памятников, среди них нередко можно наблюдать предметы, несомненно, более позднего времени; таковы обломки полированных орудий и прекрасно обработанные изящные мелкие кремневые наконечники стрел с выемкой в основании, получившие особенно широкое распространение уже в металлический период.

В Средней России первые находки микролитов сделаны были пишущим эти строки в 1891 году. Изучая неолитические стоянки на окских дюнах в пределах Рязанской губернии, им обращено внимание на то, что в наи- более глубоких покровных слоях дюн часто залегают мелкие кремневые осколки чисто микролитических типов, удерживаясь в одном совершенно определенном горизонте, соответствующем времени первого успокоения дюн и зарастания их растительным покровом. Среди осколков встречались ножевидные кремни, служившие, несомненно, орудиями, по типу близкими к орудиям поздней поры палеолитической эпохи, в особенности к орудиям Гонцовской стоянки ПолтавСкой губернии. Изредка эти кремни получали ретушь, придававшую им вид то проколок, то миниатюрных овальных скребков (petits racloirs), то, наконец, вид узких скребков (grattoirs), но среди них ни разу не было найдено полукруглых, ромбических и трапе- цоидных форм, что могло отчасти объясняться и случайностью находок в свежих обнажениях дюнных наслоений. In situ описываемые микролиты были найдены на дюнах Борковской, Шумашской и Дубровической (Борок), расположенных в поемной долине реки Оки недалеко от г. Рязани. Во всех этих местностях, на ряду с чисто микролитическими формами осколков и орудий, ни разу не было найдено никаких других форм, а также не было найдено и никаких признаков керамики. Микролиты залегали в чистых песках, не содержавших, кроме микролитов, никаких других культурных остатков. Горизонт их залегания обыкновенно изолировался от вышележащих горизонтов, изобиловавших во всех поименованных пунктах неолитическими памятниками поздней поры той же неолитической эпохи.

} Все эти наблюдения проверены раскопками на Борковской дюне, ближайшей к г. Рязани, где в 1892 году, по инициативе и рекогносцировочным работам того же исследователя, были предприняты и выполнены Рязанскою Ученою Архивной Комиссией большие раскопки древнего финского могильника, занявшего место на южных холмах Борковской дюны, названных Жемчужным бугром и Жемчужным полем J). Принимая деятельное участие в раскопках, исследователь обратил внимание на то, что на

площади могильника, у железнодорожной выемки, существует не одно, а несколько культурных наслоений, довольно хорошо выражавшихся то цветом почвы, то характером залегавших в них археологических памятников. Такое явление дало повод к проведению трех траншей, направленных специально для изучения содержимого каждого наслоения, их отношения друг к другу и к основному ядру дюны, которое сформировалось в период ее движения. В результате выяснилось, что под современным растительным слоем толщиною в 2—3 вершка залегают: темноуглистый культурный слой, цветом напоминающий чернозем, толщиною в поверочных траншеях около 5—8 вершков, но в других траншеях, вырытых на площади могильника, варьирующий между 5 и 16 вершками; этот слой оказывался содержащим памятники и металлического, и каменного периодов, при чем первые залегали выше, а вторые — ниже; несомненно, с верхних горизонтов этого слоя производились и погребения финского могильника, из которых древнейшие относились к III — IV векам нашей эры, когда главная масса слоя уже существовала, так как покойники иногда лежали в средине этой массы, а это указывает на то, что темноуглистый слой ,в III веке нашей эры имел в общих чертах законченный вид, и представляется вероятным, что он обязан своим происхождением той культуре, характеризующейся лучшими кремневыми орудиями и обильными обломками глиняной посуды, какую принято относить к концу неолитической эпохи; пепелисто-темный культурный слой, от 2 до 4 вершков толщины; обычно слой этот ясно отличается от темно-углистого слоя, но иногда окраска его темнеет, и оба слоя сливаются в один; в пепелисто-темном слое находятся только кремневые орудия и обломки глиняной посуды поздней поры неолитической эпохи; в этом слое поблизости, но вне площади могильника, наблюдалось большое скопление раковин Unio Bata- vus, с костями диких животных, кремневыми орудиями, обильными обломками сплошь орнаментованной глиняной посуды неолитического типа, обугленною скорлупою орехов и др.;, красноватые неслаистые пески с темными пятнами и прослоями, толщиною в 20 — 28 вершков; внизу песков в двух специальных траншеях найдены микролиты, при чем в траншее с наиболее развитою толщею песков микролиты залегали на глубине 28, а в другой, с менее развитою толщею песков, — на глубине 20 вершков; в обоих случаях — как раз над- поверхностью того ядра дюны, которое сформировалось во время движения; в третьей траншее микролиты не найдены, но при вскрытии многих погребений, углубленных через весь слой красноватых песков, наблюдалось залегание микролитов в том же горизонте; между этим горизонтом и пепелисто-темным слоем значительная толща красноватых песков не содержала никаких остатков, за исключением одного случая, когда на глубине приблизительно вершков 8 от поверхности этого слоя были найдены два крупных кремневых орудия типа макролитических тесаных топоров (pics), лежавших рядом друг с другом; во всех случаях при микролитах, кроме мелких кусочков угля, никаких других предметов, современных им, не оказывалось; не оказывалось при них также и никаких следов глиняной посуды; желтоватые бледные пески ядра дюны с нежной, воздушной слоистостью, обусловленной разными силами ветра, нагромождавшего дюну во время ее движения; в одной из трех специальных траншей, углубленных внутрь ядра, замечено у поверхности его появление очень тонкой темноватой прослойки растительной почвы, указывающей на зарастание дюны:

в этой прослойке почвы оказались рассеянными крупинки древесного угля, составлявшие как бы едва заметные остатки небольшого костра.

Из полученного материала ясно видно, что микролиты, имея в дюнах определенный горизонт, составляют их древнейшие культурные памятники, что вполне согласовалось и с наблюдениями во всех других случаях как на Борковской, так и на других упомянутых окских дюнах.

Возникает вопрос, какова же должна быть древность микролитического горизонта в наслоениях окских дюн? Решение этого вопроса получено позже, именно в 1895 году, когда счастливые случаи помогли выяснить отношение растительных слоев террас и дюн к аллювию реки. Оказалось, что эти растительные слои по возрасту соответствуют всей толще аллювия, тогда как ядра дюн сформировались до начала его отложений и, следовательно, имеют возраст более старый *).

Фундаментом, на котором произошло формирование дюн, послужили песчаные поверхности дилювиальной террасы, выступившей из-под воды в начале послеледниковой эпохи, когда, благодаря усилившемуся континентальному климатическому режиму, реки Южной и Средней России сильно обмелели, и вдоль русл их выступили последние дилювиальные террасы. Это время, при современном геологическом знании, удобнее всего сопоставлять со временем Анцилового моря или, все равно, с ранней порой неолитической эпохи.

Человек поселился на окских дюнах, когда они еще не совсем закончили период своего движения, и продолжал жить на них, когда первый растительный покров одел сплошным чехлом пески, связав их движение на многие тысячелетия. Плодом деятельности человека этого времени и явились микролитические орудия, осколки и замеченные нами угольки. Нужно полагать, что, кроме кремневых изделий, человек оставил на местах своих стоянок и другие предметы быта в виде, например, изделий из кости, разного рода кухонных отбросов, деревянных сооружений, от которых, благодаря особенным разрушительным свойствам песка, не могло сохраниться никаких остатков, но в распоряжении человека, очевидно, не было керамических изделий, которые и в песке сохраняются беспредельно долго.

В заключение необходимо еще заметить, что с увеличением количества исследований число находок должно сильно увеличиться, и, весьма вероятно, самое количество типов микролитических орудий, теперь очень ограниченное, увеличится и выравняется с количеством типов Южной России и Польши, где сбору этих памятников способствовало более глубокое разрушение древних дюн, вызванное современной усиленной эксплоатацией дюнной почвы.

В Северной России микролитические находки неизвестны, если не относятся к ним выше упоминаемые кьёккенмёддинги Коломцовской стоянки близ Новгорода, содержащие погребения, по форме расположения костей покойников совершенно похожие на португальские погребения типа Кабецо д’Арруда. Коломцовские погребения, подобно португальским, не сопровождались вещами, поэтому затруднительно говорить об их времени, хотя в одном из них исследователь заметил присутствие «множества тончайших кремневых пластинок» [222]), в которых позволительно видеть микролитическую индустрию.

Заканчивая обзор'более выдающихся по своему научному значении? местонахождений микролитов, перейдем к изучению материалов, касающихся главных основ домашнего быта, промыслов и проявлений религиозной и умственной жизни.

Домашний быт человека, насколько позволительно судить о нем по дошедшим до нас памятникам, повсюду оказывается основанным на непосредственной эксплоатации природных богатств, без попытки возделывать и культивировать дикие произведения природы. Исключение представляет приручение собаки, каковое совершилось уже в конце ранней поры иу повидимому, не успело получить широкого распространения.

Быт, покоящийся на эксплоатации естественных богатств, принято считать примитивным, диким. В состоянии такого быта человеческие сообщества ведут бродячую, охотничью и вообще крайне подвижную жизнь. Это вызывается необходимостью следовать за продуктами питания, доставляемыми природой то в одном, то в другом месте, в зависимости от времени года, почвы, растительных и водных ландшафтов и их фауны. Несомненно, подобный быт господствовал и в раннюю пору неолитической эпохи: по крайней мере на это указывают и ситуация стоянок того времени, и отбросы пищевых продуктов. Судя по последним, господствующими промыслами служили рыболовство и охота, при чем преимуществом' повсюду пользовалось первое. Для лова рыбы и сбора моллюсков человек стремился как можно ближе к воде, занимая то берега, спускающиеся к самой воде, то дюны, окруженные водою и ежегодно во время весенних разливов получавшие вид островов, то, наконец, самые воды, поселяясь на них на плотах, как это установлено в Маглемозе.

Вращаясь беспрерывно в теснейшем контакте с водной стихией, человек, естественно, должен был изобрести способы сообщения и переправы через воды, и в его распоряжении появляются суда, может быть, в виде подвижных легких плотиков и тяжелых плотов, существование которых доказывается и озерными стоянками типа Маглемозе, которые существовали, конечно, не в единственном числе, и ситуацией островных дюнных стоянок Средней России, и, наконец, остатками пищевых продуктов, извлеченных из глубоких вод, удаленных от берегов.

Жилищами, как выяснено в Италии, служили землянки в форме округлых ям с очагами в средине и коническими шатровыми покрытиями сверху. На плоту Маглемозе форма жилищ, конечно, была другою, может быть, в виде перекрытого цилиндра или конуса, сооруженных из кольев и жердей, покрытых камышом, травою, шкурами животных. Подобные жилые помещения могли существовать и на открытых берегах рек, и на дюнах, но, само собой разумеется, что в других климатических и географических условиях жилища могли быть и других видов.

Пищей служили, кроме растительных, обязательных для человеческого организма, мясные и рыбные продукты и моллюски, с очевидным преобладанием последних. Кулинарное искусство, повидимому, оставалось на самой низкой степени развития.

Одежда совершенно не выяснена, но она, вероятнее всего,- удерживала палеолитические формы, т.-е. в Европе — формы запахивающихся меховых юбок и плащей, а в более жарких странах Африки и Азии — поясов целомудрия и т. п. Дополнениями к одежде служили личные украшения в виде просверленных раковин, зубов животных и плоских более или менее красиво обработанных каменных и, возможно, костяных пластинок. Количество подобных предметов, однако, незначительно; каменная

привеска найдена пока одна в кьёккенмёддинге Кабецо д’Арруда [223]), ожерелья из просверленных ракушек отысканы в погребениях Гросс-Офнет [224]) и, наконец, ожерелья из зубов оленей — в тех же погребениях, Гросс- Офнет [225]) и пещере Ма-д’Азиль [226]). Ма-д’азильские просверленные зубы оленя оказываются раскрашенными краскою. В Ма-д’Азиль найден один просверленный зуб бурого медведя, служивший, очевидно, особенно почетной привеской [227]). Вероятно, имеются украшения и из других местонахождений, но они до сих пор еще не найдены ни в Польше, ни в России.

Выражением религиозных воззрений служат погребения. Формы их, насколько это выяснено, очень оригинальные и замечательные. В португальских погребениях кьёккенмёддингов выступают две формы: 1) простого трупоположения и 2) положения расчлененных костяков. В первом случае трупы полагались вытянуто, на спине, и скорченно, сидя; во втором случае — мягкие части трупа удалялись, а очищенные кости складывались в определенном порядке, при чем некоторые из них отсутствовали, будучи, очевидно, утерянными во время процесса их декарнации. Совершенно такая же форма погребений расчлененных костяков наблюдается и в небольших кьёккенмёддингах Коломцовской стоянки близ Новгорода. В. С. Пере- дольский, исследовавший эти погребения, дает им такое описание:

«В части площади раскопок,—говорит В. С. Передольский,—ближайшей к Волхову и Гнилке, наблюдался в пяти случаях один и тот же порядок в расположении костей: длинные кости костяка, т.-е. ручные и ножные, лежали хотя в обломках, но кучками, бережно сложенными по три и по, пяти обломков в каждой; расстояние между кучками—шага два, и все они составляют круг; в самой средине круга в одном случае—полный череп, а под ним — пястные ручные косточки; в четырех других-—части черепа, положенные кучкой, кусок в куске, выпуклостью вниз; под ними тоже ручные пястные косточки и пальцевые.

«В более отдаленной от рек части площади раскопок, имеющей направление от ЮЮЗ к ССВ, в стороне к западу, расположение костей было иное и в шести случаях одинаковое,:              обломки длинных костей

бережно сложены прямоугольным четыреугольником; в средине его — почти полный череп; а в других двух случаях длинные кости положены внизу рядом, поверх их нашли только части черепных костей и при них незначительное число обломков коротких частей костяка.

«В одном' из этих случаев нашли плотно прижавшимся к черепу больших размеров младенческий, а с обломками длинных костей перврго перемешаны и кусочки второго; несколько в стороне от этих косте,й попалась как будто большая берцовая младенца новорожденного или даже утробного.

«В двух случаях усмотрены в кучах с обломками' от одного черепа некоторые части длинных костей двух человек,—а в других двух примечено обратное смешение: при обломках длинных костей одного неделимого нашлись части двух черепов.

«При всех порядках захоронения случалось встречать в кучках обломков длинных костей человека обломки же костей животных, между

которыми нередко были медвежьи, а один раз — пять .фаланг лапы очень .крупного медведя.

«Человеческие кости, одиночно или кучно, всегда, за исключением одного только случая, захоронены в пластах раковин, не одинаково плотных.

«Расстояние мест кучных захоронений одного от другого, в первых пяти случаях — до пяти, а в остальных—от трех до пяти аршин.

«Глубина захоронений от поверхности жилого перегноя колеблется между 12-ю и 20-ю вершками; в одном же случае, где череп не в раковинном пласте, он лежал на глубине двух аршин шести вершков.

«Один раз, при круговом захоронении, около черепа было множество тончайших кремневых пластинок; во всех же прочих случаях кругового и прямоугольно-кучного захоронений подобного не встречалось, и вообще не попадалось поделок более, чем во всяком другом месте» х).

В Коломцовских погребениях прежде всего ясно устанавливается ритуальность, выразившаяся в «бережном» расположении костей покойников, и повторность погребений в одних и тех же, в данном случае очень тесных помещениях небольших скоплений раковин, благодаря чему -ранее вложенные кости удалялись или перепутывались с костями более поздних погребений, что и создало очень сбивчивую картину для будущих исследователей.

Гораздо выразительнее тот же обряд расчленения и частичного погребения костяков выступает в пещере Гросс-Офнет в Баварии, где в 1907 и 1908 годах Р. Р. Шмидт открыл две могильные ямы круглой формы, посыпанные охрой, на дно которых положены в строгом порядке людские черепа, обращенные дицом к западу. В одной яме таких черепов оказалось 27, а в другой — 6. Преобладали женские и детские черепа, мужских же черепов оказалось не более 6.

При женских черепах находились вышеупомянутые ожерелья из оленьих зубов и просверленных ракушек; при детских черепах, хотя украшения встречались, но в меньшем числе, а при мужских их совсем не было, но зато около последних находились в большом числе кремневые микролитические орудия тарденуазского типа.

За несомненную ритуальность погребения черепов, как верно определяет исследователь, говорят условия их расположения в специально приготовленных для них ямах и ориентировка их лицом в одну сторону. Кроме того, в пользу той же ритуальности говорит и то, что у всех черепов имелись нижние челюсти, и то, что при некоторых из них сохранилось по нескольку шейных позвонков, лежавших под черепом в естественном отношении друг к другу. Очевидно, погребение голов, отделенных от трупов, совершалось ранее разложений мускульных связок. Исследователь допускает, что прочие отсутствующие части трупов тут же или недалеко сжигались, о чем в пещере свидетельствуют многочисленные угли и обугленные кости трупов, очевидно случайно попадавшие, при вкладывании черепов, в могильные ямы.

Р. Р. Шмидт уверенно и, повидимому, верно высказывает мысль, что в пещере Гросс-Офнет имеется дело с ритуальным погребением, но не с людоедством и не с жертвоприношениями; но Г. Обермайер, допуская возможность погребения, не считает, однако, абсолютно невозможным, чтобы в данном случае нельзя было бы видеть также доказательства' и для религиозного человеческого жертвоприношения.

Сопоставляя факты, наблюденные в португальских и северно-русских кьёккенмёддингах, с баварскими, можно притти только к одному выводу, что во всех трех отдаленных друг от друга йунктах имеется дело исключительно с ритуалом погребения расчлененных костяков, а не жертвоприношений. или, тем более, не людоедства; так и в Кабецо д’Арруда, и в Коломцах, на-ряду с формой расчлененных костяков, находятся остатки погребений и целых трупов. Поражает столь раннее возникновение такого, сложного ритуала, каким представляются погребения расчлененных трупов, до сих пор приписываемые только народам металлического периода, например египтянам ранней поры бронзовой эпохи, где также наблюдаются погребения двух видов: простые и расчлененные (с расчленением трупов),, при чем в подробностях последних наблюдается так же, как и в древнейших неолитических, много вариаций.

«Иногда в могиле под слоем, заключающим в себе сосуды (цилиндрические, овальные и др.), оказывается только череп и несколько костей скелета, а иногда нет следов и черепа; в других случаях большая часть костей оказывается налицо, но в беспорядке, при чем нередко они заключены в овальную или четыреугольную цисту (ящик), а сосуды помещены вне ящика; расписных сосудов в таких могилах обыкновенно не встречается, красные с черным редки, а преобладают серые и цилиндрические, весьма часто также встречаются каменные; кремневые изделия тоже редки, и их чаще заменяют медные, обыкновенно также сланцевые, пластинки и разные статуэтки» !).

Г. Обермайер справедливо также поражается древностью возникновения культа черепов. «Как бы то ни было,—говорит он,—гнезда черепов, в пещере Офнет свидетельствуют с несомненностью о чрезвычайной древности «культа черепов». В голове концентрируются высшие чувства, она является седалищем духа — этим объясняются настоящие коллекции черепов и систематическая охота за черепами, наблюдаемая у многих народностей Индии, Малайского архипелага, Австралии и Океании, а также в прежние времена в Перу и Эквадоре. Путем внезапного нападения или в честном бою туземцы добывают головы мужчин и женщин, и нередко юноша признается' тогда совершеннолетним и способным к браку, когда он доставит, по крайней мере, хоть одну голову. Отделение головы у павших врагов далеко не всегда обозначает обесславление их, — каждый, кто добывает череп своего друга или недруга, получает и часть его сил и свойств, получает (например на острове Формозе) фетиш для изгнания дьявола, и душа умершего становится ему подчиненной. Черепа более близких родственников нередко становятся предметами религиозного поклонения. Поэтому у андаманцев вдовы долгое время носят с собою черепа своих умерших мужей; черепа начальников в качестве особых талисманов тщательно хранятся и служат предметами культа предков. Насколько этот древний языческий культ предков сохранился даже еще и у нас, свидетельствуют склепы с костями предков, нередко хранящиеся и в Средней, и в Западной Европе. Здесь при возобновлении гробниц черепа нередко не только тщательно сохраняются, но даже украшаются венками из листьев, нарисованными на них пестрыми цветами и т. п., иногда даже целиком или отчасти золотятся или серебрятся и снабжаются надписями и гербами.

Сюда примыкают и некоторые народные обычаи и предания: по бретонскому верованию, такие черепа умерших в известные дни могут говорить, и в день Всех Святых могут называть имена тех лиц, которые умрут в следующем году; в Каринтии и Штирии находят черепа, которые, если написать на них номера лотерейных билетов, указывают счастливый номер» !).

Офнетские черепа оказались антропологически не однородными: одни из них — долихоцефаличны с индексом в 70,50, другие — брахицефаличны с индексом в 86,21; объем мозга в среднем равнялся 1400 —1500 куб. см^ Все эти признаки господствуют и до настоящего времени в населении Европы, а это указывает, что главные антропологические типы европейского населения уже в это время были налицо. На вопрос, каким образом и в каких странах сложились эти типы, ответить пока затруднительно, хотя попытки ответить уже сделаны, при чем указывается, что все побережья Средиземного моря в начале неолитической эпохи занимались представителями одной так называемой средиземноморской расы, имевшей долихоцефальные черепа и темные волосы на голове. К этой расе, повидимому, относятся и офнетские длинноголовые черепа. Итальянский антрополог Серджи относит к этой же расе и поздних неолитических обитателей Ладожской стоянки, предки которых, может быть, проникли на север России еще в раннюю пору неолитической эпохи, когда отлагались кьёккенмёддинги Коломцовской стоянки близ Новгорода и когда там совершался обряд погребений, схожий с португальским тбго времени.

Брахицефаличный (круглоголовый) тип в предшествующие эпохи был почти чужд Европе: он проник к нам с Востока, как свидетельствуют офнетские черепа, в раннюю пору неолитической эпохи, заняв в это время область Средней Европы. Этот тип в настоящее время называют альпийским и прослеживают его от Малороссии через всю срединную часть Европы до полуострова Бретани[228]). Е. М. Чепурковский к этому типу относит современных малороссов, южных германцев и австрийцев[229]). Полагают, что австрийский брахицефал был темноволосым.

В офнетских погребениях, повидимому, имеются представители и средиземноморской, и альпийской рас.

Лучшей и вместе высшей, оценкой умственной деятельности чел'ове- чества ранней поры неолитической эпохи служат идеограммы, т.-е. начертательные знаки, имеющие целью фиксировать и передавать идеи. Такие знаки найдены в Ма-д’Азильской и других стоянках. Эд. Пьетт, как выше замечено, даже считает одни из этих знаков за арифметические цифры, другие — за буквы алфавита [230]), с этим пока не все согласны; но как бы то' ни было, разнообразие и определенность этих знаков убедительно говорят за то, что они явились в свет для выражения определенных, по этим знакам легко воспроизводимых в памяти, идей. Ничего подобного мы не видели среди культур предшествующих эпох, если не считать за подобные знаки некоторые черты и нарезы, сохранившиеся на костяных изделиях мадленской культуры, легко принимаемые за геометрические узоры: знаки ма-д’азильского типа могли подготовить человечество к выработке цифр и букв, если они сами не служили таковыми. В этом отношении культурная

ценность их огромна и стоит нисколько не ниже культурной ценности палеолитического искусства.

Итак, бросая в заключение ретроспективный взгляд на все сказанное, мы видим, что в жизни человечества ранней поры, насколько она стала нам известною, совершилось два характерных явления: 1) сильнейшее понижение материального благосостояния, повергшее человечество в бедственное состояние, и 2) упорнейшая работа ума, давшая человечеству первые плоды культивирования природы в виде прирученной собаки, и первые плоды фиксирования идей в виде идеограмм, подготовляющих спо.собы сохранения духовных ценностей, все более и более возвышающих человека над всеми представителями животного царства.

Ранняя пора неолитической эпохи поучительна как время драмы, в которой материальная сторона жизни боролась с духовной стороной, или, выражаясь более отвлеченно, когда боролась немощная плоть человечества с духом, направляя жизнь к первобытному состоянию; но победа осталась на стороне духа, давшего такой сильный толчок прогрессивному движению человечества к лучшему, которое не только никогда до сих пор не прекращалось, но все более и более усиливалось и ускорялось. В этом смысле драматическая жизнь ранней поры имеет необыкновенный интерес, и тщательное изучение ее достойно всех мыслителей. ¦