Средняя пора.

Средняя пора неолитической эпохи, тесно примыкая к предшествующей поре, является во многих отношениях прямым развитием событий, получивших начало в последней. Лик земли обогащался деталями, приближающими его к современному.

Литориновое море имело более широкие проливы, чем современные, и поэтому впускало более теплой воды, чем впускает ее современное Балтийское море. Благодаря последнему обстоятельству прилегающие к морю области пользовались более мягким и теплым климатом, что и отразилось на распределении флоры и фауны. В это время, лиственные леса оттеснили хвойные леса далеко к северу и на более холодные и тощие почвы. Дуб, клен, ясень, липа, орешник и многие другие виды лиственных пород проникли в Южную и даже Среднюю прибрежную Швецию и пробрались к великим озерам Северо-Западной России.

В водах Литоринового моря успешно развивалась фауна моллюсков, свойственных также более теплой температуре, чем современная температура вод Балтийского моря,—-таковы упомянутые литорины, затем-устрицы

(Ostrea edulis), которые в настоящее время в Балтийском море не существуют.

Весьма вероятно, что к этому времени климатического оптимума следует относить развитие в Средней и отчасти в Северной России (Вологодской губ.) участков чернозема.

В культурном отношении средняя пора характеризуется: 1) явлением и распространением полированных каменных орудий; 2) господством в пределах-Европы макролитической (крупной каменной) индустрии; 3) явлением шахт для добывания кремня; 4) явлением керамики; 5) дальнейшим развитием костяной индустрии и 6) максимальным процветанием кьёккенмёддингов.

Возникновение искусства полирования каменных орудий относится к самому началу средней поры. Возможно, что такие орудия существовали и ранее, но они до сих пор в ранних культурах или не обнаружены, или не совсем точно с ними связаны.

Место, где впервые возникло полирование орудий, остается неизвестным. Допускают, что оно могло возникнуть в разных странах совершенно самостоятельно, хотя одновременное и довольно скорое распространение этого искусства по всем материкам Старого света более говорит за изобретение его в одном центре, каковым скорее всего могло быть восточное побережье Средиземного моря. Однако фактически последнее предположение еще не м'ожет быть вполне обосновано.

Полирование орудий производилось посредством трения на специально приспособленных точильных камнях, представлявших, судя по редкости их находок, значительную ценность. Эти камни имели вид плиток и делались из песчаника; размеры их были довольно разнообразны, но в общем невелики. На поверхности точильных камней обыкновенно получались углубления то в форме широких ложчатых вогнутостей, то в форме полукруглых или трехгранных желобков. Последние камни редки и появляются поздно. Два обломка их найдены на окских дюнах, близ г. Рязани J). Другие примеры таких находок в России совершенно неизвестны, но они известны в Швеции [231]) и Франции [232]) (рис. 63).

Для окончательной отделки полукруглых лезвий долот употреблялись особые бруски с вытертыми желобками на гранях [233]).

Самый процесс полирования представляется медленным и трудным. От мастера требовалось много терпения и выдержки,. так как работа иногда тянулась месяцы и даже многие годы.

из которых получались самые лучшие орудия. Обыкновенно полированные» орудия вырабатывались из более мягких пород камня: сланцев, шифера, песчаника, диорита, сиенита, гранита и др. Большинство из этих пород является обычным во всех горных странах и весьма распространенным в валунных ледниковых глинах, покрывающих ббльшую часть Европы и Северной Америки.

В среднюю пору полирование орудий ограничивалось лезвиями; полная же полировка свойственна орудиям только поздней поры.

Ha-ряду с полированными орудиями существовали и простые неполированные орудия, при чем количество их всегда превышало количество первых. Что касается приемов обработки каменных орудий, то в среднюю пору наблюдается оживленное применение приемов тесанной, сколотой и отжимной техники. Особенно интересен возврат к архаическим приемам, казалось бы, давно позабытой тесанной техники. Результатом применения таких приемов явились грубые тесанные' кремневые орудия, почти точно воспроизводящие формы археолитических ручных топоров (coups de poing), за каковые они иногда и принимались неопытными исследователями. Размеры этих орудий очень крупны, благодаря чему их называют макролитами (от греч. [хосхрос — большой и Шос—¦ камень), а всю индустрию, сопровождаемую ими, — макролитическою.

Макролитическая индустрия в среднюю пору неолитической эпохи имела в Европе весьма широкое распространение. Лучшие и чрезвычайно обильные представители ее найдены в Средней России (именно в Новгородской и Тверской губерниях), в Южной Швеции, Северной Германии, Дании* Бельгии и Франции. В других более южных областях Европы эта индустрия в ее характерном виде пока неизвестна. В Южной России эквивалентом ее является индустрия, прослеженная на берегах реки Донца, характеризующаяся множеством грубых крупных осколков, указывающих на возрождение, после микролитических тонких приемов обработки орудий, грубых приемов сколотой и, вероятно, даже тесанной техники.

Явление макролитической индустрии в более северных областях Европы, несомненно, стоит в связи с изобилием кремневого материала, оставленного в валунных глинах оледенениями. Огромные количества этого материала обыкновенно лежат открыто в тальвегах оврагов, по берегам ручьев и речек и в их руслах. Обилие и доступность материала давали повод к расточительному и даже небрежному пользованию им *). В Бельгии и Франции толчком к развитию макролитической индустрии явились шахты,' давшие возможность широкой эксплоатации богатейших залежей кремня, скрытых глубоко в меловых отложениях.

Наиболее характерными макролитическими орудиями являются киркообразные инструменты (pics), особенно близко стоящие к шелльским и ашёльским ручным топорам (coups de poing) (рис. 64), от которых они отличаются более вытянутою формою, нередко принимающею вид эбоша (болванки) трехгранного долота, какие обычными становятся в позднюю пору, когда они часто получают прекрасную полировку и желобчатое лезвие. Назначение киркообразных инструментов было, повидимому, довольно универсально: ими можно пользоваться как кирками, топорами, клиньями, долотами, копьями и т. п.

Не менее распространенною и важною в макролитической индустрии является форма топоров - колунов (tranchet, skivespalter); они имели широкое острое лезвие, вытянутый трапецевидный клинок. Эта форма развилась из микролитической трапецевидной формы так называемых «наконечников стрел с поперечными лезвиями» ¦— (fleches a tranchant transversal), от которой древнейшие топоры-колуны отличаются только более крупными размерами (рис. 65 и 66). Позже из этой формы развились и дифференцировались все виды более поздних и современных топоров. С самого начала своего существования топоры-колуны скреплялись с рукоятками так, как скреплялись и скрепляются топоры более позднего и настоящего времени, т.-е. их широкое лезвие утверждалось в одной плоскости с рукояткой. Насколько удобна и необходима была эта форма орудия, можно судить -по тому, что они ранее всех получили полировку, придававшую их лезвиям •особую остроту.

Рис. 67.

На-ряду с описанными формами в большом количестве встречаются крупные широкие скребки (racloirs) и более элегантные узкие скребки (grattoirs), узкие пластинчатые ножи, свидетельствующие, что отжимная техника в это время не забывалась, а только несколько затенялась применением других технических приемов, и, наконец, хорошо отретушированные наконечники стрел и копий листовидной формы, воспроизводящие солютрейские формы.

Весьма характерным явлением средней поры служат шахты для добывания кремня (puits' d’extraction de silex) и мастерские. Одной из главных забот первобытного человека всегда являлось приобретение необходимых материалов для выработки, орудий. В продолжение всего каменного периода таким материалом преимущественно служил кремень. Современные дикари, остающиеся в каменной культуре, высоко ценят кремень за легкость

раскола и твердость, и поэтому предпочитают его всем другим породам камня. Но и кремень бывает не одинаковых качеств: в одной местности он раковист, в другой — трещиноват, в третьей — сух и плох для раскола; все это — недоброкачественные материалы. Хороший кремень должен быть в изломе чистым, почти как стекло, и в обработке легким. Таким требованиям хорошо отвечает кремень из древних геологических отложений мела, и поэтому он всегда служил предметом усердных поисков.

Древнейший человек пользовался исключительно естественными обнажениями этого дорогого материала, собирая его по оврагам и осыпям разрушающихся берегов. Человек средней поры неолитической эпохи пошел далее: он стал добывать этот материал посредством шахт, ведя последние иногда на значительную глубину и для выработки кремненосного слоя устраивая боковые ходы и галлереи, какими ведут выработку рудоносных жил и современные горные инженеры.

Добытый таким путем кремень тут же, еще в свежем виде, подвергался обработке и затем расходился на далекие расстояния.

В Западной Европе подобных кремненосных шахт открыто довольно много. Они известны в Сицилии *), Италии (Калабрии), Португалии 2), Франции 3), Бельгии 4), Англии 5) и, вероятно, в других странах.

Очень характерные шахты открыты в Англии. Близ г. Брандона находятся так называемые «грязные ямы» 6). Исследования Гринуэля выяснили, что это—настоящие шахты, пробитые в меловом отложении с целью извлечения кремня. Всего таких шахт оказалось около 250. Диаметр каждой из них варьировал между 10 и 30 аршинами, глубина же достигала аршин 16; друг от друга они располагались аршин на 10. Со дна шахт шли боковые ходы или галлереи, которые нередко сообщались с ходами соседних шахт. Посредством этих ходов и разрабатывались кремневые слои.

Вся работа по сооружению шахт и галлерей производилась кирками из оленьих рогов и каменными топорами, которые часто ломались, тупились и бросались в мусор, где и были найдены современными исследователями. Выброшенные из шахт почва и мусор обыкновенно сваливались в соседнюю покинутую шахту, и только около одной из них (очевидно, первой) оказался холм, состоящий из почвы, выброшенной при работе.

Как высоко ценилась первобытным человеком эта кремненосная местность, можно судить по обильным остаткам его жилищ в окрестностях Брандона, бесплодных и малоудобных во всех других отношениях.

Еще более' интересные шахты найдены в Бельгии, близ Спьенна. Они располагаются в 4—5 верстах к юго-западу от г. Мона. Почва, этой местности слагается из сероватого песчанистого мела, в котором и заключаются слои, изобилующие кремневыми гальками.

Благодаря последнему обстоятельству эта местность в среднюю пору неолитической эпохи сделалась центром распространения лучшего кремня не только в Бельгии, но и в Северной Франции. Осколки кремня, не

. 0 Проф. В. И. Модестов. «Введение в Римскую историю», Спб., 1902 г.,

ч.              I, стр. 52.              *              . Л. Нидерле. «Человечество в доисторические времена», 1898 г., стр. 77. Е. С art ail ha с. «La France prehistorique». .1889, стр. 137 — 139. A. de L о ё etE.de M u n с k. «Ateliers et puits d’extraction de siiex en Belgique, en France, en Portugal, en Amerique», Paris, 1892. j о h n Evans. «Les ages de la pierre», Paris, 1878, стр. 34 — 37. Joseph Dechelette. «Manuel d’archeologie prehistorique», стр. 357. — John Evans. «Les ages de la pierre»,стр. 34—-36. Оба автора основываются на исследованиях Ch. Sreenwell, печатанной в Journ. ethnol. soc., 1871, новая серия, т. И. стр. 419.

совсем доконченные, сломанные и случайно' затерянные орудия покрывают сплошь огромную площадь и массами обнажаются при вспашке полей. Среди этой-то площади и удалось отыскать три шахты, Шесть мастерских и остатки пяти хижин.

Устройство шахт совершенно одинаково с английскими: они также имели вид круглых колодцев, со дна которых шли боковые галлереи, сообщающиеся друг с другом.

Глубина шахт варьировала между 11 и 17 аршинами, а диаметр— около 2 аршин. ¦ Местами на гладких стенах шахт были видны следы ударов инструментами, каковыми, вероятнее всего, служили кремневые орудия.

В мусоре, заполнившем шахты до, верха, найдено множество кремневых осколков, а в одной из шахт отыскан плоский, овальной формы известковый камень, приспособленный для привязи к веревке. При помощи этого камня, кай полагают исследователи барон А. де-Лое и Е. де-Мюнк, поднимались и опускались в шахту рабочие и вытаскивались добытые куски кремня.

Во Франции совершенно такие же шахты открыты М. Булем (М. Boule) и Картальяком в местечке Авейрон, в Мюрд-де-Барре *), а также в Мэдоне близ Парижа (Maidon); одна шахта последней местности была отмечена Кювье и Броньяром еще в 1822 г. 2).

Ни в Германии, ни в Австрии, ни в России подобных шахт не было найдено. Возможно, что они в этих странах не существовали, и неолитические обитатели их довольствовались сбором кремня на обнаженных поверхностях, а еще возможнее, что памятники эти еще не открыты. В России они могли быть в местах меловых и отчасти известковых отложений.

Мастерские (atelier, Werkstatt) обыкновенно сопровождают места, богатые кремнем. Близ описанных шахт для добывания кремня ютились также и мастерские.

Первое появление мастерских относится к глубочайшей древности, именно к поре тесанных орудий археолитической эпохи, но особенно широкого развития они достигли в среднюю и позднюю, поры неолитической эпохи, когда более сильно выразилось стремление к специализации и разделению труда. В это время мастерские каменных орудий возникали всюду, где только оказывались более или менее подходящие для этого условия. Не говоря про страны Западной Европы, где тщательные и обширные исследования привели к открытию множества подобных памятников, они найдены и в России в достаточном количестве. Так, остатки их нам известны в Тиманской тундре, на берегу Ледовитого океана 3), на Зимнем берегу Белаго моря 4), на берегах Волги близ г. Старицы 5),

х) М. В о u i е. «Nouveiles observations sur les puiis prehistoriques d’exfraction du silex de Mur-de-Barrez (Aveyron)». Mat, 1887, стр. 8. E. С a r t              a i 1 h a c.              «La France prehistorique», стр. 139. Гр. А. С.              Уваров. «Каменный период», т. I, стр. 229. Ibid, стр.              343. — Н.              К. Зенгер. — «Поездка в золотицкую              фабрику’              доисторических каменных              орудий»,              Москва, 1877 г., стр. 2. Из проток.              «Антропологической

Выставки». Российский Исторический Музей, зала 2, круглая витрина. Представлена целая мастерская, среди остатков которой находятся крупные куски кремня, составляющие материал, приготовленный для выработки орудий, осколки, обычно сопровождающие каменные мастерские, нуклеусы, сломанные и недоконченные поделки и т. п. На-ряду с множеством кремней отыскались две глиняных бусины и несколько обломков глиняной посуды, характерной для неолитической эпохи.

Казани *), на Оке недалеко-от г. Рязани [235]), на Донце.[236]), к югу от Сла- вянска на Днепре и во многих других местах. Характерной чертой неолитических мастерских служат скопления осколков в виде холмиков или груд, явление которых указывает на установившийся порядок, требовавший не засорять отбросами всю площадь мастерской, а, по возможности, убирать их в определенных местах. В Спьенне с последнею целью выкапывались даже особые ямы, куда и сбрасывались все осколки и неудавшиеся или сломанные поделки. Целые предметы в мастерских находятся редко, их легче найти на местах стоянок, обыкновенно расположенных вблизи.

Керамика является очень характерной для средней поры неолитической эпохи, и это даже в том случае, если бы оказалось справедливым предположение некоторых археологов о первом появлении керамического искусства в более раннее время, так как указываемые ими образцы настолько малочисленны и нехарактерны для культуры древнейшего времени, что являются там как бы посторонними наростами.

Во всяком случае вполне характерной керамика становится лишь со времени культур средней поры неолитической эпохи. С этого времени почти все народы материков Старого света начинают знакомиться с нею. Исключение составляли лишь наиболее консервативные и отсталые народы в роде камчадалов и юкагиров [237]), которые будто бы не успели воспользоваться этим искусством даже до позднейшего исторического времени.

. Где и.как возникло керамическое искусство, так же трудно сказать, как и о возникновении искусства полирования каменных орудий. Возможно, что оно возникло в разных областях самостоятельно, но еще возможнее, что оно. возникло в одной какой-нибудь области и, как чрезвычайно важное открытие, быстро распространилось среди всех народов, так или иначе связанных между собою. В пользу последнего говорит единство форм и техники древнейших глиняных сосудов на всей огромной площади их распространения в пределах материков Старого света. Эти сосуды являются преимущественно круглодонными, толстостенными, слепленными от руки и слабо обожженными.

Касаясь вопроса о происхождении керамики, гр. А. С. Уваров говорит:              «Я убежден, что: месить глину человек выучился нечаянно, после

сырой и дождливой погоды, когда почва была пропитана влагою. Столь же нечаянно мог он научиться и обжигу, увидев, что сырая глина твердеет на солнце, а еще быстрее твердеет на огне» [238]).

Первые глиняные сосуды, вероятнее всего, вылепливались при помощи устойчивых основ вроде корзин, плетенок, деревянных сосудов, скорлупы крупных орехов, корки тыкв и т. п. Ввиду высокого состояния искусства плетения у всех диких народов, некоторые ученые полагают, что первые глиняные сосуды фабриковались именно на корзинах, а Уильям Гольме считает все гончарное искусство «подчиненным» (servil art) искусству плетения [239]).

Получив свое начало, глиняная посуда ранней поры неолитической ’эпохи скоро стала покрываться разного рода узорами. Изучение этих узоров представляет большой интерес, так как проливает много света на различные стороны давно минувшей жизни. Следуя за распространением и сменой тех или других элементов и мотивов узора, мы получаем возможность судить как о культурных сношениях разных областей между собою, так и о самом ходе развития этих культур, и следует очень сожалеть, что во многих странах на этот предмет недостаточно обращают внимания, вследствие чего крайне затруднительно устанавливать более широкие обобщения. В данном случае хорошее исключение представляет Россия, уделившая и достаточно средств на издание этого невзрачного материала и выдвинувшая нескольких работников i). Судя по имеющимся данным, к концу неолитической эпохи в Старом свете ¦; существовало по крайней мере два типа керамического орнамента, которые, по отношению к Срединной Европе, можно назвать восточным и западным. Первый характеризуется пестротою, излишеством и разнообразием элементов, второй lt;— большею умеренностью, стильностью и однообразием . элементов орнамента. В состав площади распространения первого входили Япония 2) (вероятно и Китай), вся Южная Сибирь, Россия и Средняя Европа, при чем наибольшего своего расцвета этот тип орнамента достигает в России. В состав площади распространения второго типа включались все средиземноморские и отчасти черноморские области, Южная и Средняя Европа, где имело место скрещивание его с первым типом, острова Великобритании и Скандинавия.

Несмотря, однако, на характерные и вполне устойчивые отличия

в,              обоих' типах орнамента, их все же легко производить от одного корня, который, вероятнее всего, скрывается где-нибудь в восточных областях Средиземного моря. По крайней мере, в, этих областях, в конце каменного периода, керамика находилась в наиболее цветущем состоянии и наиболее разнообразно применялась к требованиям жизни, а также имела все главные элементы и мотивы орнамента посуды, из которых легко могли развиваться оба отмеченных типа. ¦

Костяная индустрия заметно оживляется, становится разнообразнее

и,              в отношении отдельных видов, крупнее. В ассортимент костяных орудий входят кирки, долота, кинжалы, шила, иглы, удильные крючки, гребни и другие.

Наиболее крупными и любопытными представляются кирк^, сделанные из оленьего рога: формы некоторых из них можно считать настоящими прототипами каменных сверленых и бронзовых втульчатых топоров и клевцов. Это явление заслуживает особенного внимания археологов-систе-

матиков, стремящихся установить генетическое развитие форм бытовых^ предметов. Роговые кирки имеют высокий обух в виде молотка, сверлину или прорезь для рукоятки и острое лезвие, затесанное и заточенное с одного бока. Для того, чтобы рукоятка плотнее и крепче держалась в сверлине, последнюю удлиняли, проводя ее через боковую ветвь оленьего рога, обрубленную и получающую форму втулки. С такой втулкой роговые кирки походили на сибирские медные и бронзовые боевые клевцы и на некоторые типы каменных и бронзовых втульчатых топоров. Очень возможно, что роговые кирки служили не только в роли, соответствующей их названию, но и^в роли простых и боевых топоров.

Долота вырабатывались преимущественно из длинных ножных костей животных путем стесывания и затачивания лезвия с одной стороны, как это делалось и в предшествующую пору. Такие долота, естественно, получали желобчатые лезвия, вызвавшие впоследствии подражания и в каменных полированных долотах также с желобчатыми лезвиями. Кроме желобчатых и однобоких долот появляются долотовидные инструменты с лезвием, симметрично стесанным и заточенным с обеих сторон. Однако этим инструментам некоторые археологи склонны приписывать особое назначение, именно назначение лощил, гладильников (lissoirs), служивших для разглаживания швов сшитых шкурок животных.

Кинжалы представляют ,крупные костяные орудия, имеющие при- остренный конический клинок и ясно выраженную рукоятку. Такие кинжалы вырабатывались из костей и оленьих рогов.

Шила, иглы и другие мелкие инструменты имели обычные формы.

Удильные крючки по своей фбрме похожи на крючки предшествующей поры, они вырезались из одной костяной пластинки и в общем близко подходили к современным металлическим удильным крючкам.

Гарпуны очень редки. Г. Обермайер даже полагает, что их в среднюю пору неолитической эпохи совсем не было *), но с этим едва ли можноgt; согласиться по той причине, что огромное количество гарпунов поздней поры, удерживая формы гарпунов ранней поры, должно иметь непрерывную генетическую связь с последними, а это возможно. только при условии существования гарпунов и в среднюю пору.

Особый интерес представляют костяные гребни:' эти предметы в среднюю пору появляются впервые, но они, по мнению некоторых исследователей, не служили предметами туалета, а являлись инструментами для приготовления шерсти и расчесывания сухожилий животных, как это показывают нередко -борозды, вытертые на зубцах 2).

Кроме инструментов имеются ¦ костяные привески и просверленные зубы животных, служившие личными украшениями и, может быть, амулетами.

Особенно интересными и своеобразно характерными памятниками неолитической эпохи являются кухонные остатки, состоящие преимущественно из скоплений раковин морских или речных моллюсков. Датчане такие остатки называют «kjokkenmodding’aMH» (от kjokken — кухня и modding—сорная куча), немцы — Kttchenabfalle и французы—rebuts de cuisine; первое из названий получило почти всеобщее распространение.

Выше указывалось, что первое развитие кьёккенмёддингов относится к ранней поре, но своего расцвета и наибольшего распространения в Европе1 они достигают как раз в описываемую пору, а это дает основание остановиться на них более подробно.

J) Г. Обермайер. «Доисторический человек», стр. 549. Ibidem./>

Кьёккенмёддинги представляют вид то простых скоплений раковин* то скоплений, напоминающих холмы и прямые или изогнутые валы. Длина последних достигает 300, ширина — 60 и высота —5 метров. Но это размеры самых больших кьёккенмёддингов; наименьшие же из них измеряются всего несколькими метрами длины и ширины, а высоты достигают не более !/з метра.

Обыкновенно кьёккедмёддинги планируются по, берегам морей и рек. Своим происхождением они обязаны исключительно человеку, любившему питаться моллюсками, и местами продолжают накопляться до настоящего времени. Ч. Дарвин видел их на местах современных стоянок пешересов, обитателей Огненной Земли. «Туземцы (бухты Вигвам),—говорит он,—питающиеся единственно слизняком, вынуждены постоянно менять свое местопребывание; но время от времени они возвращаются® к старым местам, как это видно по кучам старых раковин, которые изредка бывают приблизительно в несколько тонн весом. Эти груды легко различить на большом расстоянии по ярко-зеленому цвету известных растений, неизменно на них растущих» 3).              ",

На острове Вайгу (из группы Молуккских) Дюмон-Дюрвиль отметил в одном месте по дороге массу разбросанных раковин разных родов, но чаще из рода Arches. Появление здесь раковин Дюмон-Дюрвиль объясняет тем, Что дикари, отправляясь в путь, берут с собою запас раковин, едят их дорогой и створки разбрасывают, от чего вся дорога, так сказать, вымостилась черепками раковин 2).

В Австралии, особенно в Виктории, по словам Ф. Гельвальда, находят необыкновенные скопления остатков еды и множество каменных орудий. На берегах рек Виктории все это находится повсеместно. По массе скоплений заключают о большом периоде времени пребывания здесь человека. Кухонные остатки покрывают иногда более, чем акр земли. Кучи раковин и остатки черепокожих имеют до 100 м длины, до 13 —16 м ширины и до 5 м высоты 3).

В более древние времена кьёккенмёддинги пользовались еще большим распространением. Так, несмотря на разрушение их временем, атмосферными осадками и морскими или речными водами, нередко уничтожающими эти остатки вместе с"берегами, на которых они отложились, их находят по берегам озер во всей Северной Америке, во Флоридег в Бразилии, Патагонии, на Андаманских островах, в Японии, Сибири-, Индии, Египте, Европейской России, Австрии, Германии, Дании, Скандинавии, Англии, Франции, Португалии, Испании 4) и др. Всюду возникновение их относится к глубокой древности.

На острове Березани раковинные скопления найдены среди древностей железной эпохи, оставленных первыми греческими колонистами

г.              Милета, около семи веков до нашей эры.

К железной эпохе также относятся сорные кучи отбросов, найденные в Моравии, близ Ольмюца, и Шотландии 5gt;.

К более глубоко# древности принадлежат раковинные скопления днепровских стоянок с развалинами глиняных построек, относящихся ко вре-

0 Ч. Дарвин. «Путешествие вокруг света на корабле Бигль», пер. Е. Бекетовой, изд. О. Н. Поповой, Спб., 1896 г., т. I, стр.’131. Дюмон-Дюрвиль. «Всеобщее путешествие вокруг света», ч; VIII, стр. 268. Ф. Гель вальд. «Естественная история племен и народов», стр. 61. Е. Cartailhac. «Les ages prehistoriques de l’Espagne et du Portugalgt;. Paris, 1886; p. 48 — 58. J. Lubbock. «Prehistoric Times», 2-d edit., p. 221.

мени ранней поры бронзовой эпохи, а также подобные скопления, открытые на берегах рек Венгрии *) и на острове Рион близ Марселя, где найдены предметы египетского дела, свидетельствующие о сношениях Южной Франции с Египтом 2).

Но никогда таким широким распространением кьёккенмёддинги не пользовались, как в среднюю пору неолитической эпохи. Особенною славою пользуются кьёккенмёддинги этого времени, открытые в Даний. Для исследования их Копенгагенская Академия Наук назначила особую комиссию, в состав которой вошли три знаменитых ученых своего времени, профессора: биолог Стеенструп (Steenstrup), геолог Форхаммер (Forchhammer) и археолог Ворсо (Worsaae); они исследовали более пятидесяти кьёккенмёддингов, многие тысячи добытых предметов доставили в Копенгагенский Музей и научные наблюдения и выводы изложили в шести томах, представленных в виде отчета в Копенгагенскую Академию Наук 3). Позже описание тех же памятников выполнили М. Морло (М. Morlot), Дж. Лёббок (J. Lubbock)4), дважды посетивший Данию со специальной целью исследования кьёккенмёддингов, и Мадсен (A. Madsen).

Общими трудами названных и других исследователей выяснено, что датские кьёккенмёддинги относятся к наиболее грандиозным, достигая 100—300 метров в длину, 6—60 метров в ширину и 1'—3 метров в вышину. Они располагаются вдоль фиордов, встречаясь чаще в восточной части, чем в западной, где берега размываются морем. Их нашли на островах Зеландии, Фионии, Мене, Самсе и полуострове Ютландии. В состав их повсюду входят миллионы раковин различных съедобных моллюсков,- костей рыб и животных, смешанных с золой, и более редкими грубыми каменными орудиями и обломками глиняной посуды.

Среди раковин господствуют следующие четыре вида:

1) устрица (Ostrea edulis L.); 2) сердцевик (Cardium edule L.); ракушка (Mytilus edulis L.); 4) береговая улитка (Littorina littorea L.).

Все эти виды и теперь . еще употребляются в пищу. ¦ Найденные в кьёккенмёддингах принадлежат исключительно взрослым особям, что указывает на искусственный отбор их.

За раковинами, по количеству остатков, следуют кости рыб и преимущественно: сельди (Clupea harengus L.); 2) трески (Gudus cullarias L.); камбалы (Pleuronectes limonda L.); 4) угря (Muraena anguilla L.).

Сельди водятся вдали от берегов; отсюда правильно заключают, что человек датских кьёккенмёддингов не боялся выезжать и в открытое море.

Из ракообразных найдены остатки краббов; из птиц—остатки глухарей (Tetrao urogallus), диких лебедей (Cygnus musicus), чистиков (Alca impennis L.), но чаще всего уток и гусей. Глухари питаются преимущественно сосновыми почками, а это указывает на существование в Дании того времени сосновых лесов; дикие лебеди прилетают в Данию только в зимнее время, следовательно, человек жил на прибрежных стоянках и зиму; чистики (Alca impennis) совершенно вымерли.

г) Л. Нидерле. «Человечество в доисторические времена», стр. 81. Zeitschrift fiir Ethnologie, 1906, № 1. Статья Швейнфурта «О доисторических кьёккенмёддингах на о. Рионе, близ Марселя». Untersogelser i geologisk antiquarisk af G. Forchhamer, 1. Steenstrup og S. Worsaae. J. Lubbock. «Prehistoric Times», 2-d edit., chapter V1J.

Среди животных преобладают:

1) Олени (Cervus elaphus L.); 2) косули (Cervus capreolus L.); , кабаны (Sus scrofa L.).

Реже встречаются:

1) первобытные быки (Bos urus L., Bos primigenius Boj., Bos bison L. и Bos priscus Boj.); 2) собака (Canis familiaris L.); 3) лисица (Canis vulpes L.); 4) волк (Canis lupus L.); 5) куница (Martes sp.); 6) выдра (Lutra vulgaris Exl.); 7) дельфин, морская свинья (Delphinus phocaena L.); 8) тюлень (Phoca sp.); 9) водяная и полевая крысы (Hypudeus amphibius L. и Hypudeus agrestis L.); 10) бобр (Castor fiber L.); 11) рысь (Felis lynx L.); 12) дикая кошка (Felis catus L.); 13) еж (Erinacius euro- paeus L.); 14) медведь (Ursus arctos L.); 15) мышь (Mus flavi'collis Mel.). Кроме одной собаки, домашние животные совершенно отсутствуют.

Различные степени развития рогов косули были приводимы в доказательство того, что туземцы жили в тех же поселениях круглый год.

Все эти остатки сосредоточивались около очагов, часто сложенных из закопченых и прокаленых камней; иногда они образовывали вал в форме полукольца с площадкою в средине, некогда служившей местом жилищ, повидимому, имевших формы круглых шалашей.

Каменные и костяные орудия встречаются довольно часто. В состав первых входят нуклеусы, топоры, ножи, скребки, проколки, копья, метательные камни, молоты и многочисленные осколки.

Нуклеусы имеют обычную неолитическую форму. Топоры представляют вид небольших клиньев, обработанных посредством грубой оббивки, по своей форме схожих с топорами новозеландцев и некоторых обитателей материка Австралии. Их лезвие иногда подвергалось полированию, но это делалось только в редких случаях. Ножи и скребки одинаково пластинчатой формы. Полагают, что некоторые из них употреблялись специально для вскрытия раковин моллюсков. Метательными камнями. Дж. Лёб- бок называет кремни, оббитые в форме угловатых шариков. Такие камни, нередко попадаются и на русских неолитических стоянках. Наконечники копий грубы; проколки—обычных форм. В состав костяных поделок входят шила, иглы и- гарпуны обычных неолитических форм. Обломки глиняной, посуды отличаются грубостью отделки.

Остатков самого человека, повидимому, ни разу не было найдено. Это—очень интересный факт, как бы указывающий на отсутствие ритуальных погребений. Стеенструп полагал, что богатое население времени кьёккенмёддингов хоронило своих покойников в курганах; но с этим мнением невозможно согласиться, так как погребения в курганах, несомненно, относятся к более позднему времени и поэтому должны быть гораздо моложе, чем кьёккенмёддинги.

Выше мы уже говорили о широком распространении древних кьёк- кемёддингов. Проникая повсюду, они как бы объединяют и связывают все культуры того времени в одно целое. Изучая это целое, легко заметить, что в основе всех культур лежат признаки тяготения и непосредственной зависимости от продуктов речных и морских прибрежных вод, эксплоатация которых совершается, преимущественно, при помощи подвижных стоянок. Человеку всюду сопутствует прирученная собака, разные породы которойJ приспособляются к выполнению тех или других специальных услуг. Ни земледелия, ни стадного скотоводства еще нигде не заметно.

Было ли так повсюду — трудно сказать. Очень возможно, что в некоторых областях уже в то время существовали более развитые культуры, где производились и первые опыты культивирования полевых и огородных

растений и первые , опыты приручения стадных животных. На допустить это для какой-либо области Европы почти не представляется возможным.

Переходя к обзору наиболее важных местонахождений коллективных памятников макролитической индустрии, прежде всего следует остановиться на Франции, где памятники эти довольно рано обратили на себя внимание и вызвали много разноречивых суждений о древности и месТе их в общей классификации.

В 1873 г. Габриэль де-Мортилье уже не первым обратил внимание на тот факт, что топоры-колуны (tranchets) стоянок департамента Уазы, в особенности стоянки Camp-Barbet, совершенно схожи с колунами датских кьёккенмёддингов. «Эти стоянки, — говорит де-Мортилье,— очень бедные полированными топорами, представляют особый интерес, как памятники начальной стадии рабенгаузенской эпохи во Франции» !). Позже было выяснено, что не только топоры-колуны, но и кирки (pics), составляющие одну из руководящих форм макролитической культуры, находимые вместе с колунами во многих неолитических стоянках Северной и отчасти Средней Франции, оказываются также схожими с северно-европейскими. Руководясь этими совпадениями, Ф. Сальмон (Philippe Salmon) выделил весь комплекс этих стоянок в особую группу и приурочил их к ранней поре неолитической эпохи, наименовав ее Кампи- нийскою 2). Этот термин вызвал критическое отношение со стороны многих археологов, но он удерживается и до сих пор, хотя в другом значении; так Г. Обермайер, пользуясь термином, относит кампинийскую культуру не к ранней, а к средней поре 3). И. Дешелет идет в этом направлении еще далее, так как склоняется к мысли, что кампинийская культура Франции является поздним и скоротечным отголоском северно-европейских культур, существовавшим в позднюю пору неолитической эпохи и поддерживавшимся особым богатством кремня в Северной Франции 4). Против мысли И. Дешелета возражать особенно трудно, цосле того как в кампи- нийской культуре были найдены признаки скотоводства и земледелия, 5), приписываемые обыкновенно времени поздней поры неолитической эпохи. Но как бы то ни было, кампинийская культура по своему общему составу кремневой индустрии настолько близка к северной индустрии средней поры, что остановиться на изучении ее на-ряду с последней необходимо.

Из стоянок Франции типичною и более обследованною считается стоянка Кампиньи (Campigny), открытая в коммуне Бланжи-сюр-Брель (Commune de Blangy-sur-Bresle) департамента Н. Сены. Возвышенное плато, занятое стоянкою, рано обратило4 на себя внимание французских археологов, не раз производивших там свои исследования и раскопки, давшие обильные находки кремневых орудий и познакомившие с остатками землянок, некогда служивших жилищами неолитического человека с). В 1897 году Ф. Сальмон, Г. д’О-дю-Мениль (d’Ault du Mesnil) и Jl. Капитан произвели тщательные научные раскопки, результатом которых яви-

0 G. de-M о г t i 11 е t. «Le Prehistorique Antiquite de Phomme». Paris, 1883, стр. 518. Ранее, чем де-Мортилье, на макролиты Франции обращал внимание S. Rei- nach (см. его «Mirage oriental», стр. 12, прим. 2) и некоторые другие исследователи. Ph. Salmon. «Dictionnaire des sciences anthropologiques». Paris, 1886, слово «Neolithique»; его же. «Age de la pierre. Division industrielle de la periode paleoli- thique quaternaire et de la periode neolithique». Paris, 1891. Г.              Обермайер. «Доисторический человек», стр. 552. J.              Dechelette. «Manuel d’archeoiogie prehistorique»,              т.              I,              стр.              328              и              329. I b              i d„ стр. 328 и Г. Обермайер, стр. 552. Е.              et Н. Morgan. «Notice sur le Campigny. Station              de              Page              de              la              pierre

¦-¦sise a Blangy-sur-Bresle», Amiens, 1872.

лось открытие большой землянки, содержавшей остатки нескольких очагов !). В культурном слое, отложившемся в этой яме, было найдено 792 кремневых орудия и более 1000 осколков. Орудия отличались грубыми -формами; близкими к археолитическим и мезолитическим тесанной и сколотой техники. В- состав их входили широкие скребки, скобели, отбойники, характерные топоры-колуны и кирки, ..но среди них-не оказалось ни одного полированного орудия 2). Извлеченные ими обломки керамики являлись довольно обычными и принадлежали частью крупной круглодонной, частью плоскодонной посуде, сделанной из глины, смешанной или с кварцевым песком, или с толчеными раковинами. На некоторых сосудах оказывался орнамент в виде прочерченных в косую клетку фигур.

Но что особенно важно для находок, сделанных в Кампиньи, так это— кости домашних животных — лошади и коровы, а также ручные жернова, служившие для размола хлебных зерен,, и даже одно зерно ячменя, отпечатавшееся на стенке глиняного обломка посуды. Эти чрезвычайно интересные и важные явления делают крайне затруднительным решение вопроса о времени стоянки, так как требуется допустить, что или скотоводство и земледелие в Европе появились в среднюю пору, т.-е. между XII и IX тысячелетиями до нашей эры или макролитическая индустрия существовала не только в среднюю, но и в позднюю пору, близкую к металлическому периоду, когда скотоводство земледелие, несомненно, существовали.

Стоянки, схожие по своему инвентарю с Кампинийскою, за исключением объектов скотоводства и земледелия, найдены во многих местностях Северной Франции, в особенности в департаментах Сены, Уазы, Ионны и друг.

Далее к северу, вне пределов Франции, подобные стоянки становятся еще более частыми и характерными; они найдены: в Бельгии, Англии, Дании, Швеции, Германии и России. В Бельгии особенно замечательные местонахождения открыты в окрестностях г. Монса, где барон де-Лоэ (Baron A. de Loe) и Е. де-Мюнк (Е. de Munck) обследовали известные кремне- копные шахты, служившие для добывания кремня, расположенные у Спьенны 3). Ha-ряду с шахтами здесь были найдены остатки мастерских, служивших для обработки кремневых галек в орудия, землянки и места хижин, в которых обитали владельцы шахт и мастерских. Среди кухонных остатков найдены в большом изобилии раковины сухопутных моллюсков и кости животных. По определению Vincent’a, в состав раковин входили: Helix hispida L., Н. obvoluta Mull., H. nemoralis L., H. unifasciata Poir., Zonites cellarius Mull., Z. nitudulus Drop., Cyclostoma elegans Mull.; а в состав костей животных; по определению L. de Paun’a, входили: Capra hircus L., Cervus capreolus L., C. elaphus, Sus scrofa ferus, S. scrofa domesticus и Bos taurus. В последнем списке мы опять видим прирученных животных: свинью и корову, хотя последняя и не имеет точного определения вида. Кремневая индустрия носит ‘характер макролитический. Костяная индустрия и керамика, по своим формам и примитивности, не противоречат- последнему.

Philippe Salmon, d'Ault du Mesnil et Capita n. lt;Le Campignien Fouilles              d’un fonds de cabane au Campigny», 1898. L. Capitan. «Passage du paleolithique au neolithique. Etude a ce              point de vue

des industries du Campigny, du camp de Catenoy,.de l’Yonne et du Grand-Pressignygt;. L’Anthropologie, т. XII, 1901, стр. 354 — 363; в этой работе дается обстоятельное описание кремневых орудий, добытых в Кампиньи вообще.

. 3)              Baron A. de ll о ё et Е. de Munck. «Ateliers et              puits              d’extraction              de              silex,

•en Belgique, en France, en Portugal, en Amerique». Paris,              1892.

В Германии лучшие находки сделаны в более северных областях, где ясно сказывается связь с датскими кьёккенмёддингами и южно-шведскими стоянками. Наибольшею известностью пользуются, однако, находки на Лусберге, близ Ахена, в западных пределах Германии, где существует связь с бельгийскою макролйтическою индустрией. В состав кремневых орудий входят и топоры-колуны и кирки грубой тесанной фактуры. На-ряду с ними найдены орудия, сделанные из рога и кости, а также обломки грубых глиняных сосудов разных размеров/ преимущественно круглодонных.

Подобные находки известны в пределах Средней и даже Южной Германии.

Гораздо многочисленнее и важнее находки, сделанные в пределах Северной и Средней России, где открыты следы обширных стоянок, расположенных по берегам озер Валдайской возвышенности и рек, впадающих в верховье Волги. Особенно замечательны стоянки на берегу озера Пирос, Новгородской губ., и верхнего течения реки Волги, Тверской губернии. Пиросская стоянка была открыта кн. М. П. Путятиным и Н. К. Рерихом в 1905 году 1). Позже, в 1911 году, стоянку посетил и сделал сбор кремневых орудий П. П. Ефименко 2). Среди значительного числа собранных им орудий оказались типичные топоры-колуны (tranchets) и грубо обтесанные (pics). К сожалению, предметы найдены на естественных обнажениях берегов озера и поэтому не давали возможности установить их геологический горизонт, который позволил бы, хотя приблизительно, судить о древности орудий и отношении их к другим, более ранним или более' поздним культурам.

J) Н. Рерих. «Каменный век на озере Пирос». Записки О. Р. и Сл. Арх. И. Р. А« Общества, т. VII, в. 1, стр. 160 — 170. П. Ефименко. «Некоторые находки каменных орудий в Тверской и в Новгородской губ. и их место в системе европейской палеонтологии».

Автор строит свои выводы, основываясь, главным образом, на материале Ста- рицкой мастерской, хранящейся в Российском Историческом Музее, что нельзя, признать удачным. Дело в том, что предмет^ мастерской собраны на обнаженном берегу реки Волги крестьянином Убожковым, занимавшимся куплею и продажею старинных вещей, но совершенно незнакомым с. археологией, как наукою. По его словесным показаниям, все предметы, доставленные им в Исторический Музей, найдены им на одной небольшой площадке размытого весенним разливом берега, лежавшими почти сплошным слоем, а местами даже целыми грудами. В состав этих предметов вошли великолепные образцы макролитической индустрии, но на-ряду с ними оказались и тонко оббитые наконечники стрел, обломки глиняных сосудов, сплошь покрытых орнаментом, и две глиняных бусины (не пряслица), принадлежащие к,поздней поре неолитической эпохи. П. П. Ефименко отбросил этот поздний материал, как случайно попавший в массу макролитов. Однако такую операцию со стороны исследователя нельзя считать достаточно обоснованною, так как, например, кремневые наконечники стрел оказываются сделанными из того же материала, из какого вырабатывались и макролиты, имеют одинаковую патину и по своей технике тесно примыкают к большому числу великолепных ножевидных кремневых пластинок, свидетельствующих о существовании, на-ряду с архаическими приемами обработки, более деликатных приемов отжимной техники, какою и выполнены наконечники стрел. На очень позднее время указывают также долотовидные формы кирок (pics), имеющих трехгранное тело, хотя по своей грубой тесанной „форме они неотделимы от всей массы макролитов мастерской. Наконец, за возможность нахождения в макролитической индустрии таких предметов и явлений, какие принято считать сравнительно.' поздними, говорят кампинийские и другие находки признаков скотоводства и земледелия. Словом, Старицкая- мастерская, как самостоятельный объект исследования,, на предмет определения возраста всей индустрии, является не совсем подходящей, требующей с своей стороны освещения извне. Гораздо удобнее было бы основать, научные поиски на бесспорно чистом материале, какой, например, хранится в Полтаве, в Музее бывш. Губернского Земства.

Еще более обильные и характерные находки сделаны разными лицами на берегах верхнего течения реки Волги, в пределах Тверской губернии. Обширная коллекция макролитических орудий из этой местности хранится в г. Полтаве, в, Музее бывшего Губернского Земства. Несколько коллекций имеются в частных владениях и одна обширная мастерская находится в г. Москве, в Российском Историческом Музее.

Во всех этих собраниях фигурируют удивительно архаические формы то напоминающие археолитические coups de poing, то мезолитические pointes a main и т. п., что и послужило поводом для неопытных исследователей относить макролиты к глубочайшей древности, с которой они, в действительности, не имеют никакой связи. Однако такой ошибочный взгляд разделялся далеко не всеми русскими археологами, из которых наиболее опытные и, авторитетные с самого начала открытий макролитов относили их ко времени неолитической эпохи, видя в них особую местную культурную фацию.

Самые южные находки макролитов сделаны на окских дюнах в Рязанской губ.: одна типичная макролитическая кирка (pic) найдена на дюне близ д. Ужалье, Спасского уезда J), и две других таких же кирки найдены в 1892 году, во время раскопок Борковского могильника, близ г. Рязани2). Первая находка сделана на обнаженной поверхности, поэтому особого какого-либо значения не имеет, а две других кирки были найдены пишущим эти строки in situ, в почве, а это придает им особенную ценность. Оба орудия, очень похожие по величине и фактуре друг на друга, залегали рядом в красноватом песке, вершка, на 4 ниже пепелисто-темного культурного слоя, содержавшего обильные неолитические памятники поздней поры, и вершдов на 16 выше горизонта залегания в той же местности микролитической индустрии. Таким образом стратиграфическое залегание макролитов в почве указывает на среднее время отложения их между ранней и позднею порою, и хотя на единичном случае еще нельзя построить правильное' заключение, тем не-менее нельзя признать и за совершенно случайное, что -столь редкие памятники оказались именно в том горизонте почвы, который теоретически соответствует их типовому возрасту.

‘ В пределах Южной России, насколько известно, макролиты не найдены; возможно, что там их никогда и не было .благодаря' отсутствию подходящего для этого кремня. Последнее тем более представляется правдоподобным, что стоянка, которую с наибольшей вероятностью можно относить к средней поре, оказалась не содержащею макролитов, хбтя и не чуждою, архаических приемов обработки кремня. Эта стоянка открыта и отчасти исследована близ д. Переездной, Бахмутского уезда, Екатерино- славской губернии 3). Остатки стоянки были замечены при раскопке большого кургана у самой деревни. Вся насыпь кургана изобиловала осколками кремня, нуклеусами, отбойниками и кремневыми гальками, очевидно служившими неиспользованным материалом для выделки орудий. Количество этих предметов, извлеченных из одной только насыпи, достигало несколь- ( ких тысяч экземпляров; груда их, сложенная после раскопбк, занимала площадь около \У2 аршина в диаметре и 3/4 аршина в высоту. При исследовании материкового чернозема, залегавшего под насыпью кургана,

J) Орудие хранится в Москве; в Российском Историческом Музее, коллекция В. А. Городцова, дар Моск. Арх. Общества.              ,              . Орудия хранятся в Музее бывшей Рязанской Ученой Архивной Комиссии, вместе с предметами, добытыми раскопками 1892 года из Борковского могильника. В. А. Г о р о д ц о в. «Дневник археологических исследований в Бахмутск. уезде, Екатеринославск. губ.», 1903» г. Труды XIII Арх. Съезда, т. I, стр. 311 и 312.

Археология.              I              23

выяснено, что и в нем изобиловали те же предметы; среди них, как и в насыпи кургана, преобладали разнообразные осколки кремня, местами лежавшие целыми' гнездами, реже попадались нуклеусы, отбойники и неиспользованные кремневые гальки. Осколки, имели очень часто дурные изломы, указывая на то, что кремень, из которого вырабатывались орудия, не отличался высокими качествами. О чтом же свидетельствовали и неиспользованные гальки кремня, покрытые грубой известковатою патиною. Гальки были невелики, что предрешало и величину вырабатываемых из них орудий и отбиваемых осколков, отличающихся также небольшими размерами. Несмотря на обилие всех этих отбросов, орудия среди них встречались редко. Всего отыскано И орудий, все они сработаны грубыми приемами тесанной и сколотой техники, за исключением двух наконечников стрел 4 ми.нда'левидной формы, отработанных при помощи отжимной техники.

Остатки этой стоянки залегали в нижней части чернозема и были свидетелями первого отложения в степи этой почвы, что дает основание относить время стоянки именно к средней поре неолитической эпохи 1).

Итак, из всего приведенного можно видеть, что на территории Европейской России в среднюю пору неолитической эпохи существовала определенная тенденция к переходу от микролитической к макролитиче- ской индустрии, но полного осуществления она достигала только в средних и северных областях, богатых валунным кремнем. Следует полагать, что в такой же зависимости от местных условий находилось развитие макро- литической индустрии и в других странах Средней и Западной Европы. Ввиду этого правы те археологи, которые смотрят на чистые макроли- тические культуры, как на фации, синхроничные культурам менее типичным или совсем ^нетипичным в смысле макролитизма.

В настоящее время возможно также полагать, что возникновение и расцвет макролитической индустрии Европы совпадал с средней порой, но окончание ее в разных областях совершилось уже в позднюю пору, может быть, даже, в конце ее, когда макролитические культуры должны были испытывать влияние, более высоких культур, обогатившихся скотоводством и земледелием, как это наблюдается в Кампинийской и других западноевропейских стоянках, и утонченной техникой выработки изящных кремневых орудий и керамических изделий, как это наблюдается и в Старицкой ¦ мастерской, и отчасти в Переезднянской стоянке.

В заключение остается коснуться домашнего быта, умственного развития и, наконец, личности самого человека. К сожалению, ввиду еще не законченного процесса выделения памятников для данного времени, трудно подобрать необходимые материалы, способные осветить эти вопросы, поэтому по необходимости приходится ограничиться только общими замечаниями.              ,              %              •

Домашний быт человека средней поры, повидимому, немногим отличался от быта предшествующей поры. Человек попрежнему жил охотой' и рыболовством, но он, несомненно, в это время пользовался большим благосостоянием, [240]’чему, вероятнее всего, способствовали два культурных фактора: усиление судоходства и распространение’ домашней собаки, приученной к охоте. Первое давало человеку возможность овладевать все ббльшими

и ббльшими богатствами рек, озер и моря; второе делало, все более и более успешными его охоты на зверя и птицу. То и другое вместе обеспечивало лучшее питание и таким образом способствовало выявлению большей силы и энергии человека в культурном преуспеянии вообще. Мы не будем здесь говорить о значении скотоводства и земледелия, полагая”, что они возникли позже, но если бы существование, их у человека средней поры оказалось доказанным фактом, то''рост благосостояния этого времени нам был бы еще понятнее.

Жилищами человеку в Европе повсюду служили землянки, возможно — шалаши, от которых не сохранилось остатков, а также естественные и искусственные пещеры, где способствовали этому местные условия.; Землянки имели вид котлообразных углублений, сверху прикрытых, вероятнее всего, шатровой крышей. В средине землянки помещался очаг. О какой-либо домашней обстановке говорить много не приходится. Само собою разумеется, что в землянках и других видах жилищ устраивались ложа для отдыха и спанья.

Малые размеры- домашних помещений говорят за то, что люди жили небольшими семьями, члены которых, занятые промыслами и разного рода работами, проводили большую, часть дня на открытом воздухе и только для еды да на ночь собирались в тесных домашних помещениях.

О религиозном быте принято судить на основании погребальных обрядов; но они остаются пока совершенно невыясненными: несомненно относящиеся к средней поре погребения не открыты нигде. Неизвестны ,и вещественные памятники культа. Нет даже' никаких произведений изобразительного искусства, если к этому не относить очень примитивных узоров на керамических изделиях. Наконец, неизвестною остается и личность человека. Можно только догадываться, что европейский человек этого времени принадлежал к виду Homo sapiens и, вероятнее всего, являлся прямьщ потомком тех рас, которые населяли, Европу в раннюю гюру. Так много пробелов в нашем знании. Но, несмотря на это, основываясь только на положительных фактах, добытых наукою, в виде появления улучшенных, иногда даже полированных орудий и керамики, необходимо; заключить, что в среднюю пору человек:, далеко продвинулся вперед по пути общего культурного совершенства, и следует надеяться, что с развитием знания, с обогащением новыми фактами, благоприятная оценка этого движения не уменьшится, а еще более увеличится.

с) Поздняя пора.

Поздняя пора неолитической эпохи является последней стадией развития индустрии всего каменного периода. Это время так близко к нашему, что, казалось бы, не следовало и ожидать никаких особенных отличий в явлениях того; времени от.явлений нашего времени. Между тем наука, пользуясь очень .точными методами исследования, устанавливает, что такие отличия имели место и в это недавнее время, при чем они касались не только развития культуры человека, но и окружающей его приррды. Прежде всего, необходимо отметить, что ,в пределах Европейского; материка в позднюю пору климат претерпел заметную перемену, а именно; в северной европейской, в частности прибалтийской области за это время климатический оптимум сменился более суровым режимом,- близким к: современному. Это явление, повидимому, связывалось и, обусловливалось подъемом земной коры в указанной области, благодаря которому проливы, соеди-

нявшие Литориновое море с Немецким, сузились и обмелели, а также- несколько Ъбмелело и сократилось само море, приняв размеры и вид. современного Балтийского моря. Охладившийся и посыревший климат Северной и Средней Европы вызвал соответствующее изменение зональных границ распространения разных провинций» растительного и животного царства, что в свою очередь отразилось даже на строении почвенных покровов. В пределах России наступление степи к северу и в горы, обусловленное климатическим оптимумом в ' среднюю пору, теперь сменилось, наступлением леса на степь к югу и от высоких горных склонов к низким равнинам. Отложенные участки чернозема в северной, средней и прикарпатской, а вероятно и других предгорий России теперь, под влиянием- лесной растительности, испытывают деградацию" (перерождение), получая из более сплошной 1 однородной — ореховатую структуру. В то же время южно-русские степи, благодаря лучщему увлажнению, покрываются все более и !более тучным черноземом. Все это совершалось медленно, и требовались тысячелетия, чтобы окружающая нас природа приняла вид, близкий к современному.              '              ¦

Еще более крупные события совершались в развитии деятельности человека. Эти события коснулись всех основ его жизни, выражаясь: в превосходном усовершенствовании технических приемов обработки орудий труда; 2) в знакомстве с земледелием, , скотоводством, текстильным искусством, вязанием рыболовных сетей; 3) в развитии судоходства; в явлении крупных сухопутных и озерных поселений и первых укрепленных городов как опорных пунктов для перехода к высшему государственному строю.

В общем, все культурное движение поздней поры неолитической эпохи так необычно и так велико, что кажется какими-то волшебным переворотом; но при созерцании этих событий необходимо помнить, что для осуществления их потребовалось так много времени, что современники их едва ли и замечали, что они творят такие деяния, которые своею грандиозностью изумят отдаленнейших потомков, затрудняющихся представить события в правильной исторической перспективе. .              '

Одну из видных ролей в развитии человеческой культуры1 всегда играли орудия труда. Совершенство их сначала способствует увеличению материальных средств жизни, а затем и развитию духовных сил. Несомненно, весьма сильный тодчок общему развитию неолитической культуры дало открытие искусства сначала полирования, а позже, в последнюю пору, пиления и сверления таких твердых пород камня, какие употреблялись У на топоры и долота, представлявшие главные орудия труда того времени. К началу поздней поры ясно выразилось стремление придавать этим орудиям наиболее совершенные формы, что и достигалось путем чрезвычайно- тяжелой и медленной обработки их посредством полирования'на точильных камнях. Чтобы облегчить массу непроизводительной работы по удалению ненужных частиц - камня, человек уничижил их скалыванием и в отношении кремня успел достигнуть удивительных результатов, благодаря которым кремневые орудия этого времени, предназначаемые для полировки, получали такую тонкую и аккуратную оббивку, которая сообщала им почти точные геометрические формы, так что при дальнейшей обработке орудий полированием1 приходилось удалять лишь незначительные возвышения. Но другие породы камня, как то: нефрит, диорит, разного рода сланцы и им подобные, очевидно, не всегда поддавались/такого рода тонкой оббивке, и поэтому,, пришлось придумать другой способ их обработки, каковым и явилось пиление камня. На открытие этого спо-

-соба легко могло навести полирование. Заметив, что при такой работе образуются на точильных плитах и брусках глубокие желоба, человек легко мог, додуматься и до распиливания этим путем камней, предназначенных для выработки из них орудий.

Каменные орудия, обработанные при помощи опиловки, найдены в Сибири!), Европейской России[241]), Западной Европе и Новой Зеландии[242]). При развитии археологических исследований площадь таких находок, наверное, увеличится еще более и займет все страны древних цивилизаций.

В какой области впервые возникла эта техника, и как она производилась, точно неизвестно. В России самые древние следы пиления найдены в Ладожской стоянке поздней поры неолитической эпохи; но обычными они становятся уже в конце названной поры. Чаще всего они наблюдаются на орудиях, сделанных из нефрита, что объясняется боль- шею твердостью этого камня, ' благодаря которой следы пиления не так легко сглаживаются, как' на других орудиях из более мягких горных пород.              .. ,

Решением вопроса о древних способах пиления камня занималось несколько выдающихся археологов; таковы: Келлер, Тройон, Эванс, Фор- рер и другие. Все они старались подойти к решению вопроса путем опытов, при чем удалось выяснить, что пиление камня могло быть производимо или .кремневыми пилами, или твердыми деревянными и костяными инструментами, или, наконец, бичевой, туго натянутой на лук.

В первом случае кремневые пилы снабжались несколько выпуклыми зубчатыми лезвиями и утверждались в расщепе палки, в. 60—80 сантиметров длиною, которая для работы вставлялась в особый станок, состоящий, из двух стоек и перекладины. Один конец перекладины скреплялся с вершиною стойки так} чтобы другой ко,нец ее мог свободно .опускаться вниз, скользя в вырезе второй стойки. Для большей тяжести на этот конец подвязывался груз. Снизу, в средине перекладины, просверливалось углубление, в которое вставлялся верхний заостренный конец палки, при чем нижний конец ее, вооруженный кремневой пилою, упирался в камень, предназначенный для распиливания., Самая работа производилась движением пилы взад и вперед по одному следу. Таким способом углубляли разрез настолько, чтобы можно было одним ловким ударом отбить по линии намеченного разреза ненужный кусок камня. Обыкновенно это достигалось при углублении разреза на 1 /2—¦‘П/г сантиметра[243]). При такой 1 работе не требуется песок, так как им скоро притупляются зубцы кремневой пилы. Линии разреза получаются штриховатыми и более вогнутыми (углубленными) в средине, чем в концах.

Опыты пиления камня шнуром, натянутым на лук, производил Джон Званс. Для работы требуются вода и песок. Линия разреза получается , несколько выгнутою, чего, по замечанию Эванса, не замечается в древних разрезах пиления камня. Насколько этот способ действителен, можно ' судить по тому, что при помощи его американские индейцы перерезают железные цепи[244]).

При распиливании камней деревянными и костяными инструментами- требуются также вода и песок, самим же инструментам придается форма линеек с приостренным рабочим краем. Дерево ' выбирается самое крепкое. Линии разреза оказываются несколько выгнутыми, что зависит от более быстрого снашивания средины инструментов.

Искусство пиления, несомненно, значительно, ускорило выработку каменных орудий. и обусловило красоту и симметричность, какие свойственны большинству топоров и долот конца неолитической эпохи и более позднего времени; но верхом совершенства обработки каменных орудий явилось сверление.

Искусство сверлить костяные и, вероятно, деревянные предметы быта возникло еще в палеолитическую эпоху: привески с сверлинами для подвешивания, сделанные из звериных зубов и оленьих костей, раковин, а также и костяные иглы с ушками найдены в палеолитических культурах. В то же время появляются и первые кремневые буравы, служившие для сверления предметов из всех поименованных и более мягких материалов. Но сверление камней относится всецело к поздней поре неолитической эпохи, при чем в Европе сначала появились мелкие сверленые вещицы, служившие предметами роскоши, вроде разного рода привесок, колец и другие, и только позже появилось сверление орудии, обозначив собою последнюю стадию развития культуры каменного периода.

' Долго не удавалось решить, каким способом производилось сверление орудий, и многие исследователи (Леббок, Надальяк, Гернес и другие) стали полагать, что оно возможно лишь при помощи металлических инструментов, а поэтому все сверленые орудия должны относиться к металлическому периоду.

Однако, целым рядом опытов удалось доказать полную возможность их сверления при помощи более примитивных средств, всегда имевшихся под руками и у человека каменного периода. />Проф. Цюрихского университета Ф. Келлер устроил довольно простой аппарат, какой употребляется в настоящее время у некоторых цишх племен для добывания огня, и в течение нескольких часов работы ^успевал просверлить самые твердые каменные топоры, пользуясь деревянным сверлом или, вернее, простой палкой, песком и водою.х Позже его опыты были проверены и отчасти развиты графом Г. Вурмбрандтом *), проф. Р. Форрером 2) и мною.

Аппарат устраивается так же, как и вышеописанный, употреблявшийся для пиления камня; он также состоит из двух, но более коротких стоек, перекладины и сверла. Перекладина имеет гнездо или сверлину для помещения верхнего конца сверла и соединяется с вершинами стоек или неподвижно, или так, что один конец ее опускается вниз, чтобы нажимать на сверло. Последнее представляет простую палку из крепкого дерева, приводимую в быстрое вращательное движение при помощи тетивы лука или смычка.

Рабочий конец сверла делается или в форме подокругленного конуса и цилиндра, или в форме полой трубки. В первом случае сверло производит чашечное углубление, а во втором — кольцевидное, с выдающимся стержнем внутри.

х) «Mittheilungen der anthropol. Gesellsch. in Wien», V, S, 117; VI, S. 96.

2) R. Forrers. «Reallexikon derprahistorischen, klassischenundfruhchristlichen Alterthumer»; «Bohrer», S. 101—104; Taf. 29.

Обе формы таких углублений обыкновенно наблюдаются и у древних каменных топоров с недоконченными рверлинами; высверленные же стержни (noyau de rejet) часто находятся среди остатков неолитических мастерских, где сверление орудий практиковалось.              ^

Опыты и наблюдения показали, что полыми наконечниками сверл служили кости и рога животных, палки с вырезом в основании и стебли твердого тростника (Arundinaria macrosperma), какими производят подобное сверление некоторые из американских дикарей, и остатки которых удавалось находить в начатых сверлинах древних каменных' орудий *).

Что касается массивных наконечников сверл, то они могли быть как из твердого дерева, так и из кусков кремня, но последние, по наблюдению проф. Рау, могли употребляться только для просверливания более мягких пород камня, при сверлении же твердых пород, вроде диорита, сиенита и нефрита, .кремневые сверла ломались и крошились при первом движении снаряда[245]).

, Нью-Йоркский проф. Карл Рау доказал полную возможность сверления каменных орудий при помощи примитивного снаряда, употреблявшегося ирокезами и дакотами для добывания огня. Этот снаряд состоит из сверла, представляющего палку около 4 футов длиною и 1 дюйма- в диаметре, тяжеловесного деревянного или глиняного колеса, помещавшегося на нижней части сверла для увеличения центробежной силы при движении снаряда, и лука фута в три длиною, с длинною тетивою, винтообразно навитою на верхний конец сверлу.

При надавлении лука вниз тетива разматывается и сообщает настолько сильное вращательное движение сверлу, что оно успевает намотать тетиву в обратную сторону и поднять лук кверху. Тогда производится второе надавливание на лук, и происходит , второе вращение сверла, но уже в обратном направлении. При быстрой работе сверло получает как бы непрерывное движение. В это время под рабочий конец его подсыпается смоченный песок. Таким способом Карлу Рау удалось просверлить орудие из самого твердого диорита, на котором даже стальным ножом нельзя было сделать царапины.

Древний первобытный человек, с очевидною целью облегчения труда, нередко вел сверление орудий с обеих сторон, направляя углубление свер- лин навстречу друг другу, при чем отверстие получало вид двух слившихся конических воронок и было значительно уже в средине. В этом случае нередко прибегали к помощи кремневых буравов, которыми, по мнению многих исследователей, служили многогранные конические нуклеусы.

Однако нередко также случалось, что сверлины, направленные с двух г сторон, не совпадали, и тогда приходилось ^ оставлять работу не доведенною до конца. Образцы таких неудачных сверлин не раз бывали находимы среди остатков мастерских.

Интересно отметить, что сверление с двух сторон практиковалось только массивными инструментами, тогда, как полыми инструментами работа всегда ведась лишь с одной стороны. Это как бы говорит за то, что работа первыми из них оказывалась более трудною, чем последними, а следовательно в полом сверле следует видеть более совершенное орудие и изобретение его относить к более позднему времени.

О              том, где и как возникло искусство сверления камня, судить затруднительно. Известий, что на заре металлического периода египтяне легко сверлили камни для своих сооружений и применяли это искусство в широких размерах. Их сверла иногда даже снабжались алмазами и другими твердыми камнями1). Весьма возможно, что как сверление, так и пиление камней вообще получили свое начало именно1 в Египте или в еще брлее образованных соседних странах восточного побережья Средиземного моря; но возможно также и самостоятельное возникновение их у разных народ'ов. Что касается огромной территории нынешних русских владений, то в них повсюду описываемые технические искусства носят заимствованный характер, при чем многими народностями искусства эти даже не были усвоены, что хорошо доказывается явлением в разных местностях, на-ряду с прекрасно высверленными „орудиями, экземпляров с долблеными отверстиями, представляющими результат неудачного воспроизведения завозных образцов, а также и явлением в сравнительно поздних культурах каменных топоров с перехватами в виде ' желобков, служивших, вместо сверлин, для скрепления орудия с рукояткою.

Следы несомненных сверлильных мастерских находятся в областях западной России, Прибалтийском крае[246]), Прикарпатьи и Приднепровьи[247]), в центральной же России имеются лишь слабые их признаки [248]), а в восточ-/ ной России и Сибири не имеется никаких следов. -              ,

Большое количество сверленых каменных орудий вырабатывалось Ъ металлический период, когда они довольно успешно конкурировали с медными и бронзовыми изделиями. Древнейшие же из них принадлежат к неолитической эпохе.

Все вообще каменные орудия поздней поры представляют не только дальнейшее усовершенствование форм предшествующего времени, но и дают совершенно новые оригинальные формы. Особенного расцвета достигают полированные орудия (рис. 67). Ббльшая часть их вырабатывается из мягких горных Пород, вроде сланцев, кристаллических или сильно отвердевших известняков, кварцитов, серпентина, диорита, сиенита и других. Меньшею распространенностью пользуются орудия из кварца, нефритами кремня.

В состав полированных орудий входят топоры, долота и кирки. Топоры получили наибольшее число типов, из которых клиновидные делались часто из кремня, роговика, яшмы,кварца, нефрита и других наиболее твердых каменных? пород, все же прочие орудия фабриковались только из мягких пород.

Долота встречаются двух форм : клиновидной и желобчатой. Клиновидная форма совершенно схожа с формой топоров, но несколько уже; желобчатая имеет изогнутое, иногда почти полукруглое “лезвие. Последняя форма явилась позже первой (рис. 68).

Древнейшие наконечники неолитических копий изучаемой поры имеют форму лаврового листа. Позже им начинают придавать вид ромба, треугольника и т. п. 1              ?

' Стрелы повторяют формы копий, отличаясь от них только меньшими размерами.              1              t

Ножи делались разных форм: одни не 'отличались от наконечников копий, другие имели несколько отличную продолговатую' форму, и третьи представляли из себя простые пластинки кремня, сколотые одним ударом или нажимом.

Пилы имели вид пластинок кремня с одним лезвием, обработанным зубцами. Полагают, что такими пилами распиливались не только куски .дерева, кости, но и камни. ^              *

Особенным разнообразием форм отличались скребки: одни из них широки и плоски, другие — продолговаты, третьи — ножевидны, но с тщательно подправленными одним или двумя концами (grattoir и double grattoir).

Проколки представляют ножевидные пластинки кремня с обработанными в форму шил одним, а иногда и обоими концами.

Буравы схожи с проколками, но массивнее и крупнее размерами. Некоторые археологи к разряду буравов относят и тщательно обработанные конические нуклеусы.              ,

Неолитическим молотам .придавались формй овалов или цилиндров ‘с поперечными желобками, служившими для привязи.их к рукоятке.

Наконец, для выработки из камня самих орудий употреблялись особые отбойники обыкновенно продолговатой формы. Но в мастерской Спьенна отбойники оказались сделанными из кремня и имели формы шаров *).

. Несомненно, большинство неолитических кремневых орудий снабжалось рукоятками, остатки которых иногда случалось находить при исследовании культур этого времени. Рукоятки делались из дерева, кости и рога оленей. Скрепление их с орудиями производилось посредством расщепов и выдолбленных втулок то заливаемых горною2) или растительною смолою, то затягиваемых ремнями, сухожильями животных, берестой и бечевками. Прекрасные иллюстрации этих скреплений дают Дж. Эванс3), А. С. Уваров4) и Т. Масон5).

При помощи таких орудий человек не только удовлетворял все свои бытовые нужды, но и производил вполне художественные вещи.. Французский археолог Ребу,. после многих опытов, по словам Д. Н. Анучина, пришел к заключению, что каменные орудия в работе весьма действительны и годятся для самых разнообразных целей, представляя в некоторых отношениях даже преимущество пред металлическими'6).

Поражения, наносимые боевыми каменными орудиями, вызывают невольное удивление. 'В пещере Эйзис (Eyzies), в департаменте Дордоньи, найден позвонок молодого оленя, глубоко пробитый наконечником кремневой стрелы; судя по положению последней в кости, охотник. стрелял в животное снизу вверх, и стрела, прежде чем вонзиться в позвонок, прошла насквозь все внутренности. Близ Фонриаля, в одном курганном погребении более позднего времени, найдена правая берцовая кость (tibia),

¦ 1) A. de-Loe et Н- de Munck. «Ateliers etpuits d’extraction de silex en Belgique en France, en Portugal, en Amerique», Paris, 1892, pi. XI, fug. 12 et 13. Дюмон-Дюрвиль. «Всеобщее путешествие вокруг света», ч. IX, стр. 177. Жители юго-западной Австралии пользуются для прикрепления своих кремневых -орудий смолою растения ксанторреи.

3; J. Evans. «Les ages de la pierre»; «Instruments,              armes et ornaments              de              la

Grande Bretagne», traduit de Fanglais par E. Barrier, Paris,              1878. А. С. Уваров. «Каменный период», т. I, стр. 38              и 39, табл.              I. Report of the U. S. National museum, june 30, 1889.              «Aboriginal              Skin              Dressing». «Антропологическая выставка», 1877 г., т. I, стр. 137.

в которую вонзился кремневый наконечник стрелы и, не будучи извлечен* вызвал сильную распухоль кости (exostose) *).

Всем известна сила ударов каменных топоров (томагауков)' североамериканских индейцев, перерубавших с одного удара руку человека. С такой- же силой наносились удары и первобытными европейцами. В Шотландии, в одном могильнике, был вскрыт костяк покойника; одна рука его была почти отделена от плеча ударом каменного топора, осколок которого еще торчал в кости[249]).

Череп древней палеолитической женщины, похороненной в Кроманьонской пещере, оказался пробитым с такою силою, что орудие проникло до мозга.

Самые грубые дикари Австралии и Америки, в культурном отношении стоявшие не выше неолитических европейцев, при помощи каменных орудий создавали не только вполне законченные предметы своего быта,, но и любили покрывать их обильными резными узорами.

, ’ Жители Микронезии, в особенности жители Маршальских и Каролинских островов, во время открытия их европейцами, были отличными мореплавателями ; между тем для постройки своих быстроходных парусных судов они пользовались только каменными топорами[250]). .

Жители Полинезии (Таити, Помоту, Тонга, Самоа) и Новой Зеландии украшали свои суда пышною резьбою. Даже жалкие пешересы умели своими каменными, орудиями выдолбить из древесного ствола челн, годный, для плавания в морских заливах и у берегов океана.

Не менее действительными каменные орудия были и в руках неолитического. человека: он также успешно выдалбливал ими челны, сооружай жилища и фабриковал необходимую утварь.

На русских дюнных стоянках найдены не менее замечательные кремневые поделки, представляющие изображения людей, животных и птиц, хотя возможно, что появление их относится уже к металлическому периоду. Ha-ряду с ними начинают встречаться не менее замысловатые по форме кремневые удильные крючки, жерлицы и другие. Число разного рода каменных украшений и привесок значительно увеличивается. ; Начинают все чаще и чаще попадаться кремневые проколки и буравы. Среди последних особенно замечательными представляются буравы в форме симметрично обтесанных более или менее конических кремневых нуклеусов, по мнению многих археологов, употреблявшиеся для сверления или расширения сверлин каменных топоров и других орудий.

Поделки1 из кости и рога, по многим признакам, пользовались весьма широким распространением. К сожалению, для сохранения их в столь продолжительное время, какое протекло с конца неолитической эпохи, нужны особенно благоприятные условия, каковые имеются в природе далеко не повсюду. Чаще всего от костяных и роговых поделок, как и от костей вообще, не остается никакого следа, и об уничтоженном можно судить лишь по многочисленности таких предметов в местах, благоприятных для их сохранности. Торф,А зола, тонкий озерный и речной ил особенно хорошо сохраняют кость; в них-то и найдены те весьма обильные изделия, по которым восстановляется довольно полная картина первобытной костяной индустрии. В состав ее входили : иглы, проколки, или шила,, долота, гарпуны, удильные крючки, рукоятки каменных орудий, инстру-

менты для обработки кремня посредством нажатия, разного рода привески,, свистки, гребни, разные фигуры людей, животных, птиц й рыб.,

Игды встречаются очень часто; все они, довольно крупны и снабжены сверлинами, или ушками для ниток; делаются из осколков костей животных или из отростков рыбьих позвонков.

Проколки, или, как их часто называют, шила, острия, попадаются в большом количестве. Они фабрикуются чаще всего из ножных костей мелких животных и реже' из отростков оленьих рогов и крупных рыбьих позвонков. Формы их довольно разнообразны, хотя все они имели широкое распространение. Долота и гарпуны (рис. 69) удерживают формы предшествующей поры; из них первые встречаются, довольно редко.

Рис. 68. Рис. 69.              ,              Рис.              70.              Рис.              72.

Удильные крючки становятся обычными во многих местах Европы и относятся к двум тушам: простому и сложному. Крючки' первого типа вырезаются по древнейшей традиции из одной кости; крючки второго- типа состоят из двух косточек, прилаженных под углом друг к другу и связанных нитью (рис. 70). Те и другие иногда делались с жалами, как современные стальные крючки, и отличались сравнительно крупными размерами. В общем, это довольно несовершенные снаряды,, и в настоящее время ими едва ли можно было бы поймать в европейских реках хотя одну рыбу. Удача первобытного лова, очевидно, обусловливалась только необыкновенным изобилием крупной рыбы, наполнявшей, реки в первобытные времена. Совершенно схожие удильные крючки, имеются у многих современных индейцев Америки и островитян Австралии.

Рукоятки каменных орудий, как и в предшествующую пору, преиму- / щественно вырабатывались из рогов оленей и предназначались для топоров и кирок. Костяные рукоятки делались для более мелких орудий,

¦вроде пил и скребков; находки их, однако, представляют большую редкость.

В Сибири!), Скандинавии 2) и Швейцарии найдены костяные орудия, совершенно схожие с орудиями северо-американских эскимосов, употребляющимися для обработки каменных орудий посредством нажатия. Возможно, что сибирские, и европейские орудия употреблялись для той же цели.

Большим разнообразием отличаются разного рода .-.привески. Они делаются чаще всего из зубов диких животных: медведей, волков, лисиц, .разных мелких плотоядных и кабанов. Иногда привесками служат целые челюсти мелких зверков. Все это в большинстве случаев просверливается для ношения на шнурках. Привески из обыкновенной косТи обрабатываются или в форме животных и птиц, или в виде геометрических фигурок, иногда покрытых незамысловатым орнаментом из линий и насечек.

Более редкими представляются свистки. Они фабрикуются чаще из •фаланг животных и реже из отрезков ветвей оленьих рогов.

Первые найдены в России и Франции, вторые — в Скандинавии и других областях Западной Европы. Весьма возможно, что на-ряду с костя- gt; ными свистками существовали и другие инструменты вроде деревянных и тростниковых дудок и гудков, от которых могло не сохраниться никаких остатков.

Особенный же интерес возбуждают скульптурные изображения животных, птиц и даже самого человека, сработанных из кости и кремня. Лучшие образцы их найдены в северной и центральной России3) и Прибалтийском крае4). Они известны также и в Египте. Все подобные произведения свидетельствуют о несомненных художественных дарованиях неолитического человека и его хорошем знании природы (рис. 71—73). Назначение этих вещей не совсем ясно. Возможно, что они были предметами простой роскоши, вызванной к жизни стремлением к творческой деятельности даровитых мастеров; возможно также, что эти изящные поделки имели какой-нибудь особенный религиозный смысл и служили •фетишами. Явление этих предметов следует относить или к самому концу поздней поры, или даже к началу металлического периада. ,              ;

Дерево особенно плохо противостоит разрушительному влиянию времени и массами погибает без всякого следа. Тем не менее от изучаемой поры до нас дошли и деревянные изделия. Особенно много сохранилось обработанных рукою человека дубовых свай в иле озер Западной Европы. Острые концы ?вай обтесаны на конус, но очень грубо и, повидимому, не без помощи огня. В швейцарских свайных постройках найдены части сгоревших стен хижин,-сплетенных из хвороста и оштукатуренных глиной.

Деревянный столб, служивший, по мнению И. *С. Полякова,, частью жилой неолитической постройки, отыркан у подножья дюны „Плеханова

.... *) J. Sa.venkov. «Sur lesr.estes del’epoque neolithique* trouves dans legouvern. d’Ennisse,isk (Siberie Orientale),- sur la, rive de l’Enissei, pres des embouchures de la Basaikha et du Tchadobets». «Congrfes international d’archeologie et d’anthropologie prehistoriques a Moscou», t. 11, p; 326. Sven Nilsson. «Les habitants primitifs de la Scandinavie», Paris,’1868, табл. XI, рис. 21-2. P. K.o u d r i a v t s e v. «Les vestiges de l’homme prehistorique de l’age de la pierre'pres du village Volosova, district et gouv. de Vladimir». Congres international d’archeologie et d’anthropologie prehistorique a Moscou, t. II, p. 252—254. «Katalog der Ausstelung zum X archaologischen Kongress in Riga», 1896,Tafel. 1, Rinnekaln.

бора“, содержавшей обильные остатки типичной стоянки конца неолитической эпохи !).

Челны выдалбливаются из одного дерева и получают более совершенную и чистую отделку; в них уже перевозят значительные грузы. Так, в Биеннском озере, в Швейцарии, открыт челн, наполненными камнями, которые предназначались, как полагают, для укрепления свай озерных жилищ.

Обработка лодок или челнов-однодеревок для современных дикарей представляет много хлопот и тр^да. Для камчадалов, которые во время завоевания их казаками пользовались лишь каменными и костяными орудиями, требовалбсь три "года, чтобы выдолбить ‘такую лодку 3). Но цель была настолько серьезна, что преодолевались все препятствия. Впрочем,' весьма''возможно, что в распоряжении неолитического человека имелись суда из более легких и доступных материалов вроде древесной коры и шкур животных, из которых, по свидетельству путешественников, делаются суда современными дикарями 3).

Рукоятки топоров отысканы также в швейцарских свайных постройках. По форме они напоминают обыкновенные дубины, с утолщением над клинками топора. Интересно, что совершенно такие же деревянные рукоятки каменных топоров еще и теперь существуют у некоторых дикарей Америки и Австралии.

; В заключение следует упомянуть о находках луков. Древнейшие из них найдены в свайных постройках; они сделаны из тиссового или букового дерева и имеют примитивную форму с надрезами на концах для тетивы 4).

К концу неолитической эпохи глиняные изделия начинают пользо-' ваться все более и более широким распространением. В состав их входят, помимо сосудов, еще разного рода грузила и штукатурки жилых помещений.

Глиняные сосуды представляют дальнейшее развитие форм и техники их в предществующую, пору. Наилучшие керамические изделия в это время фабриковались на берегах Тигра, Евфрата и Нила. Влияние керамики этих областей сказывается по всем странам, прилегающим к Среди- / земному морю, и далее в Англии, Скандинавии, Германии и южной России; все же остальные области последней, а равно и вся. Сибирь, остались вне этого влияния' и удержали формы древней керамики в неприкосновенной чистоте.              gt;              1              ©

Наиболее общею формою сосудов является форма опрокинутого конуса. Эту форму легко проследить лишь с незначительными вариантами в Сибири, Европейской России, Малой Азии, Египте, Франции, Англии и др. В Сибири и Европейской России она оставалась господствующею долго и в металлическом периоде. В Западной Европе, Передней Азии и Египте ее можно наблюдать уже в виде пережитка, вытесняемого более красивыми и практичными производными, от нее же формами; таковы амфоровидные кувшины, бокаловидные кружки, колоколообразные и полушарные кухонные ГОРШКИ И 'Др.

Приготовление глины, обжигание, орнаментация значительно совершенствуются в области средиземноморского влияния и остаются почти

г) И. С. Поляков. «Исследование по каменному веку». Записки Имп. Русского Географического Общества по отделению Этнографии, т. IX, стр. 68—88. С. Крашенинников. «Описание земли Камчатки». Дюмон-Дюрвиль. «Всеобщее путешествие вокруг света», ч. IX, стр. 272

и 322. И. Ранке. «Человек», т. И, стр. 590.

^неподвижными в центральной, северной и восточной России, в Сибири и, вероятно, других более удаленных странах.-              -              '

В орнаменте . глиняной посуды особенного внимания заслуживает веревочный,, 'воспроизводимый посредством нажима обыкновенной тонкой веревочки на сырые мягкие стенки • сосудов. Этот орнамент встречается почти повсюду в .Европе, Малой Азии и Сибири. Из .комбинаций элементов орнамента или узоров наиболее интересным представляется ленточный (полосатый) узор, известный в Европе повсюду. Полосы узора обыкновенно слагаются из элементов одного или нескольких видов орнамента и располагаются, по отношению к основанию сосудов, горизонтально. В русской керамике в рассматриваемую пору господствуют узоры рябчатые и елочные; первые составлялись из более или менее коротких или округлых элементов одного и того же вида, расположенных равномерно по всей площади орнамента; вторые формировались из более продолговатых элементов разных видов орнамента, расположенных под некоторым, заметным для глаза углом друг к другу, благодаря чему в общем узор получает вид елки. Елочные ‘ Узоры, располагаются по отношению к основанию сосуда горизонтально и, повидимому, получили свое начало от плетеных корзин, в которых, вероятнее всего, лепились древнейшие глиняные сосуды.

В конце неолитической эпохи в Европе существовали: ткацкое искусство,; витье веревок и вязание сетей; а так как в то время европейская культура находилась под несомненным влиянием восточно-средиземномор- ской культуры, то, следовательно, эти искусства были известны и в областях последней (рис. 74).

Существование веревок во всех этих областях доказывается гончарным веревочным орнаментом и, кроме того, находками сохранившихся остатков их в швейцарских свайных постройках робенгаузенского типа, относящихся как раз к поздней поре неолитической эпохи.

Из тонких веревок вязались рыболовные сети, остатки которых удалось отыскать в свайных постройках, в 'орнаменте глиняных сосудов Волосовской стоянки, близ г. Мурома,, а в 1912 г. целый невод был найден в Финляндии, где он сопровождался каменными орудиями.

Особенно же важное явление составляют неолитические I ткани. Остатки их найдены в робенгаузенских и вангенских свайныхе постройках в Швейцарии. Ткани приготовлялись частью простым плетением, а частью на примитивном ткацком станке. Памятниками ткацкого искусства чаще .всего являются глиняные грузила, которые подвешивались к основе, и глиняные прясла, надевавшиеся на веретена.              .              ,ч

В Европейской России- следы ткацкого искусства описываемого времени были найдены в виде отпечатков на глиняных сосудах.

Древнейшие западно-европейские ткани оказались сотканными из льна; родиною льна считается Закавказье, поэтому и европейское ткацкое искусство следует выводить из Передней Азии. Самые древние следы обработки льна4 найдены в Месопотамии, где возраст льноводства превышает 5000 лет до нашей эры/ К этому времени, повидимому, относятся ткани и древнейших свайных построек Швейцарии и средней России. В Египет лен был принесен из Западной Азии в третьем тысячелетии до нашей эры, но шерстяные ткани Египта относятся к глубочайшей древности. Ёо всяком случае, возникновение ткацкого искусства в Азии, Африке и Европе следует относить, по меньшей мере, к концу неолитической эпохи, но в это время оно имелось и развивалось только у немногих прогрессивных народов, более же консервативные народы того времени не узнали этого искусства совсем,

*

Гораздо древнее и распространеннее были плетения цыновок и рогож. Остатки их найдены в свайных постройках, при чем установлено, что первые ткани выплетались по образцу рогож, что и доказывает более раннее происхождение плетений.

В предшествующую пору земледелие, повидимому, еще не было известно человеку. Первые несомненные следы земледелия найдены только в культурах поздней поры неолитической эпохи.

Полагают, что возникновение его могло последовать в разных местностях совершенно самостоятельно. Однако имеются основания для допуска, что само.е древнее земледелие получило свое начало где-нибудь в Азии и, вероятнее всего, в Месопотамии, откуда оно довольно быстро перенеслось в Египет, Европу и Китай.

Рис. 74.              Рис.              75.

Древнейшими культурными растениями считаются ячмень, пшеница и лен. Родиной всех их служит Передняя Азия, где дикие предки их произрастают и до сих пор.

О способах древней обработки почвы можно составить лишь приблизительное понятие на основании сравнения с зачаточными формами земледелия у современных дикарей, земледельческими орудиями которых обыкновенно служат простые деревянные палки или плуги, представляющие суки твердого дерева. По свидетельству Гезиода, древнейшие греческие плуги представляли из себя не что иное, как длинный деревянный крюк или багор, загнутым .концом которого бороздили землю.

Для размола зерен пользовались каменными плитами и терками или пестами. Те и другие нередко встречаются среди древнейших земледельческих культур, а также имеются, и в живом употреблении у некоторых из современных дикарей . (рис. 75).

Плиты служат плоскостью для растирания зерен. Они имеют сравнительно крупные 'размеры. От продолжительного употребления поверхности их снашиваются и становятся вогнутыми. Простейшие терки, имеют вид обыкновенных небольших булыжников с одною сглаженною плоскостью.

Древнейшие следы земледелия в Европе найдены только в „швейцарских свайных постройках, в русских же неолитических культурах они еще не найдены.

В рассматриваемую пору появляются и первые, Домашние стадные животные. Приручение их, по мнению ^большинства исследователей, совершилось в Азии. Древнейшими из них считают корову, козу и овцу.

Корову производят от дикото .вида- Bos primigenius. В швейцарских свайных постройках найдены четыре различные породы, но все они легко производятся от одного дикого' предка, хотя Дарвин держится другого- мнения, считая более вероятным происхождение прирученных коров от нескольких диких видов !).

У всех арийских народов название коровы ,,staura“ является общим, что указывает ца приручение ее до разделения арийцев, последовавшего, как полагают, в конце неолитической эпохи. Однако, сравнительное языковедение указывает, что арийское название заимствовано от первобытного семитического названия коровы „tauru“ 2), а это говорит за более древнее приручение коровы в области семитов, что и подтверждается новыми археологическими открытиями в области их исконных поселений в Передней Азии.

Как все чрезвычайно полезное и важное в развитии человеческой культуры, корова была почтена множеством народных легенд и окружена ореолом божественности.

Египтяне обоготворяли быка Аписа, как сына луча божественного света. Они содержали его в мемфисском храме бога Птага (Ptah), творца мира. В мемфисском кладбище нашли более 30 мумий" Аписов, похороненных в гранитных саркофагах 3).              *

Зевс, чтоб похитить Европу, обратился в быка. Вакх иногда изображался под символом быка, а Посейдон —с бычачьей головой. По Зен- давесте, первоначальным- существом, из которого произошли Ьсе творения, был бык Абудад, хранитель семян всего сущего, *а скандинавский бог Один считался сыном исполина Имира и коровы Авдумблы 4).

Поэтические сказания славянских, германских и финских племен изобилуют мифами о быках и коровах, в образе которых олицетворяются то тучи и грозы, то темные ночи и светлые зори.

Ассиро-вавилонские и греческие храмы украшались головами быков; позже изваяния подобных голов стали архитектурными украшениями капи- телей колонн. Изображения быков и коров часто встречаются- в мифических сценах* украшающих древние бытовые предметы. В южной России кости быков находят в древнейших курганных погребениях, содержащих скорченные и окрашенные костяки покойников.

Родоначальником козы считают дикую козу (Capra aegargus Gmel.),. а овцы —дикую овцу (Ovis -orientalis Gmel.), из которых первая водится в Малой Азии, а вторая — в горах Персии и Антиливана. Полагают также, что в образовании овечьих пород принимали участие и некоторые другие виды диких овец, например африканский длинногривый баран, сардинский и корсиканский муфлон и центрально-азиатский архар.

Овца и коза так же, как и корова, почтены многочисленными легендами и мифическими сказаниями о них.‘„В гимнах Рйг-Веды Индра назы-

J) J. Lubbock. «Prehistoric Times», 2 edit., p. 197. О. Шредер. «Сравнительное языковедение и первобытная история». Спб., 1886 г., стр.-361. .              Г. Вебер. «Всеобщая история», т. I, М.,' 1890 г., стр. 107. А. А ф а н а с ь ё в. «Поэтические воззрения славян на природу», т. It, стр. 655—657.

вается ,бараном; Зевс представляется иногда с головой этого Животного, Гермес ездит на баранах, а на празднествах Вакху значительная роль принадлежала козлу; по указаниям скандинавской мифологии, баран был посвящен Геймдаллю, а в громовую колесницу Тора запрягались два козла, которые мчались с нею по небесным, пространствам: из-под их копыт летели молниеносные искры, стук быстро-вертящихся кЪлес производил громы"[251]). В поэтических "легендах славян овцы и козы то олицетворяют тучи, то звёзды [252]).              '              ¦              ¦

Кости обоих животных находятся в древнейших курганных ;и других погребениях.              .

Остатки всех названных домашних животных—коровы, овцы и козы— отысканк в свайных постройках неолитической эпохи, но не в большом количестве, что как бы указывает на начало распространения их в то врейя! в Европё. .

По мере развития земледелия и скотоводства, охота и рыболовство естественно должны были утрачивать значение главных жизненных промыслов, но до самого конца неолитической эпохи они еще играли'первую роль. "ч              '              .

Жилища человека, поздней поры представляют ‘ довольно обширный комплекс разнообразных видов, завещанных предками предшествующих эпох. В их состав входят пещеры (естественные и искусственные), землянки, шалаши; в конце же поры появляются сооружения из дерева, глины и камня, имея более солидные конструкции, своими формами нередко напоминающие современные сельские и даже некоторые городские1 жилые, постройки. lt;              .              .              .              ,              ;

Пещеры представляют слишком хорошую защиту от холода и непогоды, а поэтому неудивительно, что человек не переставал пользоваться ими не только в неолитическую эпоху, но и в более позднее^и даже в наше время.

Бушмены [253]), ведды [254]), австралийцы [255]), индейцы Пуэбло [256]) и др. еще и теперь живут в пещерах. Точно так же поступают курды Кавказа, которые ежегодно зимуют в пещерах, загоняя в них и домашний скот [257])„ В Италии, ,в‘ конце республики и в эпоху цезарей, лигуры жили еще в пещерах и искусственных гротах, о чем" упоминает Диодор Сицилийский, писатель I в. нашей эры.

В древнейшие времена пещернйе жилища пользовались еще большим распространением, так что остатки их найдены решительно на-всех материках. Они были весьма распространены и в неолитическую эпоху, особенно в среднюю и позднюю пору, когда человек пользуется не только естественными, но и искусственными пещерами. Отличительною чертою пещер этого времени является присутствие в культурных - слоях и отбросах полированных или обработанных при помощи надавливания каменных орудий и’обломков глиняной посуды. /

Во Франции, в пещере Масса (departam. de. L’Ariege), Ларте нашел поделки из кости и камня, выполненные с большим искусством; присутствие же между последними стрел определенно указывает им место среди памятников неолитической эпохи. Между тем, здесь не .оказалось'никаких признаков ни земледелия, ни скотоводства *). В состав кухонных отбросов- пещеры входили кости зубра, каменного барана и различные породы оленя, а из бытовых . вещей оказались только, обломки глиняной посуды.

Такое же явление наблюдается и в русских пещерах этого времени.

, В 1879 году К. С., Мережковский подверг исследованию целый ряд этещер в Крыму, близ Ялты и на берегах рек Бельбека, Качи и др. Во всех этих пещерах найдена однородная культура, характеризовавшаяся .присутствием Ъчагов, костей животных, большим количеством, оббивных орудий,, костяных поделок, обломков глиняной посуды и, наконец, костей самого человека; последние лежали рассеянно в виде отдельных. костей, и в небольшом количестве.              .              -              *

Остатки животных принадлежали современным видам; таковы: Cervus capreolus, :Bos bubalus, Sus scrofa (кабан), Canis familiaris, Lacerta sp. (ящерица), Tropidonotus sp. (змея) и др., а также птичьи кости, i рыбьи позвонки и чешуйки и два вида-моллюсков^ Из всех встреченных животных прирученным является одна лишь собака (Canis familiaris).

Кремневые орудия представляют из себя многочисленные тонкие ножевидные пластинки, среди которых особенно замечательны наконечники стрел с поперечными лезвиями, сделанные-из тех''же ножевидных •пластинок. Эти интересные орудия, получив начало в раннюю пору, продолжали существовать и позже: так, они встречаются в составе более поздних неолитических культур дюнных стоянок Днепра [258]) и Вислы [259]), в торфянниках Дании, где их находили с уцелевшими древками, к которым •они прикреплялись мочалками[260]), во Франции—в искусственных погребальных пещерах долины, p. Petit Morin, поздней поры неолита °),. и, наконец, в Египте при покойниках древнейших погребений, где стрелы эти оказались прикрепленными к тростниковым древкам при помощи горной ¦смолы с).

Еще больший интерес представляют искусственные пещеры, впервые открытые в России в 1876 году проф. В. Б. Антоновичем' на б.ерегах р. Днепра, на пространстве около 100 верст от Межигорья до села. Монастырки [261]). Всего им открыто 45 пещер, из которых 47„¦ могут быть отнесены с большею' или меньшею вероятностью к числу пещер, имевших связь с пустынножительством».-'Большая часть их находится в г. Киеве пре-

имущественно в овраге у Кирилловского монастыря. Все они вырыты в лёссе.              •              ;.v

Днепровский лёсс в данном районе представляет слой толщиною -з 2 — 2?/2 сажени, лишь местами достигающий, 4 сажен и более. В этом слое, пользуясь его водоупорностью и устойчивостью, неолитический человек соорудил свои жилища по образцу естественных пещер, ,с которыми •он, очевидно, хорОшо был знаком ранее заселения днепровского берега. Эти жилища представляют вид длинных сводообразных: коридоров до 2у2 аршин высотой? и до 1[262] /2; аршин шириною; врезающихся в грунт в различных,направлениях. Одна из пещер бьща прорезана спирально, и представляла полный оборот, винта в 10,0 шагов длиною. При исследовании .этой пещеры найдены кухонные остатки, состоявшие из раковин речных моллюсков.^(Anadonta Cygnaea и Unio pictorum), костей животных и рыб, .а также обломков .глиняной посуды. Отдельно находился очаг, сложенный из закопченных и сильно прокаленных камней.

Кости животных принадлежали быку, свинье и лошади. «Судя по незначительному, относительно, количеству, костей этих животных в куче ¦кухонных остатков, — говорит В. Б. Антонович, — можно полагать, что жители, употреблявшие их в пиа^у, пользовались только изредка экзем-: плярами диких животных этих:; пород»; J),

Кости не носили сдедов влияния огня и режущих орудий; изломы их ^представлялись неправильными и, по мнению исследователя, «произошли, вероятно, от раздробления.костей ударами больших камней».

Из рыбьих костей сохранились позвонки мелких пресноводных рыб.

«Кроме этих пищевых остатков, в, куче (кухонных, отбросов) оказались и произведения человеческого искусства: осколки глиняных, сосудов и каменных орудий. Глиняная посуда была слепленд без помощи гончарного колеса из бурой или красноватой глины, не очищенной и содержащей в значительном количестве зерна кварца — выжжена она была очень плох_о,: только наружные поверхности стенок сосудов представляют, выжженные, более плотные пластинки, между тем как вся толщина стенок состоит из бурой, землистой, губчатой массы. На стенках сосудов не замечено вовсе признаков орнаментов. Среди кучи раковин найдены были: кремневый nukleus неправильной формы и довольно большой кусок красного железняка (песчаника), округленный -с одной стороны и с другой стороны представляющий трехгранное пирамидальное острие»... «Наконец, несколько дальше от входа,, на дне пещеры, найден был отломок кремневой пилы, с мелкими зубцами на вогнутом крае орудия, :весьма тщательно отделанными посредством ряда мелких gt; ударов» 2).

В некоторых пещерах удалось проследить отверстия для выхода дыма, устроенные как раз над очагами, а между кухонными отбросами отыскать кости птиц и, повидимому, прирученной,собаки.

, , В общем культура, днепровских искусственных пещер представляется довольно простою, не осложненною ни признаками скотоводства, ни признаками земледелия.

Гораздо сложнее оказываются культуры польских пещер 3). В этих пещерах, кроме остатков палеолитической культуры, по свидетельству Г. О. Оссовского, найдены: «очаги, жерновые камни,, кремневые и камен-

ныё 'колотые и шлифованные орудия (ножи, скребки, пилы, долота, секиры,, молотки и куранты)... а также костяные или из звериных зубов и клыков-украшения (поДвёскй) и т. п., керамика как простая, так и терракотовая и расписная (малеванная), состоящая из сосудов, грузил, украшений и фигурок религиозного значения, представляющих очертания как человеческие, так ,и звериные, — разные, наконец, поделки (орудия и украшения) из костей рыб и из створок ископаемых и речных видов рако- вин» :1); ;;Среди же остатков животных обнаружены следующие виды:;

1) медведь бурый (Ursus arctos); 2) барсук (Meles taxus); 3) лошадь (Equiis cabballus); 4) вол (Bos taurus); 5) олень (Cervus elaphus); 6) лось (Cervus alces); 7) лань (Cervus dama); 8) серна (Cervus capreoliis); 9) коза горная (Antilope rupicapra); 10) коза домашняя[263] (Capra hircus); 11) овца (Ovis aries); 12) дикий кабан (Sus scrofa fer.); 13) домашняя свинья (Sus scrofa domest.); 14) лисица (Vulpes vulgaris Gray.); 15) волк (Canis lupus);, 16) собака домашняя (Canis domest.;) 17) рысь1 (Felis lynx); 18) кошка, лесная (Felis catus silv.); 19) кошка домашняя (Felis domest.); 20)1 заяц (Lepus timicliis); 21) бобр (Castor fiber) [264]).              ! 1

Таким-образом среди культурных остатков польских пещер мы находим памятники земледелия в виде жерновов и курантов, и памятники скотоводства в «иде остатков вола, козк, овцы, свиньи и собаки. Все это— признаки настолько высокой культуры, что невольно1 зарождается сомнение в принадлежности1 всех памятников к одному времени; и действительно, внимательное исследование/ явлений, сопутствующих поименованным памятникам, скоро убеждает, что отложение' их в слоях пещеры совершалось в разные времена не только неолитической эпохи, но и метал- лйческого периода с железной эпохой включительно.'

Совершенно то, же следует сказать и в отношении громадного большинства соседних пещер Австрии и далее Италии, Франции и др., где пещерами пользовались продолжительное время. В тех же редких случаях,, когда пещеры этих стран оказывались с культурными наслоениями только одной неолитической эпохи, то они всегда характеризовались присутствием: 1) кремневых орудий, обработанных при помощи надавливания и реже полирования, 2) глиняной посуды, 3) остатками или следами домашней собаки и 4) очень редкими признаками земледелия и скотоводства.

; Жилища в ямах или землянках представляют переход от пещер к обыкновенным постройкам. Стены этих жилищ составляли голые или- облицованные деревом и камнями бока ямы, а прикрытием служили бревенчатые накатники, заслоны, или шалаши, сверху засыпанные землею. Такие жилища еще существуют у многих арктических современных народов: так, мы их находим у североамериканских эскимосов [265]), игналиков. у Юкона [266]), жителей Нартова залива [267]), камчадалов [268]) и др.

В подобных жилищах обитали, по свидетельству древних писателей, славяне [269]) ;и германцы [270]), а по данным первобытной археологии такие-

жилища были весьма распространенными иgt; в более отдаленные доисторические времена, при чем в раннюю .пору неолитической эпохи они еще носили все признаки¦ связи;с пещерными жилищами. Так, наряду с киевскими искусственными пещерами на Загоровщине, в Балашовой овраге, по словам О. Вильчинского *)* найдена глубокая четыреугольная яма с несколькими уступами для входа; а на спуске береговой горы открыты еще две круглые lt; вертикальные ямы, имеющие вид глубоких колодцев с остатками очень длинных лестниц. Последние две, ямы на половине своей глубины оказались соединенными горизонтальною пещерою в рост человека. На дне около отверстий всех их лежали слои ракушек (Unio pictorum, Anadonta anatica), перемешанных, с рыбьими костями и. грубыми черепками посуды, совершенно схожими с найденными в древне-неолитических пещерах, что и позволяет отчасти отнести происхождение ям к тому же времени,

По мере утраты связи с пещерами ямы получали все ,;меиьшие и меньшие размеры, очевидно приспособляемые для покрытия^ их коническими или скатными крышами. Такие ямы, известные у западных народов под разными названиями (Ustrinen, Trichtergruben, mardelles, pentits, weems, fondi di capanne и др.), встречаются в большом количестве на всем материке Европы. -Все они довольно однообразны и с поверхности почвы представляются пепелисто-серыми или темными пятнами,круглой и овальной формы., под которыми открываются: котлообразные углубления, наполненные разного рода кухонными отбросами и случайно затерянными, иногда совершенно целыми, предметами домашнего быта. Обыкновенно/ в центре их находится очаг. В России такие ямы ,были прослежены в неолитическйх стоянках близ г. Мурома, Владимирской губ., г, Балахны, Нижегородской губ. 2), в с. , Дубровичах, верстах в 12 от г. Рязани3), в Киеве 4) и других местностях, при чем в последнем из названных пунктов эти ямы как по своей форме, так и по форме очагов, вырытых в стенах, и другим признакам, должны-относиться к более позднему времени.

; Жилища первобытного :человека уже с ранних, эпох соображались с требованиями климата и быта. Даже в отдаленнейшие времена человеку i приходилось устраиваться в теплом климате и летогл иначе, чем в холодном климате и зимою.; С развитием же культурности человека и его жилища должны были удовлетворять еще ббльшим требованиям и получить еще большее разнообразие. У неолитического человека поры полированных орудий, помимо жилых, пещер и ям, несомненно, существовали и более легкие жилища в виде шалашей,, устраиваемых то на деревьях, то на поверхности земли, хотя и он, подобно своему предшественнику и отдаленным потомкам, дегко мог обводиться и без всякого крова,

«Поищите хорошенько,—говорит Э. Реклю,~и вы, наверное, найдете пещерных обитателей в Париже и Лондоне. Здесь попадаются и люди, живущие в шалашах, построенных из всевозможных обломков и древесных веток; про таких же, которым приходится проводить ночь под открытым ^ебом, на голой земле, нечего и говорить»5).

f) О. В и л ь ч и н с кий. «Очерк древнейшей культуры русских областей», стр. 8. А. А. Спицы н. «Стоянка каменного века близ г. Балахны», СПБ., 1905 г,, стр. 4 и 5. Отт. из Зап. Русск. Отд. Имп. Русск. ,Арх. Общ., т. II.

'¦ 3) В. А. Городцов. «Жилища неолитической , эпохи в долине: р. Оки», стр. 20 — 23. Отт. из Труд. VIII Арх. Съезда, т. I. — Его же^ «Археологические .исследования в долине реки Оки», 1893 г., 'стр. 22 — 26.              ' В. В. X в о й к о. -«Каменный век среднего Приднепровья». Труды XI Арх. Съезда, т. I, стр. 754 — 763.— «Археолог. Известия и'-Заметки», 1898 г. №№11 и 12, стр. 378. Э. Рекл ю. «Человек и земля», кн. I, стр. 99.

Во время всероссийской народной переписи счетчики отыскали в гор;.. Москве целые семейства, проживающие-зимы в парниковых кучах навоза.., а летом скитающиеся в окрестностях города без всякого крова.

Апачи высказывают • особенное' отвращение ко всему, что походит-на. дом. Они только в исключительных случаях строят хинины из лёгких ветвей и кустарника; когда же становится слишком холодно, то отыскивают углубления в земле, или же строят из земли, камней* и листьев род котла, в 1 метр в поперечнике и в полметра глубины; скорчившись, садятся, в. негр совсем голые, большею частью в одинОчку, и встают только на другой день, когда'солнце согреет их окоченевшие члены; от дождя прячутся под скалами и деревьями, а прочее время проводят в открытом поле J).

Так же поступают бушмены. Если у них нет овчин, то они нагревают огнем землю в длину' своего тела, перемешивают горячий песок с холодным и зарываются в н^го 2).

Многие племена Австралии также обходятся без всякого крова й).. В жарких тропических странах, где, по мнению некоторых ученых, находится колыбель человечества, жилищами диких племен служат густые кустарники. Нередко такими кустарниками пользуются и жители холодных арктических стран. В зимнее время тунгус живет охотой. «Тогда он,—по словам Н. В. Слюнина,—не знает ни устали, ни холода, нигголода. Ночует под кустом или в снегу» 4). Не стесняются таких ночевок и другие, охотничьи и бродячие племена Америки, Сибири и России.

В жарких странах жилищами нередко являются большие деревья;. Ц’ёйлонские ведды большую часть своей жизни проводят под открытым: йёбом, располагаясь для отдыха у подножья больших деревьев; но если им будет известно, что поблизости их стоянок появились слоны, то во Избежание опасности они устраиваются на ночь на ветвях крупных деревьев 5). Некоторые из жителей Ю. Индостана устраивают на таких деревьях свои постоянные жилища, напоминающие’большие гнезда лтиц 6). Таким же образом, но более капитально,'устраиваются и некоторые жители Новой Гвинеи, Суматры, Сахары и Судана, иногда помещая с собою и мелкий домашний скот. В древности жилища на деревьях1 пользовались еще большим распространёнйём. О них сохранились воспоминания у многих цивилизованных народов. .Индийцы и египтяне считают деревья жили- щамй умерших предков, а дикие плёмена ассинйбоинов, австралийцев и вымерших тасманийцев хоронили своих покойников на деревьях и в их. дуплах. Так же поступают черные татары со своими покойниками7) и юкагиры с умершими шаманами 8).

Жилища мертвых обыкновенно подражают жилищам живых, а это доказывает, что предки всех племен, связывающих с деревьями представление о жилищах умерших, действительно некогда' жили на деревьях. Принимая же во внимание, что в человеческом организме доселе сохраня-

,1) Ф. Гельвальд. «Естественная история племен и народов», т. I, стр. 417. Ibid., «Африка», стр. 21. Ibid., «Австралийские туземцы», стр. 33. J. Lubbock. «Prehistoric Times».. - 2 edit., p-. 427.

*) H. В. Слюни н. «Охотско-Камчатский край», т. I, стр. 374.

5У Проф. Мензбир. «Цейлонские ведды» и пр. «Русская Мысль»,год XVIII, кн. VIII, 1897 i:., август. Ш. Летурно. «Социология», ч. III, стр. 160. Н. М. Ядринцев. «Описание сибирских курганов и древностей». Труды Моск. Археол. Общ., т. IX, в. II — III, стр. 189. В. Иохельсон. «Бродячие роды тундры». «Живая Старина», вып. I — II,.

1900 г., стр/181.              г.

ются рудименты, говорящие о бывшей у. человека?'способности лазания по деревьям, мы вправе заключить об особенной распространенности древесных жилищ в более отдаленные времена человеческой жизни и, между прочим,1 в неолитическую эпоху. К сожалению, от таких жилищ глубокой древности едва ли могут сохраниться какие-нибудь остатки.

Повидимому, более широким распространением в рассматриваемую пору неолитической эпохи пользовались простые шалаши, устраиваемые на поверхности почвы. Самые примитивные из них имеют формы заслонов, защищающих от влияния погоды только с оДной стороны. Такие заслоны сохранились у вёддов и австралийцев 2), при чём первые окружают их для защиты от зверей кругами из колючих растений.

Далее следуют ульевидные шалаши, составленные из согнутых “в дугу длинных прутьев и, наконец, конические шалаши из кольев или жердей, связанных верхними концами вместе и расставленных нижними концами по окружности более или менее правильного круга. , Эти формы, лишь с небольшими видоизменениями, существуют у бедного и менее культур- ного населения повсюду. Остатки их найдены и среди ранних неолитических стоянок.

В 1889 году на поверхности одной • из,окских дюн были обнажены ветром характерные остатки сгоревшего неолитического шалаша. Основание его имело форму эллипс'иса с осями в 9 И 7 аршин. Остов шалаша состоял из кольев или. сучьев около l1/^ вершка толщиною, а покрытием, повидимому, служили мелкие сучья и трава. ' Как внутри, так и вокруг шалаша лежали в значительном количестве обломки битой посуды с характерным неолитическим орнаментом и двенадцать обломков тонких кремневых пластинок-ножей3). ;

Такие же следы жилищ и с такими же черепками глиняной посуды и каменными орудиями находят около Кенигсберга на песчаной косе (Kurische Nehrug), отделяющей Куриш-гаф от Балтийского моря4).

Следы подобных жилищ на ранних неолитических стоянках • можно заметить даже и в тех случаях, когда от их остова и крыши не сохраняется никаких остатков. «Человек, обитавший в подобных жилищах, в течение продолжительного врёмениг—говорит JI. Нидерле,—устраивал в нем свой очаг и оставлял около него отбросы своей трапезы. Вследствие этого почва такого жилища скоро начинала отличаться от окружающей, и даже теперь, когда самые Жилища давным-давно исчезли, места, где они стояли и где мы находим черную землю, золу и разные отбросы, указывают нам, что на них когда-то стояло жилье человека» 5).

Жизнь среди природы передвижными стоянками под открытым небом является характерною 'и для средней и для поздней поры. Пещеры, я мы"',и другие более солидные и неподвижные жилища, повидимому, обслуживали более оседлые племена, которых все же было не много, но большинство Двигалось и жило, не скрываясь и не особенно боясь суровости природы, лишь бы она не являлась совершенно невозможною для жизни. Примеры современных'полудиких, обитателей холодных арктических и жар-

:) Проф. М е н з б и рgt; «Цейлонские ведды». «Русская Мысль», 1897 г., август.,'

-) Ф. Гельвальд. «Естественная история племен и народов», стр. 33. Lubbock «Prehistoric Times», 2 edit., стр. 427.              1 В. А. Город цо в. «Жилища неолитической эпохи в долине р. Оки», стр. 11

и 12.              ’              '              -              1 Ibid., стр. 11, примечание редакции. Л. Нидерле. «Человечество в доисторические времена», стр. 88.

ких тропических стран, „своею культурою едва превышающие неолитического человека, хорошо иллюстрируют жизнь последнего.

«Самоеды,—говорит академик Ив. Лепехин, —как летом, так и зимою живут в тундрах или в лесах артелями, а не все совокупно, и на одном месте долго не бывают, но переезжают с места на место со всеми домашними вещами и оленями/где для корму оленей и для промысла лучшие выгоды найти могут» ,[271]').

«Менегирцы на. реке Амуре, несмотря на ёлагоприятные почвенные условия, не обратились к земледелию или скотоводству, а остались верными своему бродячему образу жизни. На Амуре их привлекает рыбная ловля, и потому их обыкновенно можно встретить только весною и, летом, тогда как осенью и зимою они охотятся в горных хребтах к сереру и к югу от Дмура»... «Так как, и непосредственные соседи менегирцев по Амуру, орочоны/ведут подобную же бродячую жизнь, то определить с точностью взаимные границы тех и других весьма трудно»[272]).              ,              ' ,

, , Так живут и все полудикиё племена полярных и тропических стран, и не может быть' никакого сомнения, что так же жили и неолитические народы, когда за отсутствием высококультурных ' народов, оберегающих неприкосновенность своих владений, еще более представлялось простора и свободы для . всевозможных              передвижений, предел              которым подагада

только, природа! Невероятные холода полярных островов, сухость воз- - духа подтропических и тропических пустынь, беспрерывные ливни дождя в местах обильных атмосферных осадков — вот главные агенты, которые ограничивали,, как и теперь еще ограничивают, свободу, передвижения и расселения народов. Все же сколько-нибудь удобные пространства суши оказались занятыми человеком уже в неолитическую эпоху. Непроходимые леса, болота, лютые звери и нестерпимые насекомые также сдерживают напор людей, но уже неолитический человек не раз одерживал верх над этими невзгодами- и              понемногу отвоевывал              в свою пользу              все

большие и ббльшие области.              ¦              '              .              ^

Переходя с одного места на другое, народы и племена, естественно,» приходили в разнообразные              i              соприкосновения друг              с другом; но              эти

соприкосновения в неолитическую эпоху, повидимому, не носили того грозного характера, какой              они получила в более              позднее время.              Их

удобнее всего было бы сравнивать, с отношениями друг к другу бродячих австралийских племен. Эти плещена постоянно передвигаются с места, на место, однако, держась в пределах той области, которую каждое племя считает своею. Только в таких областях они свободно двигаются «то к речкам и, рекам, где можно наловить .рыбы, то к .местам, которые служат пастбищами для кэвгуру, лго к чаще леса* чтобы раздобыть материал для 'изготовления оружий и орудий, то к местам, где в известное время года созревают плоды хлебного дерева»[273]).              !              ,

Вся жизнь их, находится в зависимости от обилия или истощения животной и растительной пищи в данном районе. Когда решено переменить место стоянки, то главарь племени рано утром сообщает об эхом всем шалашам, и все выступают в путь. «Предметы, необходимые в пути,— говорит Броу Смит,—несутся с собою; предметы же другого сорта остаются спрятанными в покидаемых шалашах или прячутся в дупла деревьев, под камни, в кусты»...

«Нагруженные своим оружием и снарядами, своими плетенками и шкурами, они пробираются через чащу небольшими группами. Мужчины идут обыкновенно q мужчинами, женщины с женщинами. Несмолкаемая болтовня и шум, .подчас громкие окрики мужчин развлекают идущих. Иногда, путь прерывается для охоты. При таких перерывах женщины и дети обыкновенно оставляются ^ под защитою двух-трех мужчин, остальные охотятся» [274]).

По окончании перехода выбирается место , новой стоянки. «Строятся шалаши, т.-е. временные жилища из набросанных веток и травы. Шалаши располагаются, в известном порядке. Бывает, что несколько групп сходятся в одно место» [275]). Отношения этих групп друг к другу прекрасно описаны беглым ссыльно-поселенцем Вильямом Берклеем, прожившим 32 года в одном племени австралийцев, в прибрежной полосе, где теперь Виктория.

«После продолжительной стоянки на новом месте,—говорит он,—^к нам прибыл вестник с приглашением посетить, одно очень большое .озеро в несколько миль в окружности.. На расстоянии 4 миль от берега расположен маленький остро;в, величиной в дв'е кв. мили... На этом месте мы нашли бесчисленное множество лебедей и других диких птиц. Мы построили наши шалаши в некотором расстоянии от другой группы соплеменников, которые пригласили нас посетить их.. И здесь у нас было,столько яиц, что мы не могли их потребить. По истечении первого дня, проведенного в новой местности, пригласившие нас сказали, что они возьмут нас с собой и устроят корроббори (т.-е. празднество, с плясками и пение^), после того как мы посетим остров. Прибыв туда, мы нашли, что он буквально покрыт яйцами, так что мы очень скоро набили ими свои плетенки. Наши друзья, в области которых мы находились, позволили нам .первым наполнить плетенки, а сами наполняли свои потом. Так жили мы в течение нескольких дней и каждую ночь имели корроббори. , Наконец, наши друзья покинули нас» [276]).

Такие обычаи и такие меж;дуплеменные отношения с большою вероятностью можно приписывать И' древнему неолитическому человеку Старого Света, с тою лишь разницею, Что последнему приходилось двигаться по несравненно более обширным географическим площадям и соприкасаться с более разнородными племенными группами людей, а следовательно становиться в более разнообразные отношения как к природе, так и к другим представителям человеческого рода. Неолитические стоянки обыкновенно планируются по, берегамрек, -озер и морей. Среди стоянок этого времени, открытых, в пределах России, особенного внимания заслуживают располагавшиеся на речных дюнах. ' Эти стоянки дают возможность проследить в непрерывной последовательности развитие жизни русского неолитического населейия в течение всей неолитической эпохи.              . i;.

Дюнные стоянки более поздней поры, изобилуют по всем областям Европейской России и Сибири. Их проследили от Белого до Черного и от Балтийского до Охотского s морей. , Всюду они характеризуются вполне развитою неолитической культурой. Орудия делаются из разнообразных пород камня; формы их многочисленны, выразительны и часто изящны. Топоры и долота ; все более и более тщательно^ полируются, а иногда и просверливаются. Керамика также совершенствуется и становится вполне

обычною. Глиняные сосуды; получают разнообразные формы и орнамент,» лепятся от руки, без помощи гончарного круга, или . из чистой иловатой глины, или из иловатой глины с примесью толченых раковин, или из глины,, смешанной с несортированным песком. Обжигание-—очень слабое. Костяные изделия являются распространенными и состоят из проколок, игл, гарпунов и др., часто украшенных скульптурными изображениями животных и п;гиц *).

Стоянки этого времени сопровождаются более или менее обширными скоплениями кухонных отбросов, состоящих из пресноводных двустворчатых' раковин, костей диких животных (оленей, лосей, кабанов), птиц (преимущественно, уток и гусей) и рыб. Иногда на площадях их оказываются*' остатки жилых помещений в виде ям и шалашей, а также Следы мастерских для выработки кремневых изделий.

Замечательным, объединяющим все более поздние неолитические дюнные 'стоянки признаком является пепелисто-, реже углисто-темный, культурный слой.              * .

Тщательными, исследованиями этого слоя выяснено, что он- обыкно-, венно покрывает поверхность всей дюны, при чем пределом распространения его служат или вода прилегающих озер и рек, или сырые болота и леса. Когда же этих естественных пределов не встречается, то пепелисто-тем- ный слой распространяется нamp; десятки верст, как1 это наблюдается на береговых окских дюнах Спасского уезда Рязанской губернии и в других • местностях. Современным нам движением дюн исследуемый слой v часпgt; уничтожается, но присутствие его легко устанавливается в. пунктах, оставшихся в первоначальном покое.

В состав пепелисто-темных слоев входят сода, уголь и'1 сгоревшие почти до основания древесные пни, часто с заметными отходящими от них. обугленными корнями. На поверхности хороших естественных обнажений? обугленные пни деревьев выступают настолько ярко, что их можно сосчитать. Так, в 1894 году, на одной сравнительно небольшой площади дюны Борок, близ с. Дубрович Рязанской губернии было подсчитано более 200 одновременно обнажившихся обугленных пней, при чем на одну квадратную, сажень приходилось от двух до трех крупных сгоревших деревьев, а местами можно было наблюдать по нескольку тонких стволов, выходивших от одного корня в виде кустов. Все это показывает, что в данном случае мы имеем дело со’ сгоревшим лесом, и что все пепелисто-темные слои, покрывающие, по меткому выражению проф. В. В/ Докучаева, чехлом поверхности речных дюн, произошли от неоднократно повторенных лесных пожаров, или палов.

Что эти пожары, или палы, совершались не один, а много раз и через короткие промежутки времени, это доказывается толщиною пепелисто-темных слоев и тем, что толстые пни деревьев сгорели до основания,, когда при одном пожаре они могли бы только обуглиться снаружи, и еще лучше тем, что продукты горения, отлагаясь на прилегающем к дюнам аллювии, окрашивают его на два и более аршин толщины, а это могло случиться только при частых выжиганиях местности в продолжение многих лет.

Принимая во внимание, что в пепелисто-темном культурном слое дюн всегда являются остатки быта неолитического человека, следует заключить, что выжигание дюн производилось именно этим человеком, а при

нимая lt; во внимание беспрерывные й частые повторения выжиганий, необходимо полагать, что такие Еыжигания дюн у неолитического* человека 'представляли обычные явления.

Возникает вопрос, какая могла быть цель таких явлений?

В историческое время у разных племен и народов, населяющих материки земного; шара, существовали и существуют обычаи выжигания мест- , ностей с тремя главными целями:              1) борьбы с вредными элементами

окружающей природы, 2) добывания жиротной пищи, и, наконец, 3) куль- . туры самой почвы ради земледелия, скотоводства и т. п.

Пользование выжиганием местностей с первою и второю целью существует у диких, а выжигание с третьей целью — у земледельческих и кочевых народов. Неолитический человек речных дюн не был ни кочевником, ни земледельцем, поэтому он не мог выжигать дюны с последней целью, а следовательно, он это делал или ради охоты, или ради очищения- местностей, избираемых для стоянок, от разного рода вредных элементов природы.

Австралийцы,—говорит Ф. Гельвальд J),—нередко устраивают сообща большие облавы, спугивают дичь из верного убежища посредством зажигания сухой травы,а затем гонят к силкам, или засеке из кустарника, где охотники поджидают ее с копьями и дубинами..

У              австралийцев мыса Лейван, по словам Дюмон-Дюрвиль [277]), есть обычай выжигать траву, едва только она высохнет, чтобы очистить землю и бделать удобнее для ловли кэнгуру и других животных, служащих дикарям, пищею. Они зажигают траву головнями, которые всегда носят с собою, во избежание труда вытирать огонь из сухого дерева.

Общий обычай австралийцев, по замечанию того же писателя [278]),, выжигать-сухую траву немало способствовал тому, что леса Австралии сделались доступными европейцам.

Коль (Kohl) пишет, что в южной России охотники жгут камыши, чтобы выгнать из них волков [279]).              ^

Однако, еще чаще пускаются палы первобытными народами с целью ’ борьбы с зловредными насекомами и другими столь же несносными существами.

«В течение около месяца,—говорит Богданович,—комар держится в долине реки Камчатки в необъятном количестве, трудно себе представить что-либо подобное. Свеча, зажженная ночью в палатке, тухнет в течение 'одной-двух минут от массы устремляющихся комаров на огонь; у собак глаза,, нос, уши выедены комарами до ран; несчастные животные выбиваются из сил в неравной борьбе с этими мучителялш и околевают; скот все время держится около дымокуров» [280]).

«Невозможно описать,—говорит другой путешественник,—те испытания, которые доставил нам так называемый в Сибири «гнус», т.-е. рои комаров, оводов и слепней. На средине Амура он мало нас беспокоил, но... что мы испытали, войдя в открытую степь! Тут Стон от жужжания «гнуса» ( стоял такой, что трудно было расслышать крик кулика или иного обитателя болот... Они (комары и др. насекомые) ударяли по телу, как сильнейший дождь, где каждая капля сопровождалась бы жгучим уколом.

Насекомые лезли в уши, рот, нос, ударяли - прямо в глаза, под шапку и одежду. Напрасно хватались мы за головы и обмахивали себе шею и лицо ладонями... В отчаянии, вскинув за плечи ружье, бежишь обратно к ^костру,' где дым разгоняет «гнуса», или на открытую скошенную поляну, где чувствуется как-то легче».              .

...«Мы жаждали отдыха ночью, но комары, на которых сыпались1 бесконечные проклятия, пррникали во все щели расставленного нами шатра, забирались под одеяло,-жужжали, и кололи невыносимо. Напрасно 4 мы закутывали голову и шею в платки, комары прокалывали ткань и продолжали свое дело» J).

Такие мучения от' «гнуса» испытывают по всем девственным областям' Сибири 2), Европейской России 3) и более южных стран Азии.

На берегах озера Лоб-Нора весною появляется множество комаров. «Во время перехода, эти ненавистные насекомые, — пишет шведский путешественник Свен-Гедин,—вились около, нас тучами, а когда мы располагались на привал, они набрасывались на нас миллиардами».

«Около Кара-Куля мы, однако, додумались до утонченного „способа разделаться с комарами. ; На закате мы подожгли сухой прошлогодний тростник; огоны разросся в настоящий степной пожар, охватив ббльшую часть озера... Дым гонит сонмы комаров,- словно мшелуху, на край света...» 4).              •              .

До такого же утонченного 'способа борьбы с отвратительными насекомыми додумались и русские поселенцы Уссурийского края, где выжигание девственных лугов, с целью борьбы, с мириадами вредных насекомых, введено в систему б). •              .              .г.-              ;

Так поступают и другие племена и народы, и, несомненно, так поступали. люди глубокой; древности, а между прочим, и неолитической .эпохи,

о              чем свидетельствуют и рассмотренные культурные слои, а также многочисленные пережитки и обряды, введенные в древнейший религиозный культ и домашний быт с).              :

Выше мы видели, что :древнейший неолитический обитатель, подавляемый девственной природой, ищет, убежища на- пустынных движущихся .песках дюн. Но вот и эти убежища покрываются могучею лесною флорою и населяются бесчисленными представителями враждебной фауны, от кото-,

рых бежали люди с материковых речных берегов. Картины гнетущей природы диких ‘берегов Амура, Лоб-Нора и других, так живо и художественно очерченные путешественниками и едва л и могли соперничать с. картинами неолитической природы более плодородных стран, вроде средней и южной России, и дикий обитатель ,/е должен был страдать не менее от миллиардов комаров, мошек и всякого другого, «гнуса», чем обитатели восточной Сибири. Перенося вековые страдания, он, очевидно, додумался до самого' рационального средства борьбы с этими вредоносными элементами природы, пустив против них огонь. Неолитический человек едва ли понимая все то громадное культурное значение, какое имело вызванное крайней нуждою его изобретение. Между тем, решительно все факты его дальнейшей жизни говорят, что первый зажженный им пожар был лучом новой более культурной жизни. Как бы внезапно появившиеся разнообразные орудия и бытовые остатки в пепле пожарищ, красноречиво свидетельствуют, как много обитатель дюн выиграл с этим- огненным оружием, в руках.              •

При выборе места для дюнных стоянок неолитический человек,’главным образом, руководствовался двумя условиями: близостью к воде и возможно большею недоступностью местности для посещения извне. Первое условие являлось следствием отсутствия водонепроницаемой посуды,годной для хранения воды, необходимой в ежедневном употреблении, так как имевшаяся у древнего неолитического' человека глиняная посуда легко пропускала воду и размокала. Второе — вызывалось очевидным опасением нашествий как со стороны враждебных племен, так и со стороны крупных зверей, вроде волков и медведей.

Ввиду обоих названных условий, неолитическия стоянки обыкновенно находятся в возможно близком расстоянии от воды и на местах,, окруженных или со всех, или с возможно большего числа сторон водою,, болотами и т. п.

Если посещаемый неолитическим человеком берег реки или озера идет по прямой линии без ярко выраженных излучин, то стоянки планируются по береговой площади рассеянно, почти не совпадая друг с другом,

’ почему и остатки их представляются скудными. Если же берег излучист или перерезан под углом впадающими притоками, то стоянки сосредоточиваются в вершинах излучин и углов, получая таким образом естественную ограду с нескольких сторон.

Обыкновенно излюбленными местами стоянок неолитического человека, обитавшего в пределах нынешней России, служили острововидные, небольшие, но с развитым рельефом дюны, на которых и сделаны самые обильные находки.

Самою известною в России является Волосовская стоянка, расположенная в угле, образуемом слиянием рек Теши и Велетьмы/ недалеко от впадения их общего русла в реку Оку. Этот угол заполнен дюнными холмами, частью покрытыми лесом,; а частью совершенно обнаженными и пришедшими в движение. На поверхности последних часто обнажаются черепки глиняной посуды, кремневые осколки и орудия. Эти остатки и послужили поводом к открытию и затем исследованию стоянки. Первым исследователем ее явился А. С. Уваров, а затем ее посетили многие любители-старины, из, которых некоторым удалось собрать обширные и чрезвычайно ценные коллекции неолитических предметов J).

х) Российский Исторический Музей. Коллекция П. Кудрявцева, представляющая обширное и замечательное собрание. 1

Исследованиями A. С. Уварова *) выяснено, что под тонким слоем, растительной земли находился культурный слой, состоящий из песка темно*- серого цвета, с угольями, костями животных, птиц й рыб,, глиняными черепками и каменными орудиями. Толщина культурного слоя оказалась весьма разнообразною, достигающею, 16 и более дюймов.

По определению академика И. С. Полякова, кости принадлежали следующим видам: 1) медведю (Ursus arctos); 2) барсуку (Meles taxus); 3) волку (Canis lupus); 4) лисице (Canis vulpes); 5) кунице лесной (Musteila martes); 6) бобру (Castor fiber); 7) зайцу (Lepus variabilis); 8) кабану (Sus scrofa ferus); 9) лосю (Cervus alces); 10) быку (Bos sp.),; 11) стерляди (Accipenser ¦ruthenus); 12) щуке (Esox, lucius); i3) лещу (Abramis brama).

Найдены также раковины Unio pictorum .и несколько птичьих костей, которые нельзя было определить. Позже отыскался целый остов собаки {Canis familiaris palustris ladogensis Anutzini).

В состав каменных орудий входилц сверленые диоритовые топоры- молоты [281]) и топоры с долблеными отверстиями, представляющие подражание первым, полированные топоры и долота, прекрасно оббитые наконечники кремневых копий, стрел, кривые ножи и пилы, скребки,, проколки, жерлицы, удильные крючки и изображения животных, птиц и человека. ,              ¦

Костяны.е поделки оказались менее, обильны; очевидно, по причине, почвенных условий, малопригодных для сохранения костей. Среди этих поделок имеются гарпуны, удильные крючки, разного рода проколки.,: привески и изображения птиц.              '              •              .

Обломки глиняной посуды изобилуют, но целые сосуды встречаются лишь в исключительных случаях. Все они оказываются круглодонными, без ручек-и ушков, с поверхностями, в большинстве случаев покрытыми сплошь характерными неолитическими узорами. восточного типа. Преобладают формы чаш и больших кухонных горшков.

Стоянки, подобные Волосовской,; открыты на многих речных дюнах России, но.особенно ими богата, Ока.- ;

В Сибири также, открыто много стоянок, относящихся к концу неолитической эпохи. Из дюнных; стоянок. наиболее известны: 1) на берегах реки Патхи, при ^падении в реку Амур [282]); 2) Тункинской котловины, на берегах реки Тунки и Иркута[283]) и 3); в Минусинском крае, по берегам р. Абакана и Енисея [284]). Из них более замечательною является Тункин- ская стоянка. Ее остатки открыты на песчаных холмах несомненно дюнного происхождения, расположенных частью по,берегам р./Тунки и частью по берегам р. Иркута. На этих холмах найдены в большом количестве каменные орудия, сделанные из яшмы, аморфных цветных кварцев, сферо- сидерита и- нефрита, костяные, орудия и .обломки глиняных сосудов с орнаментом из симметрично, расположенных ямочек.

Среди каменных орудий господствуют наконечники стрел, отличающиеся тщательностью отделки, С' острыми, пилообразными зубчатыми краями, и

В Тункинской котловине найдены памятники разных эпох, при чем к поздней поре неолитической эпохи можно относить только наконечники стрел, и ножи с подправленными ребрами и . краями, остатки гончарных сосудов с узорами, некоторые шлифованные, каменные орудия и костяные поделки.              .              - г

.Аллювиальные стоянки. К разряду аллювиальных стоянок 'нами отнесены те, остатки которых найдены в аллювии озер и рек. Благодаря тому, что аллювий нарастает гораздо быстрее, сухопутных почвенных слоев, погребенные в нем памятники древностей почти всегда залегают гораздо глубже, чем современные им памятники, отложившиеся в почвенных слоях. Такое явление постоянно дает повод приписывать памятникам озерно-речного аллювия преувеличенную, древность.

Наиболее известные озерные стоянки открыты на берегах озер Ладожского, Ильменя и Бологова.

Поводом к открытию Ладожской стоянки или, правильнее, целого ряда стоянок послужилич работы по устройству обходных каналов , вдоль южного берега Ладожского озера. Еще в 1731 году, при проведении старого Ладожского канала, академик Гмелин нашел каменные орудия и хотя относил их к царству минеральному, но, повидимому, был убежден в их искусственном происхождении.

В 1878 —1882 годах при сооружении новых Сясского и Свирского ' каналов, были вторично найдены каменные орудия, а вместе с ними и другие остатки неолитического быта, а также и кости человека того времени. Эти находки обратили внимание проф. А. А. Иностранцева, сумевшего не только тщательно изучить все условия залегания памятников, но и привлечь к обработкё их лучших специалистов-естествоиспытателей и антропологов, благодаря трудам которых добытые материалы получили всестороннее и вполне научное освещение х). Впоследствии в разработке некоторых деталей принимали участи А. С. Уваров [285]), академик И. С. Поляков [286]) и геолог С. Н. Никитин [287]).

Совместными трудами всех этих ученых в настоящее время установлено, что, несмотря на значительную, глубину (иногда более 10 арш.) залегания в почве культурных памятников, стоянки-, содержащие их, всецело относятся к концу неолитической эпохи.,              ,              ,

Геологические условия дтложения культурных остатков lt;в почве представляются следующими: в основе берега лежат валунные глины, а на них -г- мощный слой аллювиального песка с включениями торфа, в котором и были найдены многочисленные остатки , как человеческой индустрии, так и дрейней флоры и фауны.

Среди огромного количества собранных растений господствовали шишконосные и лиственные породы, вроде сосны, ели, ольхи, дуба, орешника; ивы и др. В состав фауны входили: тюлени, косули (Cervus capreolus), северные олени, лоси, быки двух видов (Bos primigenius и Bos iatifrons), дикие кабаны, белки, ,бобры, водяные крысы, бурые медведи, соболи, куницы, хЬрьки, выдры, прирученные собаки двух видов (Canis familiaris Inostranzevi Ап. и Canis familiaris palustris ladogensis An.), волки,1 лисицы, большое число птиц, рыб, раковин, моллюсков Unio tumidus и других. Большинство из этих представителей фауны существует и до настоящего времени в Приладожьи, но некоторые оказываются или совсем вымершими, или удалившимися в другие области, таковы: дикий бык (зубр), северный оле^ь и кабан.

Особенный, интерес представляют найденные остатки самого человека. В состав их входят десять черепов и несколько обломков их, а также отдельные кости скелетов.

«Черепа людей,1—говорит проф. Иностранцев *),—в большинстве случаев были находимы без нижних челюстей, и только один раз удалось найти совершенно цельный череп, т.-е. и с нижней челюстью, в которой даже- сохранилась большая часть зубов. Но отдельно пришлось найти как несколько челюстей, так и части их, т.-е. отдельных половин нижней челюсти, а равно и отдельные зубы. Судя по положению этих остатков самого человека в намывном слое, очевидно, что надо притти к заключению, что костяки его были сильно расстроены прежде их погребения как в' слоистых песках, так и в этом намывном слое торфа».

«При тщательном пёрерывании торфа в ближайшем соседстве с этими костяками человека нам,—продолжает исследователь, — всегда удавалось, находить и его поделки из камня и кости, и здесь-то, в этом ближайшем соседстве, нам и удалось собрать обширный' материал... Юдин раз, при таких раскопках, нам удалось найти рядом с костями руки и пальцев прекрасно сделанное из кости шило и каменное долото. Рядом с этйми остатками здесь же, как нами, так и рабочими, собрана масса костей различных млекопитающих, при чём' точно так же остатки их встречались большей частью разрозненными, т.-е. мы находили, например, кости лбся или кабана, или медведя, то здесь, то там по каналу, при * чем обломки или целые черепа, или другие части скелета встречались совершенно отдельно, а иногда с Ясными следами их искусственного раздробления. ЗДёсь же мы нашли части костяков рыб, при чем в этих остатках можно было ясно отличить рыбьи кости, подвергавшиеся действию огня, от таких костей, на которых этого действия не было замечено. Здесь же находили обломки горшечной посуды, расколотые орехи, при чем как первые, так и последние встречались только в виде обломков; цельных горшков и орехов нам ни разу не,удалось найти».              ,              •

Далее исследователь замечает, что «сохранение костей как. человека, так и животных весьма ясно показывает, что . период их погребения одновременен. Кроме того, все предметы в изобилии пропитаны вивианитом, который, как мы видели и раньше, встречается и в самом торфе и в наибольшем скоплении в нижних его слоях. По Типичной Окраске , вивианитом, часто проникающим, и внутрь костей, почти всегда можно было узнать те горизонты, из которых были добыты предметы рабочими»...

«Остатки доисторического человека' были наводимы и далее по Свир- скому каналу, , хотя крайний предел их распространения определяется

д. Коровкиной. Здесь опять уже на дне канала встречается намывной’ торф. В расстоянии трех верст и ста саженей от; реки Сяси на глубине 0,60 *саж. под дном канала, в колодце, на этом дне заложенном, был найден череп № 10, а в расстоянии четырех верст 250 саж. от р. Сяси на дне канала в торфяном слое были найдены черепа № 3 и 8» *).

Из приведенного обстоятельного описания* всех условий залегания, костей человека легко усмотреть, что эти кости не представляли остатков ритуального погребения, а лежали, как и всякие кости животных; их ' сохранность одинаково с последними вполне обусловливалась способностью торфа надолго предохранять от разрушения многие органические вещества : кончался торф, кончались и находки не только человеческих костей, но и остатков прочей фауны и флоры, а это показывает, какое множество подобного материала исчезло бесследно, попадая в обычные слои почвы и в особенности чистые пески, в которых органические остатки растений и животных быстро уничтожаются б'ез всякого следа.

Кости человека Ладожской стоянки представляются н'аиболее древними из найденных в России. Судя по этим костям, ладожский человек имел, черты, родственные с чертами человека курганного типа средней России. Черепа отличались толщиною костей, незначительным развитием и моделировкою лба, малоголовостью и длинноголовостью (долихоцефадь- ностью).

«Так как и другие черепа из курганов с длинноголовым населением,— говорит А. П. Богданов, —¦ как, например, Полтавской и Ярославской губерний... дали тоже длинноголовый тип, то этим значительно отдаляется в глубь веков заселение средней и северной России длинноголовым типом людей, представившим значительное единство в своих краниологических черепах. В самые древние времена мы встречаем в коренных областях России только длинноголовых, и они пока должны считаться первыми заселителями этой области земли русской».

«Этот факт важен для нас потому,—продолжает Богданов, — что выясняет нам и значительную наклонность к длинноголовости современных русских черепов; Если стала потом появляться все большая и ббльшая примесь короткоголовых к великорусам, то потому, что уже в период каменного века на пограничных северных и восточных местах, начиная с Мурома, восточных уездов Московской губернии и Петербурга, длинноголовое племя стало окружаться короткоголовыми урало-алтайскими племенами, все более и более с ним смешивавшимися» 2).

Выше мы уже отметили, что проф. Серджи (G. Sergi) относит ладожских обитателей каменного периода к средиземноморской расе.

Проф. А. П. Богданов, следя за результатами археологических раскопок, заметил, что длинноголовый курганный тип расселялся в пределах Европейской России с юго-запада на север и северо-восток. «Вызвать это расселение, — по его мнению, — могли или условия и удобства охотничьего промысла, подобно тому, как и теперь европеец подвигается все более и более на север, в Америке, и как подвигались и великоруссы на восток России и в Сибирь, или же отыскивание более спокойного, более скрытого убежища. Север заселядся потому, что там было больше простора для охотника, меньше борьбы и конкуренции с людьми» 3).

а)              Проф А. И. И н о с т р а н ц е в. «Доисторический человек каменного века по» оережья Ладожского озера*, стр. 14 — 15.

л l              РогДанов-              «Человек              каменного              века»,              см. А. А. Иностранцева

«Доисторический человек каменного века побережья Ладожского озера», стр. 125. Ibid., стр. 124.              .              -              н

Археологи».

Среди огромного количества собранных растений господствовали шишконосные и лиственные породы, вроде сосны, ели, ольхи, дуба, орешника, ивы и др. В состав фауны входили: тюлеНй, косули (Cervus: capreolus),. северные олени, лоси, быки двух видов (Bos primigenius и Bos latifrons), дикие кабаны, белки, (бобры, водяные крысы, бурые медведи, соболи, куницы, хорьки, выдры, прирученные собаки двух видов (Canis familiaris Inostranzevi Ап. и Canis familiaris palustris ladogensis An:), волки;-лисицы, 'большое число птиц, рыб, раковин, моллюсков Unio tumidus n других. Большинство из этих представителей фауны существует и до настоящего времени в Приладожьи, но некоторые оказываются или совсем вымершими, или удалившимися в другие области, таковы: дикий бык (зубр), северный олен?ь и кабан.

Особенный, интерес представляют найденные остатки самого человека.. В состав их входят десять черепов и несколько обломков их, а также отдельные кости скелетов.

«Черепа людей,—говорит проф. Иностранцев 1),—в большинстве случаев были находимы без нижних челюстей, и только один раз удалось найти совершенно цельный череп, т.-е. и с нижней челюстью, в которой даже- сохранилась , большая часть зубов. Но отдельно пришлось найти как несколько челюстей, так и части их, т.-е, отдельйых половин нижней челюсти, а равно и отдельные зубы. Судя по положению этих остатков самого человека в намывном слое, очевидно, что надо притти к заключению, что костяки его были сильно расстроены прежде их погребения как в' слоистых песках, так и в этом намывном слое' торфа».

«При тщательном пёрерывании торфа в' ближайшем соседстве с-этими костяками человека нам,—-продолжает исследователь, — всегда удавалось, находить и его поделки из камня и кости, и здесь-то, в этОм ближайшем соседстве, нам и удалось собрать обширный материал... Один раз, при таких раскопках, нам удалось найти рядом с костями руки и пальцев прекрасно сделанное из кости шило и каменное долото. Рядом с этйми остатками здесь же, как нами, так и рабочими, собрана масса костей различных млекопитающих, при чём' точно так же остатки .их встречались, большею частью разрозненными, т.-е. мы находили, например, кости лося или кабана, или медведя, то здесь, то там по каналу, ‘ при * чем обломки или целые черепа, или другие части скелета встречались совершенно отдельно, а иногда с Ясными следами их искусственного раздробления. З^есь же мы нашли части костяков рыб, при чем в этих остатках можно; было ясно отличить рыбьи кости, подвергавшиеся действию огня, от таких костей, на которых этого действия не было замечено. Здесь же находили обломки горшечной посуды, расколотые орехи, при чем как первые, так и последние встречались только в виде обломков; цельных горшков и орехов нам ни разу не удалось найти».              ,              •

Далее исследователь замечает, что «сохранение костей как человека, так. и животных весьма ясно показывает, что период их погребения одновременен. Кроме того, все предметы в изобилии пропитаны вивианитом, который, как мы видели и раньше, встречается и в самом торфе и в наибольшем скоплении в' нижних егЬ слоях. По типичной окраске вивианитом, часто проникающим, и внутрь костей, почти всегда можно было узнать те горизонты, из которых были добыты предметы рабочими»...

«Остатки доисторического человека бьШи находимы и далее по Свир- скому каналу, „ хотя крайний предел их распространения определяется

д. Коровкиной. Здесь опять уже на дне канала встречается намывной5 торф. В расстоянии трех верст и ста саженей от; реки Сяси на глубине 0,60 саж. под дном канала, в колодце, на этом дне заложенном, был найден череп № 10, а в расстоянии четырех верст 250 саж. от р. Сяси на дне канала в торфяном слое были найдены черепа № 3 и 8» *).

Из приведенного обстоятельного описания" всех условий залегания- костей человека легко усмотреть, что эти кости не представляли остатков ритуального погребения, а лежали, как и всякие кости животных; их г сохранность одинаково с последними вполне обусловливалась способностью торфа надолго предохранять от разрушения многие органические вещества: кончался торф, кончались и находки не только человеческих костей, но и остатков прочей фауны и флоры, а это показывает, какое множество подобного-материала исчезло бесследно, попадая в обычные слои почвы и в особенности чистые пески, в которых органические остатки растений и животных быстро уничтожаются без всякого следа.

Кости человека Ладожской стоянки представляются н'аиболее древними из найденных в России. Судя по этим костям, ладожский человек имел черты, родственные с чертами человека курганного типа средней России. Черепа отличались толщиною костей, незначительным развитием и моделировкою лба, малоголовостью и длинноголовостью (долихоцефаль- ностью).

«Так как и другие черепа из курганов с длинноголовым населением,— говорит А. П. Богданов, — как, например, Полтавской и Ярославской губерний... дали тоже длинноголовый тип, то этим значительно отдаляется в глубь веков заселение средней и северной России длинноголовым типом людей, представившим значительное единство в своих краниологических черепах; В самые древние времена мы встречаем в коренных областях России только длинноголовых, и они пока должны считаться первыми заселителями этой области земли русской».

«Этот факт важен для над потому,—продолжает Богданов, — что- выясняет нам и значительную наклонность к длинноголовости современных русских черепов; Если стала потом появляться все большая и большая примесь короткоголовых к великоруссам, то потому, что уже в период каменного века на пограничных северных и восточных местах, начиная с Мурома, восточных уездов Московской губернии и Петербурга, длинноголовое племя стало окружаться короткоголовыми урало-алтайскими племенами, все более и более с ним смешивавшимися» 2).

Выше мы уже отметили, что проф. Серджи (G. Sergi) относит ладожских обитателей каменного периода к средиземноморской расе.

Проф. А. П. Богданов, следя за результатами археологических раскопок, ^заметил, что длинноголовый курганный тип расселялся в пределах Европейской России с юго-запада на север и северо-восток. «Вызвать это расселение, — по его мнению, — могли или условия и удобства охотничьего промысла, подобно тому, как и теперь европеец подвигается все более и более на север, в Америке, и как подвигались и великоруссы на восток России и в Сибирь, или же отыскивание более спокойного, более скрытого убежища. Север заселяйся потому, что там было больше простора для охотника, меньше борьбы и конкуренции с людьми» 3).

г) Проф А. И. Иностранцев. «Доисторический человек каменного века побережья Ладожского озераgt;*, стр. 14 —15.

-) А. Л, Богданов. «Человек каменного века», см, А. А. Иностранцева «доисторический человек каменного века побережья Ладожского озера», стр. 125. Ibid., стр. 124.              F

Археология.              ос

Помимо костей человека, ^Ладожская стоянка дала многочисленные •образцы его изделий, в,состав которых вошли каменные, костяные, роговые,: глиняные и деревянные поделки.

Каменные поделки фабриковались из ^роговика, яшмовидного кремнистого сланца, глинистого сланца и кварца. Среди поделок господствовали полированные орудия в виде разного рода долот и топоров. Те и другие по форме близко подходят друг к другу. Резко отличаются от топоров лишь долота с желобчатыми лезвиями и с лезвиями, заостренными только с одной стороны.

Оббитые орудия очень редки. Они делались преимущественно из роговика и яшмовидного кремнистого сланца и представляли вид скребков, резцов, ножевидных пластинок и, в одном случае, наконечника стрелы. Типы этих орудий являются вполне обычными.

Для натачивания полированных орудий служили небольшие четырехгранные бруски, сделанные чаще всего из твердого кремнистого, глинистого сланца или кварцита. На некоторых из них имеются отверстия для яривязи.

Кроме орудий,, из камня вырабатывались разного рода украшения ' в виде привесок и колец.

Не менее обильными представляются изделия из кости и рога, состоящие .из ножей, гарпунов, долот, проколок, наконечников стрел, привесок и т. п. По изяществу и замысловатости отделки обращают особенное внимание две привески: одна, представляющая форму кинжала, и другая, воспроизводящая форму тюленя. Обе привески покрыты узорами и приспособлены' к подвешиванию. На ряду с оконченными изделиями отыскались изделия и в разных стадиях их подготовительной обработки. Особенно любопытны кости со следами распиливания их поперек -и вдоль.. Эта нелегкая работа производилась посредством только каменных орудий.

Из деревянных поделок заслуживает внимания челнок, выдолбленный из целого дуба. Он сохранился не весь: носовая .часть его уничтожена рабочими. Внутри челн разделялся по крайней мере двумя перегородками, из которых сохранилась одна. Наружная поверхность его обработана весьма тщательно, особенно в тех местах, где пришлось снимать дерево по волокну; спуск же к корме, где пришлось вести обработку наискось расположения волокон, уже не представляет такой правильности; здесь наблюдаются большие неровности, доказывающие, что обработка дерева не по направлению волокна связана была для доисторического человека с значительными затруднениями. «Кроме того, на этой же поверхности, в кормовой части, по нашему мнению,—говорит проф. Иностранцев,—необходимо допустить и участие огня. Такое заключение надо сделдть, руководствуясь тем, что в корме дерево более сильно обуглено, в особенности в первой ее части. Здесь , местами даже есть части пепла, набившиеся в клетки дуба и между волокнами, а равно и самое вещество дуба много рыхлее, чем в остальных местах» г).

Точно, так же велась обработка и внутри челна. Где работа шла по волокну, как,, например, на бортах и дне, там отделка получалась весьма совершенная; где же работа велась под углом к волокнам древесины, там результаты получались менее совершенные, — поверхность оказывалась неровною, бугристою. Все это. показывает, что в распоряжении

ладожского человека не имелись такие острые инструменты, которыми можно было бы легко и удобно обрабатывать дерево.

Глиняная посуда является весьма распространенною. Сосуды приготовлялись из разных сортов глины, а именно: 1) чистой глины, 2) глины с примесью толчоного гранита и 3) глины с большою примесью обломков раковин Unio; последний сорт был наиболее употребительным. Для подвешивания сосуды имели скважины, заменявшие ушки. Обжигание оказывалось неравномерным и в общем слабым. Поверхность сосудов, повидимому, нередко покрывалась орнаментом, характерным для неолитической эпохи.

Касаясь вопроса об образе жизни, питании и одежде, проф. Иностранцев приходит к заключению, что ладожский человек жил приблизительно так же, как живут эскимосы и самоеды: летом в шалашах, а зимою в землянках или ледяных домах. Главными занятиями его были охота и рыбная ловля. Для этой цели он неустанно, приготовлял всевозможные орудия и оружия и только изредка отдавался художественным занятиям вроде орнаментации костяных поделок и глиняных сосудов.

Относительно нрава ладожского человека, исследователь замечает, что он не отличался воинственностью, т.-е. человек того времени не был по своей природе разбойником, так как изучение всех костей его показало, что среди них не имелось костей со следами увечий и ненормального затем сращения. Подобные же увечья непременно должны бы быть, если бы человек был воинственным, потому что при борьбе с себе подобными такие повреждения получаются часто как победителем, так и побежденным *).

Пищей человека преимущественно служили рыба и моллюски; звери и птицы в этом отношении являлись только подспорьем. Полагают, что лов рыбы совершался только у берегов, а это возможно,, главным образом, во время нереста. Основываясь на последнем явлении, проф. Иностранцев пришел к заключению, что в, январе и феврале " ладожский человек мог ловить сигов и налимов, в марте — окуня и налима, в апреле и мае — окуня, судака и сома, в июне—только одного судака и, наконец, в октябре, ноябре и декабре — сига и налима. Июль, август и сентябрь месяцы •оставались свободными от рыбной ловли. В, этот период года человек повидимому, преимущественно жил охотой на зверя и лтицу. Кроме того, большим подспорьем в это время могли служить моллюски Unio, остатки которых найдены в культурных слоях в значительном количестве. ,

Одеждою человеку служили шкуры животных. В пользу такого заключения говорят как многочисленные каменные и костяные скребки, специальным назначением которых являлась, отчистка, кожи от мяса, так и найденные шила и иглы. , Признаков существования каких-либо тканей или плетений совсем не найдено. Из домашних животных человеку известна была только собака. Признаки земледелия отсутствуют.

Таковы в общих чертах условия, сопровождавшие остатки Ладожской стоянки, и таковы' личность 'и внешний, быт , ее обитателя. Схожими с Ладожскою стоянкою являются Бологовская и Коломцовская.

Бологовская стоянка открыта в Новгородской губернии, близ ж.-д. станции Бологое, на берегу озера того же имени. Ее исследование принадлежит П. А. Путятину.              ,              .              . .

Озеро Бологое находится в центре Валдайской. возвышенности среди типичного моренного ландшафта. Оно довольно обширно, с прихотливым

почковатым очертанием и принадлежит к разряду убывающих озер.,. Начало свое оно получило в эпоху, когда ледник четвертого оледенения отступил к северу. В это время обнажившаяся поверхность земли изобиловала озерами, переполненными водою, не успевшею проторить для своего стока таких глубоких русл, какими впоследствии явились русла современных рек. Особенно высоко стояли воды в изолированных, совсем не имевших стока озерах, каким и представляется Бологовское и сотни других озер северной России. Первоначальные берега этих озер-легко узнаются по аллювиальным отложениям и окаймляющим их моренным наносам. Судя по этим признакам, Бологовское озеро первоначально должно было занимать по крайней мере в два раза большую площадь, покрывая водою всю прилегающую, болотистую низменность. При этом условии, конечно, человек не мог обитать на Бологовской стоянке, так как для нее не была еще выработана почва, и на месте ее широко гуляли волны озера и плавали рыбы. В таком условии озеро находилось немалое время, потому что усыхание подобных озер совершается медленно. Во всяком случае, появление берега Бологовской стоянки не может относиться ни к какой другой эпохе, кроме неолитической, и человек мог остановиться здесь стоянкой только в эту неолитическую эпоху.

Коломцовская стоянка находится на берегу озера Ильменя, в урочище Коломцы, близ Новгорода. Остатки стоянки залегают в типичном аллювии. Фауна и флора, насколько они выяснены, состоят из современных видов. В состав первой входят: лось, зубр (Bos latifrons), кабан, лошадь (?), медведь, лисица, куница, соболь, бобр и выдра; виды птиц остались невыясненными, из рыб называются сомы, щуки и налимы, а из моллюсков — раковины (Unio lateralis). Ha-ряду с остатками животных отыскались и остатки человека. Эти остатки лежали разбросанно или грудой. В. С. Передольский уверяет, что на них имеются несомненные признаки людоедства, выражающиеся в поперечных насечках над изломами длинных костей *). Кроме того, из культурного слоя стоянки извлечено до 45.000 разных предметов быта в виде каменных и костяных орудий и разного рода изделий, обломков глиняной посуды и т. п.

Полированные орудия сделаны преимущественно из диоритов, гранитов и сланцев; некоторые из них оказались просверленными или продолбленными. Кремневых орудий найдено очень много, типы их представляются обычными; обычны изделия из кости и глины 2).

Свайные постройки. Наиболее замечательным явлением поздней поры в Западной и Средней Европе представляется озерные свайные постройки (habitations lacustres, palafittes). К настоящему времени они открыты во многих местностях, но главная масса их сосредоточивается около Альпийских гор. Впервые их открытие последовало в Швейцарии. В 1853 —1854 г.г., вследствие сильной засухи, уровень воды в Цюрихском озере понизился, и местами береговые отмели совершенно обсохли. Жители Обермейлена воспользовались таким явлением, чтобы отвоевать себе кусок земли со дна озера. Они огородили участок обсохшей мели каменной стеною и стали засыпать его, стараясь высоту насыпи сравнять с берегом. Для насыпи земля бралась также с обсохшего дна озера, при чем и был открыт культурный слой, пронизанный остатками свай (вбитых в почву деревянных столбов) и почерневший от большой примеси орга-

J) В. С. Передольский. «Новгородские древности», Новгород, 1898 г.г стр. 53.

шических остатков, среди которых было найдено множество каменных и костяных орудий, обломки глиняной посуды, янтарные бусы, скорлупа орехов и других предметов.

Дальнейшее исследование открытых древних остатков повел местный, археолог Фердинанд Келлер, стяжавший себе этой работою громкое имя. Ему первому удалось установить правильный взгляд на значение открытых памятников и доказать, что они представляют остатки озерных древних жилищ, сооруженных на сваях и деревянных платформах.

Открытие Келлера обратило на себя всеобщее внимание и вызвало многих исследователей к продолжению его работ в других местностях.

В результате явились многочисленные новые открытия и обширная, посвященная им, специальная и популярная литература (г)gt;

^Литература. 1) Ferd. Keller. «Pfahlbauberichte in              Mittheilungen              der

antiquarischen Gesellschaft in Zurich». Bd. IX —XX, 1853 — 1880.

lt; 2) Его же. «Die keltischen Pfahlbauten in den Schweizer Seen», Zurich, 1854 bis^ 1879, resp. 1888, als «Pfahlbautenberichte» I — IX. Iahn              und Uhlmann. «Die Pfahlbautertumer von Moossedorf»,              Bern,              1857. Troy on. «Sur les habitations lacustres», Lausanne, 1860. Rutimyer. «Untersuchungen derThierreste aus den Pfahlbauten der Schweiz», Zurich, 1861. E г о же. «Crania helvetica», Basel, 1864.

.7)              Staub. «Die              Pfahlbauten in den Schweizer Seen», Fluntern,              1864. O. Heer. «Die Pflanzen der Pfahlbauten», Zurich, 1865. V. Sac ken.              «Der Pfahlbau in Gardsee», Wien, 1865. Lisch. «Die              Pfahlbauten in Mecklenburg-Schwerin», 1865              und              1867. Haszler. «Die Pfahlbaufunde des Ueberlinger Sees», Ulm, 1866. Des or. «Die Pfahlbauten des Neuenburgen Sees»,. Frankfurt, 1867. Его же. «Les palofittes on constructions lacustres du lac de Neuchatel», Paris, 1865. Его же. «Pfahlbauten in Schweizer Seen», Neuchatel, 1861. Moritz Wagner. «Das Vorkommen von Pfahlbauten in Bayern», Munchen,

1867. Frank. «Die Pfahlbaustation Schussenried», Lindau, 1877. H el big. «Die Italiker in der Poebene», Leipzig, 1879. Forrer und Messikommer. «Prahistorische Varia», Strassburg, 1882—1889. V. Iross. «Les Protohelvetes», Paris, 1883. Его же. «La palethnologie en Suisse», Revue d’anthropolqgie, 1889. J. Heierli. «Der Pfahlbau Wollishofen», Zurich, 1886. Его же. «Urgeschichte der Schweiz», Zurich, 1901. Forrer. «Die Verbreitung der Pfahlbauten in Europa», Antiqua, Zurich, 1887. G. A. Muller. «Vorgeschichtliche Kulturbilder aus den alteren Hohlen und Pfahl- bautejnze», Biihl, 1892. M. Ho erne s. «Die Urgeschichte des Menschen», Wien, 1891. W i 1 h. Schnarreniierger. «Die Pfahlbauten des Bodensees», Konstanz,

1891. E. Ruckert. «Die Pfahlbauten und Volkerschaften Osteuropas, besonders der Donaufurstentumer». В. van M u у d e n u n d А. С о 1 о m b. «Antiquit6s lacustres», Album, Lausanne, 1896. K. Schumacher. «Untersuchungen von Pfahlbauten des Bodensees», Verof- fentlichungen der Gros.sh.-Bad. Sammlungen, II Heft, 1899. Его же. «Zur Besiedelungsgehichte des rechtsseitigen Rheinthals zwischen Basel und Mainz», Mainzer Festschrift, 1902. Truhelka.              «Prehistoricka Sojenica u. Koptu Sawe kod Donje Doline», Sernjewo, 1901. E. v. Troltsch. «Die Pfahlbauten des Bodenseegebietes», Stuttgart, 1902.

33^ R. Virchow. «Hunengraber und Pfahlbauten», Munchen, 1866. A. Pallmann. «Die Pfahlbauten und ihre Bewohnen», Greifswald, 1866. R. Hartmann. «Ueber Pfahlbauten, namentlich der Schweiz», Berlin, 1870. Marquis de Nadaillac «Les populations lacustres de 1’Europe», Bruxelles, 1894. -¦(Extrait de la Revue des Questions scientifiques.)

К настоящему времени древние свайные постройки открыты в Швейцарии в количестве 160 селений; во Франции— в количестве 32; в Италии— 36, Австрии — И, Германии — 46, Дании — 1 и Польше—1 (Люблинской губернии, с. Дялко). Однако большинство этих памятников относится уже к металлическому периоду.

Свайные постройки поры сверленых орудий отличаются от позднейших отсутствием металлических изделий, сверлеными каменными орудиями из местных пород серпентина и диорита, остатками грубых глиняных сосудов, редкостью остатков домашних животных и земледелия. В число таких построек входят Робенгаузенская на Пфеффинском озере близ Цюриха; Вангенская на Боденском озере, близ Констанца; Моосзеедорф- ская и многие другие.

Самый способ сооружения подобных построек заключался в том, что первоначально выбиралось подходящее место, затем вбивались или другим способом утверждались сваи, и. н? последних устраивались платформа и жилища. Вполне подходящими местами являлись заливы или излучины, хорошо закрытые от ветра и разрушительного действия больших волн и дававшие возможность основать постройки возможно далее от берега. Большое значение также имели наслоения дна, от которых требовалось, чтобы они пропускали и хорошо удерживали вбитые сваи. Насколько это ^условие важно, можно судить потому, что в некоторых случаях, когда дно было очень твердо, вся намеченная для поселка площадь искусственно засыпалась песком и камнями настолько, чтобы сваи- могли держаться в них вполне устойчиво.

Когда место было избрано и подготовлено, начинали вбивать сваи. В открытых больших озерах между сваями оставляли более значительные промежутки, чтобы дать свободный проход волнам и таким образом парализовать их разрушительное действие. Сваи приготовлялись преимущественно из молодого дуба. Концы их заострялись при помощи огня, и каменных топоров. Количество потребных свай для одного поселения иногда было чрезвычайно велико: так, на Вангенском поселении их подсчитало от 30 до 40 тысяч, а в Робенгаузенском — более 100 тысяч.

Платформы состояли из круглых бревен, скрепленных между собою связками и дёревянными гвоздями. Хижины сооружались из прутьев и соломы и обмазывались глиной. Они имели круглые или четырехугольные формы и ставились близко друг к другу. Для сообщения с берегами каждое селение имело разборные мостки и челны.

Несмотря на положение среди вод, свайныё постройки часто подвергались опустошительным пожарам, благодаря которым, как это ни странно, сохранилось много драгоценнейших вещей изадревнего быта. Загораясь, вещи часто падали в воду, где горение их прекращалось мгновенно, и обугление служило им прекрасным предохранительным средством от гниения и дальнейшего разрушения, благодаря чему до нас дошли, несмотря на огромное протекшее время, не только поделки из дерева и кости, но и тончайшие плетения, ткани, волокна, стебли и зерна растений. / Таким образом собрано огромное количество разного рода бытовых предметов, составляющих гордость и украшение многих государственных и частных музеев. По этим предметам точно установлены и образ жизни и виды занятий и производств человека того времени. Этот человек жил вполне оседло. В его распоряжении имелись прирученные коровы, овцы, козы и собаки. Он сеял пшеницу, ячмень и лен. Занимался изготовлением тканей рыболовных сетей и другими, ранее неизвестными работами; находился в сношениях с отдаленными странами, благодаря которым янтарь.

из прибалтийских , областей прибывал к швейцарским озерам, а позже начали прибывать из более далеких стран и другие товары.

Вопрос, почему человек считал для себя более удобным селиться на воде, нежели на суше, интересовал многих исследователей и решался различно.

По мнению одних, главною причиною возникновения свайных построек служила постоянная опасность от нападения диких зверей; по мнению других — опасность от вторжения неприятеля. Первое мнение представляется наименее основательным. Из предшествующей истории развития человека мы знаем, что он мог успешно бороться и побеждать гораздо более сильных и многочисленных хищных зверей палеолитической эпохи, будучи значительно хуже вооруженным. В неолитическую, а тем более в последующую бронзовую эпоху, можно с полной уверенностью сказать, что европейский человек не имел повода отступать от зверей. Отсюда следует, что причиною были не звери, а скорее всего враждебные племена. Насколько сильными укреплениями служили свайные постройки, можно судить по историческим примерам, где указывается, что обыкновенно культурно отсталые обитатели свайных построек успевали отбивать нападения армий даже цивилизованных народов. Так, по свидетельству Геродота, в 520 году до нашей эры жители свайных построек озера Празиаса, в городах Пэонии (нынешней Румелии) отбились от нападения отрядов персидской армии и сохранили свою полную независимость, а в 1810 году, по словам Дюмон-Дюрвиля, жители свайного города Тондано успешно боролись с голландцами и были с трудом покорены лишь при помощи артиллерии и канонерских лодок. А что жители древних европейских свайных построек были окружены враждебными племенами или враждовали друг с другом, это хорошо доказывается большим количеством боевого оружия в виде мечей и копий, явившихся у них в большом количестве в следующую бронзовую эпоху. ' Очевидно, и неолитические каменные и костяные орудия служили не только для мирных занятий и . охоты, но и для войны.

Кроме обычных свайных, .озерные постройки имели и другие конструкции. Так, иногда они состояли из толстых (до 2 метров толщины) пловучих плотов, наложенных один на другой, пока под их общей тяжестью все сооружение не оседало на дно озера. Для большей прочности плоты укреплялись сваями. В других случаях старались поднять дно посредством насыпки камней и таким образом соорудить искусственные острова, удобные для - постройки на них жилых помещений. Совершенно схожие сооружения представляют ирландские и шотландские кранножи, а также и русские плотинные постройки.              /

Из последних особенно замечательной представляется постройка «Черепки», открытая в с. Дубровичах в 12 верстах к востоку от г. Рязани *). В настоящее время эта постройка имеет вид холма, названного от множества находимых на нем обломков глиняной посуды «Черепками». Этот холм лежит среди поемной окской долины, на берегу древней, сильно заглохшей старицы р. Оки, называемой озером Долгим. Первоначальной основой плотинного сооружения послужил небольшой намывной островок, образовавшийся среди обмелевшего русла реки Оки. Подобные острова представляют в данном окском районе самое обычное явление. Неолитический человек, посещавший смежную дюну Борок, решил воспользоваться островом для* сооружения на нем своих постоянных жилищ. С этой целью ему пришлось искуственно поднять поверхность острова настолько, чтобы

J) Труды VII! Арх. Съезда, т. I.

она не заливалась водами весеннего разлива. Вся работа выполнена при помощи камня и песка. Из первого была сооружена кольцевидная стена, а вторым произведена засыпка всей внутренности кольца. В результате получился холм с плоской поверхностью, представляющей эллипсис около 60 аршин длины и 50 аршин ширины. Вся эта поверхность, повидимому, сплошь занималась жилищами, представлявшими вид круглых котловидных ям около 7 аршин в диаметре и 2 аршин глубины, с полом и отчасти, стенками, тщательно облицованными известковыми камнями. В средине каждого жилища помещался в особом углублении очаг, состоявший из нескольких более или менее правильно расположенных известковых плит.

От крыш землянок не сохранилось никаких следов. Вероятно, они были коническими и состояли из мелкого строительного материала в виде древесных сучьев              и травы или камыша

(рис. 76 и 77).

Остатки жилищ сопровождались              огромным количеством

мелких костей и чешуек рыбы, а также костями диких животных и птиц. Ни признаков земледелия, ни скотоводства здесь не было найдено. Из костей животных ббльшая часть принадлежала              лосю;              реже              встречались              кости              оленя, медведя, лисицы,

барсука, бобра              и              зайца.              В              большом              количестве              попадались также кости

диких уток и гусей. Кремневые орудия, костяные изделия и керамика носят характер чисто неолитический.

Рис. 77.

По весьма многим положительным признакам наиболее развитые и высокие культуры поздней поры неолитической эпохи находились вне европейского материка, именно, в Иране, Месопотамии, Египте и на островах Эгейского архипелага.

В Иране наиболее интересные неолитические находки сделаны на двух почти противоположных окраинах: на севере, в Анау, близ г. Асха- бада, и на юго-западе, в Сузах, западнее г. Исфагани. В обоих пунктах

/

культуры относились ко времени перехода от каменного к металлическому .периоду, от неолитической к палеометаллической (бронзовой) эпохе.

К западу от Анау исследовано два холма, как оказалось, образовавшихся на местах развалин древних поселений. Холмы имели вид больших курганов. Почва их оказалась насыщенною разного рода бытовыми предметами. Подобные холмы нередки по всему северному склону Коппет-Дага. Холмы Анау стояли в меридиональной линии, поэтому один из них назвали Северным, другой — Южным. Древнейшие памятники найдены в основе первого из них, где, по мнению Р. Помпелли (Raphael Pumpeliy), открыто два наслоения: 1) относящееся к неолитической и 2) к энеолити- ческой эпохе, или, по нашей классификации, к ранней поре бронзовой эпохи J). Шмидт (Н. Schmidt) не согласился с этими выводами 'Помпелли и, совершенно основательно, оба наслоения соединил в одно, составляющее переход от неолитической к бронзовой эпохе 2). Для нас важно то, что в этих культурах мы имеем возможность знакомиться с самой последней стадией развития человека в изучаемую пору. Оказывается, человек этого времени, обитавший на границе Ирана и Туркестана, знакомится с Земледелием и обзаводится домашними стадными животными. Из злаков ему уже известны пшеница и ячмень, а из домашних животных — корова, свинья и овца. Р. Помпелли пришел к заключению, что земледелие и скотоводство открыты именно в северном Иране; это возможно, но раскопки в Анау не дали для положительного заключения достаточных оснований. Кости животных исследовались профессором Бернского Университета У. Дюр- стом 3). По его определению, домашние быки из Анау происходят от дикого вида Bos taurus. brachiceros Rutimeyer, овца—от аргала Ovis vignei arkal Lydekker, свинья—от Sus vittatus Muller et Schlegel, при чем так называемые болотные или торфяниковые виды свиньи и овцы сначала развились от названных видов в области Анау, а после человеком приведены в Швейцарию и другие страны Европы. Из бытовых вещей в древнейшем наслоении Анау найдены кремневые орудия, целая и обломки глиняной посуды. Кремневые орудия редки, имеют вид пластинчатых ножей. Керамика преобладает круглодонная., иногда с красочной геометрической росписью. Подобные, но еще более обильные остатки найдены в Сузах де-Морганом, Готье и Лампром — вМуссиане, где ими открыты и обследованы могильники и развалины селений, содержащие каменные орудия в виде полированных, сверленых топоров, кремневых ножей и много керамических изделий, схожих с изделиями из Анау.

В Месопотамии также найдены подобные остатки. Эту страну, отличавшуюся всегда плодородием, многие исследователи считают также первородиной земледелия и скотоводства. К сожалению, в этой области археологические раскопки до сих пор не получили необходимого широкого развития. Между тем, если правильно определение времени возникновения таких городов, как Ниппур, относимого к VIII тысячелетию до нашей эры, то одного этого было бы достаточно, чтобы месопотамскую культуру поздней поры неолитической эпохи относить к самым передовым и замечательным.

Египет, где произведены более обширные археологические исследования, дал богатые материалы, относящиеся к поздней поре неолитической эпохи. Оказывается, страна, изобилующая естественными богатствами

природы, вроде рыбы, дичи всевозможных съедобных растений и плодов, прекрасных пастбищ для домашних животных, имела уже в то время густое население. Многочисленные могильники, содержащие тысячи погребений, конца неолитической эпохи, хорошо знакомят с деталями быта населения и даже с окружающей природой. Мужчины одевались легко. Украсив голову перьями, они окружали бедра широкими поясами или четырехугольными кусками ткани, а может быть и кожи, образующими нечто вроде коротенькой юбки - распашонки. Их оружие и орудия труда состояли из деревянных бумерангов, пользовавшихся в то время шйроким распространением в Месопотамии, теперь существующих только у австралийцев,, кремневые копья, стрелы, топоры, ножи и другие. Среди наконечников стрел часто встречались наконечники с поперечным лезвием (fleches a tranchant transversal). Топоры нередко полировались. Отжимные технические приемы- в обработке кремневых оббитых орудий достигли большого совершенства,.

Женщины носили более полный костюм. Украсив голову, шею и грудь разнообразными привесками и бусами, они носили длинные юбки.. Дети; повидимому, долго ходили без всяких одежд.

Из домашней утвари особенно много сохранилось глиняной посуды. Формы ее просты, но целесообразны; преобладают формы кухонных горшков, в общих чертах похожих на современные; столь же схожими с современными оказываются и другие формы, например, чаши и блюда.. Орнамент был еще очень примитивен и состоял из точечных углублений, линий, иногда располагаемых зигзагами и в елку. Преобладали круглодонные, хотя, встречались и плоскодонные сосуды. Размеры их очень разнообразны;. некоторые были настолько велики, что в них помещался труп покойника.

К концу неолитической эпохи египтяне познакомились с земледелием^ и скотоводством, имели письменность и некоторое государственное устройство. Все это деятельно подготовляло страну к переходу в металлический, а вместе, и исторический период жизни.

В то же время весьма оживленная деятельность развивалась на островах восточной половины Средиземного моря, в особенности на, большом острове Крите, где Дж. Эванс (John Evans) открыл и обслёдовал весьма мощные неолитические отложения, указывающие на то, что некоторые местности, как знаменитый Кнос, были обитаемы на протяжении всей поздней поры неолитической эпохи, послужив базой для возникновения сильных городов так называемой эгейской культуры бронзовой эпохи,, поражающей необыкновенным блеском своего развития. Критская неолитическая культура, судя по керамическим изделиям, развивалась преимущественно под влиянием Египта и отчасти Сирийского побережья и Месопотамии. В ней еще не было той оригинальности и, если можно так выразиться, той самобытности, какие наблюдаются в бронзовую эпоху, в минойское время жизни критян. Неолитические обитатели Крита также успели познакомиться с скотоводством. Изучая прирученных животных Крита, С. Келлер [288]) замечает, что они по праву требуют особенного внимания. Критская собака сохранила примитивный характер борзых собак фараонов. Домашняя кошка также прибыла из Египта в начале микенского времени, а не восходит к дикой кошке Крита. Современные овцы являются прямыми потомками древних овец — Ovis aries palustris, кости которых найдены в неолитических отложениях. На Крите еще и теперь водятся дикие козлы — Capra aegagrus cretensis. С. Келлер, однако, не верит, чтобы на Крите был очаг приручения домашней козы; по его мнению, критская коза, вероятнее всего происходит от азиатской породы — Capra aegagrus. Что касается коров, то одна небольшая их часть совершенно схожа с «Bos brachyceros» (азиатского происхождения), а другая,, более многочисленная часть крупных и тяжелых коров, по своим качествам* восходит к Bos primigenius. Остатки костей из неолитических отложений Кноса, послуживших предметами изучения С. Келлера, относятся к малорослой и к крупной породам, существовавшим рядом друг с другом. Bos primigenius существовал, несомненно, на острове Крите в диком виде, так как С. Келлер нашел кости их в Кносе, во. дворце Миноса. То же подтверждается и предметами искусства, запечатлевшими изображения этих диких быков, исчезнувших, по всей вероятности, в микенское время.

Таким образом и с этой стороны имеются определенные указания на то, что критяне уже в неолитическую эпоху испытывали сильное культурное влияние со стороны Азии и Африки, при чем влияние первой,, в отношении скотоводства, было сильнее и более ранним, чем влияние второй.

Необходимо полагать, что в совокупности все описанные внеевропейские культуры, превосходя своим совершенством другие, оказывали на них свое благотворное влияние, направляя все человечество к достижению наибольшего совершенства. Нет никакого сомнения в том, что это влияние зафиксировано вещественными памятниками, отыскание которых составляет одну из главных задач современной археологии, так как, опираюсь на них, наша наука может пролить много нового света на жизнь, всего человечества данного времени. Но это дело будущего.

В настоящее время из приведенных кратких сведений о выдающихся местонахождениях коллективных памятников пред нами пока вырисовываются только некоторые черты домашнего быта. В пище человека в это время впервые появляются хлебы из зерен культурных растений и мясодомашних стадных животных. В египетских погребениях, в швейцарских свайных постройках найдены пересохшие или обуглившиеся в огне лепешки,, выпеченные из муки, и во многих стоянках, среди кухонных отбросов, отысканы кости первых домашних животных.

Одежды начинают вырабатываться из тканей.. Личные украшения становятся более разнообразными, в составе их иногда появляется янтарь.

Особенный же прогресс замечается в развитии жилищ, которые начинают сооружать из камня и глины. Более распространенными являются круглые хижины, сделанные из жердей или камыша, оплетенных прутьями и обмазанными глиной. Остатки их находили в Месопотамии, в Египте, в разных областях Западной, Средней и Восточной Европы. Ha-ряду с круглыми появляются и четырехугольные жилые сооружения, форма которых обусловливалась более крупным строительным материалом в виде бревен.

Однако параллельно со всеми названными нововведениями еще повсюду царили старые формы быта. Большинство племен оставалось на степени развития предшествующей поры: их жилищами часто служили пещеры, ямы-землянки и легкие шалаши; одежды шились сухожилиями из шкур животных, а пищею служили продукты охоты и рыболовства.

Религия обыкновенно связывается с верой в существование духовного начала человека, его души в другом загробном мире, что ярче всего высказывается в обрядах погребения мертвых. В воображении первобытного человека загробная жизнь рисуется во всем подобною земной жизни. Умершие войдут в царство небесное или подземное, где господствуют боги, совершенно похожие на земных правителей, владык, богатырей, могущих учинить над обыкновенным смертным всякое насилие, от

клонить которое можно только просьбами (молитвами), жертвами (взятками) и т. п. Отсюда возникновение надгробных молитв и всяческих заклинаний; отсюда всевозможные приношения. Слабо развитому человеку кажется, что для самого него необходимое на земле будет' необходимым и в загробном мире, отсюда возникают обычаи и законы сопровождать покойников всеми нужными вещами, в виде оружия, орудий, утвари, одежды, украшений, пищи и жилья. Но покойники не все равны: одни — добры, другие — злы; отношение к ним не может быть одинаковым ; добрых можно хоронить, нисколько не обезвреживая их; злых же приходилось обезвреживать, нанося им уже умершим такие поражения, которые умерщвляли бы их вторично и для загробной жизни; с этой целью у мертвых пробивали или совсем отсекали головы, расчленяли весь труп на части и в таком виде уже хоронили их то в глубоких ямах, то в герметически закупоренных сосудах, то под грудой камней, то под холмом земли, из - под толщи которых выбраться человеку не в мочь. Имелись представления, по которым человек, оживая в загробном мире, существует там до тех пор, пока труп его цел, или существует там с теми дефектами (уродствами), какие получает его труп после смерти; это заставляет усиленно заботиться о сохранении трупов, мумифицировать (консервировать) и сберегать в таких крепких помещениях, куда не мог бы проникнуть ни один вредитель. По другим представлениям, наоборот, труп считался нечистым, связывающим душу, поэтому его следовало как можно скорее уничтожить, чтобы скорее помочь страдающей душе освободиться и отлететь в рай, как загробную область, наполненную в изобилии всем необходимым человеку; это заставляло сожигать трупы.

Существовало и существует много и других представлений, которые у первобытных народов нередко смешиваются и уживаются вместе, несмотря на диаметральную противоречивость их оснований. Многое из этого было присуще человеку конца неолитической эпохи. Среди древнейших погребений Египта, обычно относимых к неолиту, наблюдаются погребения и с расчлененными, и с мумифицированными трупами, положенными в ямы, пещеры, дольмены, в закрытых глиняных ящиках, сосудах, в сопровождении разными бытовыми предметами, орудиями, украшениями, сосудами, пищей. То же наблюдается в Месопотамии и Иране, где мертвых хоронили также в глиняных ящиках, сосудах, в простых ямах, в согнутом и скорченном положении, а также и в виде трупосожжений, •где с останками покойников также полагались каменные орудия (кремневые и обсидиановые ножи, полированные клиновидные и сверленые топоры), а также глиняные сосуды и другие предметы.

В пределах европейского материка господствовали более или менее соответствующие религиозные представления и похожие формы погребе- ' ний, указывая на существование некоторых связей, отношений и влияний между отдаленнейшими народами.

Духовно-просветительная жизнь подвинулась значительно вперед. В наиболее сильных культурных центрах возникло и крепло желание фиксировать идеи, результатом чего явились письмена, вместе с которыми зажглась заря исторической жизни человечества. В Месопотамии, Египте и, вероятно, других областях к концу неолитической эпохи имелись астрономические наблюдения и записи их результатов, благодаря которым в Египте, например, оказалось возможным, в самом начале исторического времени, установить календарные счисления по сотисовым периодамgt;

Все это способствовало тому росту идейной жизни, который продолжается и до настоящего времени.