К ВОПРОСУ О ПОЛОВОЗРАСТНОЙ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ В СРЕДЕ СРУБНЫХ ПЛЕМЕН

Погребения срубной культуры в определенном отношении выглядят довольно однородными. В плане имущественного расслоения многие исследователи обращали внимание на бедные и более богатые захоронения (смотри, например, Мерперт, 1954, с.

Возрастная градация — универсальное общественное явление. «Каждое общество разделяется на определенные слои (страты) соответственно возрасту своих членов, а развитие общества может быть представлено как процесс последовательной смены и преемственности поколений» (Кон, 1978, с. 80).

К. Маркс и Ф. Энгельс писали: «История — есть не что иное, как последовательная смена отдельных поколений, каждое из которых использует материалы, капиталы, производительные силы, переданные ему всеми предшествующими поколениями; в силу этого данное поколение, с одной стороны, продолжает унаследованную деятельность при совершенно изменившихся условиях, а с другой — видоизменяет старые условия посредством совершенно измененной деятельности» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 3, с. 44—45).

Половозрастное деление общества вырастает из физиологических различий и развившегося на этой основе половозрастного разделения труда. Классики марксизма-ленинизма исходили из тезиса, что общественное разделение труда «первоначально: ...существовало в семье, где оно стихийно возникает из физиологических — половых и возрастных — различий» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 47, с. 326). К. Маркс и Ф. Энгельс отмечали социальную детерминацию возрастных фаз человека, а также связь между развитием возрастной структуры и производительными силами общества, формами собственности, распределения и потребления (Там же, т.

Отсюда понятна важность обращения к начальной, первой стадии социальной дифференциации при изучении доклассовых обществ — к анализу половозрастной структуры. Ряд специальных исследований советских ученых посвящен этому вопросу, и можно считать установленным, что, например, на ранних этапах развития первобытной формации половозрастной принцип лежал в основе социальной организации, т. е. был структурообразующим (Бутинов, 1960, с. 150; Андреев, 1971, с. 31). С развитием общества и разложением рода половозрастной принцип отходит на второй план и далее сменяется генеалогическим. Принимая эти замечания как методологическое основание для изучения организации археологически известных племен, важно представить — насколько позволяет материал — систему половозрастного деления и организации конкретного общества.

В этнографической литературе имеются конкретные исследования на тему о роли половозрастной стратификации для социальной организации определенных обществ (смотри, например, Попов, 1981, с. 89—98), что, безусловно, способствует выяснению социальной организации обществ, изучаемых на основании археологических данных.

Значительный интерес в этом отношении представляет эпоха поздней бронзы степной зоны СССР. Применение статистико-комбинаторных методов позволяет дать более полную характеристику массовым материалам из раскопок погребений срубной культуры, поставить вопрос о вычленении отдельных, на первый взгляд не дифференцирующих признаков, которые в дальнейшем могут- быть использованы при более глубоком и всестороннем анализе.

В статье мы исходили из тезиса, что погребальный обряд отражает социальный статус индивида (Генинг, Борзунов, 1975, с. 42; Добролюб- ский, 1982, с. 36). В литературе известен опыт половозрастного анализа погребального обряда племен эпохи бронзы юга СССР. При этом авторы особо отмечают, что, безусловно, погребальный обряд отражает и половозрастную стратификацию общества (Пустовалов, Черных, с. 105, 106).

Предположим, что в погребальных памятниках срубной культуры одним из признаков обряда, отражающего половозрастную стратификацию, является набор посуды, установленной в могиле.

Остановимся на характеристике нашего материала. В статье использованы материалы 157 захоронений срубной культуры из районов Поволжья по опубликованным материалам Куйбышевской и Сталинградской экспедиций ИА АН СССР (Мерперт, 1954, с. 62—104; Синицын, 1959, с. 31—40; Смирнов, 1960, с. 29—35), а также Северного Причерноморья по материалам Южноукраинской (Ковпаненко, Качалова, Шарафутдинова, 1967, с. 26), Запорожской (Отрощенко, Савовский, Томашевский, 1977, с. 16—60; Бидзиля, Болтрик, Мозолевский, Савовский, 1977, с. 61—158), Вильнянской (Телегин, Круц, Братченко, Смирнов, Корпусова, 1977, с. 55—99), Северокрымской (Щепинский, Черепанова, 1969, с. 53—102) экспедиций ИА АН УССР и экспедиции Днепропетровского университета (Ковалева, Волковой, Марина, Лихачев, Попцов, 1977, с. 8—20; Ковалева, Ромашко, Чернявская, Христаи, 1981, с. 19—70). Критерием отбора погребений был, с одной стороны, такой признак как наличие сосуда в могиле, а с другой — половозрастные характеристики в археологическом описании.

В целом использован метод выборочного статистического наблюдете^ Ппопппгтпжитрльно поизнаками, которые могут быть использованы

формы (типы) лепной керамики, помещенной во многих случаях в могилы срубной культуры. Используются данные о ранее выделенных н в целом принятых различными исследователями типах посуды. Применен также способ выявления взаимовстречаемости форм сосудов и видов орнаментации для выделения групп и типов керамики.

В настоящее время посуда срубной культуры разделена на типы с обозначением их функциональной нагрузки.

Необходимо также отметить, что особенно маленькие тонкостенные сосудики, которые «довольно часто попадаются в погребениях и лишь в редких случаях в культурных слоях» (Кривцова-Гракова, 1955, с. 48), в общем-то плохо сохраняются на поселениях и гораздо лучше в могильниках. Подобное положение существует и в отношении некоторых вещей (скажем, костяных круглых пряжек), которые чаще встречаются при раскопках могильников, чем поселений. Но неверным было бы предположение, что такие вещи делались лишь для выполнения погребального ритуала.

А. М. Лесков по материалам Кировского поселения в Крымской области выделяет керамику тарную, кухонную — в основном это банки и горшки, и столовую, отличающуюся лощеной или хорошо заглаженной поверхностью (1970, с.

Устоявшиеся представления об отнесении того или иного типа керамики к столовой или кухонной будут исходными для нашего анализа. Для более наглядного выделения необходимых типов посуды применим метод взаимовстречаемости признаков. Все исследователи подчеркивают значение форм керамики и ее выделки, что особенно хорошо отражается в уровне и способах орнаментирования, для отнесения того или                                           ^''““'"ипняльной группе. Можно иредло-

Условные обозначения: о-/; •-2; Ъ-3;

Рис.

штампом; 3 — оттиском шнура

жить таблицу взаимовстречаемости признаков формы керамики и видов орнаментации (рис. 1). Учитывается также способ нанесения орнамента, что отмечается на таблице различными знаками для орнамента, нанесенного прочерчиванием или одиночными вдавлениями, зубчатым штампом и оттиском шнура. Не принимались во внимание небольшие баночные сосуды, так как орнамент на них наносился очень редко. Рассматриваются следующие формы керамики, которые согласуются с обычно выделяемыми исследователями при анализе керамического материала. Баночные сосуды с нерасчлененным профилем, прямыми стенками, которые или почти отвесны, или сужаются ко дну. Баночные боченковидной формы сосуды. Реберчатые сосуды, в которых высота превышает максимальный диаметр. Близкие к баночным сосуды, имеющие более расчлененный профиль. Сосуды отличает слабо выделенная шейка и слегка округленный корпус с наибольшим расширением примерно в средней части. Сосуды вертикальных пропорций с более выраженной шейкой, отогнутым венчиком, имеющие в целом трехчастное деление тулова. Не учитывались баночные большие сосуды или сосуды типа корчаг, часто имеющие валиковый орнамент, вероятно, применявшиеся для хранения пиши. Такие сосуды отсутствуют в погребениях (Шарафутдинова.

Сосуды типа кубков с S-видным профилем на поддоне (Волкобой, с. 69—75). Острореберные низких пропорций сосуды или близкие к ним горизонтальных пропорций горшки с округлым туловом. Сосуды горизонтальных пропорций типа мисок со слегка загнутым венчиком и округлым туловом. Сосуды, близкие к острореберным, представляющие по форме раскрытый кверху острореберный сосуд, получивший в литературе название чаш (Шарафутдинова, 1982, с. 99). Было учтено 208 сосудов.

Анализ взаимовстречаемости признаков (рис. 1) дает возможность выделить группу сосудов с более богатой орнаментацией, выполненной преимущественно усложненным способом — оттиском штампа и шнура (типы 6—9). Такие сосуды определяются обычно исследователями как столовые. Типы баночных и близких к ним сосудов вертикальных пропорций (типы 1—5) принято считать кухонными.

Кроме того, в отдельный тип выделим малые сосуды, чаще всего баночной формы без орнамента, встречающиеся в погребениях. По связи между высотой и наибольшим диаметром выделяются такие сосуды — высотой до 10 см и диаметром до 11 см (рис. 2). На практике при выделении малых сосудов, как правило, только один из этих показателей приближается к максимуму, второй же при этом значительно меньше.

alt="" /> По материалам захоронений наиболее легко различими два основных возрастных класса — взрослые и дети. Между тем, возможно предположить наличие и других возрастных классов (слоев). Возрастные слои различаются по тем общественным ролям, которые должны выполнять их члены и с которыми ассоциируется определенный набор прав и обязанностей (Кон, 1978, с. 80). Наличие тех или иных возрастных классов зависит от структуры конкретного общества в рамках того или иного способа производства. Уловить же на археологическом материале те или иные условия, которые были основанием полнокровного функционирования того или иного поколения трудно. Это связано с тем, что «у различных этносов существуют различные представления о числе биологических возрастов и о градации жизненного цикла или возрастных степенях» (Попов, 1981, с. 90). Даже называя только основные возрастные классы, этнографы выделяют: детство, юность, зрелость, старость (Попов, с. 90) или детство, зрелость, старость (Кон, 1981, с. 101).

Этнографические данные убеждают в том, что наиболее изменчивым, подвижным в отношении общественных ро- лрй. личных поав и обязан-

ностей был в первобытных коллективах период перехода от раннего детства к взрослости. В условиях, когда экономическую жизнь определяют в основном первобытные формы хозяйствования, обучение детей и приобщение их к общественно-полезному труду происходило рано.

Н.              Н. Миклухо-Маклай замечает, что «у некоторых народов дети очень рано начинали помогать взрослым и уже к 10 годам становились самостоятельными работниками» (1980, т. 1, с. 238). В. А. Попов, исследуя половозрастную стратификацию народов аканской группы (океанское побережье Ганы и Берега Слоновой Кости), приходит к выводу, что «именно в 10 лет у аканов происходит отделение мальчиков от девочек, и вступает в силу запрет на совместные игры... Подростки 10—15 лет могли составлять подготовительное группирование» (Попов, 1981, с. 95).

Вместе с тем многие свидетельства, предоставляемые этнографией, дают представление о возрасте 15—17 лет как о возрасте взрослых индивидов. У племен Берега Слоновой Кости выделялся возрастной класс воинов, куда входят молодые люди, начиная с 15 лет (Попов, 1981, с. 91). Согласно же древним представлениям кикуйю (Восточная Африка) о дееспособности человека «дети уже с 4—5 лет начинают участвовать в общем хозяйстве, а к 14—16 годам юноша уже не ребенок, а взрослый человек» (Калиновская, 1980, с. 59).

Предположим, что подобные тенденции бытовали и в среде срубных племен. Произведенный анализ погребального обряда дает основания для этого. Очевидно, что для выделения каких-то реально существующих ступеней в периоде детства необходимо обнаружить признаки, по которым можно дифференцировать детские погребения. В этой задаче два неизвестных: с одной стороны, нам неизвестны границы предполагаемых возрастных ступеней в общей категории детства, а с другой — конкретные признаки, которые выражают различие между возрастными ступенями. В таком случае вполне применим метод взаимовстречаемос- ти признаков возраста и отдельных признаков погребального обряда.

Для начала рассмотрим мужские, женские и весь имеющийся массив детских захоронений, а среди признаков — только виды сосудов: кухонную посуду, столовую и сосуды малые. Определенные типы сосудов в погребениях не только связаны с представлениями о загробной пище,

Сосуды малых размеров

Мужские захоронения              57

100 %

Женские захоронения              35

100 %

Детские захоронения              78

100 %

Таблица III. Связь детских возрастных групп с типами посуды

Захоронения до 9 лет              22              5              4              13

100% 22,7% 18.2 % 59,1 %              —

Захоронения от 10 до              14 лет 18              5              6              1              4

100% 27,7% 33,3%              5,6% 22,3%

но и с полом, и возрастом погребенного (табл. II). Не касаясь пока вопроса о возможных выводах об определенных функциях половозрастных групп, обратим внимание на то, что малые сосуды особенно характерны для детских захоронений и отчасти — для мужских. Безусловно интересно, как себя будет вести этот признак (малые сосуды) при дифференциации детских захоронений. Также введем признак наличия в захоронениях кухонных и столовых сосудов совместно с малыми.

При построении графика, отражающего детскую дифференциацию, из всего массива детских захоронений были выделены те, возраст которых определен до 9 лет в одну группу (дети), 10—14 лет — в другую (подростки) (табл. III). Пробное выделение других возрастов не дало столь четкой картины. И в детских, и в подростковых захоронениях встречаются и кухонные и столовые сосуды, но малые сосуды имеют четкое преобладание в детских захоронениях, что, очевидно, сближает подростковые захоронения со взрослыми. Отличают подростковые захоронения от детских и такие признаки, как совместное положение в могилу малых и кухонных столовых сосудов.

Очевидно, что в нашем распоряжении данные, полученные путем анализа одного из видов инвентаря из погребений срубной культуры, несут информацию, отражающую возрастное деление. Прежде всего имеющиеся налицо вариации в обряде связаны с приписыванием культурой лицам определенного возраста каких-то «черт и свойств», выступающих для них в качестве подразумеваемой нормы или «аскрип- тивных возрастных свойств» (Кон, 1981, с. 99, 100). Последние же определяются как «культурно-нормативный аналог и эквивалент индивидуальных возрастных слоев (классов)» (Там же, с. 101). Важно,

что речь идет не о возрасте индивидуальном, а о возрасте социальном и о выделении одной из социально-детерминированных возрастных групп.

В целом же довольно высокий процент (48,7 %) малых сосудов в детских захоронениях по сравнению со взрослыми (табл. II) косвенно отражает факт гораздо меньшей функциональной занятости детей в общественном производстве, по сравнению со взрослыми, так как малые сосуды были в основном столовыми или употреблялись в качестве игрушек (Шарафутдинова, 1982, с. 103).

Это становится более понятным при изучении распределения типов сосудов в массиве захоронений взрослых (табл. II). Очевидно, малый процент кухонной посуды в мужских захоронениях говорит о том, что мужчины гораздо меньше заняты в работах, связанных с приготовлением пищи, чем женщины. Для мужских захоронений характерны сосуды столового типа. Дети в определенном возрасте вовлекались в помощь матери по дому, о чем говорит довольно высокий процент (24,4 %) кухонных сосудов в детских захоронениях (рис. 2).

Таким образом, уже на уровне самых предварительных замечаний понятна продуктивность работы с такими признаками в захоронениях срубной культуры, как типы погребальной посуды и перспективность включения их в общий список признаков для проведения статистикоформализованного анализа с целью социальной интерпретации.

Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология.— Соч. 2-е изд-е. Т. 3, с. 7—533.

Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства.— Там же, т. 21, с. 23—178.

Маркс К. Экономическая рукопись.— Там же, т. 47, с. 3—612.

Андреев И. Л. О характеристике социальных связей в эпоху перехода от первобытнообщинного строя к классовому обществу.— СЭ, 1971, № 2, с. 28—33.

Бидзиля В. И., Болтрик Ю. В., Мозолевский Б. Н., Савовский И. /7. Курганная группа Носаки.— В кн.: Курганные могильники Рясные могилы и Носаки. Киев, 1977, с. 17—158.

Бунягпян Е. П. Методика социальной реконструкции по данным рядовых скифских могильников.— В кн.: Теория и методы археологических исследований. Киев, 1982, с. 112—136.

Б у типов Н. #. Разделение труда в первобытном обществе.— ТИЭ, н. с., 1960, 4, с. 110—151.

Волковой С. С. Срубные погребения с кубками в Днепровском Левобережье.— В кн.: Курганные древности степного Поднепровья. Днепропетровск, 1980, с. 69— 75.

Генинг В. Ф., Борзунов В. А. Методика статистической характеристики и сравнительного анализа погребального обряда.— ВАУ, 1975, выи. 13, с. 42—72.

Добролюбский А. О. О принципах социологической реконструкции по данным погребального обряда.— В кн.: Теория и методы археологических исследований. Киев, 1982, с. 34—54.

Калиновская К. П. Категория «возраст» в представлениях народов Восточной Африки.— ТИЭ, Н. С., 1980, т. 109, с. 52—60.

Ковалева И. Ф., Волковой С. С., Марина 3. П., Лихачев В. А., Попцов В. Л. Исследование курганных могильников у с. Верхняя Маевка в степном междуречье рек Орели и Самары.— В кн.: Курганные древности степного Поднепровья. Днепропетровск, 1977, с. 8—20.

Ковалева И. Ф., Ромашко В. А., Чернявская Н. ВХристан А. М. Раскопки курганных могильников бронзового века Среднего Приорелья.— В кн.: Степное Поднепровье в бронзовом и раннем железном веках. Днепропетровск, 1981, с. 19—70.

Ковпаненко Г. Т., Качалова Н. КШарафутдинова И. Н. Курганы у с. Новочер-

Кон И. С. К проблеме возрастного символизма.— СЭ, 1981, № 6, с. 98—105.

Кон И. С. Возрастные категории в науках о человеке и обществе.— Социолог, нсслед., 1978, № 3, с. 80.

Кривцова—Гракова О. А. Степное Поволжье и Причерноморье в эпоху поздней бронзы.— 1955.— 163 с.— (МИА; Вып. 46).

Лесков А. М. Кировское поселение.— В кн.: Древности Восточного Крыма. Киев, 1970, с. 7—59.

Мерперт Н. Я• Материалы по археологии Среднего Заволжья.— МИА, 1954, вып. 42, с. 50—103.

Миклухо-Маклай И. Н. Почему я выбрал Новую Гвинею.— Собр. соч., М. ; Л. Изд-во АН СССР, 1950, т. 1, с. 238—330.

Отрощенко В. В. О социальном членении погребений срубной культуры Подне- провья.— В кн.: Тез. докл. конф. «Проблемы эпохи бронзы Юга Европейской части СССР». Донецк, 1979, с. 86.

Отрощенко В. В., Савовский А. П., Томашевский В. А. Курганная группа Рясные Мегилы у с. Балки.— В сб.: Курганные могильники Рясные Могилы и Носакн. Киев : 1977, с. 16—60.

Попов В. А. Половозрастная стратификация и возрастные классы древнеаканско- го общества: К постановке проблемы.— СЭ, 1981, № 6, с. 89—98.

Пустовалов С. Ж., Черных Л. А. Опыт применения формализованно-статисти- ческих методов для половозрастного анализа погребений катакомбной культуры.— В кн.: Методологические и методические вопросы археологии. Киев, 1982, с. 105—140.

Смирнов К. Ф. Быковские курганы.— МИА, 1960, вып. 78, с. 30—51.

Телегин Д. Круц В. А., Братченко С. И., Смирнов С. В., Корпусова В. Н. Вильнянская группа курганов.— В кн.: Вильнянские курганы в Днепровском надпорожье. Киев, 1977, с. 54—103.

Шаоафутдинова И. Н. Степное Поднепровье в эпоху поздней бронзы. Киев : Наук, думка, 1982.— 157 с.

Щепинский А. А., Черепанова Е. Н. Северное Присивашье в V—I тыс. до н. э.— Симферополь : Крым, 1969.— 327 с.