Экспедиция Дария около 513 г. до н. э.

Саки, пасущие агнцев, рождением — скифы; живут же В Азии хлебом обильной. Хотя и номадов потомки,

Но непорочных людей lt;...gt;[708].

В рассказ о мемориальных колоннах Геродот включил некоторые данные о численности войск.

ет, что в битве при Ладе и в экспедиции против Афин и Эретрии принимали участие 600 боевых кораблей; это была, по всей видимости, норма для имперского флота, собиравшегося Дарием, и греческие моряки без труда могли подсчитать количество судов. По всей державе Дарий разослал приказы о том, чтобы «одни поставили пехотинцев, а другие — военные корабли» (IV.83.1), так что у него имелись финикийские, киприотские и египетские подразделения, а также греческие отряды. Для понтонной переправы через Дунай требовались также грузовые корабли и суда. Экспедиция была организована с большим размахом, что вообще характерно для этого царя. Сам акт переправы такого огромного воинства из Европы в Азию обладал и сакральным значением; дело в том, что воды, разделявшие два континента, были священными — Танаис (Дон), Черное море, Боспор и Геллеспонт. Восседая на троне, Дарий наблюдал, как его войско проходило перед ним по мосту. Строитель последнего — Манд- рокл Самосский — на собственные средства заказал картины, которые запечатлели переправу (IV.88).

К тому времени Дарий уже доказал, что он в полной мере обладает полководческим талантом. Теперь он мог действовать по одному из двух сценариев. Выбор зависел от главной цели — или Греция, или всё же Скифия. Поэтому Дарий мог либо направиться вдоль побережья и использовать флот для снабжения своей армии на марше, либо двинуться вперед с сухопутным войском, а флот отправить к некой точке общего сбора.

«Дарий же, пройдя через Фракию, подошел к истокам реки Теар, где стоял лагерем три дня» (IV.89.3). Теперь он находился в бассейне Гебра, самой крупной реки центральной Фракии, и, перейдя на ее западный берег, занял часть долины другой реки под названием Артеск, которая текла через землю одрисов, самой сильной племенной группы в центральной Фракии. Закрепившись в этом месте, царь мог контролировать основной сухопутный торговый путь, шедший от Эгейского моря к равнине центральной Фракии и ее факториям на Черном море;[710] кроме того, отсюда он послал отряд на юг, в Дориск, чтобы взять под контроль этот опорный пункт на побережье Эгейского моря (УП.59.1). Его намерение захватить названные территории прямо вытекает из надписи на воздвигнутом здесь столпе — в ней говорится о его присутствии у истоков Теара, а также из отданного войску приказа насыпать большую груду камней в долине Ар- теска (рациональный смысл в насыпании кучи камней следующий: никому из людей, кроме Дария, такое было не под силу, это своего рода психологическое воздействие на противника, военная пропаганда и агитация, подавление боевого духа врага; «у меня такое громадное войско, что, если каждый солдат положит всего один булыжник, получится целая гора». — А.3).

Что Дарий намеревался делать по ту сторону Дуная? В своем повествовании Геродот уделяет много внимания разделительной линии между Азией и Европой, которую Дарий однажды уже пересек на Боспоре и должен был вновь пересечь на реке Танаис (Дон); сам этот акт имел для него важное сакральное значение. Однако, если взглянуть на данную проблему со стратегической и экономической точек зрения, никакой разделительной линии вообще не существовало. Скорее, большой регион от центральной Фракии до Кавказа и от северного Причерноморья до северо-восточного Средиземноморья образовывал некое единство с характерными для него взаимными экономическими интересами между скифами и ионийцами или между фракийцами и иранцами. В стратегическом плане Дарий должен был видеть, что некоторые народы скифского типа, населявшие территории от северного Причерноморья до областей Средней Азии, формировали своего рода континуум из кочевников, постоянно угрожавших грабительскими налетами, а военно-морской контроль над Черным морем никогда не признавал никаких континентальных границ.

Дарий был хорошо знаком с тактическими приемами скифской кавалерии, поскольку около 519 г. до н.

В чем состояла цель Дария? Некоторые подозревают, что он намеревался просто опустошить земли скифов, а затем вернуться к Дунаю и во Фракию; но сооружение моста показывает, что намерение царя предполагало нечто большее. Поскольку скифы не имели вообще никакого флота, царские корабли могли безопасно переправить войска через реку обычным способом. Другие исследователи полагают, что царь планировал совершить военный поход вокруг Черного моря, а затем через Кавказ вернуться в Мидию.

Эту кампанию Геродот описывает со скифской точки зрения, из чего следует, что он полагался главным образом на скифских информаторов. В изображении «отца истории» скифы разделены на три части, каждая из которых принадлежит одному из царств и находится под отдельным командованием. На первом этапе кампании одна часть скифов умело отступала в восточном направлении, вытягивая на себя послушно следовавшего за ними Дария; скифы сначала продвинулись к Танаису, затем, переправившись через него, углубились в земли двух преданных им союзников — савроматов (или сарматов) и будинов, оказавшись в результате на краю огромной пустыни. Эта часть скифов затем исчезла из поля зрения Дария; преследуемые царем, они вторично повернули назад и устре

мились на запад, чтобы соединиться с двумя другими частями, пока еще не участвовавшими в этих событиях (IV. 122—124). Эта скифская тактика в том варианте, как ее представляет Геродот, лишена смысла, поскольку оборачивалась неизбежной потерей лучшей территории скифов и серьезным ущербом их верным союзникам. Истина, скорее, заключалась в том, что Дарий сохранял инициативу; врага он преследовал в восточном направлении — через обрабатываемые земли скифов-земледельцев (IV.52.2—54), используя свой флот для доставки продовольствия по судоходным рекам и снабжая войско в том числе и за счет средств покоряемой страны. Часть будинов жила оседло; царь захватил и сжег их укрепленный деревянный город (TV. 108. 1). Он приступил к строительству на краю пустыни «восьми больших крепостей, находившихся на равном расстоянии — около шестидесяти стадий друг от друга» (TV. 124); эти бастионы, несомненно, должны были стать пограничными заставами, и их можно сравнить с шестью укреплениями, сооруженными позднее Александром Великим в Маргиане. Очевидно, земля будинов была самым крайним пунктом в восточном направлении, до которого Дарий намеревался дойти, во всяком случае, в то время[713].

Дарию не удавалось вынудить скифов принять битву, и до тех пор, пока ситуация оставалась такой, у него не было никакого способа надежно закрепить за собой эти обширные территории. Но инициатива по-прежнему принадлежала ему. Он не стал дожидаться окончания строительства своих крепостей, а повернул на запад в надежде заставить скифов вступить в сражение. На этом, втором, этапе кампании он обнаружил две другие вражеские группы и начал преследование, отставая от них на один дневной переход (IV. 151.1); двигаясь друг за другом, противники сначала шли скифскими землями, а затем начали завлекать персов на территории тех народов, которые когда-то отвергли союз с ними, а именно во владения меланхленов, андрофагов, невров и, наконец, вышли к границам агафирсов, которые не убоялись пришельцев и приготовились к решительной битве, чем вынудили скифские отряды возвратиться в Скифию вместе с продолжавшим их преследовать Дарием. До сих пор скифы надеялись остановить продвижение персов, засыпая колодцы и источники, уничтожая траву на пастбищах и угоняя скот (TV. 120.1, 121). Эта военная тактика не дала стопроцентного результата, но и Дарий не смог принудить их перейти к прямому боестолкновению.

Геродот не уточняет, в какое время года происходили эти события. Впрочем, мы можем выяснить это логически: если Дарий вышел из Суз весной (как позднее Ксеркс), Халкедона он мог достигнуть в мае и переправить армию на европейскую сторону в июне. Около двух месяцев можно отвести на кампанию во Фракии и на организацию здесь сатрапии в качестве базы дальнейших операций. Получается, что к действиям по ту сторону Дуная царь мог приступить в конце августа. Если отталкиваться

от расчетов Геродота (IV. 101.2), Дарий потратив около месяца на то, чтобы выйти к краю пустыни и начать сооружение своих укреплений. Так что к западу он повернул в начале октября. Время играло против него, ибо зимняя погода, заставившая Наполеона 19 октября 1812 года бежать из гораздо более северной Москвы (обычная западная манера объяснять уничтожение наполеоновской армии в России превратностями русской погоды.              могла наступить в течение следующего месяца.

Это была война стремительных движений. Скифы и их союзники действовали главным образом с помощью конных отрядов, и Дарий должен был полагаться на свою кавалерию, чтобы догонять их. Когда скифская конница одерживала верх, персидская кавалерия отступала к своей пехоте, прикрывавшейся лучниками, из-за чего вражеские конные отряды ее не атаковали (IV. 128.3). Геродот подчеркивал скорость, с какой передвигалась армия Дария на марше на втором этапе кампании (IV. 125.1— 2). Поначалу персидское войско, как и прежде, могло получать продовольствие по реке, но положение дел изменилось, когда Дарий приблизился к земле агафирсов, живших недалеко от Карпатских гор.

Третий этап кампании начался с того, что скифы повернули на юго- восток, в Скифию, и Дарий направился вслед за ними. Складывавшаяся ситуация стала грозить ему катастрофой. Теперь скифы собрались с силами, подтянулись войска некоторых союзников, конные отряды досаждали персам и днем, и ночью (IV. 128.2—3). Противник, очевидно, подталкивал Дария войти в «равнинную безводную пустыню гетов» (Страбон. 3.14). Одновременно скифский отряд, усиленный сарматами, направился к дунайскому плацдарму. Единственной целью этого предприятия, на взгляд Геродота, были переговоры с охранявшими мост ионийцами. Дело кончилось неудачей (IV. 133). Однако столь сильный отряд имел, несомненно, иную цель — перерезать сухопутную линию снабжения, ведь охраняемые обозы переправлялись, по-видимому, именно по этому мосту и подвозили продовольствие к выдвинутым вперед пунктам снабжения. Когда отряд вернулся к основной группировке, подтянулись силы сарматов, будинов и гелонов, чтобы нападать на фуражирные отряды Дария. После этого царь решил ретироваться, не дожидаясь гибели своего войска от голода и жажды. Оставив больных воинов для поддержания огня в лагере, а также ослов, чтобы они ревели на луну, царь незаметно ушел и, сделав ход первым, выиграл время. Его войска большей частью состояли теперь из пехотинцев, поскольку многие лошади в силу крайнего истощения уже ни на что не годились, но страх скифов перед персидскими лучниками не позволял им вступить в бой первыми. Геродот повторяет заявление скифов, будто бы те не смогли найти персов — неправдоподобная версия, — и рассказывает, что скифы вторично обратились к ионийцам с советом разрушить мост. Войско Дария прибыло к дунайскому плацдарму; оно хотя и избегло прямого нападения со стороны скифов, но было сильно измотано отсутствием продовольствия. Здесь Дарий нашел флот готовым переправить людей через реку и восстановить отчасти разрушенный мост (IV. 141).

Согласно Геродоту, к ионийцам, охранявшим мост, вторично прибыли несколько скифских всадников, которые побуждали греков уничтожить мост и отплыть домой. Во время совещания ионийских командиров один лишь Мильтиад подал совет внять настояниям скифов; остальные остались верны Дарию, но, чтобы ввести скифов в заблуждение, решили разобрать с их стороны часть понтонного моста. Этот рассказ, несомненно, придуман кем-то близким Мильтиаду. Данная версия не может быть достоверной, поскольку в этом случае Дарий должен был бы наказать Мильтиад а (противники которого не упустили бы возможности проинформировать обо всем царя), но царь сохранил за ним контроль над Херсонесом[714]. Согласно другому сообщению Геродота, полученному им от какого-то греческого информатора, Дарий, перейдя мост и углубившись в пределы Скифии, оставил ионийским военачальникам кожаный ремень с шестьюдесятью узлами, приказав развязывать по одному в день, а когда узлов не останется — отплыть домой. Представления о том, что варвары не имели календаря и счисляли время по узлам, а Дарий не контролировал охранявших мост ионийцев и не имел связи со своей базой, совершенно неправдоподобны. Вряд ли достоверно указанное количество дней, отведенных Дарием на завоевание Скифии (IV. 136.3). Это число могло бы соответствовать оценке расстояний самим Геродотом из расчета 200 стадиев (более 35 км. — А.3.) на один день пути (TV. 101.2), однако, согласно современной карте, царь преодолел более двух тысяч миль, и, чтобы покрыть такую дистанцию, ему нужно было, скорее всего, три месяца с учетом дней отдыха.

Скифам и их союзникам Дарий нанес значительный ущерб, особенно пострадал престиж царских скифов (согласно Геродоту, они были самым могущественным племенем, остальных скифов считали своими рабами. — А.3) и разрушился баланс сил среди народов, проживавших в северном Причерноморье. Но поскольку полководцу так и не удалось принудить скифов к сражению, он не смог закрепить за собой территориальные приобретения и даже не закончил строительство укреплений там, где могла бы возникнуть пограничная полоса. Если выражаться шахматным языком, вся эта кампания завершилась патом, на что ушло очень много сил. С наступлением зимы царь отказался от нового наступления. «Двигаясь через Фракию, он прибыл в Сеет на Херсонесе» (IV. 143), воспользовавшись, судя по всему, самым легким путем — через центральную равнину, богатую продовольствием, далее спустился вниз по долине Гебра к Дориску, затем посуху прибыл в Сеет, откуда переправился в Абидос, на азиатский берег. Флот перевез его людей по морю и был распущен на зиму. Согласно Геродоту (IV. 143.3), «полководцем в Европе», во главе восьмидесятитысячного войска, царь назначил Мегабаза.

Скифская кампания сыграла решающую роль в том отношении, что персы оставили (как оказалось в итоге — навсегда) попытки подчинить европейских скифов. Геродот прав, когда говорит, что спасением скифы были обязаны своей подвижности, отсутствию у них населенных центров и мастерству конных лучников (IV.46—47). Их отказ подчиниться персам был обусловлен такими факторами, как авторитарная власть царей, неприятие чужеземных обычаев (IV.76.1) и характерная для них уверенность в том, что убийство врагов облагораживает человека и его племя (IV. бб). Скифские племена взаимодействовали друг с другом, оказывая согласованное сопротивление захватчикам, а также добились поддержки со стороны некоторых своих соседей. В этих отношениях скифы выказали больше чувства общности, нежели позднее греческие города-государства.