VI. Фригия

О характере персидского господства в самом сердце Фригии, входившей в состав сатрапии с центром в Даскилии, теперь можно говорить благодаря раскопкам цитадели и захоронений в Гордии.

Захватив эту архаическую фригийскую крепость, персы почти не оставили здесь собственного архитектурного следа, поскольку цитадель, построенная под эгидой лидийцев, заимствовала планировку у своей древнефригийской предшественницы; изменение состояло в основном в более качественной кирпичной кладке (рис. 14). Как и прежде, основным типом постройки в цитадели были мегароны, группировавшиеся в отдельные дворы. Восточные ворота были теперь встроены между симметричными башнями. Изначальный план требовал непрерывного крепостного вала к юго- западу, но проект изменили, чтобы вписать сюда крупное хранилище наподобие стой (строение А). Это здание установлено на террасе, которая изгибается в центральной части внешнего крепостного вала. Строение А было уничтожено огнем, и над его южной частью появилось сооружение иного типа (на этот раз не по фригийскому проекту), с вымощенным двором с северной стороны, выход откуда вел в портик с двумя колоннами в антах.

От прежнего убранства сохранилось немного. Яркая терракотовая облицовка и фрагменты симы лежали в обломках[691]. При исследовании кот-

Рис. 14. Карта Гордия архаического времени. Любезно предоставлена археологической службой исследования Гордия (Gordion Excavations). Сл4. текст. Новые ворота находятся справа. В здании PH (Painted House — «Расписанный дом»), между мегаронами G и С, стены главной комнаты покрыты фризами, нарисованными красками по белой штукатурке

лована фундамента была найдена цилиндровая печать из сердолика, выполненная в утонченной ахеменидской манере с соответствующей композицией: симметричная группа царственных героев, разместившихся на бородатых царских сфинксах, обращенных лицом к Ахура-Мазде, изображенному над алтарем и круглой нишей; фриз окаймлен сверху и снизу полосой лотосов, а арамейская надпись называет по имени владельца — Бадаг, сын Затчи (?). Печать датируется началом V в. до н. э.[692].

С южной стороны к этому зданию с мозаикой примыкают похожие строения, и всё это может быть частью небольшого дворца. Датировка надежно не установлена. Археолог, раскопавший это место, предполагает дату 475—450 гг. до н. э., но терракоты имеют более ранние параллели в Сардах. Вопрос о том, каковы были последствия персидского нападения, а также дальнейшего персидского пребывания внутри цитадели, требует продолжения изучения.

Во времена Дария и Ксеркса многие мегаропы в цитадели Гордия сохраняли свои фригийские формы. Хронологическим ориентиром является небольшой «героон», возведенный между мегаронами С (однажды уже перестраивался) и G не позднее 530 г. до н. э., что явствует из архаических настенных росписей[693]. В этих росписях, обнаруживающих близкое сходство с восточногреческими образцами, вряд ли можно найти персидские или греко-персидские черты. В малых искусствах и артефактах из Гордия персидское присутствие едва уловимо, если не считать нескольких печатей и изредка встречающихся образцов серебряной столовой посуды и керамических имитаций[694]. Контакты с греками носили стабильный характер, о чем недвусмысленно говорит восточногреческая и аттическая керамика, ввозившаяся и до, и после 500 г. до н. э.[695]. Для захоронения кремированных останков влиятельных лиц здесь вплоть до начала V в. до н. э. продолжали насыпать курганы, следуя лидийско-фригийским погребальным образцам[696].

Клад из 110 сиглов (сиклей) был найден в закопанном фрагментированном лекифе местного производства, в персидском слое Гордия45. Находка пока не изучена. Сиглы несут на себе следы многолетнего обращения, но, как кажется, все принадлежат одному типу. Фрагментированная булла из контекста середины V в. до н. э. содержит изображение конного охотника, преследующего оленя; стиль не ахеменидский.

Общее впечатление от этой эпохи персидского господства в Гордии может быть охарактеризовано следующим образом: мягкий стиль управления крепостью и общиной, состоявшей из жителей фригийского и лидийско-фригийского происхождения, которые, сохраняя изначальный образ жизни, имели возможность приумножить свое благосостояние, о чем свидетельствуют золотые украшения и памятники изящного искусства, такие как настенные росписи восточногреческого типа; уплата податей персидскому должностному лицу — его резиденция располагалась в цитадели, — которое поддерживало постоянные контакты с представителями персидской власти в восточном и западном направлениях по царской дороге.

Если говорить о других районах большой Фригии, то на территориях внутри изгиба реки Галис имеется незначительное количество археологических свидетельств ахеменидского присутствия. У прежней хеттской столицы, на месте которой в рассматриваемое время находился, по всей видимости, город Птерия, в захоронении в расщелинах у Языликайи обнаружена провинциальная ахеменидская печать, вырезанная из кости[697]. Эта печать свидетельствует о том, что образ царственного героя был известен и в этих регионах. На керамике более позднего фригийского периода из Богазкёя, как и из Алака-Хююка, художники, создававшие двухцветную посуду, демонстрируют варианты ахеменидских сфинксов, увенчанных коронами. Похожие иконографические аллюзии можно увидеть в Алишаре (рис. 15)[698], Кюль-тепе, а наиболее удивительные образцы — в Машат-Хююке, в 20 км к юго-западу от Зела (Зиле)[699], где фантастический двухцветный стиль очень энергичен; с другой стороны, утонченная версия ахеменидской двухцветной росписи (рисунок нанесен по белому фону) появляется на фрагменте чаши, где представлен конь, идущий в составе процессии, имеющий вполне персидский вид, с чубом и лентами, уздечкой и формой головы как на изображениях в Персеполе (рис. 16).

Рис. 15 [слева). Фрагмент двухцветной вазы из Алшыара. (Публ. по:

В 677: ил. 32Ь.)

Рш. 16 [справа). Фрагмент двухцветной вазы из Машат-Хюйюк. (Публ.

по: В 732: ил. 64.1.)

Этот фрагмент был найден в слое конца VI в. до н. э. и вышел из одной из лучших мастерских того времени, близких официальным ахеменидским центрам. Соседство с Зиле, где находился знаменитый культовый центр Анаиты, также имело значение, хотя дата введения этого культа неясна. Кони на чашах с белым фоном, найденные в Машате, имеют сходство с конями, исполненными на рельефах Ападаны в Персеполе, хотя в росписях Машата такие детали, как орнаментированные недоуздок и стянутые узлом хвосты, менее изысканны. К тому времени лошади машатской породы уже находились на персидской службе в некоторых районах Машата и Зиле[700]. Здесь, в предметах малого искусства, мы видим провинциальный аналог официальной иконографии Персеполя.