III. Даскилий, ГРЕКО-ПЕРСИДСКИЕ ПАМЯТНИКИ

Другая известная нам наместническая столица, Даскилий, ныне уверенно локализуется на месте Хизар-тепе, на юго-восточном берегу озера Мань- яс (озеро Даскилитида), рядом с деревней Эргили[672].

Очевидно, здесь находилась административная часть сатрапской резиденции. Место, где могли располагаться персидский дворец и сад, известные по более позднему упоминанию у Ксенофонта [Греческая история. IV. 1.15—16), должно было отличаться живописной привлекательностью.

Могильные стелы, выполненные в типичном греко-персидском стиле и использованные вторично в захоронениях византийского времени, были обнаружены в 1965 г.[674]. Арамейская надпись на одной из них[675] идентифицирует обладателя могилы как Элнапа, сына Ши. Если надпись является первичной, то данная стела свидетельствует о том, что иностранные (арамейско-арабские) члены администрации Даскилия следовали тем

Рис. 12. Буллы из Даскилия. (Публ. по: В 679: рис. 122, 123; В 678: ил. 12.2.) (Буллы — глиняные печати, которыми в древности часто скреплялись документы на папирусе. — А.З.)

же самым погребальным обычаям и предпочитали ту же иконографию на своих памятниках, что и местные должностные лица. Рельефные изображения на стеле Элнапа демонстрируют типичные похоронные ритуалы, известные по другим памятникам подобного рода; традиционный репертуар погребальных процессии и пира мог дополняться сценой охоты, что видно на недавно открытой стеле из Султании к востоку от озера Маньяс[676].

Искусство, которому принадлежат эти стелы, получило развитие в западных сатрапиях. Технически в своей основе оно имеет роспись, поскольку рельеф здесь зачастую плоский и лишен деталей. Данные памятники изображают погребальные ритуалы «анатолийского типа», предполагающие захоронение в камерной гробнице или в кургане. Отелы и некоторые рельефные плиты, найденные в Эргили, располагались, видимо, перед могилами. В иконографии акцент делается на статусе захороненных здесь лиц, а часто и на их искусстве верховой езды. Некоторые персонажи из числа изображенных на стелах Даскилия одеты в персидское платье (см.: Том иллюстраций: ил. 82), но это не относится ни к хозяевам могил, ни к тем, кто обслуживает погребальное пиршество.

Такие рельефы должны были принадлежать влиятельным лицам, чей образ жизни в сатрапской столице V в. до н. э. постепенно приобретал персидские черты. Курганное захоронение в собственном смысле слова сохраняло анатолийские черты. В искусстве, создававшемся для подражавших персам чиновников, представленном также в настенных росписях северной Ликии и в курганных камерных гробницах, в разных местах большого Лидийского региона, разрабатывалась своя собственная иконография с такими художественными особенностями в изображении лошадей и колесниц, какие легко узнаются и в ахеменидском искусстве Персеполя.

Явные признаки слияния греческого, западноанатолийского и персидского искусства можно найти на просторах от Фракии до внутренних районов Ликии.

Изысканные изделия и погребальный инвентарь, в том числе грекоперсидские скульптуры, не известен для Даскилия, но такие предметы добывались грабителями гробниц в Сардах. В разграбленной гробнице близ Киркагача, в верхнем течении Каика, когда-то находилась расписная клинэ (xXivr] — «кровать, постель», в том числе — ложе для мертвеца. —А.З.) со сфинксами, а также расписные стены с изображением колесничной процессии[678].

Курганы в долине, в верхнем течении Герма, в Икиз-тепе близ Гюре, в 20 км к западу от Ушака, были разграблены, а сохранившиеся в них предметы частично спасены в 1960-х годах. В одном из курганов двойная погребальная камера из известняка, также разграбленная, имела два мраморных могильных ложа. Среди конфискованных у черных археологов трофеев было около 30 серебряных сосудов, ойнохои, нерасписанные блюда, блюда с омфалами, черпаки и желобчатые небольшие кувшины; имелось здесь и много алабастров и глиняных лидиев (лидий — вид вазы лидийского типа. — А.З.). Одно серебряное блюдо с омфалом имеет штампованный узор в виде противостоящих друг другу бычьих протом (морд), расположенных над крылатым диском, поддерживаемым пальметтой.

Эти могильные холмы, расположенные на лидийско-фригийской территории, должны были принадлежать богатым землевладельцам, подпавшим под влияние персидских обычаев. Курган на холме в Чеч-тепе, примерно в 20 км к северо-западу от Келен-Динара, имел рельеф, вырезанный на краю скалы и представляющий двух всадников и колесницу во время процессии[680]. Этот рельеф, также выполненый в греко-персидском стиле, показывает, что в лидийско-фригийских раскопках наружные памятники при курганных захоронениях V в. до н. э. отличались большим разнообразием.

Наиболее детальные росписи, сделанные в этой персидской манере, сохранились на стенах погребальной камеры в кургане Карабурун I, близ Элмали, в северной Ликии, в районе, который на современном уровне историко-географической идентификации можно отождествить с Милиа- дой [, горной областью в северной Ликии и юго-западной Писидии, населенной в древности народом милиев]. На наружном склоне кургана, на

пьедестале, был установлен монумент, при этом вся конструкция обнаруживает близость фригийской манере.

Хотя в сцене пира на основной стене и в колесничной процессии (см. в гл. 8, п. Ш, рис. 41) на боковых стенах заметны типичные греко-персидские черты, для этих изображений характерно гораздо больше мелких подробностей, разнообразия и цвета, чем для укороченных сюжетов на стелах Даскилия. Сосуды из драгоценных металлов, изображенные в сцене пиршества на одной из стен, должны были соответствовать реальным сосудам, входившим в состав похищенных еще в древности заупокойных даров, которые устанавливались на полу и на столе погребальной камеры.

Погребальные обычаи, практиковавшиеся в Лидии и, по-видимому, в Даскилии, не обнаруживают следов персидского влияния, но в Карабуру- не слуги в колесничной процессии и в сцене пиршества появляются в персидских костюмах. Сам управляющий колесницей аристократ одет в пурпурную персидскую тунику, штаны, на голове — башлык. Будучи верхом, аристократ изображается в пурпурной тунике, пгганах и красных персидских башмаках. Его черный конь также нарисован в персидской манере и с хвостом, перетянутым красной лентой. В сцене пира обладатель могилы облачен в полугреческий костюм (см.: Том иллюстраций: ил. 81). Края его хитона украшены розетками; зеленая накидка окаймлена пурпуром и серебром; диадема сделана из клетчатого сукна с бусинами; золотые серьги и браслеты с головами львов представляют собой хорошие образцы ахеменидского типа. Его супруга — единственная женщина, изображенная на фризах, — выглядит совершенно по-гречески.

Эти могильные росписи и скульптуры свидетельствуют о поверхностном усвоении состоятельными анатолийцами из Лидии, Даскилия, Фригии и Милиады персидских манер и отдельных элементов персидской моды. Если не принимать во внимание памятники с арамейскими надписями, в большинстве случаев мы видим могилы не персидских должностных лиц, постоянно проживавших в Анатолии, а гробницы тех местных влиятельных особ, что сотрудничали с персидским режимом и усваивали персидский стиль жизни, хотя местное искусство по-прежнему обнаруживало тесные связи с Грецией. Среди привилегированных классов западной части Анатолийского плато сформировался единый комплекс обычаев и манер, своеобразное койне. Мир этих социальных слоев отражался в искусстве ионийских и лидийских художников (в Карабуруне — с определенным аттическим участием), обучавших своих последователей в местных мастерских. На гораздо более высоком уровне — и под царским покровительством — художественный симбиоз ионийско-лидийской и персидско-эламской традиций был достигнут в Персеполе.