Ксеркс после Платейской битвы

Когда волнения в Египте и Вавилоне были полностью усмирены и единство державы восстановлено, Ксеркс смог наконец заняться запланированным вторжением в Грецию. Геродот передает яркую, но явно недостоверную историю о том, как Великий Царь вынужден был приступить к выполнению этой задачи, первоначально вовсе не желая идти походом на Элладу (VII.5—6).

Создается ощущение, что под гнетом поражения в Греции и в Эгеиде Ксеркс удалился в центральную часть своей державы, и оставшиеся четырнадцать лет царствования о нем почти ничего не было слышно. Это может быть ложным впечатлением, основанным на общей нехватке древних свидетельств, поскольку ни из первичных, ни из важных вторичных источников почти ничего не известно о деятельности Великого Царя после битвы при Микале.

Огромная искусственная терраса для будущего Персеполя была сооружена Дарием, и к моменту его смерти некоторые здания определенно находились еще в стадии строительства. Ксеркс начал с того места, где остановился его отец, и не только добросовестно закончил некоторые постройки, но еще и расширил террасу, коренным образом переориентировав пространственную организацию строительной площадки, а также полностью завершил несколько новых грандиозных сооружений. Одержимость Ксеркса (вряд ли это можно назвать иначе) завершить и приумножить начатое отцом, хотя и не была уникальной среди ахеме- нидских царей, тем не менее достойна внимания с точки зрения интенсивности и решимости. Царь часто весьма точно сообщает, что именно строит в настоящий момент, дабы не осталось никаких сомнений в том, насколько глубоко он чтит своего отца в деле завершения его архитектурных начинаний. Например:

Когда Дарий стал царем, он воздвиг много великолепных [сооружений]. Когда я стал царем, я воздвиг много великолепных [сооружений]. То, что было воздвигнуто моим отцом, я оберегал и дополнил другими постройками [Персеполъская надпись Ксеркса (/) [XPf]. 25—27, 36—40) (надпись XPf сделана на известняковой табличке, заложенной при основании одного из дворцов в Персеполе. — А.З.)

или:

По воле Ахура-Мазды Царь Дарий, мой отец, воздвиг и повелел [, чтобы было воздвигнуто] много хороших [сооружений]. Также по воле Ахура-Мазды я прибавил к этим сооружениям и воздвиг новые здания [Персеполъская надпись Ксеркса (g) [XPg]. 2 слл.)

Это стремление связать себя с отцом посредством завершения заложенных им монументов, по крайней мере однажды, увело Ксеркса далеко от Персии и Персеполя.

Эту нишу он (Дарий) отдал приказ выдолбить, в каковой [нише] он надпись не выгравировал. Впоследствии я отдал приказ выгравировать эту надпись [Ванская надпись Ксеркса [XV]. 20—25).

В действительности Ксеркс был настолько деятельным строителем, что, как мы увидим ниже, теперешнее великолепие Персеполя в основе своей — именно его заслуга[163].

Ксерксу суждено было стать первым великим ахеменидским царем, расставшимся с жизнью в результате политического заговора (465 г. до н. э.). Артабан, царский фаворит, в союзе с придворным евнухом Аспа- митром и Мегабизом, у которого были личные обиды на Ксеркса, умертвили великого Царя в его опочивальне. Наследовать Ксерксу должен был старший сын — Дарий, однако молодого человека, в свою очередь, лишил жизни его брат Артаксеркс, состоявший в заговоре с Артабаном. Вскоре, во время дворцовой схватки, затеянной Артабаном, пытавшимся наброситься на своего недавнего союзника — принца, последний убил главного заговорщика. Наконец, после новой короткой серии династических столкновений, новый царь, Артаксеркс, прочно утвердился на престоле.

Хотя история эта сохранилась в не очень надежных источниках (Кте- сий. Фр. 60—61; Аристотель. Политика. 131 lb 38; Диодор Сицилийский. XI.69, 71.1; Юстин. Ш.1), она может, как ни странно, содержать зерно исторической правды. В течение определенного времени считалось, что на знаменитых «рельефах сокровищницы» из Персеполя (см.: Том иллюстраций: ил. 29, 31) изображен Дарий на троне со стоящим позади него Ксерксом, наследным принцем. Последующие исследования, однако, показали, что эти рельефы изначально предназначались не для сокровищницы, а были установлены, скорее всего, в центральных панелях на лестничных маршах, ведущих к ападане (древнеперсидское слово, означающее «парадный зал» или «парадный дворец». — А.3).

Как бы то ни было, атмосфера последних дней жизни Ксеркса хорошо описана Геродотом, от которого известно о всякого рода интригах и моральном разложении, царивших при дворе. В рассказе о Сатаспе (Геродот. IV.43) Ксеркс изображен меняющим царский приговор — хотя и временно — по просьбе своей тетки. Затем, в рассказе о Ксерксе, его брате Масисте и супруге Аместриде (Геродот. IX. 107 слл.), мы видим, как сам царь оказывается впутанным в аморальные и недостойные истории с придворными женщинами, демонстрируя поведение такого рода, какое порождает всевозможные сплетни, из которых позднейшие писатели наподобие Ктесия создавали «настоящую смесь из невероятных и бессмысленных россказней» (Плутарх. Артаксеркс. 1.4). Одним словом, перед нами встает картина царского двора, озабоченного исключительно внутренними проблемами и поглощенного собственной мелочной ревностью, подозрительностью и легкомыслием, а это — такой двор, который влечет людей по пути кровавых политических убийств, но который не способен вести за собой державу.