1. Пелопоннесский союз как инструмент спартанской внешней политики
Неравномерность экономического и политического развития греческих городов вела к обострению как внутриполисных, так и межполисных противоречий, а также к борьбе отдельных 'полисов за преобладание. Это, как и растущее осознание эллинами их этно-социального и культурного единства по отношению к варварам, стимулировало развитие федеративных отношений в Элладе. Однако высшим идеалом полиса, как известно, была автаркия как в экономическом, так и в политическом смысле* Поэтому складывание политических союзов эллинских полисов И их эволюция1 происходили в обстановке борьбы между принципами партикуляризма и федерации. Наибольший след в истории оставил Пелопоннесский и I Афинский морской союзы. Формирование их и развитие отразило тенденцию могущественных греческих государств Спарты и Афин в V в. до н. э. к расширению и укреплению своего господства не только в пределах их географических регионов, ной во всей Элладе. Пелопоннесский и I Афинский морской союзы имели немало общих черт. Их возникновение было обусловлено не религиозно-культовыми связями, но вполне рационалистическими причинами политического и экономического характера. Эти союзы не были ограничены ни временем, ни узколокальными целями. Черты сходства обнаруживаются и в структуре обоих союзов. Поэтому вполне закономерно, что античные авторы и современные исследователи придают им первостепенное значение. Тем не менее различия между Пелопоннесским и I Афинским морским союзами более существенны, и поэтому исследование проблем возникновения и устройства каждого из них является непременным условием для выяснения* не только истоков афино-спартанского соперничества, но и причин формирования к середине V в. до н. э. двух военно-политических блоков, возглавляемых Спартой и Афинами, фактически разделивших 78 Элладу на сферы влияния и оспаривавших между собой право неограниченной гегемонии. Пелопоннесский союз занимает особое место в греческой истории, ибо, являясь одним из первых политических объединений эллинских полисов, он послужил образцом' для других подобного рода союзов. История его возникновения' и устройство неоднократно становились предметом внимательного разбора в трудах западноевропейских исследователей, начиная с XIX в.79. Однако нередко гиперкритиНеское отношение к источникам приводит некоторый исследователей либо к отрицанию вообще Пелопоннесского союза в V в. до н. э.80, либо к тому, что они, признавая его как союз в самом широком смысле слова (Verband), совершенно отрицают в нем какую бы то ни было организацию, полагая', что некоторые ее признаки появились лишь после 404 г.81. В других случаях предпринимаются необоснованные попытки преувеличить роль конституционного оформления Пелопоннесского союза уже на ранних этапах его существования82. Все это убеждает в необходимости заново рассмотреть некоторые сложные вопросы' этой темы. Прежде всего попытаемся установить время возникновения Пелопоннесского союза и его состав. К сожалению, мы' не располагаем документальными данными, которые зафиксировали бы год возникновения Пелопоннесского союза, и не знаем, когда было созвано первое собрание его членов. Однако, учитыгвая исторические условия' возникновения этого союза и его структуру, можно думать, что таких документов вообще не существовало. По-видимому, для установления возможной даты его возникновения следует Исходить из того положения, что спартанцы 'создавали эту организацию для утверждения своего господства в Пелопоннесе. Однако, как известно, это господство не возникло внезапно. Лакедемоняне постепенно расширяли свое влияние на полуострове. Поэтому этапы распространения спартанского влияния можно рассматривать как пути становления1 Пелопоннесской лиги. Окончательное же ее оформление, возможно, совпало с тем временем, лсогда Спарта утвердила свое господство в большей части Пелопоннеса. Это подтверждают как Геродот, так и Фукидид. Так, например, Фукидид неоднократно указывает на стремление Спарты к гегемонии, имея в виду время до Пелопоннесской войны (Thuc- 1.10, 2; 19.1). Участие Спарты в освобождении некоторых эллинских государств от тирании тесно связано с образованием Пелопоннесского союза. Активное выступление Спарты против тиранических режимов совпало по времени с ее борьбой за утверждение господства в Пелопоннесе и связано с именем эфора Хилона* пребывание в должности которого имело место около 556/5 г, до н. э. (см. Diog. Laert. 1.68). Об антитиранической направленности спартанской внешней политики существует довольно обширная историческая традиция (Hdt. 1.59; Thuc. 1.18; 122,3; V.59.5; Plut. De mal. Hdt. 21 c—d; Schol. Graeca in AeschineiTL 11. 80), к которой в 1911 г. прибавился еще фрагмент папируса* представляющий собой отрывок из сочинения неизвестного автора 11 в. до н. э. (Catalogue оi the Greek Papuri in the Л. Ry-? lands Library. Ed. A Hunt. Vol. 1. Manch., 1911. № 18; Jacoby F. FGrHist. II A F 105. 1. Berlin, 1926. S. 336). Несмотря на| фрагментарность и испорченность некоторых мест, этот документ заслуживает особого внимания. Во-первых, он поддерживает высказанный Геродотом намек на враждебность эфора Хилона к тирании (1.59) и изображает его в качестве руководителя* антитирани'чеокого движения. Во-вторых, благодаря’ этому фрагменту папируса, стало бесспорным фактам, что список изгнанных Спартой тиранов, известный нам до этого в передаче Плутарха и автора схолий к речи Эсхина «О преступном посольстве», уже существовал в более ранний период. Учитывая все сказанное, не является случайным тот факт, что освободившиеся от тирании или угрозы ее установления государства, такие, как Элида, Коринф, Сикион и Мегары, составили ядро Пелопоннесского союза. Согласно Геродоту (1.69—70), к моменту заключения союза с лидийским царем Крезом в начале 40-х гг. VI в. до н. э. Спарта подчинила своему влиянию большую часть Пелопоннеса (Hdt. 1.68). Установление спартанского господства в Пелопоннесе Геродот связывает с победой Спарты над Тегеей. Общепринятой датой этого события является 550 г. до н. э. Таким образом, расширение спартанского влияния на значительную часть Пелопоннеса в середине VI в. служит важным аргументом в пользу возникновения Пелопоннесского союза в это время. О составе Пелопоннесской лиги мы имеем возможность судить на основе свидетельств как ранних источников (Геродот и Фукидид), так и поздних (Диодор, Страбон, Павсаний, Плутарх). Согласно Фукидиду (II.9.2—3, ср. Hdt. V.74.1), в союзе о лакедемонянами состояли все пелопоннесцы, живущие по сю сторону Истма, за исключением аргивян и ахеян, находившиеся в дружественных отношениях с обеими сторонами. Из ахеян одни пелленяне воевали вместе с лакедемонянами с самого начала, а остальные ахеяне только впоследствии. За пределами, Пелопоннеса в союзе с ними были мегаряне, беотяне, локры,, фокидяне, амбракиоты, левкадяне и анакторийцы. Из них доставляли флот коринфяне, мегаряне, сикионЯне, пелленяне, элейцы, амбракиоты и левкадяне; конницу — беотяне, фокидяне и локрьг; пехоту — остальные государства (ср. также Thuc. V.57.2; 58.1—5; 59.3). 1.Аркадяне Города Аркадии уже издавна представляли для Спарты особую опасность, потому что после мессеноких войн жители Мес- сении там находили убежище (Paus. IV.14.1; Polyb. IV.33.1—6), и поэтому постоянно существовала угроза нового мессенского восстания в союзе с Аркадией. В силу этих причин сразу же после окончания Мессенских войн лакедемоняне предприняли наступление на Аркадию. Первыми, кому пришлось встретить натиск Спарты, были Тегея* и юго-западные районы Аркадии (Hdt. 1.66—68; IX.26; Paus. Ш.3.5—6; 7.3; 11.10; IV.1.6; 39.3—5; 47.4) . Длительная борьба с Тегеей закончилась победой Спирты* около 550 г. до н. э., которая заставила ее заключить союзный договор и признать спартанское господство (Aristot. frg. 592 = Plut. Aet. Graec. 5; Aet. Rom. 52). Сведения о заключении союзов с другими аркадскими городами отсутствуют. Косвенные данные позволяют предполагать, что Орхомен и Фигалия. были вынуждены заключить соглашения со Спартой в результате окончательного покорения1 Мессе- нии. 2. Элида В элейцах Спарта видела союзников против аркадян и Аргоса. Кроме того, союз с Элидой создавал преграду для возможных восстаний мессенян и илотов. Утверждение же спартанского влияния в Олимпии, общегреческом религиозном и агональном центре, способствовало росту авторитета Спарты не только среди пелопоннесских государств, но и всей Эллады. Элида была ценным для Спарты союзником еще и по той причине, что она имела плодородную почву, а также благодаря контролю над храмом Зевса Олимпийского и‘ руководству Олимпийскими играми могла сосредоточить у себя значительные денежные суммы. Поэтому элейцы доставляли Пелопоннесскому союзу для ведения военных действий большие средства в виде продовольствия и денег, а также корабли (Thuc. 1.121.3; 143.15; II.9.3) . Элейцы, со своёй стороны, также были заинтересованы в заключении союза со Спартой. В ней они видели возможного союзника в борьбе с Пизой, Аргосом и аркадцами и надеялись с ее помощью удержать свое господство в Олимпии. Как свидетельствуют источники, длительная война между Элидой и Пизой закончилась тем, что элейцы с помощью лакедемонян около 570 г. подчинили всю территорию Пизы. По-видимому, с этого времени у них и закрепился союз со Спартой,. (Strab. VII.3.30, p. 355; 33, p.358=Ephor. FgrHist 72 F 115. Diod. VIII, 1; Baus. VI. 22.2—4). 3. Коринф Заключение союза между Спартой и Коринфом обычно связывают с падением тирании Кипселидов в 582 г. до н. э. Большинство источников (Hdt. V. 91 sqq; Nic. Dam. frg. 58—60, cp. Aristod. Pol. Vol. 3.6.1304 a, 40), за исключением Плутарха (De mal. Hdt. 21 c—d), свидетельствуют о том, что падение тирании произошло без внешнего вмешательства. По мнению Плутарха, тирания в Коринфе была свергнута не без помощи лакедемонян. Во всяком случае угроза со стороны Аргоса дол*- жна была заставить коринфян пойти на заключение союза со Спартой сразу же после падения тирании Кипселидов. Как видно из сообщения* Геродота (III. 48 sqq.), этот союз уже существовал до похода, организованного Спартой и Коринфом против тирана Поликрата на Самосе около 525 г. до н. э. Коринф, как крупный сельскохозяйственный, торговый и ремесленный центр, занимал привилегированное положение в Пелопоннесском союзе. Поэтому Спарта терпимо относилась к тому, что в составе Пелопоннесской лиги коринфяне возглавляли объединение своих колоний, тем более что некоторые из них (амбракиоты, анакторийцы и левкадяне) были в союзе с лакедемонянами. 4. Сикион Вступление Сикиона в союзные отношения со Спартой было обусловлено свержением с помощью лакедемонян тирании Эсхина в 50-е гг. VI в. до н. э. (Jacoby F. FGrHist. II A F 105 1; Plut. De mal. Hdt 21 c—d). После освобождения Сикиона от тирании в городе постепенно (Hdt. V.68) был восстановлен, по- видимому, не без давления Спарты, старый порядок (Pind. Istm. III.44), и он надолго стал вассалом лакедемонян. 5. Города А рголиды На змеевидной колонне, установленной в Дельфах в честь победы над персами (Syll. I3.31=Tod. 19 = Bengston STV II. 130=ML 27), были перечислены следующие города Арголи- ды: Трезен, Тиринф, Эпидавр, Гермиона, Флиунт, Микены. Они были членами эллинского союза против персов, возникшего в 481 г. несмотря на то, что Аргос отказался принимать участие в войне против персов на стороне эллинов. Выступление этих городов под руководством Спарты в борьбе против персов могло быть обусловлено и’х членством в Пелопоннесском союзе. О том, что они были членами Пелопоннесской лиги, по крайней мере накануне Пелопоннесской войны, сообщает Фукидид, рассказывая о подготовке коринфянами экспедиции против Корки- ры (Thuc. 1.27.2). О времени вступления этих городов в Пелопоннесскую лигу можно только предполагать. Наиболее подходящим моментом для этого был период ослабления Аргоса вскоре после разгрома его в 520 г. спартанским царем Клеоме- ном83. Возможно, только Фирея и Флиунт установили контакты со Спартой в более ранний период. Война между Спартой и Аргосом из-за. Фиреи имела место во второй половине VI в. до н. э. (см. Hdt. 1.82—83). В результате этой войны Фиреатида оказалась под контролем Спарты. Во Флиунте, как в Коринфе и Сикионе, существовала тирания (Heracl. Pont. frg. 87—88 ( = Diog. Laert. 1.12), которая была свергнута еще до начала Греко-персидских войн. 6. Города Ахайи Из 12 городов Ахайи наиболее крупным была Пеллена, являвшаяся сильной крепостью. Членом Пелопоннесского союза •Пеллена стала вскоре после заключения тридцатилетнего мира 'между Спартой и Афинами (Thuc. 1.115.1) в 446/5 г. 7. Мегары Немногое известно о взаимоотношениях Мегар с лакедемонянами до Греко-персидских войн. Во время войны между ме- гарянами и афинянами из-за Саламина Спарта выступала в качестве третейского судьи (Plut. Sol. 10). Это имело место перед 510 г. По-видимому, с этого времени можно говорить о существовании союза ме'жду Спартой и Мегарами. Во всяком случае, когда спартанский царь Клеомен между 510 и 505 гг. дважды вторгался в Аттику через Истм, мегаряне не оказывали ему никакого сопротивления. В 462 г. из-за ссоры с Коринфом Мегары вышли из состава Пелопоннесского союза (Thuc. 1.103.4, ср. Diod. XI.79.2). С 448/7 г. город вновь вошел в Пелопоннесский союз. Помощь ме- гарянам при отпадении иЬс от Афин была оказана Коринфом, Эпидавром и Сикионом (Thuc. 1.114.1; Diod. XII.5.2; Pl-ut. Pe- ricl. 22). Итак, Пелопоннесский союз, вероятно, сложился в основном к середине VI в. до н. э. Он состоял из государств, расположенных на территории Пелопоннеса, признавших господство Спарты и заключивших с ней соглашения; далее, членами Пелопоннесского союза были также некоторые колонии Коринфа; наконец, из государств, расположенных за пределами Пелопоннеса, в состав Пелопоннесского союза входили Мегары. Что касается других городов, то одни из них помогали пелопоннесцам, будучи колониями Коринфа (Сиракузы), другие, хотя и не являлись членами Пелопоннесского союза, тем не менее имели союзные отношения с лакедемонянами (беотийцы, локры опунт- скЯе и фокидяне). Как видно, первоначальную основу Пелопоннесской лиги составляли договоры, которые Спарта заключала с соседними государствами. В одних случаях лакедемоняне силой навязывали союзные соглашения (Тегея, Сикион). В других — они использовали сложившиеся, для некоторых государств неблагоприятные условия (Коринф, Элида). К сожалению, сохранился'лишь краткий текст договора между Спартой и Тегеей (Arist. frg. 592=Plut. Aet. Graec. 5; Aet. Rom., 52). Его содержание заключается в следующем: «Лакедемоняне, примирившись с тегеата- ми, заключили союз и установили общую стелу на берегу Ал- / фея, на которой среди прочего было записано: «Meoorjvioos sx^odeiv EX тт1? xcopag цт) e^eivai XprjOTooc; noieiv» (мес- .сенцев изгонять .из страны и не предоставлять гражданские права). Большинство исследователей датирует этот договор серединой VI в. Правильность даты подтверждается как сообщением Геродота (1.67), так и употреблением в тексте соглашения ар-< \ ~ хаического выражения «Хрт]отоо? Jtoieiv». В данном контексте это выражение употребляется в политическом смысле (делать кого-либо добрым, хорошим, т. е. предоставлять гражданские права)84. Таким образом, текст договора предписывал тегеа'там изгнать мессенцев из страны и не предоставлять им право граждан. Это условие лакедемоняне, по-видим'ому, специально оговаривали со своими пелопоннесскими союзниками (Thuc. V. 23). Вероятно, в подобного рода соглашениях отоваривались также условия «иметь одних и тех же друзей и врагов» (Thuc, 1. 44). Преданность союзников Спарте скреплялась также древними клятвами. Союзники, каждый в отдельности, клялись спартанцам, что будут следовать за ними, куда бы их нй повели, и оказывать им помощь в случае необходимости. Спарта, в свою очередь, давала клятву защищать союзников и не нарушать их суверенитет. Лакедемоняне, боясь потерять гегемонию, были настроены против прочного единства среди союзников и стремились заручиться поддержкой каждого из них в отдельности. В этой связи особый интерес вызывает рассказ Геродота о попытке Клео- мена с помощью аркадского восстания вернуть себе власть в, Опарте (VI, 74). Отношения Клеомена с аркадскими городами отчасти напоминают в миниатюре взаимоотношений Спарты со своими союзниками. Спартанский царь заставил каждый город в отдельности поклясться ему в своей верности и следовать за ним1, куда бы он их ни повел. Однако в действиях Клеомена. прослеживалось и нечтб новое, противоречащее структуре Пелопоннесского союза. Спартанский царь потребовал, чтобы не только каждый город в отдельности дал ему* клятву верности^ но также скрепил клятвой всех начальников аркадян. Эти действия Клеомена особенно напугали лакедемонян (Hdt. V. 75) п На то, что спартанские союзники не были связаны между собой ни единым договором, ни клятвами, указывает и замечание Фукидида: при заключении Никиева мира афиняне должны были принести клятвы лакедемонянам и' их союзникам в каждом городе отдельно (Thuc. V. 18, 9). Другим важнейшим элементом устройства Пелопоннесского союза были, несомненно, собрания союзников. До начала Пелопоннесской войны зафиксировано три союзный собрания (I — Hdt. V.74 gqq.; 90 sqq. II — Thuc. 1.115.4—5, cp. 1.40.5—6; 4U— 3; III — Thuc. 1.67; 119). Анализ этих сообщений позволяет прийти к следующим выводам. Собрания пелолоннессцев созывались нерегулярно, но по у'смотрению лакедемонян и только в тех случаях, когда этого требовали обстоятельства (Thuc. 1.141.6—7), например, когда (как в первом случае) внешнеполитические цели Спарты не совпадали с интересами союзников или даже противоречили и'м, либо когда для осуществления внешнеполитических мероприятий Спарте необходим был флот (второй случай), или, наконец, когда сами союзники настаивали на созы’ве Пелопоннесского конгресса (третий случай). Чаще всего спартанцы решали все вопросы, касавшиеся союза в, целом, на своем ординарном народном собрании. Войска союзников обычно собирали спартанские цари или командующие, как правило, не прибегая к созыву конгресса Пелопоннесской лиги и не объявляя цели сборов (с. Hdt. V.75; Thuc. III.16.3; IV.70; V.54.1; V.64; VIII.6—10). Это объяснялось, во-первых, тем, что спартанские цари были наделены правом объявлять войну и созывать войска (Hdt. VI.56; Xen. Lac. Pol. 13.11), во-вторых, согласно действовавшему в Пелопоннесском союзе закону (Thuc. V.60.2) и клятвам, союзники должны были следовать за спартанским царем или начальником, куда бы он их ни вел (ср* также: Thuc. V.66,3). Наиболее ценным источником информации о процедуре проведения собраний союзников до Пелопоннесской войны и о роли Спарты в деле их организации и руководства ими дает сообщение Фукидида о Пелопоннесском конгрессе 432 г. Главный вывод, вытекающий из анализа этого сообщения, заключается в том, что организацией и проведением собраний пелопоннесских союзников руководили спартанцы. Они официально приглашали членов Пелопоннесского1 союза на конгресс и осуществляли голосование с целью принятия решений, причем сами в голосовании не участвовали, но свято соблюдали принцип, чтобы каждый союзник обладал правом одного голоса. Нередко, прежде чем созывать конгресс Пелопоннесской лиги, лаке- демшяне решали важные вопросы на своем собрании, приглашая на него представителей союзных полисов (Thuc. 1.67.1; 3; Diod. XII.41.1, ср. Thuc. 1.87.4; 119). Характеризуя процесс голосования в Пелопоннесском конгрессе, Фукидид подчеркивает, что он проходил под контролем лакедемонян, которые не делали различия между большими и меньшими государствами. Иными словами, каждый член союза имел один голос (ср. Thuc. 1.141.6). Это было выгодно Спарте* ибо она связана с каждым союзником в отдельности. Решение большинства союзников имело силу для все;х членов союза (Hdt. V.91—93; Thuc. 1.40.5; 125; VI. 7.2; 20.1; 30.1). При этом выражение:«Ко1/усо те Хоусо хои XOIVCD ОтоЛло» (Hdt. V. 91)* вероятно, представляло собой формулу постановления союзного собрания. Теперь обратимся к проблеме соотношения спартанской гегемонии и автономии! союзников. Тема эта выводит далеко за пределы только внутрисоюзного значения, она является кардинальной при рассмотрении межполисных отношений в целом. Наибольшую актуальность вопрос о соотношении гегемонии и автономии приобрел в V в. до н. э., во время особенно обострив-i шихся противоречий между Спартой и Афинами в борьбе за гегемонию в Греции. Поэтому тем более важно исследовать значение этих понятий и то конкретное содержание, которое они имели в Пелопоннесском и Афинском морском союзах. Некоторые современные исследователи рассматривают спартанскую гегемонию как военную исполнительную власть. Однако поскольку в Пелопоннесском союзе отсутствовал официально учрежденный законодательный орган, то едва ли правильно гегемонию Спарты считать исполнительной властью, » / тем более что понятие ^yepovia обозначает не только военное, но и политическое господство. Имеющиеся источники вполне определенно указывают на то, что спартанская гегемония предусматривала не только военное, но и политическое руководство союзом. Данные источников свидетельствуют о том, что военное руководство лакедем'онян в союзе было неограниченным. Спартиаты осуществляли командование войсками союзников, а со второй половины V в. они стали посылать в союзные города должностных лиц gevctyoi для осуществления контроля за военной подготовкой и использовали их в качестве начальников союзных отрядов от каждого города (Thuc. II.75.3; Хеп. Hell. III.5.7; V.1.33; 2.7; VII.2.3). При разборе тяжб между союзниками верховное право суда принадлежало Спарте (Thuc. V.31.2—3). За лакедемонянами оставалось решающее право при объявлении войны и заключении мира (наиболее ярко это обнаруживается в событиях 432 г., см. также Thuc. IV. 117 sqq.; V. 17.2; 19.2; 22—23; 24.1; 29.2; 77 sqq.). Вместе с тем далеко не все вопросы, касающиеся политического характера спартанской гегемонии, можно разрешить. В частности, не совсем понятна до конца связь между спартанским народным собранием, на котором лакедемоняне самостоятельно принимали решения по всем проблемам, касавшимся Пелопоннесского союза в целом, и совещанием союзников. Точно так же нет полной ясности и в вопросе об отношении Спарты к восставшим союзникам. Нельзя сказать ничего определенного о том, какие были общие правила, регулирующие принятие новых членов в Пелопоннесскую лигу. Фактически нам ничего не известно ни о правовом статусе Спарты как гегемона, ни о юридических градациях- входивших в Пелопоннесскую лигу полисов. Причина такого положения1 заключается не только в нашей плохой осведомленности о внутреннем устройстве Пелопоннесского союза. Скорее всего это объясняется тем, что в Пелопоннесском союзе, по крайней мере в рассматриваемое время, не сложилась стройная политическая организация и система правовых норм. Этим, возможно, отчасти и было обусловлено то, что Спарте на протяжении длительного времени удавалось сохранять достаточно внушительное господство над союзниками. Не случайно Геродот, создавая свой труд в середине V в., подчеркивает, что Спарта установила гегемонию в большей части Пелопоннеса, и употребляет для этого глаголматшттрефо)— покорять, подчинять. Вместе с тем спартанская гегемония не была безграничной, потому что ей противостояла автономия союзников. В литературе V в., в частности у Фукидида, термин aoTovojxia широко употребляется вместе с понятием eXeudepia. Исследователя на основе изучения данных Фукидида устанавливают, что понятие » e^eodepta можно определить как «суверенность государства, соответствующую природе», aoTovopia определяют как «суверенность государства, гарантированную другими полисами»85. Автономия означает свободу государства вести свои собственные внутренние дела, т. е. избирать и контролировать своих собственных магистратов, изменять и вводить свои собственные законы, а также устанавливать государственный строй, не навязанный извне. Не отрицая того, что лозунг автономии союзников нередко использовался Спартой для пропагандистских целей в борьбе с Афинами, следует признать, что в Пелопоннесском союзе по нятие автономии отчасти имело и реальный смысл. Принцип автономии был необходим Спарте для поддержания своего влияния и господства в Пелопоннесской лиге. Некоторые члены Пелопоннесского союза (Элида, Мантинея и др.), подчиняя ?соседние города, усиливались настолько, что становились опасными для лакедемонян. Поэтому они предпочитали чаще всего иметь дело с разобщенными автономными государствами, ибо таким образом спартанцам гораздо легче было влиять на маленькие разобщенные города, которые в решающие моменты могли поддержать Спарту и обеспечить ей желаемое большинство при голосовании (Thuc. V.24.1; 32.2—4). Согласно Фукидиду, в Афинском морском союзе те государства, которые не платили форос, но- поставляли корабли, считались автономными (VI.85.2; VII.57.4). Главным принципом автономии Фукидид считал внутреннее самоуправление союзного полиса (Thuc. 1.97.1, ср. 99.1—3; III.10.4; VIII.21.1). Употребляемое в этом смысле Фукидидом понятие автономии вполне применимо и к пелопоннесцам. Важнейшей особенностью Пелопоннесского союза, как отмечают историки, было то, что спартанцы не взимали дани с союзников, но заботились только о том, чтобы подобно им и в союзных городах была олигархическая форма правления (Thuc. 1.19.1). Однако и этот принцип не всегда последовательно выдерживался Спартой. Так, например, после того как в Элиде, вероятно, около 70-х гг. установилась демократическая конституция, она еще в течение 50 лет продолжала быть активным членом Пелопоннесского союза, причем Опарта не вмешивалась в ее внутренние дела. Только в конце Архидамовой войны наступили события, приведшие к отчуждению между Элидой и Спартой. Точно так же и Мантинея, несмотря на победу демократического режима в начале V в., оставалась членом Пелопоннесского союза, а Спарта не пыталась применить силу для восстановления олигархического порядка. Члены Пелопоннесского союза, как показывают факты (Hdt. V.75; VI.89; Thuc. 1.31.1—2; 40.5; 46 сл.; 59.2; 105.1; 103.4; 141.6; III. 15.2; 16.2; IV.134.1; V.17.2; 29.1.4; 31.1.2— 6; 33; 36.1—3.6; 32.2; Xenoph. Hell. V.4.36), могли нередко осуществлять и внешнеполитические мероприятия независимо от Спарты, причем это подкреплялось специальным постановлением Пелопоннесского союза о том, что «решения большинства союзников имеют обязательную силу для всех, если нет какого-либо препятствия к тому со стороны богов и героев» (Thuc. V.30.1). » / Признавая, что понятие auxovopia в Пелопоннесском союзе имело отчасти реальный смысл, мы ни в коей мере не отрицаем того, что Спарта нарушала автономию своих союзников, по крайней мере так же серьезно, как и Афины, жестоким образом подавляя их восстания (например, тегеатов). И вместе с тем следует отметить, что в сравнении с Афинами Спарта * / вплоть до конца V в. не покушалась на свободу (еЯеиОеркх) своих союзников. По крайней мере, в рассматриваемое время не известны факты установления Спартой в союзных городах военных гарнизонов, отправления специальных должностных лиц — гармостов, которые должны были следить за сохранением в городах внутренних порядков, угодных лакедемонянам, неизвестны факты передачи части земли союзников спартанским гражданам. Причину этого нужно видеть в недостаточном развитии товарно-денежных отношений в Спарте, что в рассматриваемый период бесспорно замедляло расслоение спартанской общины равных. Консерватизм и традиционализм в социально-экономических отношениях не способствовали развитию в Пелопоннесском союзе стройной политической структуры с достаточно разработанной системой правовых норм. Исследуя ‘взаимоотношения между Спартой и ее союзниками, ученые обычно рассматривают членов Пелопоннесской лиги как однородную массу, выделяя из нее лишь Коринф. Тем не менее свидетельства источников дают основание считать, что союзники Спарты не были однородны по своему составу (Hdt. V.75—76; 92—93; Thuc. 1.27; 28.1; V.22.25; 31.6; 34). Среди них были маленькие и большие государства, подчинившие своему господству некоторые соседние общины. По* этому во взаимоотношениях со Спартой города, входившие в Пелопоннесский союз, не были в равном положении. По-видимому, Коринф, Элида и, может быть, также Мегары и Манти- нея находились в меньшей зависимости от Спарты по сравнению с Сикионом, Тегеей и остальными членами лиги. Подтверждением этому может служить сообщение Фукидида (II.9.3) о том, что в Пелопоннесском союзе было четкое разграничение между теми союзниками, которые поставляли флот, конницу и пехоту. Несомненно, союзники, доставлявшие флот (Коринф, Мегары, Элида), находились в более привилегированном положении, чем остальные. Обладая относительной самостоятельностью, Коринф, Мегары и Элида нередко оказывали давление на Спарту, побуждая ее принимать решения, удовлетворяющие их внешнеполитические цели. Наиболее могущественным среди пелопоннесских союзников был, несомненно, Коринф. Обладая большим флотом, будучи крупным торгово-ремесленным центром материковой Греции и сохраняя контроль над большей частью своих колоний, коринфяне удерживали господство на морских торговых путях, ведущих через Коринфский залив в западное Средиземноморье. Кроме того, они имели интересы и в Эгеиде, владея колонией Потидеей на полуострове Халкидика и поддерживая с ней тесный контакт (Thuc. 1.56—59). Поэтому в условиях растущего морского могущества Афин внешняя политика Коринфа и его отношения с соседями всегда имели широкий резонанс и касались общеэллинских интересов. В этой ситуации, естественно, коринфяне были не в состоянии решать многие возникшие перед ними проблемы собственными силами. Поэтому Коринф был заинтересован в существовании достаточно сильного Пелопоннесского союза под главенством Спарты. Во-первых, это всегда обеспечивало ему защиту от посягательств аргивян, во-вторых, нуждаясь в помощи союзников, коринфяне, занимавшие относительно самостоятельное положение в Пелопоннесской лиге, могли оказывать давление на Спарту, требуя от нее и членов Пелопоннесского союза более энергичных действий (Thuc. 1.69—72). Вместе с тем Коринф мог и тормозить спартанскую внешнюю политику, боясь потерять свою самостоятельность и привилегированное положение в союзе в случае чрезмерно сильного укрепления Спартой своего господства к северу от Истма, в средней и центральной Греции. Таким образом, бесспорно, Пелопоннесский союз являлся инструментом спартанской внешней политики, взаимоотношение же лакедемонян с союзниками было важным фактором, оказывавшим существенное влияние на ее характер.