1. Пути развития спартанского полиса и важнейшие черты его социально-политической структуры и внутриполисных отношений
Аристотель, рассматривая- правильные и неправильные виды государственного строя, склоняется к тому, что главными среди них были два — демократия и олигархия (Pol. IV. 3.4. Р. 1290 а 13). В данной главе мы и попытаемся выяснить причины возникновения и этапы развития олигархии в Спарте и демократии в Афинах, в значительной степени определивших особенности внешней политики того и другого полисов. Уже древние по-разному оценивали характер лакедемонского государственного устройства. Как отмечает Аристотель (Pol., IV. 7.5. Р. 1294 в 20—34), многие считали его демократическим, по мнению же других — лакедемонский государственный строй представлял собой олигархию. Расхождение во мнениях древних обусловлено было тем, что за основу принимались различные критерии. Первые главное внимание уделяли особенностям быта спартиатов, видя в нем много демократических черт. Вторые обнаруживали немало олигархических особенностей в самой конституции лакедемонян. Современная историческая наука также не единодушна относительно характера общественно-политического строя Спарты34. В литературе существует мнение о том, что политический строй в Спарте напоминал крестьянокую демократию, возникшую в Афинах после реформ Солона и Клисфена35. Исследователи скептически относятся к сведениям Аристотеля, поскольку считают, что для него Спарта была идеальным образцом смешанной конституции. Возражая против этой точки зрения, мы покажем, что, несмотря на роднящие Спарту и Афины черты полисного строя, пути развития обоих полисов, а также особенности их социально-экономической и политической структур и внутриполисных отношений были глубоко различны. Вместе с тем необходимо отметить, что, хотя Аристотель и обнаруживает в Спарте черты смешанного государственного устройства, он, вслед за Фукидидом (1.19; 76.1; III.82.1; IV.126.2; V.31.6; 81), считал Спарту олигархическим государством, которое в соответствии со своим политическим устройством насаждало в других полисах олигархическую форму правления подобно тому, как Афины утверждали в подвластных им полисах демократию по своему образцу (Pol. IV.9.11. Р. 1296 а 30—35). Социально-экономической основой полисных отношений является античная форма собственности. Определяя ее как общинную и государственную собственность, К. Маркс отмечал, что она «возникает благодаря объединению — путем договора или завоевания — нескольких племен в один город»36. Таким образом, двумя путями формирования полисов можно считать договор и завоевание. Первый был в значительной степени характерен для возникновения афинского государства (Thuc. 1.2.5— 6; П. 15.1), второй — для спартанского (Hdt. 1.65—67; Thuc. 1.2.3—4; 102; Paus. III.2). Характеризуя динамику развития античной формы собственности, К. Маркс подчеркивал, что «наряду с общинной собственностью складывается уже и движимая, а впоследствии и недвижимая частная собственность, но как отклоняющаяся от нормы и подчиненная общинной форме собственности» (Маркс К., Энгельс Ф. Там же). Это замечание К. Маркса помогает обнаружить еще одну грань, отделяющую Спарту от других греческих полисов, в том числе и Афин. В Спарте процесс развития античной формы собственности был искусственно заторможен, и здесь в течение длительного времени сохранялось господство общинной и государственной собственности, принятые же специальные законы препятствовали более или менее свободному развитию частнособственнических отношений внутри гражданского коллектива (Plut. Lyk. 8—9; 10; Polyb. IV.45.3—4). Важной причиной этого была война, как главный фактор социально-экономического и политического развития спартанского государства. Война не была выражением духа дорийской Спарты, как утверждали немецкие ученые 30-х гг.37. Она являлась, по мне- ншо К. Маркса, «той важной общей задачей, той большой совместной работой, которая требуется либо для того, чтобы захватить объективные условия существования, либо для того, чтобы захват этот защитить и увековечить»38. Осуществление обеих этих целей вместе взятых и предусматривали длительные войны, которые вели спартанцы в архаический период. Для успешного ведения такой войны община, состоящая из ряда семей, организовывалась, как говорит К. Маркс, «прежде всего по-военному, как военная и войсковая организация, и такая организация являлась одним из условий ее существования в качестве собственницы; концентрация жилищ в городе — основа этой военной организации» (Маркс К., Энгельс Ф. Там же). Именно такая организация и была создана в результате приписываемого Ликургу законодательства, закрепившего господство государственной собственности и поставившего преграду для развития частной собственности среди граждан. Однако в условиях традиционного и единственного для того времени способа производства прирост населения создавал потребность в новых средствах производства, прежде всего в земле. Большинство греческих полисов, в которых процесс развития товарно-денежных отношений и частной собственности протекал относительно свободно и более быстрыми темпами, пошло по пути выведения заморских колоний. Колонизация, в свою очередь, еще более расширяла товарно-денежные отношения, способствовала развитию ремесла, торговли и укреплению городов. Это усиливало борьбу между демосом и знатью. Развивающиеся индивидуалистические отношения в экономике греческих полисов стали распространяться и на политические отношения, и во многих греческих государствах возникли тирании. Этот путь развития был характерен и для Афин. Спартанцы же, имея опыт успешного покорения Лаконики, видели в экспансии и подчинении соседних территорий за ее пределами главное средство решения проблемы нехватки земли. Длительные Мессенские войны, в результате которых Спарта покорила плодородные земли юго-западной части Пелопон- несса, оказали решающее влияние на ее общественно-политический строй, причем это влияние было совершенно отличным от того, которое имела колонизация на другие греческие полисы. Поскольку приобретенные земли не были даны лаконским гражданам в частную собственность, Мессенские войны не способствовали дальнейшему развитию товарно-денежных отношений в Спарте. Объектом завоевания спартиатов были не только земли, но и живущие на них люди, ибо античная форма собственности распространялась не только на землю, но и на самих производителей. Поэтому большая часть покоренных наиболее плодородных земель стала собственностью государства(IloXmxri Г возрос Xen. Lak. Pol. X. 14.; Polyb. VI. 15), а живущее на этих землях население было превращено в государственных рабов- илотов39. Эта земля вместе с илотами была разделена на клеры (9 тыс. наделов) и распределена между спартиатами, которые выступали не как собственники, а как держатели наделов и обрабатывавших их государственных рабов40.Менее плодородные земли, находившиеся на окраинах, получили периэки, свободные, но неполноправные жители 100 маленьких общин, расположенных в Лаконике и Мессении (30 тыс. наделов). После окончания Мессенских войн илоты и периэки составляли основную массу населения лакедемонского государства. Спартиаты оказались незначительным господствующим меньшинством (Arist. II. 6. И —12. Р. 1269 b 38). Это и была главная причина, заставившая лакедемонян создать такой общественно-политический строй, который обеспечил бы внутреннее единство спартанских граждан, а также способствовал утверждению спартанского господства в Пелопоннесе и удержанию в повиновении множества илотов и периэков. С этой целью аграрные мероприятия, осуществленные непосредственно в ходе завоевания Мессении, были дополнены, вероятно, несколько позднее, комплексом мер социального характера, среди которых наиболее важными являлись консервация железной монеты и конфискация золота и серебра у частных лиц (Plut. Lyk. 9; Ly- sandr. 17; Xen. Lak. Pol. VII. 5). По этой причине в Спарту стало все меньше прибывать иностранцев. Значительно сократился выезд за границу самих спартиатов, поскольку это теперь было сопряжено со многими трудностями. Стали сокращаться и экономические связи Спарты, и установился государственный контроль за ее внешней торговлей (см.: Thuc. IV. 53.2—3). Таким образом, к середине VI в. до н. э. в Спарте благодаря упомянутым выше реформам осуществились консолидация и укрепление коллектива спартанских граждан, получившего на- // звание общины равных (opoioi ). Этот термин, обозначавший гражданскую общину спартиатов, спартанский полис, отражал известное экономическое и политическое равенство среди его гг граждан. В самом деле OJIOIOI представляли единый гражданский -коллектив, противостоящий илотам и перизкам внутри полиса и чужестранцам за его пределами. Они имели равное право на владение участком земли и обрабатывающими его илотами, предоставляемое им государством. Спартиаты, как ojxoioi, » / проходили все ступени общественного воспитания (aycoyrj), яв' лялись профессиональными воинами-гоплитами, имели равное право участвовать в народном собрании и быть избранными на высшую должность в государстве, в коллегию эфоров. Все спартиаты в равной степени должны были подчиняться неписаным спартанским законам, которые имели силу обычаев. Этим, по- видимому, и объясняется утверждение Геродота о деспотической власти закона над спартиатами (Hdt. VII. 104). Закон требовал также обязательного для спартиатов строгого соблюдения дисциплины и субординации (Thuc. V. 66.4). Таким образом, лаконская бедность и простота, неразвитость товарно-денежных отношений стирали границы социального различия в общине спартиатов и делали ее относительно однородной. В этом смысле вполне можно согласиться с мнением исследователей, указывающих на отсутствие в Спарте демоса, той социальной категории, которая обычно встречается в большинстве других полисов41. Казалось бы, в Спарте должно было бы иметь место лишь противопоставление всей однородной общины равных илотам и периэкам. Однако корпоративность и элитарность были характерной чертой внутреннего строя самих спартиатов, среди которых абсолютного равенства не существовало. Это подтверждается наличием царских родов Агиадов и Эврипонтидов, наследственной царской власти и, по-видимому, наследственной аристократии (Hdt. VII. 134), которая, хотя и лишилась значительной части своих привилегий, тем не менее сохранила свое представительство в герусии, куда доступ остальным спартиатам был ограничен (см. Arist. II. 6.14. Р. 1270 b 24). Источники указывают и на имущественное неравенство среди спартиатов / (Hdt. VI. 61; Xen. Lak. Pol. 53). CDiAovixia (состязательность) как важнейшая черта общественной жизни спартиатов также способствовала развитию в спартанском обществе лидерства и элитарных групп. Важным социальным инструментом, содействовавшим укреплению олигархических особенностей общественно-политического строя Спарты и внутреннего единства гражданской об щины спартиатов, повышению ее корпоративности, обеспечению преемственности между поколениями и формированию в спар- тиатах качеств профессиональных воинов, служила система > / гражданского воспитания ауозугр Впервые она, вероятно, была введена в период становления спартанского полиса, однако свое окончательное завершение получила уже после Мессен- ских войн. , , Система аусоул имела огромное социально-политическое и военное значение. Во-первых, прохождение через нее было одним из важнейших условий получения гражданских прав; во- вторых, эта система способствовала утверждению лаконокого образа жизни, предусматривающего воспитание в спартиатах дисциплинированности и беспрекословного подчинения, законам и обычаям Спарты, чувства спартанского патриотизма и превосходства над другими эллинскими народами (см.: Schol. Eur. Or. 45; Pind. Pith. XI. 16; 32; Nem. IX. 34; Hdt. I. 67—68; Paus. VII. 18; Hdt. VII. 159; Plut. Ages. 6), подчинение личных интересов интересам государства; в-третьих, эта система обеспечивала моральную и физическую подготовку профессиональных воинов- гоплитов. Вместе с тем эта система воспитании укрепляла в спартанском обществе корпоративный дух и элитарную структуру. Своеобразие политической организации спартанского общества характеризовалось прежде всего высокой ролью государства, которое в лице эфоров, опиравшихся на так называемых всадников и выбираемых из их числа должностных лиц агатур- гов (Hdt. I. 67), а также герусии осуществляло тщательно продуманную и разработанную систему непосредственного контроля за повседневной жизнью граждан. Эфоры сосредоточили в своих руках столь широкие полномочия, что делало их правление в глазах Аристотеля подобным тираническому (Pol. IL 6.14. Р. 1270 b 14, ср. Pol. II. ЗЛО. Р. 1265 b 40). Он говорит, что они ведали важнейшими отраслями управления в Спарте, контролировали всех должностных лиц (Pol. II. 6.18. Р. 1271 а 5) и придавали устойчивость спартанскому государственному строю. Для достижения этих целей эфоры практиковали такие политические акции, как объявление войны илотам (хроятеюс: Plut. Lyk. 28. Plat. Leg. 633 В; Arist. frg., 611. 10 (Rose) с целью физического уничтожения наиболее опасных и мятежных из них и изгнания иностранцев (|eveXaoim: Hdt. III. 148; Plut. Ag. 10; Thuc. I. 144.2; II. 39.1). Хотя эфоры избирались из всех граждан, однако в силу их чрезвычайно огромной и бесконтрольной власти самостоятельность и инициатива отдельных из них нивелировалась и подчинялась корпоративному духу всей коллегии в целом, которая, по существу, противостояла основной массе граждан. Поэтому очень важным является замечание Аристотеля, отметившего, что «самый образ жизни эфоров не соответствует общему духу государства; они могут жить слишком вольготно, тогда ка,к по отношению к остальным существует излишняя строгость» (Pol. II. 6.16. Р. 1270 Ь). Геронты также противостояли основной массе спартанских граждан, поскольку, будучи, подобно эфорам, свободными от всякого контроля, они избирались пожизненно и далеко не из всех спартиатов. Таким образом, эфо- рат и герусия представляли собой консервативно-олигархическую правящую группу, которая и составляла в Спарте социальную и политическую элиту, призванную строго следить за тем, чтобы установившийся в Спарте общественно-политический порядок не нарушался. Сравнивая внутриполисные отношения Спарты и Афин, важно обратить внимание на одно весьма существенное различие, не позволяющее нам говорить ни о какой форме демократии в Спарте. Гарантом демократического строя в Афинах служила гелиэя — суд присяжных, возникший при Солоне и постепенно расширявший свои функции и укреплявший свой авторитет. Его значение заключалось в том, что, обладая правом контроля за должностными лицами и осуществляя судебные функции, он тем самым гарантировал фактическое участие всех граждан, включая и представителей низшего имущественного разряда — фетов, в управлении. Никакого института, подобного гелиэе, в Опарте не существовало. Правом суда и контроля здесь были наделены сами высшие должностные лица — эфоры и геронты. Итак, своеобразная социально-экономическая и политическая структура лакедемонского государства, возникшая в результате завоевания соседних территорий и обусловленная необходимостью держать в повиновении порабощенное и зависимое население, сохранить навечно завоеванные земли и закрепить господство лакедемонян в Пелопоннесе, избавила Спарту на очень ранней стадии от социальных потрясений, гражданских войн и тирании, составляющих неотъемлемую особенность исторического развития большинства греческих полисов VIII— VI вв. до н. э. Стабильность и относительная устойчивость спартанского режима, на что единодушно указывают античные авторы, не была результатом только идеализации ими спартанского общественно-политического строя. Факты свидетельствуют о том, что на протяжении более чем двух веков, начиная с середины VI в., социально-экономическая и политическая структура спартанского общества не претерпела существенных изменений- Поэтому можно сказать, что вся, основывающаяся на фундаменте античной общинной и государственной собственности, структура спартанского полиса оставалась в целом неизменной до тех пор, пока в недрах лаконского общества не получила достаточного развития движимая и недвижимая частная собственность. Однако этот путь развития привел .к подмене в Опарте свободной политической жизни принуждением и подозрительностью во взаимных отношениях граждан (см.: Thuc. II. 37.2; V. 64.4). Динамичная внутренняя и внешняя политика, открытая для экспериментирования и отличающаяся быстротою в замыслах и в осуществлении принятых решений, присущая большинству других полисов и особенно Афинам, не была характерна для Спарты. Спартанская внутренняя и внешняя политика начиная со второй половины VI в. до н. э. в основном отличалась консерватизмом, медлительностью, стремлением сохранить достигнутое и существующее и всегда с готовностью противостоять восстанию илотов и периэков. Тем не менее эта политика не исключала имперских и геге- монистских устремлений Спарты и в отдельные периоды характеризовалась даже агрессивностью. Объяснение этому нужно искать как во внутриполитических отношениях Спарты, так и во взаимосвязях ее с союзниками. Подчеркивая относительную устойчивость и стабильность спартанского общественно-политического строя, античные авторы указывают на единодушие < / спартиатов (opovoia). Между тем это замечание не следует понимать буквально. В античной традиции имеется немало прямых сведений и косвенных намеков на то, что в Спарте как во второй половине VI в., так и в рассматриваемый нами период существовала политическая борьба и имел место различный подход к вопросам внешней политики. Однако содержание спартанских внутриполитический отношений коренным образом отличалось от соответствующих отношений в других полисах, и в частности в Афинах, где в конце VI — первой половине V вв. до н. э. внутри гражданского коллектива наблюдалось столкновение демократических и аристократических тенденций, обусловленное тем, что здесь товарно-денежные отношения развивались более свободно и способствовали более глубокой дифференциации афинских граждан. В Спарте же, где практически не существовало демоса и сложилась относительно однородная социальная структура, политическая борьба ограничивалась лишь правящей верхушкой, и основная масса спартанских граждан, по крайней мере, в рассматриваемый период, активного участия в ней не принимала. Формой проявления этой борьбы был конфликт между царями, с одной стороны, и эфорами и геронтами — с другой. Осуществление внешнеполитических мероприятий требует относительной самостоятельности командующих, каковыми в Спарте были чаще всего цари. Пользуясь широкими полномочиями, особенно во время войны (Hdt. VI. 56; Xen. Lak. Pol. 13—15), и стремясь освободиться от жесткого контроля со стороны эфората и геру- сии, они нередко проявляли максимум самостоятельности и поступали вопреки спартанским законам и обычаям. Эфоры вме сте с геронтами поддерживали царей лишь до тех пор, пока самостоятельность и растущий авторитет последних не вызывали у них опасения. Цари могли добиться определенных успехов, действуя только сообща (см. Plut. Ages. 12), поэтому эфоры старались внести раскол во взаимоотношения между ними. Первым засвидетельствованным в источниках конфликтом подобного рода можно считать взаимоотношения эфоров с царем Анаксандридом из рода Агиадов в середине VI в. до н. э. (Hdt. I. 67; 68; 82; V. 39;, 41; VI. 65). В конце VI — начале V вв. обострилась борьба между эфорами и царем Клеоменом (Hdt. III. 148; V. 49—51; VI. 74—75; 84; 108; Plut. Apopth. Lac. p.223)42. В рассматриваемый нами период времени большое влияние на внутреннюю и внешнюю политику Спарты оказал конфликт между эфоратом и Павсанием.