Глава 2 КИТАЙ В СИСТЕМЕ МИРОВОГО РЫНКА. УСИЛЕНИЕ ИНОСТРАННОГО СЕКТОРА (1901-1914)

Уплата контрибуции гарантировалась поступлениями от морских таможен (хсійгуань), сборами с части внутренних таможен (чангуань), в том числе лицзинем, а также соляным налогом (янькэ). Контроль за этими статьями бюджета был передан в руки таможенников-иностранцев, и прежде всего их лидера Р. Хар- та. Все заставы чангуань в радиусе 50 ли вокруг «открытых» портов перешли в ведение Управления императорских морских таможен Китая. Под контроль Р. Харта попала и часть застав вне указанной территории. Все это на длительный срок лишало Пекин части бюджетных поступлений. Кроме того, начиная с 1904 г. Англия через того же Р. Харта добивалась передачи поступлений от сбора поземельного налога (дидин) в управление иностранных контролеров.

Для того чтобы соблюдать установленные сроки погашения «боксерской» контрибуции, цинское правительство наложило на провинции специальную налоговую разверстку и ввело на местах различные дополнительные налоги с населения 1.

Новая полоса внешних займов в 1912—1913 гг. на военно-политические нужды Пекина была вызвана буржуазной Синьхай- ской революцией. Пришедшее на смену Цинам правительство Юань Шикая остро нуждалось в финансовой помощи Запада для подавления революционных сил и стабилизации нового режима. Это соответствовало интересам держав, опасавшихся за своп позиции в Китае и стремившихся заодно еще более подчинить себе его центральное правительство. Интересы держав представлял созданный в 1910 г. банковский консорциум в составе «Банк дэ л'Эндошнн», «Дойч-Азиатише Банк», «Гонконг энд Шанхай Бэн- кинг Корпорэйшн» и так называемой «американской группы» В марте 1912 г. к ним присоединились «Иокогама Спэши Бэнк» и Русско-Азиатский банк (который образовался в 1910 г. в результате слияния Русско-Китайского банка с Русским Северным банком).

В счет будущего займа консорциум с февраля по июнь 1912 г. выдал бэйянскому правительству серию авансов на общую сумму более 14 млн. лянов. Политические трудности при заключении окончательного соглашения заставили Юань Шикая искать срочных ссуд вне консорциума. В июле—августе был реализован заем на сумму свыше 50 млн. юаней от «Бирч Крисп энд К°» 3. В апреле 1913 г. Пекин получил свыше 30 млн. юаней от группы австрийских банков. Их представителем выступала фирма «Арнольд Кар- берг унд К°» (см. [127, т. 2, с. 967, 1004]).

После выхода «американской группы» из консорциума 26 апреля 1913 г. было подписано окончательное соглашение о Реорганизационном займе. Сумма последнего была сокращена до 250 млн. юаней, он предоставлялся из 5% годовых на 47 лет. Обеспечением служили соляной налог, таможенные сборы и ряд статей дохода местных бюджетов провинций Чжили, Хэнань, Ганьсу и Шаньдун. С самого начала 67% номинальной суммы займа удерживались консорциумом в счет погашения старых долгов Пекина, предоставленных ранее авансов, комиссионных и т. д. Получив всего немногим более 82 млн. юаней, Китай должен был погашать все 250 млн. юаней плюс проценты (см. [127, т. 2, с. 1007—1023]).

81

6 Зак. 502

В итоге за 1901—1914 гг. внешний долг Китая достиг огромной суммы — 835 млн. долл. Из них почти 58% приходилось на ихэтуаньскую задолженность и займы на покрытие контрибуции 1895 г. Сумма внешних займов возросла почти вдвое, составив к тконцу 1913 г. 526 млн. долл. Из них на военно-административные .нужды правительства приходилось 63%, а на железнодорожное строительство и связь —37% этой суммы i[458, с. 119, 124]. •С 1899 по 1913 г. ежегодные платежи по внешним займам и контрибуциям составляли в среднем около 30 млн.

Первое десятилетие XX в. ознаменовалось общим усилением экспорта капитала в Китай. К началу первой мировой войны сум- ,<ма всех иностранных инвестиций увеличилась по сравнению с 1900 г. более чем в 2 раза (с 750 млн. до 1650 млн. долл.) Как и в предыдущий период, их приток происходил преимущественно -в виде более выгодных прямых вложений. Они примерно вдвое превышали правительственные обязательства. К 1914 г. 67% всех иностранных вложений составляли прямые (в 1902 г. — 64% [160, -с. 9]) и 33% — косвенные инвестиции [458, с. 58, 69]. Несмотря на сохранение примерно прежнего соотношения этих двух статей, абсолютный рост последней привел к резкому качественному перелому — Китай потерял как возможность, так и право выпутаться из долговой кабалы.

Вдвое увеличились прямые иностранные инвестиции — с 503 млн. долл. в 1902 г. до 1084 млн. долл. в 1914 г. Основная их масса — 531 млн. долл. (33% всех иностранных капиталовложений в Китае) — была нацелена на железнодорожное строительство и транспорт. На долю внешней торговли, обрабатывающей, горнодобывающей промышленности и связи приходился в общем 21% всех вложений [458, с. 69—70]. Важными сферами помещения капитала были земельная собственность, жилищное, а также коммунальное хозяйство городских концессий и сеттльментов.

Как и прежде, иностранный капитал притекал главным образом на территории, фактически отнятые у Китая. Более 62% всех инвестиций (свыше 1 млрд. долл.) приходилось на арендованные территории и сеттльменты [252, с. 81]. Особую роль в данном плане играли международный сеттльмент и французская концессия в Шанхае, где сосредоточились многочисленные доки, склады, муниципальные сооружения, магазины, фабрики, заводы и т. п.

Прямые инвестиции обеспечивали более высокие дивиденды и возможность подчинения иностранному влиянию целых отраслей экономики. С начала XX в. наряду с торговыми позициями вес и влияние той или иной державы в Китае стали в значительной мере определяться размером ее* капиталовложений, удельным весом ? ее предприятий.

В то же время все очевиднее становилась неравнозначность таких категорий, как действительный ввоз капитала и иностранные инвестиции в Китае вообще.

В иностранном секторе начала XX в. по-прежнему преобладали английские интересы, заметно усилившиеся к 1914 г. К этому времени Великобритании принадлежало около 38% всех иностранных инвестиций. На втором месте была царская Россия (примерно 17%), чья доля снизилась после потери в 1905 г. вложений в Южной Маньчжурии. Значительную роль играли германские (16%) и французские капиталы (11%). Быстро росло японское-- влияние —от менее 1% в 1902 г. до 14% в 1914 г. [458, с. 76].

Капиталовложения Великобритании в Китае с 1902 по 1913 г. возросли более чем в 2 раза, а общая сумма ссуд пекинскому правительству увеличилась вдвое. Англичане предпочитали предоставлять займы для производственных целей. С 1900 по 1911 г. они самостоятельно или совместно с представителями других держав разместили в Китае 17 таких займов. Из них 14 были железнодорожными, 10 из которых британские банки реализовали самостоятельно. Вместе с английской долей в смешанных займах на железнодорожное и телеграфно-телефонное строительство- китайские обязательства перед Англией составили в 1895—1913 гг. более 82 млн. долл. Все это упрочило британское влияние (см. [458, с. 76, 357]).

Удельный вес Великобритании в прямых иностранных инвестициях составлял к 1914 г. около 40%. Английский капитал играл наиболее активную роль в промышленном предпринимательстве. В 1901—1911 гг. им было основано 23 новых предприятия с общим фондом около 34 млн. юаней [53, с. 2]. Англичане усиленно строили хлопчатобумажные и шелкомотальные фабрики в Шанхае и Гуанчжоу, табачные — в Шанхае и Ханькоу.

Капиталовложения царской России в основном приходились на КВЖД, пищевую промышленность Северной Маньчжурии и на займы Пекину. Вокруг «Общества КВЖД» создавались различные предприятия: лесные концессии, мукомольные, свеклосахарные, горнодобывающие и коммерческие. Среди них следует отметить Чжалайнорские угольные копи, «Русское мукомольное общество» и крупную торговую фирму «Товарищество И. Я. Чу- рин и К°». Японские инвестиции в Китае, бывшие до 1905 г. крайне незначительными, резко возросли после захвата в результате победы в войне с царской Россией южной ветки КВЖД, Даляня и Люйшуня. Займы Японии Китаю были невелики. К 1914 г. основная часть японских капиталовложений (69%) приходилась на пря- мые вложення в Маньчжурии, где большую роль стало играть -«Акционерное общество южноманьчжурских железных дорог» («Мантецу») и его предприятия, особенно горнодобывающие [458, »с. 426, 428]. В целом японские промышленники значительно активизировали свою деятельность. С 1901 по 1911 г. ими было •основано 38 новых предприятии с общим капиталом около 23 млн. юаней, а к 1914 г. — 49 (включая смешанные) [53, с. 2].

Сумма реальных японских инвестиций в Китае была значительно меньше номинального показателя, поскольку захваченная в Маньчжурии русская и китайская собственность часто учитывалась при организации новых компаний как японские вложения. Первой крупной «инвестицией» такого рода явилось имущество южного участка КВЖД (81 мли. руб.), оцененное в 100 млн. иен [198, с. 116]. К Японии отошла вместе с железной дорогой практически вся русская собственность в Фэнтяни и большей части Цзилини общей стоимостью в 123 млн. руб. [250, с. 316], в том числе судоремонтные и паровозо- и вагоноремонтные мастерские в Даляне, а также угольные копи в Фушуне.

Все указанные «трофеи» были переданы «Мантецу». Эта полугосударственная компания была специально создана в 1906 г. как восприемник русского капитала на Ляодунском полуострове и в Центральной Маньчжурии. «Мантецу» стала главным орудием комплексного подчинения Северо-Востока Китая японскому влиянию. Главным «предприятием» нового акционерного общества -была захваченная ветка КВЖД, переименованная в Южно-Маньчжурскую железную дорогу. Капитал «Мантецу» составлял '200 млн. иен. Половина его принадлежала правительству, а другая — частным акционерам. В свою очередь, данная компания в качестве держательской контролировала целый ряд других отраслевых, в том числе смешанных китайско-японских, фирм.

Помимо железнодорожного строительства «Мантецу» в 1906—1913 гг. вложила крупные средства в обрабатывающую и торную промышленность, в судостроение, портовые сооружения, электростанции, земельную собственность и городское строительство. Железнодорожные мастерские в Шахэ и Ляояне, Фушунь- ский угольный комплекс, пять электростанций в Даляне, Мукдене, Чанчуне и Аньдуне (крупнейшей из них была Дайренская), газовые заводы, типографии и т. д. — таков далеко не полный перечень фабричных предприятий «Мантецу» к 1914 г.

Японская экономическая экспансия развивалась и вне сферы деятельности этой компании. С 1907 по 1914 г. число японских коммерческих предприятий в Китае возросло почти в 3 раза. Более чем в 3,5 раза увеличилось количество земледельческих, животноводческих и ирригационных хозяйств. Было построено 22 различных промышленных объекта. Общий капитал указанных заведений, включая банковские и транспортные вложения, увеличился более чем в 3 раза [54, т. 2, с. 389]. Накануне первой мировой войны японская экспансия вышла за пределы Маньчжурии, устремившись в «сферу влияния» Англии — Шанхай и бас- сейн Янцзы. Здесь средоточием японских интересов был Ханьепин- ский горнодобывающий и металлургический комбинат.

К 1914 г. значительно увеличились капиталовложения кайзеровской Германии. Ее займы Китаю, главным образом на правительственные цели, осуществлялись совместно с Англией и Францией и самостоятельного значения почти не имели. Немецкие прямые вложения направлялись в основном в недвижимость, предприятия и транспорт пров. Шаньдун — «сферу влияния» Германии. Для Франции также характерно было участие в совместных займах, в том числе в восьми железнодорожных. Ее прямые инвестиции также приходились на собственную «сферу влияния», где наиболее значительным объектом была Юньнань-Вьетнамская узкоколейная железная дорога.

Американские вложения в рассматриваемый период были невелики— 3% всех иностранных инвестиций [458, с. 76]. Это объяснялось слабым интересом финансовых монополий США к Китаю и неудачей попыток проникнуть в железнодорожные «сферы влияния» других держав — в Маньчжурию, бассейн Янцзы и -южные провинции.

Начало XX в. ознаменовалось второй фазой борьбы держав за получение железнодорожных концессий в Китае. С 1902 по -1911 г. они навязали цинскому правительству 19 новых и дополнительных железнодорожных займов.

Великобритания по-прежнему занимала ведущее место в железнодорожных инвестициях (свыше 7з суммы всех займов). С 1899 по 1911 г. «Гонконг энд Шанхай Бэнкинг Корпорэйшн» разместила 8 железнодорожных займов [120, с. 236, 238]. Она финансировала строительство дорог Шанхай — Нанкин, Гуанчжоу — Цзюлун, Тяньцзинь — Пукоу и Пекин — Ханькоу. К займам привлекался и «Пекин Синдикит» (ветка Даокоу — Цинхуа в Хэна- •ни). В связи с железнодорожным бумом в Китае «Гонконг энд Шанхай Бэнкинг Корпорэйшн» и «Джардин, Мэзисон энд К0» в 1904 г. в системе «Бритиш энд Чайниз Корпорэйшн» — «Пекин Синдикит» создали новую компанию, «Чайниз Сэнтрал Рэйлуэйз». Позже была основана железнодорожная «Янцзы Вэлли К°» («Янцзы гунсы»). Кроме того, в английских железнодорожных займах приняла участие «Поллинг энд К°».

Наиболее крупные железнодорожные займы были предоставлены Великобританией на постройку линии Шанхай — Нанкин. Заем на ее строительство в 34 млн. юаней был реализован в июле 1903 г. «Гонконг энд Шанхай Бэнкинг Корпорэйшн» и фирмой «Джардин, Мэзисон энд К°» через «Бритиш энд Чайниз Корпорэйшн» 4. Крупный заем (58 млн. юаней) был выдан англо-германским синдикатом на строительство магистрали Тяньцзинь — Пукоу в январе 1908 г. Английская сторона была представлена «Чайниз Сэнтрал Рэйлуэйз», за которой стояла та же «Гонконг энд Шанхай Бэнкинг Корпорэйшн», германская — «Дойч-Азиатише банк». В октябре 1908 г. на ту же сумму был реализован англофранцузский заем министерству почт и путей сообщения, пред- назначавшийся для финансирования работ на магистрали Пекин — Ханькоу. В данном случае английским партнером выступил- «Банк дэ л'Эндошин». В сентябре 1910 г. последовал дополнительный англо-германский заем для Тяньцзинь-Пукоуской дороги в размере почти 35 млн. юаней, осуществленный теми же участниками синдиката (см. [127, т. 1, с. 387, 684, 747, 814]).

За Англией следовали Франция и Бельгия. В 1903 г. «Компа- ни Франсэз дэ Шмэн дэ Фер дэ л'Эндошин э дю Юньнань» приступила к созданию Юньнань-Вьетнамской железной дороги. В том же году франко-бельгийская «Компани Женераль дэ Шмэн дэ Фер э дэ Трамвэ ан Шин» финансировала прокладку линии Кай- фы,н — Лоян (Хэнань). В 1906 г. «Сосьетэ д'Этюд дэ Шмэн дэ Фер ан Шин» завершила строительство магистрали Пекин — Ханькоу. Несмотря на то что цинское правительство в 1908 г., с помощью специального займа погасив задолженность Бельгии,, вернуло себе право на эту дорогу, служба движения там осталась в руках французов и бельгийцев.

Одной из важнейших сфер железнодорожных интересов держав оставалась Маньчжурия. До русско-японской войны 1904— 1905 гг. «Общество КВЖД» добилось права на строительство линии Гирин — Чанчунь. Русоко-Китайский банк реализовал заем на дорогу Чжэндин — Тайюань. С созданием в 1906 г. «Мантецу» началось участие Японии в займовых операциях. К 1911 г. японские банки и «Мантецу» осуществили 4 займа, в том числе 1 — китайской часі ной «Цзянсийской железнодорожной компании» и 1 — для выкупа Китаем дороги Пекин — Ханькоу. 2 займа были выданы на строительство в Маньчжурии, где «Мантецу» финансировала и строила линии Синьминь — Мукден, Гирин — Чанчунь и Ань- дун — Мукден, являвшиеся ответвлениями Южно-Маньчжурской дороги [149, с. 74].

Крупным событием в истории Китая тех лет явилась реализация так называемого Хугуанского займа на строительство Гуан- чжоу-Ханькоуской магистрали с продолжением ее от Ханькоу в Сычуань. В 1905 г. цинское правительство с помощью английского займа погасило свою задолженность «Америкэн Чайна Дивелопмэнт К°». Выкупив тем самым право на строительство линии Гуанчжоу — Ханькоу, Цины передали весь проект Хугуанских железных дорог двум отечественным компаниям. Воспользовавшись их трудностями и нуждой Пекина в новых займах, Англия попыталась закрепить за собой эту гигантскую концессию, имевшую особое экономическое и политическое значение в ее «сфере влияния». Противодействие Франции и Германии заставило Англию согласиться на совместное тройственное участие. В июне 1909 г. «Гонконг энд Шанхай Бэнкинг Корпорэйшн», «Дойч-Азиатише банк» и «Банк дэ л'Эндошин» заключили с Пекином предварительное соглашение о займе (см. [127, т: 1, с. 880—885]).

Для его реализации в начале 1910 г. был создан тройственный банковский консорциум. После ожесточенной борьбы в него вступили и американские банки. Английскую сторону в консорциуме помимо «Гонконг энд Шанхай Бэнкинг Корпорэйшн» представляли «Бритиш энд Чайниз Корпорэйшн» и «Чайниз Сэнтрал Рэйлуэйз». От Франции выступала та же группа банков, которая участвовала в синдикате 1895 г. за исключением «Готтингер э Компанії». Наряду с «Банк дэ л'Эндошин» к этой группе присоединились «Банк дэ л'Юнион Паризьен» и «Банк Франсэз пур лэ Комерс э л'Эндю- стри». Германия была представлена 15 банками. Среди них помимо представлявшего немецкий синдикат «Дойч-Азиатише банк» наиболее крупными были «Дойче Банк», «Дрезднер банк» и «Дисконто-Гезелыпафт» 5. В качестве их представителя выступала «Дойч-Хинезише Айзенбан Гезельшафт». В «американскую группу» вошли «Морган энд К°», «Фэрст Нэшнл Бэнк», «Кун, Лэб энд К0» и «Нэйшнл Сити Бэнк оф Нью-Йорк».

20 мая 1911 г. представители трех ведущих иностранных банков Китая совместно с «американской группой» подписали с министром почт и путей сообщения Шэн Сюаньхуаем окончательное соглашение о Хугуанском займе. Последний предоставлялся в сумме около 70 млн. юаней на 40 лет из 5% годовых. Доля каждой страны составляла 25%. Обеспечением займа служили сборы лицзиня, соляного налога и «соляного» лицзиня (яньли) в Хуна- ни и Хубэе. Консорциум закрепил за собой монопольное право предоставления займов Китаю (см. [127, т. 1, с. 866, 878, 879]). Предварительным условием займа было устранение частных китайских железнодорожных компаний. Для этого цинское правительство еще 9 мая объявило о «национализации» обеих дорог.

Передача строительства Хугуанских дорог в казну при иностранном контроле объяснялась не только финансовыми затруднениями правительства, но и пренебрежением Цинов к интересам национальной буржуазии. Проявилось отчасти и неверие в способность самих китайцев успешно вести подобные огромные работы. Слабому отечественному капиталу Пекин предпочел более сильного и оперативного исполнителя Хугуанского проекта в лице четырехстороннего банковского консорциума. Создание последнего в 1910 г. и крупнейший железнодорожный заем 1911 г. завершили второй этап империалистической борьбы за раздел Китая, начавшийся после подавления ихэтуаньского движения в 1901 г. Падение цинской монархии в начале 1912 г. и ослабление центральной власти в ходе Синьхайской революции послужили сигналом к очередному натиску держав на Пекин. Наступил новый, третий этап их борьбы за железнодорожные интересы в Китае. В первой его фазе (июнь 1912 — июль 1913 г.) единственным орудием межимпериалистического соперничества служили железнодорожные займы. Во второй фазе (июнь 1913 — август 1914 г.) займы сочетались с соглашением о концессиях и иных правах. Всего за указанные два года иностранные банки и компании разместили в Китае 14 новых займов и авансов общей фактически полученной Пекином суммой около 100 млн. юаней [26, с. 187— 189]. При этом на строительство железных дорог пошла лишь часть этих денег, так как многие займы Юань Шикай использо- вал на различные административные и военные нужды в целях подавления революционного движения и укрепления своего режима.

Неустойчивость внутреннего положения в Китае позволила банкам повысить средний процент по новым займам (с 5 до 6—7) и ужесточить условия их предоставления. Обеспечением займов все чаще становились сами дороги и их имущество, расширялись права иностранных главных инженеров и т. д. «Отправным пунктом» указанных изменений послужил новый контракт на строительство Лунхайской магистрали, заключенный франко-бельгийским «Сосьетэ Женераль дэ Шмэн дэ Фер э дэ Трамвэ ан Шин» в сентябре 1912 г. Вместе с тем шел пересмотр (в сторону ухудшения условий) некоторых прежних соглашений, в том числе о Хугуан- ских дорогах и линии Шанхай — Нинбо (см. [127, т. 2 с. 888,976]).

В ходе второй фазы очередной «битвы за концессии» Китай уступил державам право на строительство 10 железнодорожных линий. Четыре из, них приходились на долю английских компаний. «Поллинг энд К°» добилась концессии на постройку дороги через Хубэй, Хунань и Гуйчжоу (Шаши — Синъи с веткой Чандэ — Чанша), «Бритиш энд Чайниз Корпорэйшн» — линии Нанкин — Пинсян (через Аньхой и Цзянси). Кроме того, английский капитал закрепил за собой право на прокладку дорог Гуанчжоу — Нань- чан и Гуаччжоу — Чаочжоу. Концессия на дорогу Датун — Чэнду (через Шэньси) попала в руки франко-бельгийского сообщества («Сосьетэ Бэльж дэ Шмэн дэ Фер ан Шин» и «Сосьетэ Франсэз дэ Констрюксьон э Эксплотасьон дэ Шмэн дэ Фэр ан Шин») [149, с. 100, 101].

Французский «Банк Индюстриэль дэ Шин» получил крупнейший контракт на строительство магистрали Циньчжоу — Чунцин. Эта дорога длиной свыше 2 тыс. км должна была пройти через пять провинций (Гуандун, Гуанси, Юньнань, Гуйчжоу и Сычуань). Германский капитал через «Дойч-Азиатише Банк» захватил в Шаньдуне две новые железнодорожные концессии (Гаоми — Ханьчжуан и Шуньдэ — Цзинань). Япония получила право на строительство двух линий в Маньчжурии (Чанчунь — Таонань и Сыпингай — Таонань). Всего в ходе второй фазы «битвы за концессии» державы приобрели право на создание железнодорожных линий общей протяженностью почти 9 тыс. км (см. [127, т. 2, с. 1054, 1094, 1099], что равнялось длине всех железных дорог, построенных в Китае к 1911 г.

В первое десятилетие XX в. иностранный капитал постепенно реализовывал права на постройку железных дорог, вырванные им у цинского правительства в период первой «битвы за концессии» "(1896—1898), а также несколько позже. Железнодорожное строительство в период от японо-китайской войны до Синьхайской революции переживало бурный подъем. За эти годы были в основном закончены 8 крупных линий и магистралей. В 1903 г. была построена КВЖД с ее южной веткой. На следующий год «Шань- дун Айзенбан Гезелыиафт» ввела в строй линию Цзяочжоу — Цзинань. В 1906 г. завершились работы на трассе Пекин — Ханькоу. На Шанхай-Нанкинской дороге движение началось в 1908 г. В следующем году были закончены работы на линии Юньнань — Вьетнам. Строительство Тяньцзинь-Пукоуской магистрали завершилось в 1911 г. Две дороги (Шанхай — Ханчжоу и Пекин — Мукден) вступили в строй в 1912 г. Шли работы на Пекин-Суй- юаньской, Лунхайской, Гуанчжоу-Ханькоуской и других линиях и ветках. Всего с 1895 по 1911 г. было построено 9253 км железных дорог, в результате чего их общая протяженность достигла 9618 км. 93% их находились в руках или под контролем держав, и только 7%—под управлением самих китайцев [26, с. 176, 183].

Железнодорожное строительство велось не одним, а несколькими «хозяевами», хаотично, без единого плана. Прокладка многих линий, выбор направления и конечных пунктов были зачастую случайными и экономически необоснованными, обусловленными не строгим хозяйственным расчетом, а горячкой межимпериалистического соперничества. В результате возникла не единая, состоящая из взаимоувязанных компонентов сеть, а сумма отдельных, самостоятельных линий и веток. Тем не менее она стала важнейшим инструментом империалистического экономического и политического проникновения в глубинные районы Китая. Помимо всего прочего, при пользовании иностранными железными дорогами, как и услугами пароходств, европейцы, американцы и японцы пользовались тарифными преимуществами и послаблениями, что облегчало им конкурентную борьбу с местными предпринимателями.

Прокладка железных дорог во внутренних провинциях, наплыв европейского и японского капитала, связанный с ним рост количества предприятий, фирм, а главное, непрерывная цепь займов резко усилили значение иностранных банков в экономике Китая. В число действовавших на его территории крупных банков вошли ряд новых — прежде всего японские «Бэнк оф Тайвань» и «Бэнк оф Чосон», американский «Нэйшнл Сити Бэнк оф Нью-Йорк» и бельгийский «Банк Бэльж пур л'Этранже, Экстрем-Ориан».

Гигантский рост внешнего долга Цинской империи за счет огромной ихэтуаньской контрибуции 1901 г. поднял роль иностранных кредитных учреждений. Особенно возросло влияние «Гонконг энд Шанхай Бэнкинг Корпорэйшн» — ведущего банка Китая. В начале XX в. он имел 42 отделения в важнейших городах страны. К 1907 г. его оплаченный капитал возрос до 15 млн. долл. <см [120, с. 236—238]).

Новое резкое усиление роли иностранных банков было вызвано Синьхайской революцией, когда начиная с 1912 г. поступления от морских таможен стали переводиться непосредственно на счета «гарантийных» банков6. В этой роли прежде всего выступали «Гонконг энд Шанхай Бэнкинг Корпорэйшн», «Иокогама Спэши Бэнк», Русско-Азиатский банк, «Банк дэ л'Эндошин» и «Дойч-

Азиатише банк». В их подвалы с 1913 г. стали поступать и сборы от соляной монополип, сдаваемые Соляной администрацией Китая, а также.часть лицзиня.

Указанные активы, а также доходы от железнодорожных концессий использовались «гарантийными» банками в качестве части их оборотного капитала. Данные средства, а также всевозрастав- шие китайские вклады увеличивали оперативные возможности иностранных финансовых учреждений.

После ихэтуаньской катастрофы 1901 г. банки резко усилили эмиссию иностранных банкнотов. Цинское правительство было лишено права контроля над этой деятельностью. Накануне революции 1911—1913 гг. выпуск денежных знаков осуществляли более 10 иностранных кредитных учреждений, среди которых ведущую роль играли «Гонконг энд Шанхай Бэнкинг Корпорэйшн», японские «Иокогама Спэши Бэнк», «Бэнк оф Тайвань», а также ряд французских банков и обществ. В 1912 г. общая сумма иностранных денежных знаков, обращавшихся в Китае, достигла 44 млн. юаней, или 45% бумажноденежной массы, находившейся в обращении в стране (без учета частных банкнотов, векселей и чеков традиционного типа). В крупных экономических центрах, таких, как Шанхай, Гуанчжоу и Ханькоу, иностранные банкноты все более претендовали на доминирующую роль. К 1914 г. 70% всех бумажных денег, обращавшихся на денежном рынке Шанхая, были иностранными (см. [149, 21; 331, с. 58, 76]). Такого рода эмиссия усилила экономическую зависимость Китая, облегчала его эксплуатацию и раздел на «сферы особых интересов» ведущих держав. Наводнение денежного рынка «открытых» портов иностранными банкнотами подрывало денежное обращение Цинской империи, обесценивая ее национальную валюту.

Роль банков возросла и за счет валютной котировки. Последняя приобретала все большее значение во внешнеэкономических вопросах, особенно в платежном балансе Цинской империи. В конце XIX в., когда внешняя задолженность Китая и соответственно его международные платежи были невелики, функция иностранных банков как регуляторов валютных курсов не имела особого значения. Однако после японо-китайской войны 1894—1895 гг. вследствие необходимости для Китая выплачивать крупные долги, и особенно ихэтуаньскую контрибуцию 1901 г., валютная котировка стала играть заметную роль.

Кроме того, данная функция иностранных банков в Китае возросла и в связи с мировыми изменениями в относительной стоимости серебра и золота. Обозначившееся к концу XIX в. обесценение серебра по отношению к золоту шло в начале XX в. усиленными темпами. В результате внешняя котировка серебряного ляна упала вдвое (примерно с 1,3 до 0,7 долл.). Серебро, вытесненное золотом, потеряло роль мировых денег, став на международном рынке простым товаром. Между тем в Китае оно еще сохранило свою прежнюю роль во внутреннем обращении.

Зигзагообразные колебания цен на серебро диктовались бир- жами Лондона, Ныо-Иорка, Бомбея и лишь отчасти Шанхая. В этой обстановке иностранные банки в самом Китае и вне его при фиксации курса серебряного ляна не останавливались и перед спекулятивными биржевыми операциями: к моменту очередных взносов в счет погашения долгов, производимых цинским правительством, или выплаты Пекином процентов по внешним займам котировка серебра искусственно снижалась путем его массовых продаж.

Растущая эксплуатация Китая методами, присущими империалистической стадии развития капитализма, сопровождалась усилением традиционного торгового проникновения в глубины Цинской империи, дальнейшим продвижением по пути завоевания местного рынка. Согласно Заключительному протоколу 1901 г.* Пекин был обязан пересмотреть прежние торговые договоры с целью облегчения иностранной коммерции. Новые торговые договоры Китая с Англией (1902), Японией и США (1903), подтверждая все преимущественные права иностранной коммерции, создавали дополнительные благоприятные условия для полуоптовой и розничной торговли иностранцев в глубинных районах страны.

Суть нововведений сводилась к тому, что при перепродаже; китайскими купцами импортных товаров прекращалось взимание с них чангуанынуя и лицзиня. Само иностранное происхождение товара становилось гарантией его «экстерриториальности» на внутреннем рынке Цинской империи. Обусловленное при этом некоторое повышение импортного тарифа до реальных 5% стоимисти товара должно было компенсировать часть потерь Пекина по сборам лицзиня и чангуанынуя. Цины обязались наложить новые поборы на производство ряда местных товаров, открыть для внешней торговли 7 новых городов (в том числе Чанша, Аньцин и Мукден), улучшить условия для иностранного судоходства, складского дела и т. д. Новые торговые договоры требовали установления единой для всех провинций денежной системы и предусматривали очередные уступки для иностранцев в горнодобывающей промышленности (см. [127, т. 1, с. 342—356, 411—450]).

Пересмотр импортного таможенного тарифа, который до этого не изменялся почти полстолетия (с 1858 г.), был вызван необходимостью обеспечить выплату Пекином колоссальной ихэ- туаньской контрибуции. К рассматриваемому времени импортная пошлина уже давно была ниже установленных 5% стоимости товара. Однако и после пересмотра пошлины на основные иностранные товары немногим превышали 3,5% их стоимости [26, с. 82]. Державы продолжали требовать от цинского правительства отмены лицзиня. Однако делалось это с меньшей настойчивостью, чем прежде, так как лицзинь стал одним из обеспечений выплаты целого ряда внешних займов. Договоры 1902—1903 гг. создали исключительно благоприятный режим для торговли импортными фабрикатами, так как ограничивали права Китая не только в сфере таможенного, но уже и -внутреннего налогообложения, устанавливая своего рода «экстер- риториальность» товаров иностранного происхождения. «Режим капитуляций» таким образом был распространен и на сферу торговли, благодаря чему внутренний рынок Цинской империи отдавался во власть иностранным коммерсантам.

Для внешней торговли в 1901—1912 гг. было дополнительно открыто 38 новых портов и городов, в том числе такие крупные, как Цзинань, Чанчунь и Цзилинь. Вместе с тем наметилась новая тенденция: различные города и порты стали открываться и по инициативе китайской стороны: правительства, наместников и губернаторов провинций, местных чиновников, шэньши и компрадоров. Так были «открыты» Саньдуао, Циньхуандао, Наньнин и Сян- чжоу. Всего к 1912 г. иностранная торговля была разрешена в. 82 городах и портах. Вместе с 25 пунктами, разрешенными для якорных стоянок иностранных судов, общее число городов и населенных пунктов, открытых для внешнего проникновения, превышало 100. К этому времени практически не осталось сколько-нибудь крупного экономического центра, недоступного для иностранцев (см. [26, с. 55]).

Освоение китайского рынка английскими и иными коммерсантами усилилось. Соответственно увеличился объем внешней торговли Китая. Стоимость экспорта поднялась с 122 млн. долл. в 1901 г. до 294 млн. долл. в 1913 г., а импорта — со 193 млн. до 416 млн. долл. i[252, с. 69, 91]. Тем не менее степень вовлечения Цинской империи в мировой товарооборот в целом оставалась крайне низкой. На долю Китая в 1911 г. приходилось 1,7% всей мировой внешней торговли. Внешнеторговый оборот на душу населения был в Цинской империи в 2 раза меньше, чем в колониальной Индии, и в 10 раз ниже, чем в Японии [196, с. 255]. Несмотря на возрастающий товарный натиск держав, Китай все еще продолжал оставаться в значительной мере лишь потенциальным рынком.

Густонаселенные провинции Южного и Центрального Китая с высоким уровнем развития товарно-денежных отношений и разветвленной сетью торговых путей оставались главным объектом влияния мирового рынка. Импорт в эти районы был наибольшим— 80% его общекитайского объема в 1909—1911 гг. Вместе с тем пассив торгового баланса для этой части Цинской империи был самым высоким. Особенно сказывалось влияние трех крупнейших портов — Шанхая, Гонконга и Гуанчжоу. Крайне быстро росла внешняя торговля Маньчжурии, хотя данный район был втянут в мировой оборот позже Южного и Центрального Китая. За первые 10 лет XX в. удельный вес Маньчжурии в общем импорте страны увеличился в 6 раз, а в экспорте — почти в 4 раза [26, с. 85, 86]. Северные провинции с отсталой экономикой, неразвитыми торговлей и промышленностью слабее других были втянуты в сферу мирового рынка, а их внешнеторговый оборот был небольшим.

Среди портов Цинской империи ведущую роль играл центр иностранной экономической экспансии — Шанхай, превративший- ся в важнейший распределительный пункт. К 1913 г. его грузооборот с учетом реэкспорта составлял около 40% стоимости всего внешнеторгового оборота Китая [252, с. 104]. Вторым по значению портом страны стал Тяньцзинь. Крупным торговым центром становился Далянь, объявленный «беспошлинным» портом. Роль северных портов возрастала в связи с увеличением внешней торговли Маньчжурии и ростом японской экспансии. Параллельно» этому падала роль южных городов — Фучжоу, Шаньтоу, Сямыня- и особенно Гуанчжоу. Последний испытывал, кроме того, сильнейшую конкуренцию со стороны Гонконга, также объявленного- порто-франко.

Иностранные фирмы в Гонконге, Шанхае, Тяньцзине и Гуанчжоу определяли не только объем, но и направление внешней торговли Китая. За 1899—1913 гг. число иностранных, преимущественно коммерческих, фирм в стране увеличилось почти в 3 раза (до 2400 в 1913 г.). Число иностранцев, осевших в Китае за эти годы, с 53 тыс. возросло до 165 тыс.- (см. '[458, с. 338, 407, 618,, 638, 652]).

Одновременно с появлением все новых торговых фирм росли И' богатели старые компании, пустившие свои корни в Китае еще в середине XIX в. Среди них выделялись крупные английские фирмы «Дэнт энд К°» («Баошунь») и «Сассун энд К°» («Шасунь»), а- также американская фирма «Гэрд энд К°». Лидировали же по-прежнему «Джардин, Мэзисон энд К°» («Ихэ») и «Баттерфилд, Суайр энд К°» («Тайгу»).

Часть китайской торговой буржуазии, как и ранее, оставалась на положении их компрадоров, выполняя роль посредника между иностранными фирмами и местным производством, между отечественными потребителями и иноземными коммерсантами. При этом, однако, в самом компрадорстве наметились определенные изменения. С одной стороны, быстрый рост количества новых иностранных (особенно японских) коммерческих фирм соответственно увеличивал число агентов-посредников из китайской торговой среды, состоявших у них на службе. К аналогичным последствиям вело и установление торговыми договорами 1902—1903 гг. «экстерриториальности» импортных товаров на внутреннем рынке Китая. В подобных условиях любой перекупщик становился в.- какой-то мере компрадором. В результате усилилась диффузия компрадорства, расширилась его среда.

С другой стороны, заметно падало значение «классического» компрадорства середины и второй половины XIX в. с его «монополией» на связь с местным рынком, с его крупными капиталами, с функцией кредитования зависящих от него самого мелких товаропроводящих фирм.

Выше уже отмечалось, что исторически институт компрадоров-- возник как результат «тканевой несовместимости» традиционной китайской и западнобуржуазной структур. Компрадоры выступали как средство разрешения данного конфликта. Однако в ходе исторического развития как цинское общество, так и иностранная?

экспансия претерпевали качественные изменения, а процесс вовлечения иностранного сектора в социально-экономическую систему Китая прошел несколько стадий. К началу XX в. этап неконтактности и чисто «компрадорский» период в значительной .мере подходили к концу. С наступлением этапа более или менее органического врастания иностранного капитала в переходную •структуру китайского общества «тканевая несовместимость», а с нею соответственно и институт «старого» компрадорства теряли прежнюю значимость.

Японцы и англичане, особенно местные старожилы, стали •больше, чем прежде, вступать в прямые отношения с китайскими -фирмами без посредничества «классических» компрадоров. Языковой барьер постепенно разрушался. Наиболее простые деловые переговоры все чаще велись на «пиджин» — специфическом англокитайском жаргоне. Вопрос о знании местных условий, рынка, гильдейских правил, обычаев, кредитоспособности китайских «торговых домов» и т. д. частично терял свою прежнюю остроту. Иностранцы, особенно старожилы, все более накапливали знания" и опыт и во все большей мере опирались на свои силы.

Вместе с тем китайская часть товаропроводящей сети уже не так остро, как прежде, нуждалась в кредитовании со стороны крупных компрадоров. Эту функцию все более брали на себя меняльные конторы (цяньчо/суан, дуйчоюуан), ломбарды (данпу, дяньдан) и современные китайские банки (иньхан). Кроме того, некоторые крупные компрадоры, со своей стороны, стремились вести самостоятельные операции за пределами Китая. Они налаживали связи с эмигрантской буржуазией, с зарубежными компаниями, особенно в Японии, США и Англии, минуя при этом иностранные фирмы в «открытых» портах. Однако, несмотря на всю симптоматичность подобных явлений, последние находились еще на ранней ступени своего становления и не могли сколько-нибудь серьезно сказаться на внешнеторговой монополии иностранного сектора, прежде всего английских коммерсантов.

Британская империя продолжала занимать первое место в торговле Запада с Китаем. На ее долю приходилось 50% всего указанного товарооборота, хотя роль самой метрополии в рассматриваемые годы все более снижалась. За 1899—1913 гг. резко упал — с 43 до 15%—удельный вес английских фирм в общем числе иностранных компаний. В торговле с Китаем важнейшую роль продолжал играть Гонконг (около 30% всего товарооборота), -оставаясь также и средоточием контрабандной торговли. Тем не менее его значение также снижалось в связи с ростом маньчжурского экспорта, с усилением японской и русской торговли через северные порты и Далянь. В противовес Англии быстро увеличивалась роль японских фирм, чей удельный вес в общем числе иностранных компаний за указанный период поднялся с 21 до 33% [26, с. 84; 458, с. 407, 533]. Конкурентная борьба между державами за установление своего торгового влияния в Китае, за передел рынков сбыта в рас- сматриваемые годы обострилась. Япония и США теснили англий* скую коммерцию, подорвав монополию Англии в импорте хлопчатобумажных изделий и опиума, а также в вывозе масличногої сырья. Сфера британского господства (Южный Китай и бассейн Янцзы) стала объектом активного торгового наступления японских и американских фирм.

В системе сохраняющегося английского превосходства в иностранном секторе Китая важнейшую роль играл контроль над аппаратом морских таможен. С уходом в 1908 г. Р. Харта с поста- генерального инспектора Управления императорских морских таможен его преемниками стали англичане Р. Бридон и (с 1910 г.) Ф. Эглен. Столь же важным «козырем» Великобритании оставалось ее преобладание в морском судоходстве у берегов Китая. Его связь с внешним миром по морю (исключая Корею и Вьетнам) по-прежнему осуществлялась только через иностранные пароходства. В этой сфере лидирующее положение занимали две британские фирмы — «Пенинсулар энд Ориэнтл Стим Навигэйшнг К°» («П. э,нд О.») и «Холтс Оушн Стим Шип К°».

Однако в начале XX в. монопольное положение Англии и в. данной области также стало сходить на нет — в 1913 г. ей принадлежал лишь 41% общего тоннажа судов, тогда как доля японского торгового флота поднялась до 25%. [458, с. 407, 553].

Аналогичные процессы происходили и в сфере речного и каботажного судоходства Цинской империи. Важным моментом конкурентной борьбы держав было возникновение в 1907 г. третьега- по величине после «Тайгу» и «Ихэ» крупного иностранного пароходства— «Японо-Китайской пароходной компании», образовавшейся в результате слияния японских «Хунаньской пароходной компании» и «Дайто» («Дадун»). Дочерние филиалы «Осакской пароходной компании» и «Японской компании почтово-пассажир- ского пароходства» передали новому объединению свои суда, курсировавшие по Янцзы. В результате рост японского пароходства подорвал монопольное положение английских «Чайна Стим Нави- гэйшн К°» и «Индо-Чайна Стим Навигэйшн К°», а также ухудшил положение китайской «Чжаошанцзюй», особенно на линиях по Янцзы.

Строительство железных дорог, развитие пароходства, почты, телеграфа, активизация иностранных торговых фирм и компаний' резко усилили связь Китая с мировым рынком. За 1900—1911 гг. его внешнеторговый оборот увеличился более чем вдвое, в 1913 г. он составлял 710 млн. долл. Китайская внешняя торговля по- прежнему оставалась несбалансированной. Общее превышение импорта над экспортом за 1899—1913 гг. равнялось 1 млрд. 650 млн. лянов [459, с. 223], а в 1913 г. — почти 122 млн. долл. Удельный вес его несколько сокращался лишь в 1908—1912 гг. заг счет резкого увеличения вывоза сельскохозяйственного сырья (см. [252, с. 69, 91; 458, с. 50]).

Дефицит внешней торговли с большим трудом покрывался другими валютными поступлениями. В результате не только внешне- торговый, но и платежный баланс Китая, отягченный платежами riv? иностранным займам и ихэт\аньской контрибуции, грозил стать пассивным (см. [26, с. 95—97]).

В импорте Китая главную роль по-прежнему играли хлопчатобумажные ткани, пряжа и опиум. Тем не менее к 1913 г. наметилось снижение роли этих товаров на внутреннем рынке под влиянием роста местного производства пряжи (особенно в Шанхае) и опиума (главным образом в западных провинциях). Учитывая последний момент, а также под давлением общественного мнения Англия пошла в 1911 г. на заключение с Пекином договора о постепенном сокращении и запрещении опиумной торговли. Уменьшился также ввоз хлопка. При этом растущая конкуренция японской пряжи привела к своего рода разделу китайского текстильного рынка. Если в Южном Китае фабрики Бомбея и Ланкашира -сохранили свое господство на местном рынке пряжи, то в долине Янцзы удельный вес их продукции заметно сократился. Японская пряжа захватила ведущее положение на рынках Северного Китая, а к 1913 г. сильно потеснила индийскую пряжу в Маньчжурии (см. [382, с. 129—131]).

В товарной структуре китайского импорта под влиянием развития в стране капитализма и соответственно современного производства также произошли определенные сдвиги. К 1910 г. доля •средств производства увеличилась по сравнению с 1893 г., составив около 18% стоимости ввоза [26, с. 87]. Вырос импорт машинного оборудования, инструментов, судов, строительных материалов, красителей и металлов. Только экспорт рельсов и подвижного состава в Китай с 1898 по 1912 г. оценивался в 41 млн, долл. [149, с. 64]. Значительно возрос ввоз нефтепродуктов, и особенно керосина. Следует отметить, что в данной сфере позиции английских и американских компаний постепенно слабели в связи с растущей конкуренцией германских поставщиков, в первую очередь фирмы Круппа.

В связи с неогражденностыо китайского рынка защитительными пошлинами возрастал и ввоз продовольствия (риса, сахара, муки) в приморские города, особенно в Шанхай, Гуанчжоу и Тяньцзинь. Рис из Индокитая оказывался более дешевым, чем местный, доставляемый из внутренних провинций в южные приморские города. Аналогичная' ситуация сложилась с импортом муки в связи с усилившейся урбанизацией.

С дальнейшим втягиванием Китая в сферу мирового рынка усилилось превращение страны в источник дешевого сельскохозяйственного сырья для нужд развитых капиталистических стран. Это непосредственно сказалось на товарной структуре экспорта: с 1893 по 1910 г. удельный вес в нем земледельческого сырья возрос более чем вдвое, составив 39% [26, с. 88, 90]. Быстро росли 'новые экспортные статьи (хлопок, соевая продукция, арахис, растительные масла). При этом монопольное положение традиционных статей китайского экспорта (чай, шелк-сырец) было окончательно подорвано. Удельный вес их в общем объеме вывоза со- кратился с 61% в 1894 г. до 27% в 1913 г., несмотря на то что экспорт шелка постоянно увеличивался [252, с. 70, 95].

Значение Китая как производителя шелка в целом не упало, однако его роль как экспортера резко уменьшилась. Если в середине XIX в. он поставлял около половины всего шелка-сырца на мировом рынке, то в 1902—1904 гг. в среднем Цинская империя давала всего лишь 27% [452, с. 322] и отошла на второе после Японии место. Ослабление рыночных позиций Китая, потеря им «монополии», растущая конкуренция со стороны Японии, Италии и Франции привели к постоянному падению цен на шелковое сырье Аналогичное положение — вследствие конкуренции со стороны Индии, Цейлона и Японии — сложилось и с чаем. С 1872 тіо 1902 г. цены на шелк в Шанхае упали более чем в 2 раза, а на байховый чай — более чем в 3 раза [196, с. 283, 289]. В результате, несмотря на неуклонный рост производства и экспорта шелко* вого сырья, выручка Китая по данной статье вывоза постоянно падала. Обострение конкуренции на мировом чайном рынке >в'ело к замораживанию китайского экспорта чая. ь -

Китай все больше превращался в поставщика дешевого сырья*.1 хлопка — для текстильных фабрик Японии, соевой продукций — длй японской пиіцевой "промышленности и земледелий, ДЛЯ погреб-' лёния в Европе, іїіелка для фабрик США, чая — для царской РЫгс'йи, США и т.' д. Он был лишен возможности влиять на товарную структуру и направление Своего вывоза. Последний все более принимал колониальный характер. •

•Воздействие мирового рынка на Китай привело к последствиям двоякого рода. С однЪй стороны, усилилась зависимость местной экономики от внешней торговли, возросла степень эксплуатации-страны коммерческим и промышленным капиталом Европы, Америки и Японии, упрочился полуколониальный" характер!-китайских внешнеэкономических связей. С другой стороны, разрушение иностранной экономической экспансией (товарами и полуфабрикатами) массовых полунатуральных и мелкотоварных отраслей деревенского и городского ремесла имело своим побочным продуктом рост платежного, денежного потребления взамен натурального и полунатурального. Результатом этого был заметный рост внутреннего рынка. Тем самым создавались условия для роста в Китае капиталистического уклада, прежде всего в иностранном секторе, а затем и в национальной экономике.

Внутри иностранного сектора в конце XIX — начале XX в. произошло явное слияние промышленного капитала с банковским. Однако промышленные инвестиции по-прежнему составляли лишь незначительную часть функционировавшего в Китае иностранного капитала. Его основная масса была вложена в сферу торговли, кредита и транспорта. Тем не менее слабость китайской фабрики и неразвитость местной мануфактуры делала рост иностранных и созданных европейцами на паях с китайцами предприятий важным фактором экономической эволюции Китая.

§7

7 Зак 502

В первое десятилетие XX в. иностранные производственные инвестиции заметно увеличились. В фабричной промышленности иностранного сектора с 1901 по 1913 г. было основано 105 предприятий (включая смешанные), в результате чего их число почти удвоилось. Заметно возросла роль крупных и средних предприятий (см. ("53, с. 2, 3, 399]).

Первоначальный капитал фабрик, заводов, шахт, рудников, верфей и электростанций, созданных в иностранном секторе за 1901 —1913 гг., составил около 78 млн. юаней, что более чем в 1,5 раза превышало все предшествовавшие производственные инвестиции.

В данной сфере впереди по-прежнему шли английские бизнесмены, открывшие 23 новых предприятия с суммарным фондом 22 млн. юаней. В отличие от периода 1895—1901 гг. быстро росло японское предпринимательство — как в системе «Мантецу», так и частное. Всего японцам принадлежало 38 объектов с общим объявленным капиталом 22 млн. юаней (реальные инвестиции, как уже отмечалось, были значительно меньшими) [53, с. 2, 399].

Наибольшие вложения были сделаны иностранцами в горнодобывающую промышленность. В этой отрасли было основано 22 предприятия с капиталом более 35 млн. юаней, что привело к господству иностранного сектора в механизированной добыче ископаемых богатств. Создание смешанных китайско-иностранных компаний (16 за 1902—1911 гг.) по-прежнему оставалось основным руслом проникновения западных дельцов к рудным богатствам Китая (см. [53, с. 2—13; 142—144]). Таким путем англичане овладели Пинъюаньскими золотыми приисками в Жэхэ, а французы — Танынаньваньскими шахтами в Хубэе. «Сосьетэ д'Этюд дэ< Шмэн дэ Фер ан Шин», нуждавшаяся в угле для снабжения Лу- ханьской дороги, в 1905 г. при содействии Юань Шикая установила контроль над Линьчэнскихми угольными копями в Чжили путем займа, предоставленного Линьчэнской казенно-частной горнорудной компании через общество «Сосьетэ дэ Мин дю Лухань», специально созданное для совместной эксплуатации этих перспективных шахт. В руки японцев попали Тяньбаошаньские медные и серебряные рудники в Цзилини. В 1908 г. немецкому капиталу (компания «Цинцин Минен Гезельшафт») удалось подчинить себе угольные копи Цзинсина (Чжили), местные шахтовладельцы, объединенные в «Цзинсинское горное бюро», вынуждены были заключить соответствующий договор (см. [127, т. 1, с. 493—498, 724—728]).

Как уже упоминалось, в ходе подавления Ихэтуаньского восстания английские войска заняли шахты «Кайпинской горной компании». Вслед за этим само предприятие в начале 1901 г. было превращено в смешанную англо-китайскую «Чайниз Энжиниринг энд Майнинг К°» с директором-американцем во главе и под полным контролем «Бевик, Морейн энд К°». Китайские акционеры пытались в 1910 г. выкупить английскую долю акций. Однако эти попытки не удались. Весь капитал компании в 1910 г. несколько* превышал 10 млн. юаней (см. [393; 407]). В 1906—1907 гг. крупные чиновники, шэньши и торговцы при поддержке Юань Шикая основали в этом районе параллельную «Луаньчжоускую угольную компанию» с фондом 2,8 млн. юаней (более 2 млн. лянов). Англичане начали конкурентную войну против нее, снизив в 1911 г. цену на уголь вдвое и тем самым вынуждая новое предприятие к объединению. Используя страх Юань Шикая и акционеров «Луаньчжоуской угольной компании» перед поражением в конкурентной борьбе и перед начавшейся в Китае революцией, «Чайниз Энжиниринг энд Майнинг К°» присоединила к себе китайского конкурента, поглотив одно из наиболее крупных национальных горных предприятий. Новое объединение получило название «Кайлань Майнинг Администрэйшн» (см. [34; 240, с. 110—113, 126—127]).

Используя форму совместного предпринимательства, англичане в 1902 г. прибрали к рукам Тунгуаньшаньские железные рудники в Аньхое, где с 1904 г. горные работы вел «Лондон энд Чайна Синдикит» («Луньхуа») '[407, с. 53, 54]. Французский капитал участвовал в разработке недр пров. Юньнань. Английские и французские предприниматели, основавшие «Синдикат дю Юньнань» («Лунсин»), в 1902 г. получили право добычи на паях с китайской казной угля, железа, редких и драгоценных металлов в семи областях, т. е. практически на половине всей территории провинции (см. [127, т. 1, с. 911—914]).

Без участия местных шэньши, чиновников, помещиков и буржуазии иностранцы начали эксплуатацию семи горнодобывающих объектов. Среди них наиболее крупным были угольные шахты «Пекин Синдикит» в Цзяоцзо. Получив в 1898 г. право на эксплуатацию горных богатств Хэнани, синдикат в 1907 г. начал разработку этого угольного месторождения, называвшегося «копи (город) Джэймисона». Номинально дело велось с участием китайцев, а фактически — с использованием только английского капитала. Размеры последнего приближались к 10 млн. юаней. По масштабам вложений выделялись также основанные в 1906 г. английские Цзянбэйтинские угольные копи в Сычуани, шаньдунский золотой прииск «Вэйхайвэй Голд Майнинг К°» и открытые «Шаньдун Берг- -бау Гезельшафт» Маошаньские золотые разработки.

В ходе войны с Россией 1904—1905 гг. японцы захватили южпоманьчжурские угольные копи в Фушуне, Яньтае, Вафандяне и Куаньчэнцзы. К 1907 г. все они были переданы компании «Ман- тецу». Позднее, в 1909 г., фушуньские и яньтайские разработки •были признаны Цинами в качестве ее собственности. Воспользовавшись оккупацией Фэнтяни, японская компания «Окура» в 1905 г. завладела угольными шахтами Бэньсиху, а позже и железными рудниками Мяоэргоу. Цинское правительство в 1910 г. согласилось и с этой потерей, пойдя на создание формально смешанной японо-китайской «Бэньсихуской угольной и железорудной компании», капитал которой составил 6 млн. юаней (см. [54, т. 1, с. 218, т. 2, с. 639; 407, с. 147]).

Помимо этого, за 1901—1911 гг. было заключено 27 различных правительственных договоров, конвенций и соглашений, дававших иностранному капиталу право разработки . ископаемых богатств целых провинций, областей, а также отдельных конкретных месторождений. К реализации многих из подобных проектов иностранцы так и не приступили. Так, например, осталась на бумаге богатейшая английская горная концессия, полученная П. Морганом в Сычуани для «Истэрн Пайенир К°» в 1899 г. Что же касается более или менее реальных горных концессий, то большинство их были выкуплены или аннулированы в ходе движения «за возвращение прав» (1906—1910) 7.

м'.<Так, «Синдикат дю Юньнань», в 1902 г. получивший весьма Г&$СпЄктивную горную концессию, в том числе на добычу редких металлов, в течение последующих 7 лет не мог полностью реализовать свое право на разработку. Население Юньнани (как горняки, так. и предприниматели совместно с чиновниками и шэньши) оказывало, разностороннее и упорное сопротивление «заморским дьяволам'»!. Местные "власти арестовывали как изменников тех, кто єогліаіціался продать свои рудники или землю концессионерам. Неудачей окончились-ІМ попытки последних скупать продукцию богатейших оловянных рудников Гэцзю (см. [407, с. 62—67])., В результате «Синдикату, дю Юньнань» был вынужден отказаться от своих планов РГВ^Ш-И г. согласиться на .выкуп китайским правительством всей концессии. •

]/В силу аналогичных и ряда других причин к^ 1914 г, в иностранном ^секторе действовала только около 30 горнодобывающих объектов. Их совместный капитал приближался к 40 млн. юаней. Изших>на долю, английски» фирм приходилось почти 27 млн. юаней* [53,. с. .36]. К 1912 г. иностранный сектор владел или контролировал через з-аймы и кредиты 52% всей учтенной и 92% механизированной добычи угля в стране [26, с. 129, 131]. В 1913 г. на долю иностранного сектора, включая все смешанные предприятия, приходилось около 80% всего учтенного капитала- в угледобыче Китая. Все копи и шахты с годовой добычей более 1 млн. т либо принадлежали иностранцам, либо были под их финансовым контролем „ХдавнуїЬ роль в данной отрасли играл английский и японский капитал, непосредственно контролировавший 44%, а через совместные-с китайцами вложения — свыше 66% всей учтенной добьщет у/ля в стране [26, с. 140—141]. Заметную роль играли также германские, предприниматели. , •

. /І іСреди горных объектов иностранного сектора крупнейшими по капиталовложениям были быстро расширявшиеся Кайпинские и Луан^чжоуские^.угольные ,ікопи англо-китайской'. «Кайла.нь Май- шии? -Администрэйщн», а также английские шахты «Пекин Синди- кит»-в Цзяоцзо. В период буржуазной революции 1911—1913 гг, в.,Кайлуаньеких копях ^было занято около 11 тыс. человек. На шахтах Цзяоцзо работали 8 тыс., в Фушуне — 9 тыс., а на немецких', шаХтах в Шаньдуне — 7 тыс. горняков [195, с. 137].

Значительным был рост числа и иностранных текстильных и пищевых предприятий.» В' указанных отраслях в 1901—1903 гг.

были основаны 43 новые фабрики с общим фондом свыше 20 млн. юаней. Основной упор делался на текстильную промышленность. В данной сфере в рамках иностранного ссктора к 1912 г. насчитывалось 28 фабрик [53, с. 3]. Из вновь возникших компании наибольшими фондами располагали японские «Камикай Босэкн Кайся» и «Найгай Вата Кайся», открывшие в Шанхае свои хлопчатобумажные предприятия. В текстильных отраслях развернулось соперничество с китайским капиталом, главным образом в фабричном хлопкопрядении. К 1913 г. иностранным фирмам принадлежали 70% всего машинного парка в хлопчатобумажной промышленности Шанхая, но в целом по стране они располагали только немногим более 40% производственных мощностей. К началу буржуазной революции 1911 —1913 гг. в Китае действовали 8 иностранных хлопчатобумажных компаний, владевших 339 тыс. веретен и 2 тыс. ткацких станков. Основная часть этого оборудования принадлежала шести английским и. японским фирмам [382,г с. 151].

Среди новых предприятий пищевой промышленности особо выделялся английский трест «Бритиш-Америкэн Тобэко К°» с .центром-в Шанхае. Обосновавшись в Китае в 1902—1903 гг., трест уже к 1912 г. располагал четырьмя сигаретными фабриками, на .которых ^работало около 10 тыс. человек (см. [43, с^ 5, 512—237]). К числу крупных объектов принадлежали также японские 'табачная компания «То-А» («Дунъя») в Инкоу, маслобойная фабрика «Котэра» в Нючжуане и мукомольное предприятие «Мансу» в Те- лине. В Северной Маньчжурии русские промышленники создали ряд-механизированных винокуренных, пивоваренных, мукомольных предприятий, а также небольшие электростанции, преимущественно в Харбине. - і

С созданием в первом десятилетии XX в. 20 нОбых ,Доков,^'верфей и электростанций (общий капитал более 12 млн. юаней) иностранный сектор закрепил свое господство в судостроении, судоремонте и коммунальном хозяйстве важнейших «открытых» .портов- [<53, с. 3]. Из 20 крупных верфей и доков Китая -15 находиг лись.в руках иностранцев. В этой отрасли, как и прежде, происходил «процесс „концентрации капитала. Как уже отмечалось, в 1901 г. судостроительные заводы «Есун» и «Сяншэн» объединились в ссФанхэм, Бойд энд К0» с фондом около 8 млн. юаней. В .1906 г. указ-анная компания была реорганизована в «Шанхай Док энд Энжиниринг К0» [320, с. 9—10]. Из новых крупных предприятий выделялась японская судоверфь «Кавасаки»' в Даляне'с 15 тыс. рабочих. '' '

В коммунальном хозяйстве «открытых» портов был создан ряд новых значительных объектов, в том числе японская Дайренская электростанция. В этой сфере приложения капитала выделялись бельгийская «Компани дэ Трамвэ э д'Эклэраж дэ Тяньцзинь», «Компани Франсэз дэ Трамвэ э д'Эклэраж Электрик дэ Шанхай» и германская компания «Тяньцзинь Нэйтив Сити Уотеру оркс К°».

* В «целом с 1896 ло 1913 г. англичане открыли в Китае 37, япон- цы — 4Э, русские—17, немцы—12 и французы — 6 промышленных предприятий. Всего за 1895—1913 гг. в иностранном секторе было создано 136 предприятий, в том числе 40 смешанных. Их «общий первоначальный капитал составлял свыше 103 млн. юаней, включая около 39 млн. юаней смешанных вложений [417, с. 34— 35]. Новый приток прямых инвестиций усилил позиции иностранного сектора, обеспечив ему преобладание в ряде отраслей промышленности.

Экономическое превосходство иностранного сектора над китайским национальным капиталом было неоспоримым. По данным на 1913 г., капитал только одной «Кайлань Майнинг Администрэйшн» значительно превышал общий фонд 40 национальных угольных шахт. По инвестициям в механизированной угледобыче иностранный сектор более чем в 3 раза превосходил национальный. Капитал судостроительных заводов «Шанхай Док энд Энжиниринг К°» в 5 раз превосходил средства всех существовавших тогда 22 китайских механосборочных предприятий, а фонды «Бритиш- Америкэн Тобэко К°» почти в 8 раз — суммарный капитал 20 местных табачных фабрик [53, с. 400—401].

Действовавший в Китае европейский, американский и японский капитал по сравнению с национальным грюндерством обладал значительными преимуществами как более мощный и более развитой.'Среди новых иностранных предприятий преобладали крупные (по тогдашним масштабам). Среднее число рабочих на них было вдвое выше, чем на китайских. Из иностранных предприятий, основанных за 1901 —1911 гг., 51 имело капитал от 250 тыс. до 1 млн. юаней каждое и 13 — свыше 1 млн. юаней. На 40 иностранных предприятий приходилась почти половина рабочих, трудившихся на производствах с числом занятых свыше 500 (см. [53, с. 400—401, 1183]).

Поскольку изделия иностранных фабрик в Китае освобождались от внутренних пошлин, они были поставлены в более благоприятные по сравнению с местной продукцией условия. В результате иностранные предприятия, основанные до Ихэтуаньского восстания, в большинстве своем расширились и значительно увеличили свои фонды за счет эксплуатации местного сырья и дешевой рабочей силы китайцев. Так, капитал 50 из них (наиболее крупных) за 1901—1911 гг. увеличился более чем в 3,5 раза. К концу указанного периода 19 предприятий располагали фондами свыше 3 млн. юаней каждое (см. [53, с. 18, 20—25]). Прибыль прядильных фабрик «Ихэ», включая «Гунъи», фактически принадлежавшую «Джардин, Мэзисон энд К°», с 1897 по 1913 г. возросла более чем в 13 раз, а «Шанхай Электрик К°» за 1893—1913 гг. — в 60 раз. Извлечение подобных сверхприбылей было характерно для многих предприятий иностранного сектора [26, с. 153, 162]. Используя свое экономическое превосходство, иностранный сектор вел успешное наступление на китайское предпринимательство. Крупным событием в данном плане явилось поглощение англичанами сначала «Кайпинской горной компании», а затем «Луань- чжоуской угольной компании». Значительную активность проявляли и японские монополии. При помощи займов Ханьепинскому комбинату и заводу «Янцзы» они поставили под свой финансовый контроль практически всю механизированную выплавку чугуна в Китае.

«Иокогама Спэши Бэнк», банк «Ниппон Когё Гонко» и другие компании8 в 1902—1913 гг. предоставили Ханьепинскому комбинату 16 крупных займов, кредитов и авансов, практически лишив это предприятие финансовой самостоятельности (см. [407, с. 86; 471, с. 107]). В 1908 г. с превращением смешанной (гуаньду шан- бань) компании Ханьянского металлургического завода в частную (шанбань) «Ханьепинскую угольную и металлургическую компанию» японцы получили право владеть ее акциями. В 1913 г. при помощи крупного займа «Иокогама Спэши Бэнк» и «Императорские металлургические заводы Явата» установили реальный контроль над компанией. Последняя должна была из года в год поставлять по низким ценам в Японию почти весь свой чугун и значительные партии железной руды. Такими же методами японский капитал к 1912 г. распространил свой контроль на всю механизированную добычу железной руды в Китае.

Японские фирмы «Мицуи Буссан Кайся» и «Ниппон Мэнка» в 1902—1908 гг. поглотили три шанхайские хлопкопрядильные фабрики («Синьтай», «Дачунь» и «Цзючэн»), оснащенные более чем 44 тыс. веретен [26, с. 146; 382, Прил., табл. 1]. В Южной Маньчжурии китайский капитал вытеснялся японцами не только из горной, но и из легкой промышленности и из сферы оптовой торговли (см. [362]).

Западные фирмы различными путями, в основном через займы, подчиняли, а в отдельных случаях и поглощали слабые китайские шелкопрядильные, цементные, бумажные и мукомольные предприятия Шанхая. В период революционных потрясений 1911 — 1912 гг. иностранный капитал предоставил местным предприятиям и фирмам 10 займов. Наиболее крупными из них были два «английских займа Торговому союзу Шанхая («Шанхай шанъе хуэйи гунсы») общей суммой около 3 млн. лянов [149, с. 110].

Наступление империалистической стадии развития капитализма все более сказывалось в Китае, в том числе в усилении роли банков в жизни иностранного сектора. К концу рассматриваемого» периода почти весь английский бизнес в Китае в той или иной степени зависел от кредита «Гонконг энд Шанхай Бэнкинг Корпорэйшн». Одновременно старые компании колониального типа постепенно приобретали монополистические черты. Наиболее крупной из: них по-прежнему оставалась «Джардин, Мэзисон энд К°» («Ихэ»). Будучи одним из ведущих акционеров «Гонконг энд Шанхай Бэнкинг Корпорэйшн», эта фирма, как уже отмечалось, участвовала вместе с ним в создании «Бритиш энд Чайниз Корпорэйшн», «Пекин Синдикит» и «Чайниз Сэнтрал Рэйлуэйз». Кроме • того, «Ихэ» владела крупным пакетом акций «Бритиш-Америкэн Тобэ- ко К0»-, а также осуществляла контроль над железной дорогой Шанхай — Нанкин (совместно с Гонконг-Шанхайским банком). Имея ко времени Синьхайской революции свои отделения в 18 важнейших городах страны, она являлась крупнейшим управляющим агентством и единственным представителем в Китае нескольких десятков английских и американских фирм. К 1914 г. в сфере ее деятельности насчитывалось 23 собственных или контролируемых предприятия, компании, общества и т. д. Помимо ряда страховых, ипотечных и иных контор в Гонконге, текстильных и пищевых фабрик в Шанхае «Джардин, Мэзисон энд К°» располагала целым торговым флотом в водах Китая, осуществляя крупнейшие перевозки между Китаем и Индией. Принадлежавшая ей «Индо- Чайна'Стим Н'авигэйшн К°» к 1913 г. имела 38 судов общим водоизмещением 91 тыс. т [26, с. 243]. Фирма владела крупнейшими магазинами в- Шанхае. Ее глава Р. Джардин обладал огромным влиянием в аппарате морских таможен.

• Сходной была структура, созданная компанией «Баттерфилд, Суайгр энд К0»1, («Тайгу»). Однако ее промышленная и торговая сеть значительно уступала «Джардин, Мэзисон энд-К°». Молодой и растущей монополистической организацией была «БритицьАме- рикэн Тобэко К°» — трест-гигант, имевший свои фабрики помимо Китая1 (Шанхай, Гонконг, Ханькоу) в Англии, США, Корее и иных странах. » " ' , . ні..;

Быстро набирало силы ц другое монополистическое объединение^— «Мантецу». В полосе отчуждения своих железнодорожных линий на арендованных территориях и концессиях в Южной Маньчжурии, эта компания располагала железнодорожными мастерскими, складами, причалами, целым паровым флотом, шахтами, рудниками,» электростанциями, фабриками, больницами, школами, гостиницами и опытными земледельческими хозяйствами. Имея огромный по тем временам бюджет и являясь своего рода «государством в государстве», «Мантецу» служила экономическим форпостом японских интересов в Маньчжурии. За ее спиной стояло правительство Японии.

К началу первой мировой войны иностранный сектор в Китае значительно вырос количественно. Он присоединил к себе два новых звена: сеть железных дорог, бывшую до 1901 г. еще в зачаточном состоянии, и горнодобывающую промышленность, практически отсутствовавшую до 1896 г. Упрочив за собой ведущие позиции в наиболее передовых звеньях экономики страны, иностранный сектор значительно ускорил общее развитие капитализма в Китае. Вместе с тем он все более оттеснял развитие местного национального капитализма с магистральных путей на второстепенные, безопасные для своего господства позиции (текстильная, пищевая и горнодобывающая промышленность). Тем самым растущий национальный сектор вводился в приемлемые для империализма рамки местного полуколониального капитализма.

Начало XX в. было переломным этапом в процессе подчинения Китая иностранным державам. Если основным результатом /их экономической экспансии до японо-китайской войны 1894—1895 гг. был захват командных высот, позволивший установить внешний контроль над экономикой страны (особенно в сфере обраш^ния и внешнеэкономических отношений), то в результате нового наступления 1895—1914 гг. иностранный капитал добился начального подчинения «верхних этажей» хозяйственной системы Китая в целом, а также финансового контроля над пекинским правительством, резко усилив тем самым обстановку формационного кризиса в стране.

Возникший на рубеже XIX и XX вв. механизм империалистического подчинения Китая обострил кризис феодализма и соответственно ускорил складывание революционной ситуации в стране. Практика предсиньхайского десятилетия (1901 —1911) полностью подтвердила правильность ленинского положения о том, что «одно из самых основных свойств империализма заключается как раз в том, что он ускоряет развитие капитализма в самых отсталых странах и тем самым расширяет и обостряет борьбу против национального угнетения» [18, с. 132]. Базировавшаяся на низком уровне производительности труда в национальной Экономике Китая полуколониальная эксплуатация его Западом, оставаясь главным дестабилизирующим фактором в жизни страны, не только- обострила старые социальные противоречия, но и вызвала К жизни целый комплекс новых. • v