Глава 3 СОСТОЯНИЕ ВНУТРЕННЕГО РЫНКА

Впрочем, в ряде случаев воздействие международных связей давало и обратные результаты, приводя к развитию внешних рыночных связей в ущерб внутренним. Так, Гуандун имел более тесные экономические сношения с Вьетнамом и остальным французским Индокитаем, британской Индией, Гонконгом и рядом стран Юго- Восточной Азии, чем с остальными провинциями Китая. Юньнань была более связана с Индокитаем, нежели с Гуандуном. Южный Китай торговал с Севером и центральными областями через Гонконг. Маньчжурия была связана с внешним рынком, и особенно с Японией, больше, чем с Шанхаем.

Разная степень экономического проникновения иностранного капитала в известной мере усилила неравномерность развития отдельных районов Цинской империи, хотя интернационализация хозяйственных связей Китая с середины XIX в. в целом ускоряла складывание единого национального рынка (при явной незавершенности этого процесса к 1914 г.). Различная степень вовлеченности как города, так и деревни в мировую торговлю не только в различных частях Китая, но и в разных областях и уездах одной и той же провинции, крайне узкий, местный охват экономики влиянием новых факторов (фабрики, железные дороги и т. п.) отчасти даже усилили мозаичность рыночной сети Цинской империи (см. [213, с. 127—138]).

К Синьхайской революции единый национальный рынок окончательно не сложился даже в рамках собственно китайских про- винций, не говоря уже о Снньцзяне, Монголии и Маньчжурии.

В целом складывалась достаточно противоречивая картина с явными чертами переходности. Несомненным фактом являлось то, что составные части собственно Китая в большинстве своем уже были в той или иной мере втянуты в сферу мирового рынка, составляя периферию последнего (см. Г26, с. 85—86]). В то же время если ведущие торговые центры, и в первую очередь «открытые» порты, отчасти равнялись на мировую конъюнктуру, то над массой деревенских и волостных базаров, уездных и окружных постоянных рынков и периодических ярмарок довлели местные, часто мало зависящие друг от друга торговые связи.

Внутренний рынок Цинской империи накануне революции 1911 —1913 гг. характеризовался прежде всего своим районным характером. Образование цен на основные продукты внутренней торговли (зерно и ряд других важнейших товаров массового потребления) происходило в разных местах на огромной территории страны в значительной мере самостоятельно. Даже в таких ведущих гентрах зерноторговли, как Шанхай, Гуанчжоу, Ханькоу и Уху, цены на рис и пшеницу формировались более или менее независимо друг от друга. Поскольку импорт риса, пшеницы и муки составлял незначительную часть внутреннего потребления, мировая конъюнктура цен оказывала слабое влияние на ценообразование в зерноторговлс. В данной сложной и неразвитой системе местных рынков продолжали существовать не только замкнутые,, самообеспечивающиеся территориальные комплексы, но и целые области с все еще сохранявшимся преобладанием натурального хозяйства. В первую очередь это было характерно для Северо- Запада (Ганьсу, Шэньси, отчасти Шаньси и Хэнань) и Юго-Запада (Юньнань, Гуйчжоу, отчасти Сычуань и Гуанси).

Средневековая тенденция региональной, провинциальной и иной разобщенности в сильнейшей степени поддерживалась экономической политикой государства.

С конца XIX в. лицзинная система была распространена и на железные дороги. При этом на разных линиях она действовала по-разному (взимался либо определенный процент от стоимости груза, либо сбор по числу перегонов). На водных путях и грунтовых дорогах она не только не сокращалась, но, наоборот, после войны 1894—1895 гг. расширилась. Создавались новые «бюро» и заставы. Обложению подлежал практически весь внутренний частный товарооборот (15 категорий грузов). Кроме того, существовали семь специальных видов лицзиня — соляной (янь ли), чайный (чали), винный (цзюли), на табак и опиум (яньли), на сахар (танли), на шелк и на домашний скот. Как и всякий налог в Цинской империи, лицзинь имел дополнительные надбавки, иногда превышавшие его основную часть. Среди них были сборы на содержание войск (бинсян) и береговой службы на Хуанхэ (хэфан- фэй), сборы на проведение ирригационных работ (тангунцзюань, хэгунфэй), благотворительные взносы (чжэньцзюань) и многие другие, зачастую произвольные поборы.

К концу XIX в. первоначальная официальная ставка лицзиня (менее 1% от стоимости товара) была давно нарушена.

При отсутствии буржуазного правопорядка сбор лицзиня отдавался на произвол местной администрации. Торговцы жестоко страдали от злоупотреблений со стороны лицзинных приставов (дунши), которые регулярно наживались за счет повышения сборов при переводе одного платежного средства в другое по произвольно устанавливаемому курсу. Подобные пересчеты являлись обычной практикой, поскольку лицзинь сдавался в провинциальное казначейство в серебре, а взимался зачастую медной монетой или натурой. Сборы увеличивались также за счет пересортицы (низкосортные изделия облагались как высококачественные). Лицзинные чиновники (вэйюань) создавали незаконные («частные») заставы, поступления от которых шли целиком в их карман. По обвинению в сокрытии части товара купцу полагалось телесное наказание (50 ударов бамбуковой палкой) с конфискацией половины груза, что создавало простор для произвола, шантажа и вымогательства дунши (см. [275, с. 93—94]).

Лицзинь ставил китайскую торговую и промышленную буржуазию в крайне невыгодные конкурентные условия, так как импортные товары, закупки иностранцев и казенные грузы освобождались от внутренних пошлин. Грабительский характер лицзинного обложения препятствовал росту общенациональных рыночных связей. Местами лицзинь вел к ограничению сбыта рамками той области или провинции, где производился данный продукт. Особо тяжелый урон лицзинь наносил торговле продуктами, испытывавшей иностранную конкуренцию -как внутри Китая, так и вне его (например, чаеторговле). Лицзинь вызывал не только особую ненависть национальной буржуазии и обуржуазившихся помещиков, но и протесты иностранных коммерсантов. Последние также требовали его отмены, поскольку из-за внутренних пошлин дорожали скупаемые ими товары и сырье, снижалась покупательная способность китайских фирм, сковывалась торговля в целом.

Не менее отрицательно на состояние внутреннего рынка Китая влияла и система чангуань. На этих заставах наряду с чангуань- шуем с грузов взимался целый ряд побочных сборов. Среди них наиболее важными были судовой сбор (чуаньшуй), налоги с торговых помещений (фанцзюань), с упряжного скота (шэнчушуй), с поклажи повозок (чэтошуй), на аренду джонок (чуаньцишуй), на торговое посредничество (яшуй) и соляной налог (янькэ). Обложению чангуаньшуем с указанными дополнениями не подлежали лишь пароходы и пароходные грузы, казенный и иностранный транзит, а также продовольствие и товары, шедшие в районы, пострадавшие от стихийных бедствий. На заставах чангуань царил такой же произвол, как и в системе лицзиня. Следует, впрочем, оговориться, что среди внутренних пошлин последний играл ведущую роль, превосходя чангуаньшуй не только по количеству застав, но и по общим сборам.

Влияние государства на национальный товарооборот отнюдь не ограничивалось только сохранением архаичной системы внутритаможенного ограбления. Часть товарооборота (чугун, железо, сталь, металлические руды, некоторые сорта шелка) все еще была подчинена казенной монополии в сочетании с практикой от- купов и особым положением купцов-откупщиков (гуаньшан). Такие же средневековые порядки сохранялись и в сфере солеторгов- ли, где все еще действовали различные системы «чиновного контроля над сбытом» (гуаньду шансяо, гуаньду миньсяо) и постепенно отмиравших «казенных перевозок» (гуаньюнь гуаньсяо, гуань- юнь шансяо).

Как правило, торговец солью (яньшан) мог скупить у солеваров (цзаоху) строго лимитированное количество их продукта согласно полученным у казны за большие деньги лицензиям (янь- инь) и свидетельствам (яньпяо) (см. [335, с. 47—53]). Эти побочные затраты, включая уплату соляного налога (янькэ), откупщик (иныиан, пяошан) окупал за счет произвольного ограбления потребителя, более всего страдавшего от государственных монополий. Торговля чаем также велась по казенным лицензиям (ча- инь) и облагалась особым налогом (чашуй) (см. [225, с. 90—91]). Росту внутреннего рынка серьезно вредила и практика предоставления отдельным предприятиям и компаниям (как правило, казенным или смешанным) монопольных прав на продажу в том или ином районе некоторых видов сырья и изделий (олово, сурьма, цинк, уголь, спички, стекло и др.) (см. [275, с. 95—96]).

Рост внутреннего товарооборота сдерживался отвратительным состоянием грунтовых дорог и небезопасностью передвижения по ним. Для защиты от разбойников (туфэй, мацзэй) купечество и в XX в. все еще было вынуждено нанимать дорогостоящую вооруженную охрану (баобяо) у специальных «фирм» (бяоцзюй). Высокие транспортные издержки сами по себе (помимо налогового ограбления) оказывали сильнейшее тормозящее влияние на формирование всекитайского рынка. Современники отмечали, что «при крайне плохом состоянии путей сообщения и широко развитом кустарном производстве тканей... жителям тех внутренних провинций, где нет или почему-либо не хватает своего хлопка, зачастую оказывается более выгодным покупать заграничные мануфактурные изделия или иностранную пряжу, чем выписывать хлопок из других, хотя бы и соседних областей» [188, с. 26].

Трудность формирования единого рынка во многом объяснялась и резким различием провинциальных диалектов (пекинский, гуандунский, фуцзяньский, диалект у нижнего течения Янцзы и др.), влиянием местного своеобразия цеховых и гильдейских правил, традиций и т. д., отсутствием единой системы мер и весов. В Цинской империи существовало множество различных величин одних и тех же мер веса и объема (даня, доу, цзиня, шэна и ху). «Каждая провинция в своем внутреннем хозяйстве представляет почти автономный штат, — писал в 1907 г. один из иностранных наблюдателей, — обычаи сложились в провинциях разные, и приходится иметь дело не с одним государственным хозяйством, а с 18-ю или 20-ю. Монетная система в стране не одинаковая, обложение разное, торговые обычаи разные и т. д.» (цит. по [275, с. 96]). В Китае начала XX в. не сложился и общенациональный де- нежный рынок. Унитарная денежная система отсутствовала. Введение монет долларового типа в ходе реформы 1889 г. не покончило с хаотичностью господствовавшей ляновой системы обращения весового серебра. Единого ляна (по весу и пробе) также не существовало: насчитывалось несколько десятков (по разным подсчетам, от 77 до 91) его видов [266, с. 43]. Практически в каждой провинции, в каждом крупном городе имелся «свой» лян с рядом еще более мелких местных модификаций (иногда до 5— 6 вариантов). Более широкое хождение получили лишь несколько типов ляна. Главными среди них были казначейский лян (купин)у шанхайский, или торговый (гуйюань, гуайпин), гуандунский (гуан- пин) и налоговый лян (цаопин).

Такой же хаос царил в формах серебряных слитков. Наименьший разнобой наблюдался в крупных слитках типа юаньбао (бао- инь, сисы, матиинь), несколько больший — в средних (чжундин, иньдин) и полная неразбериха — в мелких отливках типа сяодин, и ниже (сяокэ, кэцза, дичжу, фучжу). Множественность местных стандартов вела к постоянным и многократным переплавкам серебра, осуществлявшимся как частными «плавильными дворами» (.луфан, иньлу) и «денежными лавками» (иньпу), так и казенными учреждениями (гуаньиньхао), большая часть которых действовала при морских таможнях (хайгуань иньхао).

Экономическая разобщенность провинций приводила к серьезным различиям местных котировок ляна в медной монете. Так, в 1907 г. его курс колебался or 1,2 до 1,8 тыс. вэней. Полуофициальная цена ляна в том же году варьировала примерно от 1,5 до 1,7 тыс. вэней [313, с. 843]. Медноденежное обращение также находилось в бессистемном состоянии. Имели хождение четыре вида монет: старые литые чохи, «новые», или «тяжелые», неполноценные, в том числе железные монеты крупных номиналов (да- цянь)у модернизированные (чеканенные) вэни и фэни (центы) юаневой системы, а также иностранная разменная монета. Каждая из указанных разновидностей имела свою котировку и обменный курс.

Денежная реформа 1889 г. отчасти даже усугубила путаницу, пустив в обращение наряду с весовым серебром деньги западного образца (юань, цзяо, фэнь) и увеличив тем самым необходимость постоянных разменов. Известное противостояние ляна юаню и старой меди фэням сохранялось на протяжении всего рассматриваемого в книге периода. Все это серьезно затрудняло коммерческую деятельность не только китайцев, но и иностранцев, поскольку переезд или перевоз товара из провинции в провинцию был зачастую невозможен без двух-трех разменных операций, каждая из которых была сопряжена с неизбежными потерями на обменный лаж.

Еще большая мозаичность наблюдалась в сфере бумажноденежного обращения. Почти каждая более или менее значительная ссудная контора (иньцзюй) или ломбард (дяндан, данпу), не говоря уже о меняльных лавках (цяньчоїсуан, дуйчжуан) и перевод- ных конторах (пяохао, хуэйдуйчжуан, пяочжуан), выпускали свои платежные обязательства. Среди этой пестрой бумажноденежной массы обращались частные банкноты (чжуанпяо, сяопяо, цяньпяо, иньпяо), различные чеки (яиягяо, чжипяо), в том числе переводные (хуэйпяо), векселя (те, ципяо) и специальные обязательства (цзецюань, гундань). Функции этих бумаг постоянно менялись, выпускались они как в медном, так и в серебряном номинале с весьма ограниченными возможностями погашения. Крайняя пестрота и многообразие частных платежных обязательств, резкая ограниченность сферы обращения каждого из них (рамками данного города или даже квартала) соответствовали узколокальному характеру товарных рынков. Исключение составляли переводные чеки (хуэйпяо) шаньсиских переводных контор (пяо- цзюй, хуэйхао) (см. [313, с. 944, 957, 962]).

Дополнительную путаницу вносила эмиссионная деятельность правительства. В связи с финансовыми трудностями после поражения в -войне 1894—1895 гг. и в особенности под влиянием ихэтуаньской катастрофы 1900—1901 гг. казна приступила к усиленному печатанию ассигнаций (гуаньпяо) нового образца. Возрожденные после 1895 г. специальные казначейские управления (гуаньиньцяньцзюй) выпускали их как с медным (цяньпяо), так и серебряным номиналом (иньяянпяо, иньаньпяо). В зависимости •от первоначальной специализации на изготовлении того или иного вида ассигнаций одни управления входили в категорию гуань- цяньцзюй (гуаньцяньхао), а другие — в состав существовавших еще с середины XIX в. гуаньиньцзюй (гуаньиньхао). Однако такое разделение сохранялось недолго. Управления наряду с выполнением банковско-казначейских функций стали одновременно выпускать оба вида бумажных денег, что отразилось на их названии (гуаньиньцяньцзюй, гуаньиньцяньхао). Кроме того, они печатали ассигнации и с юаневым номиналом, а некоторые из них (гуаньтецзюй) выпускали и кредитные разменные обязательства (тецза, гуаньте). Всего ік 1911 г. было создано 22 гуаньиньцяньхао. Провинциальные управления помимо главных контор (цзунхао) создавали на местах свои отделения (фэньхао) (см. [313, с. 811—813, 957—958]). Выпуск провинциальных ассигнаций увеличивал множественность бумажноденежных знаков. После 1895 г. к ним прибавились первые современные банкноты китайских финансовых учреждений. Среди них были кредитные билеты различных управлений казенных железных дорог, а также обязательства первых национальных банков — Китайского коммерческого (основан в 1897 г.), «Хубу бэнк» (1905 г., с 1908 г. — Дайцинский банк) и Банка путей сообщения (1907) (см. [313, с. 810—812]).

В «открытых» портах быстро усиливалось обращение иностранных денежных знаков, что еще более увеличивало традиционную провинциальную мозаичность денежного рынка Китая вследствие его раздела на «сферы влияния». В каждой из них доминировала определенная иностранная валюта: в бассейне Янцзы преобладал фунт стерлингов, в Юньнани, Гуанси и Гуандуне наряду с ним обращался франк, в Шаньдуне имела хождение марка, в Маньчжурии особую роль играли иена и рубль. Повсеместное обращение мексиканского и американского долларов лишь отчасти смягчало эту разобщающую тенденцию, не устраняя необходимость постоянных разменных операций. Сравнительно широкое хождение имели и другие серебряные доллары (гонконгский, испанский и филиппинский). Пестрота бумажноденежного обращения усиливалась эмиссионной деятельностью иностранных банков, чьи банкноты имели как собственный, так и китайский номинал (лян, юань).

Росту новых современных форм торговли, в частности иностранной коммерции, мешали традиционные гильдейские правила, пестрота местных торговых обычаев и отраслевой специфики. Практически в каждой отрасли торговли, включая деревенскую, сохранялась средневековая многоступенчатая товаропроводящая сеть, часто со своими особенностями, в том числе локального характера. Наиболее сложная иерархическая скупочно-сбытовая структура функционировала в торговле хлопчатобумажными тканями (тубу, сябу), где действовали «ткацкие фирмы» (бухао), их «представительства» (чжучжуан), оптовые магазины (цзыхао), филиалы последних (фэньчжуан), «ткацкие конторы» (бучжуан), их отделения (чучжуан) и разъездные приказчики (сяоцзинцзи) [334, с. 61—62]. Все эти элементы общей системы в той или иной мере зависели друг от друга и служили передаточными звеньями (зачастую лишними). С каждым годом данная сеть все более переходила к операциям с фабричной пряжей (в первую очередь импортной и отчасти отечественной), а ее звенья служили центрами организации раздаточной системы.

Почти полностью сохранялось межгильдейское разделение различных стадий движения товара. По средневековой традиции, оптовая скупка или перепродажа того или иного продукта, особенно на вывоз в другой город или провинцию, все еще оставалась привилегией купцов определенного цеха (хан), землячества (бану хуэйгуань) или гильдии (гунсо), что создавало массу лишних перепродаж, корпоративных барьеров, вело к удорожанию товара. Корпоративная монополизация тех или иных операций вела к разобщению местных рынков, уменьшала и замедляла внутренний грузопоток. Все эти негативные .стороны еще более усиливались за счет традиционного торгового посредничества. Данный институт строго поддерживался и охранялся государством, так как казна наживалась на продаже комиссионерских лицензий (яте), дававших их владельцам особые права при организации оптовых и средних по величине сделок. Торговая деятельность цехов, землячеств и гильдий как бы контролировалась своими «внутренними» комиссионерами (якуай, цзинцзи) или особыми, «внешними» маклерскими корпорациями (яхан). Основной товарооборот между деревней и городом, между купцами различных провинций, а также внутригородская межцеховая оптовая торговля отягощалась вмешательством множества брокеров. В качестве последних выступали посреднические «фирмы», комиссионные «конторы» (яхан), перекупочные магазины (ядянь) и разного рода маклеры (яху> яшан). Миновать их было почти невозможно не только иногороднему и инопровинциальному оптовику (кэшан), но и местным торговцам среднего и высшего звена.

Межгильдейское, земляческое, межпровинциальное разделение стадий движения товара, закрепленное институтом торгового посредничества, вело к весьма значительному (в 2—3 раза) увеличению денежного капитала, необходимого для проведения данной партии товара через каналы обращения, что вело к резкому и уродливому разбуханию сферы обращения. Последний момент нес в себе серьезный антибуржуазный эффект, ибо создавал гипертрофию торгового и ростовщического капитала в ущерб предпринимательскому и банковскому.

Если сама корпоративная структура торговли в 1894—1914 гг. почти не изменилась, то в соотношении сил различных провинциальных групп купечества в ее рамках продолжались серьезные сдвиги. Слабели позиции торговых банов Аньхоя и Цзянси. В Центральном и Южном Китае все более укреплялся приоритет, купечества Цзянсу и Чжэцзяна. Их процветавшие корпорации опирались на богатства крупных меняльных лавок Шанхая (да- тунхан, хуэйхуачжуан) и Нинбо, на постепенно складывавшуюся на этой базе так называемую чжэцзянскую финансовую группировку. Быстрому усилению восточных банов способствовала ведущая роль Шанхая и юга Цзянсу как во внешней, так и во внутренней торговле. Одновременно снижалось влияние торговых банов Гуандуна и Фуцзяни, все более ориентировавшихся на заморскую торговлю. На Севере, в Маньчжурии и отчасти в бассейне Янцзы продолжало господствовать богатейшее купечество пров. Шаньси (сишан, сикэ) и их корпорации (сибан). Одна из групп шаньсисцев (лотобан) по-прежнему держала в своих руках караванную торговлю Внутренней и Внешней Монголии, Ганьсу и Синьцзяна, а другая (лянчуаньбан) обслуживала рынок собственно китайских провинций. Финансовой опорой обеих служила влиятельная каста шаньсиских банкиров-ростовщиков (пяошан) —владельцев разветвленной всекитайской сети переводных контор (пяочжуан), их отделений и филиалов (фэньчжуан., фэньхао) (см. [372, с. 20—22]). Разорение тесно связанных с казной пяошанов после краха цинского режима серьезно отразилось на последующем положении шаньсиского купечества.

В рассматриваемый период массовые низовые звенья городского рынка, все более переходя к операциям с импортными изделиями, устойчиво сохраняли средневековый облик. Торговцы, специализировавшиеся на продаже «заморских» товаров, зачастую объединялись в особые корпорации. Почти не претерпела изменений деревенская торговая сеть, обслуживаемая лавками мелочного товара (цзахопу), винными лавками (цзюдянь), бродячими торговцами и разъездными приказчиками (сяоцзинцзи) городских торговых «фирм» и магазинов. Сохранялась и традиционная' уездная торговая сеть, основой которой оставались периодические волостные базары (цаоїии, сюныии) и довольно редкие храмовые •ярмарки (цзиши, мяохуэй) [225, с. 84—85].

Низовую основу рыночной системы традиционного Китая составляли деревенские (цаоїии), а точнее волостные, базары (сян- uiu). Влияние каждого из них сказывалось в округе радиусом 10—15 км (расстояние, которое мог пройти крестьянин с тяжелой заспинной поклажей или с грузом на коромысле за светлую часть суток) На такой рынок из округи стекалось зерно и иные продовольственные товары, продукты подсобных промыслов и местные ремесленные изделия, в том числе частично городские. Там велась как денежная, так и меновая торговля. За пределами влияния того или иного базара начинались аналогичные «зоны притяжения» соседних цаоши. Система в основном мало зависящих друг от друга рыночных ячеек покрывала практически всю страну Доминирующая роль неконтактности между сянши не исключала возникновения регулярного товарообмена между некоторыми из них, особенно в районах специализированной вывозной или ввозной торговли (см. [462]). При этом во внутридеревенском, волостном и уездном товарообороте все более возрастала роль различных торговых заведений богатых шэньши, крупных землевладельцев, обуржуазившихся и «хозяйствующих» помещиков (см. [348, с. 112—118]).

Принимавший все более массовые масштабы отказ от натурального потребления и соответственно повышение покупательной активности крестьянской среды привели в начале XX в. к расширению как внутри-, так и внедеревенского рынка. С гибелью ручного прядения, в частности, земледельческо-ткацкий крестьянский комплекс все более превращался в покупателя импортного и местного машинного сырья для выработки хлопчатобумажной материи (см. [213, с. 210—218]). В то же время, несмотря на проникновение в деревню фабричных изделий, основные статьи крестьянского спроса на промышленные изделия (посуда, металлические части сельскохозяйственных орудий, оконная бумага, трубки, табак, свечи) все еще удовлетворялись за счет цехового ремесла и мануфактуры. Из фабрично-заводской продукции китайская деревня с конца XIX в. начала покупать главным образом пряжу, керосин, лампы, спички и иголки. Рост мелкотоварного уклада в земледелии и сельских промыслах в предсиньхайский период заметно расширил спрос на эти товары.

Зерновая торговля бассейна Янцзы с разветвленной сетью рисовых лавок (мидянь, мипу), хлебных лабазов и «зерновых фирм» (лянхан, михан), их отделений и разъездных агентов (цзинцзи) по-прежнему составляла костяк внутреннего товарооборота Цинской империи. Важнейшим звеном указанной системы являлись постоянные перепродажи крупных партий зерна местными хлеботорговцами (мишан) приезжим оптовикам из других провинций (кэшан).

Особое значение для зерновой торговли бассейна Янцзы имела отмена в 1901 г. системы «водных перевозок зерна» по Великому каналу (юньцао), что привело к увеличению объема рыночных оборотов зерна в целом примерно на 2—3 млн. даней в год. Произведенная одновременно с этим окончательная коммутация цаоляна в Цзянсу, Чжэцзяне, Аньхое и Шаньдуне стала важным моментом в экономической жизни страны. В результате ежегодное производство зерна на рынок в названных провинциях возросло примерно на 4—5 млн. даней (около 3 млн. даней из них приходилось на бассейн Янцзы, дававший около 60% сбора указанного налога) (см. [426, с. 9а, 48, 49, 54, 105]). Крушение системы кхнь- цао и коммутация цаоляна свидетельствовали о постепенном развитии товарных тенденций в экономике, о невозможности для Цинов сохранить все старые институты, опиравшиеся на натуральное хозяйство.

С отменой системы «водных перевозок зерна» и общим сокращением торговли и судоходства по Великому каналу упала роль Чжэньцзяна как перевалочного пункта. Потеряли свое прежнее значение и два крупных направления зерновой торговли бассейна Янцзы: резко сократились перевозки зерна по Великому каналу как в Шаньдун и Чжили, так и в южные области Цзянсу и северный ЧжэцзянОдновременно с повышением торгового обмена- между провинциями и с развитием каботажа на современных судах возросла роль вывоза продовольствия из бассейна Янцзы морем. Практически система юньцао была заменена морскими его перевозками из Шанхая в Тяньцзинь. Причем в целом зерновой поток, идущий из бассейна Янцзы на север (в Чжили и Шаньдун), несколько уменьшился в связи с ростом аналогичного вывоза в указанный район из Маньчжурии, где складывался новый район товарного зернового хозяйства [213, с. 102].

Интернационализация экономической жизни Китая, развитие капиталистического уклада, приспособление традиционных хозяйственных форм к новым условиям при растущей смене натурального потребления использованием покупных товаров вели к заметному росту внутреннего рынка. Внешний фактор оставался наиболее сильным стимулятором данного процесса. За 1894—1913 гг. объем товарооборота между Китаем и мировым рынком возрос более чем в 3 раза [432, с. 22—23].

На рост внутреннего грузооборота все более влияло и развитие пароходного сообщения — как иностранного, так и китайского. Паровой флот Китая за 1894—1914 гг. увеличился со 140 до- 1147 судов. Их тоннаж возрос более чем в 3 раза. Общий тоннаж иностранного внутриторгового судооборота с 1877 по 1913 г. увеличился в 9 раз (см. [26, с. 218; 432, с. 244—245]). С начала, 90-х годов усилилось участие коммерческих пароходств в вывозе зерна из провинций среднего течения Янцзы в приморские города. Особенно значительным оно стало в предреволюционные годы. Росло влияние каботажных перевозок на современных судах на- товарное земледелие в Цзилини и Фэнтяни, а также на обмен продукцией между Маньчжурией, Севером и восточными приморскими районами. Число китайских и иностранных судов, посещавших порты Китая (с соответствующей регистрацией согласно Навигационному уставу), увеличилось с 1897 по 1916 г. в 3 раза, а их тоннаж — в 2,5 раза [252, с. 46, 91]. Неуклонно расширялась деятельность английских и японских пароходных компаний — речных (на Янцзы) и каботажных. Рос грузооборот пароходных перевозок и на малых реках (в частности, в Фуцзяни и Чжэцзяне, где они были ?организованы японским капиталом). Чиновный произвол, бездорожье, тяжесть лицзиня и чангуаньшуя заставляли китайскую торговую буржуазию все шире пользоваться услугами иностранных пароходств, страховых, складских и транспортных компаний.

И все же к 1914 г. развитие пароходного сообщения лишь отчасти снизило значение флота традиционных джонок. Даже в каботажном судоходстве основной грузопоток осуществлялся специальными парусниками (шачуань). Их владельцы (чуаныиан) продолжали играть важную роль в торговле приморских провинций.

С конца 90-х годов стало сказываться влияние такого нового компонента внутреннего рынка Китая, как железные дороги. В ряде провинций (Маньчжурия) железнодорожное строительство сыграло не менее важную роль в оживлении межрайонного товарооборота, чем связи с мировым рынком. Уже к началу Синьхай- ской революции железные дороги стали действенным элементом экономической жизни Китая. Если средняя протяженность дорог, построенных за год, в 1877—1894 гг. составляла 20 км, то в 1895—1911 гг. данный показатель равнялся уже 544 км. За последний период было построено свыше 9,2 тыс. км путей, общая же их протяженность к 1911 г. составила 9,6 тыс. км. С 1907 по 1915 г. число товарных вагонов возросло примерно в 1,8 раза. В 1915 г. подвижной состав китайских железных дорог состоял из 629 паровозов, примерно 1,3 тыс. пассажирских и свыше 10 тыс. товарных вагонов общей грузоподъемностью 243 тыс. т [26, с. 176, 199, 200]. Основными грузами служили минеральное и сельскохозяйственное сырье.

К 1914 г. рельсовые пути в той или иной мере связали между собой 12 провинций, в том числе Цзянсу, Чжэцзян, Аньхой, Хунань, Хубэй, Хэнань, Шаньдун, Фэнтянь, Цзилинь и Хэйлунцзян. •Однако эта связь оставалась в ряде случаев частичной, а железнодорожная сеть — неразветвленной. Впрочем, сетью ее можно •было назвать — да и то весьма условно — лишь к северу от Янцзы. На долю же Южного Китая приходились отдельные, не связанные между собой линии. И тем не менее внедрение этого важнейшего элемента современной инфраструктуры вело к постепенному подрыву прежней замкнутости провинций в нижнем течении Янцзы, в Маньчжурии и Северном Китае. Особую роль в указанном плане играли магистрали Пекин — Ханькоу и Тяньцзинь — Пукоу, связавшие бассейн Янцзы с долиной Хуанхэ и столичным районом. Железные дороги Севера, Северо-Востока и Цзяннани «приблизили» местную деревню к оптовым рынкам «открытых» пор іов В результате воздействие мирового рынка на китайскую «глубинку» стало более ощутимым.

Росту экономических связей внутри страны и ускорению темпов развития внутренней торговли способствовало учреждение в 1896 г современной почты. С 1906 по 1916 г. число почтовых отделений увеличилось более чем в 4 раза, а сумма денежных переводов—более чем в 22 раза [196, с. 267]. С современной почтой, однако, конкурировала старая, частная посыльная служба (миньцзюй, синьцзюй) 2, как н многие другие традиционные структуры и институты, частично сохранившая свои позиции, несмотря на то что с каждым годом возрастала роль почты, телеграфа, банков и других инструментов интернационализации и консолидации внутреннего рынка Китая.

В развитии внутреннего товарооборота в конце XIX — начале XX в. все явственнее ощущалось влияние местной машинной промышленности, возраставшее с каждым годом, особенно в период экономического подъема 1905—1908 гг. С 1895 по 1913 г. в Китае было построено 176 текстильных фабрик и 164 предприятия пищевой промышленности, включая иностранные [53, с. 3, 657]. Создание хлопкоочистительных, прядильных, ткацких, шелкомотальных и шелкоткацких фабрик, строительство мукомольных, маслодельных, табачных, чайных и иных предприятий означало появление нового потребителя сельскохозяйственного сырья и расширение внутреннего рынка для продуктов земледелия (см. [213, с. 127—131]). Так, под влиянием шанхайских хлопкоочистительных фирм и «Союза шелкомотальных фабрик Цзянсу, Чжэ- цзяна и Аньхоя» расширялись старые и возникали новые районы технических культур в приморских провинциях, особенно перед Синьхайской революцией.

Рост рыночной экономики вызывался и дальнейшим развитием мануфактурной промышленности. Особенно интенсивным влияние последней было в Маньчжурии, для которой в конце XIX — начале XX в. было характерно появление большого числа мануфактур по переработке сельскохозяйственного сырья (маслобойные, винокуренные и мукомольные предприятия). Общий объем промышленного потребления зерна и бобов в сфере маслоделия и винокурения Цзилини и Хэйлунцзяна к 1911 г. оценивался приблизительно в 2 млн. даней. Кроме того, значительной была и переработка пшеницы на местных мельницах. С учетом мукомольной промышленности удельный вес мануфактурной переработки зерна и бобов достигал на Северо-Востоке 15, а местами 20% общего сбора этих культур [213, с. 113].

161

11 За к. 502 С развитием капиталистического уклада характерной чертой конца XIX — начала XX в. стал рост неземледельческого населе^- ния Урбанизация особенно явственно происходила в приморской полосе. Наиболее ярким являлся пример Шанхая. Из заштатного уездного города в период «опиумных» войн он превратился к началу XX в. в ведущий торгово-промышленный и финансовый центр, крупнейший порт Китая. Численность жителей Шанхая в 1880—1900 гг. возросла втрое. Аналогичные процессы происходили и в других городах. Население Гуанчжоу с 1891 по 1901 г. увеличилось на 600 тыс. человек, Яньтай вырос вдвое, резко возросло население Ханькоу, Ханчжоу и Фучжоу, быстро расширялись Чжэньцзян, Уху и некоторые другие города (см. [53, с. 1172— 1173; 63, с. 330]). В первое десятилетие XX в. темпы урбанизации усилились. Особенно быстро расширялись портовые города (Шанхай, Тяньцзинь, Циндао и Далянь). Росли фабричные центры — Таншань, Пинсян, Уси, Шуньдэ, Наньтун. Шел подъем ряда старых городов, превращавшихся в торгово-промышленные центры (Ухань, Гуанчжоу и Ханчжоу). Население Шанхая за предреволюционное десятилетие возросло почти в 4 раза — с 345 тыс. в 1900 г. до 1 млн. 250 тыс. человек в 1911 г. [53, с. 1173]. Урбанизация наряду с другими перечисленными выше факторами оказывала всевозрастающее влияние в плане расширения внутреннего рынка, что, в свою очередь, вело к усилению новых тенденций в деревне и эволюции городской ручной промышленности.