5. Философские аспекты поэзии Мухаммадьяра.

Главные из дошедших до наших дней сочинений Мухаммадьяра - поэмы «Тохфа-и мардан» - «Дары мужей» (1540) и «Нуры содур» - «Лучи сердец» (1542), дают представление о нем не только как о талантливом поэте, но и ярком представителе татарской общественной мысли, гражданине и патриоте своей страны, творившем в кризисный период ее истории.

Мэн ирермен бу шэЬэрдэ бер фэкыйрь Ил кузендэ газиз вэ хур вэ хэкыйрь . (25; 26)

Я один из бедняков этого города,

Один из гонимых и униженных в этой стране.

Наиболее ценное, прогрессивное, смелое в идейной проблематике поэм - их социально-этическое содержание, в котором раскрывается социальный идеал мыслителя-гуманиста. Что касается философско- мировоззренческой канвы поэм, то как явствует из их вступительных глав, они полностью находятся в русле канонического ислама. Му- хаммадьяр в этих главах отдает дань традиционному для вступительных строк возвеличению аллаха как творца всего сущего, всемогущего и всемилостивого вершителя судеб людей, вызванных им к жизни из праха:

Лутф эйлэб кутэрден мэне туфракдин Айрырсын сэн караны акдин. (38; 43а)

Милостиво возвысил меня из праха Отличаешь ты черное от белого.

Здесь для нас интересен прежде всего суфийский мотив в мольбе поэта к богу дать счастье его лицезрения.

Хом дидарындин ж,аным шат кыйл. (38; 43а)

Озари мою душу своим ослепительным ликом.

Далее во вступительной главе «Тухфа-и мардан» прославляется пророк Мухаммад - «СэЬэбдар лэшкэр нэми энбия» (38; 43а) - полководец армии пророков, то есть последний, главный, «печать пророков».

Развернутые картины вводной главы «Тухфа-и мардан» говорят о глубоком укоренении исламского учения в крае, а также о широких познаниях поэта в этой области. При характеристике пророческой миссии Мухаммада поэт пользуется кораническими легендами и хадиса- ми, что характеризирует его как человека, образованного и в этой, богословской сфере. Деяния и жизнь Мухаммада и его сахаба - праведных халифов рассматриваются под знаком справедливости, которая выполняет у Мухаммадьяра ту же универсальную функцию, что категория любви у Кутба. Если у Кутба любовь - универсальный философский эквивалент биологической жизни, всего живого на земле, закон всемирного тяготения живой материи, то у Мухаммадьяра категория справедливости - универсальный ключ к проблемам общества:

Гадел булыр барча эш башы, белец Гадел берлэ даимэн бэс эш кыйлыц. (25; 85)

Справедливость есть основа любого дела, знайте Справедливостью руководствуйтесь во всех делах.

Такого же характера вводная часть предшествует основному содержанию поэмы «Нуры содур». Вот, к примеру, фрагмент из описания атрибутов бога:

Юктыр сэндэн узгэ Ьич хэмэят

Сэн ирерсэн Ьэмишэ хэят (31; 39 б) и т.д.

Нет кроме тебя никакой защиты Ты есть вечный источник жизни.

Опираясь на авторитет исламского учения, пророка Мухаммада и его сподвижников, Мухаммадьяр имеет возможность высказать в поэме свои представления о современном ему обществе, о соответствии его устройства принципам и нормам исламских канонов. При этом Мухаммадьяр использует в качестве образца классическое наследие Востока, с которым он был прекрасно знаком (Йусуф Баласагуни, М.Са- ади, Лутфи, Навои и др.) (5, 370; 25, 19). Особенно примечательна связь поэм Мухаммадьяра с творчеством Алишера Навои - вершинным достижением классической тюркской поэзии.

Творчество Мухаммадьяра, таким образом, вновь свидетельствует о том, что на всем протяжении классического периода своего развития тюрко-татарская литература была тесно связана с лучшими традициями прогрессивной персидской и тюркской литературы от Фирдоуси и Баласагуни до Джами и Навои, усваивала и прерабатывала ее общечеловеческие философские, социальные, нравственные и эстетические ценности и внесла свой вклад в сокровищницу культуры мусульманского Востока.

Здесь следует остановиться на тех моментах мировоззрения Мухам- мадьяра, которые остаются вне внимания. Литературоведы, справедливо отмечая светские, жизнелюбивые тенденции его творческого почерка, как-то «не замечают» суфийские мотивы, словно не желая «принижать» значение его сочинений для потомков. Между тем суфийские мотивы его творчества очевидны, как и то, что они являлись органической частью мировоззрения мыслящих людей того времени.

Каким бы прогрессивным в нашем современном понимании ни был средневековый мыслитель, как бы он ни был озабочен проблемами общественной жизни, какие бы проекты ее улучшения не предлагал, он не мог забывать, обходить важнейшую для той эпохи проблему «спасения души», неизбежной необходимости отвечать за все свои дела и поступки перед высшим судьей, перед тем, кто даровал человеку жизнь и возможность проявить себя в ней с той или другой стороны.

Мухаммадьяр постоянно подчеркивает воспитательную, наставническую функцию своих поэм, особенно по отношению к власть имущим «сузлэре вэгазь - нэсыйхэт ирер уш» - «слова эти - являются проповедью, наставлением»). Он считает эту функцию художественного слова обязанностью суфия - проповедника:

Дэрвишанэ хезмэт итеп уш узем Мофлисанэ гараз итеп хуш сузем.

Выполняя долг дервиша Предназначено доброе слово обездоленным.

Цель его проповеди - исправление нравов, совершенствование личности, а через это исправление и совершенствование - приближение к богу. С суфийским пониманием своего долга перед людьми, перед мусульманской общиной соотносятся строки, обращенные к богу, с мольбой об отпущении грехов. Ощущение своей вины, греховности, особенно характерно для суфийской поэзии. Возьмем для примера следующие строки из «Нуры содур»:

Деньяда кыйлдым укуш фосык - фэсад Рэхмэтенгэ кыйлдым, и хак, игътимад Гаркъ ирер мэгъсият эчрэ модам Булды гыйсиан берлэ уш гомерем тэмам. (25; 118)

Много совершил (я) в жизни недостойного О боже, уповаю (теперь) на твое милосердие Погружался постоянно в пучину греха В грехе неповиновения заканчивается моя жизнь.

Суфийская струя ощущается не только в «лирических» отступлениях поэта-дервиша, в его излияниях перед богом, но и в сюжетных линиях поэмы. Возьмем первый сюжет из поэмы «Тухфа-и мардан», диспут рупора идей Мухаммадьяра раба шаха Гаруна Xушнавы, олицетворяющего прямоту, чистоту, искренность праведного человека из низов (сравниваемого в типично суфийском духе с ночной бабочкой (пэрван) тянущейся к огню, т.е. к богу, к свету) с олицетворением внешнего, неистинного знания, неискренней Любви, мишурной красоты, хитрости, в изображении окружающих шаха. В этом диспуте внутренняя красота, чистота души, высокие нравственные качества - Xушнавы торжествуют над присущими советникам шаха самодовольством, поверхностными знаниями, внешней красивостью и блеском, за которыми скрываются внутренняя пустота, зависть, коварство, все пороки, присущие карьеристам, окружающим шаха. В этом диспуте Xушнава отстаивает принцип равенства людей (всех, независимо от социального положения) перед богом, их ничтожества и греховности перед ним и демонстрирует превосходство внутренней одухотворенности над внешней, показной ученостью. Xушхун-Xушнава превосходит своих оппонентов не интеллектом, не эрудицией, не светскими познаниями, не красноречием, а нравственной чистотой и искренней любовью к богу - вот под- текст этого диспута.

Еще один суфийский мотив - поэтическая метафора «тело-клетка для души». Человек со смертью освобождается от оков земной жизни и обретает подлинную свободу. Эту философскую метафору, как известно, использовал и Тукай в своем знаменитом стихотворении «Разбитая надежда».

Все сказанное нисколько не умаляет ценности светских, социальных аспектов мировоззрения Мухаммадьяра, оно лишь иллюстрирует переплетение в гуманистических исканиях мыслителей светских и суфийских тенденций, поисков гармонии земного и небесного, мирского и духовного как в отдельной личности, так и в обществе в целом.

Еще одно интересное в мировоззренческом плане рассуждение Му- хаммадьяра - о роли языка в жизни общества, в формировании личности. Прежде всего Мухаммадьяр говорит о языке как волшебном даре человеку, посредством которого человеческий разум передает свои представления об окружающем мире:

Ул тылсым ачкычы берлэн ачелур,

Нэ ки телдин чыкты - ул башка килур. (25; 110)

Этим волшебным ключом откроется (все) Что сошло с языка - придет в голову.

Говоря о значении языка, речи в связи с таким качеством как правдивость (сыйддык) Мухаммадьяр утверждает предопределенность поступков, действий человека, то есть практики отношений в обществе от правдивого слова. В широком смысле это можно понять как позицию Мухаммадьяра (естественно, идеалистическую) о зависимости общественной практики, как и поступков отдельного человека, от идей, передаваемых посредством языка.

Бэс, ни килсэ башка, бел, телдин килер,

Адэмигэ нэ ки кыйлса, тел кыйлыр. (25; 110)

Что приходит в голову - знай, приходит с речью

Что бы ни сделалось с человеком - делается языком.

По сути здесь речь идет об огромном воздействии слова на жизнь и действия людей и, таким образом, об огромной ответственности ученых, образованных людей, наставников за свои слова, проповеди, за воспитание и обучение. В этом смысле рассуждения Мухаммадьяра сегодня так же актуальны, как и пять с половиной веков назад:

О язык, ты для нас велик

Если ты правдив, то и мы все (будем) правдивы.

И наоборот, неправдивое слово влечет за собой неправдивые дела, неправдивое общество.

Таковы некоторые наблюдения в отношении мировоззренческих аспектов поэзии Мухаммадьяра, раскрывшего в своем творчестве и достоинство, ценность человеческой личности, независимо от ее сословно- имущественного положения, и социальные условия его жизни. В этом глубокий демократизм и социальный гуманизм мыслителя. В то же время мы видим в его поэмах и присущие для интеллектуалов средневекового общества (причем общества, находящегося в кризисном, угрожающем состоянии) размышления и поиски путей гармонизации двух миров, двух субстанций, двух сущностей человека - физической и духовной, земной и божественной. Общественные условия, благоприятствующие гармонии этих сущностей, раскрытию лучших природных качеств человека, заложенных в нем творцом, реализации каждого человека как личности - такие условия собственно и были предметом социальных мечтаний, социальных утопий гуманистов средневековья, каковым предстает перед нами казанский поэт Мухаммадьяр.

Обобщая изложенное по философско-мировоззренческим аспектам тюрко-татарской литературы ХІІІ-ХУІ вв., можно сказать следующее. Эта литература сформировалась и развивалась на общей с литературой мусульманского Востока культурно-идеологической основе ислама в широком историко-культурном понимании этого феномена мировой цивилизации. Развиваясь как одна из ветвей великого древа этой культуры, средневековая тюрко-татарская литература сыграла определяющую роль в формировании в широких массах общечеловеческих духовных ценностей и приоритетов, составляющих ее непреходящую суть. Одновременно в своем развитии эта литература отразила две основные социально-философские тенденции средневековой мусульманской культуры. Первая из них связана с жизнеутверждающей, рационалистический трактовкой коренных вопросов бытия, опиравшейся на философию восточного перипатетизма, на здравый смысл и неиссякамое жизнелюбие народа, на его материальную деятельность. Вторая, мистико- аскетическая трактовка смысла и цели человеческой жизни опиралась на религиозное учение, стимулировавшее духовную деятельность человека в направлении самопознания, самосовершенствования, деятельности, которая в практике аскетического суфизма абсолютизировалась в качестве альтернативы естественному стремлению человека к земным благам.

И наконец, в соотношении этих тенденций, их конкретно-историческом и художественно-эстетическом воплощении в оригинальных и международных сюжетах, получило определенное отражение и своеобразие социально-политических и культурно-исторических условий жизни государств, их народов, духовные запросы которых обслуживала эта литература.