в) «Гулистан бит-тюрки» - энциклопедия общественной жизни.

М.Саади ставил перед собой триединую задачу - воспитательную (морально-этический пласт поэмы), познавательную (законы функционирования общества, его различных сфер) и, наконец, эстетическую (отдых и наслаждение в созданной воображением и талантом художника стране роз - «Гулистане»). С точки зрения нашей темы это единство обусловлено социально-этической концепцией Саади (и Сараи), которая скрепляет воедино все восемь самостоятельных разделов поэмы. В итоге получилась нанизанная на единый социально-философский стержень мозаичная картина общественной жизни, единство социально-этического идеала мыслителя в многообразии его проявления в управлении страной, в торговле, науке, воспитании и т.д.

По мнению X.Миннегулова, «Гулистан бит-тюрки» С.Сараи, развивая вслед за Й.Баласагуни, М.Булгари и другими этот фундаментальный жанр литературы Востока, богатством заложенных в нем идей и художественым совершенством переложения на тюркскую культурную почву поднял этот жанр в истории тюркских литератур на новую высоту (130; 125).

Вот что пишет сам художник о значении своего труда для потомков:

Гол жамалы берничэ кондэ кичэр,

Бу «Голестан» даимэн кунел ачар...

Торкичэ кыйлып гажэмнан бу китап

Мэгърифэткэ ачты сэккез торле баб. (34; 1, 8) Красоты цветка хватит на несколько дней Этот «Гулистан» вечно будет источником наслаждения... Переложив на тюркский с персидского эту книгу, Открыл восемь ворот просвещению16.

Действительно, «Гулистан бит-тюрки» достойно венчает золотоор- дынскую эпоху, показывая уровень развития общественной и художе- ствено-эстетической мысли тюрков Поволжья, хотя в силу политических условий жизни в Золотой Орде рубежа Х1У-ХУ веков (как можно понять из слов самого С.Сараи) создан он уже в «эмиграции», в мам- люкском Египте.

Последнее обстоятельство, с учетом уникальности найденного списка «Гулистана», не дает возможности говорить о непосредственном влиянии «Гулистан бит-тюрки» на формирование татарской общественной мысли, но уровень и характерные тенденции развития в ней светских тенденций отражает во всей глубине и блеске.

Что же нового внес С.Сараи в историю общественной мысли по сравнению со своими предшественниками?

Прежде всего это новизна общественно-политического характера. У С.Сараи впервые (как и у его современников, представленных в сборнике «Ядкарнаме») в полный голос звучит голос поэта-патриота, взволнованного судьбами Родины и народа, стремление помочь ему своим искусством. У предшественников С.Сараи в тюркской литературе в такой конкретной, политизированной форме осуждения завоевательных походов и связанных с ними бедствий для народа нет. Оно носило более абстрактный, морально-этический характер осуждения зла вообще. Новое качество приобретает в творчестве С.Сараи и социально-этическое начало. Опять же впервые в полный голос он заявляет о профессии, ремесле человека как его важнейшей добродетели. В эпоху прославления воинской славы, всеобщего поклонения культу силы, монарху С.Са- раи ставит труд выше военной славы и придворной службы, то есть фактически ставит человека, добывающего средства к жизни своим трудом, выше наиболее привилегированных прослоек военно-феодального общества.

В первой главе (еувелге баб), посвященной теме правителя - центральной проблеме государственной и общественной жизни в глазах мыслителей средневековья - Сараи в хикмете о двух братьях противопоставляет придворного простому труженику.

К этой же мысли в несколько иной форме С.Сараи возвращается во всех своих размышлениях, навеянных антагонизмом богатства и бедности, праздности и труда:

Никадэр кем биклэр ашы татлы булса, и кунак, Ярлы юксылга итмэге аннан яхшырак (34, 2, 85)

Каким бы сладким не было угощение бека, о кунак, Для бедного лучше его собственный черствый хлеб.

В системе этических категорий средневековой социально-этической мысли почетное место занимает щедрость («сэхавэт»). В главе, посвященной нормам нравственности, С.Сараи вслед за Саади провозглашает приоритет щедрости перед смелостью, героизмом (вновь отдавая предпочтение так сказать «мирной», созидательной человеческой добродетели перед добродетелью воина и повелителя). Ибо «кто обладает щедростью, тот не нуждается в героизме». И на примере легендарного Хатами Тая, прославленного в эпосе народов Востока своей щедростью, обращается к правителям всех рангов с наставлением: «Помни хорошо, щедрая рука лучше могучей руки» (34; 1, 99).

И все же труд, избавляющий человека от щедрости покровителя - высшая добродетель. В рассказе из третьего баба у Хатами Тая спрашивают, существует ли на свете кто либо достойнее его. Рассказав в ответ о бедняке, который предпочел его щедрому гостеприимному столу кусок хлеба, заработанный продажей собранной им вязанки хвороста, Хатами Тай восклицает: «Вот человек,который достойнее меня!» (34; 1, 108).

Человек, обладающий ремеслом, знаниями («ирдэм иясе») сравнивается в «Гулистан бит-тюрки» с благовением, которое не нуждается в словесных восхвалениях, распространяя вокруг себя аромат, т.е.

ЖаЬиллэр ара галим ултырса, аца охшар:

Бер шэмгы монэувэрдер кузсезлэр арасында. (34; 2, 80)

Сидящий среди невежд ученый подобен Лучистой свече среди слепцов.

Роль труда, ремесла в формировании личности выделяется и в главе о воспитании. Ремесло - надежный источник независимости и благополучия человека. Ремесло выше богатства и чинов, наставляет отец своих сынов. Богатств и чинов можно однажды лишиться, а ремесло - это и богатство, и залог достоинства человека, уважения к нему окружающих, куда бы ни забросила его судьба.

Ирдэм - ирнец дэулэтедер, бел йэкыйн, Кем текенмэс мал ирер матлаблаен (34; 2, 39)

Ремесло - богатство мужчины, знай хорошо Это неиссякаемый кладезь желанных благ,

- заключает свое наставление поэт.

Вопросы воспитания и обучения как условия формирования общественно-полезной личности раскрываются в «Гулистан бит-тюрки», в его социально-этическом содержании как нигде обстоятельно и полно. Им посвящены 7-ой и 8-ой разделы поэмы. Воспитание нравственных качество личности необходимо начинать с раннего возраста, говорит С.Сараи, следуя М.Саади. И только в детстве можно внушить моральные нормы как непреложные правила жизни и поведения личности. Если же ребенок вырос в безнравственной атмосфере, то в зрелом возрасте дело уже не поправить.

Кечелектэ эдэп угрэнмэгэн ир Олы булса, бел, аннан хэйр килмэс Игелер йэш агач, ничек телэсэц, Коры, игре агач утсыз тезэлмэс. (34, 2, 40)

Если в детстве не воспитан человек В зрелости не будет от него добра.

Согнется молодое деревце по твоей воле,

Сухое, старое дерево подвластно лишь огню.

Роль среды, условий формирования личности С.Сараи иллюстрирует в разделе о справедливой власти переводом рассказа о разбойниках.

Уступая просьбе своего везира, султан помиловал самого юного из плененной шайки разбойников.

Буренен баласы булыр гакыйбэт

Атасы кеби ул хэрами буре. (34; 1, 20)

Из волчонка в конце концов вырастет волк.

А узнав о гибели везира и его сыновей от рук юного разбойника, добавляет:

Разве изготовишь из плохого железа добрый меч?

Разве отмоешь добела черный уголь? (34; 1, 20)

Да, роль среды важна, но не абсолютна, говорит своим рассказом С.Сараи. Дурная наследственность в соединении с неблагоприятным детством может оказаться сильнее благих намерений мудрых наставников, и в этом случае милосердие к негодяю равносильно жестокости по отношению к добрым людям17. Эффективность воспитания и обучения связана, по С.Сараи, и со способностями и склонностями ребенка. В хикаяте о воспитании сына малика (царя) наставнику не удается добиться желаемого результата, ибо у его воспитанника нет способностей к познанию. Всякое золото и серебро заключено в камень (породу), констатирует наставник, но не всякая порода содержит в себе золото или серебро (34; 2I, 44). Воспитание должно быть дифференцированным. Наставник воспитывает сына правителя иначе, чем остальных, предъявляя ему повышенные требования. И объясняет это тем, что на наследника престола в будущем ляжет тяжелое бремя ответственно- сти за судьбу страны, и к этому его необходимо готовить с детства.

Как видим, педагогика того времени достаточно гибка в вопросах воспитания, учитывает и социальные условия, и биологические, наследственные факторы, разнообразие склонностей, разную степень способности людей. При этом автор показывает себя противником жестоких методов воспитания, даже по отношению к рабу.

С разных сторон рассматривается в «Гулистан бит-тюрки» проблема справедливой власти. Больше всего автора волнует проблема стабильности государственной власти, что вполне понятно для эпохи междоусобиц, дворцовых интриг, характеризовавших политическую жизнь Золотой Орды в конце ХІУ века.

Повествуя о двух братьях, вступивших в преступный сговор с целью убийства третьего брата - любимого сына султана18, поэт с горечью констатирует:

Сыйгар бер хожреге ун ике мухман

Бер икьлиме сыйгышмас икке солтан. (34;1,17)

Уместятся в одной комнате 12 гостей В одной части света не уместятся два султана.

И далее в поэме развивается тема взаимозависимости благополучия правителя и народа. При этом определяющей стороной этой зависимости выступают подданные, народ. Султан-деспот, несправедливый к подданным, подрывает и основы собственного царствования. Сила султана - в его народе, говорит С.Сараи. Султан велик лишь величием и благом народа. Разве может называться султаном деспот? Нет, отвечает С.Сараи, так же, как не может волк быть чабаном у овец.

Справедливость, милосердие, щедрость - вот отличительные каче- ства малика (царя), которым доволен народ, при котором процветает страна.

У С.Сараи, пожалуй, впервые столь открыто выражена мысль о народе как активном, определяющем факторе исторического процесса, как подлинной силе, от которой зависит благополучие государства и судьба короны, как и судьба ее обладателей.

Такой постановкой проблемы «правитель-народ» С.Сараи как бы пытается преодолеть инертность массы, помочь осознать ее собственную силу и возможности, преодолеть осознание народом себя лишь как стада овец, безропотно подчиняющегося воле чабана. Так это или нет, во всяком случае для Золотой Орды конца XIV века, такая постановка вопроса о роли народа в судьбе страны была весьма актуальна. Ведь могучая некогда держава распадалась при безучастном отношении ее населения, интересы которого меньше всего волновали враждующих между собой и со своими соседями чингизидов. Взаимная отчужденность народа и власти, народа и правящих кругов, полное забвение последними общегосударственных интересов явились едва ли ни главной причиной развала страны. Прогрессивно мыслящие образованные круги, к которым, без сомнения, относился и С.Сараи, не могли этого не понимать.

С.Сараи с горечью видит, как при несправедливом правлении ханское окружение беззастенчиво грабит казну и народ, разоряя его незаконными дополнительными поборами. Деспотизм правителя оборачивается для народа цепной реакцией несправедливости, когда все его прислужники стремятся урвать свою долю:

Рэгият багыныц солтан алып йийсэ бер алмасын Йез армудын йийгэй бер кол; берене элмэйен тешкэ, Боерса биш йомыртканы алырга кеч белэ солтан Нукэрлэре тотып санчыр егерме казны бер тешкэ. (34; 1, 39)

Если султан съест одно яблоко из сада подданных, Сто плодов съест его раб (воспользовавшись этим) Если прикажет силой отнять пять лиц, Его нукеры поймают и нанижут на вертел двадцать гусей.

Конечно, С.Сараи горячо сочувствует жертвам произвола: И зэгыйфь адэми; сэнец хэлец;

Илэдер фил аякы астында! (34; 1, 42)

О бедный человек, твое положение, Подобно попавшему под ноги слона!

И устами одного из героев поэмы отшельника-суфия он выражает свое отношение к султану, свое понимание его места и роли в системе «правитель-народ». В ответ на замечание придворного, о его невнимании к прошествовавшему мимо суфия повелителю, тот с достоинством отвечает: «Скажи султану, пусть довольствуется прислуживанием тех, кто у него кормится. И знай: султан существует для блага подданных, - народ же находится на службе у султана» (34; 1, 48-49)19. И как обычно, Сараи поясняет эту мысль в стихе:

Бу рэгыятькэ мэлик чубан ирер..., Куй дэгел чубан ечен, и, зефэнун, Бэлки чубан куйларда хезмэт ечен.

Царь - чабан для своих подданных..., Не овцы для чабана, о мудрец, А чабан для службы у овец.

Излишне говорить, что у С.Сараи справедливое, разумное управление основано на необходимых для этого знаниях и науках. Благополучие неотделимо от «белек» - светских наук:

Килер булса белек берлэ сэгадэт Белексез хэйкэле булгай шэкавэт. (34; 1, 56)

Если знаниям сопутствует счастье,

(То) памятником невежеству станет несчастье.

Мы уделили главное внимание тем социально-этическим проблемам «Гулистан бит-тюрки», которые, на наш взгляд, были для своего времени наиболее актуальны и вместе с тем вносили новые мотивы в традиционное социально-этическое содержание художественной литературы средневекового Поволжья. Это проблемы, вытекавшие из обострения внутренних противоречий в Золотой Орде, ухудшения условий жизни ее населения и актуализации в этой связи поисков путей преодоления гибельных для страны регрессивных тенденций.

Вместе с тем в поэме широко представлены и сугубо традиционные элементы этического учения средневековых мыслителей общечеловеческого, вневременного характера, прославляются такие личные качества современного человека как стремление к добру, щедрость, честность, ум, красноречие и т.д.

На первом месте в ряду личностных добродетелей, конечно, бескорыстное служение другим людям, стремление к добру, наградой чему, как мы неоднократно убеждались, является доброе имя в памяти потомков.

Эл йитэрчэ игелек кыйл, эй фэлэн,

Кем атын калгай жиЬанда жавидан. (34; 1, 39)

По мере сил делай добро, о человек, И имя твое останется навеки в мире.

А вот что говорит С.Сараи о щедрости, которая в социально-этической иерархии мыслителя занимает важнейшее место после справедливости и обладания ремеслом (знанием - для ученого):

Мебэрэк Ьенэрдер жиЬанда кэрем, Кэремсез вежуде ирер калгадэм. Олуглык телэсэн, сэхи бул, сэхи: Сэхине сэвэр хак тэгэлэ эхи. (34; 1, 38)

Благословенно в мире качество щедрости, Бытие скупого есть бессмыслица. Xочешь быть великим - щедр будь, щедр: Щедрого благословит господь бог, братец.

В данном случае призыв к щедрости обращен к правителям, и он звучит как призыв к справедливому распределению общественного богатства. Поэт осуждает накопление богатства, считая бессмысленной жизнь двух разновидностей людей. Первая разновидность - это те, кто копит богатства, не пользуясь ими. Вторая - те, кто накапливает знания, но не применяет их на практике, на благо людям (34; 1, 38). Такие люди подобны семенам, брошенным в засоленную почву, они не дадут всходов. Отношение к материальным благам С.Сараи выражает афоризмом - не жизнь ради материальных благ, а блага для радостей жизни (34; 2, 82). Богат не тот, кто много скопил, он все равно лишь скопидом, богат тот, кто разумно пользуется богатством на радость себе и делится с нуждающимися. Скряга не стоит даже посмертной молитвы, замечает С.Сараи, ибо он, в болезненной страсти накопительства забывает, что не бессмертен.

Ясно, что все эти рассуждения и назидания имели социальный подтекст, побуждали к справедливости, к человечности по отношению к производителям этих самых богатств, отчужденным от плодов своего производства. И обращаясь вновь и вновь к власть и богатство имущим, уповая на милосердие и сострадание просвещенной прослойки управляющих, Сараи призывает их оставить доброе имя свое на земле, понимая в то же время тщетность своих упований на бескорыстие и доброту изнеженных и сытых:

Тэнэггом берлэ рэхэттэ терелгэн Ни белсен ач вэ мофлис хэлене ул. Телэсэц игу атын мэцге калгай Аяктан тешкэн элен тотгучы бул. (34; 2, 82)

Живущий в наслаждениях и удовольствиях Откуда знать ему состояние голодного и униженного? Если хочешь оставить в веках свое доброе имя Подай руку упавшему...

Да, видно, мало было таких милосердных и бескорыстных среди власть имущих, ибо сквозь эти упования то и дело прорываются реалистические зарисовки лицемерия, корысти, взяточничества поборов со стороны тех представителей светской и духовной власти, у которых «Коран на языке, а золото в уме» (34; 2, 35). Таковы, к примеру, казии (судьи), которые судят, исходя из размера взятки:

Гэр йийсэ казый алып бэртыйль сэннэн биш хыяр Ун кавынлык ул сэна шаЬид итэргэ кыйл ярар. (34; 2, 91)

Если съест казый твою взятку в пять огурцов

На десять кавунов он в твою пользу свидетельствовать готов.

В ряду отрицательных человеческих качеств лицемерие - одно из самых отрицательных. Если у честного, правдивого человека («экле сэфа») слова не расходятся с делом; то у лицемеров (монафик):

Алныцда юаш куй мешфикъ яр Артыцда буре кеби тирецне ертар. (34; 1, 62)

На глазах подобный смирной овечке добрый друг, За глаза готов разорвать тебя подобно волку.

В поэме изображаются и высмеиваются также такие общечеловеческие недостатки как болтливость, нескромность, высокомерие. Не чужда автору и ирония, сарказм в изображении неурядиц семейной жизни. Например, в рассказе о сварливой жене, повествуемом от имени шейха Саади, семейный союз оказывается не слаще рабской жизни героя повествования в плену, из которого он был выкуплен будущим тестем. На постоянные попреки своей жены по поводу того, что муж не ценит избавления от плена, обошедшегося ее отцу в 10 золотых, муж отвечает: «Да, он заплатил за меня 10 золотых, вызволяя из плена, зато за 100 золотых (приданого - А.Р.) отдал меня в твои руки» (34, 2, 83).

В другом рассказе С.Сараи вслед за М.Саади довольно зло высмеивает незадачливого жениха-торговца, решившего в преклонном возрасте жениться на молоденькой девушке, но вынужденного вследствие старческой немощи дать ей развод (34; 2, 31-31). Но тон повествования резко меняется, когда С.Сараи обращается к теме женщины-матери, к ее священному праву на сыновнее уважение и любовь (34; II, 35).

Словом, социально-этическое содержание «Гулистан бит-тюрки» весьма богато по охвату различных сторон общественной и семейно- бытовой жизни, по социальной, возрастной, профессиональной ориентации. Поэма задумана и исполнена как сборник мудрых наставлений, правил поведения людей в реальной, будничной жизни, призванных сделать жизнь лучше, а людей - чище и добрей. Ее идейное содержание - яркая иллюстрация светски ориентированной социально-этической мысли. Но как и другие литературные памятники того времени, «Гулистан бит-тюрки» несет в своем социально-философском учении и суфийские идеи.

В первой главе мы уже упоминали об отдельных моментах социально-философского содержания поэмы, касающихся отношения М.Саади и С.Сараи к суфизму. Подлинные суфии - предшественники изрядно измельчавших современников Саади оцениваются в «Гулистане» как истинные ученые, общение с которыми облагораживает и возвышает человека. Не забудем, что «Гулистан» - творение предводителя суфийской общины - шейха, хотя суфизм отнюдь не исчерпывает мировоззрение М.Саади20. Тем не менее в проповеди терпения, довольствования имеющимся, встречающейся и на страницах тюркского «Гулистана», в упоминании в качестве образца для подражания сочинения ал-Газали (34; 1, 80) суфийские мотивы прослеживаются достаточно явственно. В то же время и отчетливо изложено критическое отношение М.Саади, а вслед за ним и С.Сараи к показному благочестию тех отшельников- суфиев, аскетизм которых не выдерживает, как показывается в рассказе из главы о «морали дервишей», испытания мирскими соблазнами, комфортом, обеспеченной жизни. В результате подобного искушения мирскими благами суфий - «захид» в течение небольшого промежутка времени превращается в изнеженнего, растолстевшего чревоугодника (34; 1, 84-86).

Тем не менее суфии нужны, считают Саади и Сараи, для напоминания людям о высших ценностях, духовных благах. То есть они нужны для поддержки в обществе равновесия между духовным м мирским, небесным и земным, между вечностью и суетностью. Суфийские элементы в художественной ткани повествования играют и эмоционально воздействующую роль. В целом «Гулистан бит-тюрки» в социально- философском содержании как и в художественно-эстетическом - достойный памятник культуры эпохи Золотой Орды, показывавшей уровень развития этой культуры, степень зрелости и проблематику общественной мысли в тюркоязычном Поволжье рубежа Х1У-ХУ вв.