2.3. Типология современной философской публицистики: предметное деление, автор, жанр

Некоторые теоретики в своем анализе публицистики строят ее общую типологию, предлагая деление «от предмета». Публицистику разделяют на со­циальную, политическую, экологическую, экономическую, философскую^[280].

Напомним: публицистика толкует о социально-политических проблемах современности, философия - о предельных вопросах бытия и мышления. Если

воспринять эту взаимосвязь буквально, то получится, что, соединившись в фи­лософскую публицистику, они сообщают читателю об абстракциях, «обо всем и ни о чем». Ведь, действительно, что такое некая «социально-политическая проблема», взятая в отвлеченности, и помноженная на еще более отвлеченный «предельный вопрос бытия»? Нечто вроде бесконечности, умноженной на бес­конечность. Не за что ухватиться.

Нужна некая связующая субстанция, которая соединит философский и публицистический предметы, заполнит прослойку между ними весомым жиз­ненным содержанием. Такой субстанцией становятся традиционные предметы публицистики²⁸¹.

Нужно понять, что философский предмет, как и философская культура, входят в публицистическую среду не сами по себе. Они используют те соци­альные, политические, экономические ответвления, которые уже создала пуб­лицистика. С прицелом на философские откровения здесь исследуются не про­сто «проблемы», а вполне конкретные социальные, политические, экономиче­ские, культурные коллизии - присоединение к Болонскому процессу, вступле­ние России в ВТО, закрытие Байкальского ЦБК.

Другими словами, сомнительно, что философскую публицистику сле­дует включать в горизонтальное «от-предметное» деление публицистики.

Скорее нужно акцентировать внимание на том, что философская публи­цистика способна втянуть в себя разные предметные грани публицистических статей. Если она рождается - то в качестве модуса, надстройки, присадки или специфического свойства, которое организует структуру публицистики по вертикали (рис. 3).

Заметим, что такая постановка вопроса может стать основанием для но­вого (вертикального) критерия общего типологического деления публици­стики - в зависимости от культуры мышления. Так, наряду с философской культурой публицистической мысли может быть выделена научная, религиоз­ная, художественная. Все эти способы мышления «наслаиваются» на базо­вое²⁸² для публицистики обыденное мышление.

Однако вернемся к Рис. 3 - первому шагу для типологизации философ­ской публицистики. Итак, в зависимости от публицистического предмета она может быть поделена на:

- социально-философскую,

- политико-философскую,

- экономико-философскую,

- эколого-философскую, и т. д.

Отметим, что сегодня в научный оборот уже достаточно прочно вошло понятие «социально-философская публицистика»^[281]. Что же до остальных предложенных терминов - то их время, по-видимому, тоже не за горами.

Надо заметить, что философия в равной степени имеет свое предметное разграничение. В зависимости от направленности мыслей философа она мо­жет делиться на антропологию, гносеологию, онтологию, этику, эстетику, фи­лософию культуры, философию политики и так далее. Думается, что предмет­ное разделение философии может стать дополнительной типологической ха­рактеристикой философской публицистики.

Традиционно русской философской публицистике свойствен религи­озно-философский, политико-философский и историософский изгиб (именно в рамках двух последних осуществлялись многочисленные рассуждения о национальной идее). Сегодня политико-философская и историософская ори­ентированность философских текстов сохраняется, однако, по сути, авторы повторяют тезы, выдвинутые еще сто лет назад. Поэтому, пожалуй, наиболее интересными явлениями XXI в. являются тексты русских публицистов, посвя­щенные антропологическим и медиафилософским проблемам. Иногда эти концепты выступают во взаимосвязи. Например, портал «Часкор», созданный заведующим кафедрой новых медиа и теории коммуникации МГУ И. И. За­сурским, публикует тексты, которые можно назвать увлекательной «маклю- эниадой» - их создатели пытаются выяснить, как новые средства массовой

коммуникации меняют человека^[282].

Философская публицистика вместе с обычным публицистическим пред­метом содержит в себе «зародыш» предмета философского. Порой они совпа­дают - как в материалах Т. В. Янковской в журнале «Нева»^[283]. Здесь публици­стический интерес к культуре соединяется с философской диагностикой со­стояния культуры в потребительском обществе. Однако так происходит от­нюдь не всегда. И это дает основание для рождения таких «гибридов», как, например, социальная публицистика антропологической направленности, по­литическая публицистика с этическим акцентом и т. д.

Как соединяются в одном тексте публицистический и философский предметы, можно проследить на примере статьи «Бабка-ЕГЭшка» поэта и пуб­лициста, постоянного сотрудника «ЛГ» Вячеслава Куприянова. Автор оттал­кивается от чистого и незамутненного социально-публицистического посыла - он хочет разобраться в достоинствах и недостатках введения ЕГЭ по литера­туре^[284].

Надо ли добавлять, что такой зачин, пожалуй, даже больше интригует читателя, чем если бы Куприянов взялся описывать последние решения Ми­нистерства образования и возмущение, вызванное ими в общественной среде? Разбирая познавательную культуру теста, автор добирается до следующей уз­ловой точки - оценивает ее этическое содержание. И здесь адресующееся к философии содержание публицистики вновь выходит наружу.

Мозаичная, не иерархизированная структура экзамена порождает соот­ветствующее сознание, утверждает Куприянов. К чему, например, может при­вести такое задание из ЕГЭ по литературе: что олицетворяло собой чрево в романе Э. Золя “Чрево Парижа”? 1. Центральный рынок; 2. Центральную пло­щадь; 3. Лувр». «Дающие этот набор не исключают возможности, что для кого-то Лувр - Чрево Парижа, отсюда недалеко и до клоаки. /.../ Верное рядом с неверным при незнании этого верного приводит слабый ум к неразличению добра и зла»^[286], - предупреждает писатель.

Таким образом, только краткий анализ одной работы показал два пред­метных сочетания в действии: социальная публицистика, интересующаяся гносеологией, и одновременно обращенная к этическим вопросам.

Типология: от автора до аудитории. Рассмотрим другие типологические характеристики философской публицистики, опираясь на разработки А. И. Акопова, Т. Ф. Дедковой, Б. Я. Мисонжникова, В. В.

По критерию авторства философская публицистика разделяется на две группы. К первой отнесем произведения авторов, традиционно общающихся с аудиторией:

а) философов;

б) публицистов, журналистов, литературных критиков;

в) писателей;

г) ученых и т. д.

Ко второй - произведения авторов, традиционно принадлежащих к ауди­тории:

а) представителей любых других специальностей, углубленно задумы­вающихся о проблемах своей профессиональной деятельности и желающих поделиться этими размышлениями с обществом (публицистика врачей, учите­лей, юристов, наделенная философским компонентом). К этой группе принад­лежит постоянный автор «ЛГ» Т. В. Воеводина, имеющая собственный агро­бизнес и пишущая об экономике - но так, что за экономической плоскостью возникают вопросы ментальности и духовности, религиозной ориентации це­лого народа^[288];

б) читателей, откликающихся в письмах в редакцию на злобы дня и до­ходящих до философских высот в осмыслении событий. Здесь уместно вспом­нить публикации «Часкора», появлявшиеся во время политических протестов 2011-2012 гг. В газете вышли три статьи, чья понятийная структура строилась вокруг концепта «любви». Обычные и ничем не примечательные люди, «граж­дане медиаполиса»^[289], пользователи Сети - студенты, дизайнеры, блогеры - предложили участникам протестного движения солидаризироваться на основе чувства любви, которое понималось по-разному: как гуманизм, забота о ближ­нем, способность полюбить врага^[290].

Философов среди авторов современной философской публицистики большинство (55 из 165 исследованных произведений принадлежит специали­стам, получившим высшее образование на философских факультетах, защи­тившим соответствующие диссертации или преподающим философию в ву­зах). Существенна роль писателей (20 произведений), литературных критиков (13 произведений), филологов (11 произведений). Вместе с тем, обращает на себя внимание практически полное отсутствие среди авторов философской публицистики профессиональных журналистов и публицистов.

В целом можно заметить, что философская публицистика требует от сво­его автора, чем бы он ни занимался по основному роду деятельности, особого таланта. С одной стороны - наличие целостного мировоззрения и страстной заинтересованности в жизни общества, умение ставить самые острые и не­удобные общественно-политические вопросы. С другой стороны - желание соотносить эти вопросы с глубинными и вечными проблемами человеческого развития, высокий уровень образования, знакомство с современной философ­ской проблематикой. Две этих грани таланта, как нам кажется, скрепляет такое качество, как гуманизм, - любовь к человеку и человечеству, беспокойное же­лание предостеречь современников от ошибок, сделать их жизнь лучше.

В связи с авторской идентификацией философской публицистики воз­никает и другая любопытная коллизия. Как было замечено в ходе экспертных интервью и изучения российской медиасреды, люди, в соответствии с внеш­ними критериями пишущие философскую публицистику, редко признают себя авторами таких текстов. И, наоборот, авторы, чьи публикации свойствами фи­лософской публицистики обладают не в полной мере, стремятся назвать себя «философскими публицистами».

Так, А. К. Секацкий, многие произведения которого попадают в раздел философской публицистики, считает себя «эссеистом» без всякой связи с пуб­лицистикой. Г. Л. Тульчинский, который также пишет философскую публици­стику, хотя и реже, затруднился ответить на вопрос, считает ли себя автором подобных текстов: «Не знаю..., - отметил он в беседе и после небольшого раз­думья добавил: - Наверное, это одна из сфер самореализации»^[293]. Создавалось ощущение, что до разговора Тульчинский ни разу, даже мысленно, категорию «философская публицистика» к своим статьям не применял. В. И. Рокотов также не признал себя автором философской публицистики, предпочитая идентификацию «гражданского публициста». «Я себя философским публици­стом не считаю. Для этого нужно быть автором философии. Просто моя пуб­лицистика носит восходящий характер. Она адресуется к сложности. Но добе­рется она до ступени, где ее назовут философской, или нет... - кто знает?»^[294] - подчеркнул журналист.

В то же время Н. Л. Елисеев - блестящий литературный критик, кото­рого, однако, в соответствии с выделенными критериями сложно причислить к авторам философской публицистики, уверенно назвал себя именно так. К. А. Крылов, чьи философско-публицистические статьи единичны, полагает, что из них на 70% состоит его творчество. Обращают на себя внимание и «сам- издатовские» сайты в Интернете, где в разделе «философская публицистика»

пользователи выкладывают сугубо литературный контент - притчи, рас­сказы^[295]. В авторских сборниках профессиональных философов под рубрикой «философская публицистика» печатаются научные статьи и тезисы, ранее зву­чавшие на конференциях или публиковавшиеся в специализированных науч­ных изданиях^[296].

По-видимому, такая «многоголосица» связана с целым комплексом при­чин. Во-первых, с неопределенностью термина «философская публицистика»: как уже указывалось ранее, он часто употребляется в России, но понимается по-разному. Во-вторых, с привычкой философов включать в сферу философ­ской публицистики все, что не укладывается в «традиционную», академиче­скую философию. Наконец, имеет место конфликт статусов. Для титулован­ного, стремящегося к литературной утонченности философа «публицистика» является не самой желательной идентификацией, ассоциируясь с оперативной журналистской работой, нелегким газетным хлебом, ангажированностью^[297]. В то же время человеку из нефилософского мира идентификация «автора фило­софской публицистики», наоборот, сообщает более весомый статус.

Содержание и форма философской публицистики во многом определя­ются особенностями носителя информации, где публикуются такие статьи. Наблюдения за современной российской медиасредой позволяют разделить эти носители информации на три группы.

1. Средства массовой информации - зарегистрированные, отличающи­еся определенной периодичностью газеты, журналы, интернет-издания, про­граммы на телевидении и радио. При этом особенных различий между фило­софской публицистикой «традиционных» средств массовой информации и СМИ, функционирующих в Интернете, почти не наблюдается.

Г азетную философскую публицистику в современных условиях, к при­меру, стоит искать в «Литературной газете», «Новой газете», «Известиях», «Независимой газете», отделе комментариев «Ведомостей», сетевом «Частном корреспонденте», некоторых региональных общественно-политических изда­ниях («Санкт-Петербургские ведомости», самарское интернет-издание «Засе- кин.ру»^[298]). Она характеризуется небольшими объемами (для печатных изда­ний, как правило - одна полоса или разворот, для интернет-изданий - редко больше 10 тысяч знаков), и «индуктивностью», направленностью мысли от частного к общему.

Журнальная философская публицистика, в противовес, чаще всего де­дуктивна и развернута. Она публикуется:

а) в традиционных «толстых» журналах («Знамя», «Нева», «Ок­тябрь» - самые активные в напечатании философской публицистики);

б) в журналах, претендующих на статус «интеллектуальных»^[299], в том числе сетевых - «Критическая масса», «Новое литературное обозрение», «Неприкосновенный запас», «Русская жизнь», «Русский журнал», «Отече­ственные записки». Такие СМИ зависимы от политики донаторов и инвесто­ров, поэтому отличаются нестабильностью, что ведет к перегруппировке фи­лософско-публицистических сил.

Заметим, что не только издание накладывает свои особенности на харак­тер философской публицистики, но и сам факт наличия или отсутствия фило­софской публицистики характеризует уровень и качество средства массовой информации. Неслучайно даже деловые федеральные газеты, специализирую­щиеся на жестком новостном подходе, порой пускают философскую публици­стику на свои полосы в рубриках «Комментарии», «Мнение», между тем, по­добные статьи практически невозможно встретить в локальных СМИ или бульварной прессе - масштаб проблем здесь не тот, как и качество их освеще­ния.

2. Другую группу формирует философская публицистика печатных не­периодических изданий - книг, сборников. Здесь в качестве главных носите­лей информации, влияющих на особенности публицистики и ее восприятия аудиторией, выделяются:

а) моносборники. В большинстве случаев они являются набором публикаций одного автора на разные темы, появлявшиеся в разных СМИ в те­чение определенного количества лет. Философская публицистика здесь, как правило, перемешивается с эссеистикой и обычными публицистическими ра­ботами^[300]. В некоторых случаях все тексты могут быть посвящены одной теме. В этом смысле философско-публицистический сборник выступает приближе­нием к философской концепции^[301].

б) коллективные сборники в современной России являются редкостью: философские силы в нашей стране пока не сгруппированы, не создали единых учений. Поэтому такие книги не обладают даже десятой долей влиятельности и значимости, которую обрели «Вехи». Они несут не манифестационный, а дискуссионный характер «первого приближения к проблеме». Среди каче­ственных примеров подобной продукции можно выделить сборник «"Вехи”- 2009», составленный доктором философских наук В. И. Толстых по материа­лам дискуссии в «Литературной газете»^[302] или сборник религиозно-философ­ских статей «Перелом»^[303].

3. Отдельная группа философско-публицистических текстов складыва­ется в российских социальных медиа, на так называемых сайтах с «пользова­тельским контентом». В данном случае особенно важную роль получает фи­гура автора, которая фактически совпадает с фигурой редактора и издателя. Мы можем здраво сомневаться, существует ли в социальных сетях и блогах журналистика - соответствующая технология добывания фактов с ее рачи­тельностью и многочисленными перепроверками большинству обитателей ин­тернет-сообщества, действительно, незнакома. Однако публицистика с ее страстностью, гражданственностью, открытой природой аргументации им до­ступна. Русский сегмент Всемирной паутины предоставляет несколько площа­док, где публикуются философско-публицистические тексты:

а) блог-платформы. Свои дневники в «Живом журнале», например, ве­дут философ К. А. Крылов, культуролог и журналист К. Г. Фрумкин (оба раз­мещают философскую публицистику и в традиционных печатных и онлайно­вых изданиях), философ, автор романа «Бесконечный тупик» Д. Е. Г алков- ский. Записи философского характера, как правило, встречаются здесь нечасто и они короче, чем тексты, предназначенные для СМИ. Подобные публикации ограничиваются двумя-тремя абзацами и предоставляют возможность для дискуссии, которая ведется в комментариях^[304].

б) социальные сети (лидером здесь является Facebook), казалось бы, предназначенные для повседневного общения, также содержат микротексты и дискуссии философского содержания. Один из недавних споров развернулся между редактором «Русского журнала» А. О. Морозовым и филологом М. О. Чудаковой после их публичной дискуссии на радио «Свобода»^[305].

в) некоторые авторы философской публицистики также ведут личные сайты-блоги, куда копируются посты в «ЖЖ», социальных сетях, публикации в СМИ. Это требуется, чтобы информировать постоянных читателей обо всех действиях публициста, также подобные площадки полезны в качестве архива публикаций. «Я подстраховался, у меня есть личный блог, в который трансли­руется все, что я пишу. По крайней мере, записи не пропадут»^[306], - отметил К. А. Крылов. Подобные сайты также имеют философы А. Г. Дугин, А. С. Ципко.

Если в 2011 г., когда начиналась работа над диссертационным исследо­ванием, «Живой журнал» казался наиболее комфортной средой для философ­ской публицистики Рунета, то к настоящему моменту его роль снижается. Фи­лософская публицистика постепенно перетекает в Facebook. «Я не сразу пере­ехал в ФБ. Да и сейчас не переехал, а живу как бы на два дома. Но ЖЖ стал ощутимо сдавать, тишеть, пустеть, и теперь я просто дублирую в нем то, что вывешиваю в ФБ»^[307], - признавался философ М. Н. Эпштейн. С его точки зре­ния, переход к «мини-жанрам интеллектуальной словесности, типа афориз­мов, фрагментов, тезисов, - / .../ неизбежен, поскольку время страшно уплот­няется, на чтение не то что книги, но даже полноформатной статьи не остается времени»^[308]. Г. Л. Тульчинский и К. А. Крылов не исключают, что в будущем аналоги философской публицистики могут появиться в «Твиттере»: «Для ге­ниального афориста это возможно. Ницше мог бы писать подобное»^[309], «Если Розанов поднялся до высот философствования на междометиях, то что угодно может быть»^[310].

Вместе с тем, слишком высокая скорость публикации постов в Facebook и тенденция к сокращению их объема вызывает опасения у представителей интеллектуального поля. В этом отношении «битва» с «Живым журналом», предоставлявшем возможность для обнародования более развернутых тек­стов, еще не окончена. А «Живой журнал», в свою очередь, не выиграл у тра­диционных СМИ. «В блоге ты не думаешь о жанре, о формате. Ты пишешь не тексты, а отдельные куски текстов. Блог - это материал, сырье философской публицистики, - рассуждает К. Г. Фрумкин. - /.../ Facebook не предполагает длинных текстов, не технически, а просто у них нет читателя. Большой текст не читается. Хорошо, если соберет один-два “лайка”. Facebook хорош для по­литизированных людей»^[311]. «Интернет всех записал в публицисты. Сегодня все страдают недержанием слов. Малейший импульс рождает пост. Многие сделали себе имя постами. Мы оказались в агрессивной информационной среде, которая убивает (если уже не убила) культуру высокого текста, где есть начало, конец и внутренняя драматургия. Где есть стиль»^[312], - подчеркивает В. И. Рокотов.

Плюсы Интернета и, в частности, Facebook для авторов философской публицистики тем не менее очевидны. Сеть дает возможность для дискуссии, быстрого обмена мнениями и гарантирует свободу мысли. Так, К. А. Крылов объяснил, что отказался от напечатания любых публицистических материалов в редактируемом им «Агентстве политических новостей» из соображений без­опасности. «АПН я должен беречь, потому что есть Роскомнадзор. Если я напишу там что-нибудь этакое, ресурс закроют»^[313], - подчеркивает публицист.

Условия работы в конкретном издании чаще всего актуализируют поли­тическую ориентацию философской публицистики. Отстраняясь от политоло­гического анализа многочисленных ее ответвлений, приведем три наиболее явных концепта: почвеннический, либеральный, марксистский.

По аудиторному признаку философская публицистика может быть раз­делена на работы для:

1) массового, широкого читателя, который преобладает во времена, названные одним из исследователей «точками бифуркации»^[314]. Реформы, ре­волюции, войны, политические волнения и бурные общественные дискуссии порождали такие бестселлеры, как перестроечный «Новый мир» или «Литера­турную газету» 1960-1980-х гг.. Сегодняшние «Аргументы и факты» или «Комсомольская правда» (хотя бы относительно сравнимые с упомянутыми феноменами по тиражам) философской публицистики не печатают;

2) в более спокойные времена философская публицистика имеет тен­денцию обращаться к искушенному и профессиональному читателю, что можно наблюдать сейчас. Тираж «Литературной газеты», когда-то появляв­шейся в 7,5 миллионах экз., теперь не дотягивает и до 150 тыс. экз. «Известия», «Новая» или «Независимая» газеты также не доходят до самой широкой пуб­лики. Философская публицистика распространена в небольших специализиро­ванных изданиях, по сути, исполняющих назначение «клуба по интересам» - таких, как сетевой журнал «Топос», религиозный журнал «Фома» или портал religare.ru, бизнес-журнал «Harvard Business Review» (он печатает философ­скую публицистику литературоведа и писательницы М. О. Чудаковой).

Жанр: от статьи до поста. Д. В. Туманов, в целом верно описывая при­роду философской публицистики, тем не менее относит ее к «публицистиче­ским жанрам»^[315]. Опираясь на представление, что философская публицистика - это тип публицистики, базирующийся на философской культуре, мы не мо­жем согласиться с утверждением коллеги. Философская публицистика разде­ляет все базовые свойства публицистики, в том числе ее жанровую конструк­цию (здесь положение дел аналогично ситуации с предметом публицистики). В связи с чем, основываясь на мнении Л. Е. Кройчика, М. М. Лукиной, В. Д. Пельта, Б. В. Стрельцова, А. А. Тертычного, И. Д. Фомичевой^[316], можно выделить наиболее характерные для философской публицистики жанровые штрихи. Они различаются для газетной и журнальной философской публици­стики.

В рейтинге предпочтений авторов газетной философской публицистики лидируют аналитические жанры с их многослойностью, масштабом, широким характером обобщений. Статья, например, дает возможность анализировать проблемы, подключая контекст «актуальных процессов, ситуаций, явле­ний»^[317]. Наиболее широким распространением в современной России отлича­ются общеисследовательские, дискуссионные, полемические философско­публицистические статьи (всего зарегистрирована 71 в изученном массиве текстов). Однако философская публицистика - поле, где всегда возможны трансформации и эксперименты. Так, С. Замлелова смогла облечь философ­ские мысли в, казалось бы, исчерпавший себя формат юбилейной статьи. По­здравляя с 75-летием В. Г. Распутина, публицистка исследовала творчество писателя на предмет того, как раскрывается в нем тема предательства. И вы­яснила, что «добро и зло в наше время поменялись ролями. Добро стало смеш­ным и немодным. Зло преподносится как нечто естественное и необходимое». Именно поэтому, по предположению Замлеловой, в нашем «выворачиваю­щемся наизнанку мире герои В. Г. Распутина чувствуют себя неуютно»^[318].

Литературно-критические статьи и рецензии компонуют философскую публицистику с литературной критикой. Мастером этого жанра, отсчитываю­щего свое существование со времен В. Г. Белинского, является сотрудник «Литературной газеты» Л. В. Пирогов. Подобные эксперименты в «Октябре» проводят драматурги В. Забалуев и А. Зензинов: в 2011 году их выступление с глобальными выводами о трансформации современной культуры скрывалось «под маской» рецензии на книги композитора и философа В. Мартынова^[319].

Персонализм, парадоксализм, провокативность колонки, возможности для трансляции неконформистской точки зрения сделали ее другим популяр­ным инструментом газетной философской публицистики (16 текстов среди ис­следованных). «Литературная газета» в 2011 г. на регулярной основе печатала колонку петербургского мыслителя А. Казина. Рубрика «Дневник философа» отсылала к опыту русского религиозного идеализма (раздел с таким же назва­нием вел в журнале «Путь» Н. А. Бердяев). Не все выступления, вышедшие в «Дневнике», можно отнести к философской публицистике, однако были и та­кие .

Работы, претендующие на то, чтобы вылиться в отдельный жанровый подтип колонки, печатает в «Литературной газете» критик Л. Аннинский. Руб­рика «Цитата с комментарием» определяет структуру текста: автор отвечает на вопросы читателей или комментирует их высказывания, вычитанные на фо­руме «ЛГ». Такие выступления, как правило, провоцируют серьезные дискус­сии, как это произошло с колонкой «В нас есть что-то детское» об инфантиль­ности русского народа^{[320] [321].}

Предпочтения авторов журнальной философской публицистики в то же время клонятся к жанру эссе (всего зарегистрировано 37 текстов). Напомним, в данном разделе мы говорим публицистическом эссе. В отличие от эссе лите­ратурного, оно посвящено общественно-политическим проблемам, может «иметь форму открытого публицистического монолога» и содержать «полеми­чески заостренные размышления над глобальными проблемами»^[322]. «Функция убеждения» присутствует в таких текстах, хотя и «перестает быть главной»^[323]. Эссе в «Звезде» и «Неве» печатают В. В. Калмыкова, Г. Л. Тульчинский,

К. Г. Фрумкин, Т. В. Янковская^[324]. Такие тексты отличает свободная компози­ция, включающая в себя как теоретические рассуждения, так и случаи из лич­ной жизни авторов, объемные поэтические и прозаические цитаты. Актуален для журнальной публицистики оказался и жанр комментария - во многом благодаря рубрике «Философский комментарий», которую ведет журнал «Звезда»^[325].

Как в газетной, так и в журнальной философской публицистике начал возрождаться эпистолярный жанр (см. переписку М. Б. Ходорковского с Б. Н. Стругацким и Л. Е. Улицкой в «Новой газете» и «Знамени»^[326]), хотя на страницах изданий явно не хватает философско-публицистических дневников, циклов статей.

Философская публицистика нередко мимикрирует под оперативно-ис­следовательские жанры журналистики. В 2011 г. Л. Сычева написала насы­щенный текст об особенностях эпохи постмодернизма под видом отчета с конференции «Вера, надежда, любовь в российской семье»^[327]. В данном случае само событие и прозвучавшие на нем доклады экспертов оказались лишь по­водом высказать мысли, которые, видимо, нашли бы место на газетной полосе, даже если Сычева конференцию бы и не освещала.

Отчет с «круглого стола» также может нести философско-публицисти­ческое звучание. Правда, автором такого произведения следует считать не журналиста, стенографировавшего событие: автор философской публици­стики в данном случае - фигура коллективная. Круглый стол как философско­публицистический жанр - собрание «микропублицистики» различных спике­ров. Причем, в идеале, оно должно отличаться сюжетностью, общей мыслью,

которая сквозь разногласия и споры движется к единству^[328].

К отчету с круглого стола близки дискуссия, беседа, диалог, где собе­седники, обсуждая разные грани актуальных и вневременных вопросов, могут усиливать как философскую, так и публицистическую составляющую. Серией таких бесед отметились в «Октябре» писатели А. Мелихов и Д. Гранин^[329]. Осмысливая погоню современного человека за славой, они произвели разгра­ничения между «славой» и «успехом», «славой» и «стремлением к власти», связали ее с желанием бессмертия, «страхом ничтожности». Дуальна фигура автора и в интервью, ведь журналист помогает мыслителю сформулировать вопросы, без ответов на которые философской публицистики не получилось бы^[330]. Устную разновидность дискуссионного жанра в 2014-2015 гг. оживил проект «Диалоги» петербургского общественного объединения «Открытая библиотека». В нем ежемесячно встречаются шесть-семь видных представи­телей российской культуры, обсуждая наболевшие вопросы современности^[331].

Интернет-пространство, одарившее философскую публицистику жан­ром поста, оснащает ее и другими новациями. В закрытом в 2013 г. онлайн- журнале «Русская жизнь» существовала рубрика «Весь день». В ее рамках один из авторов в течение суток выкладывал 5-6 зарисовок - картинок из жизни, мини-комментариев к актуальным новостям, вневременных рассужде­ний. В случаях, когда рубрику вел К. А. Крылов, она полнилась философской микропублицистикой^[332], таким образом, демонстрируя жанровую гибкость

философской публицистики, способность существовать внутри оперативно­новостных, и аналитических, и художественно-публицистических текстов.

Вместе с тем, нельзя сказать, что эта диффузия абсолютна, потому что пока философская публицистика открыта только текстовым инновациям. Она не мультимедийна, почти не подвергается влиянию медиаконвергенции. Со­шлемся на британское издание «Aeon», которое выкладывает любопытные трех-пятиминутные видеоролики, где текст (не всегда, но порой философско­публицистический) соединяется с мультипликацией. Подобный гибрид, пожа­луй, можно назвать мультимедийно трансформированной колонкой. Продю­сер BBC Джон Ллойд, например, в указанном формате доказывал, что для науки нужно незнание, а человечеству требуется доброта^[333]. Сообщение со­провождалось текстовой вводкой и ссылками на похожие материалы.

В российском контексте подобных форм, как и желания их создавать, не замечено. А. К. Секацкий признается, что чувствует, что настало время «мик- ровизуальности»^[334], а электронная среда привела к чрезвычайному размыва­нию жанров. Тем не менее философское эссе оказалось наиболее устойчивым, «оно очень трудно поддается имитации и достаточно востребовано»^[335]. Фило­соф не исключает, что освоит мультимедийные форматы в областях, связан­ных с его лекторской деятельностью. «По мотивам моих лекций появилась одна аудиокнига, причем она опубликована без моего участия. Называется она “Языковые игры”, в ней, на мой взгляд, совершенно удачно скомпонованы за­нятия спецкурсов, которые я вел в течение двух лет. После этого появились кое-какие видеолекции в Интернете. Может, в будущем сам подумаю над со­ставлением аудиокниг, посвященным другим темам, местами с участием сту­дентов, которые задают вопросы и спорят. Это пока весьма маргинальный жанр, хотя я думаю, что значительная часть будущего принадлежит ему»^[336], -

подчеркивает ученый.

Подводя итоги раздела, отметим, что философская публицистика явля­ется своеобразной «надстройкой», которую философская культура создает над традиционными предметами публицистики (социальный, политический, эко­номический, экологический, культурный и т. п.) Для типологии философской публицистики могут применяться следующие критерии: автор, носитель ин­формации, политическая ориентация, аудитория, жанр. В современной фило­софской публицистике философы, писатели, литературные критики в качестве авторов чаще встречаются, чем профессиональные журналисты и публицисты. В связи с авторским статусом возникает любопытная коллизия. Люди, в соот­ветствии с внешними критериями пишущие философскую публицистику, редко признают себя авторами таких текстов. И, наоборот, авторы, чьи публи­кации свойствами философской публицистики обладают не в полной мере, стремятся назвать себя «философскими публицистами». Это, прежде всего, происходит из-за непроясненности понятия «философская публицистика» в общественном сознании. Философская публицистика русского Интернета ак­тивно перемещается из «Живого журнала» в Facebook.

Философская публицистика подвержена жанровой диффузии и транс­формациям. В газетах она наиболее массово представлена в аналитических жанрах (статья, колонка), в журналах - в художественно-публицистическом жанре эссе, аналитическом жанре комментария. Философская публицистика также появляется под видом оперативно-исследовательских текстов (отчет, за­рисовка), диалогов, бесед. Отечественную философскую публицистику пока не затронуло явление мультимедийности, соединения с аудио- и видеоформа­тами.

Выводы (глава II). Философская публицистика появилась в Западной Ев­ропе XVII-XVIII в. на базе двух явлений - публичной философии, которая бе­рет начало в Античности, и публицистики, появившейся в Новое время связи с возникновением общественно-политической прессы. У русской философ­ской публицистики иные истоки. Она возникла в конце XVIII - начале XIX вв.

118

как синкретическое единство философии и публицистики, из которого позже выделились философия и публицистика как отдельные виды интеллектуаль­ной деятельности.

Философская публицистика - публицистика, базирующаяся на фило­софской культуре мышления. Чтобы разрешить общественно-политические проблемы современности, она обращается к философской проблематике - ос­новным вопросам бытия и мышления. Не будучи способной полностью вос­произвести философскую методологию, она использует систему философских понятий и категорий, базовые принципы философского мышления и различ­ные философские концепции. Философская публицистика способна создавать целостную картину мира, сопрягая истину и идеал.

Философская публицистика может быть посвящена различным публи­цистическим предметам (социальный, политический, экономический, эколо­гический, культурный и т. п.), при этом философская публицистика одновре­менно адресуется к определенному философскому предмету (антропология, гносеология, социальная философия, философия культуры и др.), отражая его в упрощенном и доступном виде. Для типологии философской публицистики могут также применяться следующие критерии: автор, носитель информации, политическая ориентация, аудитория, жанр. В современной философской пуб­лицистике философы, писатели, литературные критики в качестве авторов преобладают над профессиональными журналистами и публицистами. Г азет- ная философская публицистика наиболее массово представлена в аналитиче­ских жанрах, (статья, колонка), журнальная - в художественно-публицистиче­ском жанре эссе, аналитическом жанре комментария.