V. Конституция каждой церкви всегда исходит из какой-нибудь исторической веры (веры откровения),которую можно называть церковной верой и которая лучше всего основывается на священном Писании
Людей, сознающих свою неспособность к познанию сверхчувственных вещей,— хотя они и относятся к по-добной вере (которую в общем они должны считать убе-дительной для себя) со всем возможным почтением — не-легко убедить в том, что постоянное стремление к морально-доброму образу жизни есть все, чего бог требует от человека, чтобы тот мог стать угодным подданным в его царстве. Свои обязанности они не могут представлять как-нибудь иначе, чем в форме некоего служения, которое они должны оказывать богу.
А здесь дело сводится уже не столько к внутренней моральной ценности поступков, сколько скорее к тому, чтобы совершать их для бога и таким образом — как бы они ни были сами по себе индифферентны в моральном отношении — все же угодить ему хотя бы пассивным по-слушанием. Этим людям и в голову ие приходит, что если они исполняют свои обязанности по отношению к людям (к самим себе и к другим), то именно тем самым они исполняют и божественные заповеди, а следовательно, во всем своем поведении, поскольку оно имеет отношение к нравственности, постоянно служат богу, и что лучше служить ему каким-либо другим способом безусловно невозможно (поскольку они все же не могут воздействовать и иметь влияние ни на какое другое существо, кроме существ в этом мире, но отнюдь не на бога).
Ведь каждому значительному мирскому властителю свойственна особая потребность: быть почитаемым со стороны своих подданных и прославляемым ими с помощью высказывания ими покорности; без этого он не может ожидать от них такого повиновения своим приказаниям, какое он находит нуж-ным, дабы повелевать ими. Кроме того, как бы разумен ни был человек, оп все же всегда находит в выражении почитания непосредственное благорасположение, а стало быть, рассматривает долг, поскольку он вместе с тем есть и божественная заповедь, как исполнение службы богу, а пе человеку, и таким образом возникает понятие о богослужебной вместо понятия о чистой моральной ре-лигии.Поскольку всякая религия состоит в том, что мы смотрим на бога как на достойного всеобщего почитания законодателя всех наших обязанностей, то при определении религии в плане соответствия ей нашего поведения вопрос стоит так: как богу угодно быть почитаемым (и какого он ждет повиновения).— Но божественно-законодательствующая воля повелевает посредством либо самих по себе только статутарных, либо чисто моральных за- конов. В отношении последних каждый с помощью собственного разума может познать божествепную волю в самом себе как волю, лежащую в оспове его религии; ибо понятие божества возникает, собственно, только из сознания этих законов и потребности разума признавать силу, способную с наибольшей полнотой (насколько это вообще возможно в мире) достичь результата, соответст-вующего нравственной конечной цели. Понятие об одной лишь по чисто моральным законам определяемой боже-ственной воле позволяет нам мыслить только одного бога, а следовательно, только одну религию, которая является чисто моральной. Но если мы принимаем его статутар- ные законы и в нашем исполнении их полагаем религию, то познание последней возможно уже не посредством нашего собственного разума, а только через откровение, которое — оно может быть дано каждому в отдельности тайно или же публично, дабы его распространяли в традиции или в Писании — будет исторической верой, а не верой чистого разума.
Однако если можно принять и статутарные божест-венные законы (сами по себе не обязательные, но при-знаваемые таковыми только в качестве откровения боже-ственной воли),— то все же чистое моральное законода-тельство, через которое воля божья первоначально запечатлена в нашем сердце, является не только необхо-димым условием всякой истинной религии вообще.
Оно есть также то, что, собственно, и создает религию, а ста-тутарные законы могут заключать в себе лишь средство для ее поощрения и распространения.Следовательно, если вопрос, как богу угодно быть по-читаемым, должеп получить ответ, имеющий всеобщее значение для каждого человека, рассматриваемого только в качестве человека,— то не может быть никакого сомнения в том, что законодательство воли божьей должно быть только моральным, ибо статутарное (а оно предполагает откровение) можно рассматривать лишь как случайное (а как таковое, оно подходит или может подходить не каждому человеку) — стало быть, его нельзя считать обязательным для людей вообще. Итак, «не те, которые говорят: Господи! Господи!—по исполняющие волю его» 65,— следовательно, не те, которые прославляют его (или его посланника как существо божественного происхождения) по откровенным понятиям, которые не каждый человек может иметь, но те, которые пытаются стать ему угодными с помощью доброго поведения в жизни, относительно чего всякий знает его волю,—и будут людьми, которые оказывают богу то истинное почитапие, которого он желает.
Но если мы почувствуем нашим долгом вести себя не просто как люди, но и как граждане божественного государства на земле и способствовать существованию такого объединения под именем церкви,— то вопрос, как богу угодно быть почитаемым в церкви (как общине божьей), разрешается, по-видимому, не одним только разумом, но требует статутарного, лишь в откровении ведомого нам законодательства, а следовательно, исторической веры, которую в противоположность чистой религиозной вере можно назвать церковной. Ибо при первой дело касается лишь того, что создает материю богопочитания, а именно совершающегося в моральном образе мыслей исполнения всех обязанностей как божественных заповедей. Цер- ковь же, как объединение многих людей в одну мораль-ную общность на основе подобного образа мыслей, нуж-дается и в публичных обязательствах, в известной цер-ковной форме, покоящейся на условиях опыта,— в форме, которая сама по себе случайна, многообразна и, следовательно, без божественных статутариых законов не может быть признана как долг.
Но при определении этой формы ее нельзя прямо считать делом божественного законодателя, и было бы более осиовательпым признать сообразным с божественной волей то, что мы сами осуществляем идею разума о такой общности. И, хотя люди могут пытаться осуществить различные формы церкви с неудачными результатами, все-таки в случае иадобпости они не должны переставать стремиться к этой цели и совершать новые попытки, чтобы возможно лучше избежать ошибок прошлого, ибо это дело, которое к тому же есть их долг, вполне предоставлено им самим. Следовательно, нет причины считать законы основания и формы какой-либо церкви божественными и статутарпыми. Скорее это известная дерзость — выдавать их за таковые, дабы не затруднять себя возвышением до божественной формы последних,— или же узурпация высших полномочий: в церковных постановлениях возлагать на толпу ярмо под личиной божественного авторитета. Однако при этом тем не менее было бы столь же большим самомнением совершенно отрицать, что способ организации церкви, может быть, и является особым божественным установлением, если оно, насколько мы постигаем, находится в полном соответствии с моральной религией, и оказывается, кроме того, что уже невозможно понять, каким образом оно вообще могло появиться без надлежащего предваритель-ного развития публики в области религиозных понятий.В двойственности этой задачи: бог или сами люди должны создавать церковь — проявляется склонность людей к богослужебной религии (cultus) и, так как последняя покоится на произвольных предписаниях, к вере в статутарные божественные законы. Последнее предполагает, что для лучшего поведения в жизни (которое человек всегда может избрать себе и по предписанию чисто моральной религии) необходимо все-таки еще и не познаваемое разумом, но нуждающееся в откровении божественное законодательство, что непосредственно ведет к почитанию высшего существа (но не при помощи испол-нения его заповедей, предписанных нам уже через разум). Отсюда и получается, что соединение в церковь и единение для придания ей надлежащей формы, а также учреждение публичных установлений для содействия мо-ральному началу в религии люди никогда не считают в собственном смысле необходимыми.
Необходимо лишь, как они говорят, празднествами, исповеданием веры в богооткровенные законы и соблюдением предписаний, относящихся к формам церкви (которые сами по себе есть только средство), служить своему богу; а ведь все эти формы обрядности в основе своей являются мораль- но-безразличными действиями и тем не менее, поскольку они должны совершаться только ради бога, считаются тем более ему угодными. Следовательно, церковная вера при объединении людей в этическую общность естественным образом* предшествует чистой религиозной вере и храм (общественное здание, посвященное богослужению) был прежде церквей (места собрания для поучения и оживления моральных настроений), священник (посвященный блюститель священных обычаев) — прежде духовника (учителя чистой моральной религии), да и теперь еще они по большей части стоят в том же ранге и достоинстве, которые признает за ними большинство людей.Если, таким образом, нельзя сразу сделать так, чтобы не статутарная церковная вера была средством и формой публичного объединения людей для содействия чистой религиозной вере, то надо признать также, что пеизменное поддержание статутарной веры, ее всеобщее единообразное распространение и самое уважение к принимаемому в ней откровению едва ли может быть достаточно обеспечено через предание. Этого можно достичь только через Писание, которое само, в свою очередь, как откровение для современников и потомства должно быть предметом высокого почитания, чего требует уже стремление человека зпать свой богослужебный долг. Священная книга приобретает себе величайшее уважение даже у тех (и по большей части именно у них), кто ее не читает или по крайней мере не может вынести из нее никакого связ- ного религиозного понятия, и никакое умствование не мо-
* В моральном отношении это должно было бы происходить наоборот.
жет устоять против повелевающего речения (Machts- pruch), разбивающего в прах все возражения: там написано. Поэтому и положения Писания, которые должны излагать тот или иной пункт веры, прямо называются изречениями (Spriiche).
Признанные истолкователи подобного Писания уже в силу своего положения сами становятся как бы священ-ными особами, а история доказывает, что ни одну веру, основанную на Писании, не смогли уничтожить даже са-мые опустошительные революции в государстве, тогда как вера, основанная на предании и старых формах пуб-личной обрядности, находила свою гибель одновременно с разрушением государства.
Счастье*, если такая книга, попавшая в руки людей, содержит наряду со своими статутами как законами веры еще и чистейшее моральное учение религии, во всей его полноте, которое может быть приведено в наилучшую гармонию с первыми (как средством для его введения).
В данном случае подобная киига как вследствие достигаемой с ее помощью цели, так и потому, что трудпо представить себе по естественным законам происшедшее посредством нее просвещение рода человеческого, может пользоваться авторитетом известного откровения.Теперь еще кое-что, касающееся этого попятия о вере откровения.
Есть только одна (истинная) религия, но могут быть различные виды веры*** — К этому можно прибавить, что для многих церквей, отделившихся друг от друга ввиду особенностей их веры, все-таки может существовать одна и та же истинная религия.
Поэтому уместнее (как это по большей части и дела-ется) говорить: этот человек той или этой (иудейской, магометанской, христианской, католической, лютеран-ской) веры, чем говорить, что он исповедует ту или иную религию.
Последним выражением лучше вообще не пользоватл- ся в обращениях к широкой публике (в катехизических
* Выражение для обозначения всего желательного или достойного желания, чего мы, однако же, не в состоянии ни предвидеть, пи осуществить нашими стремлениями по естественным законам и в качестве основы чего мы, если захотим назвать ее, не сможем, следовательно, привести ничего другого, кроме благого провидепня.
поучениях и проповедях), ибо для публики оно слишком учено и непонятно. К тому же в новых языках для этого понятия нет никакого равнозначащего слова. Обыкновенный человек всегда понимает под ним свою церковную веру, к которой обращаются прежде всего его чувства, тогда как религия скрыта внутри и относится к моральному образу мыслей. Большинству людей делают слишком много чести, говоря, что они исповедуют ту или иную религию. Они не знают и не желают никакой: основанная на статутах церковная вера — вот все, что они понимают под этим словом. И так называемые религиозные распри, которые столь часто потрясают мир и заливают его кровью, никогда не представляли собой ничего другого, кроме разногласий из-за церковной веры. А угнетенный жаловался, собственно, не на то, что ему мешают принадлежать к его религии (ибо этого не может сделать никакая земная сила), но на то, что ему не позволяют публично следовать его церковной вере.
Если же церковь, как это обычно бывает, выдает себя за единственно-всеобщую (хотя она и основывается на особой вере откровения, которой как исторической ни-когда нельзя требовать от каждого), то тот, кто не при-знает этой ее (особой) церковной веры, объявляется церковью неверующим и возбуждает к себе самую искреннюю ненависть. Тот, кто лишь отчасти (и в несу-щественном) отклоняется от этой веры, называется лжеверующиму и от него по меньшей мере отворачива-ются, как от чего-то заразного. Если же, наконец, он при-надлежит к той же церкви, но уклоняется от нее в сущест-венном (в том, что считается таковым) для ее веры, то он именуется — особенно, если он распространяет свою лжеверу,— еретиком и, подобно мятежнику, подлежит наказанию как внешний враг; он будет отлучен от церк- ви через анафему (такую же, какую римляне произносили над теми, кто против воли сената переходили Рубикон) и предан всем адским богам. Принятая в качестве единственно возможной правоверность учителей или глав церкви в пунктах церковной веры называется ортодоксией, которую можно подразделить на деспотическую (грубую) и либеральнуюЕсли церковь, которая выдает свою церковную веру за общеобязательную, должна называться католической, а та, которая оберегает себя от подобных притязаний со стороны других (хотя сама, если бы могла, часто была бы непрочь сделать то же самое), называется протестантской церковью,— то внимательный наблюдатель сможет обнаружить лишь несколько прославленных примеров иротестаитствующих католиков и, напротив, гораздо больше отталкивающих примеров архи- католичествующих протестантов. Первые выходят из людей с широким образом мышления (хотя он и не свойствен их церкви), последние же, напротив, своей ограниченностью очень сильно отличаются от них, но отнюдь не к своей выгоде.
Еще по теме V. Конституция каждой церкви всегда исходит из какой-нибудь исторической веры (веры откровения),которую можно называть церковной верой и которая лучше всего основывается на священном Писании:
- V. Конституция каждой церкви всегда исходит из какой-нибудь исторической веры (веры откровения),которую можно называть церковной верой и которая лучше всего основывается на священном Писании
- Г л а в а 6 ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ «ПРАВОСЛАВНОЙ ПАРТИИ» в 1816-1825 годах