VII. В. ЛОГИЧЕСКОЕ СОВЕРШЕНСТВО ЗНАНИЯ ПО ОТНОШЕНИЮ.—ИСТИНА.—МАТЕРИАЛЬНАЯ И ФОРМАЛЬНАЯ, ИЛИ ЛО-ГИЧЕСКАЯ ИСТИНА.— КРИТЕРИИ ЛОГИЧЕСКОЙ ИСТИНЫ.— ЛОЖНОСТЬ И ОШИБКА.— ВИДИМОСТЬ КАК ИСТОЧНИК ОШИБКИ.—СРЕДСТВО ДЛЯ ИЗБЕЖАНИЯ ОШИБОК

Ведь здесь спрашивается: существует ли критерий истины и насколько он достоверен, всеобщ II годен для применения? А это означает вопрос: чтб есть истина?

Чтобы разрешить этот важный вопрос, мы должны от-личать то, что принадлежит материи нашего знания и от-носится к объекту, от того, что касается одной формы как такого условия, без которого знание вообще не было бы знанием. Если обратить внимание на это различие между объективной, материальной и субъективной, формальной сторонами в нашем знании, то предшествующий вопрос распадается на два частных:

1. Существует лп всеобщий материальный критерий истинности и 2. Существует ли всеобщий формальный критерий истинности?

Всеобщий материальный критерии истинности невозможен, это было бы даже противоречием.

Если же стоит вопрос о всеобщих формальных критериях истинности, то тут его решение легко, потому что таковые, конечно, могут быть. Ибо формальная истинность состоит всего лишь в согласии знания с самим собою, при полном отвлечении от всяких объектов вообще и от всех их различий. И поэтому всеобщие формальные критерии истинности — не что иное, как общие логические признаки согласованности знания с самим собою, или, что то же, с всеобщими законами рассудка и разума.

Эти формальные, общие критерии, конечно, недостаточны для объективной истинности, ио их, однако, следует считать за ее conditio sine qua поп.

Ибо вопросу, согласуется ли знание с объектом, должен предшествовать вопрос — согласуется ли оно (по форме) с самим собою? А это и есть дело логики.

Формальными критериями ИСТИННОСТИ В логике являются:

закон противоречия.

закон достаточного основания.

Первым определяется логическая возможность знания, вторым — логическая действительность знания.

Именно к логической истинности знания относится:

Во-первых, то, что оно логически возможно, т. е. не противоречит самому себе. Но это — лишь отрицательный признак внутренней логической истинности, ибо хотя про-тиворечащее себе знание ложно, однако и не противоре-чащее себе знание не всегда истинно.

Во-вторых, то, что оно логически обосновано, т.

Этот второй критерий внешней логической истинности, или рациональности знания, касающийся логической связи знания с основаниями и следствиями, является положи-тельным. И тут имеют значение следующие правила:

От истинности следствия можно заключать к истин-ности знания как основания, но лишь отрицательно: если из знания вытекает [хотя бы] одно ложное следствие, то ложно само знание. Ибо если бы основание было истинно, то и следствие должно было бы быть истинным, так как следствие определяется основанием.

Но нельзя заключать обратно: если из знания не вытекает ложное следствие, то оно истинно; ибо истинное следствие может вытекать из ложного основания.

Если все следствия знания истинны, то истинно также и это знание. Ибо если бы в знании хотя что-нибудь было ложным, то было бы налицо и ложное следствие.

Итак, можно заключать от следствия к основанию, но не определяя, однако, этого основания. Лишь от совокупности всех следствий можно заключать к определенному основанию,, что оно истинно.

Первый вид заключения, при котором следствие может быть лишь отрицательным и косвенно достаточным критерием истинности знания, называется в логике апагогическим (modus tollens).

Этот прием, часто применяемый в геометрии, имеет то удобство, что достаточно вывести из знания лишь одно ложное следствие, чтобы доказать его ложность. Напри-мер, чтобы доказать, что земля не плоскость, мне доста-точно без приведения положительных и прямых основа-ний, лишь апагогически и косвенно, заключить таким об-разом: если бы земля была плоской, то полярная звезда должна была бы всегда находиться одинаково высоко; но так не бывает, следовательно, земля не плоская.

При втором, полооштельном и прямом виде заключения (modus рол ens) имеется та трудность, что нельзя бывает аподиктически познать всю совокупность следст- вий, и поэтому, путем указанного вида заключения, приходят лишь к вероятному и гипотетически-истинному знанию (гипотезе), предполагая, что там, где истинны многие следствия, могут быть истинны и все остальные.

Таким образом, мы можем установить здесь три осно-воположения в качестве общих, лишь формальных или логических, критериев истинности:

закон противоречия и тождества (principium contradictions и idenlitatis), посредством которого определяется внутренняя возможность знания для проблематического суждения;

закон достаточного основания (principium rationis sufficientis), на котором основывается (логическая) действительность знания, то, что оно обосновано в качестве материи для ассерторических суждений;

закон исключенного третьего (principium exclusi medii inter duo contradictoria), на котором основывается (логическая) необходимость знания, то, что необходимо судить только так, а не иначе, т.

Противоположностью истинности является ложность, которая, когда она принимается за истинность, называется заблуждением. Следовательно, ошибочное суждение — ибо заблуждение, как и истина, бывает только в суждении — это такое суждение, которое видимость истины сме-шивает с самой истиной.

Как возможна истина попять легко, так- как рассудок здесь действует по своим основным (wesontlichen) законам.

Но как возможно заблуждение в формальном значении этого слова, т. е. как возможна противоположная рассудку форма мышления — это трудно понять, как п вообще непонятно, каким образом какая-нибудь способность может отклоняться от своих собственных основных законов. Следовательно, мы не можем искать причину ошибок в самом рассудке и его основных законах, так же как и в пределах рассудка, в которых может заключаться причина неведения, но отнюдь не заблуждения. Если бы мы не имели, кроме рассудка, никакой другой способности по-знания, то мы никогда бы ие ошибались. Но у пас, кроме рассудка, имеется и другой необходимый источник по- знания. Это — чувственность, дающая нам материю для мышления п при этом действующая по иным законам, чем рассудок. Но из чувственности, рассматриваемой самой но себе, заблуждение также не может проистекать, ибо чувства вовсе не судят.

Поэтому причину возникновения всех заблуждений нужно искать единственно и исключительно в незаметном влиянии чувственности на рассудок, или, говоря точнее, ца суждение. Именно это влияние и приводит к тому, что в процессе сужден/ія субъективные основания мы прини-маем за объективные и, следовательно, лишь видимость истины смешиваем с самой истиной. Ведь именно в этом и состоит сущность ВИДИМОСТИ, которую и приходится счи-тать причиной принятия ложного знания за истинное.

Итак, видимость делает возможным заблуждение, бла-годаря ей исключительно субъективное смешивается в суждении с объективным.

В известном смысле источником заблуждений можно считать и рассудок, поскольку он именно из-за недостатка нужного BITНмания к этому влиянию чувственности позволяет во'шикающен из-за этого видимости склонять себя к тому, чтобы лишь субъективные основания суждения принимать за объективные, или истинное с точки зрения законов чувственности считать за истинное с точки зрения его собственных законов.

Поэтому ограниченность рассудка является виновником только неведения; причину же заблуждения мы должны приписать себе самим.

Однако всякое заблуждение, в которое может впадать человеческий рассудок, бывает лишь частичным и в каждом ошибочном суждении всегда должно быть и нечто истинное. Ибо полное заблуждение всецело противоречило бы законам рассудка и разума. Но каким образом подобное заблуждение могло возникнуть из рассудка и считаться его продуктом, поскольку заблуждение — тоже ведь суждение.

В отношении истинного и ошибочного в нашем знании мы различаем знание точное и неточное (rolien).

Знание точно, если оно соответствует своему объекту, или если в нем нет ни малейшей ошибки в отношении своего объекта; оно неточно, если в нем могут быть ошибки, не препятствующие цели данного нознания.

Это различение капается более широкой или более строгой определенности нашего знания (cognitio late vel stricte determinate). Иногда сначала бывает важно, особенно в истории, определить знание в более широком объеме (late deteiminare). В рациональных же знаниях все должно быть определено точно (stricte). При широком определении говорят: знание определено praeter propter. В отношении цели знания всегда возникает вопрос, следует ли его определять неточно или же точно. Широкое определение всегда еще оставляет место для заблуждения, которое может, однако, иметь своп определенные границы. Заблуждение особенно имеет место там, где широкое определение принимается за строгое, например в вопросах морали, где все должпо быть определено строго. Те, которые этого пе делают, называются у англичан латитудина- риями 17.

От точности как объективного совершенства знания — когда знапие вполне совпадает с объектом — можно еще отличать утонченность как субъективное совершенство знания.

Познание вещи является утопченным, когда в ней от-крывают то, что обыкновенно ускользает от внимания других.

Многие порицают всякую утонченность, так как не могут ее достичь. Но сама по себе она всегда делает честь рассудку и даже похвальна и необходима, когда относится к наблюдению предмета, заслуживающего такой утонченности. Но когда той же цели можно было бы достичь и при меньшей внимательности и напряжении рассудка, а между тем затрачивается их больше, то этим производят бесполезный расход и впадают в тонкости, быть может и трудные, но совершенно бесполезные (nugae dif- ficiles).

Как точности противоположна неточность, так утонченности противоположна грубость.

Из природы заблуждения, в понятии которого, кроме ложности, как мы видели, содержится еще, в качестве существенного признака, видимость истинности, вытекает следующее важное правило для истинности нашего позна-ния.

Чтобы избежать заблуждений, а по крайней мере абсолютно или безусловно неизбежным не бывает никакое заблуждение, хотя относительно заблуждение и может быть неизбежным в тех случаях, когда мы вынуждены выносить суждение даже с опаспостью ошибиться,— итак, чтобы избежать заблуждений, нужно пытаться обнаружить и объяснить его источник — видимость. Но это делали очепь немногие философы. Они лишь старались ниспровергнуть сами заблуждения, не указывая той видимости, из которой проистекают последние. Но обнаружение и разоблачение видимости является гораздо большей заслугой перед истиной, чем непосредственное опровержение самих ошибок, которое не ликвидирует их источпик и не гарантирует того, что та же самая видимость, оставаясь неопознанной, в других случаях опять не приведет к заблуждениям. Ведь если даже мы и убедились в своем заблуждении, однако, если не уничтожена сама видимость, лежащая в основе нашей ошибки, мы еще остаемся в сомнении и мало что можем сделать для его объяснения.

Кроме того, объяснение видимости позволяет и ошибающемуся отдать долю справедливости. Ведь никто пе подумает, что оп ошибся без какой-либо видимости, которая, может быть, могла бы обмануть и более проницательного, поскольку на то имеются субъективные оспо- вания.

Заблуждение, где видимость ясна и для обычного рассудка (sensus communis), называется вздором или нелепостью. Упрек в абсурдности всегда является личным порицанием, которого нужно избегать, особенно при опровержении заблуждений.

Ибо утверждающему что-либо нелепое не очевидна сама видимость, лежащая в основе этой явной неправильности. Прежде всего эту видимость нужно сделать очевидной для него. Если же он и тогда все еще упорствует, то он действительно бестолков, но тогда с ним ничего больше не поделаешь. Для всякого дальнейшего наставления и опровержения он оказался столь же неспособным, сколько и недостойным. Собственно, ведь никому нельзя доказать, что он неразумен, всякое мудрствование здесь было бы тщетно. Раз нелепость доказывают, то говорят уже не с ошибающимся, а с разумным. Но в этом случае не нужно и обнаружение нелепости (deductio ad absur- dum).

Вздорным заблуждением можно назвать и такое, для извинения которого нет ничего, даже и какой-либо види-мости, как и грубым заблуждением является то, которое доказывает невежество в обычных знаниях или отсутствие обыкновенного внимания.

Заблуждение в принципах есть нечто большее, чем заблуждение в их применении.

Внешним признаком пли внешним пробным камнем истины является сравнение наших собственных суждений с суждениями других, ибо субъективное не у всех одинаково, и, следовательно, таким путем видимость может быть выяснена. Поэтому несогласованность суждений других с нашими можно рассматривать как внешний признак заблуждения и как повод исследовать паши приемы в суждении, по пе для того, чтобы тотчас отбросить их. Ибо, может быть, по существу мы все-таки правы, а неправильность имеется лишь в манере, т. е. в изложении.

Обычный человеческий рассудок (sensus communis) сам по себе также является пробным камнем для обнаружения недочетов искусственного употребления рассудка. Это означает способность ориентироваться в мышлении, или в спекулятивном применении разума при помощи обычного рассудка, когда обычный рассудок используют в качестве пробы для оценки правильности спекулятивного.

Общими правилами и условиями избежания заблуждений вообще являются: 1) мыслить самостоятельно; 2) в мышлении ставить себя на место другого и 3) мыслить всегда в согласии с самим собой. Максиму самостоятельного мышления можно назвать максимой просвещенного мышления; максиму ставить себя на точку зрения других — максимой широкого мышления, и максиму мыслить всегда согласно с самим собой — максимой последовательного, или связного, мышления.