§ 6. ЛИТЕРАТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ КЛАРЫ АССИЗСКОЙ И АНЖЕЛЫ ДА ФОЛИНЬО В СВЕТЕ СОВРЕМЕННОЙ МЕДИЕВИСТИКИ.
Нелегко адекватно рассуждать о женщине средневековья, так как все, что было написано по этому вопросу в ту эпоху, было написано мужчинами, и поэтому освещено, в лучшем случае, заведомо односторонне. При этом источники, говорившие о положении женщины в средние века, строго ограничены и полярны по своим установкам - это или церковь с ее традиционным антифеминизмом, или аристократия с культом женщины как высшего существа835 836 837. Базовый мифологический образ женского начала несет в себе полярные черты : для средневековой дитературы свойственны «в одинаковой степени как - 3 полумистическое поклонение женщине, так и аскетическая ненависть к ней» . Все, что мы черпаем из литературы того времени по поводу так называемого «женского вопроса» (или «женского движения») - всего лишь вершина айсберга838. Даже за несколько последних десятилетий, когда появилось большое количество интересных работ839, все же очевидно отсутствие большой работы общего содержания. Исследователи подчеркивают новый культурный феномен Высокого Средневековья - сдвиг в отношении к женскому полу, составивший, по словам Дж. Б. Рассела, «одно из самых фундаментальных изменений в истории западной цивилизации»840. Раньше роль женщины ограничивалась в основном деторождением и хранением домашнего очага. Начиная с XI столетия образ женщины в средневековом менталитете начинает глубоко меняться, при этом эти изменения затрагивают все сферы. Культ женского начала в литературе порождает образ прекрасной дамы, высшего существа, стоящего на недосягаемом пьедестале. В это время начинают появляться и редчайшие на общем фоне фигуры женщин - интеллектуалок: Элоиза (1101-1164), истинный образ которой был значительно искажен историками, - одна из самых интеллектуальных женщин средневековья, сильная личность, незаурядный философ, сформулировавшая одну из проблем средневековой экзегетики (Problemata Heloissae). Хильдегерда Бингенская (ум. в 1179), женщина энциклопедической образованности841 842, создавшая своеобразное теологическое учение о божественной мудрости, имеющей женской обличье (femminea forma) - посреднице между Богом и вселенной, и, конечно, одна из самых выдающихся и влиятельных женщин средневековья Элеонора Аквитанская (1124-1204). Параллельно с литературой возникает и новый религиозный культ - культ девы Марии, основателем которого считается св. Бернард Клервоский, великий мистик, один из самых неоднозначных авторов средневековой теологии. Бернар - создатель культа Мадонны, воспевавшей ее, единственную любовь своей жизни, в стилистике своих современников - провансальских трубадуров. Именно Бернард является создателем западного культа Мадонны, образ которой в литературе и искусстве, благодаря его многочисленным его произведениям (проповедям и гимнам) стал значительно отличаться от облика Византийской Богородицы, торжественной и недоступной Царицы Небесной, внушающей страх божий (до Бернара культ Девы Марии существовал лишь в ряду культов других святых, имел совсем другое масштабы и главное не был эстетически обоснован). Хотя еще в на Вселенском Соборе в Эфесе в 431 году Мария была официально признана Богородицей и Царицей Небесной, все же в течение многих столетий она оставалась всего лишь одной из фигур христианского культа. С XII века образ Марии претерпевает глубокие изменения - в народе стихийно распространяется легенда о непорочном зачатии Марии ее матерью Анной843 844 845, то есть Мария таким образом сразу же поднимается с уровня земной женщины практически до уровня ипостаси троицы. Божественная сущность Мадонны при этом не вступает при этом в противоречие с ее обликом прекраснейшей земной женщины. Но подобный культ девы Марии имел обратную сторону - отрицание сексуальности. В образе Марии, созданном Бернаром, и впоследствии принятом за основу художниками Возрождения, посвятившими ей бессмертные произведения искусства в самых различных жанрах, странным образом переплелись и черты прекрасной дамы провансальцев, и древнего кельтского женского начала (У.Эко называет его последним друидом). Только в отношении Марии Бернар признает эстетику материального, человеческого, для него это идеал именно женской земной красоты. В XII - XIII столетиях отмечается и небывалый взлет женского самовыражения в религии, результатом чего стало присутствие большого количества женщин во всех религиозных движениях этого времени, как еретических (в особенности среди катаров), так и церковных. Возрастающая роль женщин в левых религиозных движениях свидетельствует, несомненно, о пробуждающейся личности и самосознании. Но причины этого более глубоки - это и свидетельство длительного, глубокого и скрытого конфликта женщины с традиционной церковью. По словам Леклерка, в средневековом андроцентричном мире родиться женщиной уже было несчастье . О глубоком и непоколебимом «андроцентризме» средневекового общества говорит и Рорель846. Христианство неосознанно унаследовало антифеминизм от предыдущих культур и обосновало его теоретически. В античной философии, прежде всего у Аристотеля, есть положение о том, что существует только мужской род, женщина - это неудавшийся мужчина. В процессе воспроизводства потомства женщина не играет активной роли, она есть лишь вместилище для плода. При этом средневековый антифеминизм, хотя и имел очень древнюю традицию, но опирался скорее на античную литературную традицию (Гесиод, Ювенал847, Сенека), на ветхозаветные тексты, и на святоо^ческую традицию, чем на евангельское учение848 849. В этом смысле Евангелие провозглашало истинное равенство полов, а отношение Иисуса к женщинам было революционным для того времени. «Христос же окружает себя женщинами, охотно беседует с ними, считает их личностями» . В день смерти все ученики покидают его, кроме Иоанна и только женщины остаются верными ему. Именно женщины будут свидетелями его воскресения, согласно всем четырем Евангелиям. Но равенство полов, провозглашенное Евангелием, не привилось впоследствии в странах, принявших христианство, в силу местных традиций патриархального уклада. Так, апостол Павел, хотя и провозглашал теоретическое равенство мужского и женского начала перед Богом, все же, будучи сыном и учеником фарисея и римским гражданином, то есть носителем самых патриархальных традиций, внес весомый вклад в концепцию подчиненного положения женщины на многие столетия - раб должен повиноваться хозяину, а жена - мужу...«Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Г осподу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела. Но, как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем850». «Жены ваши в церквах да молчат, ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении, как закон говорит. Если же они хотят чему поучиться, пусть спрашивают дома у мужей своих, ибо неприлично жене говорить в церкви»851. Действительно, патриархальность христианства, в особенности средневекового, оставляет мало пространства для женщины (за исключением культа Богоматери, появившегося и закрепившегося в Западной Европе достаточно поздно). Теологическая мысль средневековья, рассматривавшая женщину как низшее существо, основывалась на августинианской интерпретации некоторых библейских текстов852, из которых можно сделать вывод, что именно мужчина, а не женщина, был создан по образу и подобию Божьему и именно он и несет на себе отпечаток божественной сущности853. Сочинения отцов церкви854 окончательно разработали учение о женщине как о существе низшем, слабом, несовершенном, аморальном и ответственным за грехопадение мужчины, что исключает женщину из любых властных функций, из системы образования и, самое главное, не допускает ее к непосредственному контакту с сакральной сферой, то есть запрещает ей проповедовать и исполнять священнические обязанности. Средневековая теология видела в женщине не только физическую слабость, но и моральную855, женщина - это символ мирового зла856 857. Известен ярый антифеминизм Тертуллиана, объявившего женщину в трактате «Моногамия» виновной в гибели и проклятии рода человеческого. Даже в эпоху культа прекрасной дамы церковный мир продолжает видеть в женщине существо изначально неверное и склонное к обману . Великие доминиканские теологи 1 2 Альберт Великий и его ученик Фома Аквинский внесли свой вклад в учение о моральной неполноценности женщины. Так, Фома Аквинский утверждал, что женщина вообще не имеет самостоятельной ценности и всегда оценивается через мужчину: «Vir est principium et finis mulieris» , то есть женщина не существует сама по себе, не существует вне семейных отношений, где она лишь исполняет определенную функцию - матери, жены, сестры. Отсюда следует невозможность самовыражения и вообще существования средневековой женщины вне брака и семьи, что делало особо сложным положение незамужних женщин и вдов, единственным способом самовыражения которых становилась религия, а монастырь - единственно возможным жизненным путем и сферой деятельности. Таким образом женское безбрачие и уход в монастырь становятся единственным способом женской эмансипации и освобождения от брачных оков - такой взгляд был характерен и для патристики (Иоанн Хризостом, Иероним, Амвросий Медиоланский)4, а самой маргинальной формой протеста против патриархального мира становится клаузура. При этом многие женщины обращались и к наиболее маргинальным формам выражения религиозных чувств, погружаясь в самую глубокую мистику - Хильдегарда Бингенская, Элизабетта из Шенау, Мехтильда Магдебургская, Анжела из Фолиньо и несколько позже Екатерина Сиенская и Тереза Авильская. Вся средневековая литература, даже в эпоху самого расцвета культа прекрасной дамы, изобилует инвективами против женщин5. В эпоху Возрождения положение практически не изменилось - от женоненавистничества оказался несвободным даже Боккаччо6, а столетие после него апофеозом ненависти и страха перед женским началом стал знаменитый «Молот ведьм» инквизиторов - 858 859 860 861 862 863 доминиканцев Инститориса и Шпренгера864. Средневековая теология исключала даже самую возможность духовной и интеллектуальной близости между мужчиной и женщиной. Тем не менее известны редкие примеры духовной любви в монастырских стенах - св. Бонифаций (680-754), «апостол Германии», английский миссионер, направленный папой Григорием II проповедовать христианство на север от Рейна, основавший множество женских монастырей, завещал похоронить себя вместе со своей последовательницей св. Лиобой, чтобы смерть соединила и тела их, и души. Женщины и ереси. Весь XII и XIII век наполнены женскими религиозными движениями самого оппозиционного толка - вальденсы, катары, умилиаты, премонстранты, амальрикане, бегинки... - это только некоторые из сект, в которых самое активное участие принимают женщины865. Это следствие давнего застарелого конфликта с официальной церковью: «Неудивительно, что в таких условиях женщины пополняли ряды еретиков»866 867. Количество женщин в еретических движениях понятно: практически все ереси XII -XIII веков имеют уравнительный характер, а это значит, что они также уравнивают мужчин и женщин. У вальденсов женщины могли открыто проповедовать и исполнять культ , и именно это и послужило одной из основных причин их разрыва с церковными властями. В 1260 году движение флагеллантов (неоднократно запрещенное церковью как и само учение Иоахима было объявлено еретическим на Четвертом Латеранском соборе) - последователей Иоахима Флорского, объединило и уравняло мужчин и женщин в ожидании конца света и Страшного суда. Осужденная тем же Четвертым Латеранским собором ересь амальрикан, утверждавшая абсолютную свободу человека (в том числе и свободу от этики), также насчитывала среди женщин большое количество последовательниц. Среди всего прочего амальрикане утверждали также, что и женщина была создана по образу и подобию Божьему - неслыханный удар по официальной теологии. У катаров женщины также допускались к исполнению важнейших моментов культа - обряда духовного крещения и обряда consolamentum868. Самый яркий пример из оппозиционных женских движений - ересь последователей Вильгельмины Богемской - вильгельмиты утверждали божественную сущность женского начала, так как Бог воплотился именно в нем869 870. Общество не замедлило с реакцией на женское движение. С конца XIII века начинаются репрессивные меры по отношению к женским движениям, церковь пытается вернуть их в лоно церкви и общества и одновременно заключить их в еще более жесткие рамки. Инквизиция всегда беспощадно уничтожала женщин- еретичек - ее жертвой стала Рипия (проповедница и пророчица, возглавившая вместе с Сегарелли секту апостольских братьев) и Маргарита (подруга Дольчино, казненная у него на глазах с особой жестокостью) . При этом практика публичных казней женщин-еретичек и ведьм, существовавшая в течение нескольких столетий на всей территории средневековой Европы, пользовалась одобрением и поддержкой народных масс871. Именно тогда окончательно оформляется представление о женщине как о порождении дьявола и женским вопросом начинает заниматься инквизиция и инквизиционные процессы против ведьм становятся нормальной реалией средневековой культуры872. Одна из причин этого - древний страх перед женским началом. Во многих средиземноморских религиях отражен миф о женщине как причине возникновения зла - Еве, Пандоре. «Страх женского коренится в глубинных пластах мифологического сознания мужчины... Христианство с самого начала своего существования впитала в себя древний страх женского начала»873 874 875. Этот страх выражен и во многих индоевропейских религиях . Обычное наименование для женщины в средневековых текстах - janua diaboli, врата дьявола. Женщина олицетворяет самые темные и мрачные глубины человеческой души. Как полагает Делюмо, в сочинениях отцов церкви древний спонтанный страх перед женским началом становится осознанным и идейно обоснованным, причем причины этого страха более глубокие и многочисленные, чем известное определение Фрейда . Женщины и францисканство. Именно францисканство предложило средневековой женщине новые формы деятельности. Отношения Франциска и Клары установили новые отношения между полами876. Речь идет прежде всего о раннем францисканстве, которое благоприятствовало развитию женского движения877, впоследствии же во францисканском ордене стали все более усиливаться патриархальные тенденции. Францисканство и женское движение - это отдельная большая тема878 879. «История отношений между францисканским движением и женским миром - это история успеха», пишет М. Бартоли . Далее он приводит факты, что в течении первого же столетия францисканской истории количество женских францисканских монастырей невероятно выросло - к 1316 году в Германии насчитывалось 40 монастырей, во Франции - 47, а в Италии - 198. Факт на первый взгляд труднообъяснимый, так как с первых же дней своего существования францисканцы отказывались принимать в свои ряды женщин (за редчайшими исключениями) и требовать от них соблюдения своего чрезвычайно строго устава. Следовательно, инициатива следовать заветам Франциска здесь принадлежала исключительно самим женщинам. Женщины оказались наиболее чувствительными к францисканским идеям880 881 882. Тем не менее ни Франциск, ни Доминик не ставили своей целью создание женского движения и женских монастырей - напротив, Франциск старался всячески оградить себя и своих братьев от женского общества. Глава XII «Неутвержденного правила» запрещает монахам общаться с женщинами, а глава XI «Утвержденного правила» запрещает монахам входить в женские монастыри без специального разрешения папы римского. При этом Франциск запрещает и принимать женщин в послушание, то есть командовать ими. Интересны наблюдения над социальным составом женского религиозного движения, приводящие к неожиданным выводам - во многих случаях эти женщины происходят из высших, аристократических слоев. Одна из известных женщин раннего францисканства - Джакомина да Сеттесоли, знатная римлянка, очевидно испытывавшая к Франциску сильные чувства. (Франциск же называл ее «брат Джакомина», подчеркивая свое исключительно дружеское к ней отношение; вспомним известный рассказ из «Перузинской легенды» о последних днях Франциска). Все же женщина в системе францисканских ценностей - вопрос сложный: к ней сохраняется неоднозначное отношение, особенно в раннем францисканстве и, конечно, у самого Франциска. Франциск Ассизский чувствовал по отношению к женщинам «страх нездешний», по выражению Мережковского и, конечно, сознавал их власть над собой («не дьявол ли послал нам их...» ). В этом смысле у Франциска еще много средневекового в традиционно-отрицательном смысле этого слова. Вспомним, что женщины занимали много места в его прежней жизни до обращения. Рассмотрим самых ярких женщин францисканского движения, в определенном плане антиподов - Клару Ассизскую и Агнессу да Фолиньо. 1. Клара Ассизская. Личность и наследие св. Клары Ассизской (1194-1253) изучена гораздо слабее, чем личность и наследие ее духовного отца св. Франциска Ассизского, несмотря на то, что и в средневековой агиографии, и в живописи ее фигура представлена достаточно широко. Интерес к личности Клары возобновился только в последние годы, вероятно, в связи с развитием гендерных исследований. Появился ряд работ, посвященных различным вопросам ее наследия883. Клара, наряду Франциском, - одна из самых популярных католических святых, хотя именно она явилась создательницей монашеского ордена с уставом, не имеющим аналогов по строгости и аскетизму. Устав кларисс предполагает самое полное и бескомпромиссное отречение от мира и земных привязанностй - монахини этого ордена практически никогда не покидают стен монастыря, общаясь с посетителями исключительно через железную решетку, и при этом лицо их навеки закрыто покрывалом. Мы до сих пор не обладаем исторически верным жизнеописанием Клары, и ее образ в большей степени окутан легендами, чем образ Франциска (хотя в средневековой агиографии и сам он предстал в достаточно искаженно; схематизм изображения - общая черта средневековой агиографии). О Кларе очень мало информации во францисканских источниках, так же как и о других женщинах, принадлежавших к этому движению. Создается впечатление, что все, что касается женщин в окружении Франциска и во францисканском движении, было старательно стерто церковными редакторами в последующие десятилетия после смерти Франциска. Все же, как мы знаем, женщины играли большую роль в жизни Франциска - и до его обращения, и после него. Клара принадлежала к могущественной и богатой аристократии Ассизи, то есть и по рождению, и по воспитанию была значительно выше Франциска. Эта разница в положении скажется впоследствии на “куртуазной” стилистике обращения Франциска с Кларой, понимавшего, что она превосходит его во многих аспектах, и, прежде всего - в уровне образования и воспитания. В возрасте 18 лет Клара, самая богатая, знатная и прекрасная невеста в Ассизи, отвергнув очередного жениха, ночью Вербного воскресенья убежала из родного дома к Франциску в церковь Порциункула, где она сразу же произнесла монашеский обет, а Франциск собственноручно постриг ей волосы. Всю свою последующую жизнь Клара провела в монастыре Сан Дамиано возле Ассизи, где основала орден кларисс. С Франциском они часто виделись и постоянно переписывались. В литературном наследии Клары и Франциска мы видим отражение их действительно “загадочных” отношений - речь идет о не совсем понятном современному читателю, но очень сильном чувстве мистической любви, бывшей, как известно, взаимной884 885. В 1225, незадолго до смерти, Франциск, уже в состоянии стигматизации и будучи тяжело больным, после долгой беседы с Кларой в Сан Дамиано написал для нее “Гимн творений” . После смерти Франциска 3 октября 1226 года Клара больше не покидала стен монастыря - за исключением известного события, неоднократно описанного ее биографами: во время осады Ассизи арабами в сентябре 1240 года Клара появилсь на крепостной стене осажденного города и обратила в бегство вражеское войско. Клара пережила Франциска на 27 лет и умерла 11 августа 1253 года; ее тело было погребено в церкви св. Георгия, рядом с телом Франциска886 887. Через два года на соборе в Ананьи Клара была канонизирована папой Александром VI. Такова небогатая внешними событиями жизнь Клары. Исследователи отмечают все более возрастающий интерес к наследию Клары Ассизской в последние годы, хотя по количеству посвященных ему научных работ оно все еще неизмеримо уступает наследию Франциска. Этот интерес нацелен также и на саму ее действительно выдающуюся личность, совершенно не похожую на личность Франциска, если не сказать диаметрально ей противоположную. Известен ее чрезвычайно твердый и решительный характер - от всех ее поступков веет жаждой борьбы. О ее твердости и непреклонности писал еще П.Сабатье , справедливо подчеркивая тот факт, что Кьяра/Клара, всю жизнь в одиночестве после смерти Франциска боровшаяся с официальной церковью за практическое воплощение францисканских идеалов, в конце концов победила и умерла только после одержанной победы - ровно через день после получения официального одобрения ее устава. При изучении литературного наследия Клары действительно создается впечатление, что Клара видит и воспринимает мир совершенно не так, как сам Франциск - у нее гораздо более жизнеутверждающее и оптимистическое жизнеощущение. Т.Матура888 совершенно справедливо отмечает, что у Клары чрезвычайно оптимистическое видение мира, даже в большей степени, чем у самого Франциска. Тексты Клары наполнены духом радости, борьбы и бесстрашием889. В ее произведениях нет и намека на жертвенность, упоение страданием, женскую слабость. Все они написаны в состоянии радости, надежды и уверенности в собственной правоте. Франциску в жизни действительно выпало гораздо больше страданий, как физических, так и нравственных - отсюда надлом и мистическая экзальтированность его сочинений, а также постоянный оттенок страдания в его радости. Здесь уместно вспомнить слова Д. Мережковского, характерные для его эпохи декаданса о «почти упадочной тонкости и хрупкости» Франциска, как у Боттичелли и Вероккио890 891 892. Клара, в противоположность Франциску - цельная натура со здоровой психикой, всю жизнь занимавшая активную жизненную позицию и постоянно боровшаяся с противниками ее идеалов. Она пишет и ведет себя как представительница высших классов, она уверена в себе и не ищет ни у кого защиты и покровительства. В ее произведениях постоянно встречаются термины, обозначающие радость и ликование - «Ликуйте и радуйтесь великой радости и ликованию духовному»...«Кто посмел бы запретить мне радоваться при виде столь дивных радостей... Радуйся же и ты всегда в Господе, сестра возлюбленная, пусть не тревожат тебя ни горечь, ни сомнение, во Христе предпочтеннейшая госпожа, ангелов радость и венец сестер» . По словам К.А.Лайнати, Клара Асизская - это «образ крайней простоты и последовательности, женщина немногих идей, но идей столь ясных, сильных и глубоких, пережитых с такой цельностью и самоотдачей, что они стали идеями - силой, идеями, животворящими все ее существование» . Можно даже говорить и о ее своеобразном гуманизме по отношению к человеку как к венцу творения, когда она говорит о его великом предназначении на земле. Вспомним, что в более традиционных произведениях Франциска не раз встречается классически средневековый мотив слабости и изначальной испорченности человеческого рода, практически отсутствующий в произведениях самой Клары. Более того - дух созерцательности образа жизни кларисс не в коей мере не находит отражения в ее сочинениях. В них отсутствует даже сам этот термин. Под созерцательностью понимаются только внешние рамки образа жизни кларисс - уединение, затворничество, молчание, решетка, но не в коем случае не внутренняя отстраненность от мира и его проблем893. На протяжении всех длительных отношений между Франциском и Кларой мы постоянно наблюдаем ту куртуазную стилистику общения с женщинами, которая была чрезвычайно характерна для раннего францисканства. По отношению к Кларе Франциск с самого начала «поступил как истинный рыцарь, освобождающий угнетенную женщину»894, вырвав ее из рук родителей. Интересно, что вся романтическая история бегства Клары с помощью Франциска из родительского дома со всеми погонями и приключениями чрезвычайно напоминает эпизод из рыцарского романа, с той лишь разницей, что героиня в этом случае убегает из родительского дома не ради земного, а ради небесного жениха. Такова была стилистика обращения Франциска с женщинами - он всегда называл их «дамами». В «Уставе» Франциск установил два строгих правила общения францисканцев с женщинами. Первое - нужно было всегда вести себя по отношению к ним «достойно» (honeste) - это главная заповедь куртуазного поведения. Второе - запрет на принятие женщин в «послушание», то есть также куртуазная категория, так как она запрещала командовать ими. Оба правила, как мы видим, соответствуют кодексу рыцарской чести. Такое обращение с женщинами во францисканском ордене не случайно, так как социальный состав женского францисканского движения, в особенности на ранних стадиях, был весьма специфичен - во многих случаях женщины, изменившие свою жизнь ради следования идеалам Франциска происходили из аристократических слоев общества. Одна из известных женщин раннего францисканства - Джакомина да Сеттесоли, знатная римлянка, очевидно испытывавшая к Франциску сильные чувства /ПОВТОР - 3/, а также королева Елизавета Венгерская /принцесса Венгерская, ландрафиня Тюрингская, первая немецкая терциарка, 1207-1231) и принцесса Агнесса Пражская. Главная проблема наследия св.Клары - крайне плохая сохравнность и фрагментарность дошедших до нас рукописей. До нас дошла лишь малая часть ее наследия. Характерный факт - в течение многих столетий так и не было предпринято никаких попыток составить сколько-нибудь полное собрание ее сочинений. Только в нашем столетии ее произведения были опубликованы и стали предметом анализа. Первое более или менее полное собрание было опубликовано в Париже на французском языке в 1953 году, затем на испанском в Мадриде в 1970, и наконец в Ассизи в 1976 на латыни вместе с произведениями Франциска. На русском языке тексты Клары были опубликованы в 1995 году, а затем через год в русском издании «Истоков францисканства» в 1996 году. Плохая сохранность сочинений, созданных женщинами - факт объяснимый с точки зрения средневекового менталитета. Действительно, до нас дошло большое количество писем самых известных раннехристианских авторов, около 100, чьими адресатами являются женщины - это письма Иоанна Хризостома, Иеронима и Августина. Тем не менее ответные письма этих женщин не сохранились - очевидно из-за соответствующего к ним отношения как к чему-то не особо ценному895. Подобным же образом не сохранилась и переписка Клары с Франциском - известно, что Франциск несколько раз писал Кларе, но ее ответные письма, которые, без сомнения, все же существовали, до нас не дошли. Кларе писал по крайней мере дважды также и кардинал Уголино, писала ей и ее сестра Агнесса, последовавшая за ней в монастырь - ответные письма Клары также не сохранились. К «женским» текстам никогда не относились серьезно и соответственно с ними обращались, и это делает все же сохранившееся наследие Клары особенно ценным и необычным. Известны произведения Эгерии, Дуоды, Хильдегарды Бингенской, конечно - Элоизы, но все это - лишь ничтожная часть по сравнению с теми произведениями, которые были написаны мужчинами. Все, что было написано женской рукой, даже если эта женщина и была впоследствии канонизирована, уже заранее воспринималось как нечто не совсем серьезное. Кроме того, и само умение писать не входило в систему женского образования, за исключением высших классов. Только после XIII века отношение к женщине резко меняется и в религии, и в обществе, и в литературе, причем в значительной степени благодаря появлению францисканства. Подавляющее большинство выдающихся женщин - Екатерина Сиенская, Тереза Авильская и многие другие - появляются в Европе именно после XIII столетия. Достаточно большое количество текстов, написанных женщинами, появляется только в эпоху высокого средневековья. При этом именно мужчины подбирали и затем редактировали женские тексты, достойные, по их мнению, остаться для потомства. Поэтому среденевековые тексты не совсем адекватно отражают истинное положение вещей и даже близко не отражают глубины женской проблемы. Исключений не много, одно из них - Клара. Немногочисленное дошедшее до нас наследие Клары включает в себя различные жанры - эпистолярный (Послания), жанр биографии (Завещание), законодательный (Правило), литургические тексты. В настоящее время мы располагаем следующими несомненными текстами св. Клары - пять Посланий, Устав, Завещание, Благословение. Есть также и достоверные сведения и о других ее посланиях, не дошедших до нас (к кардиналу Уголино, к Франциску, к Агнессе Пражской и т.д.) Стиль произведений Клары настолько же отличается от стиля произведений Франциска, насколько и разнятся их личности. Кроме того, она обладала гораздо большей культурой письменной речи и вообще была гораздо более образованной, чем Франциск (вспомним о том, что она была более благородного происхождения, чем ее духовный наставник). /ПОВТОР/Это различие особенно бросается в глаза в Посланиях, написанных с соблюдением всех деталей классического эпистолярного жанра, а также в богатом по лексике и стилистически отделанном Завещании. Ей было хорошо известно Священное писание - в ее текстах содержатся более 180 цитат из Библии. При этом ее произведения, в отличие от произведений Франциска, не подверглись последующему редактированию с насыщением библейскими цитатами, то есть в этом смысле ее произведения остались совершенно самостоятельными. Кроме того, Клара, как правило, использует самостоятельно выбранные цитаты, не те, которые были уже приведены Франциском в его текстах. Послания св. Клары - яркий пример интернациональности латиноязычной средневековой культуры и ее элитарности. Ее адресаты - личности заметные, как и сама Клара, аристократка по рождению и воспитанию. Ни одно из посланий Клары не сохранилось в оригинале, но сам факт этой переписки упоминается в «Жизнеописании св.Клары», написанном в Праге на рубеже XIII-XIV веков, хотя это и единственное упоминание об этом до самого XX века. Латинский текст Посланий (кодекс М-10) был найден в 1910 году в миланской библиотеке Амброзиана и опубликован в 1924 году. Затем в 1932 году в Праге Послания были переизданы в сопровождении подробного критического текста. В настоящее время мы располагаем многочисленными копиями этих посланий, происходящими из различных кодексов, все они - на латинском или немецком языках. Адресат большинства писем Клары, св. Агнесса Пражская (1205-1282) - личность известная во францисканской агиографии896. Она является ярким примером того, что францисканский орден, несмотря на свою явную демократическую направленность, имел и определенную элиту, в которую входили венценосные особы - французский король Людовик IX Святой, королева Елизавета Венгерская и т. д. Всего до нас дошло четыре послания, адресованных ей, хотя, безусловно, их было намного больше, так как их дружба длилась 20 лет, до самой смерти Клары. Факт существования переписки подтверждается в жизнеописании Агнессы, написанном в Праге между 1283 и 1322 годами. В 1932 году критически пересмотренный латинский текст Посланий Клары был опубликован в Праге в четвертом издании «Жизнеописании св.Агнессы»897. Послания Клары к Агнессе написаны в едином «куртуазном» стиле - именно так обращался и сам Франциск к Кларе и монахиням ее монастыря, и только в этом стиле можно было обращаться к такому специфическому адресату - вспомним о королевском происхождении Агнессы. Ввиду отсутствия точной хронологии жизни Клары, возможно говорить только о приблизительной дате написания Посланий - между 1234 и 1253. Несмотря на разделяющие их годы, эти послания содержат цельную созерцательную программу в последовательном изложении898. Все послания написаны в едином мистическом стиле с использованием традиционных для средневековой литературы мистических образов, в крайне эмоциональной тональности. Основная тема посланий - мистический брак невесты Христовой с небесным женихом. Литературные истоки - в первую очередь «Песнь песней» - отправная точка всех христианских мистиков средневековья, а также литература цистерианского ордена, в особенности произведения Бернарда Клервоского. Письма к Агнессе Пражской можно назвать своеобразной «женской литературой» средневековья. И религиозный порыв, и сама теме мистического брака выливаются в очень личностные, индивидуальные отношения с Христом. В этом отличие от восприятии религии Франциском - он более богоцентричен и сконцентрирован на на троичности Бога, опираясь при этом на традиционные библейские и литургические истоки. Для Клары бог - это прежде всего яркая человеческая индивидуальность Христа. Такой индивидуалистический подход к религии типичен для литературы женских монастырей и встречается также в наследии Хильдегарды Бингенской, Матильды Магдебургской и др. В этом смысле Клара, опираясь на современные ей тексты, пишет совершенно в духе своего времени, в то время как Франциск, напротив, использует литературные образы давно ушедших столетий. Ее духовность более «современна» в том смысле, что идет в ногу с литературным процессом своего времени. Это подтверждается и тем, что Клара в меньшей степени, чем Франциск, уделяет внимание тайне троицы, что очень характерно для западнохристианского (католического) и восточнохристианского (православного) мироощущения - в первом случае отдается предпочтение личностному началу (сосредоточение на личности Христа), во втором случае - коллективному (троичность). При этом Франциск следует, как ни странно, восточнохристианской мистической традиции (как и вообще францисканское мироощущение), Кьяра же остается верной западному, более индивидуалистическому мировоззрению. Письма к Агнессе нельзя назвать теологическими произведениями (Клара, подобно всем женщинам средневековья, далека от университетской науки, это скорее поэтическая теология) - это попытка передачи мистического опыта поэтическим языком. В них «теология становится поэзией»1. Рорель обращает внимание на тот факт, что теологические термины Клары всегда сопровождаются поэтическими: она и не пытается передать свой личный религиозно-мистический опыт в академических теологических терминах. Клара всегда подчеркивает красоту Христа, который «прекраснее сынов человеческих»2, «чьей красоте и славе все воинство блаженное дивится неустанно»3. «Его власть сильнее всякой другой, благородство выше, Его облик прекраснее, любовь приятнее, и милость Его желаннее. Окружены вы Его объятьями. Он грудь вашу одарил каменьями драгоценными, и уши ваши бесценными жемчугами украсил, и окружил вас блестящими и сверкающими дарами, и увенчал вас златыми венцами, святость вашу признав»4. «Его красе и солнце и луна дивятся, Его дарам, и ценности их и величию нет предела»5. Иногда у Клары встречаются и эротические термины: так она говорит о «таинственной сладости»6 от общения с небесным женихом. Следует подчекнуть, что характерная черта женской средневековой мистики - концентрация на образе Христа как небесного жениха. Надо сказать, Клара применяет к себе наиболее известные и ожидаемые культурные штампы и стереотипы своего времени. Это, прежде всего, стереотип слабости, телесной и духовной, хотя сама Клара обладала как раз качествами, совершенно противоположными. Клара называет себя одновременно сестрой, матерью и невестой, что вызывает в памяти определенные параллели с «Гимном творений» Франциска, устанавливающем «родственные» отношения между всеми творениями. Заметим также, что самый распространенный термин в текстах Клары - сестра, то есть термин равенства, не предполагающий подчинения. Язык посланий Клары специфичен, так как средневековая женщина не обладала теологической культурой. Теологический язык - монополия мужчин. И хотя образование Клары было глубоким899 900 901 и конечно, неизмеримо глубже, чем у Франциска, все же она следует традиции: язык средневековой женской мистики - это язык любовных и брачных отношений (в особенности любопытна тема свадебных подарков Христа своей невесте). Как подчеркивает П.Лашанс, мистика Клары (как и вся женская мистика эпохи) сосредоточена на восприятии страстей Христовых, и его страдания и смерть занимают центральное место в ее переживаниях - даже большее, чем у самого Франциска . Отсюда крайний аскетизм и экзальтированность женской мистики, и не имеющие никаких границ аскетические практики, за которые упрекал Клару даже сам Франциск. Это и понятно: средневековой женщине запрещен непосредственный контакт с сакральным (исполнение обрядов, проповедническая деятельность), поэтому ей остается только мистический путь непосредственного озарения и видений. Жизнь Клары особо наполнена такими событиями - пророчествами и видениями902, божественными голосами903 904, 3 мистическими озарениями . Основные темы переписки Клары и Агнессы - отречение от земных благ и, в особенности, тема мистического брака и божественной любви, о которой Клара говорит с несомненным оттенком чувственности, характерным для мистической литературы. О сближении языка любви и языка поэзии в средневековой религиозной мистике пишет М.Л.Андреев в работе о семиотике «Новой жизни» Данте: «...в культуре средних веков эти два языка, язык религии и язык любви, демонстрируют устойчивую тенденцию к сближению. Путь средневековой поэзии, от ранних провансальцев к поздним и их итальянским последователям, - это путь нарастающей спиритуализации, в ходе которой и образ любви, и образ возлюбленной приобретают специфические для этой культуры атрибуты духовности». И далее: «.средневековая религиозная мистика, в особенности мистика францисканская, понимала земную любовь как несовершенный образ любви Творца к творению и как первую ступень в восхождении души к Божеству (одновременно сообщая некоторые элементы чувственности своей картине божественной любви)905. В их переписке неизменно присутствует «брачная» тема: Клара вспоминает о нежелании Агнессы выходить замуж, о том, что она, отвергнув королей и императоров, предпочла «наизнатнейшего» жениха и стала «невестой Христовой». В письмах Клары к Агнессе содержатся и любопытные исторические свидетельства. Так, последнее послание было написано Кларой Агнессе через много лет после предыдущих, в 1253 году, уже в конце ее жизни. Формальную причину такого перерыва Клара объясняет следующим образом - «вестников не хватает и много опасностей в пути» (IV Agn, 6). Это объяснение соответствует действительности - обострившиеся кровавые междоусобицы между гвельфами и гибеллинами этих десятилетий сделали дороги Италии не самым безопасным местом. Кроме того, как раз в это время ожидалось нашествие татар на Европу, которые должны были вторгнуться как раз через Богемию. Вспомним, что эти десятилетия - самый страшный период татарского владычества в восточной Европе и страха перед татарским нашествием в западной Европе. Поэтому четвертое послание было написано только тогда, когда представилась первая же возможность переправить его в Богемию вместе с двумя монахами - францисканцами, имена которых до нас не дошли. Это послание также можно датировать достаточно точно - а именно, самым последним месяцем жизни Клары. Письмо написано уже умирающей Кларой в экстатическом состоянии ожидания земного конца, воспоминаний о Франциске Ассизском и веры в близящуюся встречу с небесным женихом. Кроме эпистолярного наследия, перу Клары принадлежат также и некоторые документы, в основном юридического характера, самые значительные из них - «Устав ордена Кларисс» и «Завещание». «Устав ордена кларисс». Клара выступает здесь как первая женщина - законодатель, причем отпечаток сильной личности Клары в тексте ярко выражен. Вообще при чтении Устава, как и других ее текстов, создается образ Клары как чрезвычайно волевой и решительной женщины. Этот текст ни коим образом не свидетельствует о созерцательной жизни или хотя бы созерцательной жизненной позиции автора; это скорее способ утвердить свою независимость и максимально отгородиться от андроцентричного мира. Кроме того, Клара очень вольно трактует тексты предыдущих уставов. Конечно, Клара основывается на ранних уставах, и, в первую очнредь на уставах Бенедикта, Франциска, кардинала Уголино, но коренным образом меняет некоторые положения. То есть Клара оговаривает необходимые случаи отступления от правил; вспомним, что устав ордена кларисс не имеет аналогов по строгости: это вечная клаузура, общение с посетителями только через железную решетку, вечное покрывало на лице, вечное молчание. Так, например, в уставе Уголино сказано, что «сестры должны оставаться в затворничестве в монастыре в течение всей жизни, и не будет им дано никакое позволение выйти». У Клары же - «...им не разрешено будет выходить из монастыря без определенной, нужной и одобренной причины». Таким поводом может быть оказание помощи больному и т.д. Вспомним, что сама Клара вышла из монастыря в страшный час осады сарацинами и совершила одно из самых известных своих чудес, избавив родной город от врагов. Кроме того, согласно уставу Клары, ради помощи ближнему может быть нарушено даже священное правило молчания. Правило Уголино совершенно безоговорочно предусматривает решетку, отгораживающую кларисс от внешнего мира. Кьяра же предусматривает возможность снять покрывало с решетки в двух случаях - во время Мессы и при разговоре с посетителями, нуждающимися в том, чтобы рассказ об их страданиях был выслушан с особым вниманием, то есть то, чем она руководствуется, всегда стоит выше буквы устава - это любовь к ближнему. То же и у Франциска (он предусматривает возможность нарушений устава, если это делается во имя любви к ближнему - например, возможность и даже необходимость нарушить пост и присоединиться к трапезе, чтобы не обидеть хозяина дома). Устав Клары - это первый устав, написанный женщиной и утвержденный церковью - до этого все уставы женских монастырей писались мужчинами. История его создания драматична - Кларе пришлось ждать его утверждения 32 года; это плод многолетней борьбы с местным церковным начальством и самим с папством за свои идеалы. Только в конце ее жизни, буквально в последние дни ее жизни, собственноручно написанный ею устав был наконец утвержден папой Иннокентием IV. Папская булла была со всей поспешностью доставлена умирающей Кларе буквально накануне ее смерти - 1 августа. Об этом факте пишет одна из кларисс, сестра Филиппа ди Леонардо - Клара говорила о своем желании дождаться утверждения Правила папой, поднести буллу к устам и на другой день умереть - так буквально и произошло. Завещание. Завещание Клары представляет и особый интерес, так как является не только завещанием, но и ее духовной автобиографией. Написанное в последние годы ее жизни, оно является действительно очень личным документом, для которого характерен взволнованный стиль. Клара рассказавает о своей любви к Франциску и вспоминает весь путь, пройденный им. Создается впечатление, что Клара не была вполне уверена в утверждении церковью устава ее монастыря и именно поэтому она оставляет свое духовное завещание, так же, как это уже ранее сделал Франциск. Клара постоянно, даже с каким-то отчаянием, настаивает на необходимости следовать первоначальному уставу, так же, как это делал Франциск в собственном завещании. В «Завещании» содержится любопытная деталь - Клара вспоминает о том, как Франциск, прося нищих помочь ему в строительстве церкви Сан Дамиано, обратился к ним «на наречии франков». К сожалению, мы можем с уверенностью утверждать, что большая часть литературного наследия св. Клары является утраченной. Все же исследователей не должна покидать надежда на возможность его обнаружения в бездонных архивах многочисленных францисканских монастырей. Фактор случайности продолжает играть свою роль в истории сохранности древних рукописей. Вспомним, что один из самых важных документов истории францисканского ордена (папская булла об утверждении ордена кларисс) был случайно найден уже в наше время совершенно неожиданно - в складках монашеского одеяния св. Клары. Литературное наследие Клары, несмотря на плохую сохранность и фрагментарность, все же представляет собой новый шаг в осмыслении самоценности женского начала и новой роли женщины в духовной культуре. Клара, наравне с Франциском, справедливо считается основателем францисканского движения и выразителем францисканского менталитета в его специфически женской форме. Все же, следует заметить, что в женском средневековом францисканстве существовали (конечно, они были скорее в виде исключения) и другие, не такие здоровые и жизнерадостные формы религиозности, примером чего является литературное наследие ее младшей современницы Анжелы да Фолиньо. 2. Анжела да Фолиньо. Наследие Клары Ассизской - не единственный пример «женской литературы» во францисканском ордене. Это, прежде всего, литературное наследие последовательницы Франциска Ассизского Анжелы да Фолиньо (1248 - 1309), фигуры чрезвычайно странной, своеобразной и вообще маргинальной. Анжела да Фолиньо - современница Якопоне да Тоди, очень близкая ему по изломанности и болезненности сознания, по странному стилю поведения, по трагическому восприятию жизни и по пониманию святости как божественного безумия; Анжела - современница и сожженных на кострах инквизиции близких ей по духу знаменитых предводителей еретических сект и народных движений - Сегарелли и Дольчино. Анжела - духовный вождь оппозиционных спиритуалов и во всех отношениях абсолютная противоположность Клары Ассизской, личности цельной, сильной и «правильной». Начало жизненного пути Анжелы в большой степени напоминает молодость Франциска Ассизского: богатая семья, фамильный замок, бурная и беспутная молодость, полная излишеств и увлечений, страсть к танцам, нарядам и драгоценностям, большое количество добрачных и внебрачных связей. В замужестве бурная натура Анжелы не успокоилась, и даже ее дети (их было несколько) не вызывали у нее особых материнских чувств. Более того - самом начале ее обращения к религии она почувствовала, что именно семья является препятствием к ее общению с Богом и духом святого Франциска, поскольку ее близкие старались удержать ее от крайних проявлений религиозности. Анжелу отличало эксцентричное и непредсказуемое поведение, бурный темперамент и болезненная неуравновешенность, проявлявшаяся в неудержимых громких криках (кликушество)906 и судорогах1, в частых видениях, но иногда и в довольно жестких насмешках над францисканцами . Анжела, в нормальном состоянии обладавшая прекрасными манерами, сама страдала из-за своего неконтролируемого кликушества3; в своей «Книге» она говорит о том, как она постеснялась приблизиться к явившейся к ней в церкви деве Марии, боясь оскорбить ее своими криками; одновременно она отметила «благородные и изящные манеры» Мадонны4. Мы не знаем, по какой причине в душе Анжелы произошел драматический душевный перелом; сама Анжела пишет о своем страстном раскаянии в каких-то грехах, сущность которых она не сообщает; впоследствии в своей «Книге» она назовет себя «обманщицей и чудовищем»5. Семья все больше стала осуждать ее за крайнюю экзальтацию; Анжела, видя сопротивление своих близких странным формам своей религиозности, стала молиться, чтобы Бог поскорее забрал их к себе; очевидно, молитвы ее были услышаны, так как в течение недолгого времени умерли ее мать, муж, а затем и все дети. Как пишет сама Анжела, она обрела от их смерти «великое утешение», так как больше ничего не препятствовало ее мистическим практикам6. Отношение к Анжеле у современников было неоднозначным - у нее были как восторженные поклонники, создавшие настоящий ее культ (в основном спиритуалы, считавшее ее вторым воплощением Франциска Ассизского), так и яростные противники, полагавшие, что ею владеет не Бог, а Сатана, и все ее экстазы и видения - дьявольского происхождения, а сама она - бесноватая. Впрочем, и сама Анжела писала об ужасных бесах, нападавших на нее, и о частых дьявольских искушениях и видениях; даже ее духовника Арнольда иногда посещали мысли о сатанинской основе ее экстазов и ясновидения. Перед Анжелой преклонялся Убертино да Казале, духовный и организационный вождь спиритуалов. Очевидно, Анжела владела определенным даром воздействия на 907 908 909 910 911 912 собеседника, так как 25-летний Убертино, пришедший к Анжеле морально раздавленным и потерявшим надежду, совершенно возродился духовно, убедился в ее величайшей святости, и выступил против ее хулителей, обвинявших ее в страшных грехах и стал ее верным учеником и последователем. Свою встречу с Анжелой, изменившую всю ее жизнь, Убертино описывает в «Прологе» к своему трактату «Древо распятой жизни». Известны и другие случаи сильнейшего воздействия Анжелы на людей. Католическая церковь не спешила с канонизацией этой неоднозначной личности; Анжела да Фолиньо была канонизирована только в 1701 году. История ее экстатических состояний, отличавшихся предельно сильными страстями, описана в удивительной «Книге видений Леллы913», продиктованной ею своему исповеднику, монаху францисканцу Арнольду да Фолиньо, а также в других произведениях глубоко личного характера914 915. Жизнеописание Анжелы, написанное Арнольдом («Мемориал»), является интересным источником для понимания психологии движения спиритуалов, в особенности ее мистической составляющей, а также специфической атмосферы полуеретической Умбрии. Неутихающий интерес к наследию Анжелы привел к тому, что «Книга видений» была издана практически сразу же после появления в Италии книгопечатания («период инкунабул», то есть до 1500 года) вместе с Данте, Петраркой и Священным писанием. Подобная судьба «Книги» Анжелы довольно необычна для средневекового общества с его традиционным жестким отрицанием права и способности женщины проповедовать, учить и создавать учения (среднвековое общество опиралось в этом на известные слова Апостола Павла). Так, в Париже в 1310 году была сожжена французская монахиня-бегинка и мистическая писательница Маргарита Порретанская; несколькими годами ранее была сожжена и ее книга «Зеркало простых душ, единственной страстью которых является желание любви»916 917, в которой довольно много параллелей с «Книгой видений» Анжелы. Францисканец Арнольд был самым близким ей человеком, ее тенью и секретарем. О нем мы знаем мало, то есть только то, что соотносится с биографией Анжелы; все же очевидно, что он был не лишен некоторой образованности, так как при редактировании и обработки ее текстов он добавлял некоторые цитаты из Священного писания и аллюзии на труды средневековых мистиков. Арнольд пишет о том, что записывать за Анжелой было трудно, так как в ее речах было много несвязного, непередаваемого и непонятного даже ей самой. При этом сама Анжела, диктуя свои тексты, многократно подчеркивала отсутствие у нее языковых средств для передачи экстатических состояний; действительно, описать словами невозможно ни сам опыт мистических переживаний, ни саму божественную сущность видений; все это относится к области несказанного и невыразимого . Вспомним, что и Юнг, писавший в работе «Психология и религия» о непередаваемости религиозного опыта, подчеркивал невозможность словесного описания мистических переживаний918. Арнольд пытался записывать за Анжелой каждое слово буквально, переводя с итальянского (умбрийского диалекта), на котором она говорила, на латынь. По этой причине в его текстах встречается большое количество итальянизмов и синтаксических конструкций, свойственных итальянскому языку конца XIII века. Вероятно также, что Арнольд стилистически развивал некоторые ее ее пассажи; кроме того, после этого он отдал записанный текст на проверку и «обработку» нескольким ученым францисканцам. Карсавин пишет, что окружавшие ее монахи могли «подсказывать ей те или иные решения, ставить перед нею, сам того не замечая, старые мистические проблемы и таким путем вводить ее в традиции мистики, не искажая, а развивая ее личную мистическую жизнь»919. Тем не менее Арнольд каждый раз вслух перечитывал Анжеле записанное за ней, чтобы она могла проверить свой текст и одобрить его. После смерти Анжелы ее «Книга видений» опять подверглась редакции со стороны нескольких инквизиторов и кардинала Якопо Колонна, которые, кроме того, убрали из нее самые откровенные пассажи, описывающие ее экстазы920. Естественно, поэтому, что мы не можем говорить об авторстве «Книги» в современном значении этого слова921. «Книга» Анжелы состоит из трех частей; первая посвящена истории ее покаяния и обращения, во второй описываются ее мистические видения; в третьей излагается ее учение. «Книга» производит впечатление исключительно стройного произведения: весь текст тщательно разделен на 3 части, 70 глав и 260 параграфов. Анжела, не получившая практически никакого образования (скорее всего она была даже неграмотна, как большинство женщин ее времени)922, описывает свои видения в крайне простой, но эмоциональной стилистике. Тем не менее с теологической точки зрения ее концепция приближается к самому архаичному стихийному пантеизму; для нее поистине весь мир полон Богом, мир и есть сам Бог. Ее известное определение «Мир чреват богом» объясняет ее понимание божественного: Бог присущ всякому естеству, он во всем, что обладает бытием - Бог в ангеле, в демоне, в аду и в раю, в блуде и в убийстве, во всем прекрасном и во всем безобразном (79, 82) С этим связаны ее сомнения в евхаристии - зачем принимать Бога в евхаристии, если он уже находится в душе923? Душа для Анжелы - это невеста и супруга Христа, мистически соединенная с ним навеки. Но радость соединения у Анжелы имеет противоречивый «францисканский» оттенок - это радость-страдание, безмерная мука, и телесная и духовная, описанная ее современником Якопоне да Тоди924 925. Но Анжела идет дальше: в описании ее экстазов и аскетических практик четко прослеживается не только явно эротическая, но и очень сильная садо-мазохистская и даже некрофильская составляющая . Анжела пишет и о том, что постоянно слышит различные «божественные голоса» (что не так уж странно для мистически настроенной личности, ведущей самый аскетический образ жизни); тем не менее сама Анжела постоянно сомневается, что с ней говорит Бог, а не некие темные силы. Карсавин отмечает также, что, несмотря на полное отсутствие образования, у Анжелы есть ряд глубоких теологических идей, являющихся развитием учений великих мистиков предыдущих эпох. Это, прежде всего, идея Дионисия Ареопагита и Бонавентуры о созерцании Бога во мраке, а также идея викторинцев Бернарда Клервоского о преображении в Бога926. У Анжелы, кроме того, есть и развитие идей Франциска Ассизского - это любовь ко всем стихиям и творениям. Анжела любит все творения и всех тварей, даже самых отвратительных змей и жаб, даже бесов, так как Бог присутствует во всем. Анжела, естественно, будучи неграмотной, не могла читать теологических трактатов; но нахождение в среде спиритуалов способствовало усвоению сложных мистических систем и теологических учений927 928. Тем не менее Анжела подходит по новому к великим мистическим системам и не повторяет их, а наполняет новым содержанием, не повторяет чужих слов, а рассказывает о своих собственных откровениях и видениях, создавая исключительно стройную систему мистического богословия. Своей целостностью и стройностью учение Анжелы напоминает систему Эриугены. По словам Анжелы, она трижды видела Бога, и каждый раз он представал во мраке; и чем больше был окружавший его мрак, тем яснее был его образ . В центре явившейся ей троицы Анжела видит себя: наступает полное уподобление души божеству, единение с богом и преображение души, о котором писали и викторинские мистики, и Бернард Клервоский, и современник Анжелы Данте в мистическом финале «Божественной комедии», и черед несколько десятилетий Майстер Экхарт. При этом Анжела слышит слова Бога, обращенные к ней: «Ты - это я, я - это ты... И вижу я очи эти и лик этот умиротворяющий, да объемлет он и привлечет душу мою с великой близостью. И то, что исходит из очей этих и из лика этого и есть то Благо, которое, как сказала я, вижу я во мраке»929. Характерно, что любовь Анжелы к Богу взаимна - однажды на пути в Ассизи Анжела услышала слова его любви, обращенные к ней: «Не в шутку я полюбил тебя. Возлюбленная моя, невеста моя, люби меня!»930. Мистика Анжелы да Фолиньо, особо маргинальная и экстремальная, близкая к безумию и абсолютно лишенная того рационализма, которой был все же свойственен мистическим текстам в предыдущем столетии (Бернард Клервоский, Иоанн Скотт Эриугена и Риккардо да Сан Витторе), является характерной для итальянской мистики XIII века (вспомним еще один пример - мистическую поэзию ее современника Якопоне да Тоди). Это объяснимо: францисканская мистика по сравнению с мистикой XII столетия (в первую очередь Бернарда Клервоского) менее основана на мыслительном процессе; более примитивной выглядит францисканская мистика в сравнении с «философской» мистикой великих немцев Майстера Экхарта, Иоганна Таулера, Генриха Сузо); у францисканцев слияние с богом не проходит никаких рациональных ступеней, оно связано исключительно с эмоциями; при этом во францисканской мистике особо чувствуется пантеистический оттенок. В этом отношении мистика Анжелы да Фолиньо - пример именно францисканской мистики, когда путь души к Богу проходит через восторженное отношение ко всему живому. Итак, мы видели проявление двух сторон женского францисканства: более традиционную и ортодоксальную мистику Клары Ассизской, наполненную гармоническим и спокойным, радостным мироощущением, и эстремальную почти истерическую мистику Анжелы да Фолиньо. И тот, и другой аспект уже содержались в противоречивом и разностороннем наследии Франциска; Клара и Анжела акцентировали то, что было более свойственно им в личностном аспекте. Клара и Анжела - не единственные из выдающихся женщин своего времени. Количество ярких женских личностей, оставивших след в литературе, в следующие столетия будет расти - это Екатерина Сиенская, Тереза Авильская, обе получившие титул доктора церкви. Их литературное наследие свидетельствует о пробуждении женского самосознания, об осознании себя как самоценной личности в истории.