ПРАСЛАВЯНСКОЕ НАСЛЕДИЕ

Обратимся прежде всего ксловарному составу, лексике, которая, являясь наиболее подвижным элементом языковой структуры, лучше и полнее отражает состояние и характер исторического развития народов и их культуры.

Любопытно, что, рассматривая этот список слов с грамматической точки зрения, находим в нем более 1000 существительных, 460 глаголов, 170 прилагательных и 80 слов из других частей речи. Из этих 1700 слов одна десятая (178) по своему значению относится к духовной жизни человека, а свыше восьми десятых (1450) касается внешнего, физического мира, природы и материальной жизни человека. Остальные 100 слов служат для выражения грамматических отношений (местоимения, союзы, предлоги, числительные).

§ 18. Подсчеты Т. Лер-Сплавинского дают основания предположить, что и в других славянских языках существует аналогичное положение. Если проанализировать русский язык, то окажется, что наиболее богатый лексический слой в праславянском наследии представляют слова, касающиеся внешнего мира, природы и физической жизни человека.

Большое количество слов относится к семейной и хозяйственной жизни человека (отец, мать, сестра, дед, бабка, тетка, мачеха, тесть, слуга, холоп, сосед, гость, брат, приятель, друг, товарищ, сторож, пастух, пашня, жито, пшеница, ячмень, овес, просо, лен, конопля, плуг, борона, соха, коса, серп, изба, камор (к )а, гумно, желоб, стена, угол, окно, порог, ворота, лав (к) а, ложе и т. д.); сюда же относятся основные слова, связанные прежде с общественной жизнью (громада, род, племя, вече, князь, воевода, король, посол, суд, судья, мир, вождь, войско, полк, броня, твердыня, обоз, стража, оружие, меч, лук, стрела, тетива, война, враг, грабеж, долг, лихва, бой и т. д.). Находим унаследованными определения различных физических свойств человека и животных (худой, толстый, высокий, низкий, хромой, лысый, черный, белый, желтый, здоровый, больной, хворый, малый, великий, живой, мертвый, простой, кривой, немой и т.

Ряд слов, выражающих отвлеченные понятия, идет от пра- славянской эпохи: духовные способности (разум, чувство, воля, дух, душа) и их основные функции (мысль, память, вера, надежда, милость, ненависть, гнев, страх, жалость, радость, стыд). Сюда же относятся некоторые понятия из области этики и религии (бог, черт, бес, грех, правда, вина, кара, рай, пекло, чудо и др.), а также основные понятия о мире и жизни человека (быт, жизнь, смерть, начало, конец, время, свобода, неволя, знак, имя, лад, честь, хвала, слава, весть, (не) вежда, мудрость, старость, молодость, мощь, сила, труд), духовные качества и пороки (добрый, злой, мудрый, глупый, щедрый, скупой, ленивый, милый, хитрый и др.).

Праславянскими являются также названия основных действий и состояний, связанных с названными существительными и прилагательными (пить, есть, жить, голодать, писать, рубить, валить, ходить, работать, делать, начинать, кончать и др.).

Если учесть, что от каждого из приведенных слов в славянских языках имеются многочисленные производные в различных частях речи, то удельный вес праславянского лексического наследия возрастет еще" более.

В словоизменении и словообразовании еще больше пра- славянских элементов. Только глагольная система и акцентология подверглись относительно большим преобразованиям.

Столь же важное значение в истории отдельных славянских языков имеют изменения в области фонетики и грамматического строя, корни которых восходят к праславянскому периоду.

§ 19. Существенным изменениям фонетическая система славянских языков подверглась в начале нашего тысячелетия. В X—XII вв. произошла утрата редуцированных (сверхкратких) гласных гиб, свойственных праславянскому языку; ср. ст.-слав. сыгн, дьнь. Эти звуки с течением времени подверглись еще большей редукции, особенно в конце слова и в положении перед слогами с гласными полного образования (слабая позиция). В этих позициях редуцированные исчезли, в других положениях (сильная позиция) они изменились в гласные полного образования (перед слогами с такими же редуцированными и в начале слова под ударением).

§ 20. В результате рассматриваемого процесса произошли важные изменения в фонетическом и морфологическом строе славянских языков. Основные явления, связанные с падением редуцированных гласных, следующие: — 1.

Возникновение новых закрытых слогов. Так, например, четырехсложное слово'сътьникъ после~утратБг редуцированных стало двусложным, так как четыре открытых слога изменились в два закрытых — сотник; двусложное слово плодъ изменилось в односложное плод, и т.

М„н о г о о б р а з_н ы е процессы ассимиляции согласны_х. Звонкие' согласные после падения" редуцированных оказались перед глухимн и в конце слова: ножька>ножка (произносится ношка), зубъ>зуб (произносится зуп). В этих условиях в большинстве славянских языков звонкие согласные изменились в глухие, а соответствующие глухие перед звонкими согласными озвончились (косьбаЖоз'ба, просьба>проз'ба). 3.

Появление непозиционной мягкости согласных, которая приобрела фонематическое значение. Это произошло в связи с утратой редуцированного ь в конце слова и перед твердыми согласными (ср.: путь, письмо). 4.

Многие корневые и суффиксальные морфе- м ы стали характеризоваться наличием так называемых беглых гласных (день — дня, сон — сна, честь — почтение, чеш. den — dne, sen — snu, польск. dzien — dnia, sen — sna).

'5. В ряде славянских языков возникла заместительная долгота гласного, предшествующего редуцированному, что привело к различным изменениям характера самого гласного: ср. укр. воз)віз, ндж)ніж, чеш. voz)vuz, noz— пйі.

6. Во всех славянских языках появилась так называемая нулевая форма имен существительных без флексии: стол, дуб, честь, кость и т. д.

§ 21. Большая часть славянских языков в разное время утратила носовые гласные, которые потеряли носовой оттенок (ринезм). Носовые гласные еще в дописьменную эпоху были утрачены восточнославянскими и сербскохорватским языками. В чешском, словацком и серболужицком языках также в довольно раннюю эпоху произошла утрата носовых. Полабский язык характеризовался сохранением носовых, В старославянском языке носовые также сохранялись: ржкд, ПАТЬ. В болгарском и словенском языках утрата носовых относится к XII—XIII вв. В восточнославянских языках носовой g заднего ряда изменился в у и совпал с соответствующим гласным: *rpka — рука, *sgdb — суд, *dgbb — дуб. Носовой переднего ряда р изменился в а, придав предшествующему согласному мягкость: *mpso — мясо, *pptb — пять, *zptb — зять, укр. м'асо, п'ять, зять.

В сербскохорватском языке д)у, р)е: рука, дуб, мёсо, вёзати, плёме. В чакавщине после шипящих находим замену р через а: zatva (штокавск. жётва, рус. жатва), potati (штокавск. пдчети, рус. почать). В словенском g)o, р)е: roka, delajo («они делают»), meso, meta. В некоторых говорах еще сохранилось произношение on, en вместо носовых. В болгарском языке д)ъ, $)е: ръка, дъб, съд, мвсд, пет, зет.

§ 22. Много общих процессов пережили славянские языки в области грамматического строя. Формируется единое склонение имен существительных мужского рода. Существительные среднего рода, кроме основного склонения, восходящего к старым основам на -о-, частично сохраняют старое склонение основ на согласные. Только в существительных женского рода славянские языки до сих пор имеют два совершенно самостоятельных склонения, восходящих к основам на -а- и -Ї-.

Несмотря на общие тенденции развития именного склонения, мы находим в славянских языках и много своеобразия, Так, чешское склонение отличается большой архаичностью. В нем сохранились различия твердых и мягких вариантов склонения, находим многочисленные следы старых основ на согласные. Болгарский язык утратил склонение, в нем синтаксические отношения имени и отчасти местоимений выражаются в настоящее время с помощью порядка слов и предлогов.

В склонении славянских языков получила развитие категория одушевленности и неодушевленности (вижу сына, но стол), категория личности для имен мужского пола. При употреблении падежей увеличилось число предложных конструкций (воротися Смоленьску — «вернулся к Смоленску»), Во всех славянских языках, кроме словенского и лужицких, утрачено двойственное число. Изменилось употребление именных и местоименных прилагательных. В большинстве славянских языков именные прилагательные стали выполнять в предложении функции предиката, а местоименные — функцию атрибута. Это привело к потере склонения именных прилагательных, так как они всегда употреблялись в именительном падеже. Позже именные прилагательные стали вытесняться и из сказуемого.

§ 23. Наибольшие изменения славянские языки претерпели в области глагола. Восточнославянские языки утратили все формы прошедшего времени. В этих языках функцию прошедшего времени выполняют причастия на -л (бежал, спал). В западнославянских языках (кроме лужицких, в которых находим аорист и имперфект) утрачены простые прошедшие времена. В болгарском и македонском языках сохранились все формы прошедшего времени. В сербскохорватском языке в настоящее время идет процесс утраты простых прошедших времен, в словенском они уже исчезли.

Произошли важные изменения во флексиях настоящего времени. Во многих языках получила широкое распространение в 1-м лице единственного числа флексия -т (польск. siucham, чеш. delam, серб, пишем, болг. чувам). В западнославянских и частично южнославянских языках утрачено в 3-м лице единственного и множественного числа окончание -t. Это явление находит отражение и в восточнославянских языках.

В связи с утратой некоторых времен получает интенсивное развитие глагольный вид, который в ряде случаев приобретает временное значение. Во всех славянских языках (кроме словенского и нижнелужицкого) утрачено достигательное наклонение (супин). В болгарском, македонском и частично сербскохорватском вышло из употребления неопределенное наклонение (инфинитив). Перестали склоняться причастия действительного залога в именной форме. Они перешли в разряд глагольных наречий (деепричастий). Существенные изменения затронули как простое, так и сложное предложения.

§ 24. Остановимся более подробно на развитии и формировании в славянских языках категории одушевленности и личности, чтобы проследить, как эта категория (начало которой, очевидно, восходит к праславянской эпохе) формировалась в отдельных славянских языках.

Характерной особенностью славянского склонения имен и местоимений является употребление формы родительного падежа вместо винительного при одушевленных существительных. Замена формы винительного падежа формой родительного в именах живых существ, переходящая от единственного числа на множественное, оказала значительное влияние на всю систему склонения. Возникновение этого явления относится к позднему периоду истории праславянского языка. Причина, вызвавшая к жизни это явление, заключалась в особенностях структуры предложений типа откць оуддрилъ сынъ. В них действие закона открытых слогов привело к совпадению по форме падежей подлежащего и прямого объекта. Отсутствие грамматического значения у порядка слов в славянских языках в конце концов обусловило возникновение родительного-винительного падежа для имен существительных мужского рода.

В старославянском языке имена собственные мужского рода в единственном- числе имеют форму родительного-винительного падежа: ВЪАД'Ь НА пггрл, имена нарицательные, обозначающие лиц мужского рода, также обычно имеют эту форму: имжтъ ЖЕНИЛА. Некоторые Имена лиц (рЛВЪ, отрокт», ВС.ГК, ДОУХ1*' МЛДДЕНЬЦЬ) и названия животных употреблялись обычно в старой форме винительного падежа, совпадавшего с именительным падежом. Во множественном числе категория родительного-винительного падежа (т. е. одушевленности) не была развита.

В древнерусском языке на протяжении XI—XV вв. категория одушевленности в единственном числе постепенно включала в свой состав, кроме названий лиц мужского пола, также названия животных мужского рода. В связи с чисто фонетическим процессом совпадения по форме винительного и именительного падежей множественного числа в этот период родительиый-ви- нительный падеж проникает и во множественное число, сначала для названий лиц мужского рода: чернь всташа на бояр. К XVI в. во множественном числе в категорию одушевленности включаются имена женского рода с основой на -а-: «стратиги и боля- ре взяли царицю и благородныхъ дЬвицъ и младыхъ женъ многихъъ.

В XVII в. родительный-винительный падеж для одушевленных существительных мужского рода в единственном числе стал нормой; во множественном числе окончательно устанавливается родительный-винительный падеж для лиц мужского и женского рода, тогда как в названиях животных вплоть до конца XVIII в. в литературном языке находим старые формы, совпадающие с именительным падежом. Важным фактором охвата категорией одушевленности во множественном числе существительных всех трех родов (вижу людей, волков, женщин, овец, лиц, животных) явилась тенденция к объединению всех существительных в одном типе склонения.

Развитие родительного-винительного падежа и в связи с этим категории одушевленности наблюдается во всех славянских языках, но протекает этот процесс в различных языках и даже диалектах одного и того же языка по-разному. Шире всего эта категория развилась в русском языке. В украинском и белорусском языках родительный-виннтельный падеж во множественном числе не употребляется иногда у существительных, обозначающих животных: укр. пасти воли, бел. ганю коні. Подобное явление находим и в некоторых севернорусских говорах.

Категория одушевленности в единственном числе представлена в южнославянских и западнославянских языках: серб. тёрам кон>а, вола. В болгарском языке, утратившем флективный способ выражения грамматических значений, в винительном падеже единственного числа находим особые формы на -а, -я (только для собственных имен лиц и прозвищ на -о, -ко, -чо, -льо): Ивана, Пенча, Радоя, Добря, дядя, глупча от Иван, Пенчо, Радой, Добри, дядо, глупчо. Эти формы употребляются в функции прямого дополнения и после предлогов: търся Ивана, отивам при дяда, книга за Пенча Славейков и т. п. В западнославянских языках в единственном числе категория одушевленности находит выражение не только в винительном, но и в родительном, дательном, местном падежах. В чешском и словацком названия лиц мужского пола и все названия животных, относящихся к мужскому роду, характеризуются следующими особенностями: 1) в родительном падеже единственного числа указанные имена всегда имеют окончание -а, тогда как неодушевленным свойственно также окончание -и; 2) в дательном и местном падежах они получают окончание -ovi, которого не имеют неодушевленные имена: k bratovi, k koAovi, о psovi, но k domu, о dome; 3) форма винительного падежа совпадает с формой родительного падежа, тогда как у неодушевленных имен совпадают винительный и именительный падежи: vidim brata, priatel'a, chytil raka, komara, но vidim dom, stol. Таким образом, в этих языках варианты падежных окончаний по мере разрушения звукового вида основы и смешения основ существительных мужского рода стали использоваться для передачи новых грамматических значений. В польском языке окончание -owi употребляется безотносительно к одушевленности предмета: dworowi, как synowi, mgzowi.

Для множественного числа в западнославянских языках характерно следующее:

а) В словацком языке категория одушевленности во множественном числе ограничена личными существительными мужского рода, причем категория лица мужского пола находит выражение в винительном и именительном падежах; в винительном падеже находим форму родительного-винительного падежа: vidim bratov, priatel'ov, I'udi; в именительном падеже окончания -і, -ia, -ovia характерны только для личных мужских имен. Названия животных обычно трактуются как неодушевленные.

б) В чешском языке категория лица находит выражение во множественном числе только в именительном падеже. Для этого используются окончания -і, -ё, -ove: delnik-delnici, hoste, synove.

В польском языке категория лица во множественном числе пронизывает весь грамматический строй, включая существительные, а также прилагательные, местоимения, числительные и некоторые формы глагола, согласуемые с существительными.

§ 25. Таким образом, каждый из славянских языков, унаследовав основные элементы своего словаря и грамматического строя от праславянской эпохи, развивал, обогащал и совершенствовал их по законам, свойственным данному языку. Однако общность происхождения славянских языков, общность исходных элементов в словаре и грамматическом строе обусловили тождественное во многих случаях развитие грамматического строя и словаря, причем эти общие тенденции развития славянских языков проявляются до настоящего времени. Вместе с тем необходимо отметить, что во всех славянских языках имеется множество особенностей и в словарном составе, и в грамматическом строе, которые характерны только для одного или нескольких ближайшеродственных языков и составляют их специфику.

Наиболее показательными в этом отношении являются наблюдения над различиями в развитии словарного состава отдельных славянских языков, а также сравнительное изучение славянской фразеологии.

Конкретный фактический материал по фразеологии в отдельных славянских языках представлен главным образом в толковых словарях и сборниках народных и литературных по- словиц, поговорок и крылатых выражений. Кроме лингвистов, большой вклад в собирание и систематизацию фразеологического богатства внесли также исследователи славянского фольклора. Межславянский фразеологический материал обычно отражается в двуязычных славянских словарях, которые в последние десятилетия в той или иной мере включают в свой состав и фразеологические эквиваленты. Однако разработка идиоматических богатств сравниваемых языков лишь в последние два десятилетия перешагнула границы кратких эквивалентных или дифференциальных словарей. Все более растущее число переводимых с одного славянского языка на другой произведений художественной и научной литературы также способствует практической разработке вопросов славянской фразеологии.

§ 26. По самому своему существу фразеология всегда глубоко самобытна и национальна, особенно в номинативно-содержа- тельном отношении. Ее идиоматичность, таким образом, не может быть поставлена под сомнение. Достаточно сопоставить такие фразеологические сочетания, как польск. za krola Cwieczka (при царе Горохе), словацк. za Kakana kral'a (при царе Горохе), чеш. pfijiti s krizkem ро funuse (прийти к шапочному разбору), серб, правео се као Іанко на Косову (попался как кур в ощип), болг. петимо Петко не чакат (букв, «пятеро Петко не ждут» — семеро одного не ждут), чтобы убедиться в оригинальности и неповторимости этих выражений, нередко обусловленных историческими и культурными фактами жизни соответствующих народов. К таким же фразеологизмам относятся, например, рус. бить баклуши, попасть впросак, погиб как швед под Полтавой, прописать ижицу, играть в бирюльки; польск. szkoda czasu і atlasu (игра не стоит свеч), bak§ swiecic (лить елей), bruki szlifowac (слоняться без дела), juz ро capstrzyku (после шапочного разбора), prowadzic wielki dwor (жить на широкую ногу), па swi§ty Jury, kiedy w niebie b§dg (после дожднчка в четверг), goly jak swi§ty turecki (гол как сокол), siedziec jak па niemieckim kazaniu (сидеть дурак дураком), чеш. zdstat па ocet (остаться в девках), koupiti za babku (купить за бесценок), cistiti kliky (обивать пороги); словацк. raz za uhorsky mesiac (в кой-то веки), рапи bohu za chrbtom (у черта на куличках), obracat' kabat (держать нос по ветру), mat' па kazare (держать в ежовых руко- вицах); серб, бестрага далеко (у черта на куличиках), млатити глогиьье (толочь воду в ступе), стиНи на грушалине (прийти к шапочному разбору), с коца и конопца (с бору да с сосенки), на куково лято (после дождичка в четверг), послати у недоНин (послать куда Макар телят не гонял), починати од Кулина бана (начинать от Адама), задужио сам се као Турска царевина (я в долгу как в шелку); болг. не струва ни бодка (гроша не стонт), от кол и въже (с бору да с сосенки), изнасям кирливите ризи (выносить сор из избы), ходя пет за четири (бес толку бродить).

2 Заказ 925 33

§ 27. Вместе с тем в славянских языках имеется фразеологический фонд, который можно назвать общеславянским. Не следует думать, что он восходит к праславяи- ской эпохе, потому что доказать его столь древнее происхождение невозможно, тем более, что хронология фразеологизмов еще не изучена даже в пределах отдельных славянских языков. Этот фонд является общеславянским вследствие единства, структурной модели, положенной в основу подобных фразеологических выражений при отсутствии материального единства, которое варьирует по языкам. Ярким примером может служить фразеологическое выражение льет как из ведра, которому соответствует польск. leje jak z cebra (ceber — «ушат, лохань»), чеш. leje jako z konve (konev — «бидон, ведро»), словацк. leje ako z krhle (krhla — «ковш»), серб, пада као из кабла (kabao — «кадка, ушат»), болг. вали като ръкав (или: из ведро). Если некоторые исследователи относят фразеологизм водить за нос, польск. wodzic za nos, чеш. voditi za nos, словацк. vodit' za nos, серб, водити за нос, болг. водя за носа к пра- славянской эпохе, то подобных случаев довольно много. Опора на материальное единство представляет для этого суждения некоторые основания, но и в этом случае имеются дублетные формы, подобные серб, eyhu («тащить, волочить») за нос. Принципиально от указанного примера ничем не отличаются, например, фразеологизмы типа с головы до ног (пят), польск. od stop do glow, чеш. od hlavy az po paty, словацк. od hlavy az po patu, серб, од главе до пете, болг. од петите до главата (или од главата до краката), или пускать пыль в глаза, польск. piaskiem w oczy miotac (или dym w oczy puscic), чеш. hazeti (sypati) pisek do оЫ, словацк. sypat' piesok do o?i, серб, бацити песак (праиіину) у очи, болг. пускам (хвърлям) прах в очите. Во всяком случае, без дополнительных обоснований праславянские фразеологические элементы едва ли могут считаться установленными. Во фразеологизме водить за нос все три составных элемента оказались устойчивыми во всех славянских языках и не подлежали замене. А если допустить возможность лексических замен в процессе исторического развития отдельных языков, тогда фразеологизмы бить себя в грудь и дареному коню в зубы не смотрят станут весьма древними (см. польск. buchnqc sip w piersi, daro- wanemu koniowi nie patrzy sip w zpby, чеш. biti se v prsa, darova- nemu koni na zuby nehled', словацк. bit' sa v prsia, darovanemu konovi nehl'ad' na zuby, серб, грувати се у груди, поклону кон) се зуби не гледа/у, болг. тупам се по гърдите, на харисан кон зъбите не се гледат).

§ 28. Особо следует подчеркнуть, что во фразеологических выражениях содержится, как правило, образный момент, роднящий их с поэтической символикой. Генетическое родство славянских языков, проявляющееся в фонологическом, морфоло- гическом и синтаксическом планах, в славянской фразеологии устанавливается еще сходством образов, положенных в основу фразеологических выражений. Рассмотрим несколько соответствующих примеров. Русскому фразеологическому выражению гол как сокол соответствуют не менее образные выражения в других славянских языках, содержащие примерно такой же образ: польск. goly jak bicz, чеш. chudy jako kostelni mys, сло- вацк. holy ako dlan, серб, го као прост, болг, гол като пушка (или: сокол). Русским выражениям когда рак свистнет или после дождичка в четверг соответствуют: польск. jak mi па dloni wtosy wyrosnq, чеш. az naprsi a uschne, словацк. az naprsi a nebude blato, серб, код на врби роди грож1)е, болг. на куково лято.

Далеко не случайно, что многие фразеологические выражения были сопоставлены и изучены не лингвистами, а историками, исследовавшими религиозные воззрения языческих славян, фольклористами, которые не могли пройти мимо образных элементов в языке, историками славянского права и вообще историками культуры. Так, например, русскому образному выражению (попасть) из огня да в полымя в других славянских языках соответствуют фразеологизмы, в которых не упоминается ни огонь, ни пламя, а встречаются не менее характерные ситуации: польск. spasc z deszczu pod rynng (с дождя под водосточную трубу), чеш. z blata do louze (из грязи в лужу), словацк. z blata do kaluze (из грязи в лужу) и z dazd'a pod odkvap (из дождя под водосток), серб. Tepajyhu лисицу истерао вука (гоня лисицу, выгнал волка), болг. от трън та на глог (из колючек в боярышник). Далее, русскому выражению в тихом омуте черти водятся будут соответствовать почти одинаковые образы: польск. cicha woda brzegi rwie, чеш. ticha voda bfehy mele, словацк. ticha voda brehy myje, серб, тиха вода брег рони, болг. пази се от тиха вода, мамарците стоят в тихата вода. § 29. Не все фразеологические выражения имеют общеславянский характер. Более показательными иногда являются параллели, охватывающие языковые группы (восточную, западную, южную) или два языка. Так, например, польская и русская фразеология содержат множество сходных элементов, обусловленных, очевидно, тесными историческими связями и взаимным культурно-языковым обменом. К подобным фразеологическим выражениям относятся: jechac па zlamanie karku — нестись сломя голову, wystawic czerwonego koguta — пустить красного петуха, kota w worku kupowac — кота в мешке покупать, krew w zylach si§ scina — кровь в жилах стынет, jak zmokla kura — как мокрая курица, robid z muchy slonia — делать из мухи слона, palcem о palec nie uderzyc — палец о палец не ударить, wilkiem patrzec — волком смотреть, glodny jak pies — голодный как собака, psy wieszac — собак вешать, па bezrybiu і rak ryba — на безрыбье и рак рыба, ро brodzie cieklo, a w gpbie nie bylo — no 2* 35 усам текло, а в рот не попало, gdzie cienko, iam sip rwie — где тонко, там и рвется, popuszczac cugli — распускать вожжи, пі bogu swieczka, пі szartu ozoga — ни богу свечка, ни черту кочерга, widac jak па dioni — видно как на ладони, dolewac oliwy do ognia — подливать масла в огонь, im dalej w las, tym wipcej drew — чем дальше в лес, тем больше дров, siedziec па dwoch stolkach — сидеть между двух стульев, pokorne cielp dwie matki ssie — ласковый теленок двух маток сосет, nie swipci garnki lepiq — не боги горшки обжигают, па zlodzieju czapka gorzy — на воре шапка горит, gra nie warta swieszki — игра не стоит свеч, jak groch о scienp — как об стену горох, rodzq sip jak grzyby po deszczu — растут как грибы после дождя, pietrac sip о swojq skorp — дрожать за свою шкуру, stroic sip w cudze pidrka — рядиться в чужие перья, umywac rpkp — умывать руки, to mi па rpkp — это мне на руку, і kon ma cztery nogi, a potknie sip — конь о четырех ногах, да спотыкается, siedziec w diugach po uszy — сидеть no уши в долгах и т. п.

Чешская и словацкая фразеологические системы очень близки. Ср. например: kazdy ptak swe hnizdo chvali— kazdy vtak sve hniezdo chvali; darovanemu konovi na zuby nehled' — darovanemu konovi na zuby nehl'ad'. Большую близость обнаруживают в этом отношении также русский и болгарский языки, например: на бодлива крава бог рога не дава — бодливой корове бог рог не дает, каквото му е на срцето, това му е и на езика — что у него на уме, то и на языке, забивам в главата си — вбивать себе в голову, гоня два заека — гнаться за двумя зайцами, обеща- вам златни планини — сулить золотые горы, излизам из ума — сходить с ума, държа камък в пазвата си — держать камень за пазухой, не оставам камък на камък — не оставлять камня на камне, като две капли вода — как две капли воды, поставим на карта — поставить на карту, клин клин избива — клин клином вышибают, кракът ми няма да стъпи тук — ноги моей здесь больше не будет, исцезвам от лицето на земята — исчезать с лица земли, работата се бои от майстора си — дело мастера боится, до мозга костите — до мозга костей, лапам мухи — ловить мух, набивам си риската — набивать руку, казано не на място — сказано не к месту, на бърза ръка — на скорую руку, сред бял ден — средь бела дня, рибата се вмирисва от главата — рыба портится с головы, минавам през огън и вода — пройти через огогь и воду, вървя с времето — идти в ногу со временем, врязвам се в паметта — врезаться в память, въртя опашка — вертеть хвостом, хвърлям камъни в неговата градина — бросать камни в его огород, гърбав човек само гроб го изправя — горбатого могила исправит, по-добре късно откол- кото никога — лучше поздно, чем никогда, докосвам до бол- ното място — касаться больного места, слагая на една дъска — ставит на одну доску, на езика ми се врти — на языке у меня вертится и т. п.

Русско-сербские параллели менее многочисленны: радити на брзину — делать наспех, говорити у ветар — говорить на ветер, гризе га савест — его мучает совесть, далеко од 04ujy, далеко и од срца — с глаз долой — из сердца вон, за^огати уста — заткнуть рот, имати зуб на некога — иметь зуб против кого- либо, исисати из npcTujy — высосать из пальца, човек старог кова — человек старого закала, гледати кроз прете — смотреть сквозь пальцы, про1)оше мрави кроз цело тело — побежали мурашки по всему телу, отишло му je серце у пети — у него душа ушла в пятки, поткидати ногу — подставлять ножку, пот- секле ми се ноге од страха — у меня ноги подкосились от страха, ни прстом мрднути — и пальцем не шевельнуть, прати руке — умывать руки, гори му тле под ногама — у него земля горит под ногами, угладити спор — замять (уладить) спор, cut)u с ума — сойти с ума, yjecru се за je3UK — прикусить язык, лако je ту})им руками за врело гвож^е — легко чужими руками жар загребать.

§ 30. Образы, положенные в основу фразеологических выражений, могут различаться по языкам, но в двуязычных словарях и при переводе обычно производится сопоставительное определение как содержания, так и объема соответствующих фразеологических единиц. Например, русскому выражению каждый кулик свое болото хвалит в других славянских языках соответствуют два оборота (с лисой и птицей вообще): польск. kazda І і s z k a swoj ogon chwali, чеш. kazda І і s k a svdj ocas chvali или kazdy p t a k sve hnizdo chvali, болг. всяко птиче гнездато си хвали. Возьмем подобные случаи в польском языке: gtowa kapusciana— голова садовая, w k о zi г д g zappdzic — согнуть в бараний рог, urodzic sip w s z е р k и — родиться в сорочке, miec gtowg па k а г k и — иметь голову на плечах, bialy jak golqb — седой как лунь, puscic z b і с z e m — пустить no миру, brae na k aw a l («шутка») — брать на n у ш к у, brae п о g і za pas — удирать во все лопатки, z wielkiej chmury maty deszcz — гора родила мышь, chwycic dwie sroki za ogon — погнаться за двумя зайцами, nie gryz z szartem orechow («не грызи с чертом орехов») — не играй с огнем, dac b о b и — задать перцу, dmuchac w р а I с е — свистеть в кулак, nie dac sobie w kaszg dmuchac — не дать себя в обиду, dostac si§ па jgzyki — сделаться притчей во языцех, ma duszg па ramie- п і и («у него душа на плече«) — у него душа в пятки ушла, pdty dzban vaod§ nosi, pdki si§ ucho nie urwie — сколько веревочке не виться, а кончику быть, па swipty Jury, kiedy w niebie b§d$ — после дождичка в четверг, когда рак свистнет, w cudze garnki zaglgdac («заглядывать в чужие горшки») — лезть в чужие дела, wziqc sip w garsc («взять себя в горсть») — взять себя в руки, trzecia woda z gruszek — десятая вода на ки- селе, bye па cal («дюйм») od zguby — быть на волосок от гибели, bye kosciq w gar die — стать поперек горла, grub у mi nitmi szyte — шито белыми нитками, wpuscic wilka, padac na cztery lapy или przejsc suchq nogg — выйти сухим из воды, nie kijem to palkq — не мытьем, так катаньем, z jednego zlobu karmieni — одним миром мазаны, jeszcze wtedy koszulg w zfbach nosil — он еще под стол пешком ходил, pisac па kolonie — писать второпях, znac si§ jak k о z a w p і e p r z и («коза в перце») — разбираться как свинья в апельсинах, wyglqda jak z krzyza zdjgty — краше в гроб кладут, trafic кul§ w plot («пулей в плетень попасть») — попасть пальцем в небо, idzie jak po I о d z і e («по льду») — идет как по маслу, nie kladz palca mi§dzy drzwi — не лезь на рожон, przy jednym ogniu upiec dwie pieczenie — одним выстрелом убить двух зайцев.

Любопытно, что отсутствие единства обозначения наблюдается иногда лишь в отдельных языках. Так, фразеологизм бабье лето представлен повсеместно-: польск. babie lato, чеш. babi leto, словацк. babie leto, серб, бабино (сиротин>ско) лето, но сочетание божья коровка наряду с польск. boza krowka, еЯо'вацк. panbozkova kravicka, серб. бож]а овница, болг. божа кравичка представлено чеш. slunecko (sedmitecne). Русскому фразеологизму здоров как бык соответствуют польск. zdrow jak rydz («рыжик»), серб, здрав као рыба. Фразеологизм важная шишка имеет параллели польск. gruba ryba, чеш. velky pan или velke zwire, словацк. vel'ke zviera, серб, велика зверка. Сочетание плакучая ива передается в польск. wierzba placzqca, чеш. smutetni vrba, словацк. smuto?na vrba, серб, жалосна врба, болг. плачуща върба. Фразеологизм сидеть как на иголках выглядит следующим образом: польск. siedziec jak па szpilkach, чеш. byti jako па jehlach, словацк. sediet' ako na ihlach, болг. стоя като на игли. Фразеологизм сидеть на яйцах, словацк. sediet' па vajciach, серб, лежати на jajiMa, болг. мътя яйца отсутствует в польском и чешском языках.

Приведенный материал настоятельно требует изучения не только образно-метафорической системы славянских языков, но также способов номинации, особенностей лексико-семантиче- ских систем. При этом следует учитывать показания не только литературных языков, но и народной речи.

§ 31. Образность фразеологических оборотов усиливает осязаемость языковых знаков. Важным моментом является рифмовка во многих фразеологизмах и параллелизм обозначений. Речевое сообщение в таком случае становится элементом искусства. При этом слова, сходные по звучанию, в пределах фразеологического выражения сближаются и по значению. Объективные связи, опирающиеся на близость зрительных и слуховых восприятий, подкрепляют смысловой символизм звуковым.

Приведем некоторые характерные примеры из различных языков. Польские фразеологизмы: kto sip lubi, ten sig czubi — милые бранятся — только тешатся, mqdrej glowie dose па stowie — умный с полуслова поймет, kwita z byka za indyka — променять кукушку на ястреба, pieczone golqbki nie lecq same do gqbki — без труда не выловишь и рыбку из пруда, jeden do Sasa, drugi do lasa — кто в лес, кто по дрова, gdzie kucharek szesc, tarn nie ma со jesc — у семи нянек дитя без глазу, kiedy wejd- ziesz mipdzy wrony, musisz krakac jak і one — с волками жить — по-волчьи выть (заимствованная словацким языком, эта пословица утрачивает строгую рифму: kto pride medzi vrany, musi kvakat' ako ony), jaki pan, taki krqm — каков поп, таков и приход, nosil wilk razy kilka, poniesli і wilka — сколько веревочке не виться, а кончику быть, cztery kqty, a piec piqty — хоть шаром покати, jaka praca, taka ptaca — no трудам и награда, czas placi, szas traci — время не ждет, mdwic prosto z mostu — рубить с плеча, lepszy wrobel w rpku miz sokol na s§ku — не сули журавля в небе, а дай синицу в руки.

Сербские примеры: знати све стазе и богазе — знать все ходы и выходы, где je много ма)а, ту je мало jaja — у семи нянек дитя без глазу, бо/ье икад него никад — лучше поздно, чем никогда, два дедака оба ]еднака — два сапога — пара.

Болгарские примеры: глава голяма, ала мозък няма — лоб широк, а мозгу мало, тъща къща обръща — теща в дом, все вверх дном, с лаф пилаф не става — обещаниями сыт не будешь, без изет не се яде мед — без труда не выловишь и рыбку из' пруда и т. п.

Параллелизм представлен в следующих случаях: польск. rpka myje, noga nogg wspiera — рука руку моет, со giowa, to rozum — сколько голов, столько умов, wod§ warzyc woda bgdzie — воду в ступе толочь, zamienil stryjek siekierkg па kijek — променять кукушку на ястреба, серб. спол>а калаj а изнутра белаj — снаружи мило, а внутри гнило, каква врба такав клин, какав отац такав син — яблочко от яблони недалеко падает, спо/ьа гладац изнутра ]адац — на брюхе шелк, а в брюхе щелк, болг. кайто върви полека, отива далеко—тише едешь — дальше будешь и пр.

§ 32. Наконец, в славянских языках представлена значительная доля фразеологических выражений, заимствованная из различных литературных источников и составляющая общий культурный фонд европейской цивилизации. Наличие общего источника (библейские и евангельские предания и притчи, античные авторы, переводы и кальки с немецкого и французского образцов и т. п.) предопределило более или менее тождественные средства их передачи. Отметим здесь, например, следующие русско-чешские параллели: белая ворона — bila vrana, метать бисер перед свиньями — hazeti perly svinim, блудный сын — marnotratny syn, глас вопиющего в пустыне — hlas volajictho па pousti, бумага все терпит — papir vsechno snese, золотой телец — zlate tele, козел отпущения — obetni beranek, строить на песке — staveti па pisku, посыпать пеплом голову — sypati si prach па hlavu и т. п. Почти во всех славянских языках представлены следующие фразеологизмы заимствованного характера: строить воздушные замки, польск. budowas zamki па lodzie, чеш. staveti vzdusne (vetrne) zamky, словацк. stavat' vzdusne zamky, серб, градити куле у ваздуху, болг. градя въздушни кули (замъци); бить тревогу, польск. uderzyc па alarm, чеш. zvoniti па poplach, словацк. bit' па poplach, серб, звонити на узбуну, болг. бия тревога; с птичьего полета, польск. z lot и ptaka, чеш. s ptati perspektivy, словацк. z vtatej perspektivy, болг. от птичи полет; газетная утка, польск. kaczka dziennikarska, чеш. novi- narska kachna, словацк. novinarska ka?ica, болг. вестникарска измислица; одна ласточка весны не делает, польск. jedna jas- kolka nie szyni wiosny, чеш. jedna vlastovka jara nedela, болг. една ластовица пролет не прави; пушечное мясо, польск. zer armatni, чеш. potrava pro dela, kanonenfutr, словацк. potrava pre dela, серб, топовско мясо, болг. пушечно мясо; жить на широкую ногу, польск. zyc па wielkq nog§, чеш. ziti па velke (wysoke, siroke, svobodne) noze, словацк. zit' na vel'kej (sirokej, vysokej) nohe, серб, живети на великої пози, болг. живея на широко; куй железо, пока горячо, польск. kuj zelezo, poki gorqce, чеш. kuj zelezo, dokud je zhave, серб, гвож^е се Kyje док je epyhe, болг. кови желязо, докато е горещо; почетный караул, польск. kompania honorowa, чеш. destna straz; умывать руки, польск. umywac г§се, чеш. myti si гисе, серб, прати руке, болг. умивам си ръцете; хранить (беречь) как зеницу ока, чеш. chovati jak oko v hlave, словацк. chranit' ako oko v hlave, серб, чувати (пазити) као очи у глави; медовый месяц, чеш. libanky, словацк. medove tyzdne, серб, медене неделе, болг. меден месец. Таким образом, несмотря на всю самобытность и национальную специфику фразеологии в отдельных славянских языках представляется возможным выделить общий фразеологический фонд, который, с одной стороны, может восходить к древней эпохе, а с другой (особенно в последние столетия), опирается на литературные и общекультурные модели, служащие образцом при рождении фразеологических оборотов. Подобные модели могут носить общеславянский или межславянский характер, объединяя два или более славянских языков, находящихся в более или менее тождественных историко- культурных условиях. В первом случае чрезвычайно велика роль русской классической и советской литературы, которая не только дала основу для многих фразеологических выражений, но и побудила писателей и переводчиков в славянских странах искать аналогичные средства выражения в народной речи. Во втором случае определяющим является влияние языка-модели, которым в ряде случаев может быть немецкий, французский или итальянский Следует особо подчеркнуть, что фразеология, естественно, не может обладать столь регулярным и однозначным соответствием в славянских языках, как это свойственно фонетике, морфологии и отчасти синтаксису