В 1840-х годах родилась целая плеяда выдающихся русских историков и историков права — Ключевский, Иконников, Градовский (все трое в 1841 году), Владимирский-Буданов (1838), Семевский (1848), Кареев (1850) Максим Ковалевский (1851), Шмурло (1853). Наибольшей известностью из них в русском обществе конца XIX — начала XX века пользовался Василий Осипович Ключевский, «великий ученый и гениальный профессор» (Кизеветтер). Как и Соловьев, Ключевский происходил из духовного сословия. Но отец Соловьева, законоучитель в Московском коммерческом училище, принадлежал к высшему кругу зажиточного и образованного московского духовенства. Ключевский же, родившийся в селе Воскресенском Пензенского уезда, происходил из беднейших слоев сельского духовенства. Прапрадед его в середине XVIII века был священником, прадед — дьячком, дед — дьяконом, отец — священником. Восьми лет Ключевский лишился отца. Мать его с детьми (Василий Осипович был старшим) перебралась в Пензу и отдала его в духовное училище. В 1856 году он был принят в Пензенскую духовную семинарию. Ключевский не намеревался однако посвятить себя церковному служению. Его тянуло в университет, к светской науке. Не без труда удалось ему переехать в Москву и поступить на историко-филологический факультет Московского университета. Ученье сразу захватило его, но первое время, пока он не нашел себе заработков, ему трудно приходилось материально. Еще будучи студентом, Ключевский написал свое первое исследование, посвященное Московской Руси. Это была его кандидатская диссертация «Сказания иностранцев о Московском государстве». Работа эта была сразу напечатана. Ключевский учился под руководством С. М. Соловьева, но, кроме того, увлекался лекциями двух других своих профессоров — Ф. И. Буслаева по русской словесности и С. В. Ешевского по всеобщей истории. Большое влияние на него оказали мысли Щапова, сочинения которого как раз в это время начали появляться в печати. Ключевский поступил в университет в год освобождения крестьян, в атмосфере начинавшихся реформ. Он ощутил это время как перелом в русской истории и был глубоко захвачен новыми веяниями. В связи с ними у него появилось стремление заново продумать весь предыдущий ход русской истории. Отсюда его живой интерес к социальной и экономической истории Древней Руси, истории сословий и истории крепостного права. В 1867 году Соловьев, читавший лекции в Александровском военном училище по «политической истории» (всеобщей и русской), рекомендовал туда Ключевского репетитором для своего курса. Когда Соловьев перестал там преподавать, Ключевский был назначен лектором истории на его место. В 1871 году Василий Осипович был избран преподавателем русской истории в Московскую духовную академию, а в 1872-м году на московские Высшие женские курсы. В этом же году он защитил свою магистерскую диссертацию «Древнерусские жития святых как исторический источник». Вскоре после этого он начал писать свою главную монографию — «Боярская Дума Древней Руси» (1882), его докторская диссертация. Еще в 1879 году Ключевский был избран доцентом Московского университета, где вскоре занял место умершего Соловьева. По получении докторской степени он был избран профессором. В 1889 году Ключевский был избран членом Академии наук по разряду историко-политических наук, а в 1900 году ординарным академиком, сверх штата, по русской истории и древностям. В 1879 году Ключевский начал читать свой «Курс русской истории». Он сразу зачаровал своих слушателей и стал едва ли не самым любимым профессором в Московском университете. С. Ф. Платонов вспоминал впоследствии как он, будучи студентом Петербургского университета, узнал от своих московских сверстников о первых шагах Ключевского в Москве. На Ключевского постепенно обратили внимание в высших сферах Петербурга, включая царскую семью. В 1893 году ему было предложено прочесть курс политической истории тогдашнему наследнику престола великому князю Георгию Александровичу. По болезни он жил тогда в Абастумане. Когда умер Александр III (1894), Ключевский прочел лекцию его памяти, восхваляя его как царя — миротворца за его внешнюю политику. Внутренней политики Александра III Ключевский не коснулся. Тем не менее радикальная группа студентов решила протестовать и освистала Ключевского на ближайшей его лекции. Внутренней политике Александра III Ключевский не сочувствовал. В русском обществе ожидали, что новый царь Николай II будет склонен смягчить правительственную опеку. Некоторые земства составили адреса, в которых в осторожной форме выразили надежду, что им предоставлено будет право высказывать царю свои пожелания. Надежды эти не оправдались. На торжественном приеме представителей от сословий, дворянства, земства, городов и крестьянских обществ в ответ на приветствия Николай II назвал пожелания земских адресов «бессмысленными мечтаниями». Так был подчеркнут раскол между правительством и обществом. Этим положено было начало «освободительному движению», приведшему к падению самодержавия. Когда после замечания царя о «бессмысленных мечтаниях» Кизеветтер пришел к Ключевскому, тот сказал: «Помяните мое слово — Николай последний царь династии Романовых. Если у него будет сын, он уже царствовать не будет». В июле 1905 года Ключевский был приглашен в Петергоф на совещания для выработки проекта Государственной думы. Заседания происходили под личным председательством Николая II. Ключевский неоднократно выступал на этих совещаниях, настаивая на необходимости дать широкое участие в выборах крестьянам. «Да избавит нас Бог от опасности, что в народном воображении восстанет мрачный призрак сословного царя». Проект был опубликован в августе. Его прозвали Булыгин- ской думой (по имени министра внутренних дел Булыгина). Дума предполагалась совещательная и не удовлетворила радикалов. Революционное движение продолжалось, и 17 октября 1905 года был опубликован манифест о законодательной Думе. Одновременно с созданием Думы был преобразован Государственный совет. Половина мест на заседаниях его была предоставлена выборным членам. Выборы происходили по куриям. Одна из них была Академия наук и университеты. Ключевский участвовал в собрании выборщиков, но сам отказался баллотироваться. Из возникших при новом порядке партий Ключевский примкнул к Партии народной свободы (кадетской). Физически Юиочевский был необыкновенно крепок и вынослив, хотя не производил такого впечатления при первом взгляде. Но его сильный организм постепенно расшатался. Он умер 12 мая 1911 года. В своих исторических взглядах Ключевский шел по стопам своего учителя Соловьева, но многое взял от Чичерина, Буслаева и Щапова. Вслед за Соловьевым Ключевский считал колонизацию одним из основных факторов русской истории. В своей университетской речи памяти Соловьева Ключевский определил общий взгляд Соловьева на задачи русского историка как «развитие политических форм и социальных отношений». Эта формула может быть применена к самому Ключевскому с той разницей, что для Соловьева надо сделать ударение на первой ее части, а для Ключевского — на второй. Соловьев создал цельный и стройный ход русской истории, основанный на твердом фундаменте первоисточников (тогда в большинстве неизданных). Это значительно помогло Ключевскому в выработке его собственного исторического миросозерцания. Ключевский это сам признавал. Каждый начинающий русский историк, — сказал он в своей речи памяти Соловьева, — «должен начинать с того, чем кончил Соловьев». Помимо Соловьева большое влияние оказал на Ключевского Чичерин. Лекции Чичерина Василий Осипович слушал уже по окончании курса в качестве оставленного при университете. Эти лекции, как и вообще труды Чичерина, содействовали развитию в Ключевском вкуса к вопросам права и направили его мысль на историю учреждений общественных классов преимущественно с юридической точки зрения. «Работы Ключевского по истории холопства можно считать непосредственным продолжением статей Чичерина о несвободных состояниях. Такая тема как Боярская Дума Древней Руси не выходит ли из того же круга вопросов, к которому относятся и знаменитые «областные учреждения XVII века» (заглавие одной из книг Чичерина) (М. М. Богословский). Чичерину, как автору книги «О народном представительстве» (1866), Ключевский посвятил свое исследование «Состав представительства на земских соборах древней Руси» (1890-1892). Ключевский ценил и самый язык писаний Чичерина, кристально ясный, сжатый и точный, необыкновенно приспособ ленный для выражения юридических понятий и отношений. Вслед за Буслаевым и Щаповым Ключевский глубоко вдумывался в роль народной психологии в истории. Для Ключевского народ — живая личность. Ко всему этому надо прибавить, что Ключевский внес в науку русской истории тщательное изучение экономического быта и хозяйственного развития России. В статьях Ключевского по специальным историческим вопросам стиль сжатый и деловой («чичеринский» стиль). Наоборот, в монографиях общего характера стиль становится художественным. Вершины этой художественности Ключевский достигает в «Курсе русской истории». Этот курс помимо своего научного значения представляет собой один из замечательных памятников русской изящной литературы конца XIX — начала XX веков. Но в то же время «Курс», как и все труды Ключевского, основан на тщательном изучении исторических источников. Это убедительно показала Эрика Чумаченко в своей книге «В. О. Ключевский — источниковед» (1970). Основное содержание и форму своего «Курса» Ключевский выработал в первое десятилетие его чтения, но затем неустанно продолжал вносить в него частичные изменения и дополнения. Таким образом «Курс» жил вместе с лектором. «Курс» этот Ключевский знал наизусть, тем не менее перед ним всегда на кафедре лежала рукопись лекций и он постепенно переворачивал страницы (не заглядывая в них). «Когда Ключевский произносил свои лекции, с виртуозным искусством, обозначая соответственными интонациями всякий оттенок своей мысли, тогда все отчетливо чувствовали, с какой прозрачной ясностью представляет себе лектор те явления исторического прошлого, на которых он строил свои обобщающие выводы. Для меня несомненно, что Ключевский в течение своей речи мысленно видел перед собою то, о чем он говорил» (Кизеветтер). Вначале Ключевский разрешал студентам записывать и литографировать его лекции, но в 1885 году студентам это было запрещено. Тем не менее они продолжали это делать — уже без разрешения Ключевского. В сентябре 1893 года Ключевский получил от министра И. Д. Делянова письмо, в котором Делянов просил его прислать ему экземпляр литографированного издания. Ключевский ответил, что у него сохранился один экземпляр, изданный ранее 1885 года, но он «испещрен моими поправками и дополнениями». «Если мне удастся найти опрятный экземпляр такого Курса, я почту долгом доставить его Вашему сиятельству». В заключение Ключевский писал, что мечтает напечатать свой Курс. Это ему удалось сделать только в 1900-х годах. Первый том был напечатан в 1904 году. Последний (пятый) том издан был посмертно в 1921 году по записям ученика Ключевского Я. Л. Барскова. «Курс русской истории» Ключевского — единственный в своем роде курс, представляющий собою, по замыслу и исполнению, монолитное и законченное творение. В самом начале курса Ключевский ставит вопрос о научной задаче местной истории (т. е. в данном случае, истории России). Он подходит к этому вопросу с социологической точки зрения. «Изучая местную историю, — говорит Ключевский, — мы познаем состав людского общежития и природу составных его элементов. Из науки, как строилось человеческое общежитие, может со временем — и это будет торжеством исторической науки — выработаться и общая социологическая часть ее — наука об общих законах строения человеческих обществ независимо от переходящих местных условий». Кладя колонизацию в основу периодизации русской истории, Ключевский устанавливает следующие четыре периода русской истории: 1) днепровский, 2) верхневолжский, 3) великорусский и 4) всероссийский. Под четвертым периодом Ключевский разумеет время с начала XVII века до начала царствования Александра II (1613-1855). «Этот период имеет для нас особый интерес. Это не просто исторический период, а целая цепь эпох, сквозь которую проходит ряд важных фактов, составляющих глубокую основу современного склада нашей жизни — основу, правда, разлагающуюся, но еще не замененную. Это, повторяю, не один из периодов нашей истории: это вся наша новая история». Установив хронологические периоды, Ключевский в дальнейшем мало считается с хронологией. Во всем своем курсе Ключевский все время думает о всем протяжении хода русской истории как о едином целом. «В понятиях и отношениях, образующихся в эти два с половиной столетия, замечаем ранние зародыши идей, соприкасающихся с нашим сознанием, наблюдаем завязку порядков, бывших первыми общественными впечатлениями людей нашего возраста». Судьбу этих «ранних зародышей» исторического процесса, их дальнейшего проявления в новых формах или же неуспешных попыток с ними не считаться Ключевский прослеживает в течение всего своего Курса. Приведем характерный пример. Уже в первой лекции курса Ключевский говорит: «В 1699 году Петр Великий предписал русским купцам торговать, как торгуют в других государствах, компаниями, складывая свои капиталы. Дело по непривычке и недостатку доверия шло туго. Между тем Древняя Русь выработала свою форму торгового товарищества, в котором соединялись не капиталы, а лица на основе родства и нераздельности имущества... Это торговый дом, состоявший из купца — хозяина с его «купеческими братьями», «купеческими сыновьями» и т. д. Эта форма кооперации наглядно показывает, как потребность коллективной деятельности, при недостатке взаимного доверия в обществе, искала средства удовлетворения под домашним кровом, цепляясь за остатки кровного союза». Эту-то органически выросшую форму Петр и пытался заменить заимствованным с запада образцом — торговой (или торгово-промышленной) компанией. Добиться устройства этих компаний ему удалось лишь благодаря его настойчивости, под давлением государственной власти (IV том, лекция LXIV). Изложение Курса, таким образом, построено как бы кольцами или кругами, частью параллельными (для разных сторон социально-экономического быта), а частью заходящими один в другой. Большинство глав Курса посвящено описанию истории административных учреждений и сословий, в особенности истории закрепощения сословий. По Соборному уложению 1649 года крестьянин потерял свободу передвижения и «сделался крепок лицу владельца под условием земельного надела... Потому дальнейшее законодательство разрабатывало не пределы и условия крепостного права как права, а только способы эксплуатации крепостного труда и эксплуатации двусторонней, фискальной со стороны казны и хозяйственной со стороны землевладельца». При проведении военно-податной реформы Петром Великим введен был повальный рекрутский набор и установлена подушная подать и для крепостных крестьян и для холопов. Этим стерто было различие между крепостными и холопами, и крепостное состояние фактически превратилось в рабство. «Петр думал о своей казне, а не о народной свободе, искал не граждан, а тяглецов». В результате, как отмечает Ключевский, «в государственный строй вводилось дотоле чуждое ему начало, всесословная повинность». Ей подлежали и крепостные крестьяне (их в 1724 году насчитывалось больше 4 миллионов ревизских душ) и посадские (169 тысяч ревизских душ)11. От дворянства Петр требовал бессрочной обязательной службы — военной или гражданской. Лишь в случае увечья на войне или по старости, дворянин отпускался в свое имение на дожитие. Только Петр III 18 февраля 1762 года «пожаловал всему российскому дворянству вольности и свободы». «По требованию исторической логики или общественной справедливости, — говорит Ключевский, — на другой день, 19 февраля, должна была бы последовать отмена крепостного права; она и последовала на другой день, только спустя 99 лет». В развитии того, что можно назвать крепостным уставом русского общественно-государственного строя и в XVII и в XVIII веке, Ключевский придает особое значение изнурительным войнам. И в царствование Алексея Михайловича и в царствование Петра Россия находилась почти все время в состоянии войны, притом одновременно с несколькими противниками. В своей характеристике русского государственного строя Ключевский обильно пользуется острой иронией и сарказмом. В отношении к допетровской Руси ирония часто насмешливо равнодушна. По отношению к Петру и его преемникам и их государственным дельцам (Ключевский предпочитает термин «делец» термину «деятель») сарказм становится беспощадным. Но Ключевский выдвигает и положительные типы русских деятелей XVII века — царь Алексей Михайлович, Ф. М. Ртищев, А. Л. Ордин-Нащокин. Ртищев неотлучно находился при царе Алексее. «Это был один из тех редких и немного странных людей, у которых совсем нет самолюбия... Своим влиянием царского любимца Ртищев пользовался, чтобы быть миротворцем при дворе, устранять вражды и столкновения, сдерживать сильных и заносчивых или неуступчивых людей вроде боярина Морозова, протопопа Аввакума и самого Никона». Самым замечательным из московских государственных людей XVII века Ключевский считал А. Л. Ордина-Нащокина. «Этот делец вдвойне любопытен для нас, потому что вел двойную подготовку реформы Петра Великого. Во-первых, никто из московских государственных дельцов XVII века не высказал столько, как он, преобразовательных идей и планов, которые после осуществил Петр». Во-вторых, «по происхождению своему он не принадлежал к тому обществу, среди которого ему привелось действовать... Ордин-Нащокин был едва ли не первым провинциальным дворянином, проложившим себе дорогу в круг спесивой знати». «Из деятелей XVIII века Ключевский в особенности выделяет обер-прокурора сената Анисима Маслова. Маслов в своих рапортах императрице Анне и Бирону «немолчно твердил о бедственном положении крестьян». В 1734 году «Маслов провел строгое предписание (императрицы) кабинету министров составить «учреждение» для помещиков «в каком бы состоянии они деревни свои содержать могли и в нужный случай им всякое вос- поможение чинили... Этим поставлен был жгучий вопрос о законодательной нормировке крепостного права». Ключевский не признавал значения отвлеченной философии. Но он много думал о роли природы в истории и соотношении естествознания и исторической науки. В своих дневниковых записях 1903 года он отметил впечатление, произведенное на него мыслями немецкого физика и физиолога Гельмгольца о логической индукции в изучении природы и ее основе — всеобщность явления, однообразное ее повторение. Ключевский противополагает этому «историческую индукцию». Метод ее — «народно-психологическое чутье». В студенческие годы Ключевский пережил сложный религиозный кризис. Родившись в религиозной семье и будучи воспитанником Пензенского духовного училища, Ключевский естественно впитал в себя церковную религиозность, не подвергал ее сомнениям. В университете на него произвели большое впечатление лекции по богословию священника Николая Сергиевского. «Лекции его, — писал Ключевский, — знакомят нас не только с современной богословской, но и с философской наукой... Он смело вышел против Фейербаха, закоренелого современного материалиста... отвергающего Бога». Ключевский, однако, на этом не остановился. Он решил вникнуть в мнения противников христианства. Он прочел статью Чернышевского о религии в «Современнике», после чего внимательно изучил книгу Фейербаха «Лекции о сущности религии». «Христианство подвергнуто, кажется, самой строгой критике», — писал Ключевский в ноябре 1861 года своему другу, преподавателю латинского языка в казанской второй гимназии Порфирию Петровичу Гвоздеву. «Фейербах отвергнул окончательно всякую из существующих религий, назвав их все произведением человеческой фантазии»... Ввиду этих обстоятельств и чувствуешь потребность поближе познакомиться с историей христианства. Без истории теперь, как и во всякое переходное время, нет спасения... (Нужно) проверить весь исторический ход христианства, проверить беспристрастно, и все равно, к чему бы не привела эта проверка, хотя бы даже к отрицанию христианства». В конце концов Ключевский остался христианином в бытовом смысле, но по существу стал агностиком. В своем курсе Ключевский, в общем, отнесся весьма критически к русским царям XIX века (включая Александра И) и к результатам деятельности русского правительства. В этой деятельности он не находит достаточного понимания хода русской истории и действительных нужд русского народа. В своих дневниковых записях, где он высказывался вполне откровенно, Ключевский приходит к пессимистическим заключениям: «История учит даже тех, кто у нее не учится: она их проучивает» (Запись 1893 года)... «В продолжение всего XIX века с 1801 года, со вступления на престол Александра I, русское правительство вело чисто провокационную деятельность: оно давало обществу ровно столько свободы, сколько было нужно, чтобы вызвать в нем ее первые проявления, и потом накрывало неосторожных простаков». Роковую роль играла внешняя политика — войны. «После Крымской войны русское правительство поняло, что оно никуда не годится; после Болгарской войны (1877-1878) и русская интеллигенция поняла, что ее правительство никуда не годится; теперь в японскую войну русский народ начинает понимать, что и его правительство и его интеллигенция равно никуда не годятся». ю* Ключевский при этом сознавал, что война не чисто русское, а мировое явление. У него было пророческое предчувствие, что войны приведут старый мир к катастрофе. Еще в 1893 году он писал В. И. Герье: «Думаю куда-нибудь поехать, только не знаю, куда. Более всего хотелось бы на Запад, в Европу, чтобы посмотреть на Европу перед войной, может быть, последней европейской, потому что после этой войны, боюсь, уже будет некому и не с кем воевать».