Последнее десятилетие в российской политики можно смело назвать десятилетием пиар-технологий. Увлечение ими в начале 90-х было уделом немногих продвинутых политиков. В конце 90-х эта идея уже овладела массами политиков всех уровней — от Москвы до самых до окраин. Профессия политтехноло-га стала столь же популярной, как в свое время профессия юриста или экономиста. Злые языки утверждают, что по доходности она может уже поспорить с рэкетом.
Хотя политическая история 90-х еще ждет своих исследователей, но уже сейчас можно утверждать, что роль «промывания мозгов» и других манипулятивных приемов — от простой скупки голосов за бутылку водки до «клонирования» депутатов-двойников — неуклонно росла. Пиком применения черных технологий стала парламентская кампания 1999 г. Избиратели понимали, что ужасные рассказы, компрометирующие Ю. Лужкова и Е. Примакова, — ложь, однако и голосовать за ОВР не стали.
Фокус с «промывкой мозгов» удался, однако отвращение к этим манипуляциям, испытанное людьми, оказалось столь сильно, что вновь провести себя на той же мякине они не дадут. Сегодня вряд ли удастся снова легко манипулировать общественным сознанием с помощью телевидения и других СМИ. Это затруднительно технологически и невыгодно для новой команды политически, так как роднит ее с предшественниками. Правда, власть, похоже, не до конца осознает это и рефлекторно пытается прибрать к рукам телеканалы. Вероятно, и в Кремле знают, что ресурс телекиллеров ограничен. Выход один: для самосохранения власти придется заняться созданием более сложных идеологических конструктов, например — национальной идеи.
Напомним, к сентябрю 1999 г. негативные настроения в обществе достигли пика. Речь уже не шла о доверии или недоверии к власти, люди потеряли всякую мотивацию, чтобы хоть в чем-то ее поддерживать. Появление Владимира Путина позволило радикально изменить ситуацию. Вероятно, он понял, что эту огромную махину под названием Россия нельзя дальше удерживать ни страхом, ни силой. Поэтому на первом этапе была использована грамотная информационная политика, позволившая создать в представлении людей некий положительный образ Президента.
Хочу оговориться. Я понимаю роль грамотной информационной политики и ни в коем случае не ставлю под сомнение необходимость профессионального пиаровского сопровождения политических решений. Но мне представляется, что власть уже не может обойтись одним пиаром. Пришло время всерьез проработать политическую стратегию и затем уже искать у населения поддержки этой стратегии.
Возникает вопрос: что может стать содержанием такой национальной идеи, а точнее, идеологии, и откуда она может появиться?
Начну со второго — кто может стать инициатором этой идеи? Пока можно констатировать, что задача создания идеологии не занимает умы отечественного политбомонда: у политиков-практиков нет потребности в теоретической проработке своих решений. Экономическая программа правительства обошлась без такого «декоративного элемента», как глава о целях и ценностях. Да и не дело экономистов обсуждать столь далекий от экономической реальности вопрос. Это — скорее дело не политиков-практиков, а политологов, гуманитариев-теоретиков. На мой взгляд, можно было бы активнее задействовать интеллектуальные ресурсы, которые есть в стране. Они бродят неприкаянно от одной партии к другой, но наверху пока не осознали необходимость теоретической деятельности. Опыт работы Центра стратегических разработок показал, что такие интеллектуальные ресурсы в стране есть. Последний всплеск интереса к созданию национальной идеологии был вызван, как ни парадоксально, вовсе не политиками, а российскими спортсменами, участвовавшими в летних Олимпийских играх в Сиднее*. На встрече с президентом В. Путиным олимпийцы завели разговор о том, что Россия до сих пор не имеет текста государственного гимна — атрибута, совершенно необходимого для национального самосознания. И, надо сказать, власть удачно отреагировала на этот заказ. В результате мы вступаем в новый век с официальной символикой, хотя и без детально проработанной политики в отношении ключевых целей и ценностей развития страны.
Сейчас ее необходимость стала особенно явственной. Новая команда не может обойтись без новой стратегии. И дело здесь не только в том, что любая власть что-то должна обещать народу. Речь идет о выборе направления движения, а значит, и о выборе определенных ценностных ориентиров, которые должны по основным своим параметрам соответствовать ожиданиям людей.
В роли инициаторов поиска согласия могут выступить лидеры ряда общественных организаций. Скорее всего, у нас появится социал-демократический или даже коммунистический вариант. Может возникнуть и либеральная идея.
Но главным инициатором должна стать исполнительная власть, а точнее, сам президент и его команда. Хорошо, если В. Путина будет поддерживать «партия власти», ведь многие россияне по привычке ожидают появление некоего указующего перста, который подскажет, что им делать, когда и как. На эту аудиторию большинства и ориентировался В. Путин в марте 2000 г. Он подавал сигналы и тем, кто правее, и тем, кто левее центра. Сигналы были намеренно слегка приглушены и размыты — в итоге их услышали многие. Сказанное вовсе не означает, что именно «Единство» станет исполнителем данного заказа. Все зависит от того, достаточно ли у этой партии теоретических кадров. По существу, речь идет не о партийном строительстве. Сегодня нужна не массовая партия, а идеология, способная объединить тех, кто жаждет покоя, защиты, гарантированного будущего. Люди ищут, к чему бы прислониться, у кого бы получить поддержку. Судя по Конституции, наша официальная идеология — либерализм, но на практике картина складывается совсем иная.
Пока у президента достаточно широкий спектр возможностей. О крайних радикалах говорить нет смысла, поскольку их потенциал очевиден. Левый электорат стабилен, правые, к сожалению, не демонстрируют идей, которые могли бы привлечь под их знамена новые силы. Им остается опираться на тех, кто уже принял утрированный западнический вариант либеральных реформ. Что остается? — Центр. Здесь будут те, кто устал от любых перемен, — консерваторы, традиционалисты. Чтобы эти люди пошли за президентом, В. Путин должен олицетворять стабильность, незыблемость неких устоев. Он человек системы, играет по правилам, а народ это любит. Конечно, населением будет принято не все. Скажем, диктатура сегодня не найдет поддержки в обществе, и это Путин понимает. Однако и от демократии без границ, которой нет ни в одной стране мира, народ утомился донельзя. Нужно что-то третье, срединное. А раз так, то именно в этом направлении и нужно искать почву для формулирования будущей национальной идеологии.
Не вижу ничего страшного, если в чем-то будет позаимствован опыт других стран. Консерваторы — будь это английские тори, христианские демократы из Германии или республиканцы в США — объединяют в своих рядах людей, которые не только довольствуются соблюдением заветов предков, но идут в ногу с современными процессами. Иными словами — союз традиционализма и модерна. Для России такой синтез подходит идеально: с одной стороны, нам нельзя разрушать то, что было построено прежними поколениями, с другой — необходимо двигаться вперед и модернизировать все стороны жизни.
Перед строителями национальной идеологии стоит задача учесть те ценности, которые есть в массовом сознании. В принципе, эти ценности находят место в программах многих партий: уважение к закону, укрепление семьи, соблюдение гражданских свобод... Но одно дело — декларировать и другое — выполнять. Здесь нужны определенные гарантии. Но первый толчок может и должна дать действующая власть. Пока у нее есть шанс повести народ за собой, но время идет, и если упустить этот шанс, то не останется ничего другого, кроме «черных» PR-технологий, или, того хуже, — закручивания гаек и ужесточения режима. Все это мы уже «проходили» и не стоит испытывать судьбу, повторно наступая на знакомые грабли.