<<
>>

ГЛАВА IV ПЕРВЫЙ И ВТОРОЙ ПРИМЕРЫ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ АБСТРАКТНЫМИ СИСТЕМАМИ

Философы более обязаны своей славой важности проблем, которыми они занимается, чем тому способу, каким они их рассматривают. Лишь немногие люди вправе относиться с презрением к заблуждениям философов, побуждающим их так часто делать попытки, превосходящие их силы; большинство же должно считать их великими людьми, так как они занимаются великими задачами.
Под влиянием этого предрассудка отбрасываются всякие сомнения, которые могли бы возникнуть относительно познаний философов. Предполагается вопреки здравому смыслу, что существуют знания, доступные не всякому разумному человеку, и темный смысл писаний этих авторов приписывается глубокомыслию трактуемых ими проблем. Кроме того, требуется столько внимания, чтобы не проглядеть какого-нибудь неясного понятия, лишенного смысла слова, двусмысленности, что люди предпочитают скорее восхищаться, чем критиковать. Поэтому, чем сложнее вопросы, которыми занимаются философы, тем в большей безопасности их репутация. Они сами сознают это и, не особенно отдавая себе в этом отчет, как бы инстинктивно, склонны исследовать вещи, которые природа старается сохранить от нас в тайне. Но постараемся на некоторое время увести их от этих грозящих им гибелью пропастей, применим их способ рассуждения к знакомым нам предметам, и тогда недостатки философов станут совершенно очевидными. С этой целью я выбрал для настоящей главы два примера, нелепость которых бросится в глаза всякому. Для первого случая примером мне послужат самые распространенные предрассудки. Для второго — заблуждения, в которых, кажется, состязаются друг с другом философы и обыкновенные люди. Наконец, я изложу взгляды, которые, будучи свойственны только философам, не делаются от этого ни менее ложными, ни менее нелепыми. Задача моя при этом — показать, что и философ, и обыкновенный человек заблуждаются в силу одних и тех же причин. Это будет подтверждением того, что я показал уже в другом месте 9.
Я приведу множество примеров, так как, по-моему, нет ничего более важного, чем разрушить предрасположение людей к абстрактным системам. Одному слепорожденному после многих вопросов и размышлений по поводу цветов показалось наконец, что он может представить себе идею алого цвета по звуку трубы 29. Разумеется, оставалось только дать ему зрение, чтобы он убедился в полной необоснованности своей уверенности. Если мы захотим исследовать способ его рассуждения, то мы убедимся, что он совпадает с методом рассуждения философов. Как я предполагаю, кто-то сказал ему, что алый — это яркий и блестящий цвет, и он построил следующее рассуждение: в звуке трубы я имею идею яркой и блестящей вещи, алый цвет — это яркая и блестящая вещь, следовательно, в звуке трубы я имею идею алого цвета. По этому принципу наш слепой мог бы с одинаковым успехом составить себе идеи всех других цветов и заложить основы системы, в которой он доказал бы: 1) что можно исполнять мелодии при помощи цветов так же, как и при помощи звуков; 2) что можно исполнить концерт при помощи тел различных цветов так же, как и при помощи разных инструментов; 3) что мелодии можно с таким же успехом видеть, как и слышать; 4) что глухой может совершенно ритмично танцевать и, пожалуй, еще тысячи вещей, одна неожиданнее и любопытнее другой. Он не преминул бы расхвалить свою систему за те выгоды, которые из нее можно было бы извлечь; он преувеличил бы затруднения, вызванные недостатком слуха у профессиональных певцов и танцоров; он не забыл бы ни одного связанного с этим общего места; наконец, он наставительно показал бы нам, как мы могли бы заменить глаза ушами. Чего только не наговорил бы он по поводу метода сочетания этих двух гармоний, по поводу искусства установления зависимости между цветами и звуками, по поводу чудесного действия, какое должна была бы производить музыка, проникающая в душу одновременно через два органа чувств! С какой проницательностью делал бы он догадки о том, что, вероятно, откроют новую музыку, которая будет проникать в душу через еще большее число чувств, и с какой скромностью он предоставил бы другим, более талантливым, чем он, людям торжество этого открытия! Разумеется, он восхищался бы тем, что только ему дано было открыть вещи, ускользавшие от внимания зрячих.
Он укрепился бы в вере в свои принципы, видя, к каким выводам они его привели, и,- несомненно, прослыл бы гением среди тех, кто, подобно ему, лишен зрения; но его торжество было бы торжеством лишь для слепых. Существует гармония в цветах, ті е. ощущения, которые мы от них получаем, обнаруживают некоторые приятйые отношения. В силу этого же существует гармония и в предметах осязаний, обоняния и вкуса, но тот, кто, захотел бы составлять мелодии для каждого из этих чувств, обнаружил бы тем самым, что он скорее придерживается буквы слова, чем его значения. В действительности создание подобного рода системы вряд ли могло бы чем-нибудь поразить. Всегда были склонны предполагать наличие настоящей музыки всюду, где можно было применить слово гармония. Не на этом ли основании считали, что небесные светила издают при движении совершенную музыку? 30 Нетрудно было бы придумать доводы, подтверждающие эту фантастическую гипотезу, если только побудить свое воображение открыть некоторые взаимоотношения между элементами музыки и частями вселенной. Я покажу это, и это послужит моим вторым примером. Очевидно, скажу я сначала, что, подобно тому как существует семь тонов в музыке, существует семь планет. Далее, я могу предположить, что тот, кто узнал бы величину этих планет, их удаленность и другие свойства, нашел бы между ними отношение, сходное с отношением, какое должно быть между семью звучащими телами, расположенными в диатоническом порядке. Если принять это (ведь можно предположить все, что невозможно, и к тому же кто мог бы доказать противное?), то ничто не может помешать признать, что небесные тела издают совершенную музыку. Нам тем более следовало бы признать истинность этого положения, что оно стало бы ценным и плодотворным принципом, способным привести нас к открытиям, на которые мы не смогли бы рассчитывать без его помощи. Все признают, что неподвижные звезды тоже солнца; я намеренно не говорю ничего такого, о чем можно было бы со мной спорить.
Но, несомненно, любопытно было бы знать, сколько планет освещает каждая звезда. Все согласятся со мной, что до сих пор ни один астроном, ни один физик не в состоянии был решить этот вопрос, но моя система объясняет дело совершенно просто и естественно. Действительно,, если между небесными телами существует совершенная гармония и если в музыке имеется лишь семь основных тонов, то вокруг каждой звезды должно обращаться только ремь основных планет. Если какой-нибудь беспокойный человек, не способный понимать подобного рода, истины и восхищаться ими, осмелится думать, что их может быть больше, то я отвечу ему, что тела, которые он принимает за основные планеты, являются всего лишь спутниками. Наконец, для кого предназначалась бы эта музыка? Я устанавливаю тут, что имеются существа, по своим размерам во много раз превосходящие нас. Несомненно, что существа, для которых предназначена эта небесная гармония, обладают ушами, соответствующими этой музыке и, следовательно, большими, чем наши, большими, чем уши какого бы то ни было философа. Замечательное открытие! Но их уши, кроме того, соразмерны всем другим частям тела. Размеры этих существ, следовательно, во столько раз превосходят наши размеры, во сколько раз небеса превосходят своей величиной наши концертные залы. Какие колоссальные размеры! Вот когда воображение поражается, вот когда оно теряется; убедительное доказательство того, что оно не принимало никакого участия в только что сделанных мною открытиях. Они являются продуктом чистого разума; это чисто духовные истины 10. Но без шуток — ибо я не уверен, простят ли мне этот насмешливый тон в столь серьезной работе,— я должен сказать, что людям следовало бы пользоваться метафорическими выражениями весьма осторожно. Как только забывают, что это лишь метафоры,.их начинают понимать в буквальном смысле и впадают в нелепые заблуждения. Вообще нет ничего более двусмысленного, чем язык, на котором мы говорим о наших ощущениях. Так, например^ слово нежный не выражает ничего определенного. Вещь может быть по-разному нежной: на вид, на вкус, по запаху, по звуку, на ощудь, для ума, сердца, воображения. Во всех этих случаях мы имеем дело с настолько различными значениями, что ни об одном из них нельзя судить на основании другого. То же самое можно сказать о слове гармония и о многих других словах.
<< | >>
Источник: ЭТЬЕНН БОННО ДЕ КОНДИЛЬЯК. Сочинения. Том 2. с.. 1980

Еще по теме ГЛАВА IV ПЕРВЫЙ И ВТОРОЙ ПРИМЕРЫ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ АБСТРАКТНЫМИ СИСТЕМАМИ:

  1. ГЛАВА III О ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИИ АБСТРАКТНЫМИ СИСТЕМАМИ
  2. ГЛАВА IV ПЕРВЫЙ И ВТОРОЙ ПРИМЕРЫ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ АБСТРАКТНЫМИ СИСТЕМАМИ
  3. § 3. Субъекты права в системе универсалистской модели мира
  4. ПЕРЦЕПТ И КОНЦЕПТ. ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ КОНЦЕПТАМИ22
  5. Руссо и русская культура XVIII — начала XIX века