Параграф III О положениях, которые Спиноза собирается доказать в первой части своей «Этики»
Если бы я желал только опровергнуть Спинозу, то было бы бесполезно продолжать перевод его труда. Достаточно очевидно, что столь бессодержательные принципы не могут привести к истинному знанию. Но так как я хочу привести пример абстрактной системы и так как я не знаю другой системы, в которой отвергаемый мною метод проводился бы так последовательно, как в труде этого философа, то мне остается только переводить из него до тех пор, пока читатель не сумеет составить себе о нем надлежащего представления.
Теорема I. «Субстанция по природе первее своих состояний».
Доказательство. «Это ясно из опр. 3 и 5».
Это значит, что то, что Спиноза называет субстанцией,— независимо от того, существует ли в природе нечто подобное или нет, — первее по природе, согласно тому, как он ее представляет, чем то, что он называет состояниями (affections). Действительно, следует помнить, что эта теорема и ее доказательство могут быть применены только к словам субстанция и состояния, ибо Спиноза еще не доказал, что где-нибудь существуют вещи, к которым приложимы определения субстанции и модусов.
Составив себе указанным мною способом идею носителя субстанции, этой идее затем при всей ее неопределенности приписывают реальность; а тогда начинают представлять себе этот носитель модусов как существующий до модусов, которые потом постепенно объединяются в нем. Затем отмечают это отношение и говорят: носитель модусов первее своих модусов; вещь должна существовать прежде, чем обладать определенными качествами и т. д. Это означает, что после искусственного превращения абстракций в реальности представляют себе носителя модусов существующим раньше модусов, вещь — существующей раньше, чем она становится данной определенной вещью. Все это — бессодержательные предложения, без конца повторяемые философами только потому, что часто им нужны одни только слова. Действительно, что за интерес знать отношение, существующее между превращенными в реальности абстракциями? Достаточно отказаться от этого смехотворного метода, чтобы тотчас же убедиться в том, что вещь не может существовать, не обладая определенными качествами, что вещь не может существовать, не находясь в каких-то состояниях, и т. д.
Но этот метод рассуждения так широко распространен, что Спиноза вправе пользоваться им со всей доверчивостью человека, не подозревающего, что к его рассуждениям могут отнестись критически. Из этого, а также из всего сказанного раньше видно, что его система обязана своей незначительной — да и то мнимой — силой лишь слабости ее противников.
Теорема II. «Две субстанции, имеющие различные атрибуты, не имеют между собой ничего общего».
Доказательство. «Это также ясно из опр. 3, ибо каждая субстанция должна существовать сама в себе и быть представляема сама через себя; иными словами, представление одной не заключает в себе представления другой».
Спиноза предполагает здесь, как и в пятой аксиоме, что из двух вещей, имеющих нечто общее, представление одной заключает в себе представление другой; однако оно заключает его в себе только частично. Таким образом, из того, что представление субстанции в силу третьего определения не заключает в себе представления другой вещи, вовсе не следует, что две субстанции не имеют ни- чего общего; отсюда следует только, что у них не все общее.
Чтобы вывод Спинозы был правильным, следовало бы дать такое определение субстанции: то, представление чего не заключает в себе ничего из того, что принадлежит представлению другой вещи. По-видимому, такой смысл вкладывал в свое определение наш философ. Благодаря этому легко доказать, что существует только одна субстанция. Действительно, если бы существовало несколько субстанций, то их следовало бы отнести к одному и тому же роду, и в таком случае у них было бы нечто общее.
Здесь необходимо повторить замечание, сделанное нами в связи с предыдущей теоремой. Ничто не доказывает еще, что вне нас существует нечто соответствующее определению субстанции; следовательно, это определение не годится для доказательства того, что обще или не обще двум субстанциям, и все доказательство строится лишь на словах.
Наше представление о субстанции является представлением о некоторых свойствах и модусах, принадлежащих, как мы знаем, некоторому объекту, природа которого нам неизвестна. В этом смысле представление о какой-нибудь субстанции может заключать в себе представление о некоторой другой субстанции, ибо мы можем представить себе свойства и модусы одной через свойства и модусы другой. Хотя, например, сущность золота нам неизвестна, мы можем представить себе свойства одной какой-нибудь частицы золота через свойства другой частицы, анализ которой мы произвели. Спиноза полагает, что невозможно представить себе одну субстанцию через другую, лишь потому, что он составил себе абстрактное представление о субстанции, обладающее реальностью только в его воображении. Это основной порок его рассуждений.
Теорема III. «Из двух вещей, не имеющих между собой ничего общего, одна не может быть причиной другой».
Доказательство. «Если они не имеют между собой ничего общего, то они не могут быть и познаваемы одна через другую (по акс. 5), и, следовательно, одна не может быть причиной другой (по акс. 4); что и требовалось доказать ».
В этом доказательстве предполагается на основании четвертой аксиомы, что знание действия заключает в себе знание причины, подобно тому как знание движения заключает в себе знание протяжения. Это неверно, поэтому неверно и указанное доказательство.
Теорема IV. «Различие между вещами обусловлено или различием атрибутов субстанций, или различием их модусов».
Доказательство. «Все, что существует, существует или само в себе, или в чем-либо другом (по акс. 1), т. е. вне ума нет ничего, кроме субстанций и их состояний (модусов) (по опр. 3 и 5). Следовательно, вне ума нет ничего, чем могли бы различаться между собой несколько вещей, кроме субстанций, или — что то же (по опр. 4) — их атрибутов и их модусов; что и требовалось доказать».
Наконец, Спиноза предполагает, что его словесные определения стали определениями вещей. Вне ума,— говорит он,— нет, на основании третьего и пятого определений, ничего, кроме субстанций и их модусов. Это верно, если его определения показывают нам вещи такими, каковы они сами в себе; но если эти определения содержат лишь известные идеи, которые ему угодно было связать с известными звуками, то на основании чего берется он судить по ним о самой природе вещей? Спиноза волен создавать какие угодно абстракции; трудность заключается в переходе от них к природе вещей. Достаточно наблюдать за ним, когда он осуществляет этот переход, чтобы без труда убедиться в слабости его системы.
Теорема V. «В природе вещей не может быть двух или более субстанций одной и той же природы, иными словами, с одним и тем же атрибутом».
Доказательство. «Если бы существовало несколько различных субстанций, то различие между ними было бы обусловлено или различием их атрибутов, или различием их модусов (по предыдущей теореме). Если предположить различие атрибутов, то тем самым будет допущено, что с одним и тем же атрибутом существует только одна субстанция. Если же это будет различие состояний (модусов), то, оставив эти модусы в стороне, так как (по т. I) субстанция по своей природе первее своих модусов, и рассматривая субстанцию в себе, т. е. сообразно с ее истинной природой (по опр. 3 и акс. 6), нельзя будет представить, чтобы она была отлична от другой субстанции, т. е. (по предыдущей теореме) не может существовать несколько таких субстанций, но только одна; что и требовалось доказать».
Замечу прежде всего, что субстанции могли бы различаться между собой не только благодаря различию своих атрибутов или своих модусов, но, возможно, и нумерически, т. е. что могли бы, возможно, существовать субстанции, обладающие одними и теми же атрибутами и одними и теми же модусами и тем не менее различные, ибо их было бы несколько. Так, во всяком случае, думают картезианцы; ученику Декарта следовало бы опровергнуть этот взгляд 73.
Во-вторых, хотя я готов признать, что если бы субстанции различались между собой только благодаря различию атрибутов, то существовала бы только одна субстанция с одним и тем же атрибутом; но я утверждаю, что в своей первой теореме Спиноза не доказал вовсе, что субстанция действительно первее своих состояний; он доказал только, что такова она в его представлении. Но это не дает ему права лишать субстанцию модусов и умозаключать, что несколько субстанций с одним и тем же атрибутом не могли бы различаться между собой в силу различия своих модусов.
И наконец, замечу, что бесполезно исследовать, может ли существовать несколько субстанций одной и той же природы, пока Спиноза не показал, что существует нечто, к чему он может применить название субстанции в принятом им смысле.
Достаточно отвлечься от частной, конкретной стороны субстанций и рассматривать лишь то, что кажется общим для них, чтобы составить себе абстрактную идею субстанции. Достаточно затем приписать этой идее реальность, чтобы прийти к выводу, что существует только одна субстанция. Таким образом, мнимые доказательства Спинозы ничего не стоят, такую систему, какую он создал, можно построить, затратив гораздо меньше усилий. Действительно, чем более углубляешься в чтение его труда, тем более убеждаешься в том, что его рассуждения сводятся просто к превращению абстракций в реальности.
Теорема VI. «Одна субстанция не может быть произведена другой субстанцией».
Доказательство. «В природе вещей не может существовать двух субстанций с одним и тем же атрибутом (по т. V), т. е. (по т. II) субстанций, имеющих между собой что-либо общее. Следовательно (по т. III), одна субстанция не может быть причиной другой; иными словами, одна не может быть произведена другой; что и требовалось доказать».
Иначе говоря, субстанция в том смысле, какой придает этому слову Спиноза, не может быть произведена другой субстанцией. Действительно, если мы составим себе самую абстрактную идею субстанции, то мы сможем найти только одну субстанцию и не сможем различить нечто производящее и нечто производимое. Но это попросту результат того способа, каким мы представляем себе субстанцию, и из этого нельзя вывести ровно ничего, когда дело идет о субстанциях, таких, каковы они сами по себе, вне нашего ума. Сказанное нами по поводу теорем II, III, V показывает, как малоосновательно это доказательство.
Королларий. «Отсюда следует, что субстанция чем-либо иным производиться не может. В самом деле, в природе вещей не существует ничего, кроме субстанций и их модусов (как это ясно из акс. 1 и опр. 3 и 5). А по предыдущей теореме другой субстанцией субстанция производиться не может. Следовательно, субстанция безусловно не может быть произведена ничем иным; что и требовалось доказать».
«Еще легче доказывается это из невозможности противного. Ибо если бы субстанция могла быть произведена чем-либо иным, то ее познание должно было бы зависеть от познания ее причины (по акс. 4), и, следовательно, она не была бы субстанцией (по опр. 3)».
Этот королларий не более основателен, чем теорема, из которой, он выведен. Смотри то, что было сказано выше об определениях и аксиомах, служащих ей основой.
Теорема VII. «Природе субстанции присуще существование».
Доказательство. «Субстанция чем-либо иным производиться не может (по королларию предыдущей теоремы). Значит, она будет причиной самой себя, т. е. ее сущность необходимо заключает в себе существование (по опр. 1); иными словами, ее природе присуще существовать; что и требовалось доказать».
Мы заметили выше, что Спиноза имел бы право назвать причиной самой себя лишь такую причину, природу которой он знал бы настолько хорошо, чтобы усмотреть, что в ней содержится существование. Между тем он дает это название абстракции, обладающей реальностью лишь в его воображении. Это доказательство столь же бессодержательно, что и королларий, от которого оно зависит.
Теорема VIII. «Всякая субстанция необходимо бесконечна».
Доказательство. «Существует только одна субстанция, обладающая известным атрибутом (по т. V), и ее природе присуще существование (по т. VII). Итак, ее природе будет свойственно существовать или как конечной, или как бесконечной. Но конечной она быть не может, поскольку в таком случае (по опр. 2) она должна была бы ограничиваться другой субстанцией той же природы, которая так же необходимо должна была бы существовать (по т. VII); таким образом, существовали бы две субстанции с одним и тем же атрибутом; а это (по т. V) невозможно. Следовательно, субстанция существует как бесконечная; что и требовалось доказать».
Мы видим теперь, почему Спиноза прибегает к столь своеобразной терминологии в своем втором определении. Действительно, чтобы лишить все конечное названия субстанции, следовало понимать под конечной вещью такую, которая ограничена другой вещью той же природы. Или я глубоко заблуждаюсь, или большинство определений и аксиом Спинозы были составлены после доказательств.
Мне уже наскучило повторять, что все эти доказательства относятся только к слову субстанция. Можно было бы сказать, что нет ничего более известного, чем вещь, соответствующая определению, которое Спиноза дает этому термину.
Схолия I. «Так как конечное бытие в действительности есть в известной мере отрицание, а бесконечное — абсолютное утверждение существования какой-либо природы, то непосредственно из т. VII следует, что всякая субстанция бесконечна».
Я не знаю, можно ли что-нибудь понять в даваемом здесь определении бесконечного. Но Спиноза ставит себе целью доказать, что так как субстанция бесконечна, то она есть все существующее и что поэтому не существует ничего не принадлежащего ей либо как атрибут, либо как модус.
Схолия II. «Я не сомневаюсь, что всем, кто имеет о вещах путаные суждения и не привык познавать вещи в их первых причинах, будет трудно понять доказательство т. VII, потому, конечно, что они не делают различия между модификациями субстанций и самими субстанциями и не знают, каким образом вещи производятся. Поэтому, видя начало у естественных вещей, они ложно приписывают его и субстанциям. Ибо тот, кто не знает истинных причин вещей, все смешивает...»
Спиноза охотно упрекает других в том, что у них путаные суждения о вещах и что они не познают вещей в их первых причинах. Но неужели он настолько ослеплен, что воображает, будто несколько словесных определений и несколько негодных аксиом могут раскрыть перед ним истинную сущность природы?
Заметьте, что познать по способу Спинозы первопричины вещей — значит объяснить их посредством абстрактных понятий. Нелепости, изрекаемые этим философом, являются новым доказательством совершаемых при помощи этого метода злоупотреблений.
«...И безо всякого сопротивления со стороны своего ума они воображают, что деревья могут говорить так же, как люди, что люди могут образовываться из камней точно так же, как они образуются из семени, и что всякая форма может превращаться в какую угодно другую. Точно так же и тот, кто смешивает божественную природу с человеческой, легко приписывает богу человеческие аффекты, особенно пока ему неизвестно, каким образом эти аффекты возникают в душе».
Какое отношение имеет все это многословие к седьмой теореме?
«Напротив, если бы люди обращали внимание на природу субстанции, то у них не осталось бы никакого сомнения в истинности т. VII; мало того, эта теорема стала бы для всех* аксиомой и входила бы в число общепризнанных истин. Ведь тогда под субстанцией понимали бы то, что существует само в себе и представляется само через себя, т. е. то, познание чего не требует познания другой вещи; а под модификациями понимали бы то, что существует в другом и представление о чем образуется из представления о той вещи, в которой они существуют».
Спиноза явно предполагает здесь, что его определение субстанции верно объясняет ее природу. Он ошибается также, утверждая, будто представление о какой-нибудь модификации образуется из представления о той вещи, в которой она существует, ибо мы обладаем представлениями о модификациях, не обладая представлениями об их носителе.
«Поэтому мы можем иметь правильные идеи и о несуществующих модификациях, ибо хотя вне ума они в действительности и не существуют, однако их сущность таким образом заключается в чем-либо другом, что они могут быть представляемы через это другое».
Повторяю: нет ничего более ошибочного. Мы не способны извлечь из идеи, которой мы не имеем,— именно из идеи субстанции — идею какой-либо модификации. Все наши знания вытекают из чувств, но наши чувства не проникают до субстанции вещей, они схватывают только качества их. Если кто-нибудь думает, что существуют модификации, которые мы познаем благодаря знанию их носителей, то пусть он попробует привести хоть один пример,— он легко убедится тогда в своем заблуждении. Но таково уж ослепление философов, когда они довольствуются неопределенными понятиями: выдумав субстанцию в качестве носителя модификаций, они воображают затем, будто познают ее такой, какова она сама по себе, и даже будто лишь благодаря ей они обладают идеей модификаций, которые позволяют познать субстанцию.
«Истина же субстанций вне ума заключается только в них самих, потому что они представляются сами через себя. Таким образом, если кто скажет, что он имеет ясную и отчетливую, т. е. истинную, идею о субстанции, но тем не менее сомневается, существует ли таковая субстанция, то это будет, право, то же самое, как если бы он сказал, что имеет истинную идею, но сомневается, однако, не ложная ли она (как это ясно всякому, кто достаточно вдумается в это). Точно так же, если кто утверждает, что субстанция сотворена, то вместе с этим он утверждает, что ложная идея сделалась истинной, а бессмысленнее этого, конечно, ничего нельзя и представить. Итак, должно признать, что существование субстанции, так же как и ее сущность, есть вечная истина».
Все это было бы верно, если бы определение, которое Спиноза дает субстанции, было истинной идеей вещи.
«Отсюда мы можем иным путем прийти к тому заключению, что существует только одна субстанция одной и той же природы, и я счел нелишним показать здесь это. Чтобы рассуждать по порядку, должно заметить, 1) что правильное определение какой-либо вещи не заключает в себе и не выражает ничего, кроме природы определяемой вещи. Отсюда следует, 2) что никакое определение не заключает в себе и не выражает какого-либо определенного числа отдельных вещей, так как оно выражает единственно лишь природу определяемой вещи. Так, например, определение треугольника выражает только природу треугольника, а не какое-либо определенное число треугольников. 3) Должно заметить, что для каждой существующей вещи необходимо есть какая-либо определенная причина, по которой она существует. 4) Наконец, нужно заметить, что эта причина, в силу которой какая- либо вещь существует, или должна заключаться в самой природе и определении существующей вещи (именно в силу того, что существование присуще ее природе), или же должна находиться вне ее. Из этих положений следует, что если в природе существует какое-либо определенное число отдельных вещей, то необходимо должна быть причина, почему существует именно это число их, а не большее и не меньшее. Если, например, в природе существует только двадцать человек (для большей ясности я полагаю, что они существуют в одно время и что ранее никаких других людей в природе не существовало), то для того, чтобы объяснить, почему существует двадцать человек, недостаточно было бы указать на причину человеческой природы вообще, но сверх этого необходимо было бы указать, почему существует именно двадцать человек, а не более и не менее, так как (по замеч. 3) для всего необходимо должна быть причина, по которой оно существует. Но эта причина не может заключаться в самой человеческой природе (по замеч. 2 и 3), так как правильное определение человека не заключает в себе числа 20. Следовательно (по замеч. 4), причина существования этих двадцати человек и, далее, причина существования каждого из них необходимо должны находиться вне каждого из них. Отсюда вообще должно заключить, что все, природа чего допускает существование отдельных единиц, необходимо должно иметь внешнюю причину своего существования. Так как, затем, природе субстанции (как показано в этой схолии) свойственно существовать, то ее определение должно заключать в себе необходимое существование, и, следовательно, из простого определения ее можно заключить о ее существовании, но из ее определения (как мы уже показали в замеч. 2 и 3) не может вытекать существование нескольких субстанций. Следовательно, из него необходимо вытекает, что существует только одна субстанция одной и той же природы; что и требовалось доказать».
Неужели нужно было такое длинное рассуждение, чтобы вывести из произвольного определения существование какой-то химеры? Все это рассуждение несостоятельно, ибо в пункте первом его предполагается, что мы настолько хорошо знаем природу вещей, что можем заключить и выразить ее в определениях; между тем это предполо- жение могут защищать только упорно цепляющиеся за слова философы. ч
Теорема IX. «Чем более какая-либо вещь имеет реальности или бытия, тем больше ей присуще атрибутов».
Доказательство. «Это ясно из опр. 4».
Когда высказывают какое-нибудь положение, то, прежде чем стараться доказать его, надо придать ему ясный и определенный смысл: доказывать не имеющее никакого смысла положение все равно что ничего не доказывать. Но мы не имеем никакого представления о том, что означают слова реальность, существование, атрибут, причем я имею в виду атрибуты, составляющие сущность, ибо о них идет здесь речь (см. опр. 4). Означает ли слово атрибут нечто отличное от реальности? Что же он такое в этом случае и почему атрибутов будет тем больше, чем больше имеется реальности? Если же, наоборот, атрибут, или то, что составляет сущность, тождественен с реальностью, то рассматриваемая теорема, утверждающая, что, чем более какая-либо вещь имеет реальности, тем более она имеет реальности, совершенно бессодержательна. Подобное положение заслуживало бы доказательства посредством словесного определения. Смотри сказанное мною по поводу четвертого определения.
Теорема X. «Всякий атрибут одной субстанции должен быть представляем сам через себя».
Доказательство. «Атрибут есть то, что разум представляет в субстанции как составляющее ее сущность (по опр. 4); следовательно, он должен быть представляем сам через себя (по опр. 3); что и требовалось доказать».
Смотри сказанное по поводу определений, на которые опирается это мнимое доказательство.
Схолия. «Отсюда ясно, что хотя два атрибута рассматриваются как реально различные, т. е. один рассматривается без помощи другого, однако из этого мы не можем заключить, что они составляют два существа, или две различные субстанции».
Я лично пришел бы к совершенно иному выводу. Субстанция есть то, что представляется само через себя (опр. 3). Атрибут, согласно рассматриваемой теореме, также представляется сам через себя. Следовательно, если существуют два атрибута, то существуют и две субстанции.
«Природа субстанции такова, что каждый из ее атрибутов представляется сам через себя, так как все атрибуты, которые она имеет, всегда существовали в ней вместе и ни один из них не мог быть произведен другим, но каждый выражает реальность, или бытие, субстанции. Следовательно, отнюдь не будет нелепым приписывать одной субстанции несколько атрибутов. Напротив, в природе нет ничего более ясного, чем то, что всякое существо должно быть представляемо под каким-либо атрибутом, и, чем более оно имеет реальности или бытия, тем более оно должно иметь и атрибутов, выражающих и необходимость, или вечность, и бесконечность. Следовательно, нет ничего яснее того, что существо абсолютно бесконечное необходимо должно быть определяемо (как мы показали это в опр. 6) как существо, состоящее из бесконечно многих атрибутов, из которых каждый выражает некоторую вечную и бесконечную сущность».
Слова природа, субстанция, атрибут, существование, реальность, выражать, вечность, бесконечность, определению смысла которых Спиноза уделил так мало внимания, способны ли они придать рассуждению такую ясность, как он это утверждает?
«Если же спросят, по какому признаку можем мы узнать различие субстанций, то пусть прочитают следующие теоремы, показывающие, что в природе вещей существует только одна субстанция и что она абсолютно бесконечна, а потому и искать такой признак было бы тщетно».
Запомним» хорошенько слова в природе вещей и посмотрим, выполняет ли Спиноза содержащееся в них обещание.
Теорема XI. «Бог, или субстанция, состоящая из бесконечно многих атрибутов, из которых каждый выражает вечную и бесконечную сущность, необходимо существует».
Доказательство I. «Если кто с этим не согласен, пусть представит, если это возможно, что бога нет. Следовательно (по акс. 9), его сущность не заключает в себе существования. Но это (по т. VII) невозможно. Следовательно, бог необходимо существует; что и требовалось доказать».
Рассуждения Спинозы так неудачны, что невозможно согласиться с ним даже тогда, когда он как будто приближается к истине. Каким образом может он предлагать мне представить себе, что бог существует или не существует, когда на протяжении всего изложения своей системы он не сумел объяснить мне идей — не слов, а вещей — субстанция, бесконечность, атрибут, сущность, бог? Кроме того, если бы я представил себе, что бог не существует, то из этого следовало бы, что я составил себе весьма странные идеи; но из этого нельзя было бы умозаключить, что бог действительно не существует или что его сущность не заключает в себе существования. Наконец, если бы седьмая теорема и была правильно доказана, то из нее не следовало бы вовсе, будто нелепо, что сущность субстанции, содержащей в себе бесконечное множество атрибутов, из которых каждый выражает вечную и бесконечную сущность, не заключает в себе существования; в лучшем случае из нее следовало бы, что природе субстанции присуще существование (см. т. VII). Но мне кажется, что есть некоторая разница между утверждением, что природе субстанции присуще существование, и утверждением, что природе некоторой субстанции, содержащей в себе бесконечное множество атрибутов, из которых каждый выражает вечную и бесконечную сущность, присуще существование. Спиноза, очевидно, дает здесь седьмой теореме более широкое толкование, чем она это допускает. Ему нужно еще доказать, что та самая субстанция, природе которой, согласно седьмой теореме, присуще существование, содержит в себе бесконечное множество атрибутов, из которых каждый выражает ее вечную и бесконечную сущность, но он нигде не приводит доказательство этого.
Доказательство II. «Для всякой вещи должна быть причина, или основание, как ее существования, так и несуществования. Если, например, существует треугольник, то должно быть основание, или причина, по которой он существует; если же он не существует, то также должно быть основание, или причина, препятствующая его существованию или уничтожающая его. Это основание, или причина, должно заключаться или в природе данной вещи, или вне ее. Так, например, собственная природа круга показывает, почему нет четырехугольного круга: именно потому, что он заключает в себе противоречие. Напротив, существование субстанции вытекает прямо из ее природы, которая, следовательно, заключает в себе существование (см. т. VII). Основание же существования или несуществования круга или треугольника следует не из их природы, а из порядка всей телесной природы. Из этого порядка должно вытекать или что этот треугольник уже необходимо существует, или что его существование в настоящее время невозможно. Это понятно само собою. Отсюда следует, что необходимо существует то, для чего нет никакого основания, или причины, которая препятствовала бы его существованию. Следовательно, если не может быть никакого основания, или причины, препятствующей существованию бога или уничтожающей его существование, то из этого следует заключить, что он необходимо существует. Но если бы такое основание, или причина, существовало, то оно должно было бы заключаться или в самой природе бога, или вне ее, т. е. в иной субстанции иной природы, так как, если бы последняя была той же природы, тем самым допускалось бы, что бог существует. Субстанция же иной природы не могла бы иметь с богом ничего общего (по т. II) и потому не могла бы ни полагать его существования, ни уничтожать его. Следовательно, так как основание, или причина, которая уничтожала бы существование бога, не может находиться вне божественной природы, то, если только она существует, она необходимо должна заключаться в самой его природе, которая, таким образом, заключала бы в себе противоречие. Но утверждать это о существе абсолютно бесконечном и наисовершеннейшем — нелепо. Следовательно, ни в боге, ни вне бога нет основания, или причины, которая уничтожала бы его существование, поэтому бог необходимо существует; что и требовалось доказать».
Для всякой вещи должна быть причина, или основание, как ее существования, так и несуществования. Значит ли это, что какую бы идею ни составил себе кто-нибудь, следует объяснить, почему существует — или не существует — нечто соответствующее ей? Имеет ли это смысл и неужели следует брать на себя труд доказывать, что в природе нет ничего подобного тем странным идеям, которые иногда приходят в голову людям? К тому же кроме многих ошибок, которые в данном доказательстве являются следствием ошибок в доказательствах предшествующих теорем, в нем предполагается, что мы знаем причины, или основания, существования и несуществования вещей. Предоставляю читателю судить, насколько верно такое предположение.
Д оказате льствоІІІ, «Возможность не существовать есть неспособность; напротив, возможность существовать — способность. Если, таким образом, необходимо существуют только существа конечные, то они, следовательно, могущественнее, чем существо абсолютно беско-
кечное: а это (само собой ясно) — нелепость. Следовательно, или ничего не существует, или необходимо существует также и существо абсолютно бесконечное. Однако сами мы существуем или сами в себе, или в чем-либо другом, необходимо существующем (см. акс. 1 и т. VII), следовательно, и существо абсолютно бесконечное, т. е. (по опр. 6) бог, необходимо существует; что и требовалось доказать».
Это доказательство носит очень странный и абстрактный характер. Если кто-нибудь станет отрицать бытие бога, то можно ли будет доказать ему, что бог существует, утверждая, что, если бы бог не существовал, то это было бы по неспособности?
Схолия. «В этом последнем доказательстве я хотел показать существование бога a posteriori, дабы это доказательство легче было усвоить, а вовсе не потому, чтобы существование бога не вытекало из того же самого основания a priori. Ибо так как возможность существовать есть способность, то отсюда следует, что, чем более природа какой-либо вещи имеет реальности, тем более имеет она своих собственных сил к существованию. Следовательно, существо абсолютно бесконечное, или бог, имеет от самого себя абсолютно бесконечную способность существования и поэтому безусловно существует».
Было бы противоречием, если бы вещь, которая по предположению абсолютно бесконечна и которая, следовательно, заключает в себе существование, не существовала. Спиноза должен был бы доказать, что в природе существует некоторый объект, соответствующий его идее бога. В противном случае все его доказательства — истинные в лучшем случае по отношению к его способу представления — не докажут ровно ничего по отношению к самой вещи.
Когда он называет бога бесконечным, он злоупотребляет этим термином, чтобы вывести из него, что не существует ничего, что не было бы атрибутом или модусом бога.
129
5 Кондильяк, т. 2
Далее этот философ говорит, что люди, привыкшие наблюдать вещи, которые происходят от внешних причин, и полагающие, что эти вещи едва ли могут существовать, когда — как они полагают — им принадлежит несколько реальностей, возможно, будут с трудом следить за его доказательством. На это он отвечает, что действительно эти вещи обязаны своим существованием и всеми своими совершенствами могуществу их внешней причины; но
к этому он прибавляет, что речь идет не об этих вещах и что он говорит только о субстанциях, которые не могут быть произведены никакой внешней причиной. А в заключение он замечает:
«Напротив, субстанция всем совершенством, какое она имеет, не обязана никакой внешней причине, вследствие чего и существование ее должно вытекать из одной только ее природы, которая поэтому есть не что иное, как ее сущность. Итак, совершенство не уничтожает существования вещи, а скорее полагает его. Напротив, несовершенство уничтожает его, и, следовательно, ничье существование не может быть нам известно более, чем существование существа абсолютно бесконечного, или совершенного, т. е. бога. В самом деле, так как его сущность исключает любое несовершенство и содержит в себе абсолютное совершенство, то тем самым она уничтожает всякое основание для сомнений в его существовании и делает его в высшей степени достоверным. Я уверен, это будет ясно для каждого сколько-нибудь внимательного читателя».
Гораздо яснее, что эта сущность, о которой говорит Спиноза, чисто идеального характера и, значит, существование, которое он выводит из нее, также носит чисто идеальный характер.
Теорема XII. «Ни из одного правильно представляемого атрибута субстанции не может следовать, чтобы субстанция могла быт$> делима».
Доказательство. «Части, на которые разделилась бы представляемая таким образом субстанция, или удержат природу субстанции, или нет. В первом случае (по т. VIII) всякая часть должна быть бесконечной, составлять причину самой себя (по т. VI) и (по т. V) иметь атрибут, отличный от атрибута первой субстанции и всех других. Следовательно, из одной субстанции может образоваться несколько, а это (по т. VI) невозможно. Кроме того, части (по т. II) не будут иметь ничего общего со своим целым, а целое (по опр. 4 и т. X) будет иметь способность и существовать, и быть представляемым без своих частей, а что это нелепо — в этом никто не может сомневаться. Если предположить второе, т. е. что части не удержат природу субстанции, то, после того как вся субстанция разделилась бы на равные части, она утратила бы природу субстанции и перестала бы существовать, что (по т. VII) невозможно».
Чем далее мы следуем за Спинозой, тем легче его
опровергать, ибо число ошибок в его рассуждениях растет по мере того, как его последующие доказательства предполагают все большее число теорем. Приведенное только что доказательство обладает не только всеми недостатками теорем II, V, VI, VII, VIII, X, но и всеми недостатками тех других теорем, от которых зависят названные теоремы. Я отсылаю читателя к сказанному мною выше.
Теорема XIII. «Абсолютно бесконечная субстанция неделима».
Доказательство. «Если допустить* что она делима, то части, на которые она разделится, или удержат природу абсолютно бесконечной субстанции, или нет. В первом случае будет несколько субстанций одной и той же природы, что (по т. V) невозможно. Если предположить второе, то по этой же причине абсолютно бесконечная субстанция будет иметь возможность перестать существовать, что (по т. XI) также нелепо».
Легко заметить, что это доказательство страдает тем же недостатком, что и предыдущее.
Королларий. «Отсюда следует, что всякая субстанция, а следовательно, и всякая телесная субстанция* поскольку она есть субстанция, неделима».
Схолия. «Что субстанция неделима, это еще проще открывается из одного того, что природа субстанции может быть представляема только бесконечною, а под частью субстанции можно понимать только конечную субстанцию, что (по т. VIII) содержит в себе очевидное противоречие».
Итак, Спиноза признает, что телесная субстанция делима, но он отрицает, что она делима* поскольку она есть субстанция. Значит, она делима, поскольку она есть модус; поэтому-то он и станет вскоре утверждать, что телесная субстанция есть лишь состояние атрибутов бога.
Теорема XIV. «Кроме бога, никакая субстанция не может ни существовать,, ни быть представляема».
5*
131
Доказательство. «Так как бог есть существо абсолютно бесконечное, у которого нельзя отрицать ни одного атрибута, выражающего сущность субстанции (по опр. 6), и он необходимо существует (по т. XI), то, если бы была какая-нибудь субстанция, кроме бога, она должна была бы выражаться каким-либо атрибутом бога, и, таким образом, существовали бы две субстанции с одним и тем же атрибутом; а это (по т. V) невозможно; следовательно, вне бога не может существовать никакой субстанции, а потому
таковая не может быть и представляема. Ибо если бы оіШ;І могла быть представляема, то она необходимо должна была" бы быть представляема существующею, а это (по первой части этого доказательства) невозможно. Следовательно, вне бога никакая субстанция не может ни существовать, ни быть представляема».
Мне пришлось бы слишком часто повторяться, если бы я желал показать все недостатки этого доказательства, поэтому я ограничусь только ссылкой на уже сказанное мною.
Королларий L «Отсюда самым ясным образом следует, во-первых, что бог един, т. е. (по опр. 6) что в природе вещей существует только одна субстанция и эта субстанция абсолютно бесконечна, как мы уже указывали в т. X».
Следует заметить, что такое доказательство основывается только на словесном определении; это позволяет судить, имел ли право Спиноза употребить в данном королларии выражение в природе вещей.
Королларий II. «Во-вторых, из этого доказательства следует, что вещь протяженная и вещь мыслящая составляют или атрибуты бога, или (по акс. 1) состояния (модусы) атрибутов бога».
Нет человека, который не мог бы составить себе абстрактной идеи субстанции и приписать реальность этой идее, предполагая, что она соответствует некоторому объекту, действительно существующему в природе. Если поступить так, то уже невозможно представить себе конечные вещи в качестве субстанций. Действительно, превратив в некую реальность абстрактную идею субстанции, последнюю станут представлять себе повсюду тождественной, повсюду неизменной, необходимой, и, какое бы разнообразие ни предположили в конечных вещах, их уже не будут представлять себе в виде множества; их станут представлять себе как некую единственную и тождественную субстанцию, испытывающую различные модификации. Так и поступил Спиноза.
Древние философы тоже утверждали, что существует' одна-единственная субстанция. Но из формулировок стоиков 74 следует, кажется, что эта субстанция не является подлинно единственной и единой, что в действительности она есть совокупность, сумма субстанций. Они называли ее единой потому, что рассматривали ее с точки зрения абстрактной идеи целого, как совокупность всего существу- куцего; или же можно думать, что они никогда особенно не заботились о том, чтобы определить, что составляет ее единство. Спиноза, желая избегнуть этого упрека, сделал ее единой при помощи абстракции. Но если субстанция стоиков слишком сложна, чтобы быть единой, то его субстанция слишком абстрактна, чтобы быть вообще чем- нибудь.
Теорема XV. «Все, что только существует, существует в боге, и без бога ничто не может ни существовать, ни быть представляемо».
Доказательство. «Кроме бога (по т. XIV), не существует и не может быть представляема никакая другая субстанция, т. е. (по опр. 3) вещь, существующая сама в себе и представляемая сама через себя. Модусы же (по опр. 5) без субстанции не могут ни существовать, ни быть представляемы; следовательно, они могут существовать только в божественной природе и быть представляемы только через нее. Но кроме субстанций и модусов, не существует ничего (по акс. 1). Следовательно, без бога ничто не может ни существовать, ни быть представляемо; что и требовалось доказать».
Таким образом, все творения являются просто — как это говорит далее Спиноза — модусами божественной субстанции; на этой весьма странной и нисколько не обоснованной фантазии мы останавливаться не будем.
Заметим, однако, что рассуждения Спинозы доказывают наличие известных отношений между словами, с которыми он связал некоторые абстрактные идеи; но из этого нельзя ничего заключить о самих вещах, как они существуют в природе.
Схолия. В этой схолии Спиноза отвечает на некоторые возражения, которые он делает себе от имени тех, кто не может представить, что протяженная субстанция является атрибутом бога и что материя присуща (appartient) божественной природе. Но так как ответы его основываются на положениях, которые мы уже опровергли, то я считаю возможным отказаться от перевода этого отрывка.
Теорема XVI. «Из необходимости божественной природы должно вытекать бесконечное множество вещей бесконечно многими способами (т. е. все, что только может представить себе бесконечный разум)».
Доказательство. «Эта теорема должна быть ясна всякому, если только обратить внимание на то, что разум из определения какой-либо вещи выводит различные свойства, которые на самом деле необходимо вытекают из нее (т. е. из самой сущности вещи), и тем большее число их, чем более реальности выражает определение вещи, т. е. чем более реальности заключает в себе сущность определяемой вещи. А так как божественная природа (по опр. 6) заключает в себе абсолютно бесконечное число атрибутов, из которых каждый выражает сущность, бесконечную в своем роде, то из ее необходимости должно вытекать бесконечное множество вещей бесконечно многими способами (т. е. все, что только может быть представляемо бесконечным разумом)».
Приведенному здесь определению (шестому) нельзя отказать в плодотворности. Я имел основания указать на предусмотрительность Спинозы при составлении его. В приведенном доказательстве Спиноза явно предполагает, что определение и сущность тождественны между собой. Между тем шестое определение не доказывает вовсе — вопреки Спинозе,— что божественная природа обладает бесконечным множеством атрибутов, из которых каждый в своем роде выражает бесконечную сущность; оно показывает только, что понимает Спиноза под словом бог.
Королларий I. «Отсюда следует, во-первых, что бог есть производящая причина всех вещей, какие только могут быть представлены бесконечным разумом».
Королларий ІҐ. «Во-вторых, что бог есть причина сам по себе, а не случайно».
Королларий III. «В-третьих, что бог есть абсолютно первая причина».
Спиноза не дал вовсе определения слов производящая причина, причина сама по себе, причина случайная, первая причина. Между тем он обязан был сделать это, тем более что в дальнейшем он употребляет эти слова в значении, по- видимому весьма отличном от того, в каком их обыкновенно используют.
Теорема XVII. «Бог действует единственно по законам своей природы и без чьего-либо принуждения»?
Доказательство. «Мы только что показали в т. XVI, что из одной лишь необходимости божественной природы, или (что то же) из одних только законов ее природы, безусловно вытекает бесконечно многое; кроме того, в т. XV мы доказали, что без бога ничто не может ни существовать, ни быть представляемо, но что все существует в боге. Следовательно, вне его не может быть ничего, чем бы он определялся или принуждался к действию; таким образом, бог действует в силу одних только законов своей природы и без чьего-либо принуждения».
Королларий I. «Отсюда следует, во-первых, что нет никакой причины, которая извне или изнутри побуждала бы бога к действию, кроме совершенства его природы».
Королларий II. «Во-вторых, что один только бог есть свободная причина. Так как только он один существует (по т. XI и кор. I, т. XIV) и действует (по предыдущей теореме) по одной лишь необходимости своей природы, то, следовательно (по опр. 7), только он один есть свободная причина».
Всякий другой назвал бы это необходимой причиной.
Схолия. Спиноза отвечает здесь, исходя из своих принципов, на некоторые возражения, которые он себе делает. Чтобы сократить эту и без того затянувшуюся главу, я не дам перевода этой схолии. Замечу только, что для объяснения того, каким образом все вещи вытекают из божественной природы, он говорит, что они вытекают из нее в силу такой же необходимости, в силу которой извечно вытекает и будет вытекать из природы треугольника, что сумма трех его углов равна двум прямым. Если это так, то я перестаю понимать, что значит быть причиной, ибо я не думаю, чтобы кому-нибудь пришло когда-либо в голову сказать, что природа треугольника есть первая и производящая сама по себе причина равенства суммы трех углов треугольника двум прямым. Я не знаю также, что означает на языке Спинозы слово действовать по отношению к богу, ибо я не нахожу, что природа треугольника действует, чтобы произвести равенство суммы его трех углов двум прямым.
Таким образом, если все вытекает из божественной природы с такой же необходимостью, с какой из природы треугольника вытекает равенство суммы его трех углов двум прямым, то я делаю отсюда вывод, приводящий ю явному противоречию, именно что в природе все происходит без действия. Но нет необходимости столь резко критиковать Спинозу.
Теорема XVIII. «Бог есть имманентная причина всех вещей, а не действующая извне».
Доказательство. «Все, что существует, существует в боге и должно быть представляемо через бога (по т. XV); следовательно, бог (по кор. I т. XVI) есть причина существующих в нем вещей; это первое. Далее, вне бога не может существовать никакой другой субстанции (по т. XIV), т. е. (по опр. 3) вещи, которая существовала бы сама в себе вне бога; это второе. Следовательно, бог есть имманентная причина всех вещей, а не действующая извне; что и требовалось доказать».
Что бы Спиноза ни имел в виду под словами имманентная причина и причина, действующая извне, определения которых он не дает, нам достаточно известна необоснованность положений, на которые он при этом опирается.
Теорема XIX. «Бог, иными словами, все атрибуты бога,— вечен».
Доказательство. «Бог (по опр. 6) есть субстанция, которая необходимо существует (по т. XI), т. е. (по т. VII) природе которой необходимо присуще существование, или (что то же) из определения которой следует, что она существует. Следовательно, он (по опр. 8) вечен. Далее, под атрибутами бога должно понимать то, что (по опр. 4) выражает сущность божественной субстанции, т. е. то, что свойственно ей: вот что, говорю я, должны заключать в себе атрибуты. Но природе субстанции (как я уже доказал в т. VII) свойственна вечность. Следовательно, каждый из атрибутов должен заключать в себе вечность, поэтому все они вечны».
Если правильно сформулировать эту теорему, то она, разумеется, верна; но из всего сказанного мною ясно, что она здесь очень плохо доказана.
Схолия. «Эта теорема совершенно ясно вытекает также и из того способа, каким (т. XI) я доказал существование бога. Из означенного доказательства ясно, говорю я, что существование бога, так же как и его сущность, есть вечная истина. Наконец, в т. XIX ч. I «Основ философии» Декарта я доказал вечность бога еще и другим способом и не имею нужды повторять здесь это доказательство».
Теорема XX. «Существование бога и сущность его — одно и то же». -"О
Доказательство. «Бог и все атрибуты бога (по предыдущей теореме) вечны, т. е. (по опр. 8) каждый из его атрибутов выражает существование. Следовательно, те же самые атрибуты бога, которые (но опр. 4) раскрывают вечную сущность его, раскрывают вместе с тем и его вечное существование, т. е. то же самое, что составляет сущность бога, составляет вместе и его существование. Следователь- йо, существование и сущность его — одно и то же; что и требовалось доказать».
Вот слова, которые повторяются у Спинозы часто и с которыми едва ли можно связать ясные и определенные представления. Оставляя подобные доказательства без всяких замечаний, я делаю это потому, что отсылаю читателя к сказанному мною о положениях, служащих им основой. Читатель может обратить внимание на то, что я не рассматриваю всех ошибок последних доказательств, но их легко вскрыть на основании приведенных выше критических замечаний.
Королларий I. «Отсюда следует, во-первых, что существование богаг так же как и его сущность, есть вечная истина».
Королларий II. «Во-вторых, что бог и, следовательно, все атрибуты бога — неизменяемы. Ибо если бы они изменялись в отношении к существованию, они должны были бы (по предыдущей теореме) изменяться и в отношении к сущности, т. е. (что само собой понятно) из истинных стать ложными, а это абсурдно».
Теорема XXI. «Все, что вытекает из абсолютной природы какого-либо атрибута бога, должно обладать вечным и бесконечным существованием, иными словами, через посредство этого атрибута все это вечно и бесконечно».
Доказательство. «Если кто отрицает это, пусть представит, если сможет, что в каком-нибудь из атрибутов бога из его абсолютной природы вытекает что-либо конечное и имеющее ограниченное существование или ограниченное время существования, например идея бога в атрибуте мышления. Но мышление, поскольку предполагается, что оно составляет атрибут бога, по своей природе необходимо бесконечно (по т. XI). Поскольку же оно содержит идею бога, предполагается, что оно конечно. Но конечным оно может быть представляемо только в том елучае, если оно ограничивается самим же мышлением (по опр. 2); но оно не может быть ограничено мышлением, поскольку мышление составляет означенную идею бога (так как именно в этом отношении оно и предполагается конечным); следовательно, оно может быть ограничено мышлением, лишь поскольку оно не содержит идеи бога,— мышлением, которое, однако (по т. XI), необходимо должно существовать. Таким образом, мы имеем мышле- ниє, не содержащее идеи бога, из природы которого, поскольку оно есть абсолютное мышление, идея бога необходимо не вытекает (так как оно представляется и содержащим идею бога, и не содержащим ее); а это противно предположению. Следовательно, если идея бога в атрибуте мышления или что бы то ни было (все равно, что ни взять, так как доказательство одно для всего) в каком- либо атрибуте бога вытекает из необходимости абсолютной природы самого атрибута, то все это необходимо должно быть бесконечным; это первое.
Далее, вытекающее таким образом из необходимости природы какого-либо атрибута не может иметь ограниченной длительности. Если кто отрицает это, пусть предположит, что в каком-либо атрибуте бога находится вещь, необходимо вытекающая из него, например идея бога в атрибуте мышления, и пусть предположит, что она когда- либо не существовала или не будет существовать. Так как мышление, согласно предположению, есть атрибут бога, то оно должно существовать необходимо и неизменно (по т. XI и кор. II т. XX). Поэтому за временными границами существования идеи бога (поскольку предполагается, что она когда-либо не существовала или не будет существовать) мышление должно существовать без этой идеи. Но это противно предположению, так как мы допустили, что из данного мышления необходимо вытекает идея бога. Следовательно, идея бога в' атрибуте мышления или что- либо иное, вытекающее из необходимости абсолютной природы какого-либо атрибута бога, не может иметь ограниченного продолжения; она вечна через посредство этого атрибута. Это второе. Должно заметить, что то же самое применимо и ко всякой другой вещи, которая необходимо вытекает в каком-либо атрибуте бога из абсолютной божественной природы».
Этот способ рассуждения до того необычен, что трудно было бы понять, как он может прийти кому-то в голову, если не знать, как бывают ослеплены люди, усвоившие какую-нибудь систему. Если это означает рассуждать нат счет ясных идей, то я весьма разочарован. Что касается меня лично, то я не способен следовать за Спинозой в его предположениях. Идея бога в атрибуте мышления, мышление то конечное, то бесконечное, которое составляет или не составляет идею бога,— все это слишком абстрактные вещи, или, вернее, слова, в которых, , признаюсь, я ничего не понимаю и в которых едва ли можно что-нибудь понять. Спинозе следовало бы привести какой-нибудь пример, который сделал бы более наглядным его доказательство.
Теорема XXII. «Все, что вытекает из какого-либо атрибута бога, поскольку этот атрибут находится в состоянии такой модификации, существование которой через посредство этого атрибута необходимо и бесконечно,— все это также должно обладать существованием и вечным, и бесконечным».
Доказательство. «Эта теорема доказывается таким же способом, как и предыдущая».
Значит, это доказательство тоже непонятно.
Теорема XXIII. «Всякий модус, обладающий необходимым и бесконечным существованием, необходимо должен вытекать или из абсолютной природы какого-либо атрибута бога, или из какого-либо атрибута, находящегося в состоянии необходимой и бесконечной модификации».
Доказательство. «Модус существует в чем-либо ином, через это и должен быть представляем (по опр. 5), т. е. (по т. XV) он существует в одном только боге и только через него и может быть представляем. Если, следовательно, он представляется необходимо существующим и бесконечным, и то и другое необходимо должно вытекать или представляться через посредство какого-либо атрибута бога, поскольку этот атрибут представляется выражающим бесконечность и необходимость существования, иными словами (что, по опр. 2, то же самое), вечность, т. е. ( по опр. бит. XIX) поскольку он рассматривается абсолютно. Итак, модус, обладающий необходимым и бесконечным существованием, должен вытекать из абсолютной природы какого-либо атрибута бога или непосредственно (о чем см. т. XXI), или через посредство какой-либо модификации, вытекающей из его абсолютной природы, т. е. (по предыдущей теореме) необходимой и бесконечной».
Я спрашиваю, что такое модус, вытекающий необходимым образом из абсолютной природы какого-либо атрибута бога или непосредственно, или через посредство какой-либо модификации, модифицирующей этот атрибут? Спиноза нигде не объясняет этого и не приводит ни одного соответствующего примера. Поэтому невозможно угадать, что за истина заключается в этом мнимом доказательстве.
Теорема XXIV. «Сущность вещей, произведенных богом, не заключает в себе существования».
Доказательство. «Это ясно из опр. 1, так как то, природа чего (разумеется, рассматриваемая сама в себе). заключает существование, составляет причину самого себя и существует по одной только необходимости своей природы».
Королларий. «Отсюда следует, что бог составляет причину не только того, что вещи начинают существовать, но также и того, что их существование продолжается, иными словами (пользуясь схоластическим термином), бог есть causa essendi (причина бытия) вещей. В самом деле, существуют ли вещи или не существуют, мы всякий раз, когда рассматриваем их сущность, находим, что она не заключает в себе ни существования, ни длительности, и, следовательно, сущность вещей не может быть причиной ни их существования, ни их продолжения. Такой причиной может быть только бог, так как единственно его природе присуще существование (по кор. I т. XIV)».
Теорема XXV. «Бог составляет производящую причину не только существования вещей, но и сущности их».
Доказательство. «Если отрицать это, то, значит, бог не есть причина сущности вещей; следовательно (по акс. 4), сущность вещей может быть представляема без бога, но это нелепо (по т. XV). Следовательно, бог составляет причину также и сущности вещей; что и требовалось доказать».
Схолия. «Эта теорема явнее вытекает из т. XVI. Из нее следует, что из данной божественной природы необходимо должно вытекать как существование вещей, так и сущность их. Короче говоря, в том же самом смысле, в каком бог называется причиной самого себя, он должен быть назван и причиной всех вещей. Это станет еще яснее из следующего короллария».
Королларий. «Отдельные вещи составляют не что иное, как состояния, или модусы, атрибутов бога, в которых последние выражаются известным и определенным образом. Доказательство ясно из т. XV и опр. 5».
Чем чаще Спиноза употребляет слова причина, действие, произведение, тем больше находишь в ни$ путаницы. Бог есть причина всех вещей в том же самом смысле, в каком он называется причиной самого себя. Hp если он есть причина самого себя, то не в том смысле, что он действует, чтобы дать себе существование, или что он производит себя. Следовательно, он не действует, чтобы дать существование другим вещам, он не производит их, и, значит, во всей природе нет, собственно, ни действия, ни ёВзидания, ни причины, ни следствия.
Теорема XXVI. «Вещь, которая определена к какому-либо действию, необходимо определена таким образом богом; а не определенная богом вещь сама себя определить к действию не может».
Доказательство. «То, чем вещи определяются к какому-либо действию, необходимо составляет нечто положительное (это ясно само собой); следовательно, производящую причину как его существования, так и сущности (по т. XXV и XVI) составляет бог по необходимости своей природы; это первое. Отсюда самым ясным образом вытекает также и второе, так как если бы вещь, не определенная богом, могла определять сама себя, то первая часть этой теоремы была бы ложна, а это, как мы показали, невозможно».
Все та же путаница. Если у Спинозы слова причина и действие не означают ничего, то не больше смысла имеет и выражение определять к действию. Спиноза назвал бога причиной самого себя, по-видимому, лишь для того, чтобы иметь возможность утверждать, что он есть причина других вещей. Ему казалось нелепым, чтобы существовало бесконечное множество вещей и чтобы не было ни причины, ни действия. Чтобы выражаться более здраво, он вынужден был сказать, что бог есть причина самого себя; но так как бог, собственно говоря, не есть причина самого себя, то из принципов Спинозы вытекало бы, что он не есть и причина отдельных вещей.
Спиноза мог бы сказать, что бог есть действие самого себя, ибо если он есть причина других вещей в том самом смысле, в котором он есть причина самого себя, то он есть действие самого себя в том самом смысле, в котором другие вещи суть действие его: оба эти положения взаимны. Но что сказать о терминологии, согласно которой приходится утверждать, что субстанция произвела самое себя? Можно ли больше злоупотреблять словами?
Если положение бог есть причина самого себя означает, Фго сущность бога заключает в себе его существование, как это предполагается первым определением, то положение бог есть причина отдельных вещей означает, что сущность бога заключает в себе существование отдельных вещей. Действительно, бог есть причина в одном и том же смысле в обоих случаях. Таким образом, бог не сообщает отдельным вещам больше существования, чем самому себе;
они существуют лишь потому, что они принадлежат, подобно ему, одной и той же сущности; и, собственйо говоря, как я уже заметил, нет ни действия, ни созидания. Эти выводы являются необходимыми следствиями из системы Спинозы, но они опровергают сами себя.
Теорема XXVII. «Вещь, которая определена богом к какому-либо действию, не может сама себя сделать не определенной к нему».
Доказательство. «Эта теорема ясна из акс. 3».
Теорема XXVIII. «Все единичное, иными словами, всякая конечная и ограниченная по своему существованию вещь, может существовать и определяться к действию только в том случае, если она определяется к существованию и к действию какой-либо другой причиной, также конечной и ограниченной по своему существованию. Эта причина в свою очередь также может существовать и определяться к действию только в том случае, если она определяется к существованию и действию третьей причиной, также конечной и ограниченной по своему существованию, и так до бесконечности».
Доказательство. «Все, что определено к существованию и действию, определено таким образом богом (по т. XXVI и кор. т. XXIV). Но. конечное и имеющее ограниченное существование не могло быть произведено абсолютной природой какого-либо атрибута бога, так как все, что вытекает из последнего, бесконечно и вечно (по т. XXI). Следовательно, оно должно было проистечь из бога или какого-либо атрибута, поскольку он рассматривается в состоянии какого-либо модуса, так как, кроме субстанции и модусов, нет ничего (по акс. 1 и опр. 3 и 5), а модусы (по кор. т. XXV) суть не что иное, как состояния атрибутов бога. Но оно не могло также проистечь из бога или из какого-либо его атрибута, поскольку он находится в состоянии какой-либо модификации, вечной и бесконечной (по т. XXII). Следовательно, оно должно было проистечь или определиться к существованию и действию богом или каким-либо атрибутом, поскольку он находится в состоянии модификации конечной и имеющей ограниченное существование. Это первое. Далее, эта причина или этот модус (на том же самом основании; которое было указано в первой части этой теоремы) должны в свою очередь так же определяться другой причиной, которая так же конечна и ограничена в своем существовании; последняя (на том же основании) в свою очередь — другой, и так (на том же основании) до бесконечности; что и требовалось доказать».
Таким образом, бог, или бесконечно совершенное существо, становится бесполезным в системе Спинозы; вот доказательство этого. Конечная вещь может быть определена к существованию и действию только конечной причиной (см. предыдущую теорему): бог, как бесконечный, не определяет конечных вещей; он не определяет даже самого себя, будучи модифицирован конечной модификацией; действительно, если бы эти вещи были определены богом как бесконечные, они были бы бесконечными (по т. XXI и XXII), что противоречит предположению об их конечности. Следовательно, все конечные причины определяются другими конечными причинами, и, таким образом, получается бесконечная цепь причин, в которой нельзя добраться до какой-то бесконечной причины, определившей какую-либо из них. Таким образом, бог, как бесконечный, не определяет конечных вещей к существованию и действию. Следовательно, они могут существовать без бога, как бесконечного, т. е. (опр. 6) просто без бога. Другая нелепость заключается в том, что так как отдельные вещи суть (по кор. т. XXI) модусы бога, то отсюда следовало бы, что модусы могут существовать без своей субстанции.
Если Спиноза желает, чтобы бог, или бесконечное существо, определял существование всех вещей, то он должен заключить на основании своих принципов, что все бесконечно и что мы сами бесконечные модусы божества. Приведу доказательства этого.
Только бог определяет к существованию все существующее (по т. XVI и XVIII). Значит, мы определяемся им к существованию. Но вещи, вытекающие из бесконечной субстанции или определяемые к существованию бесконечной субстанцией, сами тоже бесконечны (по т. XXI и XXII). Бог есть бесконечная субстанция (по опр. 6), следовательно, каждый из нас тоже бесконечен.
Это нелепое положение можно защищать с таким же успехом, как и положение о цепи причин, определяющих друг друга в бесконечном ряду, в котором нет первой причины; оба положения одинаково абсурдны.
Если подвергнуть тщательному анализу систему Спинозы, то можно убедиться, что, согласно этой системе, конечные вещи существуют, по-видимому, отдельно и независимо от бесконечного существа, ибо они самодостаточны для определения своего существования и не могут быть определены богом, как бесконечным, т. е. богом кан таковым, не становясь сами бесконечными. э
Схолия. Спиноза указывает здесь, что бог есть абсолютно первая причина вещей, непосредственно производимых им, что он не есть причина в пределах своего рода и, наконец, что нельзя сказать, будто он есть отдаленная причина отдельных вещей. Но он не поясняет своей мысли ни примерами, ни точными определениями, по-прежнему оставаясь неясным.
Теорема XXIX. «В природе вещей нет ничего случайного, но все определено к существованию и действию по известному образу из необходимости божественной природы».
Доказательство. «Все, что существует, существует в боге (по т. XV). Бог же не может быть назван случайной* вещью, так как он существует необходимо, а не случайно. Далее, модусы божественной природы, рассматривается ли она определенной к действию абсолютно (по т. XXI) или известным образом (по т. XXVII), также проистекли из нее необходимо, а не случайно (по т. XVI). Затем, бог составляет причину этих модусов не только поскольку они просто существуют (по кор. т. XXIV), но также (по т. XXVI) и поскольку они рассматриваются определенными к какому-либо действию. Так что если они не определены богом (по той же теореме), то невозможно и неподвластно случаю, чтобы они сами себя определили. И обратно (по т. XXVII): если они определены богом, то невозможно и неподвластно случаю, чтобы они сделали себя неопределенными. Итак, все определено из необходимости божественной природы не только к существованию, но также и к существованию и действию по известному образу, и случайного нет ничего; что и требовалось доказать».
Так как всякая конечная вещь должна определяться конечной причиной (т. XXVIII), то, несмотря на все старания Спинозы доказать, что все определено богом, согласно его системе, необходимо имеются два класса совершенно независимых вещей: с одной стороны, класс бесконечных вещей, вытекающих из всей абсолютной природы бога или из какого-либо из его атрибутов, модифицированных бесконечной модификацией; с другой стороны, класс конечных вещей, вытекающих друг из друга, причем нельзя добраться до первой бесконечной причины, определившей их к существованию. Каким же образом оба этих рода вещей могут составить одну и ту же субстанцию?
Схолия. Спиноза говорит здесь, что под природой производящей (natura naturans) он понимает то, что существует само в себе и представляется само через себя, или всякий атрибут, выражающий бесконечную и вечную сущность, иными словами (по кор. I т. XIV и кор. II т. XVII), бога, поскольку он рассматривается как свободная причина. А под природой произведенной (natura naturata) он понимает все то, что с необходимостью вытекает из природы бога или каждого из его атрибутов, иными словами, все модусы атрибутов бога, поскольку они рассматриваются как вещи, которые существуют в боге и без бога не могут ни существовать, ни быть представляемы.
Выражения природа производящая и природа произведенная так удачны и так точны, что было бы жаль, если бы Спиноза не употребил их.
Теорема XXX. «Разум, будет ли он в действительности (актуально) конечным или бесконечным, должен постигать атрибуты бога и его модусы и ничего более».
Доказательство. «Истинная идея должна быть согласна со своим объектом (по акс. 6), т. е. (как это само собой ясно) то, что заключается в уме объективно, необходимо должно существовать в природе. Но в природе (по кор. I т. XIV) не существует никакой другой субстанции, кроме бога, и никаких других модусов, кроме тех, которые находятся в боге (по т. XV) и (по той же теореме) без бога не могут ни существовать, ни быть представляемы. Следовательно, ум, будет ли он в действительности (актуально) конечным или бесконечным, и т. д.».
Если смысл аксиомы истинная идея должна быть согласна со своим объектом заключается в том, что вещи должны быть в природе такими, каковы они в нашем уме, то нет никакой уверенности в ее истинности. Нетрудно увидеть, как я был прав, критикуя этот предрассудок, который существует и поныне и который во времена Спинозы настолько упрочился, что никто не подвергал его сомнению.
Теорема XXXI. «Разум, будет ли он в действительности (актуально) конечным или бесконечным, равно как и воля, желание, любовь и т. д., должен относиться к natura naturata, а не к natura naturans».
Доказательство. Доказательство это приводится Спинозой лишь для того, чтобы дать новое название тому54 что он называет разумом актуально конечным или бесконечным, и на нем не стоит останавливаться.
Схолия. В этой схолии Спиноза предупреждает, что когда он говорит об актуальном разуме, то это не значит, что он допускает еще и существование какого-либо разума в возможности.
Теорема XXXII. «Воля не может быть названа причиной свободной, но только необходимой».
Доказательство. «Воля составляет только известный модус мышления, точно так же как и ум; поэтому (по т. XXVIII) каждое отдельное проявление воли может определяться к существованию и действию только другой причиной, эта — снова другой и так до бесконечности. Если же предположить, что воля бесконечна, то и она также должна определяться к существованию и действию богом не поскольку он составляет абсолютно бесконечную субстанцию, а лишь поскольку он обладает атрибутом, выражающим бесконечную и вечную сущность мышления (по т. XXIII). Итак, все равно, представляется ли воля конечной или бесконечной: всегда найдется причина, определяющая ее к существованию и действию, и потому (по опр. 7) воля не может быть названа свободной причиной, но только необходимой или принужденной».
Проявление воли, определяемое бесконечной цепью причин, и бесконечная воля, определяемая богом, поскольку он обладает атрибутом, выражающим вечную и бесконечную сущность мышления,— все это громкие слова. Но когда же Спиноза высказывал правильные идеи и как он мог бы преуспеть в этом, если бы он захотел заняться этим?
Если исходить из системы Спинозы, все совершается в силу слепой необходимости. Если существует первая причина, то она вовсе не действует сознательно — все вытекает необходимым образом из ее природы. Я не понимаю поэтому, какую ценность имеют для этой системы слова разум и воля? Действительно, что означают разум и воля у причины, из природы которой все вещи вытекают необходимым образом, подобно тому как равенство суммы трех углов треугольника двум прямым вытекает из сущности треугольника? Это сравнение самого Спинозы. Именно поэтому он отрицает у бога разум и волю *, хотя в теоремах XXX и XXXI он как будто допускает существование бесконечного разума.
Королларий I. «Отсюда следует, во-первых, что бог не действует по свободе воли».
Королларий II. «Во-вторых, что воля и ум относятся к природе бога точно так же, как движение и покой и вообще все естественное, что (по т. XXIX) к существованию и действию по известному образу должно определяться богом. Это потому, что воля, как и все остальное, нуждается в причине, которой она определялась бы к существованию и действию по известному образу. И хотя из данной воли или разума вытекает бесконечно многое, однако же отсюда нельзя заключить, что бог действует по свободе воли, точно так же как на основании того, что из движения и покоя вытекает бесконечное множество явлений, нельзя заключить, что он действует по свободе движения и покоя. Итак, воля относится к природе бога не более чем все остальные естественные вещи; она относится к ней таким же образом, как движение, покой и все прочее, что, как мы показали, вытекает из необходимости божественной природы и определяется ею к существованию и действию по известному образу».
Что за язык! Прибегать к движению и покою для объяснения воли и разума и одинаковым образом относить их к божественной природе! Ясно, что Спиноза почувствовал, что с точки зрения его принципов разум и воля бесполезны богу. Но система его одинаково нелепа, станет ли он их признавать или нет.
Теорема XXXIII. «Вещи не могли быть произведены богом никаким другим образом и ни в каком другом порядке, чем они произведены».
Доказательство. «Все вещи представляют собой необходимое следствие божественной природы (по т. XVI) и определены к существованию и действию по известному образу из необходимости этой природы (по т. XXIX). Если бы, таким образом, вещи могли быть иной природы или иначе определяться к действию, так что порядок природы был бы иной, то, значит, могла бы быть и иная природа бога, чем та, какая уже существует. И следовательно (по т. XI), эта иная природа бога также должна была бы существовать, и, таким образом, могло бы быть два бога или несколько, а это (по кор. I т. XIV) нелепо. Следовательно, вещи не могли быть произведены богом никаким другим образом и ни в каком другом порядке и т. д.; что и требовалось доказать». ^
Ясно, что эта теорема есть лишь вывод из нескольких плохо доказанных положений. То же самое можно сказать о следующих трех теоремах.
Схолия I. В этой схолии Спиноза стремится доказать, что если мы считаем некоторые вещи случайными, то лишь по незнанию; именно не зная, заключает ли в себе сущность вещей какое-либо противоречие, мы не знаем, что они невозможны; или же, зная, что их сущность не заключает в себе противоречия, мы не знаем причин, из которых они вытекают необходимым образом, и не знаем, что они необходимы. Это наше незнание их необходимости или невозможности заставляет нас считать их случайными или возможными.
Схолия II. В этой второй схолии Спиноза пытается доказать теорему XXX доказательством от противного, исходя из противоположных принципов. Я не привожу его рассуждений по этому вопросу, ибо они не имеют никакого значения для истинности его системы.
Теорема XXXIV. «Могущество бога есть сама его сущность».
Доказательство. «Непосредственно из сущности бога следует, что бог составляет причину самого себя (по т. XI) и (по т. XVI и ее кор.) всех вещей. Следовательно, могущество бога, в силу которого существуют и действуют все вещи и он сам, есть сама его сущность; что и требовалось доказать».
Теорема XXXV. «Все, что, по нашему представлению, находится во власти бога, необходимо существует».
Доказательство. «Все, что находится во власти бога, должно (по предыдущей теореме) таким образом заключаться в его сущности, чтобы необходимо вытекать из нее, и потому все это необходимо существует».
Теорема XXXVI. «Нет ничего такого, из природы чего не вытекало бы какого-либо действия».
Доказательство. «Все, что существует, выражает известным и определенным образом природу или сущность бога (по кор. т. XXV), т. е. (по т. XXXIV) все, что существует, выражает известным и определенным образом могущество бога, составляющее причину всех вещей; следовательно (по т. XVI), из всего этого должно вытекать какое-либо действие».
После всех этих теорем Спиноза заканчивает первую часть своего труда своеобразным заключением, которому он дает название «Прибавление».