<<
>>

Параграф [ О происхождении предрассудка относительно врожденных идей

При рождении философии, чем большее нетерпение проявлялось в деле приобретения знаний, тем меньше производилось наблюдений. Наблюдение представлялось слишком медленным, а лучшие умы кичились своей способностью разгадать природу.
Однако они могли отправляться лишь от владевших умами прочих людей грубых воззрений, которые они разделяли. Это были, выражаясь языком математиков, все их данные; отличиться они могли лишь искусством использования их. Не исследуя их тщательно, они довольствовались самыми неточными понятиями. Опыт еще не убедил людей в том, как опасно плохое начало; это едва-едва начинают понимать и в наше время. Если философы желали объяснить какую-либо вещь, они старались определить, в каком отношении она может находиться к ходячим понятиям; они проводили какое-нибудь сравнение, хватались за какое-нибудь образное выражение и строили на этом свои системы. Так, например, заметив, что предметы отражаются в воде, они стали представлять душу как полированную поверхность, на которой начертаны изображения всех вещей, доступных нашему познанию. Изображения в зеркале в точности представляют предметы. Большего и не требовалось, чтобы поверить, что образы, находящиеся в нашей душе, также всегда сходны с внешними вещами. Отсюда сделали вывод, что можно с полной достоверностью судить о вещах по тому, как эти образы их представляют. Этим образам дали название идей, понятий, архетипов и разные другие, не столько научные, сколько способные обмануть самих их изобретателей и внушить мысль, будто они обладают особыми знаниями в этом вопросе. Наконец, на них стали смотреть как на реальности, выражающие, так сказать, внешние объекты (etres exterieures). Действительно, какие тут могли быть колебания? Разве в принципе это было неверно? Идеи просвещают дух, они являются более или менее общими, их можно сравнивать друг с другом, рассматривать с разных сторон, находить между ними разного рода отношения.
Но разве ничто может обладать таким множеством свойств? * Сколько здесь поводов для того, чтобы приписать реальность (realiser) даже самым абстрактным понятиям! 40 Но откуда происходит это множество идей, которыми пользуется душа? Чтобы понять, что они происходят от чувств, следовало бы добраться до их первоначала, уяснить, как они образуются и путем каких превращений даже самые чувственные идеи становятся как бы духовными. Но это требовало такого глубокомыслия и проницательности, на какие люди еще не были способны. Даже в наше время сколь многие философы не способны понять этой истины! Кроме того, есть абстрактные идеи, которые, кажется, так далеки от своего первоначала, что тогда еще невозможно было предположить то, что было доказано лишь в наши дни. Наконец, каким образом чувства могли бы способствовать увеличению достояния (etre) души, если идеи являются, согласно принятому предположению, реальностями? Поэтому стали говорить — как упорно говорят еще и в наше время некоторые мыслители, — что идеи врождены, и стали смотреть на них как на реальности, составляющие часть каждой духовной субстанции. Действительно, так как в то время не могли объяснить, каким образом идеи приобретаются, то естественно было думать, что мы всегда обладали ими. В этом не могло быть никаких сомнений, особенно когда обращали внимание на те идеи, которые, будучи приобретены нами в детском возрасте, не позволяют заметить момент, когда мы их впервые приобрели. Отражения в воде появляются лишь тогда, когда имеются налицо соответствующие предметы, и они не могут служить для нашего воображения моделью тех идей, которые, как предполагают, врождены нашей душе и сохраняются в ней независимо от действия предметов. Поэтому пришлось прибегнуть к новому сравнению. (Сравнения вообще оказывают большую помощь философам.) Душу стали представлять себе в виде камня, на котором начертаны различные фигуры, и полагали, что выражаются ясно, говоря о начертанных, запечатленных, отпечатанных в душе идеях или образах.
Так как воздух и время искажают даже лучшие гравюры, то решили, что страсти и предрассудки также искажают наши идеи. Правда, есть гравюры, сделанные довольно поверхностно или на таком слабом камне, что время полностью уничтожает их. Но, не распространяя указанное сравнение столь далеко, решили, что наши идеи запечатлены не так поверхностно или что наши души не настолько мягки, чтобы сделанные на них богом отпечатки могли окончательно исчезнуть. Чтобы убедиться в несостоятельности какого-либо взгляда, вовсе нет нужды всегда вдаваться в подробности; достаточно проследить, как люди пришли к нему. Тогда можно заметить, что вовсе не трудно прослыть философом, ибо часто для этого бывает достаточно придумать какое- нибудь сходство между духовными и телесными вещами. А если принять во внимание, что язык любого народа основан на предположении о существовании такого сходства, то в самых распространенных предрассудках можно будет открыть источник многих философских систем. Когда мы говорим о душе, о ее идеях, мыслях, обо всем, что она испытывает, мы пользуемся и можем пользоваться лишь иносказательным языком. В другом месте я показал, что действия души были названы именами, данными действиям органов чувств 15. Но философы оказались так же обмануты этим языком, как и народ. Поэтому они полагали, что словами объясняют все. После того как на таких основах было воздвигнуто учение о врожденных идеях, оставалось лишь определить их число. Некоторые попросту признали, что их бесконечное множество, и стали утверждать, будто у нас нет ни одной не врожденной нам идеи, ибо они не представляли себе, каким образом можно было бы иначе воспринимать каждый отдельный предмет. Но люди более глубокомысленные, которых не могло остановить такое ничтожное препятствие, нашли удачный выход в столь модных теперь системах. Заметив, что все здесь зависит от некоторых плодотворных принципов, они заявили, что врождены лишь эти принципы, что именно в общих понятиях мы находим частные истины и что даже конечное известно нам лишь благодаря идее бесконечного. Но что такое эти общие понятия, которые одни якобы запечатлены в наших душах? Пусть философы обратятся к какому-нибудь граверу и попросят его выгравировать человека вообще 4 .
В этом требовании нет ничего невозможного, раз, по их мнению, существует такое огромное сходство между нашими идеями и изображениями, начертанными на телах, и раз они прекрасно представляют себе, каким образом запечатлен в нас образ человека вообще. Почему же они не скажут ему, что если он не может выгравировать человека вообще, то он никогда не сумеет выгравировать какого-нибудь частного человека, ибо последний известен ему лишь благодаря имеющейся у него идее первого? Если гравер, несмотря на всю очевидность этого рассуждения, признается в своем бессилии, они, несомненно, вправе будут рассматривать его как человека, не знающего даже элементарных основ вещей, и сделать умозаключение, что нельзя быть хорошим гравером, не будучи хорошим философом. Но приложим все усилия и попытаемся открыть в языке философов те знания, которыми они, по их мнению, обладают. Мы увидим вместе с ними лишь начертанные, запечатленные, отпечатанные образы, образы искажаю-? щиеся, исчезающие. Все это выражения, имеющие ясный и точный смысл, когда речь идет о телах. Но когда их применяют по отношению к душе и ее идеям, это лишь простые метафоры, лишенные точности термины, среди которых ум теряется в пустых фантазиях. Локк оказал много чести учению о врожденных идеях числом и солидностью своих возражений, ибо для опровержения столь пустой и фантастической теории не требовалось столько усилий 16. Если бы я придумал некую теорию с целью доказать, что в мире имеются вещи, которых я не могу объяснить, то было бы правильнее, вместо того чтобы всерьез опровергать меня, посоветовать мне составить идеи о том, что я желаю утверждать. Вот в точности то положение, в каком мы находимся по отношению ко всем абстрактным системам. Их лучше опровергать при помощи ряда вопросов, нежели длинными рассуждениями. Спросите у философа, что он понимает под таким-то или таким-то принципом. Если вы будете настойчивы, вы вскоре откроете его слабое место, вы увидите, что его теория держится лишь на метафорах и отдаленных сравнениях, и тогда вам будет так же легко опровергнуть ее, как и отрицать ее.
<< | >>
Источник: ЭТЬЕНН БОННО ДЕ КОНДИЛЬЯК. Сочинения. Том 2. с.. 1980

Еще по теме Параграф [ О происхождении предрассудка относительно врожденных идей:

  1. ОПЫТ О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ЗНАНИЙ ESSAI SUR L'ORIGINE DES CONNAISANCES HUMAINES
  2. Параграф [ О происхождении предрассудка относительно врожденных идей
  3. ТРАКТАТ ОБ ОЩУЩЕНИЯХ ТКА1ТЁ DE SENSATIONS
  4. Руссо и русская культура XVIII — начала XIX века