ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ЧИЛИ В ПЕРИОД ПРАВЛЕНИЯ ВОЕННЫХ

Неолиберальные идеи не были новыми для Чили, их проповедовали многие ведущие предприниматели, экономисты, технократические группировки еще с 1960-х гг.

Военные нуждались в гражданских союзниках, ибо традиционный принцип невмешательства армии в политику, ее кастовая замкнутость, оторванность от общества, отсутствие опыта государственного управления не позволяли военному руководству собственными силами выработать новый экономический курс. В свою очередь, армия была нужна экономистам как единствен ная реальная сила, способная обеспечить реализацию неолиберального проекта. В августе 1972 г. началась работа над созданием альтернативного плана экономического развития Чили, который мог бы пригодиться военным в случае их прихода к власти. В его создании участвовали десять крупнейших чилийских неолиберальных экономистов, в дальнейшем получивших прозвище «чикагских мальчиков», в том числе С.

Проект в основном был готов к маю 1973 г., его 5-странич- ное резюме передано авторами представителям чилийского флота, но работа над текстом еще продолжалась. Сразу после переворота состоялись первые контакты военных с экономистами, вскоре возглавившими неолиберальные реформы. В полдень 12

сентября 1973 г. полный многостраничный документ, известный под названием «кирпич», был передан членам военной хунты. Он содержал скрупулезно разработанную программу мер, включавшую освобождение внутренних цен, уменьшение госсектора экономики, установление реального обменного курса, снижение таможенных пошлин, формирование рынка капиталов, модернизацию сельского хозяйства и т. д. А уже 14 сентября 1973 г. один из авторов «кирпича» С. де Кастро был назначен советником военного министра экономики Чили.

Неолиберальные экономисты настаивали на комплексном осуществлении новых экономических мер, публично подчеркивая свою политическую нейтральность, но в узком кругу признавали, что само наличие такого документа фактически являлось одним из условий вмешательства военных. Среди чилийских военных не было единодушия по вопросу путей будущего экономического развития Чили. Исторически чилийские военные были государственниками и националистами, считая что лишь сильное государство может обеспечить национальную безопасность. Им были чужды постулаты экономического либерализма, поэтому идея приватизации стратегически важных отраслей экономики, в первую очередь медной промышленности, не находила отклика в военной среде. Сторонникам неолиберализма пришлось отстаивать свои идеи в ходе горячих дискуссий на заседаниях хунты и кабинета министров, шаг за шагом завоевывая позиции среди военных.

Советниками чилийской хунты стала группа технократов, связанных с Опус Деи, во главе с Хайме Гусманом, будущим основным идеологом режима. К ним примкнули предприниматели и экономисты, сторонники неолиберальных реформ, увидевшие в военном режиме возможность осуществить их в Чили.

В своем экономическом развитии чилийский военный режим прошел несколько этапов, 1973—

1974 гг. — поиски путей стабилизации экономического

положения, начало перехода к новой экономической модели. 1974—

1975 гг. — первый экономический кризис в Чили, на

чало реализации политики «шоковой терапии». 1975—

1980 гг. — экономический подъем, период «экономи

ческого чуда».

1981 — 1983 гг. — новый экономический кризис в Чили, повлекший за собой кризис «чикагской модели».

1984—1988 гг. — продолжение «экономического чуда», период «неортодоксального неолиберализма».

На первом этапе деятельность военного правительства в Чили свелась к контрреволюционной реставрации и поискам путей экономической стабилизации. Этот период оказался крайне сложным для военных, так как глубокий внутренний кризис в стране совпал с неблагоприятной внешнеэкономической конъюнктурой — падением цен на медь, энергетическим кризисом, общим спадом мирового производства. Весь первый год правления хунты экономические показатели развития страны продолжали ухудшаться. Средний уровень инфляции в Чили в 1974

г. составил 375 %, в 1975 г. — 340 %'. Дефицит платежного баланса достиг миллиарда долларов, что составило 14 % ВВП. Главной целью экономической команды военного правительства стала стабилизация любой ценой. Достигнуть ее намеревались путем жесткой реализации политики «шоковой терапии». В июне 1974 г, министром финансов был назначен известный неолиберал X. Кауас, ему были предоставлены самые широкие полномочия,

В 1975 г., когда экономическое положение еще более ухудшилось, в стране началось осуществление «шоковой терапии», ставившей целью привести расходы в соответствие с резко упавшими доходами. Одним из первых шагов стала девальвация национальной валюты — эскудо, обесценившегося в 6 раз, затем последовала почти полная либерализация цен.

От чилийских государственных предприятий военное правительство потребовало самофинансирования, одновременно резко сократилось число госслужащих. Частным предпринимателям дали понять, что им не стоит рассчитывать на поддержку государства, а придется самим добиваться конкурентоспособности на мировом рынке. Было проведено финансовое дерегулирование, в частные руки переданы национализированные при С. Альенде банки, стимулировалось развитие рынка капиталов. Казна стала добиваться более эффективной уплаты налогов, лишив предприятия существовавших ранее льгот и установив единый налог — НДС. Введение монетарной корректировки (единицы роста)71 лишило налогоплательщиков и должников возможности играть на инфляции.

Параллельно в Чили началась кампания приватизации государственных активов. В условиях экономического кризиса и диктатуры предприятия продавались по весьма заниженным ценам, а государство предоставляло субсидии покупателям. Эти субсидии составляли до 50 % продажной цены предприятия, причем покупатель платил наличными лишь 20 %, остальное выплачивалось в рассрочку, причем кредиты тоже были государственными. Политика приватизации заложила основы новой экономической модели и привела к резкому усилению мощи нескольких чилийских экономических кланов. Так, пять новых экономических групп, возникших в результате приватизации в Чили, уже к 1978 г. стали контролировать 53 % капитала 250 крупнейших предприятий страны и 82 % банковских активов

Предпринятые чилийским правительством шаги привели к снижению инфляции в стране к 198! г.

Военные решили сконцентрировать усилия на экономическом росте страны, социальная цена эксперимента не принималась во внимание. Первые экономические результаты перехода к неолиберальной модели означали огромный откат назад в социальном плане. Так, резко упала заработная плата подавляющего большинства чилийцев. Средняя зарплата в стране в 1974—

1981 гг. составила около 75 % от уровня 1970 г., т.е. до начала реформ Народного Единства. До самого низкого уровня зарплата в Чили упала в 1975 г., когда она едва достигла 62, 9 % от уровня 1970 г. Расходы на образование в Чили в пересчете на душу населения в 1975 г. снизились на 21 %, на здравоохранение — на 23%, на жилищное строительство — на 43 %. Их прежний уровень 1970 г. так и не был достигнут при военном режиме. Безработица приняла структурный, хронический характер. В среднем за годы диктатуры она достигала около 15 % (в предыдущее десятилетие — около 5%), а в кризисные периоды 1975—

1976 гг. и 1982—1983 гг. охватывала более 30% экономически активного населения. Стоит учесть, что это данные официальной статистики, которые включают только зарегистрировавшихся на бирже безработных, не учитывая «полузанятость» и сезонных работников.

Значительные изменения произошли в сельском хозяйстве.

Безработица вкупе с разрушением чилийской государственной системы образования не позволяла разорявшемуся среднему классу сохранить свой жизненный и образовательный уровень, закрывая перспективы продвижения вперед его новому поколению. При военном режиме государственные школы были переданы в ведение муниципалитетов, что было преподнесено обществу как оптимизация ресурсов. В действительности целью этого шага было приспособление чилийской системы образования к нуждам новой экономической модели, основанной на развитии экспортных отраслей и нуждавшейся в большом количестве дешевой и неквалифицированной рабочей силы. Для подготовки небольшого числа специалистов и управленцев было достаточно частных учебных заведений. В Чили ярко проявилась новая социальная тенденция: традиционная элита, чье могущество в предшествующие десятилетия было основано на аграрной, а затем и промышленной собственности, стала связывать свое привилегированное положение с исключительным доступом к качественному образованию, отвечающему требованиям экономики в эпоху глобализации.

Чилийская неолиберальная экономическая модель заключала в себе внутренние противоречия, ярко проявившиеся во время кризиса 1982—1983 гг. Открытая экономика страны сделала ее весьма уязвимой к любым изменениям конъюнктуры международного рынка, кроме того, значительная часть иностранных капиталовложений в 70-х гг. была направлена в финансовый, а не производственный сектор чилийской экономики. Финансовые пирамиды и «бумажные предприятия» стали частью чилийской реальности, которая открылась всем во время экономического кризиса. Приток иностранных кредитов в погоне за высокими процентами, которые предлагались в Чили, одновременно означал рост внешней задолженности. Поддержание фиксированного обменного курса национальной валюты привело к диспропорциям платежного баланса: страну наводнили дешевые импортные товары, в том время как чилийский экспорт становился нерентабельным. Национальная текстильная промышленность находилась на грани краха.

Масштабы экономического кризиса в Чили были впечатляющими. Падение чилийского ВВП в 1982 г. составило 14,4 %. Огромная сумма уходила на обслуживание внешнего долга: если в 1978

г. она составляла около 20% стоимости чилийского экспорта, то к 1982 г. — почти его половину. Инфляция, снизившаяся в 1981 г. до 9,5 %, в 1982 г. вновь превысила 20 %-й рубеж. Сотни чилийских предприятий обанкротились: 810 в 1982 г., 381 в 1983 г. Чили пережила и самый серьезный банковский кризис за свою историю: из 19 национальных коммерческих банков 13 подверглись государственному вмешательству. В дальнейшем часть из них были полностью ликвидированы, другим государство предоставило огромные кредиты, будучи вынуждено пойти на эти меры, чтобы избежать коллапса финансовой системы Чили.

Экономический кризис привел к обострению социальных проблем в стране. Резко вырос уровень безработицы — по официальным данным он составил 19,6 % в 1982 г. и 26,4 % в 1983 г. По неофициальным подсчетам в рабочих поселках и среди молодежи число безработных достигало 50 %'. Эта ситуация грозила социальным взрывом, и в целях решения проблемы занятости правительство военных было вынуждено пойти на чрезвычайные меры. Были одобрены и начали срочно осуществляться Программа минимальной занятости и План занятости глав семей. В 1983 г. эти правительственные программы, весьма далекие от постулатов неолиберализма, давали работу примерно 500 тыс. чилийцев.

До начала 1980-х гг. неолиберальные реформы в Чили мало отличались от экономической политики, проводимой в соседних латиноамериканских странах, и новый кризис показал, что их осуществление не гарантировало стабильности новой модели. Однако в 1982 г. чилийскому военному правительству удалось справиться с кризисом, предложив для выхода из него неортодоксальные экономические механизмы. Так, вместе с либерализацией обменного курса и резкой девальвацией песо правительство Чили вмешалось в деятельность частных банков, основных виновников внешней задолженности. Была разработана стратегия продажи на международных финансовых рынках бонов чилийского внешнего долга по номинальной рыночной стоимости при условии их последующего вложения в экономику Чили. Таким образом, государство фактически взяло на себя банковский долг, а затем чилийские банки стали постепенно выплачивать его казне. Эти выплаты завершились лишь к середине 1990-х гг.

План капитализации внешнего долга позволил Чили выйти из банковского кризиса. Кроме того, реализация этого плана способствовала переориентации внешних поступлений из финансового сектора в производственную сферу,

С середины 1980-х гг. экономическая политика военного режима стала менее ортодоксальной, в целом оставаясь в неолиберальном русле Важную роль в выработке и осуществлении нового экономического курса после кризиса 1982—1983 гг. сыграло молодое поколение чилийских экономистов и в частности, тогдашний министр финансов Чили Э. Бихи, которому не было и сорока лет. Под его руководством чилийской экономике быстро удалось вернуть доверие местных и иностранных предпринимателей, улучшились макроэкономические показатели, снизился дефицит госбюджета, С 1984 г. начался рост ВВП, в 1985 г. он составил 5,6 %, затем 6,6 и 7,3 %, достигнув в 1989 г. впечатляющей цифры 10,2 %!,

Из-за отсутствия у государства средств на проведение модернизации основных отраслей инфраструктуры было принято смелое и неординарное для того времени решение о привлечении в этот сектор частного, главным образом иностранного капитала. В частные руки перешли электрическая и телефонная компании, другие крупнейшие предприятия. Начался второй этап приватизации, доходы от которой эффективно использовались для развития производства, Одним из составных элементов нового экономического курса была политика так называемого «народного капитализма», давшая возможность рабочим и служащим приобретать акции предприятий на льготных условиях

IQS (всего приобрели акции более 400 тыс. человек). Однако в течение последующих нескольких лет большинство мелких акционеров перепродало свои акции крупным чилийским и иностранным владельцам. Таким образом, «народный капитализм» в Чили незаметно исчез, но за это время начался приток иностранного капитала в приватизированные компании, что позволило провести их успешную модернизацию. С другой стороны, за свое недолгое существование «народный капитализм» позволил отдельным группам трудящихся и среднего класса поправить свое экономическое положение, сильно пошатнувшееся за годы кризисов и преобразований.

В 1979 г. началась реализация пенсионной реформы, творцом которой стал известный правый экономист Хосе Пиньера. Чили стала первой в мире страной, где традиционная государственная солидарная пенсионная система, при которой работающие содержат пенсионеров, во всеобщем принудительном порядке была заменена системой индивидуальной капитализации, когда каждый трудящийся накапливает на специальном пенсионном счете средства для своей личной пенсии. К середине 1980-х гг уже были достигнуты некоторые успехи, а дальнейшее аккумулирование огромного количества денег в частных пенсионных фондах Чили привело к тому, что к 1990 г. внутреннее накопление достигло 40 % ВВП. Социальный эффект этой реформы для большинства чилийцев был негативным, ибо больше половины населения страны ни в 80-х, ни в 90-х гг. не могло накопить даже на минимальную пенсию.

Надежды на экономический рост связывались неолиберальными экономистами в первую очередь с увеличением и диверсификацией экспорта. Здесь были достигнуты значительные успехи, хотя основой экспорта продолжал оставаться вывоз сырья. Стимулировались включение в чилийский экспорт продукции нетрадиционных отраслей (информатика), а также переориентация традиционных секторов (сельское хозяйство) на новые продукты. Важным новым направлением экспорта стала продукция агроиндустриальных комплексов — фрукты, овощи, консервы, вина. Их развитию способствовало финансирование военным правительством аграрной реформы, начатой еще в 1960-е гг. В отличие от финансово-промышленного сектора в сельском хозяйстве конфискованные имения не были возвращены прежним владельцам, а переданы в индивидуальную частную собственность крестьянам с правом купли-продажи. Через несколько лет большинство крестьян-землевладельцев продали свою землю новым помещикам и фермерам, и в деревне возник класс сельских преднринимателей-зкспортеров.

Другим направлением чилийского экспорта стала лесная промышленность, развитие которой ускорилось после распродажи на рынке большого количества земель, переданных индейцам мапуче правительством С. Альенде. Быстро развивалась рыбная промышленность, особенно производство рыбной муки, а также разведение лосося и моллюсков.

Во второй половине 1980-х средние темпы роста ВВП составили 6 %, инфляция снизилась до среднемирового уровня в 9—15 % в год. Чили уверенно вышла на первое место в Латинской Америке по темпам роста, который продолжался все 1990-е гг. В то время для многих экономистов мира чилийская экономика представляла собой образцовую модель, но это совершенство относилось лишь к макроэкономическим показателям, практически не отражаясь на положении большей части населения страны.

За годы диктатуры в Чили усилилась регрессивность распределения национального дохода. По данным чилийского Национального института статистики, в 1978 г. 10 % самых богатых чилийцев концентрировали в своих руках 36,5 % национального дохода, 60 % самых бедных — 28,2 %, а 30 % среднего класса — 35 %. К 1988 г. эти цифры составляли соответственно 46,7 % у 10

% богатых, 26,8 % у 60 % бедных и 30,5 % у 30 % среднего класса72. Минимальная зарплата чилийцев в 1988 г. составила лишь 53,6 % от уровня 1980 г. и 28,4 % от уровня 1973 г.

К концу правления А. Пиночета доходы 10 % чилийцев, живших в условиях крайней бедности, составляли 1,2 долл. в день на семью, еще 40 % бедных имели 4 долл. в день на семью, зато 10 % самых богатых семей могли тратить 28,6 долл. в день. Таким образом, разрыв доходов 10 % самых богатых и 10 % самых бедных чилийцев был огромным — в 25 раз, а около 5 млн человек из 12-миллионного населения фактически оказались исключенными из развития.

Военный переворот 1973 г. стал глубоким разрывом традиций чилийской истории, ибо означал установление авторитарного режима вкупе с навязыванием новой экономической модели. Массовые репрессии, страх, уничтожение привычных форм политической организации, да и просто общения, вызвали шок в чилийском обществе. В обвинении испанского судьи, выдвинутом против А. Пиночета в 1998 г., были названы цифры, за годы диктатуры в Чили более 300 тыс. человек арестованы, более 100 тыс. человек выдворены из страны и принуждены к эмиграции, около 5 тыс. человек убиты или пропали без вести, более 50 тыс. человек подвергнуто пыткам.

Уничтожение госсектора в экономике выбило экономическую почву из-под ног среднего класса, утратившего свои лидирующие позиции в политической и культурной жизни страны. Эмиграция из Чили приняла массовый характер, постепенно превратившись из чисто политической в экономическую73. За 17 лет правления военных из страны эмигрировало около миллиона чилийцев (при населении Чили в 1970 г. менее 10 млн человек).

Процесс консолидации модели «развития вовне» в Чили прошел через несколько кризисов, а экономические успехи были достигнуты огромной социальной и политической ценой. Оздоровление чилийской экономики сопровождалось усилением разрыва между богатыми и бедными, что создавало новую почву для критики оппозицией военного режима. Общественное недовольство сконцентрировалось на непомерной социальной цене «экономического чуда», победа оппозиции на плебисците способствовала упрочению консенсуса в обществе и дальнейшему продвижению к демократии посредством переговоров между основными политическими силами страны.