Лингвистика как наука
Хотя научное языкознание, достаточно строгая система которого была представлена уже у Панини, существует более трех тысяч лет, главные его проблемы только ещё начинают формулироваться.
Их подробное обсуждение, а по возможности и решение откладывается на наступившее столетие, а может быть, и на всё тысячелетие.Вяч. Вс. Иванов[133]
В преамбуле этого раздела отметим его специфику: этот раздел является только своеобразным введением в лингвистику, поскольку не содержит полной характеристики её концептуальных основ.
Всё дело в том, что две последующие части этого пособия посвящены раскрытию сложной дисциплинарно-методологической структуры лингвистики с целью её изучения.
Потому в этом разделе раскрываются только два вопроса: первый - что изучает лингвистика (её объект и предмет), т. е. то, с чем сталкивается исследователь в самом начале своего пути. Второй вопрос - это общая характеристика современной лингвистики как постнеклассической науки. Это скорее постановка вопросов, на которые следует искать ответы в исследованиях лингвистики XXI века.
Ставя вопрос о «самосознании лингвистики - вчера и завтра», Ребекка Марковна Фрумкина говорит о том, что идеальный проект науки - это в самом общем виде ответы на вопросы о том, что нужно изучать, как нужно изучать, и почему ценностью считается изучение именно «этого», а не чего-либо иного. Идеальный проект по определению не может быть реализован до конца - потому он и называется «идеальным». Но осознание идеального проекта как воплощения идей и ценностей, доминирующих на данном этапе развития науки, исключительно важно для всех работающих в ней [Фрумкина 1999 : 78]. И даёт ответ на этот вопрос: «Лингвисты, с моей точки зрения, такого проекта не имеют, пребывая пока на ступени осознания его необходимости» [Там же : 81], что перекликается со словами Вяч. Вс. Иванова, вынесенными нами в эпиграф.
На первый взгляд это кажется очень странным, поскольку вся история языкознания «пронизана» поиском ответов на эти вопросы и сравнительно давно осознано, что одна из центральных проблем языкознания[134] - это проблема объекта лингвистики. В словарно-справочной литературе, большинстве учебников, учебных пособий и в научной литературе ответ об объекте лингвистики, казалось бы, найден[135].
Однако дискуссия продолжается до сегодняшнего дня. Всё дело в том, что во всей истории языкознания язык предстаёт как такая сложная система неразрывно связанных, взаимозависимых фактов, которые даже самая точная лингвистика не может распределить по независимым категориям [Матезиус 1967]. «Проблематика языка - вещь сложная», - поддерживает В. Матезиса
В. Скаличка [Там же].
В книге «Программа и методы теоретической лингвистики. Психология языка» (1908) Альбер Сеше писал: «Лингвистику определяет её объект: это наука о языке... Лингвистика - это наука фактов и наука законов,... или Теоретическая лингвистика» [Сеше 2010 : 22, 35]. Такую проблему поднимает уже в современной лингвистике Ю. С. Степанов, подчеркивая необходимость различения «Соотношения языка как наблюдаемого явления и как абстрактного объекта теории: «Как ни странно, приходится обсуждать, казалось бы, очень ясный вопрос о том, что же изучает наука о языке - реальный объект или абстрактную систему понятий, так называемых конструктов» [Степанов 1975 : 11].
Проблема языка как объекта лингвистики осложняется ещё и его коренной двойственностью: В. Гумбольдт говорил о языке не как ergon (продукт деятельности), а как energia (деятельность); Ф. де Соссюр - о языке и речи; Л. Ельмсев - о схеме и узусе; Н. Хомский - о языковой компетенции и языковом употреблении. Некоторые исследователи говорят о тройственности языка: язык - речь - норма (Э. Косериу, А. Гардинер); речевая деятельность - языковая система - языковой материал (по Л. В. Щербе) и И. Р. Гальперину (язык - речь - текст); система - норма - узус (А.
Мустайоки) и даже четырех измерениях языка: система языка - система употребления - речь - язык как орудие общения (Д. Г. Богушевич).Много страниц исследований посвящено многокачественной природе языка. Некоторые из них: язык одновременно оказывается синхронически стабильным и диахронически изменчивым; язык одновременно выступает как социально обусловленная система и как индивидуально варьируемое отклонение от неё; язык одновременно характеризуется структурной упорядоченностью своих единиц и вероятностной неопределённостью их выбора; язык одновременно обладает синтагматической однозначностью своих единиц и парадигматической многозначностью этих единиц и их компонентов [Андреев 1977 : 258]. диалектический характер содержания языкового явления и формы его выражения, т.к. «содержание есть не что иное, как переход формы в содержание, и форма есть не что иное, как переход содержания в форму» [Г е- гель 1975.1 : 298] в менталингвистическом направлении объект языка следует рассматривать не как традиционное двуединство «язык - мышление», а как взаимодействие четырех компонентов речемыследеятельности: язык - речь - мышление - сознание [Алефиренко 2009 : 61]. Близкая концепция: мысле-рече-языковой деятельности человека по В. К. Радзиховской [2003 : 3-14].
Учитывая такую сложную природу языка, Владимир Андреевич Звегин- цев всё же считает, что «мы имеем основание утверждать, что объектом изучения лингвистики является язык, но мы не в состоянии ещё сказать, что такое язык»[136] [Звегинцев 2007 : 7].
Н. Ф. Алефиренко предлагает два по сути близких решения:
Первое решение: «Объектом изучения в языкознании... является речевая деятельность [РД] (langage) не в узком (психолингвистическом), а в широком смысле: языковые средства в процессе порождения речи и её понимания, в дискурсе и тексте. Это положение можно выразить формулой: РД = язык (система + норма) + речь». Предметом изучения лингвистики является язык. Этим и объясняется то, что основной проблемой общего языкознания считается вопрос о сущности языка» [Алефиренко 2009 : 8; 13].
Второе решение: «В наиболее общем виде можно сказать, что объектом любого лингвистического исследования является совокупность объективно-реальных явлений языка и речи, а предметом - система абстрактных, научно достоверных построений, отражающих уровень нашего познания языка» [Алефи- ренко 2009 : 13].
Но если принять терминологию Ю. С. Степанова, то соотношение объекта и предмета находится тогда (по Алефиренко) в плоскости того, что познается (объект?) и того, что формируется в процессе познания (предмет ?).
Нам представляется, что диалектика объекта и предмета гораздо сложнее, о чем свидетельствует философское осмысление этих феноменов (см. разделы 1.3 и 1.4), а также науковедческое (см. разделы 2.3 - 2.5) и даже типа науки (см. разделы 2.5.1 - 2.5.3)
Воспользуемся «подсказкой» Р. М. Фрумкиной, что разработки любой проблемы «не может быть начата иначе, нежели ab ovo: именно традиция должна служить источником «легитимности» избранной проблемы» [Фрумкина 1999 : 5], что позволяет подойти к этому диалектическому единству конкретно-исторически.
Для этого необходимо (по возможности полно и объективно) реконструировать систему общелингвистических взглядов языковедов прошлого и осветить их вклад в разработку таких проблем, как объект, предмет, метод и структура языкознания [Зубкова 2002 : 6] и использовать эти данные как предзнание наших дней[137].
Поскольку понимание объекта - в нашем случае языка - зависит не только от субъективных установок и способностей исследователя, но и от осознания им особенностей самого объекта, то большое значение в постижении этой сущности имеют работы, анализирующие (реконструирующие) эволюцию общей теории языка, которыми так богата история языкознания.
В этом плане считаем необходимым отметить методологическую работу Г. П. Мельникова «Системная типология языка» (2003), к которой мы обращались в пятой главе[138] [139] [140] и книгу Л. Г. Зубковой «Общая теория языка в развитии» (2002), в которой реконструируется основное направление эволюции философско-лингвистических воззрений на соотношение бытия, мышления, человека и
3
его языка .
Продуктивным для осознания сущности языка является раскрытие в этой работе важнейшего расхождения между аспектирующими и синтезирующими концепциями лингвистики, а также роли синтезирующих концепций (И. П. Г ар- дера, В. Гумбольдта, А. А. Потебни и И. А. Бодуэна де Куртенэ) в формировании целостной системной теории языка, которая необходима ис-
4
следователю как «предзнание» в системе современного знания о языке.
Это первое, а второе - осознано, что язык является сложнейшим явлением. Э. Бенвенист несколько десятков лет тому назад писал: «Свойства языка настолько своеобразны, что можно, по существу, говорить о наличии у языка не одной, а нескольких структур, каждая из которых могла бы послужить основанием для возникновения целостной лингвистики» [Бенвенист 1998 : 142].
Язык - многомерное явление, возникшее в человеческом обществе: он и система и антисистема, и деятельность и продукт этой деятельности, и дух и материя, и стихийно развивающийся объект и упорядоченное саморегулирующееся явление, он и произволен и производен и т. д. Характеризуя язык во всей его сложности с противоположных сторон, мы раскрываем самую его сущность [Там же].
Чтобы отразить сложнейшую сущность языка, Ю. С. Степанов представил его в виде нескольких образов, ибо ни один из этих образов не способен полностью отразить все стороны языка: 1) язык как язык индивида; 2) язык как член семьи языков; 3) язык как структура; 4) язык как система; 5) язык как тип и характер; 6) язык как компьютер; 7) язык как пространство мысли и как «дом духа» (М. Хайдеггер), т. е. язык как результат сложной когнитивной деятельности человека. Соответственно, с позиций седьмого образа, язык, - во-первых, результат деятельности народа; во-вторых, результат деятельности творческой личности и результат деятельности нормализаторов языка - государственных институтов, вырабатывающих нормы и правила) [Степанов 1995].
К этим образам в самом конце ХХ в. прибавился еще один: язык как продукт культуры, как ее важная составная часть и условие существования, как фактор формирования культурных кодов [Маслова 2001 : 6].
Итак, из всего сказанного следует, что «единственным конечным объектом лингвистики был и остаётся язык (выделено мной - З. К.) во всем многообразии его этноисторических вариантов и во всей сложности и многосторонности его структуры, функционирования и развития» [Степанов 1975 : 11; 2007]. Иначе говоря, объект лингвистики включает всю языковую реальность, т. е. всё то, что познаётся в языке и языках, как и то, что формулируется в процессе познания.
Что касается второго компонента в соотношении объект-предмет исследования, то это проблема ещё более сложная: «В языкознании отсутствует то, что характерно для большинства эмпирических наук - фиксированное представление о своём предмете. В самом деле, если в минералогии существуют исчерпывающие коллекции минералов, в ботанике - подробнейшие гербарии, в химии - описание и классификация всех известных науке химических элементов, то в языкознании до сих пор не имеется каталожного собрания адекватно описанных языков мира» [Успенский 1969 : 13].
В связи с этим освещение вопроса о предмете, а точнее - о предметах изучения в лингвистике переносим в следующие части книги, когда будет раскрыта дисциплинарно-методологическая структура современной лингвистики[141].
Переходим ко второму заявленному вопросу: современная лингвистика как постнеклассическая наука.
Охарактеризовать современную лингвистику можно только исходя из современной языковой ситуации1, обусловливающей запросы лингвистики и состояния современной науки, определяющей возможности реализации этих запросов. Современная языковая ситуация отличается чрезвычайной сложностью и многоаспектностью [Алпатов 2005]. В ней можно выделить ряд, с одной стороны, относительно самостоятельных, с другой стороны, - взаимосвязанных аспектов, факторов. Основные из них: многоязычие и разноязычие, а также обилие национальных языков, входящих в круг мирового общения; соотношение внутриязыкового и межъязыкового общения; соотношение естественных и искусственных языков; соотношение разных форм существования современного национального языка.
Многоязычие, как известно, порождает разные формы взаимодействия языков и возникновение в них общих элементов, тогда как разноязычие выдвигает на первый план вопросы, связанные с языковым барьером и способами его преодоления. В научной литературе дается анализ этих способов преодоления языкового барьера, и он в целом неутешителен [Марчук 2007]. В какой-то мере это связано с действием второго фактора, который в общем виде можно охарактеризовать как быстрый рост межъязыкового общения и его выравнивание к нашим дням с внутриязыковым общением [Кузнецов 1987 : 61].
Третий фактор заключается в том, что бурно развивающиеся искусственные языки образовали к концу ХХ века «свой своеобразный мир, существующий параллельно с миром естественных языков», и постепенно начала складываться «новая языковая ситуация, основным отличием которой можно считать становление естественно-искусственного двуязычия», которое еще очень слабо изучено [Там же].
Четвертый фактор в общих чертах сводится к тому, что во всем многообразии форм существования современных национальных языков (общенародный, литературный, диалектный, жаргонный, арго, специальные языки - подъязыки...) все большее значение приобретают подъязыки, связанные с научной и профессиональной деятельностью людей, а также с развитием науки в эпоху НТР.
Таким образом, современная языковая ситуация «высветила» основные проблемы лингвистики и позволила определить ее основные запросы, которые можно детализировать, выяснив состояние современной науки и частных наук, и одновременно установить возможности реализации этих и далее сформулированных запросов. В условиях НТР сложилась единая система: «Наука - техника - производство». Иначе говоря, наука стала «существенным фактором прогресса» [142] [Бабосов 2009] и одновременно обусловила «информационный взрыв». Так, Л. Л. Нелюбин, объясняя возникновение в эпоху НТР компьютерной и инженерной лингвистики, приводит яркие доказательства «информационного взрыва». Назовем лишь две цифры: объем знаний удваивается каждые 50 лет, а объем информации за последние 50 лет увеличился в 32 раза [Нелюбин 1997 : 15; Пиотровский 2008].
Фактически человечество приблизилось к черте, за которой использование поступающей информации окажется невозможным. В этих условиях, заставляющих говорить об «информационном кризисе» [Урсул 1985: 124], исключительную важность приобретает проблема обеспечения науки средствами информационного поиска через «оптимизацию естественных коммуникативных систем... и создание искусственных вспомогательных языков», носящих название информационных, в том числе и международных [Кузнецов 1987 : 27]. К числу таких средств В. Н. Ярцева относит и информационнопоисковые языки, а «для отдельных отраслей знания, так называемые «подъязыки» науки» [Герд 2005].
Реализация всех этих настоятельных запросов прежде всего зависит от развития лингвистики и терминоведения. Осмысление лингвистики на стыке ХХ и ХХ! веков привело к осознанию того, что по «статус современной лингвистики следовало бы охарактеризовать как полипарадигмальный» [Кубрякова 1995 : 228]. Еще до этого утверждения, А. Е. Кибрик писал: «При сохранении принципа «чистоты» лингвистика последних десятилетий характеризуется в то же время неуклонным расширением своих интересов... То, что считается «нелингвистикой» на одном этапе, включается в нее на следующем. Этот процесс лингвистической экспансии нельзя считать законченным» [Кибрик 1992: 35].
Полипарадигмальный характер современной лингвистики проявляется, по мнению Е. С. Кубряковой, в четырех принципиальных установках: экспансионизм, 2) антропоцентризм, 3) неофункционализм, 4) экспланатор- ность [Кубрякова 1995: 207].
При этом э к с п а н с и о н и з м она усматривает, прежде всего, «в почти повсеместном признании того факта, что для адекватного познания языка необходимы выходы не только в разные области гуманитарного знания, но и разные сферы естественных наук» (выделено мной - З. К.) [Кубрякова 1995 : 210]. Экспланаторность связана со стремлением ввести в анализ языка «объяснительный момент», или, по терминологии В.З. Демьянкова, интерпретирующий момент [Демьянков 1994]. Эти четыре принципиальные установки обусловливают и то, что «примечательной особенностью современной теоретической лингвистики является ее ярко выраженный интерес к металингвистическим построениям...» (выделено мной - З. К.) [Кубрякова 1995 : 155; Вяч. Вс. Иванов 2004 : 8].
Еще более широкую «теоантропокосмическую парадигму» с позиции идеала цельного научного знания устанавливает для лингвистики ХХ1 века
В.И. Постовалова, которая пишет: «Идеал цельного знания, избранный в качестве интерпретационной призмы для аналитического описания металингвистических процессов в науке о языке из бесчисленного множества других различных ракурсов, аспектов видения этих процессов, имеет экстралингвистический и, еще точнее, экстранаучный общегуманитарный характер. Он относится к числу глубочайших непреходящих духовных ценностей и культурноисторических ориентиров познавательной деятельности человека» [Постовало- ва 1995 : 347].
Таким образом, современная лингвистика дает методологическую базу для изучения таких сложных научных объектов, каким является язык. Вслед за Мишелем Фуко можем сказать, что «единственное пространство, в котором возможна встреча и столкновение совершенно несоизмеримых познавательных феноменов, - это пространство языка» [Фуко 1994 : 128], что обусловлено многофункциональностью языка. При этом одной из них является информационно-кибернетическая функция [Налимов 2003 : 349].
Но наиболее оптимально эту информативную функцию выполняют фор- мализированные, искусственные языки (ИЯ), которые «возникают как продолжение и специализация естественного языка» [Вяч.Вс. Иванов 1977 : 47]. Значительное число таких формализированных языков функционирует в подъязыках науки, что требует их осмысления. Изучение всего типологического многообразия языков (как естественных, так и искусственных) и их сопоставление, во-первых, необходимо для создания ИЯ: «Проблема построения ИЯ приобрела в настоящее время особое значение в связи с ростом научнотехнической информации», а во-вторых, осмысление ИЯ способствует более глубокому проникновению в сущность самого естественного языка [Налимов 2003; Мечковская 2004]. Современный этап развития лингвистики характеризуется возросшим интересом к когнитивным аспектам языка, «во многом определяющее лицо современной лингвистической науки» [Попова, Стернин 2007 : 3], которое получило официальное признание [Кубрякова 2010 : 13], и переходом к лингвистике антропоцентрической\ изучающей язык в соотношении с человеком, его сознанием, мышлением и разными видами деятельности. Общепризнанным стало положение о том, что язык как продукт человеческого сознания не может быть рассмотрен вне человека, вне его взаимодействия с окружающим миром, что обусловило появление новый научной дисциплины - антрополингвистики [Гринев-Гриневич и др. 2008 : 5]. А интеграция двух подходов в исследовании языка - системоцентрического и антропоцентрического - позволяет осмыслить многое из того, что не поддавалось объяснению прежде [Алпатов 1993; Голованова 2008]. Лингвистика XXI века активно разрабатывает направление, в котором язык рассматривается не просто как орудие коммуникации, а как «культурный код науки» [Маслова 2001 : 3], как «сопряжение языка и культуры, лингвокультурологии и лингвокогнитологии» [Иванова 2004], что вполне соответствует духу «человекоразмерной науки» XXI века, в которой человек активно осуще- [143] ствляет «онаучивание» культуры и «окультурирование» науки [Бабосов 2009 : 219], что будет способствовать раскрытию «тайны языка - главнейшей из тайн человечества» [Маслова 2001 : 4]. На международной конференции, подводящей итоги достижений лингвистики XX века, заявила о себе идея о синергетическом характере языка1, выразившаяся в постановке ряда новых нетривиальных проблем: язык как адаптивная, самоорганизующаяся система, язык как динамическая система, синергетика речи и ситуации, языковая суггестия и другие [Борботько 2009 : 7]. На этой конференции Р.Г. Пиотровский выделил синергетику в качестве одного из магистральных направлений лингвистики будущего [Пиотровский 1995 : 418] [144] [145]. В заключение ещё раз подчеркнём уже широкую распространённость междисциплинарных исследований, актуализировавших ряд кардинальных проблем современности; в том числе проблему: типы знания и их вербализация в языках [Комарова, Запевалова 2010 : 37 и др.], что обусловливает прогноз Вяч. Вс. Иванова об отношениях между научными дисциплинами ХХ! века: «Вместо традиционно наследуемых и охраняемых условных границ между ними наступит время исследований по проблемам...» [Вяч. Вс. Иванов 2004: 156], когда новые научные результаты в лингвистике будут получать «не столько под влиянием внутри дисциплинарных факторов, сколько путём «парадигмальной прививки идей, транслируемых из других наук» [Стёпин 2000 : 627]
Таким образом, современная «синтезирующая» лингвистика даёт методологическую базу для изучения таких комплексных научных объектов, каким является изучаемый нами объект исследования, требуя «помещения его в многомерное пространство единой лингвистической теории» [Кибрик 2002: 3].
Еще по теме Лингвистика как наука:
- СВЯЗЬ МЕТОДИКИ ОБУЧЕНИЯ ИНОСТРАННЫМ ЯЗЫКАМ СО СМЕЖНЫМИ НАУКАМИ. -
- III. ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ, ИХ КЛАССИФИКАЦИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ 152.
- Взаимосвязь клинической психологии с другими науками.
- Густав Шпет и современная методология социально-гуманитарных наук
- Методика и лингвистика
- Ноосферное знание и новая философия науки
- Лингвистика в условиях дискурсивного переворота
- ЛИНГВИСТИКА КАК НАУКА
- Семиотика как метанаука
- Лингвистика как наука и метанаука
- Лингвистика как метанаука
- Методы и приёмы социально-гуманитарных наук
- Дисциплинарно-методологическая структура современной лингвистики
- Вопрос о парадигмальном подходе в методологии современной лингвистики