Вопрос о парадигмальном подходе в методологии современной лингвистики

В предыдущем разделе при характеристике дисциплинарно-методологической структуры современной лингвистики акцент был сделан на первый компонент структуры - дисциплинарное многообразие лингвистики.

Напомним, что слово парадигма (lt;греч. paradugma - «пример, образец») через латынь распространилось в современных европейских языках и находилось в употреблении в разных значениях (в том числе и как термин грамматики) в качестве «дремлющего концепта» [Демьянов 2008 : 16-25] до того времени, когда этому слову дал новую жизнь в качестве термина философии и истории науки Томас Кун, который под парадигмами понимал «признанные всеми научные достижения, которые в течении определённого времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решения» [Кун 1977 : 11].

Концепция Т. Куна произвела большой резонанс в научной общественности: термин парадигма оказался мгновенно востребованным и перенесённым в разные науки. И это понятно: он был необходим для размышления о том, как «упорядочивать знания о научных результатах» (выделено мной - З. К.) [Демьянов 2008 : 15], поэтому важность этой концепции, преодолевающей представление «о поступательно-кумулятивном развитии науки, не подлежит сомнению» [Белоглазова 2008 : 43].

К тому же важной чертой концепции Т. Куна было его предложение рассматривать историю науки не вокруг изложения отдельных теорий (как у К. Поппера) или даже не отдельных авторских школ, но вокруг деятельности целых научных сообществ, разделяющих единые для них допущения и установки и в принципе «составляющих некое метатеоретическое единство» [Цитируется по: Кубрякова 2008 : 7].

Лингвистика не стала исключением: новое терминированное понятие было взято на вооружение и пущено в оборот [Макаев 2004 : 23].

Однако уже более полувека продолжается полемика вокруг целесообразности использования этого понятия в методологии лингвистики.

Большинство лингвистов [Ору 2000; Серию 2001; Демьянов 2008; Кубрякова 2008] приходят к выводу, что термин парадигма в понимании Т. Куна малоприменим в лингвистике.

Дело в том, что теория Куна была изначально разработана для естественных наук, прежде всего - физики, где та или иная гипотеза может быть однозначно доказана или опровергнута опытным путём, а потому развитие идёт скачкообразно, через научные революции.

Всё это плохо ложится на материал гуманитарных наук, в частности лингвистики. Так, П. Серио, отталкиваясь от высказывания Т.Куна «наука уничтожает своё прошлое», совершенно справедливо замечает, что это применимо к

Эйнштейну, упразднившему Ньютона и Галилея, но не применимо к Пикассо, не упразднившему Рембрандта [Серио 2001 : 46].

В истории развития лингвистики новое знание не упраздняет старое, в ней нет абсолютных разрывов[272]: новая парадигма оказывается так или иначе развитием старой, т.к. между ними сохраняются отношения преемственности. Потому общую историографическую схему языкознания В.З. Демьянов рассматривает иначе: «историю теоретического языкознания можно рассматривать как историю парадигм» [Демьянов 2008 : 36], т. е. «лингвистические парадигмы характеризуются как развивающиеся сущности» [Алефиренко 2009 : 20].

Их преобразование может быть внутренним и внешним. Внутреннее развитие парадигмы стимулируется взаимодействием концепций в рамках одной парадигмы. Внешнее развитие лингвистической мысли связано с взаимодействием интерпарадигмального характера. Здесь должна идти речь о взаимодействии парадигм, олицетворяющих собой разные этапы истории языкознания [Там же].

Всё это привело к тому, что в наши дни только некоторые лингвисты (Э. А. Макаев, Н. И. Рудный...) приняли понятие парадигма в куновском понимании, другая часть лингвистов не включает в свои концепции понятие парадигмы[273], но подавляющее большинство стремится отыскать, «при каком определении парадигмы знания оно может принести действительную пользу и охарактеризовать главные черты и главные особенности истории лингвистической мысли за последнее столетие» [Кубрякова 2008 : 5].

На этом пути, прежде всего, следует отметить, что лингвисты, принявшие понятие парадигмы, встали под знамёна Имре Лакатоса, хотя и полемизировавшего с Т. Куном, но выделившего рациональное зерно теории Куна: в исследовательской программе Куна была новая идея: изучать следует не мышление отдельного учёного, а мышление научного сообщества (выделено мной -

З.              К.) [Лакатос 2001 : 341], а также то, что в текстах Т. Куна понятие парадигма иногда «очеловечивается», т.к. парадигмы, подобно людям, могут «мирно сосуществовать» между собой [Демьянов 2008 : 25].

Поиски понимания парадигмы, целесообразного для лингвистики, шли в сторону расширения её значения, когда под парадигмой стали понимать «господствующий в какую-либо данную эпоху взгляд на язык, связанный с определённым философским течением и определённым направлением в искусстве, притом именно таким образом, что философские положения используются для объяснения наиболее общих законов языка, а данные языка - для решения некоторых философских проблем. «Парадигма» связана с определённым стилем мышления в науке и стилями в

искусстве. Понятая таким образом «парадигма» - явление историческое» [Степанов 1985 : 4].

В этой дефиниции уже выделен ведущий принцип, характерный понятию парадигма - господствующий взгляд на язык у научного сообщества данного периода. Это близко к тому, что В.З. Демьянов обозначает как доминирующие лингвистические теории [Демьянов 1995; 2006]. В свою очередь Д. И. Руденко подчеркивает, что «парадигма, определяемая в расширительном смысле, трактуется как ... доминирующий исследовательский подход к языку, познавательная перспектива, методологическая ориентация, широкое научное течение (модель), даже научный «климат мнений»» [Руденко 1990 : 19].

При этом широком понимании парадигмы как «климата мнений», которое считали оптимальным для лингвистики, сосуществование нескольких научных парадигм в одну историческую эпоху, недопустимое с точки зрения

С.              Д.

Подход к парадигме как «климату мнений», т. е. то, как мыслят сегодня представители лингвистики и гуманитарного знания, в целом, помогает перейти к вопросам эпистемологии современного гуманитарного знания и лингвистики, в частности [Позднякова 2006 : 59].

Эпистемология лингвистики в этом случае, по мнению Р. М. Фрумкиной, решает проблемы объекта, методов его познания, целеустановки, методов ве- рифицируемости результатов, систематизации и передачи их в научный социум [Фрумкина 1995 : 77].

Базируясь на этом, исходным принципом и базовым основанием для систематизации дисциплинарных методов лингвистики считаем понятие парадигмы знания «как способа принятия решения общего круга «дисциплинарных» задач» [Тулмин 1984 : 136]; «как удобный способ выделить некие концептуальные единые моменты за внешним разнообразием подходов, средством обнаружения сходства «на глубине», очертить основные линии развития науки в рассматриваемый период и выделить главные тенденции в её поступательном движении» [Кубрякова 1995 : 165].

Но в лингвистике дискуссионными являются ещё два понятия, связанных с парадигмой как эпистемическим понятием: нет единства мнений о периодизации и номенклатуре парадигм в лингвистике. Так, С. Ору усматривает первую парадигмоустанавливающую революцию в рождении письменности [Ору , а потому, по его мнению, лингвистика существует как «нормальная наука» уже несколько тысячелетий. О многотысячелетней истории науки о языке пишут Вяч. Вс. Иванов [2004] и Е.С. Кубрякова [1995], но они отсчёт парадигм, а вместе с ними и «нормальной» зрелой лингвистики, начинают со структурализма.

Есть и другие точки отсчёта парадигм: «хомскианская революция» [Алпатов 2001]; «соссюровская парадигма» [Правикова 2000; Слюсарёва 2000]; научная школа [Колесов 2003]; «гумбольдтианская лингвистическая парадигма» [Березин 1984; Амирова, Ольховиков, Рождественский 2003]; функционально-системная [Арнольд 1991; 2001]; но большинство лингвистов такой точкой отсчёта считают компаративизм [Дыбо 1988; Караулов 1988; Сусов 2003; Ма- каев 2004; Белявская 2008; Алефиренко 2009; Карлинский 2009...].

Наконец, поскольку границы парадигмы размыты [Позднякова 2008 : 61], вопрос о номенклатуре лингвистических парадигм в современной науке о языке не решен: минимально это всего две парадигмы: сравнительно-историческая и системно-структурная [Караулов 1988 : 6]; три парадигмы: сравнительноисторическая, структурная и когнитивная [Белявская 2003; 2006 : 65]; три: сравнительно-историческая, системно-структурная и антропоцентрическая [Маслова 2008 : 6]; четыре парадигмы XX века: структурализм, генеративизм, когнитивизм и неофункциализм в целом [Кубрякова 2006 : 8]; четыре, но другие: сравнительно-историческая, системно-структурная, генеративная и деятельностно-функциональная [Сусов 2003]; четыре: лингвистический компаративизм, системно-структурная, коммуникативно-прагматическая и дискурсивно-когнитивная [Алефиренко 2009 : 19]; четыре: сравнительно-историческая (компаративистика), системно-структурная, парадигма порождающей грамматики и антропоцентрическая [Карлинский 2009 : 29-30]; семь в истории лингвистики: логическая парадигма, сравнительно-историческое языкознание, натуралистическая парадигма, идеоэтническая парадигма, социологическая парадигма, структурно-функциональная парадигма, современная научная парадигма [Лингвистика и межкультурная коммуникация 2001][274] и другие.

Как видим, чаще называются четыре крупные парадигмы, но лишь частично совпадающие. Для решения вопроса о номенклатуре парадигм лингвистики, с нашей точки зрения, следует принять два рациональных предложения.

Во-первых, идею об иерархии парадигм, предложенную Николаем Федоровичем Алефиренко [2009 : 20-25] и обусловленную гетерогенностью парадигм и наличием внутрипарадигмальных и межпарадигмальных отношений.

В связи с этим антропоцентрическую парадигму рассматриваем как с у п е р п а р а д и г м у, о чем речь уже шла в предыдущем разделе, осознанную уже В. фон Гумбольдтом, который, установив соотношение мира, человека и его языка, выявив главную функцию языка - антропогенную, ставит задачу исследования языка в целях «познания человека на разных ступенях его культурного развития» [Гумбольдт 1985 : 349], что обусловливает возможность становления других парадигм в лоне этой суперпарадигмы, поскольку «научная парадигма» - одно из первых проявлений антропоцентрической философии науки [Демьянов 2008 : 16].

И. А. Бодуэн де Куртенэ также осознает человека в языке «мерой всех вещей» [Б. де Куртенэ 1963.II : 71]. Тезис Э. Бенвениста о «присвоении языка говорящим» [Бенвенист 1974: 27] открыл те шлюзы, которые позволили «соположить человека и язык и раскрыть каналы “присвоения” человеком языка» [Ревзина 1999 : 26]. Как пишет П. Серио, «восстановление роли субъекта в лингвистике и есть новшество, введенное Бенвенистом» [Серио 1993 : 46].

В отечественной науке об антропоцентризме как главном принципе современной лингвистике и о антропоцентрической парадигме как важнейшей системе научных представлений пишут многие лингвисты [Звегинцев 1982 : 254; Павиленис 1983 : 260; Степанов 1985 : 15; Караулов 1987; Серебренников 1988; Алпатов 1993 : 15-27; Кубрякова 1994; 1995; Фрумкина 1996; Воркачев 2001; Маслова 2001; 2008 и др.].

В.А. Маслова считает, что антропоцентрическая парадигма в наши дни, позволяет охватить не только когнитивную лингвистику, но и лингвокультурологию, коммуникативную лингвистику, этнолингвистику, психолингвистику и другие области, в центре которых состоит человек [Маслова 2008 : 10].

Таким образом, В. А. Маслова подчеркивает высокий статус антропоцентрической парадигмы в иерархии парадигм, хотя и не использует термин суперпарадигма.

Далее по вертикали располагаются языковые макропарадигмы, которые охватывают всю область дисциплинарного знания в конкретной области науки [Демьянков 2008; Кубрякова 2008; Позднякова 2008...] и вбирают в себя «неоднородные составляющие: теории, школы, концепции, подходы» [Але- фиренко 2009 : 21].

И, наконец, - это языковые парадигмы-спецификаторы (Ю. И. Сватко, Н. Ф. Алефиренко), которые охватывают лишь частное дисциплинарное знание, т. е. частные лингвистики [Позднякова 2006 : 50], а потому их отличительной особенностью является однородность составляющих компонентов. К ним можно отнести парадигмы психолингвистики, социолингвистики, когнитивной лингвистики. [Лингвистика и межкультурная коммуникация 2001].

Такая иерархия научных парадигм в языкознании позволяет «примирить» два взаимоисключающих понимания их сущности: однородности и неоднородности элементов структуры лингвистической парадигмы [Алефиренко 2009 : 21].

Вторая идея, необходимая для решения вопроса о составе парадигм современной лингвистики, принадлежит Е. С. Кубряковой[275]. Это те признаки, параметры, необходимо достаточные для определения лингвистической парадигмы, включающие три основных звена: установочно-предпосылочное; предметно-познавательное; процедурное [Кубрякова 1995 : 167].

Позже ею была установлена более детальная структурация парадигмы, включающая шесть основных параметров: хронотопические рамки парадигмы; условия, предпосылки и мотивы её появления; установки и цели; предметные области её анализа; используемые здесь методики;

• эвалютивный (оценочный) аспект [Кубрякова 2006 : 9].

Опираясь на эти параметры организации парадигмы, дающие в своей совокупности представление о парадигме как «модели постановки проблем и их решений» [Там же], мы устанавливаем четыре макропарадигмы лингвистики.

Первая макропарадигма - сравнительно-историческая (компаративизм) сформировалась в первые два десятилетия XIX века. Предпосылочным знанием [Кубрякова 1995] для неё было всё предшествующее языкознание, как аспектирующие его концепции (А. Шлейхера, Г. Пауля и Ф. де Соссюра), так и особенно синтезирующие концепции (И. Г. Гердера, В. Гумбольдта, А. А. Потебни и И. А. Бодуэна де Куртенэ), вобравших в себя достижения философской и лингвистической мысли своего времени и предшествующих эпох [Зубкова 2002 : 435].

Установочной частью парадигмы были принципы историзма/эво- люционизма, с принятием которых «язык познания оказался в состоянии заявить о себе как о самостоятельной науке со своим объектом познания и собственными исследовательскими методами» [Сусов 2003 : 148].

Действие принципа парадигмального детерминизма [Мельников 1978; 2003; Зубкова 2002; Алефиренко 2009] проявилось в основном постулате континуальности, имеющем в качестве своего основного следствия представление о выводимости [Беляевская 2003; 2006].

Эти постулаты формулировали кардинальное для компаративистики допущение - возможность проследить последовательные изменения отдельных явлений языка на протяжении достаточно длительного времени. В результате создавалась возможность составить цепочки «состояний», т. е. зафиксировать некоторое языковое явление на разных этапах развития языковой системы и описать его изменения.

Наиболее удобным материалом, которого к началу XIX века уже было накоплено довольно много, является формальная, а не содержательная сторона языковых явлений. Первоначально сравнению подвергались единицы, имеющие одно и то же значение в разных языках, например, слова мать, отец и т. д., а предметом изучения были явления фонетики и морфологии и значительно меньше - синтаксиса.

Шло постепенное формирование приёмов и процедур сравнительно-исторического метода, а лидирующая роль сравнительно-историче- с к о г о языкознания закрепилась вплоть до 20-х годов XX века, причем на этом этапе оно претендовало на роль единственного научного метода [Сусов 2003 : 150].

В результате усилий компаративистов на протяжении XIX и XX веков были «сделаны многие открытия первостепенной важности» [Макаев 2004 : 17] \

Э.              А. Макаев считает, что усилиями нескольких поколений компаративистов удалось «создать точную и строго дисциплинированную методику исследова- [276] ния, которая по строгости выбора исходных постулатов, аргументированности научного построения и логичности конечных результатов может с достоинством выдержать сравнение с научной процедурой, применяемой в точных науках. В этом отношении методика сравнительного языкознания может по праву служить эталоном или моделью описания и анализа для любой лингвистической дисциплины» [Макаев 2004 : 20].

Такую оценку поддерживают многие крупные лингвисты: «Метод, испытанный на индоевропейских языках, становится образцом. В наше время, обновлённый, он привёл к новым достижениям» [Бенвенист 1998 : 22].

Вторая макропарадигма - системно-структурная, или структуральная пришла на смену компаративизму в начале XX века, когда кризисные явления в компаративистике стали объективным основанием перехода к новой парадигме. Возникновение структурализма как ведущей парадигмы первой половины XX века было обусловлено распространением в естественных науках, а затем и гуманитарных понятий структуры и системы. Большую роль в становлении лингвистического структурализма сыграли феноменологическое направление в философии и школа неопозитивизма, а также бихевиоризм в психологии [Амирова 2000: 7-9].

Кроме этих внелингвистических предпосылок, не меньшую роль сыграли и лингвистические предпосылки. Так, к собственно лингвистическому предпосылочному знанию следует отнести прежде всего достижения самого компаративизма в области систематизации генетически родственных элементов в морфологической структуре европейских языков [Березин 1984]. Принципы реконструкции языков требовали создания некоторой языковой системы, к которой возводятся сближаемые языки, поэтому атомарность стала восприниматься как тормоз для дальнейших исследований.

Идея системности языка прозвучала в первой книге Ф. де Соссюра «Мемуары о первоначальной системе гласных в индоевропейских языках» [Алпатов . К предпосылочному знанию структурализма следует отнести и «принципиальный поворот» лингвистов от диахронии к синхронии, от описательности к таксономии языка, что прозвучало как оппозиция компаративизму: У.Д. Уитни и Ф. Боас в США, Г. Сунт в Англии, И. А. Бодуэн де Куртенэ, Н. В. Крушев- ский, Ф. Ф. Фортунатов, Л. В. Щерба в России, Ф. де Соссюр как предтеча структурализма и др. [Алпатов 2001; Сусов 2003].

Таким образом, основными становятся принципы целостности и системности.

Аксиоматика структурной парадигмы лингвистического знания тесно связана со структурными методами. А. Хилл выявил главный постулат структурной лингвистики - манипулятивность, которая обосновывает возможность проведения анализа языковых сущностей посредством познавательного выделения отдельных элементов из ткани языка и проведения над ними различных «операций». Отсюда выводится одно из следствий основного постулата - операциональность лингвистического анализа [Беляевская 2003; 2008 : 65], которая предполагает вычленение отдельных элементов, их изучение и сведение в определённые классы.

На первом этапе структурной лингвистики исследователи работали в основном с фонетическим и морфологическим материалом и только на более поздних этапах развития структуральной парадигмы были разработаны структурные методы изучения значения. Но как и компаративисты, исследователи оперировали в качестве исходного материала отдельным значением слова, выделяя в нем семантические компоненты. Сходство этих двух парадигм заключается ещё в том, что подход к материалу анализа был по преимуществу описательным, а не объяснительным. Неслучайно одно из наиболее мощных направлений структурализма носило название американского де с к- риптивизма (lt;лат. describere - «описывать»). А различие в том, что в структурализме подход к языковым явлениям был системоцентрическим [Алпатов 1993].

Исходя из этого целью лингвистического анализа в рамках структуральной парадигмы являлось разделение языка на подсистемы, содержащие более или менее однородные по своим функциональным свойствам элементы (языковые уровни), а также описание единиц каждого уровня и правил перехода от одного уровня к другому.

Таким образом, «системоцентричный подход структурализма был шагом вперед по сравнению с традиционным языкознанием» уже в том, что доструктурная лингвистика апеллировала к интуиции (явно или чаще неявно) едва ли не на любом шаге анализа. Но те же дескриптивисты свели обращение интуиции информанта к строго определённым этапам, а в остальных случаях проводились дистрибутивный или какой-либо иной анализ, поддающийся проверке, что особенно важно для описания языков, по строю отличных от родного языка исследователя [Алпатов 1993 : 21]. В структурной парадигме сформировался ряд строгих методов, предназначенных для синхронного статичного описания языка. Благодаря структурализму в языкознание стали проникать математические методы исследования [Сусов 2006 : 227].

Целый ряд структурных методов и сейчас плодотворно используется в работах языковедов, принадлежавших к самым различным направлением и в самых различных странах [Амирова 2000 : 9]. Иначе говоря, основные понятия и принципы структурной парадигмы «вошли составной частью в общую теорию языка» [Сусов 2006 : 230].

Однако в рамках этой парадигмы нерешенным остался целый ряд проблем: 1) созданная модель языка была статичной, но не динамичной, поскольку принцип системности ослабил интерес исследователей к «асистемным» динамическим процессам; 2) методы «разборки» языковой системы на элементы оказались не работающими на «обратный процесс» - восстановление из выделенных элементов исходной сущности, т. е. языка в непосредственных условиях коммуникации [Беляевская 2006 : 70]; 3) модель семантики, как указывает Г. Джиори, в этой парадигме строится как логическая схема, опирающаяся на представление о референции и об условиях истинности, является излишне жёсткой и схематичной, т.к. ограничивает представление о вариативности и изменчивости значения; 4) процессы изменения значения в ходе исторического развития языка было невозможно понять и объяснить без обращения к понятию метафоры и других средств образного восприятия действительности, а в структурализме эти явления исключались из лингвистического анализа из-за их «нечеткости» и «неопределённости» [Цитируется по: Беляевская 2008 : 76-77], поэтому данная научная парадигма «не смогла до конца преодолеть замкнутости и зашоренности лингвистического поиска, поскольку исключала из поля своего зрения человека» [Алефиренко 2009 : 19].

Третья макропарадигма лингвистики - коммуникативно-прагматическая1 оформляющаяся в 60-70-е годы XX века, которая потребовала для своего формирования очень широкую интегративную лингвистическую базу: практически всю теорию языка, существующую к этому времени, однако наиболее востребованными оказались три теории: теория номинации, теория референции и теория речевых актов [Сусов 2006; 2007; Гречко 2003; Хроленко и Бондалетов 2006; Михалёв 2008; Алефиренко 2009]. Кроме того, в предпосылочное знание для этой парадигмы необходимо было знание формальной структуры языка, сфокусированное прежде всего в структурализме и генеративиз- ме . Особое значение имеет открытая структурно-таксономическая парадигма, которая, несмотря на единый структурный принцип, объединила достаточно отдалённые друг от друга направления: с одной стороны, функционализм Пражской школы, в рамках которого были сформулированы принципы функционального описания языка, функциональный синтаксис и функциональная стилистика, а также разработан оппозиционный метод анализа, а с другой стороны, таксономизм американского и датского структурализма с их ярко выраженными концепциями релятивной обусловленности языковых единиц.

Основным постулатом данной макропарадигмы является принцип инте- гративности, синтезирующий антропоцентричность и системоцентрич- ность, а также функциональность, при котором движение исследовательский мысли идёт в направлении: от функций, значений, коммуникативных целей и намерений к имеющимся в данном языке средствам, к формальным показателям [Сусов 2007 : 29]. При необходимости могут учитываться и паралингвистические средства в вербальной коммуникации [Колшанский 2010].

Принцип интегративности, кроме названных основополагающих постулатов, распространялся ещё и на прагматику3.

Основной единицей вербальной коммуникации является р е че в о й а к т - высказывание в его процессуальном аспекте как первый (начальный) уровень Часть лингвистов не признает эту парадигму: «Думается, что функциональный, коммуникативный, когнитивный, текстоцентрический и прочие подходы (выделено мной - З. К.) к языку так и не оформились в парадигмы..., ибо для парадигмы нужно, чтобы она была общей для всякого гуманитарного знания.» [Маслова 2008 : 7]. Полагаем, что этот критерий не является обязательным, поскольку речь идёт о дисциплинарных лингвистических парадигмах. Вполне достаточно, чтобы методы и методика данной парадигмы использовались в разных областях лингвистики. Как мы уже говорили, некоторые лингвисты считают генеративизм самостоятельной макропарадигмой, но в нашей концепции генеративную лингвистику Ноама Хомского квалифицируем как одну из парадигм- спецификаторов в структурной макропарадигме, дающей описание языка в виде формальной модели определённого типа [Михалёв 2008 : 192; Маслова 2008 : 9]. Исследования в области лингвистической прагматики имеют интернациональный характер и отличаются исключительной многоаспектностью. Наиболее значимы два направления: 1) исследование прагматического потенциала языковых единиц; 2) изучение взаимодействия коммуникантов в процессе языкового общения и создание коммуникативных моделей.

абстрагирования речевой деятельности человека [Остин 1986; Арутюнова 1988; 1999; Красных 2001; Сёрл 2010]. При этом речевой акт представляет собой трёхуровневое образование: 1) по отношению к используемым в речевом общении языковым средствам - это локутивный акт, т. е. обычный акт «говорения», построенный в соответствии с языковым кодом данного этносообщетсва, т. е. по правилам грамматики и семантики. 2) по отношению к цели и условиям осуществления процесса общения - это иллокутивный акт, т. е. целенаправленная реализация коммуникативного намерения говорящего; 3) по отношению к результатам коммуникативного взаимодействия - это перлоку- тивный акт, т. е. превращение высказывания в орудие воздействия на мысли, чувства и поступки слушающих.

Последовательность речевых актов образует дискурс, т. е. связный текст, отражающий некоторое событие «живой» действительности. Начиная своё высказывание говорящий создаёт вокруг себя коммуникативно-прагматическое пространство, включающее коммуникантов, предмет речи, время и место речи, коммуникативное намерение говорящего, коммуникативный регистр и сопутствующие обстоятельства [Сусов 2007 : 37-38].

Таким образом, в целом постулат интегративности предполагает изучение любого лингвистического объекта не в «препарированном виде», а в использовании языка «в действии», т. е. с точки зрения того, как он используется носителем языка в процессе коммуникации с позиции языковой способности человека.

Следует отметить, что речевая деятельность человека, как справедливо указывает первый психолингвист Западной Европы, создавший психосистематику языка, Г юстав Г ийом, начинается не с произнесения слов, предназначенных для выражения мысли, а с более ранней, лежащей в его основании мыслительной операции [Гийом 2004 : 81]. Проследить всю цепочку образования речевого акта - от зарождения замысла до его словесного выражения - позволяет разрабатываемая отечественными психолингвистами теория порождения (кодирования) речи и её понимания (декодирования) на базе теории мысле-рече-языковой деятельности человека [Кирьянов, Радзи- ховская 2003 : 3-14].

Четвертая макропарадигма - когнитивизм, когнитивная, когнитивно-дискурсивная , или когнитивно-коммуникативная.

Необычайно то, что даже в названии парадигмы даны четыре номинации. Уже это свидетельствует о том, что данная парадигма в лингвистике формируется в наши дни и до конца ещё не сложилась [Степанов 1991: 4; Кубрякова 1994; Цурикова 2002 : 419; Маслова 2004 : 9; Парадигмы научного знания 2008; Пищальникова, Сонин 2009 : 413; Алефиренко 2009 : 19; Мишанкина 2010 : 3; Голованова 2011 : 6].

В наши дни едва ли можно назвать какое-либо другое направление исследования, вызвавшее и вызывающее такое количество неоднозначных оценок, дискуссий и обсуждений, как когнитивное [Голованова 2011 : 9]. Идеи когнитивной науки и когнитивной лингвистики по-прежнему принимаются далеко не всеми учёными, что признают сами сторонники этого направления [Краткий словарь когнитивных терминов 1996 : 95-96]. Так, В. Б. Касевич отказывает когнитивизму в статусе новой научной парадигмы потому, что она не внесла никакой новой методики, нового инструментария в современное языкознание, а поэтому «правомерно полагать, что когнитивной лингвистики не существует» [Касевич 1988 : 20]. П.Б. Паршин видит в когнитивной лингвистике только совокупность индивидуальных исследовательских программ, но нет единого метода, который может применяться другими исследователями, что приводит к невоспроизводимости результатов [Паршин 1996 : 30]. Полагаем, что всё это характерно при становлении любой науки, в том числе и когнитологии и когнитивной лингвистики.

Именно потому до сих пор обсуждается вопрос о «дате рождения» самой когнитивной науки (когнитологии) и когнитивизма как нового направления: когнитивный поворот в мировой науке относится к концу 50-х - началу 60-х годов XX века [Краткий словарь когнитивных терминов 1996 : 69], то когнито- логия и когнитивизм[277] [278] - середина 50-х годов (Дж. Миллер, Дж. Бруннер), середина 60-х годов и даже 70-х годов XX века [Там же : 60], но в большинстве авторитетных источников указывается середина 60-х годов XX века.

При этом показателем быстрого становления когнитологии является то, что уже к концу XX и началу XXI веков стало очевидным, что «когнитивная наука - при всей раздробленности её школ - представила миру некую единую научно-теоретическую программу исследований человеческого разума и человеческих возможностей и вовлекла в это исследование представителей разных наук и целые научные сообщества» [Кубрякова 2004 : 4] .

Признано, что в этом сообществе когнитивных наук особое место занимает когнитивная лингвистика: «Язык, - как пишет один из основателей когнитологии Г. Харман, - главная тема в когнитивной науке. Частично это происходит потому, что язык отражает познание, выступая как основное средство выражение мысли, так что изучение языка - это косвенное изучение познания. Возможно также, что язык воздействует на познание, ибо влияет на то, какие есть у неё или него понятия и какие мысли придут в голову ей или ему» [Цитируется по: Кубрякова 2004 : 42]. «Язык, - утверждает У. Л. Чейф, - до сих пор лучшее окно в знание... Язык к тому же наблюдает, поддаётся анализу, и нам хочется думать, что он предлагает неплохую возможность анализировать и знание» [Там же : 43].

Ещё сложнее вопрос с «датой рождения» когнитивной лингвистики[279]: называются вторая половина 70-х годов XX века [Шарафутдинова 2007 : 321];

70-е - 80-е годы [Лузина 2008 : 42]; 80-е годы [Краткий словарь когнитивных терминов 1996 : 54] и даже рубеж XIX-XX веков [Беляевская 2008 : 64].

Чем обусловлен такой «разброс» в датировке будет понятно после анализа основных постулатов когнитивной парадигмы [Кубрякова 2000; 2003].

В российской лингвистической науке развивается собственная версия когнитивизма, которую Е. С. Кубрякова предложила назвать когнитивно-коммуникативной, или когнитивно-дискурсивной [Кубрякова 2004 : 325].

Отличия этой парадигмы от других в мировом направлении когнитивизма состоят в том, что в ней «с одной стороны, проявляется отказ от «узкого когнитивизма» с его сосредоточенностью на изучении ментальных репрезентаций и на стремлении связать все программы когнитивной науки с их разработкой и реализацией в виде компьютерных программ. С другой стороны, эта парадигма знания направлена на преодоление ограниченности коммуникативно-прагматический парадигмы, где ведущая роль принадлежала теории речевых актов и анализу прагматических установок говорящих и прагматических условий совершения речевых актов» [Лузина 2008 : 43].

В установки этой парадигмы входит постулат о том, что адекватное познание языка и языковых явлений с когнитивных позиций происходит в двух системах координат, т. е. на пересечении ко гниции и ко мм уникации, что обусловлено самой природой, сущностью языка, выполняющих две основные функции - когнитивно-репрезентативную и коммуникативную (дискурсивную) в их единстве, неразрывной связи [Кубрякова 2004; 2008; 2009; 2010], т. к. язык по своему назначению есть когнитивнокоммуникативная система [Сусов 2007 : 51].

Поскольку, как уже было отмечено, когнитивно-дискурсивная лингвистическая парадигма, - отмечает Е. Г. Беляевская, - в настоящее время ещё только складывается, трудно достаточно точно говорить о её аксиоматике. В самом предварительном плане можно говорить, что когнитивная лингвистика основывается на постулате интегративности (выделено мной - З. К.) [Беляевская 2008 : 76]. Этот постулат был уже назван при характеристике коммуникативно-прагматической парадигмы, синтезирующей принцип антропоцентрич- ности, системоцентричности, функциональности, то все эти принципы характерны и когнитивно-дискурсивной парадигме, обладающей значительно большей интеграцией, которую совершенно справедливо некоторые исследователи называют концептуальной интеграцией [Кубрякова 2004; Ирисханова 2004; Лузина 2008], поскольку идёт интеграция концепций не только теоретической и прикладной лингвистики (сравнительно-историческое языкознание, структурное языкознание, лингвистическая семантика, психолингвистика, нейролингвистика, этнолингвистика, лингвистическая типология, лингвокультурология, теория искусственного интеллекта...) [Маслова 2004 : 21-22], но и междисциплинарная интеграция: все когнитивные науки и прежде всего - когнитивная психология [Там же : 18].

Вот почему предпосылочное знание когнитивной парадигмы имеет такую широчайшую базу.

В Америке предпосылочной составляющей являются, с одной стороны, достижения генеративизма и бихевиоризма в психологии, а с другой, - преодоление их ограничений и выхода в когнитивные изыскания, прежде всего в когнитивную семантику [Кубрякова 2008 : 12]: «психосемантика У. Чейфа, «процедурная семантика» Т. Винограда, «когнитивная семантика» Т. А. Ван Дейка, Р. Джекендоффа и др.» [Герасимов 1985 : 213; Рахилина 1998 : 276].

В России предпосылочные знания оказываются совершенно иными: в психологии огромное влияние оказывают взгляды Л. С. Выготского и А. Р. Лу- рия; в лингвистике никогда не игнорировалась значимость семантики (к примеру, семантические категории В. З. Панфилова, Б. А. Серебрянникова, Ю. С. Степанова, Ю. Н. Караулова, В. Н. Телии, А. А. Уфимцевой и др.), ранней версией когнитивизма здесь становится ономасиологическое направление, а также неослабевающий интерес к проблемам соотношения языка и мышления, что подготовило почву для рассмотрения этих проблем на новом материале (прежде всего - семантическом) и в условиях особого внимания ко всем познавательным процессам человеческого разума [Кубрякова 2008 : 13], с учётом структурного языкознания [Шарафутдинова 2008 : 321].

Именно целеполагание в новой парадигме знания - внимание к когниции и коммуникации в отечественной версии функционального направления - обусловило её название как когнитивно-дискурсивной парадигмы [Там же : 13], в задачу которой входит построение модели языковой коммуникации как основы обмена знаниями [Маслова 2004 : 12].

А учитывая то, что проблема соотношения бытия-мышления-языка ставилась в лингвистике, отечественной и зарубежной, во всех синтезирующих концепциях, начиная с В. фон Гумбольдта, А. А. Потебни, И. А. Бодуэна де Куртенэ... [Зубкова 2002 : 447-454], что так или иначе тоже входит в предпосылочное знание когнитивной лингвистики, становится не столько уж удивительным отнесение её формирования «на рубеж XIX-XX веков» [Беляевская 2008 : 64].

Вот такая концептуальная интеграция приводит к тому, что для того, чтобы «объяснять необъясненное, выполнить недостающее» [Беляевская 2008 : 80] один и тот же объект в когнитивно-дискурсивной парадигме подвергается многофакторному анализу [Лузина 2008 : 43], что в свою очередь способствует формированию метода концептуальной интеграции [Ирисханова 2001; Селезнева 2002; Беляевская 2008.].

А пока на вопрос сомневающимся в достижениях этой парадигмы когнитивной лингвистики, когнитивизма в целом можно дать общий и предварительный ответ: «Когнитивизм делает заявку на метод серийного, если угодно «промышленного» решения задач о человеческой мысли» [Демьянов 1994 : 17-33; Маслова 2004 : 7].

Завершим обоснование когнитивно-дискурсивной парадигмы следующими словами[280]: «на современном этапе развития науки наблюдается изменение отношения к когнитивной науке (далее - КН) - она получила официальное при

знание... это, конечно, очень радует тех учёных, которые, борясь со скептическим отношением к КН вообще и когнитивной лингвистике, в частности, посвятили свою деятельность делу её продвижения и разъяснения, по крайней мере, в течение двух последних десятилетий. Мы просто должны продолжить эту работу и всячески содействовать её совершенствованию.

Вместе с тем возрастает роль непосредственно когнитивной лингвистики (далее - КЛ) среди других наук когнитивного цикла, происходит утверждение мнения о ней как едва ли не системообразующей дисциплине (выделено мной - З. К.) - наряду с психологией - а, значит, и разъяснение её особого места в когнитивной парадигме научного знания в целом. Это объясняется спецификой роли КЛ абсолютно во всех процессах категоризации и концептуализации мира, осуществляемых людьми - притом как в обыденной их жизни, так и, естественно, в деятельности научной.

Никакое обобщение человеческого опыта было бы невозможно ВНЕ ЯЗЫКА, БЕЗ ЯЗЫКА: от одного человека к другому, а главное, от одного поколения к другому, была бы невозможна ПЕРЕДАЧА и знаний, и умений, и всего накопленного опыта во взаимодействии людей с миром; лишь существуя в виде системы знаков, язык и совершает свою главную задачу» [Кубрякова 2010 : 13].

Вопросы и задания для обсуждения

Что представляет собой предметный компонент лингвистического метода?

Используя основную и дополнительную научную литературу, подготовьте ответ на вопрос, что такое языковая действительность?

Обоснуйте многомерную модель языка.

Почему дисциплинарная и методологическая структуры лингвистики составляет единство? Аргументируйте свой ответ.

Каково основание дихотомии: внутренняя лингвистика - внешняя лингвистика?

Охарактеризуйте структуру внутренней лингвистики.

Охарактеризуйте структуру внешней лингвистики.

Что такое интерлингвистика?

Обосновано ли выделение так называемой «промежуточной» лингвистики? Обоснуйте своё мнение.

Чем занимается прикладная лингвистика?

Охарактеризуйте взаимодействие теоретической и прикладной лингвистики?

Кто, когда и для чего ввел в науку понятие парадигма?

Почему уже более полувека продолжается полемика о целесообразности использования понятия парадигма в лингвистике?

Что нового даёт парадигмальный подход в лингвистике. Обоснуйте своё мнение.

Чем обусловлена полемика по проблеме номенклатуры парадигм в лингвистике? В чем состоит новизна и целесообразность введения Н. Ф. Алефиренко понятия иерархии парадигм? Каковы признаки (структурные компоненты), предложенные Е. С. Кубря- ковой, для обоснования наличия какой-либо парадигмы (макропарадигмы)? Обоснуйте сущность сравнительно-исторической парадигмы. Обоснуйте сущность системно-структурной парадигмы. Охарактеризуйте коммуникативно-прагматическую макропарадигму. Как бы Вы квалифицировали антропоцентрическую парадигму? Докажите, существует ли в мировой и отечественной науке когнитивная макропарадигма? В чем сходство и различие отечественного и американского (западного) когнитивизма?

Литература для углублённого изучения

Ажеж 2003

Александрова 2000; 2003 Алефиренко 2009 Алимурадов 2010 Алпатов 1993;2001 Амирова 2000 Андрющенко 2002 Антиномии языка 1968 Антропологическая лингвистика 2003 Апресян 1966 Арапов 1988 Ахманова 1966 Ахутина 1975; 1989 Бабурина 1997 Баранов 2001 Белоглазова 2008 Белозёрова, Чуфистова 2004

Беляевская 2003; 2008 Бенвенист 1998 Березин 2000 Бибихин 1993 Бокадорова 2002 Болдырев 2006 Будаев, Чудинов 2008 Бурлак 2005

Вяч. Вс. Иванов 2002 Гвишиани 2008 Герасимов 1985 Герд 1996; 2001; 2005 Гийом 2004 Гируцкий 2005 Глазырина 2010 Голованова 2011 Горелов 2003 Городецкий 1983 Гречко 2003 Григорьев 2966 Гумбольдт 1984; 1985 Демидова 2011 Демьянов 1994; 2008 Журавлёв 1994; 2000 Звегинцев 2007 Зубкова 2002 Иванова 1995 Ильященко 1970 Ирисханова 2004; 2009 Камчатов, Николина 2001 Караулов 1986; 2004 Карлинский 2009 Касавин 2008 Касевич 1998 Кибрик 1996

Кирьянов, Радзихов- ская 2003 Климов 1981 Когнитивная лингвистика 2007

Когнитивные исследования 2010 Кожина 2003 Колшанский 2010 Комарова 2006 Комарова, Хасаншина 2009

Комлев 2003 Кравченко 2000 Кубрякова 1974; 1994; 1995;1997;2001;

2004;2008;2009;2010 Кузнецов 1987 Куликова, Салмина 2002

Кун 1977; 2001 Лакатос 2001; 2008 Лейчик 2006 Лингвистика и межкультурная коммуникация: Проекты программ 2001

Мечковская 2001 Михалёв 2008 Мишанкина 2010 Налимов 2003 Никитина 2010 Новодранова 2006; 2009 Ору 2000 Паршин 1996 Пермякова 2007 Пиаже 1983 Пищальникова, Сонин 2009

Позднякова 2008

Прикладная лингвистика 1996

Рахилина 1988 Селезнёва 2002 Серебренников 1973 Серио 2001 Сёрль 2010 Соссюр 1999

Степанов 1974; 1991; 2002 Суперанская, Подольская, Васильева 2005 Сусов 2003; 2006; 2007 Толстой 1963; 2001