Арабская и еврейская общины Франции и их влияние на формирование курса руководства страны по отношению к конфликту на БлижнемВостоке

Арабская община Франции к началу 1980-х годов представляла собой внушительную в количественном выражении группу. По данным на 1983 г., общая численность населения Франции составляла 54 млн.

При этом к началу 1990-х годов количество арабов во Франции увеличилось. Мусульманская диаспора во Франции, в своем большинстве состоявшая из арабов, хотя помимо арабов к

ней относились также общины пакистанцев, турок, иранцев и курдов, а также уроженцы «Черной Африки», достигла численности 3 млн. человек[338]. Ислам в итоге стал второй по числу верующих религией во Франции[339].

Примечательно, что для арабов, проживавших во Франции, была характерна высокая степень их концентрации: от 60 до 75 % арабов было сосредоточено в следующих регионах Франции: в районе Парижа и его окрестностях - в области Иль- де-Франс, а также в таких крупных городах, как Марсель, Лион и Лилль.

Рост численности арабов во Франции в первую очередь был связан с их эмиграцией в эту страну. Она имеет длительную

67

историю .

Соответственно росту численности арабской общины во Франции начала изменяться и роль, которую арабы играли в жизни принимающего их общества. Постепенно арабы оказывали все большее влияние на политические, экономические, социальные, культурные процессы в стране. Особенно это стало заметно в 1980-е годы, когда арабы все сильнее и сильнее втягивались во французское общество, адаптируясь к его реалиям.

Вместе с тем в 1980-е годы место и роль арабской общины в общественно-политической жизни Франции, несмотря на ее численность, все-таки была невелика.

В 1980-е годы во Франции почти каждый иммигрант, в том числе иммигрант арабского происхождения, ежедневно сталкивался с целым рядом проблем.

Во-первых, это касалось их политического статуса. Не являясь гражданами Французской республики, иммигранты, прибывшие во Францию, были лишены (хотя очень многие из них прожили здесь большую часть своей жизни) каких-либо политических прав: они не могли не только участвовать в выборах в различные органы власти страны, но и вообще высказываться на какие-либо политические сюжеты. В противном случае им гро-

69

зила насильственная высылка из страны .

Во-вторых, во Франции долгое время считались незаконными любые общественные организации иностранцев. Созданные по национальному признаку, в 1960-е - 1970-е годы они существовали полулегально. Только в 1981 г. им был придан официальный статус. В связи с этим в 1980-е годы во Франции возникло множество мусульманских организаций, число которых в 1990-е годы достигло нескольких сотен[341]. Однако эти организации не являлись достаточно представительными. Этому, в первую очередь, способствовали центробежные тенденции внутри арабской общины в частности и среди мусульман, проживающих во Франции, в целом. Этнические разногласия, основанные на их принадлежности к различным национальностям, и социальная дифференциация не позволяли мусульманам выступать в качестве сплоченной группы населения Франции.

В итоге такое общественное положение иностранцев во Франции, а это относится прежде всего к проживающим в этой стране арабам, не способствовало улучшению их морально-психологического состояния, но главное, исключало саму возможность их активного участия (на официальном уровне) в общественно-политической жизни Франции.

Этому не способствовала и общая атмосфера неприятия арабов во Франции. Бесспорно, расизм во Франции не имел и не имеет ярко выраженных форм, но тем не менее по отношению к выходцам из североафриканских стран он существует до сих пор, хотя и носит скорее эмоциональный характер.

В 1980-е годы арабы сталкивались с проявлениями расизма во Франции постоянно. Как писал один из французских журналов в 1983 году, у иммигрантов во Франции плохая репутация: «Их считают преступниками. Их всегда и во всем подозревают, на них всегда с готовностью доносят или никогда не прощают того, что сходит с рук любому французу». И далее: «.араб во Франции не только чужак, внушающий страх». Он еще «отнимает работу у француза», если работает по найму, а также «обременяет собой систему социальной помощи», став безработным[342].

До начала 1970-х годов во Франции не наблюдалось ярких проявлений расизма. Отдельные вспышки антиарабских настроений имели место во время войны в Алжире (1954-1962 гг.). Но особенно большой размах во Франции, нередко приводя к жертвам среди арабов, они приобрели начиная с 1970-х годов, когда настроения, связанные с расизмом, усилились благодаря созданной во Франции в 1972 г. партии крайне правых Национальный фронт. 1980-е годы в итоге были отмечены еще большим всплеском расизма.

Вместе с тем, если в 1970-е годы во Франции давал о себе знать антиарабский расизм, то в дальнейшем многие французы заговорили уже об «исламской угрозе» в целом. Всплеску анти- исламских настроений в стране способствовали иранская революция и общий подъем исламских движений в мусульманском мире с характерной для них антизападной направленностью, «дело Салмана Рушди», связанное с публикацией на Западе его знаменитых «Сатанинских стихов» (1989 г.), так называемое «дело о платке» (1989 г.) и, наконец, усиление фундаментализма

в мусульманском мире и, прежде всего, в «болезненном» для Франции Алжире.

Факт, что в 1980-е - 1990-е гг. общественность Франции была подвержена быстрому росту антиарабских настроений, подтверждается и данными многочисленных опросов общественного мнения, проведенных в стране в период президентства Ф.

72

язнь .

Исходя из всего этого можно сказать, что арабская община Франции в силу вышеуказанных обстоятельств не могла иметь сколько-нибудь существенную значимость в общественно-политической жизни страны. Отсюда не трудно сделать вывод относительно того, имелась ли у арабской общины какая- либо возможность оказывать влияние на формирование курса руководства Франции по отношению к конфликту на Ближнем Востоке. В действительности, арабы, проживавшие во Франции, были очень ограничены в своих действиях. И даже более того, опасаясь усиления процесса политизации ислама, руководство Франции всячески ограничивало их стремление добиться представительства в сфере политики.

Тем не менее на протяжении практически всех 1980-х годов, представители арабской общины Франции пытались проявить свою активность.

В 1980-е годы арабы участвовали в многочисленных демонстрациях, которые организовывались в знак солидарности с арабским народом Палестины и проходили главным образом в Париже[343].

Акции подобного рода осуществлялись, как правило, в моменты, когда ситуация на Ближнем Востоке актуализировалась. Так, например, накануне официального визита Ф. Миттерана в Израиль (3-5 марта 1982 г.) представители арабской общины Франции призвали руководство страны активизировать участие в процессе ближневосточного урегулирования[344].

Массовыми являлись манифестации, которые состоялись во Франции до (23 июля, 1 декабря 1981 г., 26 марта 1982 г.) и во время войны в Ливане (10, 15, 22 июня, 30 июля, 5 августа, 20 сентября 1982 г.)[345]. Тогда же, во время войны в Ливане, во французских СМИ, имеющих левые взгляды (например, в газете «Монд»), неоднократно публиковались обращения различных арабских организаций с призывом «остановить геноцид», осуществляемый государством Израиль в отношении Ливана и находящихся на его территории палестинцев.

Всплеск активности арабской общины Франции произошел и в связи с начавшейся на Западном берегу реки Иордан и в секторе Газы «интифадой». По времени он совпал с тем, что к этому моменту в организационном плане арабская община Франции представляла собой уже совершено иную структуру, чем раньше: появившиеся мусульманские организации окрепли и стали претендовать на представительство арабов внутри страны. Так, 3 февраля 1988 г. в Париже прошла многочисленная демонстрация солидарности с палестинцами. Большинство ее участников составляли арабы, скандировавшие лозунг «Да здравствует Палестина!»[346]. Тогда же, в 1988 г., ассоциация «бё- ров» «Франс-Плюс» организовала в городах Франции акцию по сбору финансовых средств в пользу палестинцев.

Солидарность с арабским народом Палестины, главой ООП Я. Арафатом была проявлена арабами, проживавшими во Франции, и в сентябре 1988 г., когда в преддверии визита Я.Арафата в Страсбург для участия в работе сессии Европарламента был сформирован специальный Комитет, в состав которого помимо ФКП, профсоюзов и двух пропалестинских ассоциаций вошли арабские организации[347].

Арабская община Франции восторженно встретила также и официальный визит главы ООП Я. Арафата во Францию (2-3 мая 1989 г.). Созданный в связи с этим «Комитет по приему во Франции Ясира Арафата», члены которого утверждали, что «Арафат в Париже - это шаг на пути к миру на Ближнем Востоке», провел 2 мая 1989 г. акцию в поддержку Палестины[348].

Представители арабской общины Франции, однако, не ограничивались тем, что участвовали только в демонстрациях. Они могли, участвуя также в опросах общественного мнения, выразить свое отношение к внешнеполитическому курсу Франции на Ближнем Востоке.

Так, во время Кувейтского кризиса 1990-1991 г., когда во Франции имел место еще один всплеск активности арабской общины страны, в условиях войны в Персидском заливе, в конце января 1991 г. было определено отношение к ней со стороны мусульман Франции. В результате выяснилось, что мусульмане, проживавшие во Франции, вследствие их общей приверженности с Ираком и его населением к исламской религии, оказались в стороне от основной массы французов, образовав в итоге слой оппозиционно настроенной части общества страны.

Диаграмма 2

Отношение к войне в Персидском заливе жителей Франции

Источник: Musulmans de France et guerre du Golfe // SOFRES. L’ Etat de l’ opinion 1992. P.: Seuil, 1992. P.142, 243-244; Le Figaro. 1991. 29

janvier.

Оппозиционность мусульманской общины Франции, однако, выразилась не столько в том, что мусульмане критиковали войну в Персидском заливе, сколько в том, что они, находясь как бы «над схваткой», предпочли занять выжидательную позицию, т.е. фактически проявили сдержанность. Так, больше половины мусульман Франции (54 %) объявило о своем нейтралитете, тогда как равное их количество (по 22 %) отметило свою «близость», соответственно, к США и их союзникам, и к Ира-

79

ку .

Всегда характерная для представителей ислама враждебность к США, однако, сохранялась: к Дж. Бушу относилось «плохо» 71 % мусульман Франции (против 14 %, которые относились к нему «хорошо»)[349].

Портрет президента Ирака С. Хусейна оказался весьма противоречивым: С. Хусейн получил такие характеристики, как «смелый» (с этим согласилось 55 %), но также и «опасный» (43%) человек, а кроме того, «сумасшедший» (29 %) и «герой» (9%). Только 26 % опрошенных лиц считали, что С. Хусейн «защищает интересы арабов». С этим, по мнению мусульманской общины Франции, лучше всего справляется не Ирак, а гла-

ва ООП Я. Арафат, к которому «хорошо» относились 43 % опрошенных лиц[350].

Для равного количества французских мусульман - 40 % - война в Персидском заливе столкнула международное сообщество с Ираком, а также Запад с арабским миром. Однако в своем большинстве французские мусульмане считали, что она будет ограничена в Ираке и Кувейте (68 %), и только 14 % расценивали как вполне реальную возможность ее перерастания в войну «между государством Израиль и арабскими странами»[351].

В итоге мусульмане Франции предпочли воздержаться от каких-либо действий. Сдержанность в их оценках была очевидна. Ее проявляли как рядовые представители арабской общины, так и ее руководство, о чем неоднократно в январе-феврале 1991 г. сообщалось во французских СМИ[352].

Во многом это объяснялось тем, что принятые руководством страны во время войны в Персидском заливе меры по ужесточению порядка в населенных пунктах Франции, когда особое внимание уделялось именно арабам, не позволяли последним проявлять излишне активную позицию в отношении иракского кризиса. Однако некоторые представители арабской общины Франции, по преимуществу молодежь (старшее поколение оказалось намного сдержаннее), все-таки приняли участие в акциях - манифестациях, имевших место во Франции в январе-феврале 1991 г.[353].

Это свидетельствовало о том, что отдельные аспекты политики Франции вызывали несогласие арабской общины страны. Но при этом необходимо, однако, учитывать, что в тот момент Франция, присоединившись к коалиции сил, возглавляемых США, в представлении арабов, проживавших во Франции, заняла антиарабскую позицию. Отсюда проистекала и

вспыхнувшая в начале 1991 г. их активность, тогда как в целом «сбалансированный курс» Франции на Ближнем Востоке, повод для подобного рода действий, как правило, не давал.

Опасения из-за возможных массовых столкновений между представителями арабской и еврейской общины Франции во время Кувейтского кризиса, о которых заявляли тогда французские СМИ, не подтвердились. И хотя отдельные факты имели место[354], усилившийся контроль за соблюдением порядка в стране привел к тому, что подобные случаи оказались не столь многочисленными и в тенденцию не переросли. Однако они свидетельствовали о достаточно высоком уровне напряженности во французском обществе тех дней. Когда же пришли первые сведения об инцидентах между представителями арабской и еврейской общин Франции, их руководство призвало к «благоразумию».

Соглашаясь либо не соглашаясь с действиями французского руководства на Ближнем Востоке, арабы могли выразить в связи с этим свою точку зрения на страницах многочисленных газет и журналов, выходивших во Франции.

При этом свобода прессы, существовавшая во Франции, позволяла арабам высказываться не только в арабоязычных газетах и журналах, которые выходили тогда в стране, но и используя также ведущие издания. Так, в одном из сентябрьских (1993 г.) номеров газеты «Монд» была помещена статья, посвященная реакции арабской общины на взаимное признание государства Израиль и ООП (9 сентября 1993 г.). Эта реакция, учитывая разнородный состав арабской общины, являлась противоречивой.

Руководство арабской общины встретило сентябрьские события 1993 г. с надеждой, что на Ближнем Востоке наступит мир, а палестинская проблема будет решена. «Мусульмане не

злопамятны. Ислам - это религия братства. Евреи не враждебны нам и мы также не враждебны евреям», - заявил тогда ректор Главной мечети Парижа Д. Бубакир[355].

Среди рядовых представителей арабской общины Франции вновь преобладали так называемые «ожидающие», которые считали для себя необходимым занять выжидательную позицию, отстранившись от того, чтобы дать какую-либо оценку сентябрьским событиям 1993 г. Кроме того, были также «оптимисты» и «скептики», которые, соответственно, поддерживали и не поддерживали соглашение между Израилем и ООП[356].

В итоге различия, отмеченные в оценках, данных в 1993 г. представителями арабской общины Франции в том, что касалось проблем Ближнего Востока, фактически зафиксировали сформировавшиеся к этому моменту в структуре массового сознания арабов изменения. Суть последних заключалась в том, что арабская община все чаще стала демонстрировать свою сдержанность и даже пассивность, что ранее для нее, как правило, характерным не являлось.

С другой стороны, к началу 1990-х годов в среде арабской общины Франции образовалось, по крайней мере, три группы лиц, в той или иной мере проявлявших свое отношение к конфликту на Ближнем Востоке.

Во-первых, это радикально настроенные лица, главным образом молодежь, которая отвергала саму возможность диалога с Израилем. Во-вторых, это умеренные по своим взглядам лица, которые понимали, что мир на Ближнем Востоке может быть достигнут только при помощи переговоров с главным «врагом» арабских стран, палестинцев - Израилем. Эту точку зрения, как правило, отражало руководство арабской общины и ее немногочисленная прослойка в лице интеллигенции. Третья, самая многочисленная группа - это арабы, которые свои симпатии в отношении палестинцев внешне не выражали, проявляя сдержанность в оценках.

При этом абсолютно все представители арабской общины Франции, идентифицируя себя с арабами вообще, выражали чувства, солидаризуясь с арабами Ближнего Востока и прежде всего с палестинцами, хотя делали это в различной, в зависимости от уровня своей активности, степени.

Что же касается их возможностей, то проявление солидарности с арабским народом Палестины, а также с арабскими странами было единственным, что могла использовать арабская община Франции в качестве инструментов для оказания влияния на внешнеполитический курс Франции на Ближнем Востоке, поскольку большая их активность неизбежно привела бы к серьезным для них последствиям, вплоть до высылки из пределов Франции. Каких-либо других возможностей у арабов практически не было.

При этом их основная часть, оставаясь пассивной, и не претендовала на то, чтобы хоть как-то изменить ситуацию. Согласно результатам одного из опросов общественного мнения, % мусульман оценивали возможность выражать свое собственное мнение как вполне «удовлетворительную». Только 26 % не согласились с этим[357]. Другими словами, арабы, которых больше волновали экономические проблемы, в политической сфере оказались куда более умереннее.

В связи с этим и фундаментализм не нашел в среде арабской общины Франции необходимых условий для своего распространения. У большинства арабов, проживавших во Франции, «религиозный интегризм» и его идеи поддержки не находили[358]. Эти идеи если и были популярны, то разве что в среде молодежи. Но и в этом случае 61 % ее представителей к «религиозному интегризму» относился с неприязнью, «выражали свое беспокойство», а 20 % выявили к нему свое безразличие. Только 9 % высказалось в поддержку «религиозного интегризма», а 5 % заявили, что имеют к нему отношение[359].

Попытаться воздействовать на политическую активность арабской общины Франции в принципе могли «страны их исхода», т.е. страны Магриба (Алжир, Марокко и Тунис) и Ближнего Востока. Тем более что арабская община Франции получала на свои нужды финансовые средства от нефтедобывающих государств, расположенных в районе Персидского залива. Однако последние не торопились это делать. В силу ряда причин и прежде всего экономических, поскольку эти государства являлись ведущими поставщиками нефти во Францию, они не желали (хотя вполне могли) политизировать арабов во Франции, в итоге настраивая их против официальной позиции французского руководства. В обратном случае, это могло бы очень сильно ударить по их интересам.

Наконец, арабская община Франции не могла оказать влияние на внешнеполитический курс страны на Ближнем Востоке хотя бы уже потому, что высшие эшелоны власти страны обходились без ее представителей[360]. Не было в необходимом количестве и тех, кто бы симпатизировал арабам. В итоге «арабское лобби» во Франции отсутствовало.

В этом случае свою роль могла сыграть существовавшая во Франции система так называемого «арабского голосова-

92

ния» .

Определяющим фактором для арабов, проживавших в этой стране, когда последние делали свой выбор, становилось отношение к проблеме иммиграции тех или иных политических партий Франции. Как показывают результаты одного из опросов общественного мнения, значительная часть арабов, обладающих правом голоса, отдавала свое предпочтение правящей ФСП (37 %). Затем их голоса получали левые силы: ФКП (5 %), крайне левые (3 %) и экологическое движение (6 %). Представители правой оппозиции (ОПР и СФД, а также НФ) получали меньшее количество голосов: 3, 1 и 1 % соответственно. Однако то обстоятельство, что у 45 % арабов, обладавших правом голоса, какие-либо политические предпочтения вообще отсутствовали[361], свидетельствовало о том, что большая часть арабской общины страны оставалась безразличной.

Таким образом, целый комплекс различного рода обстоятельств фактически исключал для арабской общины Франции какую-либо возможность реально оказывать влияние на процесс формирования курса руководства страны по отношению к конфликту на Ближнем Востоке.

Во многом это объяснялось тем, что арабы, проживавшие во Франции, были очень ограничены в своих действиях, что в итоге не позволяло им выражать свои интересы, используя «арабское лобби». С другой стороны, многие из них сами не желали излишне проявлять в этом активность. Политическая индифферентность большей части арабской общины Франции, сформировавшаяся к началу 1990-х годов, превратилась в итоге в одну из самых существенных черт, характеризующих ее позицию в отношении конфликта на Ближнем Востоке.

Еврейская община Франции занимала иное положение в этой стране. Во Франции, по данным на 1983 г., евреев насчитывалось 650 тыс. человек[362]. Проживали они, главным образом, в Париже и его окрестностях.

Роль евреев в общественно-политической жизни Франции определялась тем, что им принадлежало одно из ведущих мест в экономике страны: в среде еврейской общины Франции был це-

95

лый ряд крупных дельцов . Их деятельность, однако, не ограничивалась чисто экономической. Они проявляли свою активность и на внутриполитической арене Франции, оказывая финансовую помощь различным еврейским организациям.

К началу 1980-х годов во Франции существовала довольно разветвленная сеть еврейских организаций. Это прежде всего филиалы двух международных организаций - Всемирной сионистской организации (ВСО) и Еврейского агентства (ЕА), а также французское отделение Всемирного еврейского конгресса (ВЕК). В Париже находилась штаб-квартира Всемирного союза израэлитов[363]. Помимо этого, во Франции имелись также еще более многочисленные учреждения, которые объединяли в своих рядах французских евреев[364]. Во Франции существовал и ряд организаций гуманитарного толка, которые в той или иной степени находились под влиянием сионистов: Международная лига против антисемитизма и Лига защиты прав человека. Деятельность в интересах Израиля осуществлял ряд других, предназначенных специально для этой цели, организаций, как, например, известная в стране ассоциация «Франция - Израиль»[365].

Большую часть еврейских организаций Франции и их деятельность контролировал «Совет представителей еврейских организаций Франции» (КРИФ)[366]. В своих рядах он объединял

свыше 50 еврейских организаций, претендуя на представитель-

100

ство евреев внутри страны и за ее пределами .

Деятельность КРИФа, как правило, ограничивалась в сфере политики, однако организационная структура еврейской общины Франции помимо КРИФа включала в себя также объединения религиозного толка. К ним относились Центральная консистория и Главный раввинат, которые, так же как и КРИФ, имели авторитет у французских евреев.

Важное место в деятельности еврейских организаций Франции занимали средства массовой информации (СМИ). В е годы во Франции издавался целый ряд газет и журналов сионистского толка общим тиражом до 100 тысяч экземпляров, не считая распространяемой международными организациями - ВСО и ЕА литературы. Помимо печати во Франции существовала также сеть радиостанций, рассчитанных на аудиторию из числа французских евреев.

В результате такие благоприятные факторы, как крепкие позиции евреев в экономической жизни страны, а также наличие сети еврейских организаций и подконтрольных им СМИ, создавали условия для активизации деятельности еврейской общины в общественно-политической жизни Франции.

При этом активность еврейской общины Франции распространялась также и на внешнеполитический курс Франции как на Ближнем Востоке, так и в арабо-израильском конфликте. Попытки оказать на него воздействие французские евреи осуществляли многократно, и, в принципе, их активность, касающаяся внешнеполитического курса Франции на Ближнем Востоке, напрямую, так или иначе, была связана с самой этой политикой.

До того момента, как Ш. де Голль круто изменил направление ближневосточной политики Франции (т.е. до 1967 г.), еврейская община одобрительно относилась к французским действиям на Ближнем Востоке, полагая, что они отражают интересы Израиля. Однако начиная с 1967 г. наиболее активные ее представители и в первую очередь те, кто входил в состав организаций сионистского толка, учитывая общий курс Франции, ее отход от поддержки Израиля, изменили отношение к руководству страны. Выражая недовольство позицией Франции в арабо-израильском конфликте, а также используя концепцию так называемой «двойной лояльности», французские сионисты проявили солидарность с государством Израиль. После этого в отношениях властей Франции с еврейскими организациями, действовавшими в стране (прежде всего КРИФом), возникла напряженность.

Деятельность французских сионистов, осуществлявшаяся в русле активной поддержки Израиля в самые критические моменты его истории, выражалась, однако, не только в моральной поддержке, но и в том, что Израилю периодически оказывалась материальная помощь[367].

Центральное место в этом занимало Еврейское агентство (ЕА). Существовала также система так называемых «благотворительных фондов», во главе которых обычно стояло учреждение, выполнявшее функции координационного центра по сбору и распределению средств, собранных у евреев. Во Франции - это «Объединенный еврейский социальный фонд», имевший связь с филиалом финансового центра ЕА «Керен Хайесод», который действовал под названием «Объединенный еврейский 102

призыв» .

Таким образом, к началу 1980-х годов еврейская община Франции представляла собой силу, которая, учитывая ее возможности в стране, в принципе могла оказать влияние появление тех или иных тенденций в рамках внешнеполитического курса Франции на Ближнем Востоке. Однако можно ли говорить о том, что влияние еврейской общины Франции на формирование курса руководства страны по отношению к конфликту на Ближнем Востоке в действительности существовало?

Примечательно, что после того, как в 1981 г. во Франции на пост президента Республики был избран политический лидер и основатель ФСП Ф. Миттеран, еврейская община Франции активизировалась.

В СМИ, находившихся под контролем еврейских организаций, увеличилось количество публикаций произраильской направленности. В них преследовалась цель доказать «ошибочность» линии, проводимой Францией в отношении Израиля, начиная с Ш. де Голля и, кроме того, подтолкнуть французское руководство к расширению связей с Израилем. Это было вызвано и тем обстоятельством, что вновь избранный президент Республики был известен своими симпатиями к Израилю, и фактом наличия в окружении Ф. Миттерана большого количества лиц еврейского происхождения, и, наконец, ожиданиями, что новое руководство Франции из числа социалистов изменит внешнеполитический курс Франции на Ближнем Востоке в пользу наибольшего сближения с Израилем.

И в первый год, когда в политике Франции на Ближнем Востоке по сравнению с предыдущим периодом обнаружился «произраильский крен», ожидания еврейской общины страны увенчались успехом.

Об этом свидетельствовал, например, состоявшийся в марте 1982 г. официальный визит главы Французского государства в Израиль. КРИФ тогда полностью поддержал Ф. Миттерана, выразив свое «удовлетворение» и надеясь, что президент Республики будет защищать интересы Израиля[368]. Однако обозначившееся вскоре стремление французских социалистов к «сбалансированному» курсу в отношениях с Израилем и араб

скими странами не всегда находило положительный отклик у еврейской общины Франции.

Со всей очевидностью это продемонстрировала война в Ливане (1982 г.). Тогда КРИФ, а также целый ряд других еврейских организаций (например, «Еврейское возрождение» во главе с президентом А. Ажденбергом, вокруг которого был сформирован «Объединенный фронт в поддержку Израиля», а также «Коллектив сионистских движений») проявили солидарность с государством Израиль, призвав сделать это и еврейской общине Франции. Они считали, что вторжение 6 июня 1982 г. израильских войск в Ливан - это «операция по укреплению безопасности» Израиля. Она явилась следствием того, что на территории Ливана уже находились «оккупанты», угрожающие Израилю: сирийские войска и вооруженные отряды ООП («террори- сты»)[369]. Согласившись с этим, Центральная консистория и Главный раввинат, однако, выразили свою «боль» по отношению к трагическим событиям, происходившим тогда в Ли-

105

ване .

Солидаризуясь с Израилем, еврейские организации провели во Франции в июне-июле 1982 г. демонстрации в поддержку действий руководства Израиля, «сражающегося с терро-

106

ризмом» .

Подобного рода акции состоялись и в августе-сентябре 1982 г. после терактов в Париже, носивших явно антисемитский характер. По мнению президента КРИФа, следы этих терактов вели на Ближний Восток. «Связь с ООП не вызывает сомнения», заявил тогда А. де Ротшильд. Р.-С. Сира, главный раввин Франции, считал, что теракты явились следствием роста во Франции антисемитских тенденций, которые усиливала война в

Ливане[370].

Тогда же, летом 1982 г., КРИФ мобилизовал все свои ресурсы на то, чтобы пресечь «клеветническую», с точки зрения его руководства, кампанию против Израиля, организованную во французских СМИ[371]. В декларации от 23 июня 1982 г. КРИФ выразил протест: «В отношении к вспышке страстей и антииз- раильской клеветы по поводу войны в Ливане, КРИФ осуждает односторонний характер тенденциозных сообщений, которые с пристрастием даются во французских СМИ»[372]. 1 июля 1982 г.

А.              де Ротшильд на пресс-конференции заявил, что «сравнение между Израилем и гитлеровской Германией - это позор!»[373]. Когда же Ф. Миттеран сопоставил ситуацию в Бейруте с тем, что произошло во французском Орадуре в годы второй мировой войны, делегация КРИФа во главе с А. де Ротшильдом встретилась с Ж.-Л. Бьянко (он занимал пост генерального секретаря Елисейского дворца) и выразила свое «сожаление»[374].

Таким образом, в условиях войны в Ливане (1982 г.) солидарность еврейской общины Франции с государством Израиль сохранялась. При этом ее не поколебали даже трагические события, произошедшие в сентябре в лагерях палестинских беженцев Сабра и Шатила, получившие осуждение со стороны подавляющей части евреев, проживавших во Франции[375].

В 1983 г. еврейская община Франции вновь активизировалась. Тогда, весной и летом, КРИФ и его новый президент Т.Клейн развили деятельность в связи с предстоящим проведением в Париже в соответствии со специальным решением XXXVI сессии Генеральной Ассамблеи ООН международной

конференции по вопросу о Палестине. КРИФ выступил категорически против ее проведения на территории Франции, считая, что ООП - это «террористическая организация», которая ни в коем случае не может выступать в качестве «собеседника» в рамках диалога о мире, а также полагая, что это нанесет огромный вред франко-израильским отношениям и связям еврейской общины страны с представителями ФСП. Тогда же на французское руководство было оказано определенное воздействие[376].

С другой стороны, оказалось, что и среди руководства Франции возобладало мнение, что «выбор Парижа для проведения этой конференции нанесет удар по престижу Франции и не будет способствовать ее политике на Ближнем Востоке». Именно так высказался министр внешних сношений К. Шейсон[377], с которым был согласен и президент Республики.

В итоге, когда международная конференция по вопросу о Палестине все-таки состоялась (29 августа - 7 сентября 1983 г. в Женеве), Франция, ввиду того что «скромный по ее меркам ранг швейцарской Женевы не дает Франции никаких дивидендов и не соответствует ее месту и роли в мире», отказалась направить туда свою официальную делегацию, ограничившись лишь присутствием в качестве наблюдателя[378].

В 1980-е годы представители еврейской общины стремились как можно чаще демонстрировать свою солидарность в отношении государства Израиль. Имевшая место во время войны в Ливане (1982 г.), а также в дальнейшем[379], она была проявлена и в условиях начавшейся в декабре 1987 г. «интифады». Тогда президент КРИФа Т. Клейн и главный раввин Франции Й. Сит- рук поддержали Израиль, считая, что он «наводит порядок», о

чем заявили в интервью газете «Монд»[380]. 25 января 1988 г. по призыву КРИФа в Париже перед зданием посольства государства Израиль была проведена демонстрация солидарности с Израилем[381]. В «Декларации», представленной 17 февраля 1988 г., КРИФ вновь поддержал Израиль[382], а 25 апреля 1988 г., в преддверии 40-летия со дня образования государства Израиль в Париже состоялась еще одна демонстрация солидарности с Из- 120

раилем .

Вместе с тем излишне высокий уровень активности еврейской общины, а также ее стремление оказать давление на руководство страны, что выходило за рамки существующей во Франции практики, нередко вызывало раздражение в среде высших эшелонов власти и в первую очередь у президента Республики, который стремился следовать прежде всего национальным интересам страны. Так было, например, в сентябре 1988 г., когда глава ООП Я. Арафат принял участие в работе сессии Европейского парламента в Страсбурге. Появившаяся в связи с этим шумиха, за которой стояло руководство КРИФа, была с негодованием встречена Ф. Миттераном, о чем он и заявил во время одного из заседаний Совета Министров[383]. Тем не менее накануне приезда Я. Арафата во Францию КРИФ активизировался еще больше: президенту Республики было отправлено письмо, в котором был выражен протест[384]. 13-14 сентября 1988

г. в Страсбурге по призыву КРИФа состоялись манифестации

123

протеста .

Появившиеся в конце 1989 г. мирные инициативы Я. Арафата были встречены КРИФом со скептицизмом. Я. Арафат обвинялся в неискренности, а отказ ООП от терроризма, о котором было объявлено, по мнению КРИФа, был нереален. Подобным же образом КРИФ расценивал и перспективы диалога между Израилем и ООП[385].

Отказ идти на компромисс во многом объяснялся тем, что для КРИФа солидарность с Израилем продолжала оставаться одной из основополагающих черт, характеризовавших его деятельность. Так, в марте 1989 г. на прошедшей в Израиле «Конференции солидарности» (в ней приняли участие более 70 делегатов от Франции) Т. Клейн от лица всей еврейской общины страны полностью поддержал Израиль и политику его руководства во главе с премьер-министром И. Шамиром, которое тогда отказывалось идти на контакт с ООП[386].

Наконец, еще одним наглядным примером, иллюстрирующим то, каким образом еврейская община Франции пыталась оказать влияние на внешнеполитический курс страны на Ближнем Востоке, явился официальный визит главы ООП Я.Арафата во Францию в мае 1989 г.

Когда было оглашено решение руководства Франции пригласить в Париж Я. Арафата, КРИФ выразил протест. «Реакция еврейской общины будет очень негативной», - заявил Т. Клейн, высказав пожелание получить от руководства Франции разъяснения по основным причинам, побудившим его согласиться на официальный визит главы ООП во Францию[387]. В письме, которое КРИФ адресовал президенту Республики, отмечалось, что встреча главы Французского государства с «террористом»

Я.Арафатом не может способствовать прогрессу в деле достижения мира на Ближнем Востоке[388]. 19 апреля 1989 г. в газете «Монд» было опубликовано «Обращение руководства еврейской общины Франции к президенту Республики»[389].

Однако все это не изменило начальных намерений руководства страны. Официальный визит главы ООП Я. Арафата во Францию отменен не был. Поэтому КРИФ обратился с призывом к французским евреям проявить солидарность с Израилем. В Париже были проведены демонстрации.

Первая, не очень многочисленная, прошла 29 апреля 1989 г. В дальнейшем, вечером 2 мая 1989 г. сразу в четырех районах Парижа состоялась уже более массовая (от 8 до 10 тысяч человек) акция в знак протеста против официального визита главы ООП Я. Арафата во Францию. Ее участники скандировали лозунги: «Арафат - убийца!», «Арафат, вон из Франции!», а также «Миттеран - изменник!», «Миттеран - пособник Арафата!». Подобного рода акции прошли также и в других городах Франции, где были сосредоточены крупные общины евреев, например в Страсбурге[390].

Руководство Франции не могло не принимать во внимание такой фактор, как достаточно крупная по численности еврейская община, которая также обладала определенным влиянием в экономике и в политической сфере страны. Однако «сбалансированный» курс Франции, который к концу 1980-х годов становился на Ближнем Востоке все более конкретным, требовал от президента Республики проявления этой «сбалансированности» на практике. Именно поэтому состоялась поездка Я. Арафата во Францию и именно поэтому руководство Франции продолжало поддерживать контакт с представителями еврейской общины, о

чем, в частности, свидетельствовала состоявшаяся 11 мая 1989 г. встреча Ф. Миттерана с делегацией КРИФа[391].

Тем не менее, несмотря на то, что руководство Франции неоднократно пыталось склонить КРИФ и его руководителей к конструктивности, позиция КРИФа в отношении арабо-израильского конфликта на протяжении всех 1980-х годов, а также в начале 1990-х годов[392] сохранялась в неизменности. С другой стороны, проведение демонстраций - это было главное, основное проявление активности еврейских организаций во Франции в 1980-е годы, хотя для оказания воздействия на руководство страны они использовали все имеющиеся в их распоряжении инструменты. Одним из них являлась система так называемого «еврейского голосования».

Впервые подобное явление возникло во Франции еще в 1981 г. Проарабская линия В. Жискар д’ Эстена, проводимая в течение 1974-1981 гг. во французской политике на Ближнем Востоке, вызвала неудовольствие со стороны руководства Израиля: когда премьер-министр М. Бегин выступил против переизбрания В. Жискар д’ Эстена на пост президента Республики, то его активно в этом поддержали сионисты во Франции[393].

В СМИ, подконтрольных еврейским организациям, тогда все чаще звучали призывы к французским евреям применить «голосование-санкцию». Им предлагалось голосовать на выборах президента Франции «соответствующим образом», т.е. пре

жде всего против В. Жискар д’ Эстена. В условиях же, когда судьба кандидата на пост президента Республики могла решиться всего лишь долями процента голосов, 1-1,5 процента избирателей, составлявших «еврейский электорат», могли сыграть свою роль.

Поэтому не случайно кандидаты на пост президента Республики пытались склонить тогда на свою сторону именно «еврейский электорат». Так, 5 мая 1981 г. во время телевизионных дебатов, проходивших между первым и вторым турами, между

В.              Жискар д’ Эстеном и Ф. Миттераном, касательно их позиции в отношении арабо-израильского конфликта, развернулась полемика. Последний, излагая свою точку зрения, «сделал немало комплиментов» в отношении государства Израиль и евреев, проживающих как в Израиле, так и во Франции[394]. Оба кандидата на пост президента Республики попытались также заручиться поддержкой со стороны КРИФа и его руководства. С президентом КРИФа А. де Ротшильдом В. Жискар д’ Эстен встретился 5 мая, а Ф. Миттеран - 6 мая[395].

В результате 10 мая 1981 г. почти весь «еврейский электорат» (70 %) проголосовал против В. Жискар д’ Эстена. Почти все эти голоса были отданы Ф. Миттерану, а спустя месяц на выборах в парламент - ФСП[396].

Однако в 1988 г. ситуация изменилась. Еврейская община уже не была столь благоприятно, как прежде, расположена к Ф.Миттерану как к кандидату на пост президента Республики, вследствие его некоторых шагов на Ближнем Востоке, сделанных в сторону арабских стран, палестинцев. В первом туре французские евреи отдали свои голоса следующим образом: Ф.Миттеран получил 44,5 %, а его соперник Ж. Ширак - 32,8 %. Только во втором туре преимущество Ф. Миттерана в деле привлечения на свою сторону «еврейского электората» стало более впечатляющим: за него проголосовало около 60 % французских

евреев, тогда как за Ж. Ширака - около 40 %[397]. Тем не менее потери были налицо. Очевидным было то, что «сбалансированный» курс Франции на Ближнем Востоке не совсем удовлетворял еврейскую общину страны.

Существенно, что и в 1995 г. во время очередной кампании по выборам президента Франции в стране на повестку дня вновь вышел вопрос: как использовать ресурс еврейской общины. «Существует ли еврейское голосование?» - именно так задалась вопросом газета «Монд», на что президент КРИФа Ж. Канн дал отрицательный ответ[398].

Тем не менее вероятность привлечения на свою сторону голосов французских евреев продолжала волновать политических деятелей Франции и прежде всего трех ведущих кандидатов на пост президента Республики: Л. Жоспена, Ж. Ширака и Э. Балладюра. Между ними, в сущности, и развернулась тогда настоящая борьба за голоса французских евреев.

Влияние на выбор последних в пользу того или иного кандидата оказывали различные факторы, но прежде всего отношение к государству Израиль. Л. Жоспен, учитывая тот факт, что ФСП и ее политический лидер Ф. Миттеран имели симпатии в отношении Израиля, вполне мог рассчитывать на благосклонность со стороны еврейской общины Франции. Однако предпринятые руководством Франции шаги навстречу палестинцам, а также получивший в 1994 г. огласку факт, что Ф. Миттеран находился в годы второй мировой войны в составе коллаборационистского правительства Виши, заметно «охладили» отношения между Ф. Миттераном и евреями Франции. В итоге Л.Жоспен получил в лице большей их части блок оппозиционно настроенных по отношению к нему голосов, которые в конечном счете перешли к его оппонентам - Ж. Шираку и Э. Балла- дюру. То, что французские евреи были лояльны к ним, а не к Л.Жоспену, а руководство еврейской общины Франции имело

связь с правой оппозицией[399], и, наконец, то, что и Ж. Ширак, и Э. Балладюр сделали немало комплиментов в отношении евреев и государства Израиль, - все это в итоге и повлияло на то, что «еврейский электорат» перешел на их сторону.

Еще одним возможным вариантом, когда еврейская община Франции могла оказать влияние на формирование курса руководства страны по отношению к конфликту на Ближнем Востоке мог стать тот факт, что она имела достаточно крепкие связи с находившейся у власти ФСП.

Действительно, в рядах ФСП лица еврейского происхождения занимали прочные позиции. Значительное число членов ФСП были евреями. При этом в непосредственном окружении Ф. Миттерана евреи присутствовали постоянно, а после его избрания в 1981 г. на пост президента Республики вовсе вошли в Елисейский дворец, получив тем самым возможность принимать участие в подготовке, принятии и проведении в жизнь важнейших решений, в том числе и в области внешней политики. К ним относился, например, один из ближайших соратников Ф. Миттерана, его друг, экономист Ж. Аттали[400]. На протяжении 10 лет, с 1981 по 1991 гг., Ж. Аттали являлся специальным советником при президенте Франции, и его симпатии в отношении государства Израиль ни для кого не были неожиданностью.

Однако нахождение на высших государственных постах Франции лиц еврейского происхождения отнюдь не означало, что в стране существовало «еврейское лобби», которое активно бы действовало, предпринимая шаги по корректировке (в пользу Израиля) внешнеполитического курса Франции на Ближнем Востоке. Тот же Ж. Аттали в 1980-е годы практически всегда занимал «сбалансированную» позицию, выступая за наличие контактов и с Израилем, и с арабскими странами, палестинцами.

В 1989 г. он, высказав мнение о возможных «эксцессах», тем не менее выступил за официальный визит главы ООП Я. Арафата во Францию, считая его «логичным», т.к. он «открывает дорогу к миру на Ближнем Востоке»[401].

Таким образом, оценивая влияние еврейской общины Франции на формирование курса руководства страны по отношению к конфликту на Ближнем Востоке, можно сказать, что ее активность не являлась постоянной. Она скорее была неустойчивой, носила пульсирующий характер. Французские евреи, да и то лишь их отдельная и совсем немногочисленная часть, выступали с поддержкой требований сионистов, действующих во Франции, лишь в периоды наиболее сильного подъема в стране произраильских настроений. Эти отдельные всплески являлись следствием, по крайней мере, двух причин. Во-первых, свою роль сыграла деятельность еврейских организаций, которая, как правило, усиливалась в самые критические моменты в истории государства Израиль. Во-вторых, это то обстоятельство, что политика Франции на Ближнем Востоке не всегда удовлетворяла еврейскую общину страны.

Имея в распоряжении, казалось бы, значительные средства для того, чтобы воздействовать на принятие решений в области внешней политики в пользу Израиля, еврейские организации, тем не менее, так и не смогли повлиять на внешнеполитический курс Франции на Ближнем Востоке. С одной стороны, это объяснялось тем, что это воздействие носило в основном опосредованный, а не прямой характер, однако в определенных условиях имело ощутимый, но опять же локальный, успех. С другой - необходимо учитывать, что для внешнеполитического курса Франции на Ближнем Востоке в 1980-е годы был характерен рационализм. Учет объективных обстоятельств, а также национальных интересов страны был основополагающим моментом, исходя из которого и строилась внешняя политика Франции, в том числе на Ближнем Востоке.

Действительно, в 1980-е годы арабские страны в сравнении с тем, что представляло собой государство Израиль, имели для Франции гораздо большее значение. Поэтому влияние сионистов во Франции имело свои пределы. Их деятельность была успешной лишь тогда, когда она не противоречила национальным интересам страны. В том же случае, когда интересы Израиля, отстаиваемые сионистами, вступали в противоречие с ними, то последним всегда отдавалось безоговорочное предпочтение.

В результате «еврейское лобби» во Франции (в отличие от США) не являлось силой, которая была способна оказывать влияние на формирование курса руководства страны по отношению к конфликту на Ближнем Востоке.

Принятие внешнеполитических решений во Франции в пользу Израиля осложнялось и тем, что в рядах еврейской общины отсутствовало единство. Так, например, различное отношение к арабо-израильскому конфликту наблюдалось у представителей двух крупнейших этнических группировок, составлявших еврейскую общину Франции: сефарды, в отличие от ашкенази, были настроены более радикально.

Не все представители еврейской общины Франции были солидарны с акциями КРИФа, которые имели место в 1980-е годы.

Во время войны в Ливане (1982 г.) еврейские организации, тяготевшие по своим политическим взглядам к левому флангу, осудили Израиль. К ним примыкала также группа интеллектуалов - евреев по своему происхождению (ученые П. Видаль- Накэ, А. Минковский и др.)[402]. Последние были тогда квалифицированы КРИФом как «маргиналы», деятельность которых «абсолютно не ставит под сомнение размах и глубину поддержки Израиля»[403]. КРИФ отмежевался и от позиции, которую в отношении войны в Ливане занял бывший премьер-министр Франции П. Мендес-Франс[404].

В конце 1980-х годов эти же лица осудили действия Израиля в условиях «интифады», считая, что они «достойны презрения». При их участии в Париже перед зданием посольства государства Израиль 19 января 1988 г. состоялась демонстрация протеста[405]. В 1989 г. они же полностью поддержали официальный визит главы ООП Я. Арафата во Францию[406].

Единство отсутствовало и внутри еврейских организаций Франции. Так, например, в 1990 г. развернулась полемика, в которой приняли участие Т. Клейн, к тому моменту уже бывший президент КРИФа, и религиозные лидеры еврейской общины Франции. Т. Клейн в письме президенту государства Израиль Х.Герцогу тогда заявил: «Если Израиль будет продолжать отказываться от всяких встреч с палестинцами, то мы, евреи диаспоры, выступающие за диалог, сделаем все, чтобы способствовать его началу. Мы можем оказать воздействие на руководство Израиля...». Однако религиозные лидеры (Й. Ситрук и Ж.-П. Элканн) заявили, что руководство Израиля «не должно превращаться в объект, на который может оказываться давление»[407].

Значение имел и фактор иного свойства. Для того же М. Дассо вполне конкретные интересы бизнеса всегда превалировали над иллюзорными политическими амбициями. Конфронтация Израиля с арабскими государствами совершенно не мешала ему продавать в эти страны продукцию принадлежавших ему крупнейших во Франции авиазаводов - самолеты типа «Мираж». Как, впрочем, не мешало ему продавать их и Израилю.

Вместе с тем, если в 1980-е годы еврейская община Франции демонстрировала свой консерватизм, отказываясь идти на компромисс, то в начале 1990-х годов во взглядах ее представителей была зафиксирована эволюция, которая затронула, в первую очередь, ее руководство. Когда на Ближнем Востоке мирный процесс стал приобретать очертания, французские евреи были уже не так ортодоксально настроены к арабам, как это

имело место, например, в предшествующее десятилетие или же во время Кувейтского кризиса 1990-1991 гг.[408].

Значительно меньшая степень враждебности еврейской общины Франции по отношению к арабам, а также конструктивность ее позиции была отмечена еще в конце 1980-х годов[409], но главным образом после 1991 г. Об этом свидетельствовало положительное отношение ее руководителей к результатам, достигнутым в рамках мирного процесса на Ближнем Востоке. Так, например, в 1991 г. президент КРИФа Ж. Канн одобрил созыв международной конференции по Ближнему Востоку[410]. С другой стороны, главный раввин Франции Й. Ситрук сдержанно

отнесся к ее результатам, полагая, что «думать только о мире - это подвергать себя опасности, но не менее значительной, когда думаешь только о войне»[411].

Еврейская община Франции, оставаясь все еще под влиянием установок, господствовавших в ее позиции в отношении конфликта на Ближнем Востоке в 1980-е годы, еще долго не могла поменять свои ориентиры. Ломка в сознании французских евреев происходила очень и очень медленно. Так, негатив в отношении арабов у руководства еврейской общины Франции был отмечен в связи с возникшим в конце января - начале февраля 1992 г. так называемым «делом Ж. Хабаша»[412].

Тем не менее сентябрьские события 1993 г. были встречены уже иначе. Они получили одобрение французских евреев: положительно их расценили и рядовые представители[413] еврейской общины Франции, и ее руководство. «В настоящий момент в нашем сообществе наблюдается огромное удовлетворение от результатов процесса, который должен привести к миру», - заявили президент КРИФа Ж. Канн и главный раввин Франции Й. Ситрук. И хотя «существует озабоченность за его конкретную реализацию, Израиль, имевший право на войну и не утративший его, не может себе его позволить, не использовав достижение мира», - считали они[414].

Тем не менее, поддерживая в целом руководство Израиля и взятый им курс на достижение мира, руководители еврейской общины Франции были неуступчивыми в том, что касалось проблемы Иерусалима[415].

С другой стороны, руководители еврейской общины Франции поддержали второй официальный визит Я. Арафата во Францию, состоявшийся в октябре 1993 г. Как заявили тогда Ж. Канн и Й. Ситрук, «мы выступаем за мир. Поэтому мы поддерживаем все, что может помочь установить мир на Ближнем Востоке»[416]. Значимым было и то, что в 1994 г. после «Хевронской трагедии» они выразили соболезнования мусульманам[417].

Все эти факты свидетельствовали о следующем: в начале 1990-х годов позиция еврейской общины Франции в арабо-израильском конфликте стала подвергаться трансформации, суть которой заключалась в том, что все более и более явным становилось стремление французских евреев поддержать диалог Израиля с арабскими странами и палестинцам[418].

Все вышеизложенное позволяет сделать следующий вывод: влияние арабской и еврейской общин Франции на формирование курса руководства страны по отношению к конфликту на Ближнем Востоке было невелико. Это объяснялось тем, что возможности французских арабов и евреев являлись ограниченными. Причин этого было множество. Однако важнейшей из них являлось то обстоятельство, что руководство Франции в своей политике на Ближнем Востоке следовало прежде всего национальным интересам страны, а это, в свою очередь, не всегда отвечало интересам арабов и евреев, проживавших во Франции. Последние, вступая в противоречие с позицией, которую в арабо-израильском конфликте занимала официальная Франция, как правило, получали лишь возможность выразить в связи с этим свое отношение, в данном случае отрицательное. И пре

имущественно это являлось характерным для 1980-х годов, когда положительная реакция на те или иные действия, осуществлявшиеся руководством Франции на Ближнем Востоке, была для них редкостью.

Тем не менее к началу 1990-х годов в структуре массового сознания арабской и еврейской общин Франции были зафиксированы трансформации. Французские арабы и евреи в своей подавляющей части поддержали начавшийся в 1991 г. на Ближнем Востоке мирный процесс, чему способствовало, в первую очередь, изменившееся к тому моменту отношение друг к другу обеих сторон, принимавших участие в конфликте в регионе. В этих условиях конфронтация, от которой на Ближнем Востоке отказались как государство Израиль, так и арабские страны, палестинцы, не находила поддержки и в среде арабской и еврейской общин Франции.

Вместе с тем процессы формирования и функционирования во Франции общественного мнения в отношении арабо-израильского конфликта осуществлялись отнюдь не изолированно. В качестве одного из факторов, благодаря которому строилось отношение общественности страны к проблемам Ближнего Востока, выступали французские СМИ.