Ближневосточная политика Франции: основные направления

На протяжении всего XX века Ближний Восток являлся тем регионом земного шара, который имел, пожалуй, самое большое значение в мировой политике и экономике, что было характерно прежде всего для периода, наступившего после второй мировой войны 1939-1945 гг.

Наибольшее внимание к Ближнему Востоку уделяли страны Запада. Среди них - Франция, которая стремилась распространить свое влияние (экономическое, политическое и культурное) не только на традиционную, еще со времен Французской колониальной империи, зону своих интересов - Северную Африку и страны, расположенные к югу от Сахары, но также и на прилегающий к африканскому континенту район Ближнего Востока. Сформировавшееся в итоге представление

об              этом регионе как о еще одной, наряду с Африкой, «сфере французского влияния» во многом объясняет то внимание, которое руководство Франции уделяло Ближнему Востоку и которое, более того, сохраняется до сих пор.

Фактически следует говорить о существовании целого комплекса различного рода обстоятельств, обусловивших повышенный интерес к Ближнему Востоку со стороны руководства Французской республики[2], в том числе в период президентства Ф. Миттерана.

Так, велико для Франции геополитическое значение Ближнего Востока. Ближневосточный регион, расположенный на стыке трех континентов - Европы, Азии и Африки, и в первую очередь проходящие через него крупнейшие сухопутные, морские и воздушные коммуникации всегда привлекали внимание руководства стран Запада, в том числе и Франции. Контроль над этой областью афро-азиатского региона был одной из задач внешней политики Франции в течение всего XX столетия, впрочем, как и в предшествующие периоды развития Французского государства.

Немаловажен для Франции и так называемый «нефтяной фактор». Для Франции и ее экономики во второй половине XX века нефть играла значительную, если не сказать определяющую, роль.

Однако учитывая то обстоятельство, что на территории Франции, как известно, природные ресурсы очень ограниченны (и среди них, в первую очередь, нефть)[4], Франция была поставлена перед необходимостью импортировать недостающее ей

сырье, в том числе углеводородное (нефть). И как нетто-импор- тер нефти, Франция обращала свое внимание на традиционные для стран Запада регионы земного шара, где нефть имелась в достаточном количестве, т.е. прежде всего на Ближний Восток.

В результате место и роль Ближнего Востока как главного, основного нефтяного центра Запада[5] обусловили его значение и для Франции. К началу 1980-х годов свои потребности в нефти Франция на % удовлетворяла путем ее импорта из стран, расположенных на Ближнем Востоке. В качестве поставщиков нефти для Франции выступали прежде всего Саудовская Аравия ведущий экспортер нефти во Францию, а также Ирак, Иран, ОАЭ и ряд других стран (например, Сирия).

В 1980-е годы зависимость Франции от нефти Ближнего Востока уже не представляла какой-либо критической величины. В период президентства Ф. Миттерана, когда на основе представленной ФСП в 1981 г. программы «Энергия: другая по- литика»[6] активно и достаточно эффективно проводилась политика экономии энергии, диверсифицировались источники импортируемой нефти, а в структуре энергобаланса доля нефти регулярно снижалась[7] (главным образом за счет использования энергии, производимой на АЭС), ее импорт из стран Ближнего Востока уменьшился, и очень значительно[8]. В итоге в 1980-е годы «нефтяные интересы» Франции в этом регионе уже не играли той определяющей роли, которая имела место ранее.

В отечественной, как, впрочем, и в зарубежной литературе, при характеристике места Ближнего Востока в приорите

тах Франции, как правило, на главное, а в сущности, и основное место ставится именно «нефтяной фактор».

Вместе с тем помимо энергетических ресурсов Францию привлекал огромный, постоянно увеличивавшийся на Ближнем Востоке спрос на столь необходимую для арабских стран различную промышленную продукцию. Благодаря сильным позициям в отдельных отраслях промышленности Франции удавалось поддерживать в странах Ближнего Востока и на их рынках свой престиж. К началу 1980-х годов доля стран Ближнего Востока в экспорте и импорте Франции составляла 3,8 % и 13,7 %

9

соответственно .

Экспорт Франции в страны Ближнего Востока включал продукцию многих отраслей тяжелой и легкой промышленности, потребительские товары. Состав же французского импорта из арабских стран особым разнообразием не отличался: большую его часть составляла нефть, а остальное приходилось на сырье и продукцию сельского хозяйства.

Ускоренными темпами росла торговля, прежде всего с нефтедобывающими арабскими государствами. Так, например, доля стран Ближнего Востока в общей структуре экспорта Франции за 1970-е годы выросла с 2,2 до 4,2 %[10]. Более чем в 11 раз возрос за 1970-е годы товарооборот Франции со странами

Ближнего Востока. В итоге он увеличился с 5 до 58 млрд. франков[11], а в 1980-е годы и вовсе достиг суммы в 80 млрд. фран-

12

ков .

К концу 1980-х годов торговля Франции со странами Ближнего Востока, однако, стала не такой интенсивной, как в предыдущее десятилетие. Ситуация изменилась только в 1990-е годы, когда товарооборот вновь стал расти[12].

Значительна была в структуре экспорта-импорта Франции и роль Израиля. В начале 1980-х годов Франция находилась в числе одного из ведущих его внешнеторговых партнеров. Экспорт Франции в Израиль составлял 1 млрд. 103 млн. франков, импорт - 1 млрд.

Важным являлось то, что к началу 1980-х годов для Франции была велика роль Ближнего Востока, прежде всего как одного из важнейших рынков для сбыта французского оружия. Именно продукция французского военно-промышленного комплекса (ВПК), а не промышленные изделия, выпускаемые «мирными» отраслями экономики Франции, являлась преобладающей статьей французского экспорта на Ближнем Востоке.

К началу 1980-х годов, когда позиции стран Западной Европы на мировом рынке оружия стабилизировались и укрепились, Франция вышла на второе место в мире среди стран Запада (после США) по объему продаж[15]. При этом более 70 % экспорта оружия (на сумму 5 млрд. 894 млн. долларов) Франция направляла в страны «Третьего мира»[16].

Крупнейшим регионом-импортером французского оружия к началу 1980-х годов был Ближний Восток - 50 %[17]. «Октябрьская война» 1973 г. и последовавший за ней нефтяной шок 19731974 гг., следствием чего явилось резкое повышение цен на нефть, привели к сосредоточению у руководства арабских стран значительных, а главное, свободных денежных средств. Это послужило отправной точкой в расширении продаж различных видов вооружений на Ближнем Востоке, в котором наряду с другими странами Запада приняла участие и Франция.

Ведущими партнерами Франции среди стран Ближнего Востока в сфере торговли оружием являлись Саудовская Аравия и Ирак[18]. Однако французское оружие, имевшее высокий уровень конкурентоспособности, продавалось во все страны Ближнего Востока.

Продажу оружия в страны Ближнего Востока Франция рассматривала как один из важнейших инструментов, с помощью которых она стремилась ослабить экономические трудности, вызванные кризисом 1974-1975 гг. «Экспорт оружия, - писала газета “Матэн“ в 1979 г., - является отличным средством поддерживать особые отношения с зарубежными странами. Цель Франции, помимо уравновешивания торгового баланса, состоит именно в том, чтобы завязать сейчас особые отношения со своими поставщиками нефти»[19]. Неслучайно к началу 1980-х годов главными, основными покупателями французского оружия на Ближнем Востоке являлись страны, на которые приходилось 2/3 импорта нефти во Францию, т.е. Саудовская Аравия и Ирак. В результате, благодаря этому покрывалась значительная часть расходов на нефть, ввезенную во Францию.

В 1980-е годы французский ВПК еще более укрепил свои позиции. Социалисты после прихода к власти коренным образом изменили свое отношение к торговле оружием. Находясь в оппозиции, ФСП выступала за изменение ситуации в сфере экспорта оружия из Франции в пользу уменьшения его количественных характеристик[20], но в 1981 г., едва заняв пост министра внешних сношений Франции, социалист К. Шейсон заявил: «Экспорт вооружений - это необходимость и для нашей обороны и для нашей промышленности»[21]. В результате ФСП и ее руководство отбросили - как невыполнимую - задачу строгого разграничения покупателей французского оружия по моральноэтическим признакам.

Примечательно, что всепроникаемость экспорта оружия из Франции, в первую очередь на Ближний Восток, преподносилась в начале 1980-х годов как одно из средств оказания помощи «третьим странам» перед лицом двух сверхдержав - СССР и

США. «Сегодня, когда какая-либо страна вооружается с помощью одной из двух сверхдержав, - заявлял в 1982 г. в интервью газете «Фигаро» министр обороны Франции (в 1981-1985 гг.) Ш.

23

держаться от закупок у одной из двух сверхдержав» .

Пик продажи оружия из Франции в страны Ближнего Востока пришелся на 1984 г., когда Франции удалось продать оружия на впечатляющую по своим размерам сумму в 61,8 млрд. франков[22]. Затем начался спад, продолжавшийся до начала 1990х годов. В дальнейшем ситуация стабилизировалась, и в течение 1991-1995 гг. объем поставок оружия из Франции на Ближний Восток был стабильным.

Продажа оружия, однако, не являлась единственно существующим вариантом военно-политического сотрудничества Франции со странами Ближнего Востока. Оно имело и ряд других форм, среди которых: участие французских военных специалистов в освоении странами Ближнего Востока современной боевой техники, поставлявшейся Францией; передача Францией лицензий на производство в странах Ближнего Востока различных видов вооружений; обучение в военных учебных заведениях Франции слушателей из стран Ближнего Востока.

В 1990-е годы военно-политическое сотрудничество Франции со странами Ближнего Востока, прежде всего с государствами ССАГПЗ[23], вышло на новый качественный уровень. После того как завершился Кувейтский кризис 1990-1991 гг., Франция начала заключать с ними оборонные соглашения.

Вместе с тем Ближний Восток рассматривался во Франции и как сфера приложения капитала. Франция, которая еще в конце XIX - начале XX вв. являлась одним из крупнейших в мире «государств-банкиров», сохранила тенденцию к размещению финансовых средств за пределами страны (в том числе на Ближнем Востоке) и в течение всего XX столетия.

До 1970-х годов значительная часть капиталовложений из Франции в странах Ближнего Востока приходилась на нефтедобывающую отрасль. Однако национализация нефтяных промыслов, осуществленная руководством арабских стран в 1970-х годах, привела к изменению структуры французского капитала в регионе. Франция активизировала сотрудничество с арабскими странами, о чем свидетельствовало, например, активное участие французских транснациональных корпораций (ТНК) в реализации в странах Ближнего Востока многочисленных проектов в сфере промышленности, транспорта и сельского хозяйства.

Со второй половины 1970-х годов на Ближнем Востоке получают распространение так называемые альтернативные (прямым инвестициям) формы участия капитала из Франции. К ним относилось, например, создание смешанных предприятий с участием капитала, имеющего местное происхождение. В дальнейшем же возникли такие формы, как контракты «под ключ», а также контракты на различные услуги в сфере промышленности, транспорта и сельского хозяйства. В результате в 1970-е годы центр активности капитала из Франции в Азии (17 % прямых инвестиций в развивающемся мире) приходился именно на Ближний Восток[24].

При этом для обеспечения проникновения капитала из Франции в регионы с повышенным уровнем конкуренции, к которым относился Ближний Восток, его прочного закрепления там французские банки создали с этой целью банковские кон-

27

сорциумы .

Однако к началу 1980-х годов зарубежные инвестиции Франции на Ближнем Востоке в своем количественном выражении все-таки были невелики. Это, по-видимому, объяснялось наличием в этом регионе многочисленных конфликтных ситуаций, что не способствовало формированию благоприятного, с точки зрения инвесторов с Запада, инвестиционного климата на Ближнем Востоке. Хотя, с другой стороны, к началу 1980-х годов доля Франции в общем объеме контрактования на Ближнем Востоке составляла 24,3 %[25], что свидетельствовало о достаточно прочных позициях французского капитала в этом регионе.

Вместе с тем страны Ближнего Востока представляли для Франции интерес и как финансовый центр, активы которого не уступали, а иногда превосходили соответствующие активы крупнейших банков из стран Запада. Поэтому значительна была для Франции роль капитала из арабских стран.

Резкое увеличение цен на нефть в 1970-х годах привело к накоплению у нефтедобывающих государств Ближнего и Среднего Востока очень крупных по своему объему сумм так называемых нефтедолларов. В результате начиная с середины 1970-х годов важным явлением в их развитии стала тенденция к формированию на базе использования нефтедолларов регионального рынка капитала, следствием чего явилось возникновение финансовых центров. Появилась возможность (и даже необходимость) вывоза капитала из стран Ближнего и Среднего Востока, что связывалось прежде всего с наличием в них огромных «излишков» финансовых средств. Значительная часть этих «избыточных» капиталов в форме инвестиций направлялась в страны Запада, в том числе и во Францию, в столице которой, Париже, находился один из центров для размещения капитала.

К началу 1980-х годов крупнейшим из финансовых центров среди нефтедобывающих государств Ближнего и Среднего Востока являлся Кувейт. Однако к ним также относились Саудовская Аравия, Ирак и Иран, ОАЭ и др. Известно, что вкладчики из стран Ближнего и Среднего Востока имели в начале 1980-х годов во французских банках активы, составлявшие сум

му более 100 млрд. франков[26]. И до 1984 г. они имели тенденцию к росту.

Наконец, наряду с экономическими причинами, объясняющими «особые» интересы Франции на Ближнем Востоке, все большее и большее значение к началу 1980-х годов приобретал фактор безопасности. Очень высокий, в сравнении с другими регионами, уровень конфликтности не только создавал напряженность в странах Ближнего Востока, но и воздействовал также на ситуацию в Средиземноморском регионе в целом. Вследствие этого руководство Франции не могло не обращать свое внимание как в сторону Ближнего Востока, так и в сторону Средиземноморья в целом.

Значимость Средиземноморского региона для Франции ее руководство подчеркивало всегда. Об этом, например, говорил генерал Ш. де Голль еще в 1944 г.: «Наша судьба прямо связана с бассейном Средиземного моря»[27]. Значительно позже, в 1971 г., президент Франции Ж. Помпиду заявил: «Поскольку Средиземное море омывает берега Франции, мы имеем средиземноморские интересы.»[28].

В числе основополагающих приоритетов руководства Франции Средиземноморский регион находился и в 1980-е годы, и в 1990-е годы, когда Франция стала действовать не только индивидуально, но и в рамках инициатив, которые выдвигались со стороны Европейского сообщества. В частности, «Новая средиземноморская политика» Европы, общие контуры которой были выработаны в 1992 г., в конечном счете оформилась в так называемый «евро-средиземноморский диалог», зафиксированный в Барселонской декларации 1995 г.[29].

При этом, проявляя интерес к Средиземноморью, Франция преследовала две цели. Во-первых, руководство страны считало, что активная политика в районе Средиземного моря поможет ей укрепить и сохранить статус в качестве «великой державы». Во-вторых, Франция была заинтересована в том, чтобы в районе Средиземного моря сохранялась стабильность, поскольку ее наличие связывалось со стабильностью в Европе, а следовательно, и во Франции.

В связи с этим перед Францией остро вставал вопрос о необходимости выявления дестабилизирующих факторов, которые, серьезно влияя на обстановку в Средиземноморье, воздействовали также на страны, составлявшие в своей совокупности Средиземноморский регион[30].

К числу подобного рода дестабилизирующих факторов относились, главным образом, многочисленные к началу 1980-х годов конфликты[31]. Французские государственные деятели неоднократно указывали, что Франция, будучи «средиземноморской державой», не может безразлично относиться к конфликтам в тех регионах, которые прилегали к сфере ее жизненно важных интересов, в результате чего Франция всегда старалась принять участие в процессе их урегулирования[32].

Оценивая значение Ближнего Востока для Франции, необходимо учитывать и культурологический фактор. Ближнево

сточный регион - это место, где зародились две из трех мировых религий - христианство и ислам. Кроме того, Ближний Восток - это родина иудаизма. Этот аспект был важен, поскольку исторически интерес Франции к Ближнему Востоку «подогревался» наличием именно этого обстоятельства, чему свидетельствует целый ряд фактов[33].

О значимости этого региона для Франции свидетельствовало и то, что она использовала разнообразные связи со странами Ближнего Востока для сохранения там своих позиций.

Немаловажную роль при этом играли культурные контакты Франции с арабским миром, которые осуществлялись в обоих направлениях. Так, в 1970-х годах в столице Франции был создан специализированный центр по изучению стран Магриба и Машрика - Институт арабского языка. В Париже издавались газеты, журналы на арабском языке, учились студенты, прибывшие из арабских стран, проходили подготовку военнослужащие из стран Ближнего Востока. Во французских вузах работали ученые-арабы. С другой стороны, проникновение Франции в арабский регион также сопровождалось сильнейшей идеологической кампанией. В ряде арабских стран действовали Институты французских исследований, а на их территорию свое вещание осуществляли радиостанции из Франции. Это свидетельствовало о стремлении Франции расширить свое влияние, и в этом направлении до сих пор работает масса организаций, которые через своих представителей на местах готовят почву для расширения присутствия Франции.

В конечном счете, к началу 1980-х годов Франция превратилась в постоянно действующий на Ближнем Востоке фактор, с которым считались (в большей или меньшей степени) не только государства, расположенные в этом регионе, но и страны Запада, являвшиеся конкурентами Франции в борьбе за влияние на арабские страны. Претендуя на лидирующую роль среди стран

Запада на Ближнем Востоке, Франция неизбежно вступала в противоречия с их интересами, например с интересами стран Европы (Великобритании, ФРГ и Италии), но главным образом с интересами США. При этом непрерывно растущая в регионе активность США только «подстегивала» Францию и ее руководство в реализации своих внешнеполитических амбиций, в рамках которых Ближнему Востоку отводилось далеко не последнее место.

Таким образом, к началу 1980-х годов место и роль Ближнего Востока во внешнеполитическом курсе Франции были велики, что обусловливалось целым комплексом причин. Значимость этого региона земного шара для Франции имела своим следствием то, что повышенный интерес к Ближнему Востоку со стороны руководства Франции сохранялся, в том числе и в период президентства Ф. Миттерана (1981-1995 гг.). И поэтому не случайно министр внешних сношений Франции К. Шейсон, давая в начале 1980-х годов интервью газете «Монд», говорил: «Французы - активисты на Ближнем Востоке. Мы активисты,

37

и мы ими останемся» . Участие Франции в урегулировании арабо-израильского конфликта

Исходя из той значимости, которой обладал Ближний Восток, становится понятным также интерес со стороны руководства Франции к арабо-израильскому конфликту, имевший место как к началу 1980-х годов, так и в дальнейшем - в период президентства Ф. Миттерана (1981-1995 гг.).

Он усиливался уже фактически с того момента, как на Ближнем Востоке возник до сих пор не прекращающийся конфликт, участниками которого стали государство Израиль, а также арабские страны и палестинцы, и в конечном счете выразился в стремлении Франции принять участие в процессе ближ

невосточного урегулирования, в рамках которого к началу 1980х годов обозначились претензии Франции на лидерство.

Это являлось следствием того, что на протяжении 19481981 гг. ближневосточная политика Франции, не являясь статичной, эволюционировала, отражая в своем развитии те или иные изменения, которые затрагивали французскую дипломатию в мире в целом. В результате, анализируя внешнеполитический курс Франции на Ближнем Востоке к началу 1980-х годов, можно выделить следующие этапы в ее политике в регионе в целом и в отношении арабо-израильского конфликта: С 1948 г. до начала 1950-х годов Франция в силу ряда причин уделяла мало внимания Ближнему Востоку и арабо-израильскому конфликту. Однако участие Франции в деятельности Организации Объединенных Наций в качестве постоянного члена Совета Безопасности ООН вынуждало ее обращать внимание на ситуацию, складывавшуюся на Ближнем Востоке. В то же время каких-либо самостоятельных действий, которые были бы направлены на урегулирование арабо-израильского конфликта, Франция практически не предпринимала, а то, что высказывалось ее представителями в рамках инициатив ООН, как правило, должным образом не воспринималось. К началу 1950-х годов определилась и направленность политики Франции на Ближнем Востоке. Руководство Четвертой республики предпочло оказать поддержку созданному в 1948 г. государству Израиль, тогда как арабская составляющая ближневосточной политики Франции оставалась еще не очень значительной. В середине 1950-х годов Франция активизировала действия с целью сохранить целостность Французской колониальной империи. В условиях использования военно-силовых методов борьбы против растущего национально-освободительного движения на арабском Востоке, а именно начавшейся войны в Алжире (1954-1962 гг.), союзником Франции на Ближнем Востоке становится Израиль. Франко-израильские отношения стали укрепляться начиная с 1953 г., а во второй половине 1950-х годов и вовсе приобрели характер союзнических. В ито

ге, сделав ставку на Израиль, Франция вплоть до начала 1960-х годов обеспечивала ему поддержку. С начала 1960-х годов до «Шестидневной» войны 1967 г. в политике Франции на Ближнем Востоке происходил поворот в сторону арабского мира. После подписания в 1962 г. Эвианских соглашений, завершивших войну в Алжире, а также с провозглашением в 1963 г. курса на сотрудничество с арабскими странами начался новый этап политики Франции на Ближнем Востоке, который связывается с именем Ш. де Голля. «Шестидневная» война 1967 г. стала поворотным пунктом в подходе Франции к арабо-израильскому конфликту. С этого времени в заявлениях руководства Франции впервые зазвучала критика в адрес Израиля на Ближнем Востоке и, в частности, осуждались его действия, направленные против арабских стран. Во внешнеполитическом курсе Франции на Ближнем Востоке стала оформляться тенденция, связанная со стремлением Ш. де Голля поддержать в арабо-израильском конфликте скорее арабов, чем Израиль. В результате до середины 1970-х годов арабское направление получило в рамках ближневосточной политики Франции приоритетное развитие. И хотя необходимость сохранения отношений с Израилем (в первую очередь экономических) никогда не подвергалась сомнению, тем не менее, вследствие бурного развития франко-арабских связей, отношения между Францией и Израилем стали сдержаннее. Тогда же при обсуждении каких-либо вопросов, связанных с урегулированием конфликта на Ближнем Востоке, Франция стала активно использовать механизм ООН и, как правило, занимала проарабскую позицию, о чем свидетельствовало ее участие в принятии резолюции Совета Безопасности ООН №242. С 1967 г. Франция твердо отстаивала изложенные в ней принципы. Придерживалась Франция в последующий за «Шестидневной» войной 1967 г. период и линии на то, чтобы арабо-израильский конфликт был урегулирован в рамках ООН и при участии четырех великих держав.

После того как в 1969 г. к власти во Франции пришел Ж. Помпиду, она проводила на Ближнем Востоке тот же курс, ко

торый наметил и осуществлял еще Ш. де Голль. Каких-либо существенных изменений не произошло. Однако определенным рубежом, после которого были расставлены акценты в ближневосточной политике Франции, стала «Октябрьская» война 1973г. После нее ориентация на арабские страны стала преобладающей.

Одной из черт, которые характеризовали ближневосточную политику Франции при Ш. де Голле и Ж. Помпиду, явилось расхождение ее позиции с курсом США на Ближнем Востоке. Разногласия, возникшие уже в 1967 г., обострились еще сильнее в последующий период и прежде всего во время «Октябрьской» войны 1973 г.

Еще одним новым, важным аспектом политики Франции в арабо-израильском конфликте явилось ее стремление подключить к процессу урегулирования на Ближнем Востоке своих партнеров по ЕЭС и в результате согласовать их позицию.

При Ж. Помпиду в рамках процесса ближневосточного урегулирования Франция продолжила начатое Ш. де Голлем сотрудничество с СССР, когда позиции обеих стран в отношении проблем Ближнего Востока были близки. В период президентства В. Жискар д’ Эстена

(1974-1981 гг.) внешнеполитический курс Франции на Ближнем Востоке, сохранив немало элементов преемственности с политикой его предшественников на посту президента Республики, имел более «сбалансированный» характер: Франция развивала отношения и с Израилем, и с арабскими странами. Как и прежде, Франция последовательно выступала за осуществление всех положений резолюций Совета Безопасности ООН №№242 и 338. В центральном вопросе, определяющем суть ближневосточного конфликта, - палестинском, В. Жискар д’ Эстен пошел дальше Ш. де Голля и Ж. Помпиду. Подход Франции эволюционировал в сторону дальнейшего, еще большего, чем раньше, учета интересов арабского народа Палестины. Франция, признав его право на создание государства, стала считать, что возможность урегулирования на Ближнем Востоке зависит, в первую очередь, от решения палестинской проблемы. Особое место в

ближневосточной политике Франции тогда принадлежало Ливану. Франция пыталась играть активную роль в решении ливанского кризиса. Однако, поддерживая арабские страны, Франция стремилась также улучшить отношения с Израилем. Если ранее, во времена Ш. де Голля и Ж. Помпиду, для них была характерна напряженность, то после 1974 г. они улучшились. Вместе с тем при В. Жискар д’ Эстене отношения с Израилем по- прежнему характеризовались определенными трениями вследствие сохранения разногласий в подходе к арабо-израильскому конфликту. Тогда же Франция продолжила в еще большей мере прилагать усилия, чтобы скоординировать политику стран-членов ЕЭС в отношении конфликта на Ближнем Востоке, выработать в связи с этим единую позицию. Вследствие этого сохранился определенный уровень разногласий Франции с США, хотя, с другой стороны, в рамках процесса ближневосточного урегулирования продолжалось также сотрудничество Франции с СССР.

Качественно новый этап в ближневосточной политике Франции наступил в 1981 г. В период президентства Ф. Миттерана (1981-1995 гг.) Франция осуществляла на Ближнем Востоке так называемый «сбалансированный» курс. Он предполагал поддержание контактов с обеими сторонами, участвующими в конфликтной ситуации в регионе, - государством Израиль и арабскими странами, палестинцами, а также принятие во внимание их требований, поскольку Франция предполагала выступить как посредник в процессе ближневосточного урегулирования.

На протяжении всех 14 лет нахождения Ф. Миттерана у власти во Франции в основе подхода, который Пятая республика осуществляла тогда по отношению к арабо-израильскому конфликту, находились принципы, выработанные еще до 1981 г., но в своем окончательном виде конкретизированные уже в 1980-е годы.

Фактически общая позиция миттерановской Франции в отношении арабо-израильского конфликта проявилась в следующих четырех принципах:

право всех государств региона на существование в пределах безопасных и признанных границ, включая Израиль, а также будущее независимое Палестинское государство; одинаковые права для всех народов - право на самоопределение и создание собственных государственных структур; осуждение всех действий, противоречащих международному праву, опора на решения ООН; окончательное урегулирование в результате переговоров между всеми заинтересованными сторонами, в качестве га-

38

рантов которого должны выступить великие державы .

Вместе с тем эти принципы, в зависимости от того или иного направления во внешнеполитическом курсе Франции на Ближнем Востоке, подвергались определенной, однако не очень значительной трансформации. С другой стороны, политика Франции в арабо-израильском конфликте в период президентства Ф. Миттерана, не являясь монолитной в своей структуре, была сложена из трех составляющих ее элементов[34].

При этом каждый из них являлся самостоятельным направлением во внешнеполитическом курсе Франции, каждый имел для нее особую важность, и в то же время каждый был подчинен общему направлению политики Пятой республики в этом регионе земного шара.

Соотношение многочисленных аспектов политики Франции на Ближнем Востоке и в арабо-израильском конфликте не было статичным, а подвергалось постоянным изменениям в зависимости от общих тенденций в развитии ситуации на мировой арене в целом и от ситуации непосредственно в регионе. Хронологически политика Франции в арабо-израильском конфликте в период президентства Ф. Миттерана включала два этапа. Водораздел пришелся на рубеж 1980-х - 1990-х гг., когда вследствие изменений, произошедших в мире после окончания «холодной войны», в рамках внешнеполитического курса Франции на Ближнем Востоке также произошли существенные по характеру изменения.

Политика Франции в отношении арабо-израильского конфликта в 1980-е годы достаточно освещена как в целом ряде статей, так и на страницах монографий. Исследована она и на диссертационном уровне[35]. Поэтому нет смысла повторяться вслед за другими авторами. Возникает необходимость разве что обозначить главные, основные моменты внешнеполитического курса Франции на Ближнем Востоке в 1980-е годы, а также более четко расставить акценты, с тем чтобы иметь ясное представление о тех исторических событиях, которые вызвали интерес со стороны общественности Франции.

Период же, затронувший начало 1990-х годов - 1995 г., на наш взгляд, нуждается в изложении более тщательном, т.к. к настоящему моменту в отечественной историографии его анализ на подробной основе представляется не совсем достаточным[36].

Анализируя политику Франции в арабо-израильском конфликте в 1980-е годы, можно сделать ряд выводов.

Проблема Ливана занимала в 1980-е годы, исходя из ее значимости для самой Франции, центральное место во внешнеполитическом курсе Франции на Ближнем Востоке. При ее решении Франция, традиционно опираясь на правохристианскую

(маронитскую) общину, считала, что она несет перед Ливаном «историческую ответственность» за его судьбу. В 1980-е годы позиция Пятой республики в ливанском кризисе прошла в своем развитии определенную эволюцию. Первоначально, в 1981-1982 гг. Франция, занимая в целом нейтралитет, не обращала сколько-нибудь должного внимания на те акты агрессии, которые осуществлялись в отношении Ливана со стороны Израиля. Дело, как правило, ограничивалось ничего не значащими декларациями. В 1982 г. нейтралитет, который первые два года был характерен для Франции, сменился на ее прямое участие в событиях в Ливане. Начавшаяся война в Ливане (1982 г.) привела к тому, что Франция вмешалась в ливанский конфликт. В Ливан был отправлен контингент французских войск в составе созданных под эгидой США так называемых «многонациональных сил». Однако, действуя в течение 1982-1984 гг. в Ливане, Франция нанесла своим позициям в этой стране серьезный вред. Начиная с 1984 г., влияние Франции, а также ее возможности в Ливане, неуклонно снижались. Об этом, например, свидетельствовала неудача Франции в Ливане в 1989 г. Дважды (в апреле и в августе 1989 г.), пытаясь выступить как посредник, Франция была вынуждена уйти из Ливана. В результате к началу 1990-х годов Франция потеряла практически все ранее имевшиеся у нее в руках рычаги, с помощью которых можно было воздействовать на процесс национального примирения в Ливане. Контроль над его осуществлением, а также инициатива оказались у Сирии, которая стремилась к установлению в Ливане своего порядка. Существенным являлось и то, что в 1980-е годы в неизменности оставались принципы, которыми руководствовалась Франция в подходе к проблеме Ливана. Это - независимость, суверенитет и территориальная целостность Ливана, а также выполнение резолюции №425 Совета Безопасности ООН.

Важное место в политике Франции на Ближнем Востоке в 1980-е годы занимала палестинская проблема. Франция выступала тогда за то, чтобы арабский народ Палестины получил возможность реализовать свое право на самоопределение. Кроме того, она считала необходимым выполнение резолюций №№242

и 338 Совета Безопасности ООН, считая, что именно это, в первую очередь, может способствовать решению палестинской проблемы. Поддерживая первоначально вариант решения палестинской проблемы по типу Кэмп-Дэвида, Франция выступала с 1984 г. уже за созыв международной конференции по Ближнему Востоку, в рамках которой палестинский народ представляла бы ООП. При этом она преследовала цель подключить ООП к арабо-израильскому переговорному процессу, а также содействовать трансформации (в позитивном русле) позиции, которую имел Израиль в отношении палестинской проблемы.

Франко-израильские отношения, которые в 1980-е годы развивались в контексте конфликта на Ближнем Востоке, не подвергаясь каким-либо потрясениям, вместе с тем эволюционировали. До июня 1982 г. во внешнеполитическом курсе Франции на Ближнем Востоке имел место «произраильский крен», который в связи с началом войны в Ливане (1982 г.) сменился на более умеренные отношения с Израилем. С 1984 г. франкоизраильские отношения, однако, вновь вступили в активную фазу, о чем свидетельствовали многочисленные контакты на различных уровнях в сферах политики, экономики и культуры. С этого же времени Франция стала активно продвигать идею проведения международной конференции по Ближнему Востоку, в которой приняли бы участие обе конфликтующие стороны - государство Израиль и ООП, представляющая палестинцев. Вследствие этого разногласия во франко-израильских отношениях вызвала непримиримая позиция Израиля, занятая им в отношении ООП. Попытки сгладить противоречия с Тель-Авивом в сфере урегулирования конфликта на Ближнем Востоке, предпринимавшиеся Парижем на протяжении всего указанного выше периода, не увенчались успехом. К началу 1990-х годов они нисколько не смягчились. Возможность Франции оказать воздействие на Израиль как на одного из участников конфликта на Ближнем Востоке, главным образом вследствие его ориентации на США, была ограничена.

Рассматривая же политику Франции в арабо-израильском конфликте в 1980-е годы в целом, можно говорить о «сбаланси

рованности» во всех трех составляющих ее элементах. Пятая республика, как правило, стремилась в своих действиях проводить линию, направленную на поддержание требований обеих конфликтующих сторон.

Вместе с тем в отношении конфликта на Ближнем Востоке Франция занимала не всегда последовательную, а в ряде случаев даже противоречивую позицию. Это, естественно, не давало ей каких-либо дивидендов и, более того, вызывало определенные трудности в осуществлении внешнеполитического курса на Ближнем Востоке.

С другой стороны, на эволюционное развитие политики Франции в отношении арабо-израильского конфликта влияние оказывали и другие факторы. В их числе - общемировые тенденции, которые не только затрагивали систему международных отношений в целом, но и влияли на ситуацию непосредственно в регионе.

В конце 1980-х - начале 1990-х гг. в развитии существующей системы международных отношений наступил переходный период, связанный с формированием так называемого «нового мирового порядка». В эти годы в расстановку сил были внесены существенные изменения, и при этом далеко не в пользу Франции. Рухнувшая Ялтинско-Потсдамская система международных отношений положила конец биполярности и еще сильнее увеличила дисбаланс, не устраивающий Францию: на смену гегемонии двух «сверхдержав» пришло лидерство в глобальном масштабе США. К ним перешла роль единственной «великой державы», а кроме того, стало характерно усиление гегемонист- ских тенденций. С другой стороны, амбициозность Франции в области внешней политики, столь характерная для нее в период Пятой республики (с 1958 г.), была подавлена.

В результате участие Франции в мирном процессе на Ближнем Востоке (после 1991 года) было иным, чем в предшествующее десятилетие.

Изменения в первую очередь внес Кувейтский кризис 1990-1991 гг., во время которого Ф. Миттеран попытался направить внешнюю политику Франции в русло политики «держав с

мировой ответственностью». Используя для этого весь имеющийся у него арсенал так любимого им «морализма»[37], а также трибуну ООН, он предложил вынести решение проблемы Ирака на глобальный уровень, созвав мирную конференцию по Ближнему Востоку с участием всех заинтересованных сторон. Однако США, стремившиеся к единоличному участию в делах Ближнего Востока, расценили инициативу Ф. Миттерана как попытку отвлечь внимание международного сообщества от Ирака[38].

Предложение Франции было в итоге отвергнуто американцами, которые вскоре фактически «отодвинули» на Ближнем Востоке французов в сторону. Участие Франции в войне в Персидском заливе в составе сил многонациональной коалиции, поставившее под сомнение ее возможности на Ближнем Востоке, не принесло французам каких-либо дивидендов. США же, рассматривая Ближний Восток как сферу своих «безусловных интересов», стали активно продвигать идею об установлении там мира.

В результате после Кувейтского кризиса США окончательно закрепили за собой ведущее место в мирном процессе на Ближнем Востоке. Уже 6 марта 1991 г. президент США Дж. Буш предложил урегулировать арабо-израильский конфликт вне рамок ООН, хотя и опираясь на соответствующие резолюции Совета Безопасности ООН, на основе принципа «Мир в обмен на землю». Предполагалось, что это произойдет в рамках международного форума с участием всех заинтересованных сторон.

Франция ожидала, что также будет представлена в мирном процессе на Ближнем Востоке. Об этом 3 марта 1991 г. в своей речи заявил Ф. Миттеран. По его мнению, после войны в Персидском заливе Франция «сделает все», чтобы состоялась международная конференция, в рамках которой были бы решены проблемы Ближнего Востока. «Держать свой ранг» (tenir son rang) - именно так была тогда сформулирована Ф. Миттераном задача внешнеполитического курса Франции в целом и на Ближнем Востоке[39].

Тем временем США при участии СССР развили на Ближнем Востоке энергичную дипломатическую деятельность, в результате чего было достигнуто соглашение провести в Мадриде с 30 октября по 1 ноября 1991 г. международную конференцию по Ближнему Востоку[40].

Франция также активизировала свои усилия, направленные на скорейший созыв международной конференции по Ближнему Востоку. Участие в ней представителей Организации освобождения Палестины (ООП) ставилось Францией во главу угла, о чем велась речь, например, во время встречи Ф. Миттерана с президентом США Дж. Бушем, состоявшейся 14 марта г. на острове Мартиника[41].

Занятая Францией позиция в отношении ООП, однако, вызвала обострение ее взаимоотношений с государством Израиль, что проявилось во время подготовки международной конференции по Ближнему Востоку. Французская позиция, заключавшаяся в стремлении видеть в числе полноправных участников форума арабский народ Палестины, который бы представляла ООП, вошла в противоречие с точкой зрения руководства Израиля, поскольку оно вообще не признавало ООП. Отсутствие же каких-либо возможностей идти на сближение в своих взглядах привело к тому, что на протяжении 1990 - первой половины гг. во взаимоотношениях Франции с Израилем наступил

47

кризис .

Несмотря на это, Франция все-таки внесла существенный вклад в дело привлечения ООП к мирному процессу на Ближнем Востоке. В марте 1991 г., фактически уже в первые дни после окончания войны в Персидском заливе, глава ООП Я. Арафат обратился к Ф. Миттерану с просьбой способствовать скорейшему урегулированию палестинской проблемы. А спустя еще несколько дней представитель ООП во Франции предъявил французскому руководству план конкретных действий, надеясь на то, что Франция окажет содействие в его практической реализации.

И действительно, 22-23 апреля 1991 г. в Триполи (Ливия) состоялась встреча министра иностранных дел Франции Р. Дюма с Я. Арафатом. В итоге, благодаря Франции, с чем, кстати, был согласен и сам Р. Дюма[42], Я. Арафату в частности и ООП в целом удалось выйти из «дипломатического карантина», т.е. изоляции, в которую он попал вследствие занятой позиции в Кувейтском кризисе[43]. Как заявил Р. Дюма, «мы можем осуществлять полезное посредничество»[44].

Однако эта встреча проходила в условиях все более нарастающей активности США на Ближнем Востоке, и поэтому все попытки Франции включиться в процесс ближневосточного урегулирования на более активной основе оказались безуспешными. Реальность показала, что США ни в коем случае не желают упускать из своих рук рычаги, влияющие на ход мирного процесса на Ближнем Востоке. Все, на что могла рассчитывать Франция, - посредничество, да и то не прямое, а лишь косвенное. октября 1991 г. в Париже состоялась еще одна встреча Р. Дюма с Я. Арафатом. Глава французского МИДа заявил, что «предстоящая в Мадриде конференция имеет большие шансы для палестинского народа, т.к. он получает возможность реализовать свои права». Я. Арафат же указал на необходимость «большей активности Франции» в реализации мира на Ближнем Востоке. «Мы нуждаемся в активности Франции, в ее как прямой, так и косвенной роли», - заявил глава ООП[45].

Тем не менее главную, а в сущности, основную роль в подготовке Мадридского форума сыграли США и СССР - так называемые ко-спонсоры мирного процесса на Ближнем Востоке. Роль Франции, даже несмотря на то, что она наряду с Советским Союзом еще с 1984 г. продвигала именно идею о созыве международной конференции по Ближнему Востоку, оказалась не очень значительной. Однако известие о достижении соглашения о проведении в Мадриде подобного форума было

встречено во Франции с восторгом. По мнению французского руководства, мирная конференция по Ближнему Востоку предоставила реальные шансы на мир в этом регионе. В связи с этим Франция призвала всех ее участников «быть в высшей степени ответственными перед лицом новых исторических условий», подчеркнув, что она «поддерживает переговоры с использованием всех дипломатических средств». Действия государственного секретаря США Дж. Бейкера, способствовавшие созыву Мадридского форума, его «челночная дипломатия» на Ближнем Востоке (март-октябрь 1991 г.) получили приветствие от министра иностранных дел Франции Р. Дюма[46].

Во Франции международная конференция по Ближнему Востоку была названа «исторической». Таково, например, было мнение Ф. Миттерана[47]. Но в то же время она расценивалась как «удача американской дипломатии». С горечью признавалось, что Франция незаслуженно играет в этот момент роль «гораздо менее значительную, чем раньше, которая не сравнима с ее амбициями и исторической ответственностью на Ближнем Востоке». Большинство полагало, что «Париж уступил Вашингтону».

Тем не менее, как заметил Ф. Миттеран в интервью газете «Монд», «Франция была очень полезной в подготовке Мадридского форума. Надеюсь, что историки это оценят»[48]. И действительно, Франция не оставляла надежд попытаться подключиться к мирному процессу на Ближнем Востоке на основе более активной, чем простое созерцание. Поэтому она одобрила принятый в Мадриде принцип «Мир в обмен на землю», на основе

которого должен был осуществляться процесс ближневосточного урегулирования.

Франция встретила также одобрительно и последовавший вскоре арабо-израильский переговорный процесс на многосторонней основе и, что примечательно, не осталась в стороне от него[49].

Вместе с тем на ранней стадии мирного процесса на Ближнем Востоке произошло разделение переговоров на четыре фактически самостоятельных направления: иордано-, сирийско-, ливано- и палестино-израильское. При этом для Франции ведущим оставалось урегулирование отношений между Израилем и палестинцами, хотя, учитывая важность Ливана, она не отвергала значительной роли и этого направления.

Однако в течение последующих за Мадридским форумом двух лет, вплоть до осени 1993 г., в мирном процессе на Ближнем Востоке отсутствовал какой-либо значительный прогресс. Для Франции же осуществление внешнеполитического курса на Ближнем Востоке тогда осложнялось продолжавшимся с конца 1980-х годов кризисом в ее взаимоотношениях с государством Израиль, о чем со всей очевидностью продемонстрировала поездка в Иерусалим министра иностранных дел Франции Р. Дюма. Она состоялась 8-9 января 1992 г. и проходила, по сообщениям «Монд», в условиях, когда пресса Израиля буквально обрушилась на главу французского МИДа, обвиняя его в излишне «проарабской» позиции[50].

Тогда же, в конце января 1992 г., сложности во взаимоотношениях Франции и Израиля вызвало так называемое «дело Ж. Хабаша». Глава Народного фронта освобождения Палестины Ж. Хабаш по приглашению руководства французского «Красного Креста» и при участии ряда сотрудников МИДа и МВД Франции, был госпитализирован в одну из больниц Парижа, что вызвало очень мощный по своему накалу общественно-политиче

ский резонанс как в самой Франции, так и за ее пределами - в Израиле. Его руководство, расценивая Ж. Хабаша в качестве «террориста», заявило о том, что должна быть осуществлена его экстрадиция из Франции в Израиль. В начале февраля 1992 г. Ж. Хабаш покинул Францию. Однако «горький осадок» во взаимоотношениях Франции и Израиля остался[51].

Окончательно кризис в развитии франко-израильских отношений, который время от времени усиливался, как это было с «делом Ж. Хабаша», был преодолен только благодаря смене власти в Израиле: в июне 1992 г. победу на парламентских выборах в Израиле одержала Партия труда во главе с И. Рабином, что было расценено во Франции как «добрый знак».

В этой обстановке 24-26 ноября 1992 г. состоялся официальный визит президента Франции в Израиль, во время которого Ф. Миттеран подтвердил все основные положения французского подхода в отношении конфликта на Ближнем Востоке. Прежде всего, он заявил, что «все государства, народы региона должны быть обеспечены равным правом на существование». Он призвал также руководство Израиля быть «более восприимчивым и доверять успехам, достигнутым в рамках мирного процесса на Ближнем Востоке», для чего, по мнению президента Франции, необходимо активизировать контакты с ООП. «Пока Израиль игнорирует ООП, он не может надеяться на то, что переговоры принесут ему пользу», - заявил Ф. Миттеран. Право палестинского народа на самоопределение, в том числе на создание независимого Палестинского государства подтверждалось Ф. Миттераном, а руководство ООП было названо им «собеседниками, которых он уважает». Именно ООП, в его представлении, есть «единственно существующий представитель арабского народа Палестины»[52].

Тогда же руководство ООП во главе с Я. Арафатом выступило с инициативой провести прямые переговоры с государством Израиль. Поскольку достижение компромисса между Израилем и палестинцами во многом было связано с отказом израильтян от сверхжесткой и даже непримиримой позиции в отношении ООП, то США, понимая, что позиция Израиля является препятствием на пути урегулирования конфликта на Ближнем Востоке, сконцентрировали свои усилия на том, чтобы смягчить ее. И американской дипломатии это удалось.

В 1993 г. США активизировали свои действия на Ближнем Востоке, вновь используя так называемую «челночную дипломатию», которую тогда осуществлял государственный секретарь США У. Кристофер. Франции же ничего другого не оставалось, как молча наблюдать за все более растущей активностью США. Начавшиеся 19 января 1993 г. в Осло (Норвегия) секретные переговоры между представителями государства Израиль и ООП проходили без какого-либо прямого участия Франции. Только на последней стадии переговорного процесса Франции удалось внести небольшой вклад в общее дело. В начале сентября 1993 г. в Париже министр иностранных дел Израиля Ш. Перес и представители ООП при посредничестве министра иностранных дел Норвегии Й. Юргена Хольста провели встречу, во время которой была осуществлена окончательная редакция текста соглашения о взаимном признании государства Израиль и ООП. Его подписание прошло 9-10 сентября 1993 г. И именно из столицы Франции, Парижа, пришло первое официальное известие об этом событии. Через несколько дней, 13 сентября, в Вашингтоне государство Израиль и ООП (используя посредничество президента США Б. Клинтона) подписали «Декларацию о принципах организации временного самоуправления в Палестине».

Сентябрьские события 1993 г. были с одобрением встречены правящими кругами стран Запада, в том числе руководством Франции. Ф. Миттеран заявил, что взаимное признание государства Израиль и ООП - это «величайшее событие конца XX столетия», а также «очень смелый и разумный шаг», спо

собный привести к миру на Ближнем Востоке[53]. При этом руководство Франции не очень огорчалось тем, что его участие было минимальным[54]. Как заявил 13 сентября 1993 г. министр иностранных дел Франции А. Жюппе, «совершенно нормально то, что США организовали это действие»[55]. Руководство Франции увидело в «Декларации о принципах...» шаг на пути к разблокированию мирного процесса на Ближнем Востоке, а в создаваемой на ее основе в районе сектора Газы и города Иерихон Палестинской национальной автономии - возможный прообраз будущего независимого Палестинского государства.

После сентября 1993 г. французское участие в мирном процессе на Ближнем Востоке осталось прежним, т.е. минимальным. Франция лишь изредка выступала в качестве посредника в переговорном процессе, предоставляя, как правило, для его проведения свою территорию. Так, в течение 1993-1995 гг. в Париже неоднократно имели место встречи между представителями государства Израиль и ООП (22-23 декабря 1993 г.), а также премьер-министром Израиля И. Рабином и главой ООП Я. Арафатом: 6-7 июля 1994 г. (при участии министра иностранных дел Ш. Переса), когда они получали премию мира ЮНЕСКО за 1993 г., 18-19 февраля 1995 г. в рамках совещания по проблемам мира в Средиземноморском регионе, проходившего также под эгидой ЮНЕСКО. Их значение было велико: каждый раз развитию мирного процесса на Ближнем Востоке придавался дополнительный и столь необходимый в те годы импульс.

Стремясь окончательно не потерять свое место на Ближнем Востоке, Франция приветствовала все достигнутые в течение 1993-1995 гг. договоренности между государством Израиль

и палестинцами. Но в целом Франция все-таки оказалась за бортом этих двусторонних переговоров, в которых особую роль играли США, не желавшие никого больше подключать к мирному процессу на Ближнем Востоке. С другой стороны, руководство Франции, следуя по инерции[56], пыталось активизировать свое участие в мирном процессе на Ближнем Востоке.

21-22 октября 1993 г. состоялся второй официальный визит главы ООП Я. Арафата во Францию[57]. Проведя серию встреч с представителями руководства Франции[58], Я. Арафату вновь, как и в 1989 г., удалось добиться от руководства Франции поддержки: право палестинцев на самоопределение вплоть до создания независимого Палестинского государства было подтверждено Францией, которая поддержала инициативы главы ООП, осуществляемые им в рамках мирного процесса на Ближнем Востоке[59].

Вместе с тем руководство Франции расценило как «неконструктивную» позицию ряда сил в рамках Палестинского движения сопротивления (ПДС), которые выступали против намеченного Я. Арафатом курса на сближение с государством Израиль. К ним относились две экстремистские группировки, действующие на Ближнем Востоке: ХАМАС и «Исламский Джихад». Обе организации в качестве методов борьбы нередко использовали террор.

Так, 1994 г. был отмечен целой серией террористических актов, произошедших на территории Израиля и на палестинских территориях - в районе Западного берега реки Иордан и в секторе Газы. Самым громким из них стала так называемая «Хевронская трагедия» (25 февраля 1994 г.).

В этих условиях Франция вновь активизировала свою деятельность на Ближнем Востоке. Уже на следующий день, 26 февраля, по инициативе Франции Европейский союз принял специальный документ - Декларацию[60]. Через несколько дней после событий в Хевроне Франция обратилась к международному сообществу с призывом «сделать все возможное для того, чтобы избежать эскалации насильственных действий на Ближнем Востоке». В связи с этим представитель Франции принял самое активное участие в принятии резолюции №904 Совета Безопасности ООН от 19 марта 1994 г.

В результате последовавший вслед за 25 февраля 1994 г. так называемый «Хевронский тупик», который в условиях новых терактов, совершенных ХАМАС (6 и 13 апреля 1994 г.), блокировал мирный процесс на Ближнем Востоке. Благодаря усилиям международного сообщества, в том числе Франции, он был преодолен. Уже 4 мая 1994 г. в Каире между Израилем и представителями ООП было подписано Соглашение о введении Палестинского самоуправления в районе сектора Газы и города Иерихон. Тем самым было положено начало Палестинской национальной автономии.

Поддержав Каирские соглашения 1994 г., Франция, однако, считала, что их следует рассматривать в одной связи с Экономическим соглашением от 29 апреля 1994 г., которое, по ее мнению, «изменило ситуацию на Ближнем Востоке в сторону улучшения». Как заявил тогда А. Жюппе, «в связке с последним, соглашение “Газа-Иерихон“ деблокировало, наконец, и ситуа

цию в целом, и то, что касается экономической помощи со стороны международного сообщества»[61]. октября 1994 г. на Ближнем Востоке был совершен еще один крупный теракт: в Тель-Авиве в одном из автобусов с использованием террориста-смертника было приведено в действие взрывное устройство. Франция осудила причастных к этому ХАМАС и «Исламский Джихад». На следующий день, 20 октября, Европейский союз вновь по инициативе Франции принял Декларацию[62].

Таким образом, независимо от того, кто был причастен к террору на Ближнем Востоке - лицо еврейского происхождения (как это было в случае с «Хевронской трагедией») либо палестинец-араб, - Франция неизменно, и при этом привлекая своих

69

партнеров по ЕС, осуждала эти акции .

Вместе с тем свое негативное влияние на развитие мирного процесса на Ближнем Востоке, в особенности его палестинского вектора, оказывали и другие моменты. В их числе - сотрудничество между Францией и Израилем в военно-политической сфере, которое в 1990-е годы вышло на новый качест-

70

венный уровень .

13-14 февраля 1994 г. с официальным визитом в Израиле находился министр иностранных дел Франции А. Жюппе. Акцент во время переговоров А. Жюппе с руководством Израиля был сделан именно на активизации военно-политического сотрудничества между обеими странами[63]. Фактически речь шла о восстановлении франко-израильских отношений в этой области, т.к. их развитие было остановлено при Ш. де Голле в 1967 г. Более того, в планах руководства обеих стран просматривалось желание подписать в максимально сжатые сроки договор о сотрудничестве в военно-политической сфере.

В Израиле не скрывали, что А. Жюппе может сделать для франко-израильских отношений гораздо больше, чем его предшественник на посту министра иностранных дел Франции Р.Дюма, для которого приоритеты на Ближнем Востоке были расставлены несколько иначе. Отмечала это и французская пресса. Газета «Монд» подчеркнула, что поездка А. Жюппе в Иерусалим прошла в обстановке «сердечности»[64].

Сближение Франции и Израиля, а также предстоящее подписание между ними договора о сотрудничестве в военнополитической сфере, однако, обеспокоило расположенные по соседству с Израилем арабские страны, но в первую очередь вызвало сильную тревогу среди палестинцев. Буквально за несколько дней до поездки А. Жюппе в Иерусалим возобновились переговоры на Ближнем Востоке, ранее прерванные из-за очередного обострения ситуации в регионе. Поэтому все это могло оказать негативное воздействие на ход мирного процесса. Стремясь успокоить палестинцев касательно позиции Парижа в отношениях с Израилем, А. Жюппе совершил 15 февраля 1994 г. вояж в район сектора Газы, где провел ряд встреч с представителями руководства ООП. Здесь глава французского МИДа подтвердил позицию Франции в арабо-израильском конфликте. Однако успокоить палестинцев не удалось.

Запланированное на 10 марта 1994 г. подписание соглашения о сотрудничестве в военно-политической сфере между Францией и Израилем, даже несмотря на то что оно затрагивало сферу научных исследований в области военных технологий, все-таки не могло встретить одобрения со стороны палестинцев. ООП расценивала сближение Франции и израильтян как прямую поддержку курса Израиля на Ближнем Востоке. 10 марта 1994 г. когда министр обороны Ф. Леотар, находясь в Израиле (9-11 марта), ставил в Иерусалиме свою подпись под франкоизраильским документом, неодобрительные возгласы со стороны палестинцев только усилились. В интервью «Монд» палестинцы, представляющие умеренное крыло ООП, даже заявили о «неприличном поведении французов, которые улучшают отношения с Израилем в военной сфере в тот момент, когда мы

73

провозгласили разоружение» .

Естественно, что и фон, который тогда создали последствия «Хевронской трагедии», также не мог не сказаться на настроениях палестинцев. Последние в итоге осудили подписанное в Иерусалиме 10 марта 1994 г. соглашение о сотрудничестве в военно-политической сфере между Францией и Израилем.

Итак, после 1991 г., несмотря на многочисленные трудности, достигнутые в решении палестинской проблемы, успехи были очевидны, но недостаточны. Достижение же подлинного успеха было бы облегчено, если бы удалось добиться урегулирования отношений между Израилем и соседними с ним арабскими странами - Иорданией, Сирией и Ливаном.

На иордано-израильском направлении успех был налицо. Начавшиеся в 1992 г. при посредничестве США переговоры Израиля с Иорданией завершились тем, что уже 26 октября 1994 г. между ними был подписан мирный договор. В результате Иордания стала еще одним (после Египта) государством арабского Востока, которое вышло из состояния конфликта с Израилем. Франция, как и вся международная общественность, приветствовала эти события[65].

Однако на фоне «иорданского прорыва» прогресс на остальных двух направлениях мирного процесса на Ближнем Востоке (Сирия и Ливан) выглядел более чем скромным.

Что касается урегулирования отношений между Израилем и Сирией, то последняя в принципе была готова к установлению с государством Израиль диалога, но при условии возвращения ей Голанских высот. Однако Сирии так и не удалось добиться от Израиля вывода его войск с оккупированных в ходе «Шестидневной» войны 1967 г. Голанских высот, которые Израиль продолжает удерживать под предлогом обеспечения своей безопасности. Позиция, которая в связи с этим неоднократно озвучивалась Францией, прежде всего во время двусторонних контактов на официальном уровне, заключалась в следующем: выполнение со стороны Израиля положений резолюций №№242 и 338 Совета Безопасности ООН, согласно которым израильские войска должны покинуть все оккупированные в ходе «Шестидневной» войны 1967 г. территории, в том числе Голанские высоты.

В 1990-е годы неурегулированными оставались также отношения между государством Израиль и Ливаном. И хотя после заключения в 1989 г. соглашений в Таефе процесс национального примирения в Ливане становился все более очевидным, Франция, сама того не желая, передала инициативу в руки Сирии. Это стало возможным благодаря усилению роли Сирии в Ливане в частности и на Ближнем Востоке вообще после Кувейтского кризиса 1990-1991 гг.

Солидаризовавшись с силами антииракской коалиции во время войны в Персидском заливе, Сирия и ее позиция были позитивно восприняты США, которые в начале 1990-х годов стали претендовать на роль ведущей силы в процессе ближневосточного урегулирования. Арабские страны также проявили большее, чем раньше, понимание роли Сирии в событиях в Ливане. Наряду с созданием внешних условий, значительные усилия предпринимались руководством Сирии и непосредственно в Ливане. 13 октября 1990 г. сирийские войска нанесли мощный удар по антисирийской группировке генерала Мишеля Ауна, в результате чего его режим был ликвидирован. Власть в Ливане оказалась у президента И. Храуи.

Франция в связи с событиями в Ливане первоначально заняла выжидательную позицию. Было заявлено, что она «воздерживается от вмешательства в Ливане» и что у нее верх берет «терпение» и «чувство ответственности», но также Франция высказала пожелание выступить в качестве посредника[66]. Вскоре ее позиция стала носить неоднозначный характер. Отстранившись от какой-либо критики в адрес Сирии (в интервью «Монд» министр иностранных дел Франции Р. Дюма отказался сравнить действия Сирии в отношении Ливана с оккупацией Кувейта Ираком, состоявшейся в августе 1990 г.)[67], Франция, однако, оказалась сильна в своем желании поддерживать дружественную ей маронитскую общину Ливана.

Свергнутый генерал Аун оказался тогда во французском посольстве в Бейруте, где он был блокирован войсками президента Ливана И. Храуи и оказывающими ему поддержку сирийскими войсками. На состоявшейся 15 октября 1990 г. пресс- конференции Ф. Миттеран высказал свое мнение относительно происходивших в те дни событий в Ливане. Он заявил, что

судьба генерала Ауна это «есть вопрос чести для Франции»[68], вследствие чего спустя девять месяцев, в августе 1991 г. Мишель Аун оказался во Франции, где получил право на политическое убежище.

Это в конечном счете сыграло не очень благоприятную роль, поскольку фактический уход с политической арены Ливана христианских сил, возглавляемых М. Ауном, и установление в Ливане единоличной власти просирийски настроенного президента Ливана И. Храуи нанесло мощный удар по французским позициям в этой стране. Они были очень сильно, если не окончательно, подорваны.

После октября 1990 г. Сирия получила свободу для своих действий в Ливане. И если Франция была вынуждена отказаться от своих претензий, связанных с возможностью воздействия на процесс национального примирения в Ливане, а также окончательно согласиться с ролью «стороннего наблюдателя» за событиями в этой стране, то сирийцы же, напротив, резко усилили свою активность. Вскоре они добились того, что уже 22 мая 1991 г. между Сирией и Ливаном был подписан «Договор о братстве, сотрудничестве и координации», в связи с чем Франция проявила свою озабоченность. Министр иностранных дел Р.Дюма заявил, что Франция «всегда стремилась проявлять свою заботу в восстановлении суверенитета Ливана»[69]. Но в конечном счете Франция все-таки признала наличие «особых отношений» между Сирией и Ливаном, что означало также и признание Францией главенствующей роли Сирии в процессе национального примирения в Ливане.

Ориентация президента Ливана И. Храуи на Сирию привела к свертыванию политических связей близкого характера с

Францией. Об этом, в частности, свидетельствовал официальный визит И. Храуи во Францию в октябре 1991 г. Президент Ливана заявил, что «между Ливаном и Францией не существуют «особые отношения» в сфере политики». Но в то же время он согласился с тем, что «Франция - это страна, которая во все времена играла уникальную роль в Ливане. Мы желаем, чтобы Франция поддержала нашу точку зрения, нашу демократию, нашу специфичность. Франция в особенности должна продолжать играть культурную роль в Ливане», - заявил И. Храуи, имея в виду экономические возможности Франции[70].

В эти годы среди ливанского руководства возобладало мнение, что Франция может оказать помощь в деле восстановления страны. В феврале 1993 г. в беседе с журналистами французской газеты «Монд» премьер-министр Ливана Р. Харири, автор появившегося в 1992 г. Плана реконструкции и развития Ливана «Горизонт - 2000», заявил, что «в его реализации Франция может играть преобладающую роль». «Оздоровление наших отношений с Францией может создать основу для нового двустороннего сотрудничества», - сказал Р. Харири[71].

В результате гуманитарные акции Франции в отношении Ливана стали в 1990-е годы практически единственным направлением французской политики в Ливане. При этом Франция пыталась использовать для восстановления своего влияния в Ливане как экономические, так и культурные рычаги. Так, например, руководство Франции неоднократно заявляло о своем желании участвовать в реконструкции Бейрута, разрушенного в ходе ливанского кризиса, а также в восстановлении экономической инфраструктуры Ливана, его средств коммуникаций. Когда же в конце апреля - начале мая 1994 г. в Ливане с официальным визитом находился министр культуры Франции М. Тюбон, было

предложено оказать помощь в восстановлении культурной сферы Ливана[72].

Делая ставку в основном на гуманитарный аспект своей ливанской политики, Франция, тем не менее, периодически все еще заявляла о своей заинтересованности в нормализации политической ситуации в Ливане. Находясь в Бейруте 12-13 декабря 1991 г., Р. Дюма заявил о поддержке всех без исключения национально-религиозных общин Ливана[73]. Во время же поездки министра иностранных дел Франции А. Жюппе в Ливан, состоявшейся осенью 1993 г., он отметил, что цель Франции - это выполнение резолюции Совета Безопасности ООН №425, а именно: поддержание суверенитета Ливана, свободы действий его правительства и народа Ливана внутри страны и за ее пределами, а также вывод с его территории всех иностранных войск, в том числе сирийских. «Без ухода сирийских войск не может быть и речи об установлении мира в Ливане», - заявил А. Жюп-

83

пе[74].

В то же самое время Франция высказывала и свою точку зрения в отношении действий государства Израиль на юге Ливана. В 1990-е годы Израиль неоднократно предпринимал массированные военные действия на юге Ливана с целью решения проблемы безопасности своих территорий на севере страны. Такие, например, были осуществлены в июле - августе 1993 г. Отношение Франции к подобным акциям было очевидным. А. Жюппе, отметив, что «принципиальную ответственность» за эту

ситуацию несет организация «Хэзболлах»[75], в то же время заявил, что вооруженная акция Израиля «нарушает суверенитет Ливана, а также несет в себе риск и опасность для мирного процесса на Ближнем Востоке»[76].

В начале 1995 г., выступая на страницах журнала «Политик этранжер», А. Жюппе вновь подтвердил французскую позицию в отношении кризиса в Ливане, отметив, что главным для Франции остается именно сохранение его суверенитета[77]. Тем не менее реальность тогда была такова, что политические возможности Франции в Ливане в 1990-х годах являлись минимальными, что фактически исключало французское участие в процессе национального примирения в Ливане.

Таким образом, в 1990-е годы в своей политике на Ближнем Востоке Франция стремилась, как и прежде, сохранять баланс отношений с обеими конфликтующими сторонами: государством Израиль, с одной стороны, и арабскими странами (Иорданией, Сирией и Ливаном), а также палестинцами - с другой. Но, несмотря на активные попытки Парижа повлиять на начавшийся в 1991 г. на Ближнем Востоке переговорный процесс, воздействие Франции на его ход оставалось весьма огра-

87

ниченным .

Отсутствие в итоге каких-либо возможностей для Франции оказаться в числе стран, влияющих на ход мирного процесса на Ближнем Востоке, вынудило ее перейти к использованию иных, помимо политических, средств. Кроме того, Франция в условиях все более растущей на Ближнем Востоке активности США была вынуждена все чаще рассматривать свою политику в этом регионе сквозь призму деятельности Европы, когда Франция фактически стала блокироваться в своих действиях с партнерами по Европейскому сообществу. И более того, произошла даже определенная идентификация французской политики с курсом Европы на Ближнем Востоке в целом и в арабо-израильском конфликте в частности[78]. «Европейские рамки» французской политики позволяли, таким образом, хоть в какой-то степени нивелировать дисбаланс сил в регионе. Кроме того, благодаря им, Франция могла активизировать экономическое, а впоследствии, и свое политическое участие в развивавшемся тогда арабо-израильском переговорном процессе, который оказался под «эксклюзивным» контролем США.

Сразу же после окончания войны в Персидском заливе, вследствие того что Европа к тому моменту оказалась фактически за рамками начавшегося мирного процесса, страны-члены ЕЭС попытались скоординировать свою политику на Ближнем Востоке и в арабо-израильском конфликте, в частности. С этой целью в апреле 1991 г. в Люксембурге был созван чрезвычайный Совет Европы, на котором было принято решение активи

зировать усилия в процессе ближневосточного урегулирования, о чем на пресс-конференции заявил Ф. Миттеран[79].

О              попытках Европейского сообщества путем использования экономических рычагов усилить свое политическое участие в арабо-израильском переговорном процессе свидетельствовали его экономические инициативы, в которых Франция занимала одно из ведущих мест. Примечательно, что они существовали еще начиная с 1971 г., однако систематический характер приобрели только в 1990-е годы.

Так, в 1991 г. страны-члены ЕЭС приняли решение о предоставлении странам Магриба (Алжир, Марокко и Тунис), Машрика (Египет, Иордания, Сирия и Ливан), государству Израиль, а также палестинским территориям - Западному берегу реки Иордан и сектору Газы - финансовой помощи в размере 1,618 млрд. ЭКЮ[80]. 22 июля 1991 г. страны-члены ЕЭС одобрили еще одно постановление, согласно которому было выделено порядка 160 млн. ЭКЮ «на ликвидацию негативных последствий, связанных с войной в Персидском заливе». Из них 27, 5 млн. ЭКЮ выделялось Израилю, а 60 млн. ЭКЮ - Западному берегу реки Иордан и сектору Газы. Предполагалось, что это будет длительная по своим срокам программа, в рамках которой палестинцам ежегодно будет выделяться 10 млн. ЭКЮ дополнительно[81]. В ноябре 1992 г. во время поездки в Израиль президент Франции обсудил экономические проблемы с министром иностранных дел Израиля Ш. Пересом. Тогда Ф. Миттеран заявил о принятом им решении выделить Израилю кредит в размере 100 млн. франков. Для нужд палестинцев в сфере индустриализации Западного берега реки Иордан и сектора Газы, а

также финансирования обучения административных кадров было выделено 20 млн. франков[82].

В 1990-е годы экономический аспект стал основополагающим моментом в осуществлении внешнеполитического курса Франции на Ближнем Востоке. Присоединение Франции к акциям ЕС превратилось в итоге в один из элементов ее участия в судьбе стран Ближнего Востока, попыткой окончательно «не потерять свое лицо» в регионе. Однако реализация программы экономической помощи ЕС была поставлена в прямую зависимость от развития политической ситуации на Ближнем Востоке. Блокировка арабо-израильского переговорного процесса каждый раз приводила к приостановлению предоставления экономической помощи со стороны стран Европы. С другой стороны, достаточно серьезные успехи в деле продвижения мирного процесса на Ближнем Востоке вызывали еще один, новый импульс в развитии экономической составляющей ближневосточной политики ЕС, а следовательно, и Франции.

Накануне подписания 13 сентября 1993 г. «Декларации о принципах.» министр иностранных дел Израиля Ш. Перес побывал в Брюсселе, где имел встречу с президентом Европейской комиссии Ж. Делором (2 сентября). На следующий день, 3 сентября, в Париже он встретился с Ф. Миттераном. Глава израильского МИДа вел с ними беседы, посвященные проблеме экономической интеграции Израиля и ЕС. Кроме того, речь шла о финансовой «подпитке» мирного процесса на Ближнем Востоке[83]. После этого, 10-11 сентября 1993 г. в Брюсселе состоялось совещание министров иностранных дел стран-членов ЕС. В итоге было решено в рамках финансовой помощи Западному берегу реки Иордан и сектору Газы выделить (дополнительно к 90 млн. ЭКЮ на 1993 г.) 500 млн. ЭКЮ на период 1994-1998 гг. (по 100

млн. ЭКЮ ежегодно)[84].

Экономическая составляющая мирного процесса на Ближнем Востоке находилась в центре внимания и во время официального визита главы ООП Я. Арафата во Францию (21 октября 1993 г.). Французское руководство заверило тогда Я.Арафата в том, что ЕС и Франция окажут необходимую для создаваемой Палестинской национальной автономии помощь.

Когда же в 1994 г. палестинское руководство, благодаря подписанным 4 мая Каирским соглашениям, обрело больший контроль над повседневной жизнью в секторе Газы и в районе города Иерихон, финансовое положение администрации Палестинской национальной автономии стало предметом беспокойства для международного сообщества. Активизировалась тогда и Франция. Причем как в рамках ЕС, так и индивидуально.

В начале июня 1994 г. в Париже состоялось первое заседание «Координационного комитета по оказанию материальной помощи Палестинской национальной автономии», в составе которого находились ЕС, США, Израиль, арабские государства и ряд других стран. В результате были определены займы Международного банка реконструкции и развития (МБРР) в размере 2,3 млрд. долларов США, включавшие в том числе 600 млн. долларов США от ЕС[85]. А в июле того же 1994 г. Франция подписала с представителями Палестинской национальной автономии протокол, который предусматривал выделение первого финансового «транша» в размере 60 млн. франков (из запланированных 760 млн. франков) в качестве помощи[86].

Все это в итоге способствовало тому, что на Ближнем Востоке создавались определенные экономические условия для реализации на практике достигнутых ранее договоренностей.

К 1995 г. Франция все чаще стала идентифицировать в этом регионе свою ближневосточную политику с курсом ЕС. По крайней мере, активность Франции в рядах ЕС, учитывая одну из ее лидирующих ролей в Европе, давала Парижу гораздо

больше дивидендов, нежели самостоятельные действия на Ближнем Востоке. Но и в этом случае, на фоне постоянно растущей в регионе активности США[87], возможности европейцев, в том числе и Франции, оказать влияние на ход мирного процесса на Ближнем Востоке оставались ограниченными.

Об этом свидетельствовала, например, посредническая миссия ЕС на Ближнем Востоке в начале 1995 г. Страны-участницы «европейской тройки» (Франция совместно с Германией и Испанией) во главе с министром иностранных дел Франции А. Жюппе 7-10 февраля совершили поездку в Израиль, Палестинскую национальную автономию, Сирию и Ливан. Тем самым они попытались усилить политическое присутствие Европы в регионе путем своего более активного участия в переговорном процессе. Как заявил тогда глава французского МИДа в интервью газете «Монд», «цель миссии заключается в том, чтобы способствовать возобновлению диалога в рамках мирного процесса на Ближнем Востоке в условиях чрезвычайно трудного

98

периода» . Но достичь существенных результатов европейцам так и не удалось. Посредническая миссия ЕС на Ближнем Востоке закончилась неудачей. Авторитет Европы оказался недостаточным для того, чтобы повлиять на позицию руководства государства Израиль и Палестинской национальной автономии, сблизить их взгляды. В этих условиях, по мнению А. Жюппе, мирный процесс на Ближнем Востоке «вошел в критическую фазу.». Впрочем, по мнению того же А. Жюппе, «диалог про-

99

должается, он не имеет другой альтернативы» .

В 1995 г., в последние месяцы нахождения на посту президента Республики Ф. Миттеран также старался хоть что-то сделать для достижения мира на Ближнем Востоке. Как вспоминал в связи с этим Ю. Ведрин, бывший советник президента Франции по внешнеполитическим вопросам, «до самого своего ухода из Елисейского дворца Ф. Миттеран не прекращал поддерживать мирный процесс на Ближнем Востоке. Он контактировал с Израилем, палестинцами и арабскими странами и не протестовал при этом относительно отстранения американцами Европы и особенно Франции от участия в ближневосточном мирном процессе. Не будучи пессимистом, он надеялся, что Европа вскоре превратится в одного из ведущих его участников, среди которых будет заметна и Франция»[88].

Итак, каковы же были, применительно к Франции, а также к ее внешнеполитическому курсу на Ближнем Востоке и к ее политике в арабо-израильском конфликте, итоги тех изменений, которые в конце 1980-х - начале 1990-х гг. произошли в мире и были связаны с ломкой существующей тогда системы международных отношений?

Для Франции, являвшейся одним из «действующих лиц» этого процесса, его результаты были неутешительными. Внешнеполитический курс Франции на Ближнем Востоке трансформировался, причем весьма существенно и далеко не в ее пользу. После Кувейтского кризиса 1990-1991 гг. Франция уже не играла той роли в делах Ближнего Востока, что имелась у нее ранее, как, например, в 1980-е годы. Начиная с 1991 г., ведущие позиции в продвижении вперед мирного процесса оказались у США, которые превратились фактически в единственного игрока из стран Запада на политической сцене Ближнего Востока.

Об              этом свидетельствовало прежде всего то, что Франция «осталась за бортом» начавшегося в начале 1990-х годов арабо-израильского переговорного процесса. И более того, в деле достижения в 1993-1995 гг. его главных, основных результатов участие Франции, в отличие от тех же США, было минимальным. Фактически не принимая участия в политической составляющей мирного процесса на Ближнем Востоке на всех его четырех направлениях: Израиль - ООП, Израиль - арабские страны (Иордания, Сирия и Ливан), а потому стремясь окончательно не потерять свои место и роль в регионе, Франция использовала для этого все имеющиеся у нее возможности. Акцент при этом ставился на подключение к инициативам Европейского сообщества и в первую очередь на французское участие в экономических проектах Европы на Ближнем Востоке. С другой стороны, «сбалансированность» политики Франции в отношении арабо-израильского конфликта сохранилась, однако и это не приносило ей каких-либо дивидендов, как раньше.

В итоге Франции приходилось подстраиваться под новую реальность в сфере геополитики, которая складывалась на Ближнем Востоке в условиях формирования «нового мирового порядка». Эту задачу, решение которой для Ф. Миттерана оказалось не под силу, предстояло решать уже другому руководству страны, а именно пришедшим к власти в мае 1995 г. правым во главе с Ж. Шираком.