Конфигурация американского общественного мнения в отношении иранской проблемы в 2000-е годы

Важно подчеркнуть, что активизация политики США в отношении Ирана относится к периоду президентства Дж. Буша-младшего (20012009 гг.), а своеобразным «катализатором» этого процесса стали трагические события 11 сентября 2001 г.[44].

После трагических событий 11 сентября 2001 г. произошла актуализация проблемы Ирана, связанной с попытками этой страны развивать собственную ядерную программу. Давление США на Иран усилилось в 2003 г., когда руководство США выдвинуло в адрес Ирана обвинения в том, что он тайно ведет работы по созданию ядерного оружия.

Именно тогда на центральное место вышла главная, а в сущности, и основная составляющая иранской проблемы - ядерная программа Ирана.

Реакция, которая тогда была зафиксирована в американском обществе на эти чудовищные террористические акты, косвенно затрагивала и Иран. Существенно, что она заложила фундамент - своего рода основу для складывавшегося в стране климата. Используя первоначальную реакцию американцев на случившееся, руководство США смогло весьма точно расставить акценты и в результате только укрепить важнейшие элементы формировавшегося тогда общенационального кон

сенсуса вокруг проблемы международного терроризма. И хотя непосредственно к Ирану это тогда еще не относилось, тем не менее, поскольку события 11 сентября 2001 г. потрясли самосознание всего американского народа, в дальнейшем это значительное по своим масштабам потрясение фактически превратилось в мощный фактор консолидации нации перед лицом угрозы международного терроризма, а главное - инициировало активность США на Ближнем и Среднем Востоке.

Общественное мнение требовало от руководства США во главе с Дж. Бушем-младшим ответных действий, и это предоставило руководству США прекрасную возможность мобилизовать общественное мнение в стране и тем самым осуществить своеобразное «сплочение вокруг флага», что в дальнейшем как бы легитимизировало внутри США любые действия, которые они предпринимали на международной арене, в том числе и использование военной силы - с целью нанесения превентивных ударов для предотвращения возможных террористических актов.

Действительно, уже первые опросы общественного мнения, которые были проведены в США 11 сентября 2001 г., показали прежде всего следующее: абсолютно подавляющее число американцев были уверены в том, что террористические акты свидетельствуют о начале военных действий против США - с этим согласились 86 % против 10 %\

Вследствие этого единственно возможным ответом на произошедшие в США теракты американцы считали нанесение ударов по тем странам, которые могли быть причастны к этим терактам. О своей поддержке подобного рода шагов, но только в том случае, если будут установлены факты, касающиеся этой причастности, 11 сентября 2001 г. заявили 93 % против 5 % опрошенных лиц[45], а спустя два дня, 13 сентября 2001 г., эта решительность среди американцев и вовсе стала очевидной: 94 % против 3 %[46]. Даже если бы это означало начало войны с другими государствами, а речь шла прежде всего о странах Ближнего и Среднего Востока, американцы все равно не отказывались от «акции возмездия». В этом случае поддержку действиям руководства США подтвердили 86 % опрошенных лиц, хотя, с другой стороны, уже 11 % отошли от нее[47].

Причем опрос общественного мнения, проведенный в США 14-15 сентября 2001 г., выявил следующую расстановку субъектов, которые, как считалось, имели причастность к террористическим актам 11 сентября 2001 г. (табл. 1.2.1). Как видно, Иран не представлен в качестве причастных к террористическим актам 11 сентября 2001 г. стран, однако это отнюдь не означало, что отношение к Ирану со стороны американцев изменилось. Так же, как и раньше, оно оставалось негативным.

Таблица 1.2.1

Причастность к террористическим актам 11 сентября 2001 г.

Источник: CNN/USA Today/Gallup Poll. September 14-15, 2001.

Существенно, что американцы - 92 % против 1 % при 7 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить» - поддержали все те предполагаемые действия, которые обозначил Президент США в рамках объявленной им в своей речи на совместном заседании обеих палат Конгресса США (20 сентября 2001 г.) «войны с террором»[48]. Более того, американцы в своем большинстве - 73 % против 15 % при 12 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить» - считали, что если США не предпримут такие меры в ближайшее время, то весьма высокой будет

вероятность повторения событий 11 сентября 2001 г.[49].

Таким образом, играя на патриотических чувствах американцев, руководству США, как уже было сказано выше, удалось создать действительно чрезвычайно благоприятный с точки зрения возможной борьбы с международным терроризмом климат внутри страны.

И действительно, американцы выразили свою безусловную поддержку в отношении тех шагов, которые руководство США стало вскоре предпринимать в рамках борьбы с международным терроризмом. Когда 7 октября 2001 г. США и их союзники, в первую очередь Великобритания, приступили к осуществлению военной операции в Афганистане, американцы в своем абсолютно подавляющем большинстве поддержали эту «акцию возмездия», расценивая ее как вполне оправданный с точки зрения законности ответ на террористические акты 11 сентября 2001 г.[50].

Затем, как известно, после Афганистана внимание руководства США перекинулось на Ирак, который, по мнению США, представлял собой самую значительную угрозу из числа так называемых государств «оси зла». 29 января 2002 г. в своей ежегодной речи «О состоянии Союза», произнесенной в Конгрессе США, Президент США Дж. Буш-младший указал на Ирак как одну из важнейших составляющих «оси зла». Однако помимо Ирака в нее были включены также Иран и Северная Корея[51]. Именно эти страны, в представлении администрации Дж. Буша-младшего, рассматривались в качестве государств, оказывающих поддержку международному терроризму, а кроме того, стремящихся к обладанию ОМУ.

Ранее, в декабре 2001 г., руководитель Отдела нераспространения оружия массового поражения в Государственном департаменте США

Дж. Стерн Вольф в интервью одному из европейских периодических изданий напрямую заявил, что «Иран представляет серьезную угрозу для региона». «Он разрабатывает ядерное, биологическое и химическое оружие, а также ракеты, которые могут поразить Европу или, уж во всяком случае, Турцию.

Тогда, как свидетельствуют результаты одного из опросов общественного мнения, проведенных в США, американцы в целом разделяли мнение руководства США и, в частности, отмечали, что Ирак, а также Иран и Северная Корея осуществляют собственные программы по созданию ОМУ (рис. 1.2.1).

Ют

И)

80

70

®

50                                          i=i

40—                            Н

зо—              ¦                            ¦                            ¦

—              ¦              ¦              ¦

Ирак              Ирак              С*Б*ркая              Корея ИИ5ЭТ ОМУ Предпринимает попытки разработать ОМУ. ко пока ЗГО КЗ KSK3T Здесь програшса по разработке ОМУ отсутствует Затрудняюсь ©ответить

Рис. 1.2.1. Оценка американцами возможностей Ирака, Ирана и Северной Кореи обладания ОМУ.

Источник: CNN/USA Today/Gallup Poll. February 8-10, 2002.

Примечание.

Вопрос, который был задан американцам, звучал так: «Как Вы считаете, в настоящее

время каждая из указанных ниже стран (Ирак, а также Иран и Северная Корея): Имеет ОМУ. Предпринимает попытки разработать ОМУ, но его не имеет. Здесь программа по разработке ОМУ отсутствует».

Американцы видели в этом достаточно серьезную угрозу, и, соответственно, стремление ликвидировать ее проявилось тогда со всей очевидностью. Причем отношение американцев к возможной, с целью достижения поставленных задач, военной операции было следующим:

«За» - 86 %, «Против» - 10, «Затрудняюсь ответить» - 4 %[52]. Однако здесь важно подчеркнуть, что и вопрос, который был задан американцам, был сформулирован так, что фактически исключал отрицательный ответ, а именно: «Как Вы считаете, США должны предпринять военные действия, чтобы остановить страны, которые оказывают поддержку международному терроризму, а также угрожают Америке ОМУ?».

Вскоре США и Великобритания приступили к подготовке военной операции против Ирака, которая началась 20 марта 2003 г. и рассматривалась руководством США как одна из важнейших составных частей объявленной ранее «войны с террором», а после того, как 1 мая 2003 г. Президент США Дж. Буш-младший объявил об окончании активной фазы военной операции против Ирака, со стороны США усилилось давление на Иран.

9 июля 2003 г. и 16 октября 2003 г. в Тегеране с визитами находился генеральный директор МАГ АТЭ М. эль-Барадеи. Однако привлечь тогда Иран к подписанию Дополнительного протокола к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), в соответствии с которым предусматривалось бы проведение международной инспекции центров, где осуществляется ядерная программа, ему так и не удалось.

В этих условиях к решению иранской проблемы подключились представители международного сообщества, которые, в отличие от США, заняли крайне жесткую позицию в отношении иранской ядерной программы; страны Западной Европы, поддержанные Россией и Китаем, заявили о готовности решать эту проблему дипломатическим путем. Первые контакты между тремя ведущими странами Западной Европы - членами ЕС: Великобританией, Францией и Германией («тройкой») и Ираном относятся уже к 23 октября 2003 г, но только спустя более года, 4 ноября 2004 г. , Иран заявил, что приостанавливает процесс обогащения урана, а также предоставил свою ядерную программу для международной инспекции со стороны МАГАТЭ.

Соответствующее соглашение было подписано 15 ноября 2004 г. Вскоре в Брюсселе состоялись переговоры по иранской ядерной программе между Ираном и «тройкой».

США же остались за рамками этих договоренностей и, более того, заявили о том, что они не намерены отказываться от своей стратегии в отношении Ирана, оставляя за собой право передать вопрос об иранской ядерной программе на рассмотрение Совета Безопасности ООН.

Более того, 20 января 2005 г. в своей инаугурационной речи Президент США Дж. Буш-младший заявил о том, что не исключает применение силы против Ирана, если тот не свернет ядерную программу.

Особое внимание этой стране было уделено и в «Обращении к нации» Дж. Буша-младшего, где Иран был квалифицирован как «главный мировой спонсор терроризма, государство, стремящееся к созданию ядерного оружия и лишающее свой народ свободы, которой тот добивается и заслуживает». />Избрание на пост президента Ирана 26 июня 2005 г. представителя консервативных сил М. Ахмадинежада - активного участника Исламской революции 1979 г. и, соответственно, поражение реформаторов, а также центристского крыла консервативного блока во главе с Раф- санджани, ознаменовало собой очередное обострение взаимоотношений Ирана и США.

Уже на своей первой пресс-конференции 26 июня 2005 г. президент Ирана М. Ахмадинежад подчеркнул, что Иран продолжит развитие национальной ядерной программы, поскольку ядерные технологии нужны стране для энергетических, сельскохозяйственных целей и дальнейшего развития научного прогресса. В результате, работы в рамках иранской ядерной программы в сравнении с предшествующим периодом времени ускорились.

Последовавшие вскоре заявления президента Ирана М. Ахмадинежада в адрес Государства Израиль - стратегического союзника США на Ближнем и Среднем Востоке, а также усилившаяся антиамериканская риторика принесли много проблем во взаимоотношениях Ирана как с отдельными странами (США и Государство Израиль, а также страны Европы), так и с международными организациями. Буквально «взорвало» информационное пространство мира событие, случившееся 27 октября 2005 г., когда президент ИРИ М. Ахмадинежад на студенческой конференции под девизом «Мир без сионизма» сказал буквально следующее: «Израиль должен быть стерт с политической карты мира».

Однако главное, что этому способствовало, - это очередной дипломатический «кульбит» Ирана, а именно резко изменившаяся позиция этой страны по разрешению конфликта, связанного с иранской ядерной программой. В частности, несмотря на то, что 9 августа 2005 г. духовный лидер Ирана Али Хаменеи издал фатву, в соответствии с которой был введен запрет на производство и, соответственно, использование страной ядерного оружия, тогда же были фактически возобновлены работы по обогащению урана. В этих условиях МАГАТЭ

вновь активизировало свою деятельность, и 11 августа 2005 г. прозвучал призыв к Ирану прекратить соответствующие действия по созданию полного топливного цикла. Причем ранее, еще в июне 2005 г. государственный секретарь США К. Райс в беседе с главой МАГАТЭ М. эль-Барадеи заявила о том, что, учитывая несговорчивость Ирана касательно его ядерной программы, эта организация должна ужесточить свою позицию. В дальнейшем, в ходе проходивших переговоров с участием Ирана и МАГАТЭ, представители первого, в том числе и президент Ирана М. Ахмадинежад, неоднократно подчеркивали, что иранская ядерная программа носит исключительно мирный характер, а следовательно, и основания для того, чтобы ее прекратить, отсутствуют.

При этом в условиях, когда США заняли по отношению к Ирану и его ядерной программе непримиримую позицию, президент Ирана М. Ахмадинежад предпринял попытку консолидировать иранское общество путем поиска общего для всех врага, которым вновь стали США. Антиамериканизм, таким образом, превратился в некий стержень, вокруг которого происходило объединение иранцев.

Между тем и после этого иранская проблема не стала менее острой. Так, 15 марта 2006 г., всего лишь спустя неделю после того, как иранское «ядерное досье» было передано в Совет Безопасности ООН, от Ирана последовало заявление, в котором подтверждалось стремление этой страны продолжить исследования в ядерной сфере и в итоге получить энергию атомного ядра, а еще через некоторое время, 11 апреля 2006 г. , президент Ирана М. Ахмадинежад заявил о том, что уровень обогащения урана в Иране достиг отметки в 3,5 %. Когда же в ответ на это со стороны США последовала очередная угроза в адрес Ирана, руководство последнего заявило о том, что если право Ирана на использование ядерных технологий в мирных целях не будет признано, то оно оставляет за собой право выйти из ДНЯО.

31 июля 2006 г. Совет Безопасности ООН дал Ирану срок в течение одного месяца на то, чтобы остановить начатый ранее процесс обогащения урана, тогда как в противном случае в отношении него было обещано ввести режим международных санкций. Речь в данном случае шла о резолюции № 1696, которая предусматривала готовность принять меры на основании статьи 41 главы VII Устава ООН, если Иран продолжит уклоняться от выполнения требований МАГАТЭ, в первую очередь о приостановке обогащения урана.

В связи с фактическим отказом Ирана выполнить требования указанной резолюции, 23 декабря 2006 г. Совет Безопасности ООН принял решение о введении санкций в отношении Ирана. Согласно резо

люции № 1737 были запрещены поставки в Иран оборудования и технологий, которые могли быть использованы для обогащения урана и химической переработки отработанного ядерного топлива, а также заморожены счета иранских компаний, замеченных в нелегальном приобретении ядерных технологий за рубежом.

Это, однако, не отстранило Иран от действий, связанных с развитием собственной ядерной программы, и в дальнейшем иранская проблема неоднократно оказывалась в центре внимания представителей международного сообщества.

Обращаясь к характеристике общественного мнения США, следует указать, что одновременно с развитием указанных выше событий, на уровне массового сознания, причем во многом благодаря американским СМИ, среди американцев устойчивым стало мнение о том, что Иран действительно несет опасность для США, затрагивает их жизненно важные национальные интересы, а также угрожает нарушить стабильность на Ближнем и Среднем Востоке. Со всей очевидностью это обозначилось в 2006 г., в течение которого кризис вокруг иранской ядерной программы постоянно находился в центре внимания американских СМИ. Так, 11 -12 июля 2006 г. на вопрос «Как Вы считаете, от Ирана исходит реальная угроза национальной безопасности Соединенных Штатов Америки?» были получены следующие ответы: «Да» - 62 %, «Нет» - 33 %, «Затрудняюсь ответить» - 5 %\

Результаты других опросов общественного мнения, которые были проведены в США, также фиксировали это мнение среди американцев. На вопрос «Насколько Вы ощущаете опасность того, что нынешнее руководство Ирана своими действиями может нарушить стабильность на Ближнем и Среднем Востоке, а также в мире в целом?» американцы отвечали следующим образом. Ноябрь 2002 г.: «Большая» - 33 %, «Умеренная» - 41 %, «Малая» - 10 %, «Отсутствует вообще» - 3 %. Май 2003 г.: «Большая» - 26 %, «Умеренная» - 45 %, «Малая» - 16 %, «Отсутствует вообще» - 5 %. 2-4 мая 2006 г.: «Большая» - 46 %, «Умеренная» - 34 %, «Малая» - 8 %, «Отсутствует вообще» - 3 %[53].

Об этом также свидетельствуют результаты опросов общественного мнения, проведенных в течение последних 17 лет организацией «Центр исследования Пью» (табл. 1.2.2). Практически аналогичные результаты выявили и опросы общественного мнения, проведенные при участии Организации Гэллапа. К примеру, в феврале 2007 г. и феврале 2008 г. около У респондентов заявили, что на данный момент и в нынешних условиях главным врагом для США является Иран.

Таблица 1.2.2

Мнение американцев относительно наибольшей опасности для США

Источник: The Pew Research Center for the People and the Press. - http://people-press.org/.

Таблица 1.2.3

Мнение американцев относительно наибольшей угрозы стабильности в мире

Источник: The Gallup Organization. October 31, 2007. Public: Iran Poses Greatest Threat to World Stability. By Joseph Carroll.

25-28 октября 2007 г. среди ряда стран, которые, по мнению американцев, представляют наибольшую угрозу стабильности в мире, Иран также оказался на первом месте (табл. 1.2.3). Причем характерно, что в большей степени сторонники Республиканской, а не Демократической партии, или независимые высказывали тогда подобного рода взгляды, что в очередной раз выявило традиционный консерватизм среди первых.

Представляется, что среди нескольких составляющих серьезной угрозы, которая, по мнению американцев, исходит от Ирана, важнейшей, с точки зрения общественного мнения США, является попытка Ирана, на что, кстати, постоянно обращает внимание руководство США, получить компоненты ОМУ, и прежде всего ядерного.

В период президентства Дж. Буша-младшего Иран, причисленный Президентом США к странам «оси зла», испытывал возрастающее давление со стороны США, которые фактически до сих пор подозревают его в тайной разработке ядерного оружия. Основанием же служит процесс обогащения урана для его, как утверждает Тегеран, последующего использования на строящейся в Бушере при содействии России АЭС. И хотя Иран еще в 1968 г. подписал ДНЯО, тем не менее Тегеран аргументирует проведение процесса обогащения урана стремлением достичь независимости в обеспечении своих будущих АЭС необходимым топливом, поскольку международное сообщество в настоящее время не гарантирует его надежные поставки Ирану. Однако США и их союзники, ссылаясь на пример Северной Кореи, которая вышла из ДНЯО, не доверяют Тегерану и требуют прекратить исследования в ядерной области.

При этом, по мнению представителей тогдашнего руководства США, определенный вклад в разработку иранской ядерной программы внесла Россия. «Представители... Пентагона пришли к выводу, что Россия... поставила Ирану оборудование и технологии, с помощью которых он построил два новых объекта в рамках своей ядерной программы», - писала в связи с этим The New York Times 16 декабря 2002 г. И далее: «Иран всегда отрицал наличие у него ядерной программы, а Россия настаивает на том, что вся ее помощь направлена на развитие иранской энергетики. "Мы оказываемся в затруднительном положении, когда союзники, в которых мы так нуждаемся, относятся к проблеме распространения не так, как мы, - подчеркнул вчера высокопо

ставленный представитель администрации США. - С каждой неделей это становится все более очевидным"»[54].

4 августа 2003 г. The Los Angeles Times, опубликовав результаты трехмесячного расследования, проводившегося по всему миру, из которого следовало, что Ирану в том, что касается разработки собственной ядерной программы, оказывали помощь различные страны, в том числе Россия и, возможно, даже некоторые европейские страны, напрямую заявила, что «Иран находится в шаге от создания атомной бомбы». И хотя The Los Angeles Times не обнаружила «дымящегося пистолета», т.е. конкретных доказательств того, Иран действительно проводит эксперименты или приступил к производству ядерного оружия, тем не менее перечислила целый ряд впечатляющих моментов[55].

В частности, The Los Angeles Times, известная, кстати, своими симпатиями к администрации Дж. Буша-младшего, подчеркнула, что помимо ЦРУ другие западные спецслужбы, например французская, были осведомлены о секретных программах Ирана. «За планом производства атомной энергии для мирных целей, разработанным аятоллами, - писала The Los Angeles Times, - скрывается план превращения Ирана в еще одну ядерную державу. Тегеран осуществляет тайную программу перевооружения и скрывает правду от инспекторов МАГАТЭ. Иран твердо и решительно продвигается по пути создания ядерных боезарядов». В связи с этим был процитирован опубликованный в мае 2003 г. доклад французской разведывательной службы, в котором говорилось: «Удивительно, насколько Иран близок к производству большого количества обогащенного урана или плутония для бомбы»[56].

Проведенные 27-29 июня 2003 г. и 20-22 января 2006 г. в США опросы общественного мнения выявили, что американцы, как и руководство страны, были уверены в том, что Иран в рамках своей ядерной программы предпринимает попытки разработать ОМУ: на это тогда указали, соответственно, 84 % и 80 %, тогда как противоположную точку зрения заняли лишь 13 % и 12 % (соответственно, при 3 % и 8 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить»)[57]. И это обстоятельство действительно крайне волновало американцев. По крайней мере, об

этом свидетельствуют данные опросов общественного мнения, проведенных в США в последние годы (табл. 1.2.4).

Таблица 1.2.4

Озабоченность американцев деятельностью Ирана в области ядерных технологий

Источник: CNN/USA Today/Gallup Poll. January 20-22, 2006.
Причем существенным является также и то, что американцы были не склонны верить заявлениям Ирана относительно того, что ядерная программа осуществляется исключительно в мирных целях. Только каждый десятый заявлял о том, что это действительно так, тогда как подавляющее большинство (80 % против 10 % при 10 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить») были уверены в обратном - Иран преследует только военные цели1. Вследствие этого среди американцев постоянно росло число тех, кто считал, что Иран, который осуществляет свою ядерную программу, в действительности разрабатывает ОМУ, и прежде всего ядерное (рис. 1.2.2).

alt="Рис. 1.2.2. Оценка американцами вероятности создания Ираном ядерного оружия" />

Рис. 1.2.2. Оценка американцами вероятности создания Ираном ядерного оружия. Источник:

28-29 октября 2003 г. - Fox News/Opinion Dynamics. October 28-29, 2003.

25-26 января 2005 г. - Fox News/Opinion Dynamics. January 25-26, 2005.

24-25 января 2006 г. - Fox News/Opinion Dynamics. January 24-25, 2006.

Примечание.

Вопрос, который был задан американцам, звучал так: «Как Вы считаете, в настоящее время Иран имеет собственную программу по разработке ядерного оружия?».

12-14 октября 2007 г. на то, что Иран, используя ядерную программу, предпринимает попытки по разработке собственного ядерного оружия, также указало подавляющее большинство американцев (77 % против 18 % при 5 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить»)[58].

Росли среди американцев и опасения относительно того, что созданные в Иране компоненты ядерного оружия могут быть использованы им исключительно в агрессивных целях (например, передача его террористическим группам для организации и проведения террористических актов, 91 % против 6 % при 3 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить»), тогда как мнение, что этот вид ОМУ Иран будет применять только для собственной защиты, как видно из представленной ниже таблицы (табл. 1.2.5), среди американцев было невелико.

Таблица 1.2.5

Мнение американцев относительно использования ядерного оружия Ираном

Источник: PSRA/Pew Research Center.

Вторая составляющая угрозы, исходящей со стороны Ирана в адрес США, по мнению руководства последних, связана с поддержкой, оказываемой Ираном международному терроризму. Причастность Ирана к международному терроризму, как считали американцы, очевидна. Отвечая 27-29 июня 2003 г. на вопрос «На Ваш взгляд, в какой мере Иран оказывает помощь террористам?», американцы выбрали следующие ответы: «Очень вероятно» - 58 %, «Скорее вероятно» - 31 %, «Скорее невероятно» - 4 %, «Очень невероятно» - 3 %[59].

В период президентства Дж. Буша-младшего (2001-2009 гг.) многие из представителей руководства США были убеждены в том, что Иран служит убежищем для многих членов террористической организации «Аль-Каида». К примеру, 3 февраля 2002 г. тогдашний министр обороны США Д. Рамсфелд выдвинул в адрес Ирана обвинения в том, что он якобы принимает у себя спасающихся бегством членов террористической организации «Аль-Каида». Отвечая на вопросы корреспондентов Time, глава Пентагона заявил, что администрация Дж. Буша- младшего на самом деле располагает «многочисленными данными о том, что Иран дал согласие на проезд членов "Аль-Каиды" через свою территорию». «По моему мнению, нет никакого сомнения в том, что члены "Аль-Каиды" и талибы воспользовались тем, что граница между Ираном и Афганистаном плохо охраняется, и предприняли попытку найти убежище в Иране, и что иранцы не поступили так же, как пакистанские власти, разместившие свои войска вдоль границы с Афганистаном», - заявил Д. Рамсфелд. Государственный секретарь США К. Пауэлл, в свою очередь, обвинил членов Корпуса стражей исламской революции, находящихся в непосредственном подчинении у духовного лидера Ирана, аятоллы Хаменеи, в осуществлении подрывной деятельности в западных районах Афганистана.

19 июля 2004 г. в Time появилась статья, в которой со ссылкой на результаты деятельности Комиссии по расследованию обстоятельств трагических событий 11 сентября 2001 г., указывалось на наличие некой связи между Ираном и «Аль-Каидой»[60]. На это же 27 октября 2004 г. указала и The Washington Times, подчеркнув, что после ликвидации режима движения Талибан в Афганистане, Усама бен Ладен оказался на территории Ирана[61].

Наряду с вышеуказанными обстоятельствами, также существенно и то, что определенное влияние на развитие взаимоотношений Ирана и США оказывает поддержка Ираном таких террористических организаций, как «Исламский джихад» и «Исламское движение сопротивления ХАМАС», действующих на территории Палестинской национальной автономии, «Хезболлах», боевики которой находятся на границе Ливана с Государством Израиль, а также резкая и зачастую противоречащая нормам международного права позиция Ирана по вопросам урегу

лирования арабо-израильского конфликта[62] . Помощь, оказываемая Ираном экстремистам, а также его нежелание признать в качестве участника процесса ближневосточного урегулирования Государство Израиль превратились в серьезный «камень преткновения» для обеих стран. В 1998 г. правительство Аргентины обвинило Иран в оказании помощи террористам, которые взорвали посольство Государства Израиль в Буэнос-Айресе (1992 г.), а спустя два года - Еврейский Культурный Центр (1994 г.), в результате чего погибли десятки людей. США также утверждали, что Иран помогал террористам, атаковавшим американские объекты на Ближнем Востоке. В частности, в 1996 г. террористы взорвали жилой комплекс в Кхобаре (Саудовская Аравия), в котором жили американцы. США утверждают, что организация этого теракта, в результате которого погибли сотни человек, была проведена иранскими спецслужбами.

Критика в адрес Ирана усилилась в условиях эскалации арабоизраильского конфликта, что имело место в 2006 г., во время вооруженного конфликта на границе между Государством Израиль и Ливаном. Тогда многим в США казалось, что за происходящим на Ближнем Востоке явно стоит Иран, оказывающий поддержку боевикам из организации «Хезболлах».

Связана с этим и еще одна составляющая угрозы Ирана в адрес США, а именно поддержка Ираном радикальных сил, олицетворяющих исламский фундаментализм за рубежом (Алжир, Судан и др.) и, соответственно, попытки ослабить позиции союзников США в районе Персидского залива (Саудовская Аравия, Кувейт и др.) а также стремление экспортировать Исламскую революцию за пределы Ирана.

Наряду с этим это все еще продолжающаяся оккупация Ирака коалиционными войсками, основную часть которых составляют войска США. Стремление Ирана сделать ставку на шиитов, представляющих большинство населения в Ираке, направить их активность в русло борьбы против оккупантов и, соответственно, создать в этой стране

государство исламского типа вызывает серьезную озабоченность у США. 26-27 марта 2007 г. и 4-8 сентября 2007 г. на то, что Иран поставляет оружие инсургентам в Ираке, указало 2/3 респондентов, соответственно, 65 % против 12 % при 23 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить»[63] и 67 % против 10 % при 23 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить»[64]. 12-14 октября 2007 г. на это уже указали 82 % против 13 % при 4 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить»[65].

Важной, по мнению руководства США, является также опасность дальнейшего (в случае превращения Ирана в ядерную державу) распространения ядерного оружия на Ближнем и Среднем Востоке, и это мнение неоднократно высказывали американские СМИ.

К примеру, The New York Times 16 апреля 2007 г. в статье «Оглядываясь на Иран, его соперники тоже хотят обзавестись атомной энергетикой» высказала мнение, что стремление Ирана к обладанию ядерным оружием так или иначе вызывает аналогичные желания в соседних государствах (например, Саудовской Аравии, Турции), стремящихся тем самым создать некий противовес Ирану, обладающему ядерным оружием. «Ближневосточные государства заявляют, что им нужна только мирная атомная энергетика. Вероятно, некоторые из них говорят правду. Но представители властей США и аналитики частных компаний высказывают мнение, что эта бурная деятельность еще и призвана создать противовес для возможной угрозы со стороны ядерного Ирана. Технологии атомной промышленности по самому своему характеру могут быть применены как для производства электроэнергии, так и, при условии дополнительных усилий, для изготовления боеголовок. Об этом свидетельствует опыт нескольких десятилетий: многие государства на базе якобы гражданских программ уже наладили производство компонентов бомб. По оценке аналитиков, о том же, возможно, раздумывают и соседи Ирана, обеспокоенные его политикой... Некоторые аналитики задаются вопросом, зачем арабским государствам Персидского залива, владеющим почти половиной мировых запасов нефти, тратиться на развитие дорогостоящей, трудоемкой и капризной отрасли энергетики. На это отвечают, что нужно инвестировать в будущее, готовиться к дням, когда нефтяные реки пересохнут. Но в обстановке, когда шиитский Иран приобретает все большую силу в регионе, суннитские государства намекают и на другие мотивы. В

марте на встрече лидеров арабских стран представители 21 государства Ближнего Востока и его окрестностей предупредили, что стремление Ирана обзавестись ядерными технологиями может стать толчком к началу "серьезной и разрушительной гонки ядерных вооружений в регионе"», - писала The New York Times[66].

Наконец, это вполне серьезная опасность, также затрагивающая США и связанная с тем, что 20 марта 2006 г. Иран заявил о своем намерении отказаться в пользу евро использовать в расчетах при продаже своей нефти на мировом рынке доллары США. Это, как известно, привело к дальнейшему росту цен на нефть, но главное - достаточно сильно подорвало финансовую основу могущества США.

Вследствие вышеозначенных факторов, согласно опросу общественного мнения, проведенному в США 1-4 февраля 2007 г., подавляющее большинство американцев подчеркнуло, что для них является важным то, что в настоящее время происходит вокруг Ирана и связано с его попытками разрабатывать собственную ядерную программу: на это тогда указали 87 % против 9 % при 3 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить»[67].

При этом американцы, как правило, следовали в своих оценках относительно Ирана и происходящего в этой стране вслед за руководством США во главе с Дж. Бушем-младшим, которое постоянно подчеркивало наличие угрозы со стороны Ирана, как это имело место, например, во время очередной речи «О состоянии Союза», произнесенной Президентом США Дж. Бушем-младшим 31 января 2006 г., или же в появившейся в марте 2006 г. новой «Стратегии национальной безопасности Соединенных Штатов Америки», в которой Иран (наряду с такими странами, как КНДР, Сирия, Куба, Белоруссия, Бирма и Зимбабве) расценивался как государство, где господствует тирания, которое «угрожает интересам мира в том, что касается расширения свободы, добивается создания оружия массового уничтожения, оказывает поддержку терроризму, наконец, непосредственно угрожает нашим интересам, а также безопасности США». Соответственно, цель, которая провозглашалась в этом документе, - свержение тирании в этих странах.

Исходя из всего вышеуказанного, в течение 2003-2009 гг. точка зрения о том, что Иран - это страна, от которой исходит угроза для США, являлась преобладающей в общественном мнении США, на что

В кктоящзе время. Ирак - это непосредственная угроза дня США

О              Ирак представляет собой долто:рочкукgt; угрозу для США alt="Рис. 1.2.3. Оценка американцами характера угрозы, исходящей от Ирана в адрес США." />Ирак к* ккет кккакок угрозы для США Затрудняюсь ответить

Рис. 1.2.3. Оценка американцами характера угрозы, исходящей от Ирана в адрес США.

Источник: CNN/USA Today/Gallup Poll. January. 20-22, 2006.

Примечание.

Вопрос, который был задан американцам, звучал так: «Как Вы можете оценить характер угрозы, исходящей от Ирана в адрес США?».

I 10              20              30              40              50              60              70              50              Я) 100 Чрезвычайно важная Важная Такая утроsa не важна кик отсутствует Зюрупняось ответить

Рис. 1.2.4. Уровень вероятных угроз в мире в предстоящие 10 лет в оценках американцев.

Источник: Transatlantic Trends. Topline Report 2006. - http://www.transatlantictrends.org/. Примечание.

Вопрос, который был задан американцам, звучал так: «Как Вы можете уровень следующих вероятных угроз в мире в предстоящие 10 лет?». (Появление у Ирана ядерного оружия).

Тем не менее важно подчеркнуть, что, несмотря на широко распространившиеся в 2003-2009 гг. в американском обществе антииранские

настроения, а также устойчивое среди американцев ощущение, что от Ирана исходит серьезная угроза в адрес США, американцы, как опять- таки свидетельствуют опросы общественного мнения, вовсе не были настроены по отношению к Ирану так же воинственно, как это имело место ранее в случае с Ираком.

У руководства США неоднократно возникала идея решить иранскую проблему, используя вариант с использованием военной силы, что со всей очевидностью проявилось после того, как завершилась активная фаза войны в Ираке (с 2003 г.). Вскоре (11-20 июля 2003 г.) в США был проведен опрос общественного мнения на тему «Американцы и Иран»[68], в ходе которого выяснилось, что американцы критически относятся к военно-силовой акции в отношении Ирана и считают необходимым использовать для решения иранской проблемы преимущественно дипломатические средства, причем ответственность за разрушение кризиса вокруг иранской ядерной программы, по их мнению, должно было взять на себя международное сообщество в лице Организации Объединенных Наций (табл. 1.2.6).

Таблица 1.2.6

Американцы и иранская ядерная проблема

Источник: THE PIPA/KNOWLEDGE NETWORKS POLL. THE AMERICAN PUBLIC ON INTERNATIONAL ISSUES. AMERICANS ON IRAN. July 31, 2003.

Примечательно, однако, что эта точка зрения менялась на противоположную, когда американцам был задан следующий вопрос: «Как Вы отнесетесь к тому, что США начнут военные действия против Ирана с целью создать препятствия для получения им ядерного оружия?». В этом случае ответы были такими: «Одобряю» - 65 %, «Осуждаю» - 31 %, «Затрудняюсь ответить» - 4 %[69]. 2-3 апреля 2003 г. положительно к военно-силовых мерам воздействия на Иран, в случае, если Иран все- таки будет продолжать работы по созданию собственного ядерного оружия, отнеслись 50 % против 36 % при 14 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить». Сторонники Республиканской партии: 59 % против 30 % при 11 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить». Сторонники Демократической партии: 52 % против 38 % при 10 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить». Независимые: 45 % против 44 % при 11 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить»[70]. 18-22 июня 2003 г., соответственно, 56 % против 38 % при 6 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить» также высказались в поддержку военно-силовой акции против Ирана, но только в том случае, если он будет продолжать работы по созданию собственного ядерного оружия[71].

Тем не менее в следующем, 2004 г. американцы больше склонялись к тому, чтобы постараться исключить возможность военно-силовой акции в отношении стран, которые тогда подозревались в разработке ОМУ. В частности, 73 % заявили о том, что США должны стремиться к активизации усилий международного сообщества по недопущению распространения ядерного оружия и оказания в связи с этим дипломатического давления на эти страны, тогда как 23 % подчеркнули, что такие действия неэффективны и в этих условиях для достижения поставленной цели необходимо использовать военную силу[72].

25-26 января 2005 г. уже менее половины американцев, принявших тогда участие в опросе общественного мнения (41 % против 46 % при 13 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить»), высказались в поддержку начала военных действий против Ирана[73].

Кроме того, как показывает серия опросов общественного мнения, проведенных в 2006 г., американцы, хотя и считали, что Иран потенциально несет угрозу США, заявляли о том, что здесь уместнее ис

пользовать иные, чем военные действия, методы - дипломатические акции[74]. Однако в случае, если дипломатические акции не принесут успех США, то, как заявляли американцы, их отношение к вариантам военных действий против Ирана будет неоднозначно (табл. 1.2.7).

Таблица 1.2.7

Отношение американцев к вариантам военных действий против Ирана

Источник:

24-25 марта 2006 г. - FOX News/Opinion Dynamics Poll. January. 24-25, 2006. 14-15 марта 2006 г. - FOX News/Opinion Dynamics Poll. March 14-15, 2006.

Кстати, политические предпочтения американцев имели своим следствием некоторые различия в том, что касалось их позиции в отношении предполагаемой военной операции против Ирана, о чем, в частности, свидетельствуют следующие приведенные ниже данные (Рис. 1.2.5). Как видно, в отличие от сторонников Демократической партии, сторонники Республиканской партии проявляли большую решительность в этом вопросе.

Рис. 1.2.5. Различия в политических взглядах американцев и иранская проблема. Источник: «Public Worried about Iran but Wary of Military Action», May 2-14, 2006. The Pew Research Center for the People and the Press. Survey Reports. - http: // people-press.org/. Примечание.

Вопрос, который был задан американцам, звучал так: «Как Вы относитесь к такому варианту разрешения иранской ядерной проблемы, как осуществление ракетнобомбовых ударов по территории Ирана?».

Весьма неоднозначным, однако, тогда являлось отношение к вероятной военно-силовой акции против Ирана с целью смены существующего в этой стране режима представителей американских СМИ. К примеру, The New York Times в одной из своих статей, опубликованной еще 24 июля 2003 г. («Планы Дяди Сэма по изменению режима в Иране»), подчеркнула следующее: «Смена режимов стала отличительной чертой внешней политики президента Буша. За два года Буш сверг два режима (в Афганистане и Ираке. - Д.К.)..., попытался отодвинуть на обочину третий (Ясира Арафата) и страстно хочет сменить следующие .иранских мулл и властителей, правящих большей частью арабского мира. Стремясь менять режимы, которые не по вкусу Америке, Буш идет по проторенной дороге. Этот путь начался более столетия назад, когда после испано-американской войны оказалось, что США контролируют Кубу, Пуэрто-Рико и Филиппины. Вскоре после этого президент Теодор Рузвельт провозгласил доктрину Монро, что привело к оккупации Доминиканской республики, Гаити и Никарагуа. Когда колониализм был дискредитирован, США избрали другой подход - тайную смену режимов, которую осуществляло ЦРУ... Первая подобная попытка была предпринята почти 50 лет назад. 19 августа 1953 года Кермит Рузвельт, агент ЦРУ и внук Тедди, организовал свержение премьер-министра Ирана Мохаммеда Моссадыка - популиста, который навлек на себя гнев Лондона, национализировав принадлежащую

британцам нефтяную промышленность, и напугал Вашингтон, не оказав сопротивления коммунистическому влиянию, очень сильному в Иране»[75].

Автор этой статьи, И. Далльдер, указывал на то, что «успех ЦРУ в Иране был первым в длинном списке попыток переворотов, предпринятых США». «Некоторые оказались успешными. Другие нет. Но все они имели непредвиденные последствия, впрочем, наверное, ни у одной не было больших последствий, чем у того, что произошел в Ира-

не»[76].

«В результате августовского переворота Мохаммед Моссадык был свергнут, - продолжал И. Далльдер, - а Иран оказался в сфере влияния Вашингтона. Но... этот успех в долгосрочной перспективе обошелся очень дорого. Чтобы сохранить контроль над населением, шаху Ирана пришлось править очень жестоко. Притеснения породили национализм, нашедший выход в исламском фундаментализме. Результатом стала Иранская революция 1979 года. Решение студентов и революционеров захватить посольство США было, по крайней мере отчасти, вызвано желанием избежать повторения 1953 года, когда ЦРУ использовало для организации переворота дипломатическое прикрытие. Революция и кризис с заложниками привели к тому, что Вашингтон в ирано-иракской войне поддержал Саддама Хусейна, а Тегеран начал оказывать поддержку террористическим группировкам, стремясь нанести удар по США и их интересам. Смена режима может иметь совсем иные последствия, чем было задумано. Иран вырвали из советских рук, но переворот породил жестокий режим, вскормивший очень опасную революцию, влияние которой ощущается и сегодня», - подчеркнул И. Далльдер, выдвинувший, таким образом, предположение по поводу возникновения в будущем достаточно серьезных проблем для США в случае ликвидации иранского режима3.

В дальнейшем достаточно серьезная полемика по поводу вероятной военно-силовой акции в отношении Ирана развернулась в американских СМИ в апреле 2006 г., в условиях, пожалуй, самого серьезного к тому моменту (с 2003 г.) обострения ситуации вокруг иранской ядерной программы. Тогда некоторые представители администрации Дж. Буша-младшего практически в открытую обсуждали возможность нанесения военного удара по Ирану. «Все варианты, включая военный,

рассматриваются», - заявил министр обороны США Д. Рамсфелд. «Есть только одно, что хуже военной операции: это Иран, обладающий ядерным оружием», - подчеркнул Дж. Маккейн, конгрессмен- республиканец от штата Аризона.

За несколько месяцев до этого, в январе 2006 г. проблема Ирана также находилась в центре внимания американских СМИ. 12 января г. The Washington Post в своей редакционной статье «Ядерный вызов Ирана» писала: «Возобновление Ираном программы обогащения урана резко ограничивает опции западных правительств, которые надеются помешать исламскому режиму этой страны стать обладателем ядерного оружия. Снятие печатей на иранском ядерном объекте в Натанзе... является прямым нарушением подписанного Тегераном с Великобританией, Францией и Германией в 2004 году соглашения о приостановке иранской программы обогащения урана. Это может разрушить европейские надежды на то, что удастся навсегда заморозить иранскую программу обогащения урана в обмен на западную экономическую помощь. У российского предложения обогащать иранский уран на своей территории перспективы успеха столь же незначительны. Тегеран заявил о том, что возобновляет работы (предположительно, экспериментальные) раньше, чем дал ответ Москве. Идея новой "большой сделки" между Ираном и Западом стала нелепой после злопыхательских высказываний иранского президента Махмуда Ахмадинежада, который отрицал Холокост более яростно, чем планы Ирана стать ядерной державой»[77].

«Таким образом, - подчеркивала The Washington Post, - остается лишь стратегия, на которой с самого начала настаивали Соединенные Штаты - передача ядерного досье Ирана в Совет Безопасности ООН. Этот шаг, который должно сделать Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ), возможно, не изменит поведения Ирана и не приведет к принятию СБ ООН конкретных санкций против него... Но, коль скоро европейские правительства угрожали такими последствиями в случае возобновления Ираном программы обогащения урана, теперь они должны выполнить свою угрозу. Если Запад побоится передать иранское ядерное досье в СБ ООН сейчас, то тем самым подорвет остатки доверия к себе в Тегеране и практически исключит возможность мирного разрешения иранской ядерной проблемы»[78].

На следующий день, 13 января 2006 г. в The New York Times появилась статья «Иран и ядерная бомба», ва которой, в частности, утверждалось: «Сегодня, по всеобщему убеждению, до производства собственного ядерного оружия Ирану еще остался не один год, и это уже хорошо. Однако эта страна встала на путь, в конце которого никакого другого логичного результата не просматривается. На днях Тегеран, отказавшись от исключительно выгодных предложений со стороны Европы., которые обеспечили бы гарантированное снабжение иранских реакторов мирным ядерным топливом, помощь экономике, новые рабочие места и снижение уровня дипломатической изоляции, снял печати с центрифуг, с помощью которых степень обогащения урана можно довести до оружейной»[79].

«Это действие, - продолжала The New York Times, - стало плевком в лицо правительствам всех стран, включая и Соединенные Штаты, все это время терпеливо и творчески разрабатывавших дипломатическую формулу, которая устроила бы все стороны и в то же время не привела бы к усилению ядерной угрозы. Теперь всем этим странам. придется придумывать новые способы остановить или хотя бы замедлить движение Ирана к обладанию ядерным оружием. Включение в клуб стран- обладательниц ядерного оружия любых новых членов существенно повышает вероятность практического военного использования ядерных средств либо их попадания в руки террористов. Особенно остро стоит этот вопрос в сегодняшнем Иране с его радикально - воинственным руководством, призывающим к уничтожению Израиля и поддерживающим тесные связи с околотеррористическими группи- ровками»[80].

«Проблема заключается в том, что достаточно эффективного способа отвратить Иран с пути развития ядерных технологий пока никому придумать не удалось. Природа дала Ирану столько урановой руды, сколько нужно. Преступник от ядерной отрасли пакистанец Абдул Кадир Хан помог ему добыть центрифуги для обогащения урана, а также, возможно, и предоставил рабочий проект бомбы. А благодаря крупным запасам нефти Иран имеет все необходимые средства, чтобы пережить любые санкции, если только они не будут касаться всего на свете и если их не будут соблюдать все без исключения. Даже если у стран Запада получится поставить иранский вопрос на обсуждение в СБ ООН, нет никаких гарантий, что и там будут приняты меры. Даже

если в необходимости введения режима санкций удастся убедить Россию и Китай, это вряд ли будет достаточным аргументом против Ирана, который занимается экспортом нефти, имеет в этой сфере крепкие позиции и чье руководство, похоже, не очень интересуется другими сферами международной торговли и дипломатии», - указывала The New York Times[81].

Уже тогда The New York Times критически высказывалась к идее проведения военно-силовой акции против Ирана: «Реальных военных решений - особенно для Вашингтона - не существует. Иран превосходит Ирак более чем втрое по территории и почти втрое - по населенности. Кроме того, нелишне будет напомнить, что не так давно американской общественности нынешнее провальное вторжение в Ирак преподносилось именно как самый верный способ не допустить попадания оружия массового поражения в руки террористов и поддерживающих их стран. И все же, - продолжала The New York Times, - мир не может позволить себе игнорировать ядерные амбиции Ирана и его презрение к демократии. Если факторы, сдерживающие распространение ядерных технологий, не в состоянии выполнять свои функции, это значит, что их надо усиливать, а не поднимать руки и надеяться на лучшее. Китай и Россия должны поступить так же, как уже поступили Соединенные Штаты, Великобритания, Франция и Германия - вынести иранский вопрос на рассмотрение Совета Безопасности и осудить Иран как стабильно растущий фактор угрозы. Переход к откровенному разговору и выступлениям единым фронтом никогда не во вред, тем более в такие моменты, когда возможностей более традиционной дипломатии - по крайней мере, на настоящий момент - оказывается не- достаточно»[82].

С другой стороны, в среде американской общественности были и те, кто считал необходимым использовать гораздо более жесткие меры воздействия на Иран с тем, чтобы остановить его от получения собственного ядерного оружия. К примеру, Ч. Краутхаммер, выступая 18 января 2006 г. на страницах The Washington Post в статье «Фарс на иранскую тему - второй акт», комментируя действия европейских государств в условиях обострения ситуации вокруг Ирана, писал: «Как тут не зарыдать! Днем раньше Великобритания, Франция и Германия признали, что переговоры о прекращении иранской ядерной программы, которые они вели два года, полностью провалились. Наплевав на

свои обещания "еэсовской тройке", иранцы сорвали пломбы на своих ядерных объектах, и там вновь закипела работа. Вся эта затея с переговорами, которая должна была составить альтернативу позиции США, предлагавших ввести против Ирана санкции за нарушение Договора о нераспространении ядерного оружия, оказалась совершенно бессмысленной. Единственным ее результатом стала двухлетняя передышка для Тегерана, который за это время усилил защиту своих ядерных объектов от бомбардировок, усовершенствовал ПВО и тайком продолжал работы в рамках ядерной программы»[83].

В целом не исключая вероятности нанесения военного удара по ядерным объектам Ирана, Ч. Краутхаммер подверг резкой критике позицию Европы: «Угрожаем не мы, угрожают нам: сегодня Тегеран держит весь мир под дулом "нефтяного пистолета". 15 января этого года иранский министр экономики предупредил, что в случае введения любых санкций его страна сократит экспорт нефти, чтобы "цены на нее превысили ожидаемый Западом уровень". При полном прекращении поставок из Ирана нефть может подорожать до 100 долларов, что приведет к мировому экономическому кризису. Именно в этом состоит одна из причин смертельного страха европейцев перед военной акцией против иранских ядерных объектов. Проблема здесь состоит не только в том, что они разбросаны по всей стране и хорошо защищены, так что выявить их и нанести достаточно серьезные повреждения, чтобы сорвать иранскую ядерную программу, будет довольно трудно. Европейцев пугает другое: реакция Ирана на подобный удар - ведь он может не только прекратить экспорт нефти, но и полностью прервать судоходство в Ормузском проливе, обстреливая ракетами проходящие танкеры или просто перегородив пролив затопленными судами. Чтобы прорвать эту блокаду, понадобится мощная международная армада, состоящая в основном из кораблей ВМФ США. О подобных последствиях - экономических неурядицах и, уж тем более, военно-морской операции - замкнувшаяся в себе, стареющая, давно пережившая свой звездный час Европа не хочет даже думать. Именно поэтому европейцы два года, подобно страусу, прятали голову в песок. Именно поэтому оставшиеся недолгие месяцы - пока клика безумцев, приветствующих апокалипсис, не получит ядерное оружие - они снова спрячут голову в песок. И еще будут хвалиться, какую солидарность они проявили, заняв "позицию страуса" с безупречной синхронностью»[84].

12 января 2006 г. Д. Пайпс, один из ведущих американских экспертов по Ближнему Востоку, основатель и директор исследовательской организации «Ближневосточный форум», неоконсерватор по взглядам и близкий к Белому дому, в интервью одному из ведущих европейских периодических изданий подчеркнул: «Иран делает ставку на атомную бомбу, и дипломатический балет служит лишь ширмой, чтобы скрыть истинные намерения». Скептически относясь к возможностям ООН урегулировать кризис, Д. Пайпс заявил тогда, что приближается момент, когда Тегерану следует предъявить четкий и грозный ультиматум: «Или вы немедленно блокируете свои ядерные программы, или мы уничтожим ракетным ударом все вновь открытые объекты».

И далее: «Я вижу много опасностей: ракетный удар по ядерным объектам Ирана полностью остановит процесс демократизации в Иране, который протекает медленно, но существует. Аятоллы могут стать опорой для антиамериканизма в исламском мире. С другой стороны, когда на кон поставлена жизнь или смерть, нельзя позволять себе чрезмерной роскоши. Это будет военная операция ограниченного масштаба, без оккупации, как в Ираке, и это не будет попыткой свержения режима. Повторяю: мы не должны питать иллюзий относительно намерений Ахмадинежада. Новый президент хочет использовать все: религию, нефть, атомную бомбу, чтобы расширить власть Ирана. Не думаю, что ООН способна понять срочность проблемы и урегулировать ее энергичным образом. Мы рискуем завязнуть в бесконечных переговорах с Россией и Китаем, потерять время, пытаясь интерпретировать стратегии Кремля и идя по пути санкций, как это было с Ираком», - подчеркивал Д. Пайпс, являясь, таким образом, сторонником военно-силовых мер воздействия на Иран, который, по его мнению, вряд ли посредством дипломатии откажется от попыток приобрести собственное ядерное оружие.

Между тем , спустя несколько месяцев, 12 апреля 2006 г. The Washington Post в статье «Как выбраться из иранской мышеловки» считала иначе: «Стратегия администрации Буша в отношении ядерной программы Ирана никуда не ведет. Соединенные Штаты требуют, чтобы Иран полностью отказался даже от ограниченных ресурсов для обогащения урана, а иранские политические фигуры и организации, в том числе все реформаторское руководство, категорически отвергают это требование. Учитывая взгляды на этот предмет в среде истеблишмента и в массах, с их стороны было бы политическим самоубийством вести себя иначе. Бессмысленно фантазировать о стремительной трансформации Ирана в демократическое государство в западном стиле и о

том, что Ближний Восток с готовностью поддержит стратегию США. Объединяя иранских демократов с идеей подчинения Америке, теперешний подход США только наносит им еще больший вред в глазах большинства иранцев. Следовательно, ключом к внутренним изменениям в Иране и возникновению там готовности к сотрудничеству и ответственности в области международной политики и политики безопасности должны быть медленные пошаговые действия, которые не смогут немедленно решить ядерный вопрос. Кроме того, кажется практически нереальным, чтобы США смогли эффективно оказать экономическое давление на Иран, чтобы вынудить его принять их требования, учитывая доходы Ирана от высоких цен на нефть и глубоко укоренившееся сопротивление со стороны России и Китая. В таком случае остается военный вариант. Однако в последние недели неоднократно звучали предостережения., что подобные военные операции, вероятно, только отсрочат иранскую ядерную программу и могут не возыметь вообще никакого эффекта. Зато такие действия наверняка спровоцируют ответную реакцию Ирана, что катастрофически ухудшит положение в Ираке и, вероятно, дестабилизирует весь регион. К тому же нападение, безусловно, интенсифицирует деятельность Ирана по созданию ядерного оружия»[85].

В этой ситуации, с точки зрения The Washington Post, необходимо использовать совершенно другую тактику: «Как говорил сотрудник администрации Трумэна Роберт Ловетт, столкнувшись с подобными тупиковыми ситуациями, "бросайте сыр, надо выбираться из мышеловки". Чтобы выбраться из данной мышеловки, надо согласиться на ограниченное обогащение урана в Иране под строгим контролем и сконцентрироваться лучше на создании жестких и эффективных препятствий для вооружения. Нам надо надежно обеспечить процедуру замораживания работ по обогащению урана и другого ядерного потенциала в Иране за 18 месяцев до того, как они достигнут оружейного уровня. Этого временного промежутка для США и международного сообщества должно быть достаточно, чтобы своевременно получить предупреждение о действиях Ирана и отреагировать соответственно»[86].

Пытаясь аргументировано обосновать свою позицию, The Washington Post далее писала: «У такого подхода есть ряд важных преимуществ. С его помощью США и Европа вернулись бы к условиям Договора о нераспространении ядерного оружия, подписанного Ираном, и

не позволили бы Ирану утверждать, что он подвергается несправедливой и незаконной дискриминации. Это заставило бы иранское правительство придерживаться собственных публичных заявлений о том, что они не пытаются создавать ядерное оружие. И в обмен на прислушивание к тревогам России и Китая относительно нынешнего курса США, это помогло бы обязать эти и другие страны мирового сообщества ввести крайне жесткие санкции против Ирана, если он действительно нарушит эти условия и начнет двигаться в сторону вооружения.

Об              этой международной реакции следует договориться заранее, заключив открытый договор, подписанный членами СБ ООН, "большой восьмерки" и других подобных международных организаций. Все существующие ядерные державы заявляют, что решительно возражают против наращивания Ираном военного потенциала, и им можно верить. Последнее, чего они хотят, - это расширения их эксклюзивного клуба, которое уменьшит их собственный престиж. Таким образом, у нас есть все основания обратиться к России и Китаю со следующим предложением: мы вернемся к условиям Договора о нераспространении ядерного оружия, если вы заблаговременно подпишите международное соглашение, в котором подробно будут изложены ваши обязательства и обязательства других участников соглашения, на случай если Иран нарушит данное слово и будет пытаться получить ядерное оружие. Эти меры должны включать в себя разрыв дипломатических отношений, исключение Ирана из всех международных организаций, прерывание внешних инвестиций, введение полного торгового эмбарго, прекращение - по возможности - всех международных авиарейсов в Иран и инспектирование направляющегося туда транспорта»[87].

«Для большей части истеблишмента в Вашингтоне, все это, вероятно, звучит весьма радикально. Но не думаю, - подчеркивал автор этой статьи А. Ливен, старший научный сотрудник New America Foundation, - что 60 лет назад Роберт Ловетт и его коллеги воспринимали бы это так же. Они назвали бы такой подход остроумной и эффективной дипломатией - в которой некогда американская администрация была столь искусна и к которой вновь начинает возвращаться администрация Буша»[88].

На следующий день, 13 апреля 2006 г. в The Washington Post была опубликована еще одна статья - «Когда дипломатия провалится», в которой ее автор, М. Хелприн, предполагая, что дипломатические

средства воздействия на Иран обернутся неудачей, задался следующим вопросом: «Что реально сделают США в ближайшие месяцы и годы, чтобы подготовиться к провалу дипломатических усилий и санкций? Или ничего не сделают?». «Очевидным вариантом, - писал М. Хел- прин, - является воздушная кампания с целью лишить Иран его ядерного потенциала: очистить Персидский залив от иранского военного флота, смести противокорабельные ракеты с берега и проложить свободный от средств ПВО коридор к каждому объекту. Учитывая мощь нового оружия, США легко могут это сделать. Если эти объекты спрятаны или зарыты в землю, Иран можно подавить, принудить и, возможно, даже революционизировать простым и быстрым уничтожением системы добычи и транспортировки нефти».

Однако далее М. Хелприн обрисовывал весьма мрачный сценарий развития событий, подчеркивая, что военная операция против Ирана вряд ли окажется столь эффективной, как этого хотелось бы ожидать: «Иранцы знают о своих уязвимых точках, а мы знаем о своих? В нынешней войне с воинствующим исламом мы мыслим системно, а они мыслят творчески. Мы напрягаемся, чтобы привнести в нашу систему элемент творчества, они же пытаются привнести в свое воображение дисциплинирующую системность, и никто из нас не обречен на неудачу. Несмотря на нашу превосходящую мощь, их география, лояльность и политика подразумевают, что они могут противостоять нам. При их абсолютной вере в чудеса вполне можно доверять заявленной ими цели в ближней перспективе победить нас, изгнав наши армии с Ближнего Востока, а в дальней перспективе - вызвав крушение западной цивилизации. Если, подобно своим предшественникам Саладину, суданскому Махди и Насеру, иранский президент Махмуд Ахмадинежад имеет далеко идущие планы, он, возможно, думает об отражении любой американской атаки с помощью тысяч ракет "земля-воздух" и зенитных орудий; о массированной воздушной и морской атаке с целью потопить хотя бы один крупный американский военный корабль; о мобилизации иракских шиитов на всеобщее восстание с помощью революционной гвардии, что создаст угрозу американским войскам в Ираке и перережет пути сообщения. Это само по себе было бы победой для тех, кто видит мир через призму мученичества, но, если ему удастся выбить нас с позиций и пролить немало нашей крови, реальная награда становится близкой. Цель - вызвать в исламском мире такое волнение, что он забудет об осторожности во имя джихада... В попытках толкать иракскую змею в хвост мы утратили видение широкой стратегической картины, частью которой, хотя и маловероятной, могут

стать такие события. Но поскольку на осуществление иранской мечты о развертывании ядерного оружия уйдут годы, у нас есть отсрочка. За это время мы многое сделаем для укрепления численности, массы и качества средств, которыми мы сражаемся; укрепим снабжение нашей передовой; спланируем наземные пути из Средиземноморья, через Израиль..., к Тигру и Евфрату. И даже если мы не сумеем выпутаться из строительства государства и борьбы с мятежниками в Ираке, у нас должен быть план перестройки там армии, чтобы она могла воевать и маневрировать, для чего, собственно, она и существует. Выполнение этих задач обезопасит наши фланги и развяжет нам руки для очень непростого проекта по лишению страны-изгоя с населением в 68 млн. человек, сильной армией и склонностью к резким движениям ядерного оружия, которое она хочет получить и стремительно создает. Наша проблема в Ираке - это иллюзии и отсутствие предвидения. Иран больше и сильнее. Жаль, что придется либо сидеть сложа руки, либо снова идти вперед, не имея ни стратегии, ни мышления»[89].

Несколько иную позицию, однако, тогда заняла The Wall Street Journal, которая 12 апреля 2006 г. в редакционной статье «Паника вокруг иранской бомбы», нагнетая настоящие страсти вокруг Ирана, подчеркивала: «Вчера Ахмадинежад объявил, что Исламская Республика впервые обогатила уран до оружейного уровня. Это начало крупных успехов иранского народа, говорит человек, который неоднократно призывал стереть Израиль с карты. Это заявление знаменует формальное нарушение со стороны Ирана резолюции СБ ООН. Также оно свидетельствует, что, если даже пока у Ирана нет соответствующей индустриальной базы, у него есть ноу-хау создания атомной бомбы. Может быть, теперь это сосредоточит умы на реальной угрозе иранской бомбы - на риске того, что репрессивный режим с огромными нефтегазовыми резервами, "революционными" идеалами, региональными амбициями и глобальной террористической сетью окажется в положении, при котором сможет использовать или угрожать использованием ядерного оружия. В последние недели, однако, слишком много внимания уделялось другой опасности. А именно - сообщениям о том, что администрация Буша планирует воздушные удары по иранским атомным объектам»[90].

«В эту предполагаемую военную лихорадку сложно поверить, - продолжала The Wall Street Journal, - учитывая, что на протяжении

трех лет администрация Буша, подчиняясь Европе, следовала дипломатическим путем в отношениях с Ираном. В понедельник Буш назвал эти сообщения "диким вымыслом". И, по сути, сам Иран способствовал эскалации ситуации, обманув инспекторов ООН, произнося подстрекательские речи и отказавшись от своих международных обязательств. Тегеран даже не принял предложения России об обогащении урана в этой стране под контролем Москвы. Мы, со своей стороны, лишь надеемся, что у администрации есть полный спектр военных планов на непредвиденные случаи в отношении Ирана. Такое планирование в каком-то смысле является обыденным: Пентагон постоянно разрабатывает военные игры для всех ситуаций, какие только можно себе представить, и против всех мыслимых противников. Но со стороны администрации было бы безответственно не составлять чрезвычайных планов, учитывая ту степень угрозы, которую Иран уже представляет, - это должны особенно внимательно учитывать критики иракской войны, которые утверждают, что администрация Буша проявила халатность в послевоенном планировании»1.

В результате оказалось, что для The Wall Street Journal более важными оказались вопросы, связанные с достижением наибольшего эффекта от, казалось бы, готовящейся тогда военной операции против Ирана: «Не менее важно и то, что открытое военное планирование тоже играет большую роль, если требуется, чтобы дипломатия в отношении Ирана принесла хоть какие-то успехи. Муллы обнаружили какие- то признаки готовности к уступкам в ядерном вопросе один- единственный раз - когда Европа и США проявили единодушие в привлечении Ирана к ответу... Более жизненно важный вопрос заключается в том, хватит ли США точных данных и средств, чтобы уничтожить иранские ядерные возможности, если придется. В прошлом году в докладе Робба-Силбермана по провалам американской разведки в Ираке говорилось, что качество американской информации по Ирану еще ужаснее. Так что очевидный приоритет здесь - устранение неполадок. Также приоритетом должна стать разработка так называемой противобункерной бомбы, ядерного оружия малой мощности, способного поражать цели, расположенные глубоко под землей. Предполагается, что большая часть объектов, задействованных в иранской ядерной программе, расположена под землей, и хотя у США есть конвенциональное противобункерное оружие, оно, вероятно, не настолько эффективно, как атомные бомбы малой мощности. Но, по сути, такое

оружие будет более надежно против потенциального врага, чем гигантская атомная бомба в 200 килотонн, которая не только сотрет с лица земли любую военную мишень, но и убьет тысячи невинных граждан. Суть противобункерной бомбы низкой мощности - это причинение меньшего ущерба, а не наоборот. Мы подозреваем, что большая часть этой паники вокруг иранской бомбы связана в меньшей степени с реальными военными планами и в большей - с попыткой представить Буша в предвыборный год и в период нашего увязания в Ираке человеком, которому война доставляет счастье. Но если у этой попытки должен был быть побочный эффект - убедить тегеранских мулл, что США серьезно настроены не позволить им заполучить бомбу, - то, может быть, эта "спекуляция" принесла некоторую пользу»[91].

Р. Кларк и Ст. Саймон, ранее входившие в администрации Дж. Бу- ша-младшего в структуру Совета национальной безопасности, в The International Herald Tribune в статье «Угрозы Ирану. Бомбы, имеющие обратное действие», опубликованной 18 апреля 2006 г. , писали: «Пресс-секретари Белого дома опровергают сообщения прессы о том, что Пентагон ускорил планирование бомбардировок Ирана. Хотелось бы верить, что администрация Буша не собирается начинать новую войну, потому что конфликт с Ираном нанес бы больший ущерб интересам США, чем нынешняя война в Ираке. Краткий исторический обзор объяснит, почему»[92].

И далее: «Статьи Сеймура Херша и других журналистов дают основания полагать, что США думают о бомбардировке десятка ядерных объектов в Иране. Будут также нанесены удары по военным базам, радарным станциям и наземным ракетам, чтобы подавить противовоздушную оборону. . . Эти соображения нам знакомы, так как мы сталкивались с похожей ситуацией, работая в Совете национальной безопасности в середине 1990-х годов. Недовольство США Ираном росло, и в начале 1996 года спикер палаты представителей Ньют Гингрич публично призвал к свержению иранского правительства. ЦРУ подготовило пакет соответствующих мер стоимостью 18 млн. долларов. Законодательное собрание Ирана ответило инициативой стоимостью 20 млн. долларов, направленной на противодействие их спецслужб американскому влиянию в регионе. Иранские агенты начали слежку за американскими посольствами и другими объектами по всему миру. В июне 1996 года диверсионное подразделение Исламской революцион

ной гвардии Ирана "Кодс" организовало взрыв жилого дома американских ВВС в Хобаре, Саудовская Аравия, убив 19 американцев. В это время администрация Клинтона и Пентагон обсуждали бомбардировки. Но после долгих дебатов военное руководство не смогло найти вариант, который привел бы к благоприятным для США результатам. Хотя весь спектр предпринятых Америкой действий остается секретным, из опубликованных докладов можно сделать вывод, что США ответили правительству Ирана серьезной угрозой и осуществили глобальную операцию, которая парализовала иранскую разведку. Иранский терроризм против Америки прекратился. По существу, обе стороны рассмотрели возможность конфликта и решили от него воздержаться. Избрание реформатора Мохаммада Хатами президентом Ирана в 1997 году дало Вашингтону и Тегерану необходимое прикрытие для отхода от пропасти»[93].

Выступая против военно-силового варианта решения иранской проблемы, Р. Кларк и Ст. Саймон подчеркнули: «Сегодня, как и в середине 1990-х годов, американская бомбардировка станет лишь началом эскалации. У Ирана есть три варианта ответа. Во-первых, он может атаковать нефтяные объекты и танкеры в Персидском заливе, как делал в середине 1980-х годов. Во-вторых, и это вероятнее, он может использовать свою террористическую сеть для нанесения ударов по американским мишеням во всем мире, включая территорию США. В распоряжении Ирана имеются силы, значительно превосходящие возможности "Аль-Каиды". В-третьих, Иран может значительно осложнить для Америки положение в Ираке. Шиитские муллы в Ираке могут развернуть смертоносную кампанию против американских и британских войск. Есть все основания полагать, что Иран спланировал и подготовил ответный удар такого рода. После иранского удара президент Буш, вероятнее всего, отдаст приказ о более интенсивных бомбардировках. Удар по невоенным правительственным мишеням в Иране будет нанесен в тщетной надежде, что иранский народ воспользуется возможностью и свергнет правительство. Более вероятно, что война

США против Ирана гарантирует режиму контроль еще на десятиле-

2

тия» .

«Как же бомбардировки Ирана служат интересам США? - задались вопросом Р. Кларк и Ст. Саймон. - Больше десятилетия занимаясь этой проблемой, никто не смог дать убедительный ответ. Буш заверяет

нас в том, что будет искать дипломатическое решение иранского кризиса. Угрозы призваны поддержать дипломатию и помочь нашим союзникам сосредоточиться. Но нынешняя активность Пентагона наводит на мысль о более интенсивном планировании и тактике бряцания оружием. Аналогии с подготовкой к войне в Ираке бросаются в глаза. Тогда конгресс не задавал неприятных вопросов. Он обязан не допустить развязывания администрацией новой войны, результат которой неизвестен или, хуже того, известен слишком хорошо»[94].

Наконец, весьма примечательно также мнение, которое высказал Зб. Бжезинский. Выступая 24 апреля 2006 г. на страницах The Los Angeles Times, в статье «Что-то знакомое» он подчеркивал: «Разговоры об американском ударе по Ирану сильно напоминают подготовку к войне в Ираке». И далее: «Заявление Ирана, что он обогатил небольшое количество урана, породило призывы к немедленному превентивному удару США со стороны тех же кругов, которые настаивали на войне в Ираке. Если в США произойдет новый теракт, можно спорить на последний доллар, что немедленно зазвучат заявления о причастности Ирана, разжигающие в обществе истерию в поддержку военной опера-

ции»[95].

Будучи противником проведения военной операции против Ирана, Зб. Бжезинский приводил в пользу своей точки зрения целый ряд аргументов: «.Есть четыре довода против превентивной бомбардировки иранских ядерных объектов. Во-первых, в отсутствие непосредственной угрозы (а иранцам нужно как минимум несколько лет для создания ядерного арсенала) атака будет односторонней войной. Атака, предпринятая без официального объявления войны конгрессом США, будет неконституционной, дающей основания для импичмента президента. Атака, не санкционированная Советом Безопасности ООН, предпринятая только Соединенными Штатами или США совместно с Израилем, сделает ее исполнителей преступниками с точки зрения международного права. Во-вторых, вероятная реакция Ирана усугубит грядущие проблемы США в Ираке и Афганистане, возможно, спровоцирует новое насилие "Хезболлах" в Ливане и, может быть, в других странах, и с большой вероятностью втянет США в региональное насилие как минимум на десятилетие. Иран - страна с 70-миллионным населением, и на фоне конфликта с ней проблемы в Ираке покажутся пустяками. В-третьих, резко вырастут нефтяные цены, особенно если иранцы сократят свое производство или попытаются сорвать поставки нефти с соседних саудовских месторождений. Это серьезно скажется на мировой экономике, и виноваты в этом будут США. Заметим, что цены уже превысили 70 долларов за баррель, отчасти из-за страхов перед американо-иранским конфликтом. Наконец, в преддверии атаки США станут еще более вероятной мишенью для террористов, одновременно укрепив в мире подозрения, что американская поддержка Израиля сама по себе является основной причиной исламского терроризма. Изоляция США усилится, и, как следствие, Америка станет уязвимее, а перспектива регионального примирения между Израилем и его соседями еще более отдалится»[96].

«Иными словами, - продолжал Зб. Бжезинский, - атака на Иран будет проявлением политического безрассудства и даст толчок нарастанию хаоса на мировой арене. США станут объектом всеобщей враждебности, и эпоху американского превосходства может постичь преждевременная кончина. Хотя в настоящее время мировое господство США очевидно, у Соединенных Штатов нет ни сил, ни желания навязывать свою волю перед лицом длительного и дорогостоящего сопротивления. Это урок, извлеченный из опыта Вьетнама и Ирака. Даже если США не планируют военный удар по Ирану, постоянные намеки пресс-секретарей, что "военный вариант не исключен", препятствуют переговорам, которые призваны сделать этот вариант ненужным. Подобные угрозы могут объединить иранских националистов и шиитских фундаменталистов, поскольку большинство иранцев гордится своей ядерной программой. Военные угрозы также укрепляют в мире подозрения, что США намеренно провоцируют иранскую непримиримость. Печально, но приходится задуматься о том, не оправданны ли такие подозрения хотя бы отчасти. Как еще объяснить нынешнюю "переговорную" позицию США: отказ участвовать в предстоящих переговорах с Ираном и намерение иметь с ним дело только через посредни- ков...»[97].

Указывая на то, что в администрации Дж. Буша-младшего «есть люди, не желающие дипломатического урегулирования, подстрекаемые извне сторонниками военной операции и полосными публикациями на правах рекламы об иранской угрозе», Зб. Бжезинский напрямую

заявил, что руководству «пора протрезветь и мыслить стратегически, имея в виду историческую перспективу и США»[98].

«Национальные интересы приоритетны, - заявлял Зб. Бжезинский, призывая руководство США к сдержанности. - Пора уменьшить жар риторики. Соединенным Штатам не следует руководствоваться эмоциями и чувством миссионерства. Они также не должны упускать из вида то, что сдерживание оказалось эффективным в американосоветских отношениях, в американо-китайских отношениях и индопакистанских отношениях. Кроме того, идея, которую муссируют сторонники военной акции, что Тегеран в один прекрасный день просто отдаст бомбу террористам, игнорирует тот факт, что это равнозначно самоубийству, так как Иран стал бы главным подозреваемым, и ядерным экспертам не составило бы труда установить происхождение бомбы. Да, утверждение, что появление у Ирана ядерного оружия усилит напряженность в регионе и, возможно, заставит последовать его примеру такие страны, как Саудовская Аравия и Египет, справедливо. Израиль, несмотря на свой ядерный арсенал, будет в меньшей безопасности. Предотвращение получения Ираном ядерного оружия, таким образом, оправданно, но, добиваясь этого, США должны помнить о долгосрочных перспективах политического и социального развития Ирана. У Ирана есть объективные предпосылки - образование, положение женщин в обществе, социальные чаяния (особенно среди молодежи) - в обозримом будущем пойти по пути Турции. Муллы - это иранское прошлое, а не будущее, и не в наших интересах лить воду на их мельницу, препятствуя такому развитию. Серьезные переговоры требуют не только терпения, но и конструктивной атмосферы. Искусственные сроки, устанавливаемые чаще всего теми, кто не хочет искреннего участия США в переговорах, контрпродуктивны. Наклеивание ярлыков и бряцание оружием, равно как и отказ даже рассматривать опасения другой стороны по поводу безопасности - полезная тактика только при желании сорвать переговоры»[99].

В результате, размышляя о том, что собой должны представлять эти переговоры, Зб. Бжезинский предложил следующее собственное видение более выигрышной, на его взгляд, ситуации: «США должны присоединиться к Великобритании, Франции и Германии, а может быть, также к России и Китаю (имеющим право вето в Совете Безопасности) на переговорах с Ираном, используя модель многосторон

них переговоров с Северной Кореей. Как и в случае с Северной Кореей, США должны параллельно начать двусторонние переговоры с Ираном о безопасности и финансовых проблемах, вызывающих взаимную озабоченность. Из этого вытекает, что США должны поставить свою подпись под любыми договоренностями о взаимных уступках в случае приемлемого решения по иранской ядерной программе и вопросам региональной безопасности. В какой-то момент такие переговоры должны привести к региональному соглашению о создании безъядерной зоны на Ближнем Востоке - особенно после подписания израильско-палестинского мирного договора, - к которому присоединятся все арабские государства региона. Впрочем, на данном этапе преждевременно включать эту сложную проблему в переговорный процесс с Ираном. Пока мы стоим перед выбором: втянуться в опасную авантюру, наносящую ущерб долгосрочным интересам США, или всерьез отнестись к переговорам, действительно дающим Ирану шанс. Муллы были обречены на поражение еще несколько лет назад, но обрели второе дыхание в усиливающейся конфронтации с США. Нашей стратегической целью, которой можно достичь путем переговоров, а не ультиматумами, должно стать отделение иранского национализма от религиозного фундаментализма. Уважение к Ирану поможет приблизиться к этой цели. Курс американской политики не должна менять нынешняя атмосфера, сильно напоминающая ту, которая была перед неоправданным вторжением в Ирак», - подчеркнул в заключение Зб. Бжезинский [100].

Говоря об иранской проблеме, Зб. Бжезинский не случайно упомянул Ирак. Действительно, развитие ситуации в соседнем с Ираном Ираке и вокруг него в конечном счете оказало влияние и на мнение, которое складывалось среди американцев в отношении иранской проблемы, и с этим, кстати, соглашались и сами американцы. 8-11 апреля г. на вопрос «Вы сказали бы, то, что случилось за прошедшие три года в связи с войной в Ираке, повлияло на политику США по отношению к Ирану в том, что касается возможных действий по урегулированию иранской проблемы и, в частности, военно-силовой акции?» американцы ответили так: «США больше склоняются к этому варианту» - 17 %, «США меньше склоняются к этому варианту» - 40 %, «Война в Ираке никак не повлияла на ситуацию, существующую вокруг Ирана» - 38 %, «Затрудняюсь ответить» - 5 %[101]. Неудачи США и

их союзников в Ираке так или иначе оказывали свое влияние на развитие иранской проблемы, как, впрочем, и на состояние общественного мнения США в отношении иранской ядерной программы, усиливая тенденции на сдержанный подход в решении проблемы Ирана.

И тогда, в 2006 г., сторонниками военно-силовой акции в отношении Ирана являлись разве что неоконсерваторы, окружавшие Президента США Дж. Буша-младшего и его администрацию. Один из таких неоконсерваторов, Дж. Муравчик, научный сотрудник Американского института предпринимательства, в конце 2006 г. на страницах Foreign Policy утверждал, что у администрации Дж. Буша-младшего практически нет выбора. «Не надо заблуждаться: президенту Бушу придется бомбить иранские ядерные объекты, прежде чем он покинет свой пост», - писал он. «Президента будут жестко критиковать за превентивный удар по Ирану, так что неоконсерваторам надо уже сейчас подготовиться в интеллектуальном плане, чтобы быть готовыми отстаивать эту операцию, когда для нее наступит время».

20 ноября 2006 г. Дж. Муравчик выступил на страницах The Los Angeles Times. В статье «Разбомбить Иран» он заявлял: «Мы должны разбомбить Иран. Уже прошло четыре года с того момента, как стало известно о секретной ядерной программе этой страны, а усилия дипломатов и санкции так ни к чему и не привели»1.

«В первую очередь, мы согласились на просьбы наших союзников предложить Тегерану ряд уступок, от которых он презрительно отказался. Затем, Великобритания, Франция и Германия хотели ввести набор чрезвычайно слабых санкций. Например, иранцам, о которых известно, что они участвуют в ядерной программе, был бы запрещен выезд за границу - за исключением выездов в гуманитарных или религиозных целях. А все остальные страны получили бы требование воздержаться от оказания помощи Ирану по некоторым, но не всем, ядерным проектам. Однако даже это показалось Совету Безопасности ООН чрезмерным. Сейчас абсолютно ясно, что ни Москва, ни Пекин никогда не согласятся на жесткие санкции. Более того, даже если они согласятся, это не остановит Иран. Президент Махмуд Ахмадинежад сказал: "Благодаря крови мучеников началась новая исламская революция... Эпоха угнетения, режимов-гегемонов, тирании и несправедливости подошла к концу... Волна исламской революции скоро распространится по всему миру". Духовные правители Ирана ни за что не

променяют эту точку зрения на предлагаемую Западом чечевичную похлебку, состоящую их экономических стимулов или наказаний»[102].

«Итак, если санкции не работают, то что остается?, - задался вопросом Дж. Муравчик. - Свержение нынешнего иранского режима может быть верным решением, однако сейчас, когда сторонники жесткой линии занимают в Тегеране прочные позиции, подобная перспектива выглядит более отдаленной, чем десять лет назад, во время студенческих демонстраций и подъема реформаторов. Тем временем, завершение работ по созданию иранской атомной бомбы близится с каждым днем. У нас остается лишь два варианта: мы можем готовиться к сосуществованию с ядерным Ираном, или же мы можем применить силу, чтобы избежать этого»[103].

«Реальность заключается в том, что мы не будем жить в безопасности при ядерном Иране, - продолжал Дж. Муравчик. - .Один только факт обладания ядерным устройством будет иметь ужасные последствия. Он положит конец всей системе нераспространения. .Существуют последствия, о которых думают меньше всего, но которые могут причинить самый большой вред: Тегеран может добиться своей цели превращения в регионального лидера. .Если бы влияние Ирана распространялось только на шиитов, то оно бы сдерживалось тем, что они являются меньшинством в исламской мире, а также разногласиями между персами и арабами. Однако подобный основанный на этнических признаках анализ не учитывает популярность Ирана как главного противника США и Гоударства Израиля, а также влияния, которого он добился, будучи покровителем радикалов и тех сил в арабском мире, которые отказываются от какого бы то ни было сотрудничества с Израилем. Значит, все прежние предположения о шиитах и суннитах более не отражают действительность. Ближайшим союзником Ирана сегодня является Сирия - преимущественно суннитская страна. Между Тегераном и Дамаском существует идеологическая, а не теократическая связь. Аналогично, Иран поддерживает организации "Исламский джихад" и "Движение исламского сопротивления ХАМАС", которые являются преимущественно суннитскими (и, как результат, Иран стал более популярен среди палестинцев). Этим летом, во время войны в Ливане, мы видели, с какой готовностью мусульмане сомкнули ряды, невзирая на противоречия между суннитами и шиитами, в борьбе против общего противника (хотя они по-

прежнему продолжали убивать друг друга в Ираке). В общем, Тегеран может основывать свое влияние на смеси этнической и идеологической основ, подкрепленных крупнейшей экономикой региона. Ядерное оружие позволит ему осуществлять региональную гегемонию, запугиваю соседей и противников и вызывая восхищение многих других мусульман»[104].

В результате, все вышеуказанное, по мнению Дж. Муравчика, «втянет нас в новую глобальную борьбу, похожую на ту, которую мы на протяжении 40 лет напряженно вели с Советским Союзом». И далее: «Это будет "столкновение цивилизаций", о котором так много говорят, но которому почти не дают определений. Иран может показаться неравным соперником для Соединенных Штатов, однако М. Ахмадинежад так не считает. Он и его сторонники-джихадисты верят, что мусульманский мир уже одержал победу над одним неверным государством, и в свое время одержит победу и над другим. Если Тегеран установит свое влияние в регионе, то поле битвы может сместиться в Юго-Восточную Азию,. даже в некоторые части Европы, так как муллы будут пытаться распространять свое влияние на мусульманское население этих регионов. В конце концов мы, несомненно, победим, однако сколько эта борьба продлится и какое количество жертв она принесет - никому не известно»[105].

Отсюда - Дж. Муравчик предлагал самый эффективный, по его мнению, выход из создавшейся ситуации: «Единственный способ не допустить подобное пугающее развитие событий - использование силы. Не путем вторжения в Иран, как мы сделали в Ираке, а воздушной бомбардировкой ядерных объектов Тегерана. У нас имеется достаточно информации об этих объектах, по некоторым оценкам, они представляют собой около полутора тысяч целей. Если мы поразим большую их часть в ходе воздушной кампании, которая может длиться от нескольких дней до пары недель, то мы нанесем серьезный урон. Это, возможно, и не уничтожит ядерную программу Ирана, однако, несомненно, затормозит ее. Когда следует осуществить эти атаки? Если сделать это в следующем году, то это даст ооновской дипломатии время для того, чтобы еще больше продемонстрировать свое банкротство, и вместе с тем произойдет раньше, чем Иран получит в свое распоряжение атомную бомбу (а также и до начала нашей президентской кам

пании). Со временем, если Тегеран будет продолжать в том же направлении, мы можем повторить атаки»[106].

«Не станет ли воздушный удар США причиной подъема глобального антиамериканизма? Не станет ли Иран мстить в Ираке или посредством терроризма? Да, возможно. Это будет цена, которую мы заплатим. Однако альтернатива еще хуже. После прихода большевиков к власти в России в 1917 году всего один член английского кабинета, Уинстон Черчилль, призывал к решительной военной интервенции для разгрома нового режима. Его коллеги подумали о цене подобного вторжения - потери солдат, международное осуждение, месть Ленина и отказались от идеи. Потерь удалось избежать, но вместо этого мир пережил самую крупную катастрофу из всех созданных человеком. Коммунизм сам унес около 100 миллионов жизней, а также положил начало фашизму и нацизму, которые привели ко второй мировой войне. Ахмадинежад хочет быть новым Лениным. Сила - это единственное, что его может остановить», - подвел итог Дж. Муравчик[107].

Между тем широкие массы американской общественности так не считали, и два опроса общественного мнения, которые были проведены в США 20-22 января 2006 г. и 9-12 февраля 2006 г., показали, что, отвечая на вопрос «Насколько Вы уверены в способности администрации Дж. Буша-младшего урегулировать ситуацию, связанную с Ираном?», американцы не слишком доверяют Президенту США в том, что он сможет решить обострившуюся иранскую проблему (рис. 1.2.6). На это также указывает и то, что 8-11 апреля 2006 г. на вопрос «Доверяете ли Вы Президенту США Дж. Бушу-младшему в том, что он может принять правильное решение относительно проблемы Ирана?» американцы ответили так: «Да» - 42 %, «Нет» - 54 %. Здесь наблюдались различия во взглядах американцев, когда речь шла об их принадлежности к одной из двух ведущих в США политических партий. В данном случае ответы распределились так: сторонники Республиканской партии: «Да» - 82 %, «Нет» - 15 %, сторонники Демократической партии: «Да» - 8 %, «Нет» - 89 %, Независимые: «Да» - 40 %, «Нет» - 54 %[108].

ЛбСОПХХПЮ }Х5р2Е СЕОр“ СК0р“ № %Ъ4р»Е Абсолютно и» увгрэ-: итрусЕ-тамь ОТЕЭТКТЬ

Вследствие этого в период президентства Дж. Буша-младшего американцы были не только склонны расценивать военные действия в отношении Ирана как нежелательные для США и, соответственно, в противовес этому считали необходимым использовать дипломатические акции, о чем уже было сказано выше. Что весьма важно, американцы выступали за то, чтобы иранская проблема была решена с участием представителей международного сообщества, прежде всего ООН (78 %), а также ЕС (51 %)[109].

Но и в этом случае, что парадоксально, скепсис американцев, особенно в отношении потенциала Организации Объединенных Наций, был значителен. В частности, 9-12 февраля 2006 г. и 28-30 апреля 2006 г. на вопрос «Как Вы считаете, насколько Вы уверены, в состоянии ли ООН урегулировать ситуацию, возникшую вокруг Ирана, в связи с его ядерной программой?» американцы ответили так: «В целом уверен» - 47 % и 51 %, «В целом не уверен» - 32 % и 67 %[110]. И это, по всей видимости, объясняет такой немаловажный, на наш взгляд, фактор, как значительное падение авторитета этой универсальной международной организации на мировой арене. Вследствие крайней степени неэффективности ООН, что было со всей очевидностью продемонстрировано

при попытках решить целый ряд важнейших международных проблем, американцы, как, впрочем, и жители других стран Запада, усилили критику в адрес ООН, а в конечном счете, и вовсе стали расценивать ее как неэффективный орган. Хотя, с другой стороны, американцы все еще надеялись, что ООН сможет в полной мере использовать свой миротворческий потенциал.

Тем не менее, как считали тогда американцы, с тем, чтобы все-таки создать препятствия на пути разработок ядерного оружия в Иране, необходимо использовать механизм экономических санкций со стороны представителей международного сообщества (71 % против 26 % при 3 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить» высказались именно за подобный вариант оказания давления на Иран)[111]. Причем, как полагали американцы, свое слово должен сказать Совет Безопасности ООН: именно этот орган может принять соответствующее решение. Более того, ООН, по мнению подавляющего большинства американцев (89 % против 8 % при 3 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить»), должна работать на перспективу и своими активными действиями создать препятствия на пути распространения ядерного оружия в мире[112].

Более скептическим тогда оказался настрой в американских СМИ. К примеру, The Washington Post 24 августа 2006 г. в редакционной статье «Иран тянет время» подчеркивала: «Прошло уже четыре года с тех пор, как было подтверждено наличие у Ирана ядерной программы. И все это время Иран успешно ставил палки в колеса всем попыткам международного сообщества добиться от него того, чтобы обогащаемый им уран использовался исключительно в мирных целях»[113]. И далее: «Тегеран то давал разрешение инспекторам МАГАТЭ на въезд в страну, то отказывал в доступе. Иногда иранские лидеры напрямик давали торжественные обещания ни за что не отказываться от своей программы, иногда они призывали к немедленному проведению переговоров. Подавая противоречивые сигналы относительно собственных намерений, Тегеран произвел раскол в стане своих критиков и отсрочил введение санкций, а сам тем временем продолжает работу по накоплению обогащенного урана. Сейчас встает вопрос о том, позволит ли мир и дальше себя дурачить»[114].

Р. Такей, старший научный сотрудник Совета по международным отношениям, выступая 11 сентября 2006 г. на страницах The Financial Times, также высказывался весьма скептически относительно того, удастся ли представителям международного сообщества остановить Иран от получения собственного ядерного оружия. «Наступает пора очередных заседаний в ООН, - писал он, - но ядерные амбиции Ирана, судя по всему, по-прежнему безудержны - теперь их не сдерживает ни дипломатическое посредничество, ни жесткая резолюция. А уникальное стечение обстоятельств гарантирует, что Иран сохранит свою непримиримую позицию. В ближайшие недели ООН сделает новые заявления, осуждающие Иран, будет рассматриваться возможность введения санкций, а США вновь выступят с завуалированными угрозами применения силы. Тем временем Иран продолжит работу над своей ядерной программой, ведь его теократический режим уже не впечатляют ни запугивание Америки, ни стимулы Европы»1.

Чаще всего, подобные, скептические по своему настрою материалы появлялись в The Wall Street Journal, которая отличалась также тем, что практически постоянно нагнетала страх по поводу иранской ядерной программы. К примеру, в редакционной статье от 24 октября 2006 г. The Wall Street Journal писала: «Пусть у Махмуда Ахмадинежада есть масса недостатков, но отсутствием откровенности он определенно не страдает. На этой неделе Совет Безопасности ООН должен начать обсуждение вопроса о введении (очень) ограниченных санкций против Ирана за его отказ прекратить обогащение урана в целях создания ядерного оружия. Поэтому, как обычно верно рассчитав время, иранский президент в прошлую пятницу выступил с публичным предупреждением в адрес Европы, заявив следующее: "Мы ставим европейцев в известность, что американцы далеко, а вы являетесь соседями стран нашего региона. Мы информируем вас, что эти страны подобны океану накануне бури, и если начнется шторм, его размеры не останутся ограниченными пределами Палестины, и вы можете пострадать. В ваших интересах дистанцироваться от этих преступников (Израиля). ... Это ультиматум".. В самых разных кругах Запада может возникнуть очень сильное искушение - исходить из того, что "сумасшедший Махмуд" не сделает того, о чем говорит, что он просто играет свою роль в интересах внутренней политики. А даже если Ахмадинежад вполне серьезно намерен стереть с карты Израиль, как он и обещал, - что ж, европейцам и американцам не стоит об этом беспокоиться. Называйте

нас как хотите - консерваторами, неоконсерваторами - но когда лидер страны, настойчиво стремящейся к получению оружия массового уничтожения, начинает ставить апокалиптические ультиматумы, мы инстинктивно начинаем верить ему»[115].

Спустя неделю, 31 октября 2006 г. на страницах The Wall Street Journal выступил Б. Стивенс со статьей «Бомбу Ирану - своими руками». «Неужели администрация Джорджа Буша всерьез настроилась на то, чтобы своими руками вручить Ирану ядерную бомбу? - писал он. - Если внимательно вчитаться в пока еще конфиденциальный текст проекта резолюции, которую вскоре предстоит принять Совету Безопасности ООН, то возникает впечатление, что именно так. Сегодня, конечно, Хэллоуин, но эта статья - не шутка.»[116].

Наряду с этим, в американских СМИ, по мере того как попытки ООН оказать давление на Иран терпели крах, периодически стал звучать скепсис относительно должного эффекта, который имеют дипломатические средства воздействия на Иран. 29 марта 2007 г., после известного инцидента, связанного с захватом Ираном 15 моряков из Великобритании, якобы оказавшихся в иранских территориальных водах, The Washington Post в редакционной статье «Последствия дипломатии» писала: «Быть может, захват Ираном 15 британских моряков за день до принятия Советом Безопасности ООН новой резолюции с санкциями против Ирана из-за его ядерной программы - это всего лишь совпадение. Однако этот инцидент ярко иллюстрирует упрямые факты в свете дипломатической кампании, которую администрация Буша начала два года назад: успешная сама по себе, она до сих пор не привела к значительным изменениям в действиях Ирана» [117].

«Теперь Иран демонстрирует перед камерами захваченных британских моряков и говорит, что они признались в проникновении в иранские воды, - все это используется в пропагандистских целях, - продолжала The Washington Post. - Вся эта картина заставляет предположить, что Иран стремится обострить, а не разрешить конфликт с Западом... Считается, что власть в Иране делят различные конкурирующие группы, потому вполне вероятно, что сторонники жесткой линии стараются предупредить любые уступки режима Совету Безопасности. Невозможно предугадать, что случится в Тегеране к следующему крайнему сроку, в качестве которого США назначили конец мая. Но

то, что уже произошло, должно подействовать отрезвляюще. Представители администрации Буша радуются той быстроте и ловкости, с которой была проведена последняя резолюция с санкциями в Совете Безопасности ООН. По-своему они правы: кампания против Ирана оказалась достаточно успешной по дипломатическим меркам. США удалось договориться не только с европейскими партнерами, с которыми имеются неприятные разногласия по Ираку, но и заполучить поддержку России, Китая и нейтральных стран вроде ЮАР. Критики, ругавшие односторонние действия администрации против "оси зла" несколько лет назад, сейчас, должно быть, аплодируют возвращению привычной дипломатии. Мы тоже считаем эти действия оправданными, особенно в сочетании с шагами, близкими к силовым мерам против иранской агрессии на Ближнем Востоке. Однако спустя два года после провозглашения президентом Бушем новой линии поведения приходится констатировать: пока что дипломатическая стратегия в борьбе со стремлением Ирана создать ядерное оружие не оказалась эффективнее прежней политики "смены режима"», - подчеркнула в заключение The Washington Post[118].

Джон Р. Болтон, выступая 9 апреля 2007 г. на страницах The Financial Times со статьей «Иран произвел разведку, обнаружил слабость и одержал триумф», заявил о том, что произошедшие в районе Персидского залива события означают ничто иное, как успех Ирана. «Неожиданно выступив в роли пасхального зайца и освободив 15 британских заложников, - подчеркивал Джон Р. Болтон, - Махмуд Ахмадинежад одержал политическую победу как в Иране, так и на международной арене. Вопреки всем прогнозам, Иран вышел из кризиса безоговорочным победителем: сначала устроив провокацию с захватом заложников, а потом приняв одностороннее решение об их освобожде-

нии»[119].

Между тем, по мнению Джона Р. Болтона, «всю эту катастрофу, от ее темного начала в водах Залива до финала в эфире иранского телевидения, следует рассматривать в более широком контексте стремления Ирана к увеличению своего влияния на Ближнем Востоке и за его пределами». И далее: «Власти Ирана, уже двадцать лет упорно идущие к получению ядерного оружия, оказывающие мощную финансовую поддержку "Хезболлах" и другим террористическим группам и ведущие все более активную подрывную деятельность в Ираке, воплощают се

годня теологическую революцию на марше. То, что произошло в Персидском заливе, не было личной инициативой излишне ретивого командира. Провокация, осуществленная морскими частями Корпуса стражей исламской революции, являющегося основной военной опорой теократического режима, была преднамеренной и стратегиче- ской»[120].

В результате этой акции, подчеркивал Джон Р. Болтон, «Иран осмелел и, как бы печально это ни было для тех, кто призывает к большей открытости в отношениях с ним, шансы на дипломатическое решение проблемы ядерного оружия стремительно уменьшаются - хотя нельзя сказать, что раньше они были велики. Ощутив слабость Запада, Иран с еще большим упорством продолжит осуществлять программу создания ядерного оружия, увеличивать поддержку "Хезболлах" и другим движениям и замышлять еще более серьезные теракты в Ираке. В результате, мир станет более опасным. К несчастью для Запада, муллы в Тегеране весело встретили Пасху. Единственное, что доказал недавний кризис - это решимость Ирана противостоять нам на всех фронтах - будь то Ирак, ядерное оружие или терроризм», пришел к выводу Джон Р. Болтон[121].

В свою очередь Ч. Краутхаммер в статье «Унижение Британии и всей Европы», которая была опубликована в The Washington Post в номере от 6 апреля 2007 г. писал: «Захватив, а затем отпустив полтора десятка британских моряков., Иран без лишнего шума сорвал банк: не только показательно унизил Великобританию, но и тут же продемонстрировал, как именно намерен бороться с покушениями коалиции на завоеванные им плацдармы в Ираке. И все это сошло ему с рук, чем Иран лишний раз продемонстрировал бессилие разнообразных транснациональных структур - в первую очередь Европейского Союза и Организации Объединенных Наций, - примеряющих на себя форму блюстителей мирового порядка. Казалось бы, блюститель мирового порядка хотя бы должен бороться с актами пиратства на море. Ан нет наши блюстители предпочитают тихо капитулировать»[122].

«История с захватом и освобождением британских заложников - очередная демонстрация бессмысленности так называемого междуна

родного сообщества и всех его международных институтов», - подчеркнул в заключение Ч. Краутхаммер[123].

С другой стороны, с точки зрения Д. Игнатиуса, кризисная ситуация, связанная с захватом в качестве заложников 15 моряков из великобритании, предоставила представителям международного сообщества возможность для дипломатического решения более широкого круга вопросов. В статье «Как успокоить бурные воды Персидского залива», которая вышла 6 апреля 2007 г. в The Washington Post, Д. Игнатиус писал: «Надо срочно перевести на фарси одну американскую аббревиатуру: INCSEA. Так для краткости называют советско-американское соглашение о предотвращении опасных происшествий на море, заключенное в мае 1972 г. Оно должно послужить основой для первого шага по разрядке опасной напряженности в отношениях с Ираном. Момент для такого диалога настал, ведь иранцы все же предпочли дипломатическое решение кризиса, который они спровоцировали две недели назад... Нынешний кризис несет с собой и благоприятные возможности. Британские матросы. вернулись домой. Иранцы поздравляют себя с проявленной сдержанностью. Пришло время для переговоров, которые позволят Ирану и Западу постепенно отойти от края пропасти»[124].

На это же обстоятельство 11 апреля 2007 г. указывала и The Christian Science Monitor. «.Сегодня много говорят о том, какие уроки могут извлечь Соединенные Штаты из недавней истории с 15 британскими моряками, которые были захвачены, брошены в тюрьму, подвергнуты психологическому давлению и, в конце концов, отпущены на свободу президентом Ирана Махмудом Ахмадинежадом, который, улыбаясь, пожимал им руки. Когда он прощался с британскими моряками, одетыми в одежду, выданную иранцами, казалось, что он расстается с ними после двух недель отдыха на солнечной иранской "ривьере". Не хватало лишь фразы "Приезжайте еще"». И далее: «В Вашингтоне пристально наблюдали за действиями Великобритании в сложившейся ситуации. Но это не завершило дебаты среди членов администрации Джорджа Буша о том, как лучше всего заставить Иран исправиться. Хотя президент Буш благоразумно заявляет, что все варианты принимаются в расчет, использование силы серьезно не рассматривается. Об этом говорит министр обороны Роберт Гейтс, привнесший в Пентагон реализм и здравый смысл. Американская армия в Ираке действует на пределе своих возможностей. Добрая воля в отно

шении США, имеющаяся, несмотря ни на что, у молодых иранцев, превратится в антиамериканский пыл, как только Америка нанесет удар или совершит вторжение. И если в Ираке послевоенная оккупация вызвала множество проблем, то в Иране она станет кошмаром. Сомнительно, что американская общественность согласится на это»[125].

«Поэтому, - заключала The Christian Science Monitor, - курсом администрации Джорджа Буша остается дипломатия и многостороннее давление... Дипломатия может быть твердой, а США должны продолжать свою кампанию по недопущению создания Ираном ядерного оружия (разумеется, Тегеран отрицает наличие у себя такой цели). М. Ахмадинежаду, который, как кажется порой, словно живет в выдуманном мире, следует ясно дать понять, что в том случае, если ядерное оружие, разработанное Ираном, будет использовано тегеранским режимом или его подручными против Соединенных Штатов или их союзников, то последствия будут чудовищными. Чем бы ни был захват британских военнослужащих Ираном: тщательно спланированным ходом в духе Макиавелли, цель которого - насмешка над Западом, или одним из тех спонтанных инцидентов, которые порой толкают страны к конфронтации, "горячей" войны удалось избежать. Хотя руководство Ирана часто кажется загадочным, а его действия - непостижимыми, иногда дипломатия может одержать победу над мачизмом»[126].

Несколько позднее, Дж. Циринционе, директор по вопросам ядерной политики в Центре американского прогресса, выступая 14 августа 2007 г. на страницах The International Herald Tribune, указал на необходимость обеспечения единства США, стран Европы, а также России и стран Ближнего Востока в целях эффективного сдерживания иранской программы. В статье «Ядерный всплеск на Ближнем Востоке» он писал: «Пройдет, наверное, еще лет 10, прежде чем Иран получит возможность для изготовления ядерного топлива или ядерных бомб. Но его программа уже вызывает ответную реакцию на всем Ближнем Востоке. Начинается гонка за выравнивание с ядерными возможностями Ирана. Не менее десяти мусульманских государств заявили за прошедший год о своей заинтересованности в реализации программ ядерной энергетики. Такой беспрецедентный спрос на подобные программы вызывает особую обеспокоенность в связи с тем, что продавцы в "ядерном магазине" демонстрируют неприличную суету, спеша предоставить заветные технологии. Вместо того, чтобы рассматривать

сегодняшний ядерный всплеск в качестве нового перспективного рынка, страны, предлагающие на продажу ядерные технологии, должны задуматься о своих моральных и стратегических обязательствах. Они обязаны сделать так, чтобы в результате их коммерческих устремлений Ближний Восток из региона с одной страной-обладательницей ядерного оружия - Израилем - не превратился в регион, где будет три, четыре или пять ядерных государств. Если не будут урегулированы существующие территориальные, этнические и политические споры, такая ситуация станет хорошим рецептом для подготовки к ядерной войне. А это значит, что обладающие ядерными технологиями страны должны проявлять такой же энтузиазм в урегулировании данных конфликтов, какой они проявляют в рекламировании своей продукции. Для этого потребуется обеспечить единство США, стран Европы, России и стран Ближнего Востока в целях эффективного сдерживания иранской программы. И наконец, это означает, что налаживание диалога и взаимодействия с Ираном крайне важно не только для того, чтобы остановить иранскую ядерную программу, но и для того, чтобы остановить те программы, которые вскоре начнут осуществляться на ее фоне»[127].

В последнем случае весьма важной представляется позиция, которую представители американской общественности занимали в отношении России и ее действий.

Так, что касается инициатив, связанных с решением иранской проблемы и исходивших одно время от России, в частности, от Президента РФ В.В. Путина, то здесь уровень поддержки со стороны американцев оказался не столь высок, как, например, в той же России. В США отношение к предложенному В.В. Путиным варианту решения иранской проблемы по схеме «Россия гарантирует Ирану поставку ядерного топлива для его использования на АЭС в Бушере, а Иран, в свою очередь, отказываясь от производства его у себя, возвращает это топливо после использования в Россию», как показывают результаты проведенного 18-24 апреля 2006 г. опроса общественного мнения, являлось следующим: «Одобряю» - 44 %, «Не одобряю» - 49 %[128]. Возможно, что подобная позиция являлась следствием окончательного укрепления среди американцев мнения о том, что только санкции, введен

ные в отношении Ирана со стороны ООН, вероятно, могут привести к решению иранской проблемы. Как известно, еще 24 сентября 2005 г. в рамках МАГАТЭ была принято решение, которое фактически открыло путь для передачи так называемого иранского «ядерного досье» в Совет Безопасности ООН, что и было сделано 8 марта 2006 г. Даже несмотря на продолжающиеся разногласия между пятью постоянными членами этого руководящего органа ООН (между США, Великобританией и Францией, с одной стороны, а также Россией и Китаем - с другой).

Кроме того, важно подчеркнуть, что одной из тем, которая постоянно достаточно живо обсуждалась в американских СМИ, являлась именно позиция России применительно к иранской проблеме. Ключевая идея, которая прослеживается практически во всех материалах, появлявшихся по этому поводу в периодической печати, заключалась в том, что Россия и ее руководство практически постоянно создают определенные проблемы на пути разрешения кризиса, связанного с иранской ядерной программой.

«Россия - это огромная помеха на иранском направлении, - заявил в начале 2007 г. Джон Р. Болтон, который часто конфликтовал с представителями России в ООН, где он до декабря 2006 г. занимал должность американского посла. - Говоря о России и Иране, сложно определить, кто чей клиент».

Однако ранее, 9 марта 2005 г., Б. Скаукфорт, занимавший пост советника президента по вопросам национальной безопасности в период президентства Дж. Буша, выступая на страницах The Financial Times, в статье «Предложение, от которого Иран не сможет отказаться» высказал гораздо более сдержанную точку зрения и даже, более того, заявил о своей поддержке отдельных инициатив России: «В прошлом месяце американский президент Джордж Буш предпринял ряд шагов с тем, чтобы ликвидировать свои разногласия с Европой, и в том числе высказался в поддержку сильной Европы. Несмотря на существующие серьезные разногласия, эти шаги Буша заложили основу для восстановления испортившихся отношений. Недавно Москва подписала важное соглашение о том, что Иран будет возвращать в Россию все отработанное ядерное топливо с реактора в Бушере. Все это вместе создает предпосылки для сдерживания угрозы создания Ираном ядерного оружия»1. И далее: «В течение более десяти лет Соединенные Штаты убеждают Россию воздержаться от экспорта ядерных техноло

гий в Иран. Россия продолжила сооружение ядерного реактора в Бушере, но вместе с тем в последние годы остановила поставки в Иран оборудования, с помощью которого можно было бы обогатить уран или извлечь плутоний. Россия отказалась поставлять Ирану ядерное топливо до тех пор, пока Тегеран не даст согласие на возвращение в Россию отработанного ядерного топлива в полном объеме. Тем самым Россия не дала Ирану встать на путь создания ядерного оружия. Великобритания, Франция и Германия сосредоточили свои дипломатические усилия на том, чтобы не допустить появления у Ирана возможностей по обогащению урана. Лидеры этих трех европейских государств согласились с тем, что нельзя допустить появления у Ирана ядерного оружия»1.

«Итак, созданы все предпосылки для совместной попытки США, Европы и России обратить вспять продвижение Ирана к созданию ядерного оружия. Но как это сделать? - задался вопросом Б. Скаук- форт. - Ядерные амбиции у Ирана существуют со времен шаха. Но вместе с тем Ирану небезразличны угрозы, что он может оказаться в роли обвиняемого перед Советом Безопасности ООН. Кроме того, Иран заинтересован в сохранении экономических выгод от торговых соглашений с Европой, а также связанных с перспективой своего вступления во Всемирную торговую организацию. Это говорит о том, что иранское правительство хочет оправдать надежды растущего населения своей страны, которое испытывает нехватку рабочих мест. Главная цель иранского правительства - остаться у власти. Если помешать осуществлению этой цели с помощью бомб, то это усилит позиции иранских мулл. Поэтому лучше использовать имеющиеся сегодня рычаги влияния на Иран, с тем чтобы Иран как минимум остановил свою деятельность, которая может привести к созданию ядерного оружия, в частности отказался от своих планов по строительству реактора на тяжелой воде и центрифуг. Коалиция должна четко дать понять, что в случае отказа Ирана от таких предложений последует серьезное наказание. Совет Безопасности ООН должен решительно отреагировать в случае, если Иран будет продолжать разработку своей ядерной программы, и все дипломатические средства решения проблемы будут исчерпаны. Это даст плюсы и Соединенным Штатам, так как сократится риск действий Ирана против интересов США, и Европе, которая усилит свою безопасность и будет расширять торговлю с Ираном, и России, которая усилит свое сотрудничество с США в ядерной сфере,

а также получит возможность зарабатывать дополнительные деньги за счет размещения на своей территории отработанных ядерных отходов из США. Выиграет и Иран, который увеличит свою безопасность и торговлю. И мир избежит распространения ядерного оружия на Ближнем Востоке. Но это требует сотрудничества всех заинтересованных сторон. Если Европа будет предлагать только дипломатические инициативы, а США - только угрозы, то Иран придет к выводу, что он сможет играть на разногласиях между Европой и США, или же не будет идти на заключение никаких соглашений. Поэтому Соединенные Штаты, Европа и Россия должны объединить свои усилия, с тем чтобы не допустить появления у Ирана ядерного оружия. Это в интересах наций всего мира», - пришел к заключению Б. Скаукфорт [129].

В дальнейшем в американских СМИ стали высказываться иные мнения. После того, как прозвучало предложение России по поводу ядерного топлива и его производства на российской территории и уже потом отправки в Иран, The New York Times 1 февраля 2006 г. в статье «Полюбовная сделка России с Ираном» писала: «Наконец-то, сообщают нам, наметился сдвиг в иранском ядерном кризисе: администрация Буша и ее европейские союзники убедили Россию и Китай проголосовать на завтрашнем заседании МАГ АТЭ за передачу иранского ядерного досье в Совет Безопасности ООН. Разрешите, однако, добавить ложку дегтя в эту бочку меда»[130].

«В прошлую среду руководитель переговоров со стороны Ирана назвал предложение России "позитивным" и заявил, что ему может "быть отдано предпочтение" в дальнейших переговорах. Хотя это на первый взгляд внушает надежды, российская сделка в действительности скорее создает новые проблемы, чем решает существующие... Даже при наличии соглашения с Россией Иран, вероятно, будет настаивать на продолжении таких исследований, которые позволят иранским ученым получить навыки, необходимые для обработки урана с целью создания бомб. И, наконец, если это предложение будет принято, оно разобьет коалицию государств, совместно пытающихся удержать Иран в рамках. Россия, конечно, приостановит свою скромную поддержку действиям СБ ООН и позволит Ирану вести свои "научные исследова- ния"»[131].

«Предложение России - это отвлекающий маневр, который поможет Ирану, основному торговому партнеру Москвы, уйти от надвигающейся угрозы в тот самый момент, когда мировые силы объединились против него. Идея передачи иранского досье в СБ ООН возникла только из-за недавнего поведения Ирана: подстрекательские антиизра- ильские заявления президента страны Махмуда Ахмадинежада и неудачный выбор времени для возобновления ядерных разработок. Если Иран воспользуется предложением России, то наш последний и самый лучший шанс оказать давление на Иран в СБ ООН может быть упущен», - к такому выводу пришли В. Линси и Г. Милхоллин1.

С более жесткими репликами в своей редакционной статье 7 февраля 2006 г. выступила The Los Angeles Times: «Недовольство США пещерными взглядами Путина на демократию не должно мешать делу разрешения иранского кризиса». И далее: «Международная дипломатия, касающаяся иранской ядерной программы, в следующем месяце переедет из Вены в Нью-Йорк, так как на выходных МАГ АТЭ проголосовало за передачу вопроса в СБ ООН. Однако ключ к разрешению этой дилеммы может лежать в Москве. Ставки высоки, и они требуют от США большой дипломатической ловкости - в отношении правительства Владимира Путина. У Москвы крепкие экономические и исторические связи с Тегераном, и она должна сыграть решающую роль в любом плане по разрешению иранского ядерного кризиса. Первый шаг - это простое признание того, что кризис существует. Голос, поданный Россией в выходные, свидетельствует, что она признает превращение ситуации в критическую; слишком долго Россия делала упор на праве Ирана производить ядерное топливо в мирных целях. Намерения Ирана по созданию атомной бомбы ясны, даже если его слова и действия зачастую сбивают с толку. Прошлым летом президент Махмуд Ахмадинежад объявил, что тегеранская ядерная программа является "абсолютным правом Ирана и всех иранцев". Это остается самым существенным заявлением об иранской атомной политике, несмотря на возобновляющееся и прерывающееся сотрудничество с МАГАТЭ. На протяжении многих лет Россия помогала Ирану строить и обеспечивать топливом АЭС и даже предложила создать совместное предприятие, чтобы обогащать уран в России и отправлять его обратно в Иран. Это предложение пока еще на столе, хотя его статус неизвестен. Администрация Буша должна быть благодарна за вклад России в переговоры с Ираном и должна приложить все усилия, чтобы

противоречия с Путиным в других вопросах не навредили сотрудничеству Москвы с Тегераном»[132].

«Это не значит, - продолжала The Los Angeles Times, - что нужно стать апологетом пещерных взглядов Путина на демократию (хотя такие формулировки лучше оставить для других передовиц). С точки зрения Москвы, ее более всего раздражает то, что она считает вмешательством США в ситуацию в "ближнем зарубежье" России, бывших советских республиках... Вашингтон не должен идти на какие-либо уступки России по этим вопросам, чтобы обеспечить продолжение сотрудничества Москвы с Тегераном. Однако, вне всякого сомнения, это пойдет на пользу интересам США, если они подчеркнут, что дружественные отношения между Россией и странами, расположенными вдоль ее границ, соответствуют национальным интересам всех вместе и каждой страны в отдельности. Так же, как и мирное разрешение иранского ядерного кризиса»[133].

В свою очередь, Time также в целом критически оценивал действия руководства России и в статье «Что Путин надеется получить от Ирана?» писал: «Москва стремится получить деньги и влияние благодаря вмешательству в иранский ядерный кризис. Но в итоге она может остаться в изоляции и не только не заработать денег, но и получить новую угрозу для себя. В понедельник появилась новость о том, что Иран отложил намеченные на четверг переговоры с Москвой, темой которых должно было стать обогащение урана для иранских АЭС в России, и вместо этого возобновил работы по обогащению урана у себя. Эта новость вряд ли стала для кого-либо неожиданностью - кроме, пожалуй, российского президента Владимира Путина»[134].

«Путин рассчитывал на то, что Россия получит большие деньги от Ирана за поставки топлива для иранских АЭС. Кроме того, Путин хотел получить лавры влиятельного политика мирового масштаба за урегулирование иранского кризиса, а также похвалы от ностальгически настроенных российских граждан за восстановление былого величия империи. Вместо этого Путин выглядит неудачником на фоне фантома воинствующего клерикального режима, вооруженного ядерным оружием, который выглядывает из-под маски мирного проекта в сфере ядерной энергетики. Массированные поставки Путиным обычных вооружений Ирану, включая системы противовоздушной обороны и бро

нетехнику, усилили этот фантом - во многом создав угрозу и для самой России.»[135].

«Путину следовало извлечь уроки из собственного опыта. В 2000 году, на саммите "большой восьмерки" в Японии российский президент заявил, что он убедил северокорейского лидера Ким Чен Ира отказаться от его ракетной программы. Звучало как песня - до тех пор, пока Ким Чен Ир не сказал, что он пошутил. На этот раз Путин, судя по всему, стал жертвой розыгрыша иранского президента Махмуда Ахмадинежада. Российский режим, судя по всему, не способен к тому, чтобы разрабатывать и воплощать долгосрочные стратегии. А за тактикой, к которой они прибегают, стоят исключительно финансовые интересы - будь то заключение в тюрьму Михаила Ходорковского и присвоение его миллиардов или поощрение ядерных амбиций Ирана. Планируемый доход, который Россия получит от одной лишь поставки Ирану семи ядерных реакторов, должен составить 10 млн. долларов. Еще больше Россия получит за техобслуживание реакторов, поставки топлива для них и проведение других работ. В период с 1990 по 1996 годы Россия продала Ирану оружия на сумму свыше 5 млрд. долларов. Затем Россия прислушалась к просьбе Соединенных Штатов и прекратила поставки вооружений в Иран. Но в 2000 году, когда Путин стал президентом, эти связи были восстановлены. В октябре прошлого года Москва и Тегеран подписали соглашение о поставках вооружений на сумму 300 млн. долларов в год. Россия также продаст Ирану противоракетные системы класса "земля-воздух" за 700 млн. долларов. Сегодня иранский рынок сулит России доходы в сумме 10 млрд. долларов в течение ближайших нескольких лет. Эти заманчивые суммы в итоге могут остаться там же, где остались невыплаченные миллиарды режима Саддама Хусейна и других поддерживаемых Москвой режимов- изгоев. Россия рискует остаться без денег, без друзей и заполучить в качестве соседа нестабильное ядерное государство, связанное с террористическими группами и вооруженное российским оружием, расположенное на нестабильной южной российской границе. Вот такой "возврат былого величия"», - подчеркнул Time[136].

«Дипломатические маневры по оказанию давления на Иран с тем, чтобы он обуздал свои ядерные амбиции, продолжаются, но мысль, которая витает в политических кругах многих столиц, проста: ключ - в Москве», - заявила 14 апреля 2006 г. The New York Post в статье

«Иранские бомбы. Ключ - в России». «Из всех стран, участвующих в урегулировании конфликта с Исламской республикой, только Россия может склонить чашу весов к миру или к войне»[137]. И далее: «Некоторые аналитики подозревают, что президент Махмуд Ахмадинежад действительно хочет военного конфликта с США, интерпретируя его как первый выстрел в обещанном им "столкновении цивилизаций". Он, похоже, убежден, что у Америки, охваченной внутренними разногласиями, не хватит духу на серьезный бой с Исламской республикой и ее радикальными союзниками на Ближнем Востоке. Поэтому он, возможно, хочет столкновения из-за ядерной проблемы, которую многие иранцы (благодаря поистине геббельсовской пропаганде, которую ведет режим) считают предметом национальной гордости. Но и в этом случае Россия может либо предотвратить, либо ускорить столкновение, воспользовавшись правом veto или проголосовав за жесткую резолюцию Совета Безопасности ООН. Российская позиция является решающей...»[138].

«Администрация Буша все это знает. Именно поэтому она начинает оказывать давление на Россию в преддверии июльского саммита G8, который должен принимать российский президент Владимир Путин. Американцы рассчитывают на то, что Путин, впервые обеспечив России председательство в "большой восьмерке", вряд ли начнет с того, что расколет группу в угоду иранским муллам»[139].

Между тем, The Washington Post 25 декабря 2006 г. Подводя некоторые итоги деятельности России на иранском направлении в редаки- цонной статье «Иран: Россия сказала " Nyet"» писала: «Весь этот год, с тех пор как вопрос иранской ядерной программы перешел в компетенцию Совета Безопасности ООН, Совбез оказывал на Тегеран давление с тем, чтобы заставить его прекратить работу по обогащению урана. Однако в последние несколько месяцев произошло нечто совершенно обратное. Пока Иран спокойно продолжал обогащение урана, не неся за это никакого наказания, инициативу в Совете Безопасности ООН неожиданно перехватил лидер России Владимир Путин, и этот институт стал использоваться исключительно для защиты российских экономических интересов и укрепления имиджа России как мировой державы, способной противостоять Соединенным Штатам»[140].

28 февраля 2007 г. The Wall Street Journal в статье «Российские контракты на Ближнем Востоке мешают американской стратегии по Ирану» указала на то, что «попытки США обуздать Иран и его ядерную программу наталкиваются на новое препятствие: желание России вернуть себе влияние и рынки на Ближнем Востоке»[141]. Имея в виду в первую очередь деятельность России, связанную с продажей российского оружия Ирану, а также ссылаясь на сделанные в феврале 2007 г. высказывания В.В. Путина («Иран не должен чувствовать себя во враждебном окружении, - заявил тогда В.В. Путин каналу «Аль- Джазира», после того как Тегеран успешно испытал полученное по контракту вооружение - комплексы ПВО. - Иранский народ и иранское руководство должны чувствовать, что у них в мире есть друзья»), авторы этой статьи (Г. Уайт и Н. Кинг) подчеркивали: «Усилившись за счет огромных нефтяных доходов и поднявшейся экономики, Кремль теперь намерен вернуть себе влияние в мире и составить конкуренцию США, особенно на Ближнем Востоке. Борясь за возвращение влияния в регионе, Москва списала советские долги на миллиарды долларов и подписала ряд прибыльных энергетических и оружейных контрактов, что вызвало в Вашингтоне рост беспокойства»[142].

«Но самый характерный пример новой агрессивной политики России, - продолжали Г. Уайт и Н. Кинг, - это действия по отношению к Ирану. Администрация Буша несколько месяцев старалась повлиять на Москву с целью недопущения оружейного контракта с Ираном - крупнейшего между этими странами за многие годы. Для Белого дома и большей части арабского мира прошлогодняя война в Ливане послужила сигналом о том, что Иран все активнее поддерживает такие радикальные группировки, как "Хезболлах". Как следствие, США увеличили свое военное присутствие в Персидском заливе и не спешат отказаться от идеи удара по Ирану. Эти же события привели к введению финансовых мер против иранских банков и иных финансовых учреждений, а также к попыткам ООН остановить иранскую ядерную программу. Россия пошла совсем иным курсом. Начиная с прошлой осени, Москва в течение четырех месяцев использовала свое право veto в ООН, эффективно препятствуя попыткам США и Европы ввести жесткие санкции в ответ на иранскую ядерную программу. Наконец, в декабре прошедшего года Россия согласилась с сильно урезанным вариантом резолюции, который лишь частично затронул иранскую ядер

ную и ракетную программы»[143]. И эта тенденция, по их мнению, только усилилась в 2007 г., предполагая, что напряжение будет только усиливаться. «У Москвы и Вашингтона и прежде бывали противоречия по ближневосточным вопросам, однако до недавнего времени эти конфликты не заходили далеко. Сейчас разговоры о "стратегическом партнерстве" Вашингтона и Москвы прекратились»[144].

Когда же спустя почти месяц позиция России в отношении иранской ядерной программы несколько изменилась, в американских СМИ стали звучать более сдержанные оценки происходящего. Так, 21 марта г. The New York Times в редакционной статье «Россия, иран и чистая прибыль» писала: «Да здравствуют корыстные побуждения! Судя по всему, Россия решила, что с финансовой точки зрения выгоднее оказать нажим на своего давнего клиента, Иран, и заставить его умерить ядерные аппетиты». И далее: «Почему Москва, которая стремилась помешать введению сколько-нибудь серьезных санкций против Ирана, теперь действует в обратном направлении - это загадка. Возможно, российские лидеры наконец осознали, что Иран, обладающий ядерным оружием, представляет собой реальную угрозу. Однако есть основания полагать, что вопрос об опасности обострился в свете соображений материальной выгоды». В данном случае имелись в виду невыплаты по проекту строительства АЭС в Бушере[145].

Между тем, по мнению Д. Саймса, президента Центра Никсона, выступившего 22 марта 2007 г. на страницах The Los Angeles Times со статьей «Игра с Россией», «движение Кремля навстречу позиции США по Ирану частично объясняется нежеланием видеть ядерный Иран, тревогой в связи с непредсказуемостью Ахмадинежада, стремлением предотвратить гонку ядерных вооружений на Ближнем Востоке и усталостью от постоянных споров с Тегераном»[146]. «Однако, - продолжал Д. Саймс, - это еще и жест в адрес администрации Буша., говорящий о желании Москвы, чтобы ее воспринимали как ответственного игрока на мировой арене»[147].

В дальнейшем, в американских СМИ появилась еще целая серия материалов, в центре внимания которых находилась позиция России по иранскому вопросу. Практически все они носили критический по отношению к России характер.

Так, 3 октября 2007 г. в The Wall Street Journal появилась статья редактора журнала Middle East Quarterly и сотрудника Американского института предпринимательства М. Рубина «Русская рулетка в иранском вопросе». «На прошлой неделе Соединенные Штаты обратились в Организацию Объединенных Наций в попытке усилить давление на Иран. США хотели расширить объем санкций против этой потенциальной ядерной державы. .Россия на это не согласилась. Столкнувшись с перспективой наложения veto в Совете Безопасности ООН., государственный секретарь США Кондолиза Райс сделала свою ставку. Она отложила дальнейшие действия против Ирана как минимум до ноября текущего года. Непонятно, что может измениться за месяц. Российский министр иностранных дел Сергей Лавров твердо выступает против введения санкций. "Вмешательство путем введения новых санкций будет означать подрыв усилий Международного агентства по атомной энергии, которое оказывает давление на Иран", - заявил он»[148].

«Это фарс, - подчеркнула The Wall Street Journal. - За три дня до этого заявления иранский президент Махмуд Ахмадинежад сказал, что исходя из результатов переговоров с директором МАГ АТЭ Мохаммедом аль-Барадеи, он считает ядерное досье закрытым. По его словам, Иран может не только продолжать обогащать уран, невзирая на резолюции Совета Безопасности ООН, но и экспортировать свой обогащенный уран и ядерные технологии в другие мусульманские страны. А администрация Джорджа Буша все продолжает предпринимать попытки добиться соглашения с Россией...»[149].

Кроме того, значительный резонанс в американских СМИ получил визит Президента РФ В.В. Путина в Иран в октябре 2007 г. Накануне поездки российского лидера в Тегеран, 14 октября 2007 г. The New York Times в редакционной статье «Россия оставляет за собой последнее слово» писала следующее: «Уж на что Владимир Путин мастер по- пустому бахвалиться и преувеличивать, но его последние высказывания на тему Ирана бьют все рекорды контрпродуктивности. На этой неделе он заявил, что "у нас нет никаких реальных данных, позволяющих утверждать, что Иран стремится разработать ядерное оружие, что приводит нас к заключению, что у страны таких планов нет". Конкретных доказательств разработки вооружений действительно нет. Однако явных фактов, косвенно это подтверждающих, собрано достаточно, чтобы проявить серьезное беспокойство. Нет никаких оправданий и

тому, что Иран не подчиняется указанию Совета Безопасности ООН прекратить производство обогащенного урана, который можно использовать как в качестве топлива для АЭС, так и в качестве начинки для ядерного оружия. Своими заявлениями и препятствиями, выстраиваемыми Россией на пути ужесточения санкций, Путин лишь подталкивает Иран к продолжению нынешней конфронтации - то есть сам сводит к минимуму возможность дипломатического разрешения ситуации, к которому столь громогласно всех призывает»[150].

«На следующей неделе, - подчеркивала в заключение The New York Times, - когда Путин поедет в Тегеран, он наверняка будет думать в первую очередь об этом. Однако нельзя позволить, чтобы выгодные перспективы затмили для него угрозу, в которую превратится Иран, обладающий ядерным оружием. Если Путин скажет иранцам, что они должны остановить обогащение урана и принять экономические преференции, которые в ответ предлагают Европа и США, то этим он не только принесет России намного больше выгод, но и повысит собственный авторитет»[151].

Time со своей стороны попытался понять смысл поездки Президента РФ. В.В. Путина в Иран. Рассматривая проблему более широко, 17 октября 2007 г. он писал по этому поводу следующее: «То, что российский президент Владимир Путин крайне раздражен действиями Вашингтона, было видно уже давно. Выступая в Мюнхене., он набросился на США за их "односторонние и зачастую незаконные действия"». И далее: «Он утверждал, что "Соединенные Штаты переступили свои национальные границы во всех отношениях" и раскритиковал их за "все возрастающее презрение" к нормам международного права. Взбешенный действиями США по размещению системы противоракетной обороны вблизи российских границ, Путин прекратил участие России в договоре времен "холодной войны", который ограничивал количество обычных вооруженных сил в Европе, а также приказал убрать нафталин со старых российских турбовинтовых бомбардировщиков Ту-95 и направить их на ядерное патрулирование вдоль старых границ эпохи "холодной войны". На прошлой неделе в России он заставил государственного секретаря и министра обороны США прождать себя 45 минут, а после этого устроил им разнос за американский план ПРО. Еще один укол последовал во вторник, когда Путин впервые после Сталина посетил Тегеран - столицу страны, которую Ва

шингтон предпочитает держать в изоляции. Намек российского руководителя вполне понятен: если США продолжат, как он считает, наступать России на ноги, то Москве будет неинтересно помогать Вашингтону добиваться своих стратегических целей»[152]. декабря 2007 г. Р. Блэкуилл, президент компании Barbour Griffith

amp;              Rogers International, ранее заместитель советника Президента США национальной безопасности по вопросам стратегического планирования, в The Wall Street Journal, констатируя, что «отношения России с Западом серьезно ухудшились по всем направлениям» и, отмечая, что «список претензий промышленно развитых демократических стран в связи с действиями Москвы хорошо известен: многие из этих упреков справедливы», подчеркивал: «.Большинство нынешних "проступков" России приобретает явно второстепенное значение на фоне главной внешнеполитической задачи Запада - не допустить появления у Ирана ядерного оружия»[153].

«Появление у Ирана ядерного оружия чревато для Запада катастрофическими стратегическими последствиями, - заявил Р. Блэкуилл. Если он станет ядерной державой, кто знает, сколько суннитских арабских государств решит последовать иранскому примеру? И, если это произойдет, какие могут быть гарантии, что на Ближнем Востоке не разразится атомная катастрофа, или какое-нибудь из государств региона не нанесет ядерного удара по одному из американских городов? Во избежание столь ужасных последствий необходимо, чтобы центральную и позитивную роль в решении "иранского вопроса" играла Россия. В этой сфере она обладает большим влиянием на Тегеран, чем любая другая страна. Россия давно уже сотрудничает с Ираном в развитии мирной атомной энергетики, а значит - обладает уникальными контактами с представителями иранской элиты, связанными с ядерной программой. Наконец, и это самое главное, без согласия России Совет Безопасности ООН не примет "карательных" экономических санкций, имеющих непреложную международно-правовую силу и способных изменить позицию Тегерана»[154].

Между тем, как особо подчеркнул Р. Блэкуилл, «чтобы наладить сотрудничество с Россией мы должны существенно пересмотреть нынешний внешнеполитический курс в отношении Москвы. А это значит, что Западу, в том числе США, пора отказаться от попыток изме

нить внутриполитический процесс в этой стране. Россия вновь обрела чувство собственного достоинства и уверенность, и простые граждане ставят это в заслугу Путину: свидетельство тому - результаты только что состоявшихся парламентских выборов. При всех своих изъянах эти выборы продемонстрировали, что Путин реально является самым популярным в обществе лидером из всех глав государств G-8, и подтвердили, что его экономический курс, как и высокоцентрализованное государственное устройство России, в обозримом будущем останется без изменений. Если Запад хочет наладить новые, более конструктивные отношения с Россией по "иранскому вопросу", нам следует существенно снизить частоту и громкость наших заявлений о ее внутренней политике - даже если она вызывает у нас полное неприятие»[155].

Указывая также на целый ряд противоречий, существующих между Россией и Западом («резкая реакция Москвы на якобы "руководящую" роль Запада в ходе "революции роз" в Грузии в 2003 г. и "оранжевой революции" на Украине в 2004 г., а также его сохраняющуюся заинтересованность в этих странах, вплоть до их возможного присоединения к НАТО», «американские планы размещения противоракетных систем в Польше и Чехии», «вопрос о независимости Косово», «будущее Договора об обычных вооруженных силах в Европе», «расхождение позиций по вопросу о том, какую роль должны играть российские наблюдатели в ходе выборов на постсоветском пространстве», «споры с по поводу нового соглашения для замены договора СНВ, и режима соблюдения Московского договора о сокращении стратегических вооружений 2002 г.», «возражения против поставок Россией оружия Сирией и Ирану», «разногласия по поводу внешней энергетической политики Москвы», «"торг" вокруг окончательных условий вступления России во Всемирную торговую организацию»), Р. Блэкуилл, однако, отметил: «Тем не менее, большинство из этих - вполне реальных - противоречий между Россией и Западом представляются незначительными по сравнению с краткосрочным и долгосрочным ущербом, который нанесет Западу война с Ираном или превращение последнего в ядерную державу»[156].

Какую же, учитывая последнее обстоятельство, идею в итоге высказал Р. Блэкуилл? «Я не предлагаю Западу предоставить России свободу рук в реализации ее возможных неоимпериалистических инстинктов в отношении постсоветского пространства или других регио

нов, - заявил он. - Однако существуют стратегические приоритеты и варианты реальных взаимных уступок или нетривиальных компромиссов, над которыми странам Запада следует задуматься»[157]. И далее: «необходимо проявить тактическую гибкость и пойти на умеренный компромисс с Москвой по крайней мере по некоторым из следующих вопросов: о графике размещения американских объектов ПРО в Восточной Европе, о статусе Косово, о рамках Договора об обычных вооруженных силах в Европе, о будущем контроля над стратегическими вооружениями, о вступлении России в ВТО, и т.д. Любые примирительные шаги Запада не должны делаться в одностороннем порядке, в надежде на то, что отношения России с Ираном неизбежно и фундаментальным образом ужесточатся. Напротив, их необходимо четко увязывать с тем, чтобы Москва привела свою позицию по иранскому вопросу в соответствие с западной точкой зрения»[158].

При этом, как подчеркивал Р. Блэкуилл, «Западу необходимо убедить Россию, что в вопросе о ядерных амбициях Ирана полномасштабное сотрудничество с США и Европой в наибольшей степени отвечает ее собственным национальным интересам. Однако шанс на это у нас появится только в том случае, если мы существенно сузим спектр политических разногласий с Москвой по некоторым из перечисленных других проблем. В конечном итоге такая стратегия может и не принести результатов. Не исключено, что Россия останется непреклонной, что бы ни сделал Запад. Возможно, она сочтет, что отношения с Ираном для нее важнее, чем учет озабоченности стран Запада ядерной программой последнего. Путин также может прийти к выводу, что Тегеран в любом случае создаст ядерное оружие, и присоединяться к Вашингтону и его союзникам в деле, заведомо обреченном на провал, не имеет смысла... Таким образом, гарантий успеха подобной инициативы стран Запада не существует. Но с учетом того, что поставлено на карту, попробовать все же стоит», - подвел итог Р. Блэку- илл[159].

Речь, таким образом, шла о том, что позиция России по иранскому вопросу все чаще стала рассматриваться в глобальном контексте, сквозь призму взимоотношений США и России по самым разным вопросам. Ухудшение российско-американских отношений, что со всей очевидностью обнаружилось в 2007 г., неизбежно приводило к выяв

лению серьезных разногласий между обеими странами и по проблеме Ирана, а это, в свою очередь, не могло не оказаться в центре внимания американских СМИ, которые преимущественно исключительно критически высказывались в адрес России и особенно ее руководства.

Вот что, к примеру, 20 декабря 2007 г. в The New York Post в статье «Иранские ядерные ракеты в медвежьих лапах» писал П. Брукс, старший научный сотрудник фонда Heritage Foundation, в прошлом - заместитель государственного секретаря США: «Из матушки-России в эти дни одна за другой приходят плохие вести, пробирающие насквозь, как сибирский ледяной ветер. Проведя далеко не свободные и отнюдь не честные парламентские выборы, Россия на прошлой неделе заключила соглашение с Ираном о завершении в начале будущего года строительства Бушерской атомной электростанции. А на этой неделе она доставила в Бушер десятки тонн ядерного топлива, которого хватит на целый год работы реактора. Тем самым Москва подкрепила атомные устремления Тегерана и усилила его возможности по вступлению в некогда эксклюзивный клуб ядерных держав»[160].

«Конечно, - продолжал П. Брукс, - русские говорят, что волноваться не стоит - ведь иранцы письменно заверили их, что топливо пойдет только на выработку электроэнергии на АЭС. А когда оно будет "отработано", его вернут обратно в Россию. Кремлевское министерство иностранных дел также заверяет нас, что использование ядерного топлива по назначению будет "контролировать и гарантировать" орган ООН - Международное агентство по атомной энергии (то самое агентство, которое Иран водит за нос вот уже двадцать лет). Москва и Вашингтон постарались изобразить счастье на лицах. Они заявили, что решение Кремля даст Ирану больше стимулов для прекращения работ по обогащению урана на тех трех тысячах или более центрифуг, изобретенных Абдул Кадир Ханом, которые крутятся круглые сутки и круглый год. (Что на это ответит Иран? "Ждите, как же".). Решение русских окажется роковым - если они на самом деле завершат строительство и зарядят бушерский реактор»[161].

Между тем, по мнению американских СМИ, во многом именно позиция России могла стать ключевой при разрешении кризиса, связанного с иранской ядерной программой. На это, например, 3 июня 2008 г. указывал Ч. Шумер, член Сената Конгресса США, выступая на страницах The Wall Street Journal со статьей «Россия может помочь развя

зать иранский узел»[162], тогда как Newsweek 22 августа 2008 г. в статье «Новая Большая игра» призывал руководство США в свете российских действий в Грузии переосмыслить свою политику в отношении Ирана[163]. сентября 2008 г. в The Boston Globe появилась статья «Роль России в иранском кризисе», в которой также была предпринята попытка анализа российской политики в отношении Ирана после событий августа 2008 г. «По традиции, соблюдаемой нынче словно праздник урожая, каждый сентябрь администрация Джорджа Буша вносит в ООН очередную резолюцию с требованием санкций против Ирана. На этот раз, однако, Вашингтон в ужасе: вторжение России в Грузию и, соответственно, похолодание, наступившее в отношениях между Россией и Западом, перекрыло, как там считают, всякие возможности сотрудничества между США и Россией в запутанном иранском ядерном вопросе. Подобные страхи, впрочем, сильно преувеличены»[164]. И далее: «Нападение России на Грузию, скорее всего, не приведет к каким-либо значительным переменам в иранской политике. Напротив, президент России Дмитрий Медведев ясно заявил, что несмотря на жесткую риторику, которой обмениваются Москва и Вашингтон, Россия продолжает поддерживать усилия, направленные на недопущение появления у Ирана ядерного оружия. Основная причина того, что Россия действует столь последовательно, проста: и Россию, и Иран вполне устраивает нынешняя американо-европейская политика, состоящая в применении к Тегерану все расширяющихся, но тем не менее, по большому счету, чисто символических санкций. Россия считает, что пока идет дипломатический процесс, Соединенные Штаты никак не смогут нанести по Ирану военный удар, способный дестабилизировать Ближний Восток. Что же касается теократического режима, то он вполне приспособился к санкциям, действие которых нивелируется ростом цен на нефть»[165].

«Хотя Тегеран был бы весьма благодарен Москве за veto по любой резолюции, которая появилась бы на повестке дня в будущем, - продолжала The Boston Globe, - пока что он доволен и тем, что Россия максимально ослабляет список ооновских санкций, при этом углубляя свои торговые связи с Ираном. С одной стороны, Россия поддержала

три предыдущих документа, принятых против Ирана Советом Безопасности ООН, с другой, Россия подписала с Ираном огромные торговые контракты и расширила свое иранское дипломатическое представительство. Сегодня вокруг Ирана складывается несообразная ситуация: Москва ругает Тегеран за несоблюдение ядерного режима, но сама же помогает ему достраивать АЭС в Бушере - важнейший компонент иранской атомной отрасли. Со своей стороны, Россию полностью устраивает противостояние между Ираном и США. И дело не только в том, что оно дестабилизирует мировые нефтяные рынки, в результате чего цены на нефть выше, чем они могли бы быть. Из-за него огромные запасы природного газа в Иране практически недоступны для европейцев, что углубляет зависимость континента от России. В то же время, Иран усиливает экономические связи с ключевыми державами Азии, то есть по инвестициям и поставкам основных товаров становится все более зависим от России и Китая. В общем, постепенная переориентация Ирана на Восток России только на руку»[166].

По мнению авторов материала в The Boston Globe (Р. Тэйки и др.), «контуры российской политики начали отчетливо просматриваться на последнем заседании Шанхайской организации сотрудничества». И далее: «Президенту Махмуду Ахмадинежаду не удалось ни убедить Россию и ее партнеров распространить на Иран свои гарантии безопасности, ни заручиться ее поддержкой в переводе торговли нефтью с долларов на евро. Дмитрий Медведев и Сергей Лавров по-прежнему призывали Иран проявить гибкость и вступить в сдержанные переговоры по вопросу своей ядерной программы. Тем не менее, Россия также выразила поддержку действиям Ирана, направленным на развитие гражданской атомной энергетики. Учитывая, что технологии, используемые в гражданской сфере, могут стать основой и для военных разработок, последнее заявление, казалось бы, говорит о том, что Россия сама не знает, чего хочет. Что же за ним стоит? Россия не заинтересована в том, чтобы активно участвовать в разрешении иранского кризиса на условиях, которые Америка сочла бы приемлемыми»[167].

Отсюда - The Boston Globe приходила к следующему заключению: «Если следующий президент действительно серьезно настроен решить иранскую ядерную головоломку, он должен понять: тот процесс, который идет в ООН, уже исчерпал себя. Единственный способ добиться

продвижения вперед, который остался у Соединенных Штатов - это вступать в прямые переговоры с Ираном»[168].

Примечательно, однако, что позиция не только России вызывала значительный резонанс в американских СМИ.

Так, известная доля критики прозвучала в адрес Франции, и поводом к ней стало заявление французского главы государства - Президента Республики Ж. Ширака по поводу иранской ядерной программы, озвученное в конце января 2007 г. В частности, Ж. Ширак подчеркнул, что «наличие одной, а чуть позже, может быть, и второй бомбы не так уж опасно», считая следующее: «Опасность не в бомбе, которая у него (Ирана. - Д.К.) появится и от которой ему не будет никакой пользы. Куда он сбросит эту бомбу? На Израиль? Она не пролетит и 200 метров, а Тегеран уже сровняют с землей». После этого The New York Times выразила свои сомнения по поводу того, что Ж. Ширак осознанно говорил такие вещи, поскольку «эти заявления. сильно отличались от официальной французской точки зрения и от того, что Жак Ширак говорит обычно», напоминая, что «Жаку Шираку, которому 74 года, осталось несколько месяцев до конца второго президентского срока и в 2005 году он перенес неврологический приступ и, по словам французских чиновников, стал далеко не таким точным в разговоре»[169].

31 июля 2008 г. в The Wall Street Journal появилась статья, в которой было высказано критическое отношение к некоторым действиям в связи с иранской ядерной программой, предпринятым Германией. Отмечая, что канцлер ФРГ А. Меркель «завоевала уважение Израиля, заявив в своей речи в Кнессете, что ядерную программу Ирана следует остановить, и что она, если это необходимо, "будет добиваться усиления санкций"», The Wall Street Journal вопрошала: «Неужели? Недавно стало известно, что всего за месяц до этого германская Служба экспортного контроля дала зеленый свет газовой сделке с Ираном объемом в 100 миллионов евро. Похоже, пресловутую тревогу за безопасность Государства Израиля перевешивают деловые интересы»[170]. И далее: «Отказ Берлина воспользоваться имеющимися у него солидными рычагами экономического влияния на Тегеран приводит к конфликтам не только с Соединенными Штатами, но и с европейскими партнерами в Лондоне и Париже.... При этом Германия становится все ближе к позиции Китая и России, требующих продолжения переговоров, даже

несмотря на очевидное нежелание иранского режима реагировать на уступки. Таким образом, речь г-жи Меркель в Кнессете, всего четыре месяца назад считавшаяся "исторической", сейчас выглядит обычным пустозвонством»1.

Впрочем, и усилия Европы в целом в том, что касалось урегулирования вопроса, связанного с иранской ядерной программой, также оказывались в центре внимания американских СМИ, которые, как правило, акцентировали свое внимание на том, что должного эффекта от этих усилий нет, а также указывали на нерешительность европейцев в этом вопросе.

11 января 2006 г. The Wall Street Journal, оценивая решение Ирана возобновить работы в рамках своей ядерной программы, а также действия стран Европы, в редакционной статье «Безответственные поступки и их последствия» писала: «Мухаммед аль-Барадеи, глава МАГАТЭ, говорит, что у него кончается терпение... Почти что кажется, что европейцы и их друзья наконец решили стать серьезными в отношении Ирана. Почти что, но не до конца». И далее: «Даже когда Иран объявил о планах сломать печати МАГАТЭ на центрифугах на заводе по обогащению урана в Натанзе, австрийский канцлер (и временно президент Евросоюза) Вольфганг Шюссель сказал, что обсуждать санкции пока преждевременно. Хавьер Солана, глава внешней политики ЕС, добавил, что "нужно предпринять все усилия, чтобы убедить иранцев возвратиться к переговорам". Вероятно, в представлении Хавьера Соланы сильное давление на иранцев - это умолять их прийти на званый обед. Иранцы видели похожий европейский тустеп и раньше. Сам по себе Парижский договор от 2004 года был переделкой октябрьского соглашения от 2003 года между Ираном, с одной стороны, и Великобританией, Францией и Германией - с другой. Не прошло и нескольких месяцев, как иранцы соглашение нарушили, но единственным наказанием со стороны Европы стали лишь еще более легкие условия годом позднее. Прошлым летом Иран вышел из переговоров, отвергнув предложения Европы о техническом содействии, гарантиях безопасности и торговых сделках как неадекватные. Однако самой жесткой реакцией, на которую оказалась способна европейская тройка, стала ссылка на "отсутствие доверия к утверждению, что иранская ядерная программа преследует исключительно мирные цели" в резолюции МАГАТЭ. В резолюции МАГАТЭ, которая утвердила это соглашение, четко говорится, что решение Ирана о приостановке

ядерных разработок - "добровольная", "укрепляющая доверие" мера, исполнение которой не продиктовано законом. Иными словами, стандарты, по которым европейцы до сих пор судили Иран, настолько слабы, что Иран даже нельзя по справедливости обвинить в их наруше- нии»[171].

«Все это время, - продолжала The Wall Street Journal, - администрация Буша играла откровенно сдержанную роль, указывая на регулярные нарушения Ираном его обязательств по ядерному нераспространению, но в то же время поддерживая резолюции МАГАТЭ. "Вы получили возможность быть лидерами, - заявил министр обороны США Дональд Рамсфельд прошлой осенью журналу Der Spiegel, имея в виду европейскую тройку. - Вот и ведите!" Так что, как бы ни комментировали такое почтение США в отношении Европы, администрацию вряд ли можно обвинить в том, что она силой прокладывала путь к некоему "неоконсервативному" решению иранского вопроса, как ее обвиняют в случае с подготовкой войны в Ираке»[172].

«В действительности сейчас мы являемся свидетелями того, что происходит, когда к провокациям со стороны Ирана относятся в духе беспомощного дипломатического "консенсуса" Европы. После более двух лет непрерывной дипломатии и умиротворения мир ни на шаг не приблизился к разрешению ядерного противостояния с Ираном. Зато Иран значительно продвинулся к приобретению критической массы технологий и ноу-хау для создания ядерного оружия», - подчеркнула The Wall Street Journal [173].

Спустя более года Р. Марк Герехт и Г. Шмит, сотрудники Американского института предпринимательства, выступая на страницах The Financial Times, также высказали скептическое отношение к дипломатическим инициативам Европы: «Действительно ли европейцы хотят предотвратить войну между США или Израилем и Ираном? Если бы им пришлось выбирать между свертыванием торговых отношений с Исламской республикой и превентивным ударом со стороны Америки или Израиля по ядерным объектам Ирана, что бы предпочли Лондон, Париж и Берлин? Это не пустые вопросы: вероятно, еще никогда с момента начала переговоров "европейской тройки" с клерикальным режимом Ирана в 2004 году Европа не обладала большим влиянием на действия Тегерана. Еще ни разу с 2002 года, когда стало известно, что

иранские муллы осуществляют секретную ядерную программу, не было столь критического момента для определения, какой путь - дипломатический или военный - выберут США и Израиль в попытке остановить стремление Ирана к созданию бомбы»[174].

«Вашингтон и Иерусалим, очевидно, не испытывают желания нападать на Иран, - заявили Р. Марк Герехт и Г. Шмитт. - Но если Европа перекроет все возможности усиления санкций в стиле "мягкой силы", то шансы применения военного удара существенно повысятся. Европейцы надеются, что американцы и израильтяне придут к мысли, что удары по ядерным объектам Ирана немыслимы. А что если США и Израиль думают иначе? Джордж Буш и многие другие американцы вовсе не убеждены в том, что теория сдерживания является нравственной или эффективной в отношении государств, поддерживающих терроризм. Способны ли США уничтожить сотни тысяч, если не миллионы иранцев из-за гипотетического ядерного теракта? Если Тегеран может осуществить обычный теракт в отношении американских объектов - подобный тому, который, как многие считают, они организовали в Башнях Хобар в Саудовской Аравии в 1996 году, - то разве не менее вероятно, что Вашингтон нанесет ответный удар, когда у другой стороны будет на руках бомба?»[175].

«Мы знаем, что иранские лидеры позволили членам "Аль-Каиды" пройти по своей территории после того, как "Аль-Каида" успешно продемонстрировала готовность убивать американцев. Даже после антисемитских тирад Ахмадинежада, вторящих ядерной браваде в стиле "прощай, Израиль" бывшего президента Али Акбара Хашеми Раф- санджани, европейцы сохраняют сказочное спокойствие в отношении угрозы со стороны ядерного Ирана для Израиля - политической, психологической и экономической. Но американцы и израильтяне серьезно рассматривают ужасную перспективу получения идеологически неустойчивыми диктаторами суннитского арабского мира собственного ядерного оружия для противостояния подкрепленным бомбой амбициям шиитского Ирана. Стоит ли ожидать, что внутри Ирана клерикальный режим может трансформироваться, или с ростом внутренних протестов его паранойя разовьется еще больше? Перманентная неспособность Исламской республики нормально функционировать, связанная с напряженностью между теократией и демократией и коррумпированной статичной экономикой, ведущей к обнищанию, гарантиро

ванно ведет к дальнейшей неустойчивости режима, из которой вытекает его готовность прибегать к насилию внутри страны и за ее пределами. С момента смерти аятоллы Хомейни в 1989 году иранское общество все больше отчуждается от клерикального руководства, рассматривающего себя как лидеров иранской нации и исламского мира в целом. Этот процесс будет продолжаться, а вместе с ним будет расти враждебность режима к США и Израилю»[176].

«В 2003 году, когда Великобритания, Франция и Германия опасались, что Буш может атаковать еще одно звено "оси зла", Европа приступила к переговорам с Тегераном по ядерной программе с полной серьезностью. Переговоры с участием "европейской тройки", одна из самых серьезных дипломатических инициатив в истории ЕС, подали Ирану, государствам - членам ЕС и США сигнал, что Европа намерена использовать и кнут, и пряник, лишь бы убедить руководство Ирана прекратить работы по обогащению урана. За последующие четыре года "тройка" раскладывала перед Тегераном много соблазнительных приманок, но безрезультатно. Введение более жестких санкций - это реальный шанс для трансатлантических отношений. Отказ от этого лишь покажет, что раскол в отношениях по-прежнему глубок. В игре в покер главное - это выбрать момент: если вы не знаете, когда поднимать ставки, вы обязательно проиграете. В автократической социалистической системе Исламской республики наметились признаки серьезных политических и экономических волнений. Руководство Ирана сейчас наблюдает, как американцы направляют в Персидский залив новую ударную группу, вводят более жесткие правила для борьбы с вмешательством Ирана в происходящее в Ираке, отрезают пути денежным потокам из иранских банков за рубеж (при некотором участии Европы). Они видят также, как Америка и Европа в ООН вместе продвигают усиление режима санкций. Неслучайно в иранском обществе разгорелась дискуссия о компетентности Ахмадинежада и об "энергетической ядерной программе". Влияние на внутреннюю ситуацию в Иране санкций при участии ЕС может быть огромным, учитывая хрупкость иранской экономики и страх перед возможным эффектом домино. Вполне возможно, что покер был изобретен в Иране, хотя в Америку он пришел через Европу. Но не разучились ли европейцы играть?», - таким вопросом в заключение своей статьи задались Р. Марк Герехт и Г. Шмитт[177].

Между тем характерно и то, что еще 2-3 мая 2006 г. значительное число американцев (44 % против 35 % при 21 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить») разделяло следующую точку зрения: «Даже если Иран получит ядерное оружие, а Президент США Дж. Буш-младший для того, чтобы этого не допустить, не использует военную силу, все равно подобная позиция окажется правильной»[178].

Кроме того, согласно еще одному из опросов общественного мнения, американцы были готовы и на то, что США могут сосуществовать с Ираном, имеющим ядерное оружие: 44 % против 40 % при 16 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить» заявили именно об этом[179]. И это, на наш взгляд, свидетельствовало о том, что американское общество действительно склонялось именно в пользу мирного решения иранской ядерной проблемы, актуальность которой для американцев и сейчас не вызывает абсолютно никаких сомнений.

Примечательно, что события лета-осени 2006 г., которые вызвали значительный резонанс в мире, а именно очередное обострение арабоизраильского конфликта (вооруженный конфликт на границе между Израилем и Ливаном, а также военная операция израильских войск в секторе Газа), несколько снизили интерес мировой, а следовательно, и американской общественности к иранской проблеме.

Вместе с тем, как показывают опросы общественного мнения, которые вскоре были проведены в США, они, по всей видимости, оказали известное воздействие на массовое сознание американцев, в том числе на их отношение к иранской проблеме. В частности, американцы, которые в целом критически оценили действия своего руководства в рамках этой кризисной ситуации, перенесли этот критицизм также и на политику администрации Дж. Буша-младшего, которую она осуществляла в отношении иранской ядерной программы. И хотя, как непосредственно до, так и после указанных выше событий, американцы критически оценивали действия руководства США в этой области, тем не менее во втором случае это просматривается гораздо четче. Кроме того, американцы стали выступать против двух представленных на их рассмотрение вариантов военно-силовой акции против Ирана даже в том случае, если эта страна будет продолжать свои усилия, связанные с разработкой собственного ядерного оружия (рис. 1.2.7). 19-21 января г. на вопрос «Если руководство США примет решение о начале

военной операции против Ирана, Вы лично выступите за или против нее?» американцы ответили так: «За» - 26 %, «Против» - 68 %, «Затрудняюсь ответить» - 6 °/о .

Фактически американцы тогда продолжали считать, что Иран потенциально несет угрозу США, но так же, как и раньше, заявляли, что именно дипломатические акции, а не военные действия, более уместны применительно к ситуации, связанной с Ираном (рис. 1.2.8, табл. 1.2.8). Это касалось всего периода президентства Дж. Буша-младшего, в том числе и тогда, когда в американских СМИ муссировались слухи о скорой военно-силовой акции, а также нанесении удара по Ирану, например в течение апреля 2006 г. и января-февраля 2007 г., а также в дальнейшем.

В результате дипломатия стала рассматриваться как фактически единственно существующий метод, с помощью которого, по мнению американцев, можно было решить иранскую проблему.

alt="" />

О              10              20              30              «              50              ЙС              V              80              90              100 Богиню действия

¦ ДникшппесЕЖ акцкк Иран - это ]» угрои дня США ЗгтрудЕякgt;:ь ответить

Рис. 1.2.8. Отношение американцев к вариантам действий США против Ирана. Источник: 26              февраля 2006 г. - CBS News Poll. February 22-26, 2006.

28-30 апреля 2006 г. - CBS News Poll. April 28-30, 2006.

4-8 мая 2006 г. - CBS News Poll. May 4-8, 2006.

10-11 июня 2006 г. - CBS News Poll. June 10-11, 2006.

8-11 февраля 2007 г. - CBS News Poll. February 8-11, 2006. 27              февраля 2007 г. - CBS News Poll. February 23-27, 2006.

7-11 марта 2007 г. - CBS News Poll. March 7-11, 2007.

26-27 марта 2007 г. - CBS News Poll. March 26-27, 2007.

4-8 сентября 2007 г. - CBS News Poll. September 4-8, 2007.

Примечание.

Вопрос, который был задан американцам, звучал так: «Если Вы считаете, что Иран - это угроза для США, то как, на Ваш взгляд, в настоящее время должны действовать США в отношении Ирана?».

Таблица 1.2.8

Отношение американцев к вариантам действий США против Ирана

Источник: CBS News Poll.

Примечание.

1. Военные действия. 2.Дипломатические акции.

Отмеченные настроения, которые, в сущности, являлись господствующими среди американцев, подкреплялись соответствующими материалами, которые содержались в американских СМИ и количество которых неоднократно возрастало в периоды наибольшего обострения ситуации вокруг иранской ядерной программы.

И администрация Дж. Буша-младшего, так или иначе, предпочитала действовать в русле дипломатии, в связи с чем 1 июня 2006 г. The New York Times писала: «После 27 лет, на протяжении которых США отказывались говорить с Ираном о чем-либо существенном, в среду президент Буш изменил курс, так как ему дали понять - его союзники, русские, китайцы и, наконец, некоторые из его советников, - что у него уже нет выбора. В течение мая. Бушу стало ясно, что у него нет надежды на создание коалиции стран для введения санкций или осуществления военных ударов по иранским ядерным объектам, если он сначала не продемонстрирует готовность напрямую обсудить с иранским руководством ядерную программу и не исчерпает все невоенные методы»1.

21-24 сентября 2008 г. по-прежнему меньшинство американцев (только каждый десятый) считало необходимым прибегнуть к использованию военной силы против Ирана и решить таким образом существующую проблему, связанную с иранской ядерной программой, тогда

как большинство (почти 2/3) высказывалось в пользу дипломатических акций.. Тогда на вопрос «Если Вы считаете, что Иран - это угроза для США, то как, на Ваш взгляд, в настоящее время должны действовать США в отношении Ирана?» были получены вполне ожидаемые, неизменные с 2006 г. ответы: «Военные действия» - 10 %, «Дипломатические акции» - 61 %, «Иран не представляет угрозу для США» - 20 %, «Затрудняюсь ответить» - 9 %[180]. Даже в том случае, если бы руководство США все-таки решилось на начало военной операции против Ирана, американцы в своем большинстве выступили бы критически по отношению к этим шагам (табл. 1.2.9).

Таблица 1.2.9

Отношение американцев к вариантам военных действий против Ирана

Источник:

19-21 января 2007 г. - CNN/Opinion Research Corporation Poll. January 19-21, 2007.

4-6 мая 2007 г. - CNN/Opinion Research Corporation Poll. May 4-6, 2007.

12-14 октября 2007 г. - CNN/Opinion Research Corporation Poll. October 12-14, 2007.

При этом американцы, также в своем большинстве, считали, что администрация Дж. Буша-младшего, которая, как известно, отказывалась идти на прямые переговоры с Ираном по вопросу его ядерной программы, совершает ошибку и должна изменить свою позицию. 6-15 октября 2006 г. 55 % против 39 % при 6 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить» заявили о том, что США должны начать переговорный процесс с Ираном без каких-либо предварительных условий[181].

2-4 ноября 2007 г. вновь подавляющее большинство американцев (3/4) заявило о том, что для того, чтобы заставить Иран прекратить разработки в ядерной области, США должны использовать усилия дипломатического характера[182]. Причем меньшинство из них (34 % против 55 % при 11 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить») считали, что в том случае, если, используя дипломатию, США так и не удастся

достичь поставленной цели, они должны перейти к использованию военной силы[183].

Тогда же усилили свою активность и отдельные представители американской общественности, в том числе так называемые «лидеры мнений». Так, например, в печати появлялись многочисленные статьи (в том числе в весьма влиятельных периодических изданиях), авторы которых, известные в США специалисты в области международных отношений, предостерегали руководство США от военной интервенции против Ирана[184]. 10 ноября 2006 г. несколько действующих на территории Соединенных Штатов групп активистов объединились в рамках организации, получившей название «Коалиция - Нет атаке на Иран»[185].

Спустя несколько месяцев, когда США стали наращивать присутствие своего ВМФ в Персидском заливе, что стало крупнейшим усилением после начала войны в Ираке, 26 января 2007 г. в Вашингтоне состоялся марш протеста против вероятной военно-силовой акции в отношении Ирана, участие в котором приняли свыше 10 тыс. человек.

Однако, так как сколько-нибудь значительный успех в деле решения иранской проблемы тогда фактически отсутствовал и усилия ООН, а также ее специализированных органов, в первую очередь МАГ АТЭ, в этом направлении пока оставались безрезультатными, среди американцев, хотя и не так очевидно, стало уменьшаться количество тех, кто считал, что именно эта организация, а не США, должна взять на себя инициативу (рис. 1.2.9). Одновременно с этим стал расти и скепсис американцев когда речь идет о том, насколько высока вероятность того, что иранская проблема все-таки будет решена и Иран в итоге не получит собственное ядерное оружие. Так, например, 28 июля - 1 августа 2006 г. более половины опрошенных лиц (58 % против 35 % при % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить») заявили о том, что это сделать не удастся[186]. К концу периода президентства Дж. Буша- младшего этот скепсис только усилился.

alt="" />

1-5 ф*Бр!Ш1 2006 г. 2-14 ш 2006 г. 6-10 мнтябр* 2006 г.

Рис. 1.2.9. Мнение американцев относительно инициатив в решении иранской проблемы.

Источник: 5              февраля 2006 г. - PSRA/Pew Research Center. February 1-5, 2006. 14              мая 2006 г. - PSRA/Pew Research Center. May 2-14, 2006.

6-10 сентября 2006 г. - PSRA/Pew Research Center. September 6-10, 2006.

Примечание.

Вопрос, который был задан американцам, звучал так: «Как Вы считаете, кто должен взять на себя инициативу в том, что касается урегулирования ситуации, связанной с иранской ядерной программой?».

Сравнивая результаты двух опросов общественного мнения, проведенных при участии BBC World Service Poll в 2006 и 2008 гг. в ряде стран, можно увидеть, что поддержка жестких мер в отношении Ирана за два года упала в 13 из 21 стран, где было осуществлено это исследование, в том числе в США (табл. 1.2.10).

Таблица 1.2.10

Проблема Ирана и мнение американцев о действиях СБ ООН

Источник: BBC World Service. POLL. BBC World Service Poll: Global Views of Countries. - http://www.bbc.co.uk/.

Возможно, что в этом свою определенную роль сыграл тот факт, что последний опрос был проведен после появившегося отчета американских спецслужб, в котором утверждалось, что еще в 2003 г. Иран отказался от идеи создания ядерного оружия и свернул работы в этом направлении.

Однако это был не единственный фактор, который повлиял на мнение американской общественности. На наш взгляд, речь также шла об укреплении позиции представителей американской общественности, в соответствии с которой разрешение кризиса, связанного с иранской ядерной программой, может быть осуществлено только посредством дипломатии.

На дипломатию, как на наиболее предпочтительный вариант решения иранского вопроса, постоянно указывали также американские СМИ, пытаясь при этом представить те проблемы, которые, на их взгляд, может принести военный способ разрешения кризиса вокруг иранской ядерной программы.

Дж. Тирман - исполнительный директор и главный научный сотрудник Центра международных исследований Массачусетского технологического института, выступая 15 августа 2007 г. на страницах The Boston Globe со статьей «Новая "холодная война" с Ираном?», подчеркивал: «Мы часто слышим, что американо-иранская конфронтация стала своего рода новой "холодной войной" - мощным идеологическим соперничеством сторон, обладающих ядерными потенциалами, и борьбой за обретение геостратегических преимуществ. Хотя сходство имеется, данное противостояние отнюдь не равносильно конфликту США и СССР. Опасно даже думать, что они идентичны»1.

Выделяя далее целый ряд черт, которые отличают конфронтацию между Ираном и США, Дж. Тирман писал: «.В соперничестве США и Ирана не существует подобной руководящей и направляющей системы институтов и норм. Нет буфера, нет линий экстренной связи, отсутствуют посольства, не ведутся переговоры. Мы преднамеренно вывели Иран за рамки мирового сообщества, его норм и процедур, наклеив на эту страну ярлык парии, изгоя и террористического режима. Из-за отсутствия официальных отношений, торговли и прочего рода обменов Иран стал непрозрачным для американцев государством. И такая непрозрачность существует с обеих сторон. Эта ситуация крайне рискованна. Один неверный шаг может привести к войне. И хотя маловероятно, что в планах американских руководителей война с Ираном

занимает хоть какое-то место, происходящие события способны взять верх, и такие события могут быть спровоцированы теми иранскими силами, которые хотят лицезреть дальнейшее унижение Соединенных Штатов в Ираке и Афганистане»[187].

«Конечно, настоящая "холодная война" была по-своему опасна - огромные ядерные арсеналы и колоссальные военные расходы были основой этой угрозы - но она была стабильна, и ее можно было сдерживать. Огромную тревогу в противостоянии Ирана и США вызывает отсутствие такой стабильности и связи, что может привести к войне. А как мы смогли убедиться в Ираке, реальная война не только становится катастрофой для миллионов своих жертв, но и наносит непредсказуемо мощные удары по тем, кто ее развязал. Убаюкивать себя мыслью о том, что такую "холодную войну" в миниатюре вполне можно контролировать (мы точно так же думали, что Ирак будет для нас парой пустяков) - это было бы для Соединенных Штатов очередной крупной ошибкой, порожденной ее высокомерием и самонадеянностью», пришел к выводу Дж. Тирман[188].

The Washington Post, комментируя в своей редакционной статье от 26 сентября 2007 г. участие президента Ирана М. Ахмадинежада в Генеральной Ассамблее ООН, отмечала: «Три резолюции Совета Безопасности ООН и два цикла санкций не помешали Ирану установить и испытать несколько тысяч центрифуг для обогащения урана. .Растет опасность того, что Соединенные Штаты и их союзники могут встать перед выбором: позволить Ирану обрести потенциал для создания ядерного оружия или идти на войну, чтобы это предотвратить. Единственный способ избежать необходимости принимать ужасное решение - это действенная дипломатия, то есть, сочетание санкций и стимулов, которое побудит тех, кто стоит выше М. Ахмадинежада в иран-

3

ской властной иерархии, приостановить гонку за ядерным оружием» .

Ранее, еще 7 февраля 2007 г. М. Бирден, который в 1986-1989 гг., вплоть до вывода советских войск из Афганистана осуществлял руководство действиями ЦРУ в Пакистане, в The International Herald Tribune, в статье «Не та война. И не тогда» высказал критическое отношение к военной акции против Ирана. «Громкость ударов в боевой бубен вышла на новый уровень: чтобы выступить против Ирана, Америка уже начинает активно искать casus belli, - писал он. - Но ведь просто так ничего не делается: нужно успокоить Конгресс, только что собравшийся и все еще готовый задирать правительство; нужно убедить в необходимости войны американский народ, задающий власти все больше неприятных вопросов. Чтобы обосновать новую войну, нас то пугают иранской ядерной бомбой, то рассказывают о "неопровержимых" доказательствах виноватости Ирана во всех несчастьях, преследующих Америку в Ираке»[189].

«Однако, - продолжал М. Бирден, - прежде чем американцы отправятся на третью подряд войну в мусульманской стране, давайте вспомним, чему нас научил прошлый век. В этом веке ни одна страна, начавшая сколько-нибудь серьезную войну, не закончила ее победительницей. Более того - за последние пятьдесят лет боевики-националисты ни разу не проиграли войну против иностранных оккупантов»[190].

Обращаясь далее к собственному опыту, а также к опыту участия США в войнах в Корее и Вьетнаме, М. Бирден заявил: «Выработанные во время этих конфликтов правила "войны чужими руками" стали уроком, и сегодня, когда столь жесткой становится конфронтация с Ираном, этот урок - самое важное, что должна усвоить Америка: если уж войне быть, пусть лучше ее начинает другая сторона»[191]. И далее: «Администрация Джорджа Буша может сколько угодно говорить, что не сядет за стол переговоров с буяном и хвастуном Махмудом Ахмадинежадом, потому что у Ирана, видите ли, ядерные амбиции, и потому что она обвиняет Тегеран в ведении тех самых "скрытых войн" в Ираке, Сирии, Ливане и Палестине. Но, как бы там ни было, Вашингтон должен всегда помнить, что страна, которую мы знаем как Иран, уходит историческими корнями в древнюю Персию, и что в душе каждого иранца живет перс, думающий о своей стране не иначе как о "Великом Иране". Задолго до того, как западный мир был завоеван Римской империей, несколько персидских имперских династий подряд контролировали территорию от Кавказа до реки Инд. До недавнего времени в это культурно и по большей части политически объединенное пространство входили и Ирак, и Афганистан, и очень много чего еще. Так что думать, что Иран согласится быть сторонним наблюдателем, когда иностранная армия вторгается на территорию "Великого Ирана" - это самообман. То, что Иран сегодня делает в регионе - это не что иное, как персидские узоры на всем известной доктрине Монро, приняв ко

торую, Америка в свое время в одностороннем порядке объявила всему миру, что не потерпит внешнего вмешательства в дела американского полушария»[192].

«Если Америка начнет войну с Ираном, она должна быть полностью оправдана серьезными фактами, а не ловкостью политических рук. Такая война, как бы она ни началась, закончится для нее практически наверняка так же, как уже не может не закончиться нынешняя иракская авантюра - то есть очень плохо. Либо Бушу, либо президенту, который придет после него, в конце концов придется начать с Ираном переговоры. А если это все равно неизбежно, зачем тянуть?», заключил М. Бирден[193].

По мнению У. Роджерса, бывшего зарубежного корреспондента CNN, выступившего 16 октября 2007 г. на страницах The Christian Science Monitor то статьей «Война с Ираном была бы грубой ошибкой», США, которые в данный момент уже ведут войну - «войну против террора», должна проявлять сдержанность. «Президенту воюющей страны особенно необходима государственная мудрость, - подчеркивал У. Роджерс. - Авраам Линкольн был, пожалуй, самым мудрым из тех, кто руководил Америкой в военное время, и его поступки должны послужить образцом для его нынешних преемников. В конце 1861 г. многие американцы требовали объявить войну Англии, хотя Республика уже увязла по уши в жестоком братоубийственном конфликте, исход которого на тот момент был отнюдь не ясен. Возмущенный тем, что абордажная партия с корабля военно-морского флота США поднялась на борт британского пакетбота и задержала двух дипломатов Конфедерации, направлявшихся в Европу, лорд Пальмерстон направил в Канаду дополнительный контингент из 8000 солдат, готовясь к войне с Америкой. Очень многие американцы, включая госсекретаря Уильяма Сьюарда, жаждали задать британцам трепку - иэто в тот момент, когда большая часть федеральной армии была скована гражданской войной. И сегодня, когда появляются сообщения, что Белый дом и Пентагон подумывают о войне против Ирана, особенно актуально звучит ответ, который Авраам Линкольн дал своему госсекретарю: "Одной войны с нас хватит, мистер Сьюард"»[194].

И далее: «В 2001 г. США вполне оправданно начали войну против Усамы бен Ладена в Афганистане, .в Ираке. Ни одна из этих войн

пока не завершилась. И возникает резонный вопрос: почему, когда у нас "на руках" уже есть эти конфликты, кто-то считает, что и двух войн с нас "не хватит"?»[195].

«Сегодня позитивных результатов в Юго-Западной Азии от бомбежек Ирана стоит ожидать не больше, чем в свое время победы во Вьетнаме от никсоновско-киссинджеровских массированных налетов на Ханой, - подчеркивал У. Роджерс. - Точечные бомбардировки Ирака после первой войны в Заливе не спровоцировали крах хусейновско- го режима. Для этого понадобилось блестяще проведенная полномасштабная военная операция в 2003 г. (хаос начался уже в период оккупации).... В любом случае Соединенным Штатам не следует вести войн ради чужих интересов - будь то Саудовская Аравия или Израиль, да и тезис о том, что нападение американцев на Иран в долгосрочном плане укрепит их безопасность, выглядит спорным»[196].

«Президент Буш должен исходить из того, что война с Ираном - вариант неприемлемый, - указывал далее У. Роджерс, - и осознать, что конструктивное взаимодействие с этой страной, вероятно, придется налаживать не одно десятилетие. Возможно, помешать Ирану обзавестись бомбой нам не удастся. Однако опыт истории показывает, что страны, вступившие в "ядерный клуб", начинают вести себя более, а не менее ответственно, а договоренности между недружественными государствами устойчиво соблюдаются.. Никто сегодня не может предугадать масштаб, длительность и издержки войны, которая начнется, если Белый дом нанесет удар по иранским объектам. Однако абсурдность надежд на то, что эта война позволит добиться серьезных результатов, хорошо иллюстрирует одна истина, на которую обратил внимание мой иранский друг: "В Ираке американцев любит руководство, а его народ убил почти 4000 американских солдат. В Иране, напротив, руководство ненавидит американцев, а народ в принципе относится к ним хорошо". Этот парадокс стоит иметь в виду администрации Буша, если она действительно дала указание Пентагона вернуться к плану военной акции против Ирана. Одним из прискорбных последствий такой бомбардировки вполне может стать сплочение иранского народа вокруг слабеющего руководства, усиление общественной поддержки непопулярного режима. Так и кажется, что иран

ские лидеры-неоконсерваторы умоляют: "Ну давайте, сделайте это, помогите нам"», - подчеркнул в заключение У. Роджерс[197].

Спустя почти год, 24 сентября 2008 г. The New York Times в редакционной статье «Помните Иран?» подвтердила свои взгляды, которые она демонстрировала ранее. «Давайте будем честны, силовое вмешательство не имеет смысла. Полномасштабная бомбардировка убила бы множество мирных жителей, вызвала ярость исламского мира, и при этом могла бы и не сказаться собственно на ядерной программе Ирана. Нам необходима дипломатическая инициатива, которая изменит условия игры. Для этого Европа и США должны как можно скорее выработать более убедительный набор стимулов - как отрицательных, так и положительных. Это означает серьезное ужесточение ограничений на торговлю с Ираном и на вложение в него средств - если Россия и Китай заблокируют эти меры в Совете Безопасности ООН, Европе и США придется действовать самостоятельно - и одновременно столь же серьезное увеличение дипломатических стимулов. В том числе Вашингтон должен предложить Тегерану улучшение отношений и гарантии безопасности в обмен на отказ от ядерной программы. Мы не знаем, могут ли санкции и поощрения убедить иранских лидеров отказаться от ядерной программы. Однако мы убеждены, что если этого не сделать Иран будет продолжать свою политику, а в Соединенных Штатах. все громче и громче будут звучать голоса, призывающие к военному вмешательству», подчеркнула The New York Times1.

Зб. Бжезинский 27 мая 2008 г. совместно с У. Одомом, генерал- лейтенантом сухопутных сил в отставке, бывшим директором Агентства по национальной безопасности в The Washington Post призвал к умеренному подходу при решении иранской проблемы. В статье «Разумный подход к Иран» он заявил буквально следующее: «Грубая политика "кнута и пряника" может сработать, если имеешь дело с осла-

3

ми, а не с серьезными странами» .

«Результатом нынешней политики США в отношении Ирана почти наверняка станет превращение Ирана в ядерную державу, - подчеркивал Зб. Бжезинский. - Якобы хитроумная комбинация использования "кнута и пряника", включая частые официальные намеки на то, что американский военный вариант решения проблемы "остается на столе", ведет лишь к тому, что Иран еще больше желает иметь собствен

ный ядерный арсенал. Увы, столь грубая политика "кнута и пряника" может сработать, если имеешь дело с ослами, а не с серьезными странами. У Соединенных Штатов было бы больше шансов на успех, если бы Белый дом отказался от угроз военного вмешательства и призывов к смене режима»[198].

«Вспомните о странах, которые могли бы быстро стать ядерными державами, если бы с ними обращались так же, как с Ираном, - попытался провести параллели Зб. Бжезинский. - У Бразилии, Аргентины и ЮАР были программы разработки ядерного оружия, но эти страны от них отказались - каждая по своим причинам. Если бы Соединенные Штаты угрожали свергнуть их режимы в случае продолжения ядерных программ, то, вероятно, ни одна из них не подчинилась бы. Но, когда "кнут" и "пряник" не помешали Индии и Пакистану стать обладателями ядерного оружия, Соединенные Штаты быстро наладили отношения с обеими странами, предпочтя дружбу враждебности. О чем это говорит иранским лидерам?»[199].

«Взглянем на дело с другой стороны, - продолжал Зб. Бжезинский. Представьте себе, что Китай, страна, подписавшая Договор о нераспространении ядерного оружия и сознательно не участвовавшая в гонке ядерных вооружений ни с Россией, ни с США, пригрозил бы свергнуть американский режим, если бы тот не приступил к планомерному уничтожению своего ядерного арсенала. Под эту угрозу можно было бы подвести правовое основание, поскольку все государства, подписавшие договор, давно обещали сократить свои арсеналы, в конечном итоге, до нуля. Разумеется, реакцией Америки на такое требование стал бы взрыв общественного негодования. Лидеры США могли бы даже воспроизвести нелепую риторику президента Ирана Махмуда Ахмадинежада относительно использования ядерного оружия»[200].

«Успешный подход к Ирану, - заявлял далее Зб. Бжезинский. - должен учитывать интересы и его и нашей безопасности. Американские авиаудары по иранским ядерным объектам или менее эффективные израильские приведут лишь к тому, что реализация ядерной программы Ирана будет задержана во времени. В любом случае, ответственность ляжет на Соединенные Штаты, которым придется заплатить определенную цену за вероятные реакции Ирана. Они почти наверняка будут включать в себя дестабилизацию на Ближнем Востоке. и серьезные попытки срыва поставок нефти, что, как минимум, приведет к значительному повышению и без того высокой цены. Волнения на Ближнем Востоке, вызванные превентивным ударом по Ирану, нанесли бы ущерб и США и, в конечном итоге, Израилю. Учитывая заявленные цели Ирана - потенциал для ядерной энергетики, но не ядерное оружие, а также предполагаемую готовность к обсуждению с США вопросов безопасности в более широком контексте - реалистическая политика воспользовалась бы удобным случаем, чтобы посмотреть, чего здесь можно добиться. Соединенные Штаты могли бы дать понять, что они готовы к переговорам - или без предварительных условий (сохраняя за собой право прекратить переговоры, если Иран останется неуступчивым, но начнет обогащать больше урана, чем допускается Договором о нераспространении ядерного оружия) или к переговорам на основе готовности Ирана приостановить обогащение урана в обмен на одновременную приостановку основных экономических и финансовых санкций США»[201].

С точки зрения Зб. Бжезинского, «такой более широкий и одновременно гибкий подход улучшил бы перспективы создания международного механизма, призванного удовлетворить стремление Ирана к автономной программе атомной энергетики, минимизируя вероятность того, что она быстро превратится в программу разработки ядерного оружия». И далее: «Более того, нет убедительных причин считать, что традиционная политика стратегического сдерживания, доказавшая свою эффективность в отношениях США с СССР и КНР, и способствовавшая стабилизации враждебности между Индией и Пакистаном, не сработает в случае Ирана. Растиражированное представление об Иране, как о самоубийце, который использует свой первый ядерный заряд против Израиля, является в большей мере продуктом паранойи или демагогии, чем серьезного стратегического расчета. Оно не может быть основой для политики США. Дополнительной долгосрочной выгодой такого кардинально нового дипломатического подхода может стать то, что он поможет вернуть Ирану его традиционную роль стратегического партнера Соединенных Штатов в деле стабилизации региона Персидского залива. В конечном итоге, Иран мог бы даже вернуться к своей давней и геополитически естественной политике конструктивного взаимодействия с Израилем, проводившейся до 1979 года. В этой связи нужно отметить враждебное отношение Ирана к "Аль- Каиде", которое в последнее время было усилено интернет-кампанией

последней с призывами к американо-иранской войне, которая может как ослабить вероотступнический, по мнению "Аль-Каиды", шиитский режим Ирана, так и втянуть Америку в затяжной региональный конфликт»[202].

«И последнее, - заключал Зб. Бжезинский, - по порядку, но не по значимости - следует учесть, что американские санкции преднамеренно затрудняют усилия Ирана по увеличению объемов добычи нефти и природного газа. Это способствует повышению цен на энергоносители. Возможное американо-иранское урегулирование увеличило бы поток иранских энергоносителей на мировой рынок. Американцы, безусловно, предпочли бы платить меньше на заправках, чем заплатить гораздо больше за финансирование еще более масштабного конфликта в Персидском заливе», - подчеркнул он[203].

С другой стороны, однако, в среде американской общественности вновь оказались и сторонники жестких мер в отношении Ирана.

К примеру, Майкл Б. Крафт - бывший сотрудник государственного департамента США, занимавшийся вопросами антитеррора, а также Б. Уоллес - координатор исследовательского проекта в Международном центре по изучению терроризма призывали к установлению режима жестких санкций в отношении Ирана. Об этом они 17 октября 2007 г. заявили на страницах The Washington Times[204].

Один из главных идеологов неоконсерватизма Н. Подгорец, с которым Президент США Дж. Буш-младший часто советовался по иранскому вопросу, напрямую заявлял, что президент Ирана М. Ахмадинежад «похож на Гитлера ...это революционер, цель которого заключается в свержении существующей международной системы и в подмене ее в нужный момент новым порядком, в котором будет господствовать Иран, а править - религиозно-политическая культура исламофашиз- ма», в связи с чем, США должны осуществить смену действующего в иране режима.

По этому случаю, 22 октября 2007 г. Ф. Закария в статье «Сталин, Мао... и Ахмадинежад?» в Newsweek подчеркнул, что «американские разговоры об Иране утратили всякую связь с реальностью», отмечая также следующее: «На встрече с журналистами на прошлой неделе президент Дж. Буш заявил: "Если вы заинтересованы в предотвращении Третьей мировой войны, вы должны быть также заинтересованы в

том, чтобы не дать [Ирану] знания, необходимые для производства ядерного оружия". Это не были уколы какого-нибудь сумасброда- неоконсерватора или стремящегося к популярности политика второго плана. Это был президент Соединенных Штатов Америки, пугавший нас жупелом Третьей мировой войны, которая якобы начнется, как только Иран получит хотя бы знания, необходимые для производства ядерного оружия»[205].

«А реальность такова, - заявлял Ф. Закария. - У Ирана экономика размером с финскую, годовой оборонный бюджет составляет примерно 5 млрд. долларов. С конца XVIII-ro века он не нападал ни на одну страну... И тем не менее, нас убеждают, что Тегеран собирается свергнуть существующую международную систему и подменить ее исламофашистским порядком. На какой планете мы живем?». И далее: «В своей речи на прошлой неделе Руди Джулиани (сказал, что если СССР и КНР в годы "холодной войны" можно было сдержать, с Ираном этого сделать не удастся. У советского и китайского режимов, как объяснил нам Руди Джулиани, были "остатки рационального мышления". Да уж. Сталин и Мао - эти люди время от времени приказывали уничтожить несколько миллионов своих сограждан. Они раздували пожар беспорядков и революций и заставляли голодать целые регионы, которые выступали против них. Очень рациональные деятели. А Ахмадинежад нерациональный. Хотя что такого сделал он, что можно сравнить со злодеяниями этих двух людей? Один из странных изгибов сегодняшней антииранской истерии заключается в том, что консерваторы стали удивительно благосклонны к двум организаторам самых массовых убийств в истории человечества»[206].

«Мы находимся на пути к необратимой конфронтации с государством, о котором практически ничего не знаем, - подчеркивал далее Ф. Закария. - У Соединенных Штатов уже почти 30 лет нет в этой стране дипломатических представителей. Американские официальные лица крайне редко встречаются с высокопоставленными иранскими политиками и руководителями. У нас нет никаких контактов с активным гражданским обществом этой страны. Иран для нас - это черная дыра, точно такая же, какой был Ирак в 2003 году.. В прошлом году ученый из Принстона и близкий советник президента Джорджа Буша и вице-президента Ричарда Чейни Бернард Льюис написал в The Wall Street Journal статью, в которой предсказывал, что 22 августа 2006 года президент Ахмадинежад приведет планету к концу света. Как объяснил Бернард Льюис, "в эту ночь многие мусульмане отмечают ночной полет пророка Мохаммеда на крылатом коне аль-Бураке; сначала он направился в 'самую дальнюю мечеть', как называют Иерусалим, а затем на небеса и обратно. Эту дату вполне можно считать подходящей для апокалипсиса Израиля, а если необходимо, то и всего света" (выделено мной). Все это было бы смешно, если бы не было так страшно»[207].

Однако и в этом случае неоконсерваторы публично призывали администрацию Дж. Буша-младшего действовать решительнее, не исключая использование военной силы. Один из них - Джон Р. Болтон 15 июля 2008 г. в The Wall Street Journal подчеркивал: «Испытательный запуск иранских баллистических ракет на прошлой неделе вкупе с угрожающей риторикой командующих Корпуса стражей революции подчеркивают неотвратимость фундаментального сдвига в ситуации на Ближнем Востоке. Попытки Тегерана запугать США и Израиль, чтобы они не осмелились использовать военную силу против его ядерной программы, в сочетании с очередным дипломатическим наступлением обаянием в отношении европейцев, являются двумя сторонами одной и той же политической монеты. Режим покупает короткий дополнительный период времени, которое ему нужно для создания ядерного оружия, могущего быть доставленным к цели - эту стратегическую цель он тайно преследует уже 20 лет»[208].

«Однако, - продолжал Джон Р. Болтон, - на пути к достижению вожделенной цели может возникнуть преграда: целенаправленная военная операция - израильская или американская. Да, сегодня Иран не

может доставить ядерное оружие к цели, и, возможно, не сможет еще несколько лет. Оценки сильно разнятся, и никто не знает наверняка, когда он получит эффективное оружие - за исключением мулл, но они молчат. Однако не это ключевая дата. На самом деле, это тот момент, когда Иран получит весь потенциал для создания ядерного оружия, а остальной мир уже не сможет этому помешать. Тогда лишь от Тегерана будет зависеть принятие решения о создании ядерного оружия и время его создания. Мы не знаем, насколько далеко (или близко) находится Тегеран от этой точки. Все, что мы знаем, - это то, что после пяти лет безуспешной дипломатии "тройки" ЕС (Великобритания, Франция и Германия) Иран всего лишь подошел на пять лет ближе к созданию ядерного оружия»[209].

«Однако в верных по форме комментариях Государственного департамента по иранскому вопросу, переданных в Конгресс на прошлой неделе, занижаются успехи Ирана в реализации ядерной программы - несмотря даже на то, что иранские ракеты взлетели в воздух - и игнорируются издержки безуспешной дипломатии. Но уверенно предполагать, что на решение этой проблемы у нас есть годы - значит делать высокие ставки на политику, последствия которой, в случае ее провала, будет невозможно исправить. Если Иран получит ядерное оружие до срока, предсказанного оптимистами из Государственного департамента, то равновесие сил на Ближнем Востоке, да и в мире, изменится так, что это может вызвать настоящую катастрофу. Теперь подумайте о том, что ожидает США: последние полгода администрации Джорджа Буша, пытающейся сделать хоть что-то на международной арене, плюс первые полгода нового президента, собирающего команду по национальной безопасности и формулирующего политику. Иными словами, еще один год на то, чтобы Тегеран беспрепятственно шел к "точке не- возвращения"»[210].

Далее Джон Р. Болтон высказал свое скептическое отношение к санкциям, считая их неэффективной мерой, не способной остановить Иран от получения собственного ядерного оружия. «Мы почти наверняка проиграли гонку между предоставлением "мощных стимулов" Ирану для того, чтобы он отказался от разработки ядерного оружия, и его научно-техническими усилиями, направленными именно на это. Оперативные, решительные, эффективно реализованные санкции могли изменить ситуацию еще пять лет назад. Теперь уже не могут. Без

условно, существующие санкции причинили некоторое Ирану неудобство, но его подлинные экономические несчастья связаны с неумелым управлением экономикой режимом исламской революции на протяжении 30 лет. Сегодня введение новых санкций (даже если мы смело предположим, что их поддержат Россия и Китай) будет недостаточной и запоздалой мерой. В то время, как самым предпочтительным вариантом остается смена режима в Тегеране, вероятности своевременного свержения мулл практически не существует. Если бы в последние пять лет мы делали больше для того, чтобы поддержать недовольных - молодежь, национальные меньшинства и малоимущих - то ситуация была бы иной. Однако политика смены режима - дело серьезное, хотя сложность ее реализации не является оправданием недостаточных действий сегодня»[211].

«Именно поэтому, - подчеркивал Джон Р. Болтон, - в настоящее время Государство Израиль должно срочно принимать решение - осуществить ли ему целенаправленное применение военной силы для того, чтобы лишить Иран контроля над ядерным топливным циклом в одном или нескольких ключевых пунктах? Если эти крайне рискованные и крайне непривлекательные авиаудары или диверсии окажутся успешными, то это не решит иранский ядерный кризис. Но они могут дать возможность выиграть немало времени, благодаря чему в плюсе окажемся, наконец, мы, а не иранцы. Сколько бы времени ни удалось выиграть, мы могли бы осуществить смену режима в Тегеране или, по крайней мере, запустить этот процесс. Альтернативой - самой непривлекательной альтернативой - является Иран с ядерным оружием»[212].

«Таким образом, - подводил итог Джон Р. Болтон, - вместо того, чтобы спорить о том, сколько еще лет продолжать безуспешную дипломатию, мы должны серьезно рассмотреть другой вопрос: какого рода содействие США могут предложить Израилю до, во время и после удара по Ирану? Ответственность за удар в любом случае возложат на нас, и мы, безусловно, ощутим любые негативные последствия, поэтому логика требует сделать его как можно более эффективным. По меньшей мере, мы должны не создавать препятствий Г осударству Израиль и облегчать его усилия там, где это возможно. Разумеется, все это крайне неприятно. Но ядерный Иран - еще хуже»[213].

Между тем, с приходом к власти демократов во главе с Б. Обамой в рамках внешнеполитического курса США обнаружились достаточно серьезные изменения, которые коснулись и проблемы Ирана.

В ходе своей так называемой «каирской речи», произнесенной 4 июня 2009 г. в Каирском университете «Аль-Азхар», когда, выступая перед многочисленной аудиторией, Б. Обама, изложил широкую программу улучшения отношений США со странами мусульманского мира, нынешний Президент США подчеркнул, что необходимо открыть новую страницу в отношениях США со странами мусульманского мира и положить конец «порочному кругу» недоверия и разногласий. «До тех пор, пока наши отношения будут определяться нашими различиями, мы будем давать власть тем, кто сеет ненависть, а не мир, кто пропагандирует конфликты, а не сотрудничество», - сказал он, добавив, что приехал в Каир в поисках «новой точки отсчета в отношениях между США и мусульманским миром, основанных на взаимном интересе и взаимном уважении».

Одно из ключевых заявлений Б. Обамы касалось Ирана и его ядерной программы. Он заявил, «что любая страна региона, включая Иран, имеет право на развитие мирной атомной энергетики». В то же время, по его словам, Тегерану следует присоединиться к Договору о нераспространении ядерного оружия. «Совершенно очевидно для всех заинтересованных сторон, что, когда речь заходит о ядерном оружии, мы находимся на поворотном этапе. Речь идет не только об американских интересах. Речь идет о предотвращении гонки вооружений на Ближнем Востоке, которая может поставить этот регион в очень опасное положение», - подчеркнул Б. Обама, указывая также, что США в переговорах по ядерной программе Ирана готовы двигаться вперед без предварительных условий, учитывая важность этой проблемы для всего мира. «Мы готовы двигаться вперед без предварительных условий на основе взаимного уважения», - сказал Б. Обама, признавая, что «это будет трудно, учитывая, что необходимо преодолеть десятилетия недоверия».

Ранее, еще 26 января 2009 г. , в интервью каналу al-Arabiya Б. Обама намекнул на изменение официального отношения США к Ирану, имея в виду отказ от антииранской риторики и возможное начало переговорного процесса.

И американцы, что примечательно, полностью поддержали намерения администрации Б. Обамы. К примеру, 30 января -1 февраля 2009 г. большинство (56 % против 38 % при 6 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить») выступило за развитие прямых дипломатических

контактов с Ираном[214]. Правда, 1-2 декабря 2008 г. и 3-5 апреля 2009 г. определенное количество (соответственно, 42 % и 40 %) американцев подчеркнуло, что встреча Б. Обамы с лидером Ирана возможна только в том случае, если Иран изменит свою внешнюю политику, тогда как, по мнению, соответственно, 34 % и 59 %, эта встреча может состояться и без каких-либо предварительных условий[215]. 22-26 апреля 2009 г. более половины респондентов (53 % против 37 % при 10 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить») заявило о том, что, по их мнению, США должны установить дипломатические отношения с Ираном, даже учитывая то обстоятельство, что у этой страны есть своя ядерная программа[216].

Отношение американцев к военно-силовой акции в отношении Ирана по-прежнему являлось критическим. 26-28 июня 2009 г. отрицательно к подобного рода мерам отнеслось подавляющее большинство 82 % против 16 % при 2 % выбравших ответ «Затрудняюсь ответить», т.е. критицизм американцев относительно возможной военной операции против Ирана стал еще более очевидным, чем в предшествующий период времени (рис. 1.2.10).

3 атрудкяэось

Н^т

S2M

Рис. 1.2.10. Отношение американцев к военной операции против Ирана.

Источник: CNN/Opinion Research Corporation Poll. June 26-28, 2009.

Примечание.

Вопрос, который был задан американцам, звучал примерно так: «Вы считаете, что руководство США должно осуществить военную операцию против Ирана? ».

Правда, тогда же, 26-29 июня 2009 г., по мнению большинства американцев, Иран по-прежнему представлял угрозу для США («Очень

серьезная» - 43 %, «Умеренно серьезная» - 36 %, «Не очень серьезная» - 13 %, «Никакая вовсе» - 7 %), но отношение к действиям администрации Б. Обамы в том, что касается иранской проблемы, у американцев в целом оказалось положительным (рис. 1.2.11). Ояобрао

¦ Не одобряо Эидафнш

О              10 20 30 40 30 60 70 SO 90 100

Рис. 1.2.11. Отношение американцев к действиям администрации Б. Обамы в ситуации с Ираном.

Источник: CNN/Opinion Research Corporation Poll. June 26-28, 2009.

Примечание.

Вопрос, который был задан американцам, звучал примерно так: «Вы одобряете или не одобряете курс, который администрация Б. Обамы осуществляет в ответ на ситуацию вокруг Ирана? ».

Очевидно, что значительная часть американцев все еще находится под влиянием той антииранской риторики, которая несколько десятилетий звучала из уст представителей руководства США. Изменение конфигурации общественного мнения США в отношении Ирана возможно в случае окончательного отказа от нее, что, кстати, должно касаться и американских СМИ, которые также до сих пор в своем большинстве подвержены антииранским настроениям.

К примеру, в марте 2009 г., после того как были обнародованы данные нового доклада МАГАТЭ от 19 февраля 2009 г. о количестве низ- кообогащенного урана, которым располагает Иран (стало известно, что ранее Иран преуменьшал объем имеющегося у него обогащенного урана на 1/3 - всего, таким образом, более 1 тонны), а также начались испытания Бушерской АЭС, в американских СМИ появилось множество материалов, в которых подчеркивалось, что Иран технологически все ближе к возможности создания ядерного оружия, а в целом информация относительно ядерного проекта Ирана до сих пор является непрозрачной.

«Важен и неприятен тот факт, что Иран ближе по времени к возможности обогащения урана, необходимого для создания бомбы, -

заявил тогда в интервью The Financial Times Дж. Перкович, эксперт по нераспространению Фонда Карнеги. - Когда у Ирана появится возможность создания ядерного оружия, уже будет не о чем разговари- вать»[217].

При этом были сделаны многочисленные ссылки на высказывания по этому поводу представителей руководства США, например, председателя Объединенного комитета начальников штабов ВС США адмирала М. Маллена, который официально подтвердил данные появившегося ранее доклада МАГ АТЭ, в котором говорилось о том, что Иран накопил достаточно ядерных материалов для создания атомной бомбы. В прямом эфире передачи State of the Union, транслировавшейся 1 марта 2009 г. по CNN, на просьбу подтвердить или опровергнуть эти сведения он заявил: «Откровенно говоря, мы думаем, что это так»[218].

Хотя министр обороны США Р. Гейтс в свою очередь также в телеэфире подчеркнул, что «Иран в данный момент не способен создать ядерное оружие в сжатые сроки», и в духе общей политики администрации Б. Обамы отметил возможности урегулирования этой проблемы невоенными методами - в условиях продолжавшегося в ходе Мирового экономического кризиса падения цен на нефть, путем введения новых санкций, а также опираясь на союзников США[219].

Спустя несколько дней, 10 марта 2009 г. , директор службы национальной разведки Деннис С. Блэр в ходе своего выступления в Комитете по вооруженным силам в Сенате Конгресса США заявил: «Общая ситуация ... и в разведывательном сообществе тут все едины - Иран не принял решения двигаться по пути создания ядерного оружия. По нашим оценкам на текущий момент, самое раннее, когда Иран, исходя из его технических возможностей, сможет произвести количество высокообогащенного урана, необходимого хотя бы для одной бомбы, это 2010-2015 год». Такой большой разрыв в прогнозах он объяснил разными оценками того, насколько быстро Тегеран сможет создать оружие в случае возобновления оружейной программы, которая, как опять-таки следует из сведений разведки США, была «заморожена» еще в 2003 г.[220].

И тем не менее многие американские СМИ по-прежнему расценивали «иранскую угрозу» как вполне реально существующую, несущую

опасность США. Еще 3 декабря 2008 г. The Washington Times в статье «Иранская угроза» писала: «В январе наступающего года новой администрации предстоит непростое решение. С одной стороны, можно продолжить процесс развертывания противоракетных систем в Польше и Чехии, призвать парламенты обеих стран ратифицировать соответствующие договоры с США. С другой стороны, можно отменить эти планы и, таким образом, пойти на уступки России, утверждающей, что такой шаг подорвет стратегический баланс»[221]. И далее: «Противники размещения ПРО утверждают, что сейчас нет никакой угрозы возможной атаки Ирана, разве что для юго-восточной оконечности Европы. Другие утверждают, что, даже если у Тегерана появится способность нанести удар, там прекрасно понимают, что вслед за этим будет нанесен ответный удар - "обратный адрес" прекрасно известен...»[222].

«Есть также мнение, - отмечал автор этой статьи П. Хьюсси, - что, даже если угроза ракетного удара со стороны Ирана вполне серьезна, отказ от размещения американской ПРО в Европе можно обменять на поддержку Москвы в вопросе о санкциях против Тегерана в Совбезе ООН. Если Россия проголосует "за", международное давление поможет при помощи санкций уничтожить ядерную иранскую программу. Таким образом, баллистические ракеты этой страны станут куда менее опасными. Однако нельзя забывать и об иранской поддержке таких террористических организаций, как "Хезболлах" и другие. Ирану нужно ядерное оружие, чтобы прикрыть свою террористическую деятельность и в конечном счете добиться устранения военного и дипломатического присутствия Соединенных Штатов сначала на Ближнем Востоке, а потом и в других регионах. Согласно недавнему докладу Института оборонных исследований, предлагаемое место в Европе - резонный технологический ответ на подобную угрозу»[223].

«Исламисты во главе Ирана не примирились с идей "рождающейся демократии в Ираке. Сейчас они по-прежнему намерены продолжать запугивать Ливан, Афганистан, Ирак, Государство Израиль и США. Ядерное оружие нужно Тегерану, чтобы вынудить Соединенные Штаты. пойти на политику "умиротворения". Многие критики нынешней позиции Вашингтона призывают к диалогу с Тегераном. Тем временем иранское руководство ясно дало понять, что единственная приемлемая политика США - это полный вывод войск из Ирака и Афганистана и

прекращение поддержки Израиля. Таким образом, - заключал П. Хьюсси, - размещение противоракет и радиолокационного оборудования в Польше и Чехии даст американским дипломатам и политикам возможность противостоять угрозам Тегерана. Проще говоря, в таком случае не придется выбирать лишь между угрозой ответного удара и уступками»[224].

Спустя несколько месяцев, 17 марта 2009 г. The Washington Times указала на то, что «ядерное оружие в руках Ирана - это не фантазия неоконсерваторов». И далее: «В феврале этого года Международное агентство по атомной энергии сообщило, что в распоряжении Ирана уже имеется достаточное количество сырья для изготовления ядерной боеголовки, отметив, что "продолжающееся нежелание Ирана сотрудничать... создает основания волноваться из-за возможного перехода иранской ядерной программы в военное измерение". Из левоцентристского Института науки и международной безопасности в декабре прошлого года поступило сообщение, что Иран, "как ожидается, перевалит рубеж ядерной державы в 2009 году - это предусмотрено множеством возможных сценариев". Даже в вышедшем в декабре 2007 года отчете национальной разведки США, подвергавшемся жесткой (и заслуженной) критике, говорилось, что самое раннее, когда Иран может завладеть атомным оружием, - это 2010 год, который (на случай, если вы давно не смотрели на календарь) наступит примерно через девять месяцев»[225].

23 марта 2009 г. The Wall Street Journal обратила внимание на то, что Иран своими действиями только ускорил гонку вооружений на Ближнем Востоке, подчеркивая: «Ближний Восток может оказаться на грани начала ядерной гонки вооружений в связи с неспособностью Запада остановить попытки Ирана по созданию бомбы.»[226].

«После того как пять лет назад заголовки новостей возвестили о ядерных амбициях Тегерана, 25 государств, 10 из которых расположены на Ближнем Востоке, впервые заявили о своих планах строительства АЭС. Нет сомнений, что нынешняя ядерная гонка на Ближнем Востоке вызвана в основном опасениями того, что революционный Иран воспользуется своим арсеналом для установления гегемонии в регионе. Соперники Ирана по лидерству в регионе, в особенности Египет, Турция и Саудовская Аравия, знают о пропагандистском воззвании

Исламской Республики стать "первой мусульманской сверхдержавой", способной бросить вызов Западу и соревноваться с ним в научной и технической сферах», - писал А. Тахери, автор статьи в The Wall Street Journal[227]. «Администрация Обамы должна всерьез подойти к вопросу растущей угрозы распространения ядерного оружия. Она должна попытаться возглавить попытки крупных держав продемонстрировать единодушную реакцию на проблему безопасности, которая может стать важнейшей мировой задачей ближайших лет», - заключил он[228].

Что же в этом случае, по мнению американских СМИ, должна была делать администрация Б. Обамы? Еще 22 декабря 2008 г. в The New York Times появилась статья «Пусть Россия остановит Иран», авторы которой - О. Эран, Дж. Эйлэнд и Э. Ландау, - подчеркнули: «Нет надежды, что без ужесточения санкций Иран пересмотрит свое решение создать ядерное оружие и, наконец, начнет серьезные переговоры с Западом. Однако проблема в том, что Россия и Китай, два из пяти постоянных членов СБ ООН, отказываются от принятия суровых мер»[229].

По мнению авторов этой статьи, «Барак Обама должен после своего вступления в должность президента США предложить Москве большую сделку», суть которой должна заключаться в следующем: «Со своей стороны Соединенные Штаты должны приостановить или вовсе отменить свои планы по размещению систем ПРО в Восточной Европе, против которых решительно выступает Кремль, а также занять более осторожную позицию относительно принятия в НАТО стран, которые Россия считает частью своей зоны влияния. Россия, в свою очередь, должна разделить осторожную позицию Запада в отношении ядерной военной программы Ирана и прекратить поставки в Иран вооружений обычных видов, многие из которых попадают к "Хезболлах" в Ливан и к другим военным группировкам региона»[230].

«Затем, - продолжали О. Эран, Дж. Эйлэнд и Э. Ландау, - Барак Обама должен напомнить о возможности военного вторжения в Иран, но в то же время предложить провести с Ираном прямые переговоры без предварительных условий с целью добиться от Ирана обязательства прекратить свою программу обогащения ядерного топлива, при этом не вынуждая Тегеран делать публичные заявления, которые вы

ставили бы его в невыгодном свете. В случае успеха этой сделки выиграют все три стороны, не теряя при этом лицо»[231].

Р. Хаасс, председатель Совета по международным отношениям, бывший начальник отдела политического планирования Государственного департамента США 23 декабря 2008 г. также выступил с при- зывовм к избранному Президенту США Б. Обаме. В статье «Мы должны убедить Иран отказаться от бомбы» он подчеркивал: «Бараку Обаме, в январе наступающего года вступающему в должность, придется иметь дело с множеством непростых проблем, начиная от острого экономического кризиса. Однако вряд ли он сможет позволить себе роскошь целиком сконцентрироваться на них, ведь кроме этого ему еще предстоит дать ответ на целый ряд внешнеполитических вызовов. В частности первый внешнеполитический кризис для новой администрации вполне способен создать Иран со своей ядерной программой»[232]. «Причина этому проста, - продолжал Р. Хаасс. - Иран на полном ходу приближается к возможности обогащать уран в объемах достаточных для производства ядерного оружия. Как недавно сообщило Международное агентство по атомной энергии, он вполне может достичь этой точки к 2009 году. Иран, обладающий ядерным оружием или способный быстро создать одну, а то и несколько бомб - это уже настоящая опасность»[233].

Традиционно, так же как и другие специалисты, указывая на два варианта выхода из этой ситуации, Р. Хаасс, подчерквиал далее: «Очевидно, что оба варианта - терпеть ядерный Иран или нанести по нему удар - связаны с серьезным риском и обойдутся недешево. Лучше всего было бы убедить Иран заморозить или приостановить свою ядерную программу или - еще лучше - отказаться от попыток самостоятельно обогащать уран. Можно символически предоставить ему такое "право", но соответствующая программа должна быть достаточно мала по масштабу, чтобы не представлять угрозы. Кроме того, она должна подвергаться крайне тщательным проверкам - мир должен быть уверен, что Иран втайне не обогащает уран и не создает ядерное оружие. Так что же нужно для того, чтобы Иран полностью прекратил попытки обогащения урана?», - вопрошал Р. Хаасс[234].

«Для начала, необходимо сформировать пакет дипломатических предложений, которые обеспечивали бы Ирану доступ к ядерной энергии, но не физический контроль над ядерными материалами. Можно ослабить экономические санкции. Также можно предоставить гарантии безопасности и установить нормальные дипломатические отношения между Тегераном и Вашингтоном. Конечно, нельзя обещать, что Иран примет подобное предложение. Но он вполне может это сделать, в особенности сейчас, когда цена на нефть упала ниже 50 долларов за баррель, то есть до уровня, при котором иранской экономике будет приходиться хуже, чем когда-либо. Также было бы полезно дать понять Ирану, что, если он откажется от честного и разумного компромисса, ему придется столкнуться с дополнительными санкциями, в том числе ограничивающими импорт очищенного бензина. Кроме того важно убедить Россию и Китай поддержать комплекс требований, стимулов и наказаний. Вдобавок, шансы на то, что Иран примет это предложение могут повыситься, если его условия будут оглашены. На предстоящих в следующем июне выборах иранцы могут предпочесть лидера, который пообещает им серьезно повысить стандарты жизни, тем, кто будет доводить страну до истощения», - подчеркивал Р. Ха- асс[235].

«Разумеется, Иран может и отвергнуть дипломатический компромисс, особенно напрямую предложенный американцами. Тогда г-ну Обаме и всему миру придется выбирать - позволить Ирану иметь ядерное оружие (или возможность его быстро создать) или предотвратить подобный исход с помощью вооруженной силы. Это выбор наихудшего сорта - ни одна из альтернатив не выглядит привлекательной. Именно поэтому так важно вернуться к дипломатии и дать ей еще один шанс», - отметил в заключение Р. Хаасс[236].

В действительности же администрация Б. Обамы пошла на определенные уступки Ирану, периодически напоминая о том, что США не намерены терпеть стремление Ирана к обладанию ядерным оружием.

«США начинают сближаться с Ираном, но медленно и осторожно, писала 11 марта 2009 г. The Christian Science Monitor. - Администрация Барака Обамы будет внимательно присматриваться к Ирану, испытывая возможности для решающего прорыва в отношениях. Более жесткие международные санкции, которые также обдумываются, вряд ли получат поддержку со стороны России и Китая, пока США не до

кажут свою приверженность предвыборным обещаниям Обамы по взаимодействию с неприятелями Америки, включая Тегеран»[237].

Ранее, 19 февраля 2009 г., The Christian Science Monitor вновь обратила внимание на то, что важнейшие рычаги воздействия на Иран находятся в руках России. В статье «Российский ответ на иранскую угрозу» 19 февраля 2009 г. Дж. Хьюз, в 1980-е годы занимавший пост заместителя государственного секретаря США, подчеркивал: «Москва в силах приструнить Тегеран, но только взамен на достаточные уступки со стороны США». «Готов ли Обама ради этого отказаться от противоракетного щита? - задался вопросом Дж. Хьюз. - В любом случае без России иранскую проблему не решить: она обладает особыми рычагами давления, так как поддерживает с Ираном тесные экономические и военные связи, поясняет автор»[238].

«Однако, по мнению Дж. Хьюза, намерения России всегда было сложно расшифровать. В данный момент отношение России к США - это запутанная смесь дружественных инициатив и воинственных заявлений. Намеки на готовность сотрудничать с администрацией Обамы сосуществуют с тем фактом, что Москва почти что вытеснила США с авиабазы в Киргизии... Русская душа часто подвержена меланхолии, - утверждал автор, поясняя, что в данный момент российское руководство страдает комплексом неполноценности и болезненно реагирует на реальные и воображаемые обиды. Время покажет, признает ли Россия отказ от размещения ПРО в Восточной Европе достаточной ценой за свое влияние на Иран, а также удастся ли хитрым русским добиться своего от еще более хитрых иранцев, пишет автор. Что до самого Ирана, то в изменчивом мире, на фоне обвала цен на нефть перед ним стоит выбор»[239]. «Кем хочет быть Иран - ядерным задирой регионального значения, прикованным к архаическому пониманию ислама, или прогрессивным государством, составной частью мирового сообщества?» - вопрошает Дж. Хьюз в заключение[240].

Time, со своей стороны, 1 апреля 2009 г. попытался дать ответ на другой вопрос: «Сможет ли Обама заручиться поддержкой России по Ирану?», подчеркивая, что «Вашингтон нуждается в поддержке со стороны Москвы в деле сдерживания ядерной программы Ирана, но Москва согласится на сотрудничество лишь в том случае, если убедит

ся, что Барак Обама отказался от жесткого подхода к иранскому вопросу, свойственного администрации Джорджа Буша»[241]. «Помимо нового отношения к Тегерану, Обама может предложить России еще два стимула к сотрудничеству по Ирану - отложить планы США по развертыванию систем ПРО в Польше и Чехии и по включению Грузии и Украины в состав НАТО»[242]. апреля 2009 г. The New York Times писала: «США могут отказаться от основного условия переговоров с Ираном. Администрация Барака Обамы. готовит предложения по изменению стратегии по Ирану путем отказа от требования США немедленно закрыть все ядерные объекты Тегерана на ранних стадиях переговоров по атомной программе Ирана. Предложения, выдвинутые на конфиденциальных сессиях по обсуждению стратегии с европейскими союзниками, предполагают, что Тегеран должен постепенно открывать свою ядерную программу для широкомасштабной инспекции. Но предложенные условия также позволят Ирану продолжить обогащение урана на протяжении некоторого времени после начала переговоров. Это будет резким изменением подхода, принятого администрацией Джорджа Буша, которая требовала от Ирана скорейшего прекращения обогащения урана»[243].

Между тем, по мере того как администрация Б. Обамы в том, что касалось решения иранской проблемы, стала сталкиваться с определенными трудностями, в американских СМИ стали появляться отдельные критические по своему характеру материалы. К примеру, 23 июля 2009 г. The Washington Times в редакционной статье «Сказать иранской бомбе "да"» писала: «Похоже, администрация Обамы начала примиряться с перспективой ядерного Ирана - во всяком случае, так можно трактовать заявления госсекретаря Хиллари Клинтон о расширении "зонтика" обороны США на Ближнем Востоке при появлении атомного оружия у Тегерана»[244]. И далее: «Всегда любопытно наблюдать за тем, как американские политики читают лекции иностранным правительствам об их национальных интересах. Так, Клинтон заявила, что созданием ядерного оружия Иран не изменит своего регионального статуса и не улучшит обороноспособность. Впрочем, пример КНДР, Индии и Пакистана свидетельствует ровно об обратном. Более того,

пока не было ни одного случая свержения извне правительства, располагающего ядерной бомбой, тогда как пример соседних с Ираном Ирака и Афганистана не мог не насторожить тегеранский режим»[245].

Как заметила The Washington Times, «слова о "зонтике", то есть пассивной обороне, должны были, наоборот, лишь поощрить Иран в его стремлении к ядерному оружию». И далее: «По мнению экспертов, оно будет создано до конца этого года, если уже не создано. Этот "зонтик" едва ли окажется неуязвимым, ведь Тегеран по-прежнему может продолжать поддерживать. "Хезболлах". Неудивительно, что Израиль и Саудовская Аравия подписали соглашение, позволяющее ВВС Израиля использовать саудовское воздушное пространство, а израильские субмарины, способные нести баллистические ракеты, пересекли Суэцкий канал, направляясь из Средиземного в Красное море, - ближневосточные державы в отличие от администрации Обамы, похоже, не готовы рисковать»[246].

Ранее, согласно сообщениям американских СМИ появилось исследование, подготовленное The Rand Corporation, в котором рекомендовалось сократить одностороннее давление на Иран со стороны США, одновременно усиливая многосторонние санкции и сотрудничая с Тегераном по вопросам региональной безопасности. Отчет, названный «Опасный, но не всемогущий» - сравнивал текущую политику США в отношении Ирана с политикой сдерживания времен «холодной войны» и приписывал провал этой политики неумению руководства США «принять во внимание особенности региональной геополитики и стратегическую культуру Ирана».

«Хотя она и является более привлекательной, политика, основанная только на двустороннем сотрудничестве и/или надеждах на какую- нибудь большую сделку, является нереалистичной, - говорилось в документе. - Попытки разжечь в стране междоусобные волнения и стравить между собой различные фракции, скорее всего, обернутся против, потому что США обладают ограниченным пониманием сложного расклада сил в Иране и возможностей иранского режима манипулировать подобными вмешательствами для получения дополнительного преимущества». Вместо этого исследование предлагало «применить к Ирану давление международного сообщества, одновременно смягчая в одностороннем порядке риторику и политику США по отношению к Ирану». По словам аналитиков, это могло «лишить иранское руково

дство возможности отклонять внутреннюю критику, фокусируя все недовольство только» на США и Западе.

29 мая 2009 г., на страницах The Christian Science Monitor выступил исполнительный директор Американского еврейского комитета Д. Харрис. В статье «Не дать Ирану перейти ядерную черту», рассуждая о перспективах разрешения иранской ядерной проблемы, он подчеркнул: «Среди возможных вариантов ее решения нет удобных, но действовать надо, поскольку ядерный Иран не только дестабилизирует обстановку в регионе, но и может передать оружие своим союзникам и, действуя иррационально, воплотить в жизнь давнюю мечту своих религиозных лидеров - "мир без Израиля"»[247].

«Администрация Буша, - продолжал Д. Харрис, - попросту записала Тегеран в "ось зла", но не достигла искомого результата - национальная ядерная программа не была свернута. Тогда критики с легкостью могли говорить: надо вовлекать Иран дипломатическими средствами. Впрочем, Евросоюз занимается этим с 2003 года, и едва ли можно говорить о реальных итогах этих затянувшихся переговоров. Как иронично заметил один из европейских дипломатов: "Следует помнить, что персы занимались улучшением шахмат, когда мы только выбрались из пещер". Нынешняя администрация Обамы уже сделала несколько пробных шагов в отношении Ирана, однако что если эти усилия окажутся тщетными?»[248].

«Отложить решение вопроса на неопределенный срок на деле будет означать смириться с тем, что рано или поздно у Ирана будет ядерная бомба. Тогда, как показывает пример КНДР, ситуация станет непредсказуемой. Пример Пхеньяна, успешно занимающегося ядерным шантажом, едва ли не покажется привлекательным. Более того, можно будет ожидать, что эти технологии попадут в руки "Хезболлах" и Венесуэлы. Бесспорно, можно применить политику ядерного сдерживания однако стоит учитывать, что духовные лидеры Ирана могут действовать иррационально, и все равно нанести удар. Другой подход подразумевает введение жесткого режима санкций, включая военноморскую блокаду. Однако для достижения этой цели американским дипломатам придется быть очень искусными: сейчас тесные экономические связи с Тегераном поддерживают Россия и Китай, некоторые европейские страны, страны Персидского залива... Крайний вариант заключается в нанесении превентивного удара по ядерным объектам,

однако его последствия также трудно предсказать - Иран будет наносить ответные удары как по американским солдатам в Ираке и Афганистане, так и по Израилю»[249].

«Важнее всего понять, - заключал Д. Харрис, - что все существующие варианты взаимодействия с Тегераном нельзя назвать приятными, но хуже всего будет допустить возникновение ядерного Ирана - это дестабилизирует весь регион и вызовет гонку вооружений. Оптимален вариант компромисса с ключевыми партнерами Ирана, вроде

России и Китая, и введения санкций. Впрочем, вариант военного вме-

2

шательства должен остаться на крайний случаи» .

Другое мнение на страницах Newsweek еще 1 декабря 2008 г. было высказано Д. Россом, который был назначен Президентом США Б. Обамой на пост специального советника Государственного департамента США по Персидскому заливу и Юго-Западной Азии, что фактически означало превращение Д. Росса в одного из главных архитекторов иранской политики администрации Б. Обамы.

В статье «Жесткий разговор с Тегераном» Д. Росс писал: «На Ближнем Востоке, куда бы вы ни кинули взгляд, Иран повсюду угрожает американским интересам и политическому порядку. Иран всегда рядом. Если иранцы уже сейчас диктуют свои правила, представьте себе, что будет, если они обзаведутся ядерным оружием»[250].

«Еще не поздно помешать Ирану обзавестись бомбой, - подчеркивал Д. Росс. - История показывает, что иранское правительство реагирует на внешнее давление, ограничивая свои действия, когда чувствует угрозу, и пользуясь преимуществами, когда у него появляется такая возможность. Санкции ООН, принятые за последние три года, оказались недостаточным рычагом, так как они нацелены только на ядерную и ракетную промышленность Ирана, а не на экономику в целом. Мудрые санкции заставили бы лидеров Ирана увидеть, как дорого им обходится их поведение. США следует оказать давление на Иран, меньше опираясь на ООН и больше на европейцев, японцев, китайцев и саудовцев. Чем больше Вашингтон демонстрирует свое желание оказать непосредственное воздействие на Иран, тем больше другие страны усиливают влияние. . . Однако политику кнута следует чередовать с политикой пряника. Необходимо предложить Тегерану политические и экономические преимущества в обмен на то, что Иран изменит свое поведение не только в ядерной сфере, но и в отношении терроризма»[251].

Спустя полгода, 10 июня 2009 г., The Washington Post, имея в виду Д. Росса, писала: «Перед человеком, ответственным за американскую политику по Ирану, стоит большая задача. Теперь на посту специального советника Госдепартамента США по Персидскому заливу и Юго-Западной Азии Деннис Росс ищет способ убедить Иран и его лидеров отказаться от плана разработки ядерных вооружений. По словам Обамы, эти усилия должны дать результаты к концу года. Если вступить во взаимодействие не получится, Деннису Россу, возможно, придется изменить курс и принять участие в разработке силовой стратегии для достижения той же цели. Процесс тоже ограничен во времени: Израиль на протяжении нескольких лет намекал, что нападет на Иран с целью предотвращения обретения этой страной ядерной бомбы»[252].

И далее: «Деннис Росс выполняет свою задачу на фоне сомнений в Вашингтоне по поводу того, достаточно ли у него влияния в нарождающейся администрации Обамы. На Ближнем Востоке многие чиновники считают его слишком произраильски настроенным и озабочены вопросом, подходит ли он для работы по умиротворению Ирана. В своей новой книге "Мифы, иллюзии и мир: Поиск нового направления для Америки на Ближнем Востоке" Деннис Росс с соавтором Дэвидом Маковски изложили принципы стратегии по Ирану. Авторы рекомендуют наладить "прямой, тайный канал" с иранскими лидерами до начала официальных переговоров, тем самым позволив обеим сторонам вступить в "подробную дискуссию в поисках общей программы, которая может быть построена". Авторы не написали, ведутся ли такие переговоры, но официально американские чиновники утверждали, что Иран вряд ли сможет отозваться на американские инициативы до президентских выборов, которые ожидаются в эту пятницу. В книге звучит призыв к "гибридному подходу", в соответствии с которым США стремятся к переговорам с Ираном, но продолжают давление с помощью осуществления действующих санкций. "Этот вариант избавляет от впечатления, что Соединенные Штаты требуют плату уже за переговоры с ними, но и не говорит о том, что Америка сдалась", - пишут авторы, утверждая, что "непростой выбор" политики устрашения либо

военных ударов по Ирану получит больше поддержки за рубежом, если сначала будут испытаны дипломатические методы»[253].

Между тем в условиях, когда Иран по-прежнему фактически отказывается от свертывания своей ядерной программы, создавая тем самым поводы для подозрений со стороны представителей международного сообщества, и в первую очередь со стороны США, в американских СМИ периодически появлялись материалы, в которых военносиловая акция против Ирана вовсе не казалась невозможной.

К примеру, 6 августа 2009 г., выступая на страницах The Wall Street Journal, Ч. Уолд, четырехзвездный генерал ВС США, в прошлом заместитель командующего вооруженными силами США в Европе, принимавший участие в проекте аналитической организации Bipartisan Policy Center по американской политике в отношении Ирана под названием «Отвечая на вызов», в статье «Военный вариант решения иранской проблемы возможен», подчеркнул: «.Иранское правительство пока не торопится пожимать руку, которую протянул ему президент Обама. Даже если Тегеран внезапно согласится на переговоры, американские политики должны быть готовы к тому, что дипломатия потерпит неудачу. Хотя ведется много разговоров об экономических санкциях, мы не можем пренебрегать возможностями военных в рамках Плана Б»[254].

Имея в виду под «Планом Б» прежде всего военную операцию против Ирана, Ч. Уолд высказал мнение, что в сложившихся условиях необходимо активизировать процесс обсуждения вопроса о вероятном нанесении военного удара по Ирану, считая, что уже только угроза этой военно-силовой акции может заставить Иран отказаться от своей ядерной программы: «Не ведется никакой серьезной публичной дискуссии о тех военных средствах, которыми мы обладаем. Любое упоминание о них наталкивается либо на обвинения в пропаганде войны, либо на требование прекратить такие разговоры в связи с озабоченностью по поводу разглашения важной информации военного характера. Но такой вопрос необходимо обсуждать в рамках закона как можно более открыто. Дискуссия укрепляет нашу демократию и развенчивает дезинформацию. Военные без единого выстрела могут сыграть важную роль в решении этой сложной проблемы. Открыто просигнализировав о серьезной подготовке к военному удару, мы сможем избавиться от необходимости его нанесения, если развертывание вооруженных

сил вынудит Тегеран признать тяжелые последствия своего ядерного неповиновения. Обама, например, может рассмотреть вопрос об отправке к побережью Ирана дополнительных авианосных ударных групп и минных тральщиков, а также о проведении совместных учений с союзниками. Если такое давление не произведет должного впечатления на иранское руководство, ВМС США могут ввести блокаду иранских портов. Блокада - а это уже относится к сфере военных действий позволит полностью остановить импорт нефтепродуктов в Иран, а на долю импорта приходится треть общего объема потребления в этой стране. На фоне тех протестов, которые прошли после выборов, иранское руководство должно серьезно обеспокоиться по поводу экономических трудностей и политических последствий, которые возникнут в результате этих действий»[255].

Правда, Ч. Уолд не исключал и более решительных действий, предпринятых против Ирана: «Если этими мерами не удастся заставить Тегеран изменить курс и отказаться от ядерной программы, и только после того, как будут исчерпаны все дипломатические возможности и меры экономического давления, американские военные смогут нанести сокрушительный удар по ядерным и военным объектам Ирана. Многие политики и журналисты исключают военный вариант действий, ошибочно полагая, что он бесполезен. Они исходят из того, что американские вооруженные силы и так испытывают чрезмерную нагрузку, что у нас нет достоверных сведений о местах размещения тайных ядерных объектов и что известные объекты слишком сильно ук- реплены»[256]. И далее: «Такие доводы ошибочны. Удары по иранским ядерным объектам будут наноситься в основном с воздуха и главным образом силами ВВС и ВМС, которые не испытывают особой нагрузки от операций в Ираке и Афганистане. Более того, американское военное присутствие в граничащих с Ираном странах дает ощутимые преимущества. Уже находящиеся в этом регионе войска специального назначения и разведчики легко смогут защитить ключевые объекты и провести тайные операции. Целесообразно будет развернуть в этом регионе дополнительные противоракетные средства, укрепить местные военные объекты и усилить войска союзников, а также расширить стратегическое партнерство с такими странами, как Азербайджан и Грузия, чтобы давление на Иран шло по всем направлениям»[257].

«В результате конфликта можно будет вскрыть не замеченные ранее иранские объекты, - заявлял Ч. Уолд, - так как войска Ирана будут направлены для их защиты. Более того, если спрятанные глубоко под землей ядерные объекты и переживут длительные бомбардировки, то их входы и выходы будут разрушены»[258].

«Конечно, военные действия несут в себе огромный риск. Армия США и их союзники могут понести потери; иранцы могут сплотиться вокруг нестабильного деспотичного режима; Иран может начать репрессивные акции возмездия против нас и наших союзников - как напрямую, так и чужими руками; Тегеран может инспирировать волнения и беспорядки в странах Персидского залива, прежде всего в Ираке. Кроме того, хотя успешные действия по нанесению бомбовых ударов и отбросят назад иранскую программу создания ядерного оружия, Иран, вне всяких сомнений, сохранит свои ядерные технологии и секреты производства. Нападение вызовет необходимость годами сохранять повышенную бдительность - во-первых, чтобы иметь возможность наносить удары по необнаруженным ранее объектам, а во- вторых, чтобы гарантировать невозобновление Ираном своей ядерной программы. Но связанные с ведением военных действий риски необходимо сопоставить с опасностью бездействия. Если иранский режим продолжит реализацию своей ядерной программы вопреки усилиям Обамы и остальных мировых лидеров, возникнет опасность усиления иранского господства в богатом нефтью Персидском заливе; появится угроза союзникам США из числа арабских режимов; осмелеют радикальные силы данного региона; возникнет угроза существованию Израиля, произойдет дестабилизация ситуации в Ираке, будет остановлен израильско-палестинский мирный процесс и начнется региональная гонка вооружений»[259].

«Мирная ликвидация угрозы, создаваемой иранскими ядерными амбициями, это, конечно же, самый лучший из возможных вариантов. Но если дипломатия и меры экономического давления потерпят неудачу, военный удар США по Ирану станет технически осуществимым и эффективным вариантом действий», - подчеркнул в заключение Ч. Уолд[260].

Между тем в начале сентября 2009 г. в рамках так называемой «группы шести» (США, Россия, Великобритания, Франция, Германия

и Китай) состоялась серия встреч, в ходе которых были обсуждены ситуация, сложившаяся вокруг иранской ядерной программы, и возможные совместные действия представителей международного сообщества, в том числе ужесточение режима введенных ранее санкций против Ирана.

Накануне государственный секретарь США Х. Клинтон высказала мнение о той важной роли, которую в усилиях по недопущению создания Ираном ядерного оружия может сыграть Россия. К этому моменту, несмотря на усилия США и стран Европы, серьезные дискуссии на тему новых санкций фактически потерпели провал, после того как Иран совершил очередной дипломатический «кульбит» и позиция России действительно могла сыграть определенную роль в том, что касалось урегулирования кризиса вокруг иранской ядерной программы.

В связи с этим в американских СМИ появилась серия материалов, в центре внимания которых оказалась эта ситуация. К примеру, 4 сентября 2009 г. в Foreign Policy в статье «Не ведет ли Москва двойную игру по поводу иранского ядерного оружия?» У. Тоби, старший научный сотрудник Белферского центра по науке и международным делам при Школе управления имени Дж. Ф. Кеннеди в Гарвардском университете, в прошлом - заместитель главы Национального управления ядерной безопасности по вопросам нераспространения ядерного оружия, писал: «США в своих подходах к иранской ядерной программе давно уже исходят из того, что ключевым моментом в поиске решений проблемы является российское влияние на Иран. Будучи основным поставщиком ядерных технологий и техники для Ирана, а также являясь одним из ведущих партнеров этой страны в области торговли, Москва, по всей видимости, должна обладать мощными рычагами воздействия на Тегеран. Но не исключено, что Соединенные Штаты строят свою политику на иллюзиях, поскольку русские могут вести двойную игру»[261].

И далее: «При неохотной поддержке со стороны русских Совет Безопасности ООН три раза принимал санкции против Ирана, нацеленные на то, чтобы остановить его программу обогащения урана, которая, по словам Тегерана, осуществляется в мирных целях, но может использоваться и для создания делящегося вещества, применяемого в ядерном оружии. Однако этими санкциями остановить иранскую программу обогащения не удалось. Не похоже на то, что Тегеран сделает это в ближайшем будущем. .. Хотя Москва делает правильные заявле

ния по поводу иранской ядерной программы., тем не менее Россия последовательно препятствует эффективному противодействию в данном направлении»[262].

По мнению У. Тоби, есть определенные причины, по которым Россия заинтересована в сохранении данной проблемы и, соответственно, не хочет, чтобы она была решена в ближайшее время. В чем же заключались эти причины?

Во-первых, Россия извлекает экономические выгоды из иранского кризиса, поскольку является не только ведущим поставщиком ядерных материалов для Ирана, но и главным продавцом вооружений для этой страны, а спрос на такие вооружения по мере роста напряженности увеличивается.

Во-вторых, из-за иранской проблемы Россия остается за главным переговорным столом в международных отношениях. Влияние России на Ближнем Востоке в последние десятилетия и относительно неплохие отношения с Ираном дают ей возможность влиять на события в этом регионе земного шара.

В-третьих, проблема, связанная с иранской ядерной программой создает для России рычаги воздействия на США, т.к. последние заявили о том, что этот вопрос для них жизненно важен.

И, наконец, по словам У. Тоби, «не следует сбрасывать со счетов и стремление делать все назло», т.к. Россия по-прежнему испытывает жгучую обиду в связи с окончанием «холодной войны» и попаданием США в разряд «гипердержавы». Неудачи США в Ираке и Афганистане притупили эту боль, но полностью снять ее не смогли. Об этом свидетельствует острая реакция на недавние замечания вице-президента Дж. Байдена об ослаблении международных позиций России. Если США потерпят неудачу с иранской проблемой, это может быть на руку России, считал он[263].

«Что более важно, - подчеркивал У. Тоби, - даже незначительная возможность военных действий против Ирана с вытекающими отсюда последствиями, включая нападения на идущие через Ормузский пролив нефтяные танкеры, приведет к резкому повышению цен на нефть. А это для Москвы очень важно. На пике цен на энергоресурсы на долю нефти и газа приходилось почти две трети российских экспортных доходов»[264].

В этих условиях, по мнению У. Тоби, руководство США должно вести сложную дипломатическую игру. «Чтобы убедить Москву занять более конструктивную позицию, потребуется жесткий торг, а не только призывы к здравому смыслу. Она должна понять, что отсутствие эффективных международных действий по иранской ядерной программе приведет к тому, что политика в других областях будет развиваться в весьма невыгодном для России направлении. . . Короче говоря, Россию необходимо убедить, что двойная дипломатическая игра из-за Ирана не стоит свеч»[265].

По мнению Д. Роткопфа, спустя неделю также выступившего на страницах Foreign Policy, «заявление министра иностранных дел России Сергея Лаврова, сказавшего, что его страна не поддержит санкции против Ирана, и его отказ внять призывам руководства США установить расписание переговоров с этой страной», означает следующее: «.По существу Россия в одностороннем порядке дала Тегерану зеленый свет на присоединение к ядерному клубу. Россия может заблокировать действия Совета Безопасности ООН, и любые усилия остановить поставки нефти и газа в Иран провалятся без российского сотрудничества. Таким образом, можно сказать, что последний шанс остановить иранцев был зарублен на корню. Беспокоит то, что своими действиями русские говорят, что на самом деле поддерживают действия Ирана. Если бы это было не так, они могли бы просто промолчать, пока продолжаются переговоры. Им не было смысла раскрывать свои карты сейчас, если только они не хотели сорвать весь процесс переговоров. Они говорят, что уверены, что их подход лучше сработает в отношении Тегерана. Тегеран даже может найти способ, чтобы сделать вид, что этот подход работает. Но без каких-либо эффективных международных рычагов влияния на иранцев они получили добро развивать ту программу действий, которая им нравится»[266].

«Что еще Россия должна сделать, прежде чем она перейдет из разряда вздорного партнера в разряд врага? - задался вопросом Д. Рот- копф. - Ну ладно, это вопрос риторический. Учитывая, что на прошлой неделе Россия стала крупнейшим в мире нефтяным экспортером, до открытой вражды дело не дойдет. В конце концов, мы уже давно доказали, что если накормить нас вкусным обедом и залить в нас достаточно нефти, с нами легко иметь дело: ну, или, по крайней мере, мы будем вести себя гибко. Тем не менее, учитывая непростой визит Ба

рака Обамы в Москву, разногласия по поводу противоракетной обороны, призывы России к созданию новой глобальной валюты, российские усилия стать центром каждого появляющегося глобального альянса, нацеленного на противовес США, провокационные сделки по продаже вооружений Тегерану, Каракасу и другим, возможную перевозку оружия на кораблях, которые исчезают и появляются, агрессию в ближнем зарубежье и провал наших усилий по предотвращению появления ядерного оружия у Ирана, пора уже задуматься, когда же мы поймем намеки Москвы. Русские примут все, что мы готовы дать, но их повестка дня сильно отличается от нашей по широкому спектру жизненно важных вопросов, и по некоторым из них они находятся с нами в прямом и, можно даже сказать, торжествующем конфликте»[267].

В свою очередь, The Wall Street Journal 11 сентября 2009 г. в статье «Россия говорит "нет" санкциям против Ирана» напрямую заявила, что «прозвучавшие в Москве комментарии Сергея Лаврова заставили американских представителей признать, что новые санкции ООН против Ирана в ближайшее время вряд ли возможны»[268]. И далее: «Это ставит под угрозу важный элемент широко разрекламированной дипломатической стратегии президента Барака Обамы по Ближнему Востоку... Это заявление также нанесло удар по надеждам на то, что "перезагрузка" в отношениях США и России заставит Москву поддержать важные приоритеты во внешней политике Америки... В связи с той отповедью, которая прозвучала из. Москвы, у Вашингтона почти не осталось вариантов действий в попытках предотвратить создание Ираном запасов уранового топлива, которые, как считают правительства США и Европы, могут спровоцировать гонку ядерных вооружений на Ближнем Востоке. Израиль уже намекнул, что может провести серию авиаударов по ядерной инфраструктуре Ирана, чтобы предотвратить это»[269].

Главные критики Президента США Б. Обамы, такие как, например, уже неоднократно упоминавшийся выше Джон Р. Болтон, высказали тогда мнение, что санкции, даже если они будут ужесточены, обречены на провал, хоть их и удастся напрямую связать с отказом Ирана от ядерной программы. «Ужесточение экономических санкций - всего лишь очередной способ увильнуть от трудного выбора: смириться с ядерным Ираном или поддержать применение силы против него», - писал Джон Р. Болтон в своей статье, вышедшей 2 сентября 2009 г. в

The Wall Street Journal[270]. Причем спустя всего неделю, оценивая состояние дел в том, что касалось иранской ядерной программы, The Wall Street Journal заявила, что, после того как Иран «отказался от всякого компромисса в вопросе атомного проекта», «прямолинейные комментарии, прозвучавшие из уст представителей администрации Барака Обамы и касавшиеся новоприобретенной способности Тегерана произвести атомную бомбу, явно знаменовали приближение очередного дипломатического кризиса»[271]. сентября 2009 г. The Wall Street Journal, не стесняясь в выражениях, и вовсе заявила: «Разворачивающиеся события быстро подталкивают Израиль к нанесению упреждающего удара по атомным объектам Ирана: вероятно, это придется сделать уже следующей весной. На июльской встрече G8 в Италии Ирану был дан срок до сентября нынешнего года, до которого требовалось начать переговоры по атомному проекту. На прошлой неделе Иран дал ответ, и ответ этот - отрицательный. Вместо требуемого Тегеран прислал документ, в котором на пяти страницах (и на дипломатическом языке) предложил поцеловать себя в зад»[272].

Характеризуя этот документ, The Wall Street Journal подчеркнула: «Вначале автор текста плачется по поводу "небогоугодного мышления, распространившегося в международных отношениях", а потом предлагает всесторонние переговоры по таким излюбленным темам Ирана, как демократия, права человека, разоружение, терроризм, "уважение прав наций" и прочее. Бросается в глаза полное отсутствие в документе упоминаний иранского атомного проекта, сейчас вступившего в так называемую "фазу прорыва". Махмуд Ахмадинежад и его босс Али Хаменеи категорически отказываются обсуждать этот вопрос. И что делать президенту Америки при виде этой пустой бумажки?»[273].

Размышляя, однако, по поводу вероятного удара по Ирану со стороны Израиля, The Wall Street Journal указывала на весьма немаловажное, по ее мнению, обстоятельство: «Самое главное, однако, это то, что мы, сверхдержава, отрекаемся от своей обязанности решать вопросы войны и мира в пользу другого государства, пусть даже союзника. В том, что касается иранской политики, президент Барак Обама уступил место у штурвала премьер-министру Израиля Беньямину Нетаньяху,

но было бы лучше, если бы он все решал сам, учитывая, что на Иран его красноречие не подействует, а также то, что еще древние римляне говорили: хочешь мира - готовься к войне»[274].

«Похоже, что шанс на мирное урегулирование спора с Ираном утрачен», - заявила 13 сентября 2009 г. в своей редакционной статье «Ядерный эндшпиль Тегерана» The Washington Times, подчеркивая, что «Иран по-прежнему упорствует в главном вопросе, касающемся обогащения ядерного топлива»[275].

В подтверждение своей точки зрения The Washington Times напомнила, что еще в феврале 2009 г. Международное агентство по атомной энергии (МАГ АТЭ) сообщило, что у Ирана уже достаточно сырья для создания ядерного оружия, а 7 сентября 2009 г. генеральный директор МАГАТЭ Мохаммед Эль-Барадеи заявил, что взаимоотношения его агентства с Ираном зашли в «тупик», после чего на следующий день президент Ирана М. Ахмадинежад заявил на пресс-конференции: «Иранский ядерный вопрос закрыт. Мы никогда не будем вести переговоры по поводу неотъемлемых прав Ирана»[276].

«Есть признаки того, - продолжала The Washington Times, - что Израиль планирует нанести упреждающий военный удар в случае провала дипломатических усилий. Тель-Авив в прошлом месяце заявил, что Израилю нужны "содержательные и незамедлительные шаги с целью прекращения иранской военной ядерной программы". Ничто не может быть более "содержательным и незамедлительным", чем воздушные удары. Вашингтон излагает разные банальности по поводу неприемлемости обретения Ираном ядерного оружия. Но как показали события на корейском полуострове, для того, чтобы неприемлемый исход превратился в неизменную действительность, достаточно одно- го-единственного ядерного испытания. Когда израильтяне говорят, что что-то для них неприемлемо, они говорят об этом всерьез. Тель-Авив не потерпит существования ядерного Ирана, особенно с учетом того, что Тегеран неоднократно призывал к уничтожению Государства Из- раиль»[277].

«Возможно - хотя и очень маловероятно, - что Иран начнет вести себя в соответствии с требованиями мирового сообщества. Также возможно, что благодаря новой серии санкций Иран будет вести себя бо

лее умеренно и скромно. Но на данный момент наиболее вероятный сценарий заключается в том, что Израиль попытается предотвратить угрозу появления у Ирана ядерного оружия, сделав это при помощи военных средств. Это не самое лучшее решение, но оно довольно быстро превращается в последнюю реальную возможность. Попытки Ирана в последний момент внести путаницу в данный вопрос говорят лишь о том, что он старается выиграть время, пока его муллы проталкивают вперед свою ядерную программу. Соединенным Штатам следует вспомнить слова короля Пруссии Фридриха Великого, который говорил: "Дипломатия без оружия подобна музыке без инструментов". Было бы здорово, если бы Иран добровольно согласился плясать под нашу дудку, однако время ожидания быстро подходит к концу», - заключила The Washington Times[278].

Кстати, решение администрации Б. Обамы отказаться от размещения элементов системы ПРО в Центральной Европе следует рассматривать в том числе и в контексте проблемы, связанной с Ираном.

Свое решение руководство США основывало на сделанном выводе о том, что программа разработки баллистических ракет в Иране двигается вперед не так быстро, как казалось ранее, что означает, что угроза территории США и основным европейским столицам была преувеличена. На это обстоятельство в своих выступлениях постоянно указывали Президент США Б. Обама, министр обороны Р. Гейтс и государственный секретарь США Х. Клинтон.

Глава Пентагона 21 сентября 2009 г. обратился к читателям The New York Times со статьей, в которой, в частности, заявил следующее: «Новый план Барака Обамы гарантирует будущее противоракетной обороны в Европе. Критики, утверждающие противоположное, совершенно не правы»[279]. Отмечая, что новая система ПРО «будет намного эффективнее на случай, если противник запустит много ракет одновременно - а такая атака наиболее вероятна, поскольку Иран продолжает производить и развертывать многочисленные вооружения малой и средней дальности», он подчеркнул, что «параллельно планы по защите практически всей Европы и укреплению противоракетной обороны США будут осуществляться по прежнему графику»[280].

«Когда речь заходит о противоракетной обороне, некоторые смотрят на нее почти как теологи, воспринимая любые изменения планов

или отмены программ как разрыв с верой», - заметил глава Пентагона. По его словам, он рьяно поддерживает идею ПРО с 1983 г., но хочет как можно скорее создать реальный потенциал для нее и максимально задействовать новые технологии для борьбы с будущими угрозами. «Мы укрепляем, а не отменяем противоракетную оборону в Европе», - заключил он[281].

Супруга бывшего главы государства Уильяма Дж. Клинтона 20 сентября 2009 г. выступила на страницах The Financial Times. В статье «Новая система ПРО предлагает настоящую защиту от ракет» она подчеркнула: «В прошлую среду президент Барак Обама последовал рекомендациям своих советников по национальной безопасности и решил развернуть в Европе более мощную и всеобъемлющую систему противоракетной обороны. Этому предшествовал тщательный и подробный анализ угрозы, представляемой ракетной программой Ирана, и технологий, которым нам предстоит противостоять. Это решение сделает Америку сильнее, поможет нам лучше защищать наших солдат, наши интересы и наших союзников»[282].

И далее: «По утвержденному президентом плану мы развернем противоракетную оборону раньше, чем предполагалось до того, и вскоре сможем отразить угрозу со стороны иранских баллистических ракет малой и средней дальности. Мы развернем противоракетную оборону шире, чем предполагала предыдущая программа, задействуем больше ракет в большем количестве мест, у нас будет больше возможностей защитить своих друзей и союзников в регионе. Мы будем использовать проверенную технологию, чтобы не тратить зря время и деньги налогоплательщиков, и наша система будет достаточно гибкой, чтобы приспосабливаться в будущем к новым угрозам. Речь идет о более сильном и осмысленном проекте, чем предыдущий. Он будет выполнять именно ту задачу, для которой предназначена ПРО - защищать Америку и ее союзников»[283].

Другими словами, была предложена несколько иная концепция ПРО, которая должна быть реализована в ближайшем будущем. «Мы не отказались от идеи противоракетной обороны. Мы лишь ищем новые возможности для защиты наших интересов и союзников. Мы не бросаем союзников, а создаем систему, которая повысит общую безопасность, укрепит сотрудничество в рамках НАТО, и, в сущности,

вложит больше ресурсов в большее число стран», - заявила Х. Клин- тон[284].

Между тем, решение отказаться от размещения элементов системы ПРО в Центральной Европе, которое было принято в администрации Б. Обамы, как свидетельствует реакция на него в США, вызвало острую дискуссию среди американской политической элиты - и в первую очередь среди законодателей. «Чрезвычайно важно, что произошла переоценка существующей опасности, - заявила спикер Палаты представителей Конгресса США Н. Пелоси, - что принят во внимание достигнутый сегодня уровень технического развития, а также то значение, которые эти обстоятельства имеют как для наших взаимоотношений с союзниками по НАТО, так и для наших двусторонних отношений с Россией».

«Смелым решением» назвал шаг, сделанный администрацией Б. Обамы, и член Комитета по иностранным делам, конгрессмен Р. Векслер. По его словам, «американские и европейские интересы в области безопасности будут лучше защищены, если будет реализован более эффективный и гибкий план противоракетной обороны».

Со своей стороны, председатель Комитета по международным отношениям в Сенате Конгресса США Дж. Керри охарактеризовал президентское решение как «правильное и своевременное». «Проверенные технологии и ответственная дипломатия должны быть положены в основу мероприятий по противовоздушной обороне в Европе, - заявил сенатор Дж. Керри. - Пришло время двигаться вперед, разрабатывая более гибкую архитектуру противоракетной обороны».

Это мнение разделил председатель Комитета по делам вооруженных сил в Сенате Конгресса США К. Левин: «Решение президента обусловлено стремлением найти эффективные средства защиты США и их европейских союзников от реальной опасности ракетного удара со стороны Ирана, а не только от потенциальной ракетно-ядерной угрозы. У Ирана уже есть сотни ракет ближней и средней дальности, но ракет большей дальности у него не будет на протяжении многих лет». Не менее важно принятое администрацией Б. Обамы решение и для развития сотрудничества с Россией, - заявил К. Левин, - особенно в том случае, если Москва поделится с Вашингтоном ракетными данными из своего радиолокационного центра "Армавир". Иными словами, ПРО станет не разделяющим, а объединяющим фактором во взаимоотношениях двух государств.

Однако, несогласие с политикой администрации Б. Обамы выразил сенатор Дж. Маккейн. «Я разочарован решением администрации об отмене планов по развитию системы противоракетной обороны в Восточной Европе, - заявил он. - Это решение ставит под сомнение безопасность и дипломатические обязательства Соединенных Штатов к Польше и Чехии и может привести подрыву американского лидерства в Восточной Европе. Учитывая прочные отношения, которые мы наладили с государствами региона с момента окончания "холодной войны", мы, как я полагаю, не должны предпринимать шагов в обратном направлении. Но я боюсь, что решение администрации будет способствовать именно этому - и это в то время, когда восточноевропейские страны все больше опасаются нового авантюристического курса России».

Помимо Дж. Маккейна, критическое отношение к действиям администрации Б. Обамы высказал и сенатор Р. Лугар, который заявил, что решение Белого дома отказаться от планов администрации Дж. Буша- младшего разместить элементы ПРО в Восточной Европе было «неудачным» и «скоропалительным».

«Заявление по поводу ракет, по моему мнению, было сделано неудачно», - отметил Р. Лугар в интервью после своей речи в Атлантическом совете - двухпартийном «мозговом тресте», занимающимся вопросами внешней политики. Р. Лугар заявил, что даже если предложенное нынешней администрацией изменение курса и представляет собой «техническое улучшение» в сравнении и предыдущим планом, тем не менее «иранские ракеты никогда не были главным обоснование для поляков и чехов, когда они соглашались принять участие в реализации плана администрации Джорджа Буша», отметив, что Польша и Чехия согласились с планом о размещении 10 ракет-перехватчиков в Польше и радара в Чехии по причине «ослабления уверенности» в решимости НАТО защищать своих членов. Хотя Р. Лугар и заявил о том, что он с удовлетворением воспринял желание администрации Б. Обамы осуществить «перезагрузку» своих отношений с Россией, тем не менее добавил, что Польша и Чехия правы, испытывая тревогу относительно намерений Кремля и ссылаясь на «возрождающуюся ностальгию» в России по поводу «сфер влияния».

Определенный интерес представляют также материалы, которые появились в американских СМИ вскоре после заявления Президента США Б. Обамы о намерении его администрации отказаться от планов по развертыванию системы ПРО в Польше и Чехии.

Многочисленными оказались негативные отклики на этот шаг руководства США, поскольку отказ от размещения элементов ПРО в Польше и Чехии предоставил новый повод для возмущения со стороны неоконсерваторов, которые ранее постоянно высказывали свое критическое отношение к России за то, что она якобы является экспансионистской державой и выступает против Запада, и приводили аргументы против улучшения двусторонних отношений между США и РФ. Критически оценивая решение администрации Б. Обамы отказаться от размещения элементов системы ПРО в Польше и Чехии, неоконсерваторы были убеждены, что в ответ Россия не изменит свою позицию по иранскому вопросу.

«Отказываясь от размещения системы ПРО в ЦентральноВосточной Европе взамен за договор START Барак Обама совершил политическую ошибку, - заявил Дж. Карафано, американский политолог из исследовательского института США The Heritage Foundation. - Нет повода думать, что подписание договора о разоружении входит в интересы США. Ведь мы уже не соперничаем с Россией в области ядерного оружия. Его ограничение ничего нам не дает». Дж. Карафано скептически отнесся к идее, что якобы россияне за отказ от ПРО отблагодарят и помогут приостановить ядерные амбиции Ирана. «Для Москвы не является приоритетным улучшение отношений с США ценой Ирана. Кроме того, сложная ситуация на Ближнем Востоке россиянам на руку. Вашингтон может заняться другими делами. В переговорах с россиянами Барак Обама сделал тактическую ошибку. Он что- то дал, не получив ничего взамен, нарушая основное правило переговоров», - подчеркнул он.

Традиционно сильной оказалась критика, содержавшаяся на страницах The Wall Street Journal. 17 сентября 2009 г. она разместила статью «Барак Обама забыл об уроках "холодной войны"?», в которой, в частности, подчеркивалось: «Сегодняшний отказ американской администрации от программы противоракетной обороны говорит о том, что никто в этой администрации не изучал подробно уроки "холодной войны" в Европе. А если и изучали, то смотрели на 70-е годы и сделали совершенно неправильные выводы. Им следовало бы заглянуть в 80-е - тогда бы они поняли, что идти на уступки можно только с позиции силы и в обмен на равные или гораздо большие уступки со стороны России»[285]. И далее: «Не удивительно, что Москва сегодня приветствовала эти новости. Российские власти не могут поверить в свою

удачу. Они истолкуют это как показатель американской слабости. Поэтому русские скажут, что не видят оснований предлагать что-либо взамен. Да и зачем? Они одним махом добились отказа США от ПРО, и теперь могут радоваться тому беспокойству, которое испытывают их более слабые соседи, обращающиеся за моральной и иной поддержкой к Америке. Теперь послышались какие-то звуки со стороны России о том, что она может подумать насчет санкций против Ирана. Но я поверю в это тогда, - заявил автор этой статьи, - когда увижу все собственными глазами»[286].

Причем, именно в The Wall Street Journal появилась первая информация по поводу указанных выше действия администрации Б. Обамы. «США откладывают ракетно-ядерный щит в долгий ящик» - именно с таким заголовком 17 сентября 2009 г. вышло авторитетное в США издание, подчеркивая: «США отказываются от оборонного проекта в Польше и Чехии: ракетная угроза Ирана оказалась преувеличенной. В Москве, вероятно, будут счастливы». И далее: «Предстоящее станет крутым поворотом в сторону от курса, заданного администрацией Джорджа Буша, агрессивно лоббировавшей строительство систем обороны в Восточной Европе вплоть до самого ухода республиканцев в январе этого года. Не приходится сомневаться в том, что отказ от противоракетных баз вызовет тревогу в Восточной Европе: местные официальные лица опасаются, что запущенный Белым домом проект "перезагрузки" отношений с Москвой пройдет за счет союзников США из числа бывших членов советского блока»[287].

«Тем не менее, - продолжала The Wall Street Journal, - в России, по всей вероятности, это будет воспринято как победа Кремля. Дмитрий Медведев должен встретиться с Бараком Обамой на следующей неделе на заседании Генеральной ассамблеи ООН, а также позднее, в рамках встречи "двадцатки" - саммита глав промышленно развитых и развивающихся государств. .Европейские аналитики считают, что администрации придется попотеть, чтобы убедить обе стороны в отсутствии связи между отказом от баз и желанием умаслить Москву, тогда как истинной причиной отказа стал пересмотр технических достоинств проекта и возможностей ракетного арсенала Ирана»[288].

В свою очередь, The Washington Times еще 28 августа 2009 г. в своей редакционной статье «Барак Обама бросил Польшу и Чехию на

произвол судьбы», комментируя появившиеся накануне сообщения по поводу намерений администрации Б. Обамы отказаться от размещения в Польше и Чехии третьего позиционного района системы ПРО, подчеркнула, что это означает нечто иное, как «предательство по отношению к Варшаве и Праге, беззащитность Европы перед иранскими ракетами, укрепит позиции Кремля и пошатнет доверие к Америке». «Положительной стороны у этого шага нет», - заявила The Washington Times. - Страны Ближнего Востока тоже усомнятся в обещании Соединенных Штатов оградить их от Ирана, если тот обзаведется ядерным оружием»[289].

«Готовясь бросить союзников, администрация Барака Обамы энергично делает авансы России», - писала The Washington Times, предполагая, что отказ от размещения ПРО в Европе сделан взамен на какие- то уступки или содействие. «Отказываться от чего-то осязаемого взамен на обещание Москвы вести себя прилично - это глупость. Отмена размещения ПРО в Польше и Чехии станет очередным шагом к отходу Соединенных Штатов от глобального стратегического лидерства», - заключила The Washington Times, предрекая необратимые последствия для национальной безопасности США[290].

Свою долю критики в адрес администрации Б. Обамы 17 сентября 2009 г. внесла и The Atlanta Journal-Constitution. «То, что сегодня администрация Обамы проинформирует Варшаву и Прагу о своем отказе от проекта размещения систем противоракетной обороны в их странах, нельзя назвать удивительной новостью, но и малозначительным событием тоже не назовешь, - заявила она. - Находясь на Западе, можно подумать, что постсоветскую Россию можно уговорить вести себя конструктивно, надо только с уважением относиться к ее чувствительным местам. Но стоит вам оказаться поближе к российской границе - например, в одной из стран, большую часть двадцатого столетия живших под господством Москвы, - как подобные идеи испаряются. На востоке Европы никто не доверяет России Владимира Путина, потому что Россия Владимира Путина продолжает относиться к своим быв-

3

шим колониям как к колониям .» .

И далее: «В этих странах гибель коммунизма и угнетавшего их Советского Союза отмечают как праздник. Путинская же Россия считает распад СССР "величайшей геополитической катастрофой столетия".

Не понимая всего этого, трудно оценить смелость польского и чешского правительств, согласившихся разместить на своей территории часть систем противоракетной обороны США, хотя это и не понравилось России... Теперь же администрация Обамы умиротворяет Россию, отказываясь от договора ПРО с поляками и чехами, - да еще и выбирает для этого такой день, как семнадцатое сентября. Блистательный ход наших лидеров, что так поднаторели в дипломатии! Десять лет назад, когда Польша, Чехия и Венгрия вступали в НАТО, бывшая тогда государственным секретарем Мадлен Олбрайт объявила: "Никогда больше ваша судьба не будет брошена на стол подобно фишкам в карточной игре!". Но, похоже, что именно это сейчас и происходит - попытка купить такой ценой помощь России в прекращении ядерной программы Ирана. Да, перспектива появления у Ирана ядерного оружия - это самая страшная опасность, грозящая миру сегодня. Да, нам нужны союзники в борьбе с муллами. Но мы, по сути дела, променяли двух надежных союзников на одного абсолютно ненадежного. Это очень плохо»[291].

В редакционной статье The Washington Post под названием «Ракетный удар», комментаторы подвергли решение администрации Б. Обамы суровой критике, назвав его уступкой сторонникам жесткого курса в Кремле, которые «неправдоподобно утверждали, что чувствуют себя в опасности» из-за американских ракет-перехватчиков и радаров. «Формулировка в заявлении министра обороны США Роберта Гейтса - слова, что отказ от размещения противоракетного щита в Польше и Чехии основан "почти исключительно" на новых выводах разведки, касающихся ракетного потенциала Ирана и передовых технологий, - казался The Washington Post весьма симптоматичной. - Слово "почти" в устах Роберта Гейтса очень красноречиво. В уверения других представителей Белого дома, что это решение не имеет ничего общего с Россией, мало кто поверит. Барак Обама фактически удовлетворил необоснованные требования российского руководства, которое выступает против дислокации каких бы то ни было крупных сил США в государствах-членах НАТО, когда-то входивших в советский блок[292].

«Москва не сделала ответных шагов, которые снимали бы серьезные тревоги США в Европе или других регионах», - заявила The Washington Post, утверждая, что «в договоре о контроле вооружений Россия заинтересована намного больше, чем США, а свое агрессивное отношение к соседям она не смягчила». «Между тем Польша и Чехия со

чли, что Вашингтон предал их перед лицом все более воинственной России. Конечно, смысл противоракетной обороны - в защите от иранских ракет, но администрации Барака Обамы следует устранить побочные негативные эффекты: ее шаг обидел преданных союзников и поощрил кремлевских твердолобых»[293].

Причем, в дополнение к своей собственной редакционной статье, The Washington Post опубликовала также два комментария, которые со всей очевидностью выявили позицию этого влиятельного в США периодического издания. Один из них был сделан Д. Кремером, который назвал решение Президента США Б. Обамы «капитуляцией перед давлением России», которая обозначила «серьезное предательство преданных союзников в Варшаве и Праге».

По мнению Д. Крамера, старшего научного сотрудника Фонда имени Германа Маршалла, ранее занимавшего в администрации Дж. Бу- ша-младшего посты в Государственном департаменте США, выступившего 18 сентября 2009 г. на страницах The Washington Post со статьей «Барак Обама капитулировал перед Россией в вопросе противоракетной обороны», «капитуляция администрации под давлением России - это. серьезное предательство наших верных союзников в Варшаве и Праге, принявших непопулярные и политически опасные для себя решения по просьбе администрации Джорджа Буша и ради защиты от нарастающей угрозы, исходящей из Ирана»[294].

И далее: «Каким бы ни было официальное обоснование отказа от продолжения программы, многие, включая Кремль, воспримут этот отказ как попытку умиротворения Москвы. В пользу этой трактовки говорит и то, что об отказе поспешили объявить до встречи Обамы с Медведевым. Администрация Обамы придает большое значение продлению договора о сокращении стратегических вооружений (START), а отказ от польско-чешского проекта снимает важное препятствие на

3

пути к нему» .

«Свое решение администрация мотивирует тем, что Иран якобы развивает потенциал своих ракет дальнего действия не так быстро, как предполагалось ранее. Администрация Джорджа Буша, однако, исходила из того, что ударить Иран сможет года через четыре или пять, то есть именно тогда, когда строительство баз было бы завершено. Особенно опрометчивым представляется объявление о принятом решении

до предстоящей 1 октября этого года встречи с иранской делегацией. Отказавшись от строительства баз противоракетной обороны в Польше и Чехии условием заключения нового договора взамен истекающего STARTS, Кремль начал опасную игру "в гляделки". Похоже, что Москва победила, проявив больше воли. Администрация должна настоять на отдельном рассмотрении двух вопросов, а полученные в наследство планы строительства систем противоракетной обороны - претворить в жизнь», - подчеркнул в заключение Д. Крамер[295].

Уже неоднократно упоминавшийся выше бывший постоянный представитель США в ООН Джон Р. Болтон также, причем, традиционно для него самого, высказался критически в адрес администрации Б. Обамы. 22 сентября 2009 г. он выступил на страницах The Washington Times со статьей «Заблуждаясь из-за неосмотрительности», в которой, в частности, подчеркнул: «Решение президента Барака Обамы не размещать средства противоракетной обороны в Польше и Чехии является однозначно ошибочным. Оно стало проявлением односторонних уступок российской воинственности, позорного отречения от двух самых стойких союзников США в Европе, а также поразительного отсутствия понимания настоящих и будущих угроз со стороны Ирана. Что еще хуже, такая добровольная капитуляция Америки с ее жесткой силой недвусмысленно сигнализирует о том, что Соединенные Штаты начали свое долгое глобальное отступление»[296].

По мнению Джона Р. Болтона, администрация Б. Обамы «капитулировала перед Россией, а не перед Ираном», «предложенная новая система ПРО не защитит нас от иранских межконтинентальных баллистических ракет, для чего изначально предназначались объекты в Восточной Европе» и «хотя заявление президента было якобы основано на новых оценках иранских возможностей разведкой США, оно явилось простым отражением его давнего предвзятого отношения к национальной ПРО»[297].

«В новой "оценке", - продолжал Джон Р. Болтон, - также подтверждается желание нынешней администрации вести переговоры с Тегераном по вопросу его программы создания ядерного оружия, которое она часто выражала, но добиться практической реализации не могла. Этот план потерпел крупную неудачу, и у Барака Обамы остается совсем мало времени на осуществление дипломатических усилий. Более того, экономические санкции, ставшие для Барака Обамы запасным вариантом, кажутся все менее исчерпывающими и недостаточно строгими для того, чтобы в действительности остановить ядерную программу Ирана до ее завершения. Поэтому внезапно "обнаруженный" резерв времени на этом ракетном фронте оказался весьма кстати. Новый стимул получила дипломатическая стратегия, ведшая к катастрофическому провалу. Кроме того, какими бы ни были имеющиеся разведывательные данные, они ничего не говорят нам о том, какой уровень международного риска для нас приемлем. У Барака Обамы допуски по таким рискам слишком высоки»[298].

И далее: «Он также проявляет слишком большую готовность поставить Америку в рискованное положение перед лицом иранской угрозы. В этом его расчеты прямо противоположны тем, которые мы должны применять в данной ситуации. Гораздо лучше ошибиться в отношении безопасности США, чем усилить риск всеобщего ядерного уничтожения. Нет никакого вреда в том, что мы развернем нашу ПРО до того, как иранские межконтинентальные баллистические ракеты смогут достигать территории США. Но риск будет безмерен, если Иран опередит нас. В доводах Обамы в пользу отказа от объектов ПРО в Восточной Европе игнорируются важные причины, по которым эти объекты планировалось создать. В них недооценивается иранская угроза, а Америка безо всякой на то необходимости встает на колени перед Россией. Все это служит предзнаменованием гнетущего будущего. Наш президент, которому неудобно демонстрировать американскую мощь, следует совету своего предшественника-интеллектуала Джорджа Макговерна, который заявил: "Америка, возвращайся домой". И наши союзники, и наши противники обязательно возьмут это себе на заметку», - к такому выводу в итоге пришел Джон Р. Болтон[299].

Ранее, 18 сентября 2009 г. У. Пруден, почетный редактор The Washington Times высказался по поводу решения администрации Б. Обамы весьма образно: «Барак Обама. следовал урокам Хиросимы и Нагасаки. Иногда одной бомбы недостаточно. Надо было нанести удар по двум городам, чтобы "перезагрузить" отношения с Японией. Прошло шесть десятилетий, но "бомбы извинений", сброшенной на Москву в мае нынешнего года, также оказалось недостаточно. Пришлось Бараку Обаме в четверг сбрасывать вторую»[300]. И далее: «Когда Барак

Обама, полный желания "перезагрузить" отношения с Россией, решил отказаться от тщательно разработанных предыдущей администрацией планов по размещению системы противоракетной обороны в Чехии и Польше, он сбросил на Россию компенсацию размером с водородную бомбу. Фактор внезапности был важен настолько, что он сообщил о своем решении чехам и полякам лишь в полночь, разбудив их телефонным звонком, чтобы не получилось так, что они прочтут о случившемся в утренних газетах. А после этого, когда чехи и поляки мариновались в своем горьком рассоле обмана и унижения, президент выступил с официальным заявлением - как раз в 70-ю годовщину российского вторжения в Восточную Европу, которое стало первым результатом пакта Гитлера-Сталина от 1939 года»[301].

«Обвинять президента в том, что он продал своего союзника, это намного серьезнее, чем обвинять его в банальной лжи, как бы невежливо это ни звучало, - продолжал У. Пруден. - Но чехов и поляков можно простить, если они вдруг подумают, что их "продали". Здесь пугает не то, как это было сделано, а то, что это вообще произошло, что президент и его люди действовали из лучших побуждений . Главное опасение заключается в том, что Барак Обама вместе со своими мудрецами считает умиротворение той стратегией, при помощи которой можно реализовать более масштабный замысел, и что они просто дожидались удобного момента для капитуляции перед теми, кто давно уже плетет заговоры во вред Америке. Инстинкты Барака Обамы, которые формировались в период его леворадикальной карьеры в Чикаго, говорят ему, что в любом споре или конфронтации Америка всегда виновата. Если бы только Америка могла исправить свои привычки - или позволить исправить их кому-то еще, то мир жил бы в гармонии, доброте и любви. Согласно такому мировоззрению, Америке следует укоротить руки, чтобы она играла в мировых делах не более важную роль, чем, скажем,. Канада. Джордж Буш как-то произнес свою знаменитую и совершенно бессмысленную фразу о том, как он взглянул в глаза Владимира Путину и ощутил его душу. Увы, Барак Обама тоже взглянул его в холодные глаза и увидел человека, от которого, по его мнению, должна зависеть Америка»[302].

Наряду с этим, однако, были и положительные отзывы о действиях, предпринятых администрацией Б. Обамы. Так, например, The New York Times в своей редакционной статье «Ракеты и разум» назвала действия

администрации Б. Обамы «здравым стратегическим решением». «Барак Обама принял здравое стратегическое решение», - писала The New York Times, подразумевая отказ от планов Джорджа Буша по размещению элементов ПРО в Польше и Чехии. «Взамен Пентагон развернет менее амбициозную, но более жизнеспособную систему на кораблях, а позднее на земле»[303]. И далее: «У плана Джорджа Буша было три крупных недостатка. Во-первых, техника далеко не готова к работе. Во- вторых, Иран обзаведется межконтинентальными ракетами, от которых призван защищать этот щит, разве что через несколько лет. В- третьих, эта затея стала для Москвы удобным поводом протестовать против натиска Запада и увильнуть от сдерживания ядерных амбиций Ирана. Новая система ПРО решает две первых проблемы... Однако необходимо успокоить Польшу и Чехию, для которых американская ПРО была символом защиты от России, и дать отпор критикам внутри страны. Для многих республиканцев противоракетная оборона давно является символом веры и политическим, а не прагматическим вопро- сом»[304].

Спустя несколько дней, 22 сентября 2009 г. на страницах The New York Times выступил Дж. Доббинс, в прошлом помощник госсекретаря США по делам Европы. «Новая концепция ПРО в Европе, предложенная Бараком Обамой, обеспечит оборону именно тех государств, на которые Иран может напасть с наибольшей вероятностью», - подчеркнул он[305]. По его мнению, размещать в Европе средства обороны от иранских ракет нецелесообразно: «Зачем Ирану наносить ядерный удар по лучшим покупателям его экспорта и главным поставщикам импорта? Правда, европейские государства входят в НАТО, но альянс вряд ли поддержит войну США с Ираном. Что до поддержки планы Буша в Восточной Европе и сопротивления России ему, то предпосылкой были ожидания, что размещение элементов ПРО станет первым шагом к наращиванию контингента войск США в регионе». По мнению Дж. Доббинса, уверения чешских и польских политиков, что решение Барака Обамы стало для них неприятным сюрпризом, не совсем искренни: они не могли не знать, что Демократическая партия США не одобряет концепцию ПРО Джорджа Буша. Между тем есть страны, которым Иран угрожает недвусмысленно, - это Государство Израиль и страны, расположенные в районе Персидского залива. Поэтому Барак

Обама предпочел защитить эти страны, используя уже проверенные средства ПРО»[306].

В целом положительный отклик на решение администрации Б. Обамы прозвучал и со стороны The Los Angeles Times. В своей редакционной статье «Мы обойдемся без ПРО в Европе» 18 сентября 2009 г. она писала: «Похоже, что только республиканцы поддерживали размещение дорогих и неоправданных технологий в Польше и Чехии. Ракетный щит в Восточной Европе был одним из самых необдуманных решений администрации Джорджа Буша в области безопасности, но это не мешает республиканцам называть ошибкой справедливый отказ от него президента Барака Обамы... Правда в том, что ракетный щит был чрезвычайно дорогой технологией, к тому же не работающей и направленной против угрозы, которая никогда не материализуется. Щит был главный раздражающим фактором в отношениях между Соединенными Штатами и Россией, поддержка которой так необходима, среди прочих вопросов, для введения санкций, способных остановить разработку Ираном ядерного оружия. Отказ - это победа дипломатии, налогоплательщиков, безопасности и здравого смысла»[307].

На это же обстоятельство указывала и The Christian Science Monitor, которая 18 сентября 2009 г. подчеркнула, что «решение президента Барака Обамы об отказе от создания системы противоракетной обороны в Восточной Европе является результатом анализа рентабельности, проведенного администрацией, которая с самого начала скептически относилась к программе»[308].

Издание The American Conservative 18 сентября 2009 г. вышло со статьей Д. Ларисона «Хорошее решение по ПРО», в которой отмечалось следующее: «Будучи оппонентом предполагаемой системы ПРО в Центральной Европе с того самого момента, как она была анонсирована, я был рад услышать, что администрация отказалась от системы, которая предположительно была разработана для защиты от химерической иранской ракетной угрозы. Отказавшись от этой системы, администрация признала, что угроза ракет дальнего действия из Ирана не существует, о чем критики системы говорили уже довольно давно. Она также косвенно признала, что система никогда и не предназначалась для защиты от иранской угрозы. Зато она всегда была еще одной провокацией, направленной против России, так как давала предлог для

размещения американских солдат в Польше и Чехии на постоянной основе. Действительно, сложно понять безумие республиканцев по этому поводу, если мы не примем как данность тот факт, что противоракетный щит был антироссийским шагом, радостно поддержанным правительствами в Варшаве и Праге в немалой степени именно потому, что был антироссийским шагом»[309].

Указывая на то, что после принятого решения «безопасность обеих союзных наций ничуть не изменилась по сравнению с моментом их присоединения к Североатлантическому альянсу», Д. Ларисон подчеркнул: «Это делает истерику республиканских ястребов просто комичной, и напоминает нам о том, что им совершенно нечего сказать при обсуждении внешней политики. Конечно же, со стороны ястребов абсурдно изображать это решение как предательство Польши и Чехии. Никакого предательства не было. Если польские и чешские избиратели и должны на кого-то сердиться, так это на свои собственные правительства, которые заслуживают их презрения за решение принять участие в ненужной системе, которая ничем не улучшила их безопасность, просто потому, что этого захотел Вашингтон. В своей глупой реакции на решение Барака Обамы ястребы сделали, однако, одну полезную вещь: они отказались от слабой аргументации по поводу безопасности, которой до сих пор пользовались, чтобы оправдать эту систему, и показали, что за их "поддержкой" союзников США в Восточной Европе стоит нечто большее, чем антироссийская паранойя. Само собой разумеется, что мы защитим наших восточноевропейских союзников по НАТО в случае нападения. На самом деле, отказавшись от системы, Барак Обама убрал со спины Польши и Чехии мишени, которые оказались там благодаря противоракетному щиту. Отмена глупой стратегии времен Джорджа Буша на самом деле улучшила безопасность Польши и Чехии, потому что не подвергает их без нужды новым рискам»[310].

Правда, с другой стороны, по мнению Д. Ларисона, отказ администрации Б. Обамы от размещения элементов ПРО в Польше и Чехии вовсе не приведет к изменению российской позиции по иранской проблеме. «Вместе с тем стоит заметить, что администрация будет разочарована, - заявил он. - Отказавшись от щита, она сделала фальшивое обещание о том, что это решение сделает Москву более склонной к сотрудничеству по давлению на Иран. Как я уже говорил, этого не

произойдет. Решение отказаться от щита было верным в том, что касается и союзной безопасности и российского беспокойства, и его следует защищать на этом основании. Москва, конечно же, рада, что предполагаемый щит не будет построен, но будет серьезной ошибкой ожидать от России помощи в давлении на Иран по поводу его ядерной программы. У России нет никаких причин делать это. Если администрация будет настаивать, что российская поддержка санкций или изоляции Ирана является "платой" за отказ от щита, это решение будет рассматриваться, как "услуга за услугу", которая не принесла нам никаких преимуществ. Если же мы будем рассматривать его не как уступку Москве, а как уступку реальности и здравому смыслу, то нам не нужно будет российское сотрудничество по Ирану, чтобы осознать это решение как правильный и уместный шаг»[311].

Еще 17 сентября 2009 г. Дж. Перкович, вице-президент Фонда Карнеги по науке и ответственный за программу фонда по нераспространению ядерных вооружений, высказал следующее мнение в связи с появившимися сообщениями о том, что администрация Б. Обамы отступается от планов развернуть в Восточной Европе системы ПРО. «Коротко говоря, дело тут не в низкопоклонстве перед Москвой. Жаль, что кому-то так показалось. Прошлая схема, безусловно, была плохо продумана с точки зрения географического размещения и от иранских ракет не спасла бы. С другой стороны, выбор места скорее подходил для последующего разворота более мощной системы защиты от ракет российских. Учитывая, что целью США было сдерживание или уничтожение иранских ракет, было абсолютно правильно отказаться от задуманного и разместить базы южнее. США не должны пытаться подавлять ракетную угрозу России, так как это только подтолкнет Россию сделать еще больше ракет и привести их в полную боевую готовность. В России будут бояться, что сочетание наступательных и оборонительных вооружений позволит США первыми нанести обезору- живащий удар. Да, все это смахивает на непонятное возвращение к мышлению времен "холодной войны", но сложившийся образ мысли и алгоритмы действий отмирают медленно - и в Москве, и в Вашингтоне. Администрация приняла верное решение, снизив степень риска и исправив допущенную ошибку»[312]. И далее: «С другой стороны - конечно, важно, как произошедшее будет воспринято со стороны. Необходимо будет заверить Польшу и Чехию в том, что США всецело пре

даны делу обеспечения их безопасности. Сделать это можно самыми разными способами, например, проведя на их территории военные учения и т. д. Лучшим способом будет предложить России продемонстрировать дружеское расположение и готовность сотрудничать с этими государствами, отчего снизится как общее ощущение угрозы, так и потребность в каких-то действиях со стороны США для защиты от этой угрозы. Если же Россия откажется проявить добрую волю, в особенности после отказа от баз, то у нее не будет никаких законных оснований протестовать, когда США и НАТО начнут предпринимать какие-либо шаги оборонного характера с целью защиты членов альян- са»[313].

«Явное умиротворение?», - именно таким вопросом 28 сентября 2009 г. задался Арно де Боршграв, редактор газеты The Washington Times. Подводя некоторый итог возникшей в США дискуссии, он подчеркнул: «Для некоторых кабинетных стратегов решение президента Барака Обамы отказаться от плана. разместить системы ПРО в Польше и Чехии стало явным умиротворением, способным лишь усилить аппетит русского медведя к более односторонним уступкам, которые еще больше ослабят оборонную стратегию США. Это было типичное мышление времен "холодной войны". .Злодеи времен "холодной войны" по-прежнему никуда не делись, а так и остались волками в овечьей шкуре. Москва по-прежнему хочет признания как господствующая держава на постсоветском пространстве». И далее: «По мнению других, г-н Обама принял мудрое решение, выкинув лимон, испортивший отношения с российским руководством, которое никогда на самом деле не верило в историю о том, что система ПРО была разработана для перехвата иранских ракет, летящих в сторону европейских и/или американских целей»[314].

По мнению Арно де Боршграва, «если бы неизвестные будущие планы Ирана состояли в том, чтобы атаковать Европейский Союз и/или Соединенные Штаты межконтинентальными ракетами с ядерными боеголовками, во что никто в разведсообществе не верит, первым благоразумным шагом было бы поделиться нашими страхами с тогдашним президентом России Владимиром Путиным и обменяться идеями о совместном сдерживании». «Единственная вероятная ядерная угроза со стороны Ирана направлена на Израиль, - подчеркнул Арно де Боршграв, - который иранский президент Махмуд Ахмадинежад

хочет отправить в забвение. И сегодня Израиль готов к любому ракетному удару Ирана. Страны Персидского залива продолжают модернизировать свои системы ПРО, покупая самые современные американские системы "Пэтриот", и чувствуют себя в большей безопасности от любых угроз, на которые способен главный аятолла»[315].

«Некоторые ученые мужи говорят, что, в результате решения г-на Обамы, Польша и Чехия чувствуют, что США их бросили. Это неправда. И Прага, и Варшава ожидали решения г-на Обамы с тех самых пор, как он выиграл президентские выборы. Но это решение очевидным образом поощряет эти два бывших советских сателлита - в свое время названных "Новая Европа" министром обороны США Дональдом Рамсфельдом - сомкнуть шеренги со "Старой Европой" и стремиться к безопасности против ракетных ударов в рамках более широких оборонных договоренностей. Именно это и порекомендовал в своей инаугурационной речи новый генсек НАТО, бывший премьер- министр Дании Андерс Фог Расмуссен, призвавший к "настоящему новому началу" в отношениях Россия-НАТО. Он объяснил, что новое стратегические видение должно поставить в центр внимания немедленные и общие вызовы безопасности, такие как транснациональный терроризм и системы ПРО (против Ирана)... Несмотря на отрицания, решение г-на Обамы заменить наземные перехватчики и радиолокационную станцию в Польше и Чехии на боевые корабли, экипированные системами Aegis, которые уже модернизированы под противоракетную оборону и дислоцированны в Северном и Средиземном морях, было разработано, чтобы "перезагрузить" американо-российские отношения, освободив немного пространства для переговоров по сокращению стратегических вооружений. Договор СНВ-1 истекает в декабре этого года. Кроме того, существовала надежда, что Москва согласится на более жесткие санкции против Ирана, чтобы убедить мулл и их Революционную гвардию отказаться от своих ядерных амбиций. Безнадежная надежда, конечно же», - отметил Арно де Боршграв[316].

Между тем, подводит итог Арно де Боршграв, «Г-н Обама выбрал дипломатическое взаимодействие, так называемую умную силу, или смесь мягкой и жесткой силы. Но шеренги его недоброжелателей растут с каждым днем. Например, лидеры, представляющие 28 миллионов католиков, призывают к блокаде иранских портов против импорта бензина и к эмбарго на поставку вооружений. Бывший посол США в ООН

Джон Болтон призывает к смещению исламистской диктатуры в Иране... Вряд ли это можно назвать образом, который сильно уменьшенный г-н Обама хотел показать всему миру прежде, чем появиться в ООН и на питтсбургской встрече G-20 на прошлой неделе»[317].

Каким же образом американские СМИ отреагировали на другие, не менее значимые события сентября 2009 г., в частности, связанные с состоявшейся тогда очередной, 64-й по счету Генеральной Ассамблеей ООН, во время которой важнейшим вопросом, обсуждавшимся представителями международного сообщества стала проблема нераспространения оружия массового уничтожения, в первую очередь ядерного, а также с распространившимися до и после нее слухами о том, что Иран вновь активизировал работы в рамках своей ядерной программы.

К примеру, The New York Times 16 сентября 2009 г. в статье «Как разговаривать с Ираном» по-прежнему настаивала на том, что единственным вариантом решения иранской проблемы должна быть дипломатия. «Пятистраничная платформа, предложенная Ираном для переговоров с крупнейшими державами - озаглавленная "Сотрудничество для мира, справедливости и прогресса" - уже подверглась насмешкам и была названа уклончивым вздором, но на самом деле это поучительный документ, намекающий на то, что переговоры могут оказаться не такими уж и безнадежными», - заявила The New York Times1.

«Конечно, - продолжала The New York Times, - в документе не упоминается ядерная программа Ирана, этакий слон в комнате, которого все видят, но молчат, но зато там говорится о "продвижении универсальности" соглашения о нераспространении ядерного оружия, которое Иран подписал, а вооруженный ядерными ракетами Израиль - нет. Эти предложения являются полезным путеводителем по психологии и заботам Исламской республики, которые находят отклик и в других странах. Когда Иран призывает к "принципу многосторонних отношений" и "прогрессу, свободному от двойных стандартов, для всех стран", это отражает мышление в Москве и Пекине, что является причиной, по которой мы никогда не сможем уговорить Россию и Китай присоединиться к каким-либо осмысленным санкциям против Ирана»[318].

С точки зрения The New York Times, «Президент Барак Обама был прав, приняв эту платформу как "главное блюдо" переговоров, которые начнутся 1 октября текущего года. Президент прав по многим причинам. Длящийся уже 30 лет американо-иранских психоз, это опасный и нелогичный пережиток. Когда после июньских выборов Обама собрал своих советников по Ирану, их было так мало, что президент спросил: 'Это все, что у нас есть?' Невежество приводит к предательскому непониманию. Президент прав, потому что лишь творческая дипломатия может предотвратить надвигающееся иранское обогащение урана (8000 неэффективных центрифуг, и их количество растет); потому что более тесные отношения с Западом представляют собой наилучшую долгосрочную надежду на реформы в Иране; потому что Иран ведет переговоры с позиции сравнительной слабости, ставшей результатом послевыборной разобщенности; и потому что США заинтересованы в том, чтобы предотвратить израильскую атаку на мусульманскую Персию. В конце концов, переговоры жизненно важны, потому что другой жизнеспособной альтернативы просто нет. Премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху недавно заявил, что "пришло время установить жесткие санкции против Ирана". Но Иран привык к санкциям, ведь он живет с ними уже многие годы, и он знает, что годы культивирования связей с Россией и Китаем, во время которых он и словом не обмолвился по поводу страдания чеченских или уйгурских мусульман, принесут свой результат. Я не вижу никакой сделки, - продолжала The New York Times, - которая не приведет к согласию разрешить Ирану проводить контролируемое обогащение на своей территории в обмен на интенсивные проверки со стороны МАГАТЭ и круглосуточное присутствие инспекторов этой организации в стране. Для Соединенных Штатов и их союзников пришло время отказаться от цели заставить Иран полностью прекратить обогащение урана - потому что эта цель нереалистична - и сосредоточить свои усилия на том, как избежать разработки вооружений, ограничить обогащение и ясно показать Ирану, что цена за нарушение любого соглашения будет очень высокой. В общем и целом, чем больше удастся смягчить американо-иранский психоз, тем более благоприятным будет любое соглашение, так что научитесь читать между строк»[319].

Со своей стороны, The Washington Post 22 сентября 2009 г. в статье «США и Иран начинают переговоры, хотя между ними лежит пропасть» указала на ряд обстоятельств, которые, по ее мнению, будут создавать серьезные препятствия на пути переговорного процесса. «Хотя дипломаты из США и Ирана на этой неделе должны встретиться на сессии Генеральной Ассамблеи ООН, пропасть между двумя стра

нами это не уменьшит. Чиновники и аналитики не слишком надеются на то, что к 1 октября этого года, когда начнутся вызывающие надежду мирового сообщества переговоры по иранской ядерной программе, ситуация изменится», - подчеркнула The Washington Post[320].

«Стороны так и не смогли договориться о сущности и цели предстоящих переговоров... Причем, и США, и Иран постоянно оглядываются на общественное мнение, не желая выглядеть виновными в срыве переговоров. Таким образом, представители обеих сторон все время подчеркивают свою серьезность, одновременно требуя от другой стороны доказать честность намерений», - указала The Washington Post[321].

The Christian Science Monitor 22 сентября 2009 г. продолжала обсуждать варианты воздействия на Иран, имея ввиду ужесточение режима санкций, введенных ранее в отношении этой страны. Х. Аскари - иранист, профессор международного бизнеса и международных отношений в Университете имени Джорджа Вашингтона, автор нескольких книг и статей, посвященных экономическим санкциям, в основном применительно к Ирану, в статье «Какие санкции лучше наложить на Иран» писал: «Стремление заставить Иран покориться и изменить свою политику в ядерной области, заставляет многих говорить о том, что на него следует наложить. "парализующие санкции". Хотя администрация Барака Обамы пока не объяснила, что конкретно это может значить, политики в Вашингтоне поговаривают о двух вариантах - один хуже другого - пресечь импорт бензина в Иран и наложить эмбарго на экспорт нефти из исламской республики»[322].

Считая указанные варианты действий неэффективными, по мнению Х. Аскари, «США следовало бы сразу же отказаться от подобных идей и вместо этого начать войну против иранского финансового сектора в рамках действующих американских законов. США следует забыть о планах, требующих крайне маловероятного одобрения ООН, и вместо этого сфокусироваться на том, что работало больше 30 лет - на финансовых санкциях. Министерство финансов США благополучно отсекло иранские банки от мировой банковской системы и изолировало National Iranian Oil Company. Эти меры в прошлом году серьезно сказались на иранской экономике, повысив стоимость импорта в Иране на 20 процентов»[323].

«Министерство финансов США может подтолкнуть иранцев (как живущих в Иране, так и живущих в США и Европе) ликвидировать свои активы и начать выводить средства из Ирана, просто объявив, что некоторые действующие, но обычно не соблюдаемые американские законы, отныне будут строго соблюдаться: Все граждане США и лица, постоянно проживающие в стране (обладатели "гринкарт") должны платить налоги со всех зарубежных доходов (включая те, которые они получают в Иране). Инвестировать в Иран запрещено...».

«Почему же простое соблюдение закона причинит такой ущерб?», - задается вопросом Х. Аскари и отвечает: «В США примерно 2-3 миллиона граждан и постоянных жителей иранского происхождения, и многие из них перевели деньги в Иран. Да, в своем большинстве они не любят иранский режим, но, к сожалению, кошелек для многих важнее прав человека. Кто-то положил эти деньги в банк, кто-то купил недвижимость, кто-то инвестировал в бизнес. Если министерство финансов сделает подобное заявление, жители Ирана забеспокоятся по поводу того, что может случиться с рынком недвижимости, когда живущие за границей иранцы начнут продавать свое имущество. В сущности, есть изрядный шанс, что население Ирана также испугается, запаникует и помчится изымать деньги из банков. Таким образом, в стране не только обрушится рынок недвижимости, но и, если все побегут менять риалы на доллары и евро, заметно уменьшатся валютные резервы»[324].

И далее: «Режиму придется запрещать вывод капитала и брать под контроль обмен валют; валютный курс на черном рынке в разы превысит государственный; взлетит цена на импортируемые второстепенные товары (которые не субсидируются); начнется стремительная инфляция. Подобный ход событий заставит обернуться против режима и простых граждан, и богатых граждан и видных купцов - базари. Инфляция, уже сейчас превышающая 25 процентов, подогреет недовольство в простом народе, который и без того вынужден бороться за жизнь. "Стражи революции", которым для роста их финансовой империи необходима финансово-экономическая стабильность, получат тяжелый финансовый удар. Да, простым иранцам придется пережить несколько нелегких месяцев, однако в итоге они освободятся от нелегитимного и репрессивного режима. Сейчас не время вступать в диалог с жестокой диктатурой. США должны встать на позиции морали и

поддержать отважных иранцев с помощью мер, которые Министерство финансов может принять за 24 часа, не спрашивая другие страны или ООН», - отметил в заключение Х. Аскари[325].

В свою очередь, представители американских СМИ, в целом негативно настроенные по отношению к администрации Б. Обамы и ее отдельных шагов, предпринимаемых на международной арене, вновь продемонстрировал свой критический настрой. И в очередной раз это оказалось характерно для материалов, содержавшихся на страницах The Wall Street Journal.

23 сентября 2009 г. обозреватель The Wall Street Journal М. Хэл- прин в статье «Обама и политика уступок» заявил, что «на прошлой неделе Иран и Россия проверяли Барака Обаму на прочность, и он дважды проиграл в "игре в гляделки"». «В ходе прошлогодней кампании тогда еще сенатор Джо Байден произнес свои ставшие известными слова том, что в случае победы на выборах, "мир подвергнет Барака Обаму испытанию" на внешнеполитической арене, "как это случилось с Дж. Ф. Кеннеди", и долго ждать не придется. На прошлой неделе президент Барак Обама, мастерски воспользовавшись вверенными ему полномочиями, умудрился провалиться на этом испытании целых два раза - уступив давлению России и позволив Ирану обвести себя вокруг пальца», - подчеркнул М. Хэлприн[326].

«Отдельные аналитики по безопасности могут тешить себя иллюзией, что почти-уже-ядерный Иран руководствуется рациональными соображениями, - продолжал М. Хэлприн, - но ни одна страна, до такой степени поглощенная культом мученичества и смерти, что выгоняет собственных детей на минные поля расчищать путь, не может претендовать на рациональность. Даже США, дважды применив ядерное оружие в ходе Второй мировой войны, всерьез обдумывали возможность еще раз использовать его в Корее и во Вьетнаме. Пусть Запад слишком труслив, чтобы раз и навсегда уничтожить иранский ядерный потенциал, но неужели мы докатились до того, что отказываемся от пассивной обороны? Казалось бы президент так не считает, но вы только посмотрите! Мы прекратим разработку системы защиты от иранских межконтинентальных баллистических ракет на последующие пять лет - те самые пять лет, за которые у Ирана появятся МБР - с тем, чтобы отдать предпочтение системе морского базирования. При этом с ее помощью можно отразить только те иранские ракеты, которые, бу

дучи запущенными с территории Ирана, не будут угрозой для Рима, Берлина, Парижа или Лондона.»[327].

И далее: «Кроме нестабильности и потенциального значительного ущерба, которые станут закономерным следствием появления у Ирана ядерных межконтинентальных баллистических ракет, перед нами встают еще две проблемы, последствия которых могут оказаться куда серьезнее ситуации, их породившей. Ничего, кроме применения силы, не помешает Ирану получить ядерное оружие - то, чего он упорно добивался последних двадцать пять лет в обстановке секретности и уверток. Осенью прошлого года иранский президент Махмуд Ахмадинежад поставил США три условия: вывести войска из Ирака, продемонстрировать Ираку свое уважение (читай: извиниться) и исключить ядерный вопрос из повестки дня. Сейчас мы покорно выполняем выдвинутые условия. И вот, после того, как на прошлой неделе Иран отказался обсуждать свою ядерную программу. США, как это ни удивительно, согласились вступить в переговоры, предполагающие сокращение американского ядерного потенциала. Даже зомбированная пресса очнулась от сна и принялась изводить пресс-секретаря государственного департамента П. Кроули вопросами. Последний ответил, что пока Иран изъявляет желание вступить в диалог, "Мы рассмотрим это предложение, ладно?". Нет, не ладно. Когда Невилл Чемберлен вернулся из Мюнхена, то он во всяком случае полагал, что получил что-то взамен своей политики умиротворения. Новая американская дипломатия не более чем сентиментальный поток односторонних уступок - а стоило Путину немного побряцать саблей, как этот поток обратился и на Россию»[328].

Проводя некоторые аналогии М. Хэлприн подчеркнул в заключение следующее: «Сталин испытывал Трумэна блокадой Берлина, и Трумэн выдержал испытание. Хрущев испытывал Кеннеди, и во время Карибского кризиса победа в "игре в гляделки" осталась за Кеннеди. В 1983 году, Андропов решил "прощупать" Рейгана, и, проигнорировав миллионы на улицах, Рейган "переглядел" соперника. На прошлой неделе иранский президент и российский премьер-министр проверили Барака Обаму на прочность, и он отступил не единожды, но дважды. Цена такой пассивности всегда оказывалась непомерно высокой, даже если, как это сейчас принято, счет выставят не сразу»[329].

Ст. Рейдмейкер, который в течение 2002-2006 гг. был заместителем государственного секретаря США по вопросам контроля над вооружениями и нераспространения, также выступая на страницах The Wall Street Journal, подверг сомнению саму идею ядерного разоружения, высказанную Президентом США Б. Обамой. «Во время вчерашнего выступления на Генеральной Ассамблее ООН президент Барак Обама еще раз провозгласил свою цель - "мир без ядерного оружия", - заявил Ст. Рейдмейкер 23 сентября 2009 г. - Сегодня Барак Обама будет выступать на специальной сессии Совета Безопасности ООН по вопросам нераспространения ядерного оружия и разоружения. Он вновь подтвердит свое намерение подписать новый договор с Россией о значительном сокращении ядерных вооружений, а также свое стремление убедить американский Сенат пересмотреть принятое в 1999 году решение об отказе от Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ). Когда эти цели будут достигнуты, он планирует провести второй раунд переговоров с Россией о дальнейшем сокращении ядерных вооружений. Однако амбициозная программа Барака Обамы по контролю вооружений наталкивается на серьезные препятствия. За последние 40 лет каждый президент-демократ, придя к власти, брал на себя обязательство договориться с Россией о серьезных сокращениях ядерного оружия. И каждый уходил из Белого Дома, так и не добившись успеха»[330].

По мнению Ст. Рейдмейкера, «главная причина неудач президен- тов-демократов во взаимоотношениях с Россией заключается в их чрезмерном энтузиазме и амбициях. Это подталкивает русских к порочным попыткам перехитрить американцев, обрекая соглашения и договоренности на неудачу. Еще большая проблема в этом плане может возникнуть у Барака Обамы, который пришел к власти с собственной целью в области контроля вооружений - ликвидации ядерного оружия. А цель эта намного амбициознее, чем у всех предыдущих администраций. Самое худшее заключается в следующем. Поставив новое соглашение во главу угла своей внешней политики, Барак Обама подвел русских к выводу о том, что ему этот договор нужен даже больше, чем им. И русские вполне предсказуемо воспользовались этим

как шансом повысить ставки в игре, выдвинув кучу новых предвари-

2

тельных условий для подписания соглашения» .

В связи с вышеуказанным, Д. Ларисон, продолжая анализировать последствия решения администрации Б. Обамы об отказе от размещения элементов ПРО в Польше и Чехии применительно к иранской проблеме, вновь выступая на страницах The American Conservative, 25 сентября 2009 г. в статье «Никакого тут прорыва» заявил: «Одна из вещей, беспокоящих меня по поводу попыток получить российскую поддержку санкций против Ирана, состоит в том, что применение санкций против Ирана уже является контрпродуктивной, глупой стратегией. Она не становится мудрее от российской поддержки. Значительное сотрудничество России с режимом санкций сделает этот режим более "успешным", в том смысле, что изолирует Иран еще больше, что, хотя бы частично, ответит на практическую проблему установления санкций, но это не приведет к тем результатам, которых хотят и ждут защитники санкций. Скорее всего, Китай примет эстафету и станет еще больше торговать с Ираном. Кроме того, как утверждают противники санкций, более жесткий режим санкций навредит внутренней оппозиции режима, усилит хватку политического и военного истеблишмента, держащего под контролем экономику, и приведет к тому, что иранцы объединятся за своим правительством перед лицом внешней враждебности»[331].

«Еще одна вещь, которая беспокоит меня по поводу попыток заполучить помощь русских в давлении на Иран, - продолжал Д. Ларисон, состоит в том, что эти попытки приводят к тому, что американцы начинают судить о качестве наших отношений с Россией и о преимуществах улучшения связей с Москвой на базе российского сотрудничества по вопросу, по которому Москва не собирается сотрудничать. Таким образом американцы приходят к выводу, что поддерживать хорошие отношения с Россией бессмысленно, потому что Москва не дает Вашингтону то, чего он хочет. Не имеет значения, что Вашингтон никогда и не получил бы от России того, что хотел по поводу Ирана - администрация пообещала, что это может случиться, и русских обвинят, когда этого не случится. Поэтому я считаю, что было неправильно сформулировать решение по системе ПРО как шаг, призванный получить российскую помощь в давлении на Иран. Это гарантирует, что критики внутри страны могут указать на "неспособность" получить эту помощь как на "доказательство" того, что решение по противоракетному щиту было неверным. Русские довольно прямо сказали, что не видят связи между этими двумя вопросами, и они правы в том, что

такой связи нет. Вместо того, чтобы оценить стратегические варианты для европейской безопасности с одной стороны и ядерную программу Ирана с другой, и вместо того, чтобы оценить эти варианты по их достоинствам, администрация создала ситуацию, в которой качество ее решения по восточноевропейской системе ПРО будет оцениваться по стандарту - привело ли это к усилению международного давления на Иран - и это изначально нелепый стандарт для использования»[332].

The Washington Post в статье «Россия вообще понимает?», опубликованной 3 октября 2009 г., писала: «Уже более десяти лет американские чиновники терпеливо объясняют русским, что они так же, как и мы заинтересованы в предотвращении появления у Ирана ядерного оружия. В течение всего этого времени американские чиновники также рассказывают сами себе, что русские начинают это понимать. Может быть, в этот раз это действительно окажется так. Логика Соединенных Штатов, как всегда, неопровержима: каждый раз, когда какая- нибудь страна приобретает ядерный потенциал, российский вес в обществе как ядерной державы уменьшается. Иран в этом смысле в особенности тревожно близок. И учитывая беспокойное мусульманское население на российском Северном Кавказе, которое живет ближе к Ирану, чем к Москве, российским лидерам стоит с особым подозрением относится к появлению бомбы у революционного исламистского режима. Однако, до сих пор действия российского руководства показывают, что они смотрят на вещи не так, как американцы считают, они должны. Они последовательно дразнят возможностью сотрудничества с Соединенными Штатами, одновременно ослабляя единство альянса и поддерживая свои связи с иранским режимом»[333].

Накануне, 2 октября 2009 г. в The New York Post появилась статья обозревателя этого издания Р. Питерса «Иранский план Путина». «Стервятник - самый подходящий символ России, - заявил Р. Питерс. Премьер-министр Владимир Путин намеревается поживиться падалью, которая останется после любого конфликта с Ираном. Для Москвы иранский кризис - возможность захватить господство на мировом рынке энергоносителей, а потому надеяться на успех экономических санкций в отношении Ирана бессмысленно: Россия моментально их

3

нарушит» .

«На данный момент Россия извлекает большие прибыли из легальной и нелегальной торговли с Ираном, - продолжал Р. Питерс. - Но ситуация может стать еще лучше: ядерный арсенал обеспечит Ирану фактическую власть над всей нефтью Персидского залива. Путин задумал создать ось Москва-Тегеран, энергетический картель, который резко повысит ценность путинских нефти и газа - единственных экономических подпорок, благодаря которым мертвая Россия держится на ногах. Если же Израиль в отчаянии нанесет удар по иранским ядерным объектам, Иран в ответ поразит нефтяные месторождения и инфраструктуру арабских государств Персидского залива и заблокирует Ормузский пролив. Нефть и газ вздорожают немыслимо, и в лапах медведя окажется золотой вентиль, - утверждает обозреватель. - Путин мыслит стратегически: сначала он посадил Европу на иглу российского газа и завладел максимумом трубопроводов, теперь же занялся созданием картеля. В Америке стратегов такого класса просто нет...»[334].

Таким образом, все еще сохраняющееся и даже, более того, усиливающееся в США недоверие к России, в сущности, способствует появлению в американских СМИ многочисленных материалов, в которых позиция российской стороны в иранском вопросе вызывает очень много вопросов, ответы на которые, по большей части, дать не удается.

Кроме того, вопросы вызывает также и позиция Китая. The Christian Science Monitor 30 сентября 2009 г. писала по этому поводу следующее: «Китай вовсе не заинтересован в ужесточении санкций, которыми западные лидеры угрожают Ирану из-за его ядерной программы, и, скорее всего, наложит вето на любые усилия ООН наложить более суровое эмбарго, даже если переговоры между членами Совета Безопасности ООН и Ираном., закончатся плохо». Пытаясь понять, по каким именно причинам Китай выступает против санкций, The Christian Science Monitor продолжала: «У Пекина есть как политические, так и экономические причины выступать против дальнейшего закручивания гаек Ирану. Хотя в 2006 и 2007 году Китай проголосовал за санкции ООН против Ирана, Пекин сделал все возможное, чтобы лишить их остроты, частично потому, что всегда выступал против использования санкций в качестве дипломатического оружия. Одновременно Китай импортирует почти 15 процентов от общего объема потребляемой сырой нефти из Ирана, и недавно начал продавать бензин в Иран, страдающий от недостатка нефтеперерабатывающих заводов. В этом году государственные нефтяные компании Китая подписали три мно

гомиллиардные сделки на разработку нефтяных и газовых месторождений Ирана, в то время как Китай стремится захватить стратегический контроль над ресурсами, еще не попавшими под контроль западных нефтяных компаний»[335].

Наряду с этим, речь также идет о постоянно растущем критическом настрое по отношению к самому Ирану, который, на что, ради справедливости следует указать, своими отдельными действиями только способствует нарастанию этой критики. Так, во время саммита G-20, проходившем 24-25 сентября 2009 г. в Питтсбурге стало известно, что Иран на протяжении нескольких лет тайно строит предприятие по обогащению урана возле города Кум, о чем заявил Президент США Б. Обама. «Конфигурация этого второго предприятия Ирана по обогащению урана не соотносится с мирной программой использования ядерной энергетики», - заявил он. Выйдя к прессе после встречи с премьер- министром Великобритании Г. Брауном и президентом Франции Н. Саркози, Б. Обама добавил, что делегации США, Великобритании и Франции предоставили руководству МАГАТЭ «детальные данные» относительно второго иранского завода по обогащению урана, о существовании которого ранее не было известно. В результате, США, Великобритания и Франция выступили с осуждением в адрес Тегерана. По словам лидеров этих стран, если Иран не раскроет полную информацию о своей ядерной программе, то его ждут новые санкции.

Между тем, 1 октября 2009 г. в Женеве стартовали переговоры по иранской ядерной программе с участием представителей самого Ирана и шести мировых держав - США, России, Великобритании, Франции, Китая и Германии. В тот же день из Швейцарии пришла сенсационная новость: в обеденный перерыв впервые за 30 лет с момента разрыва дипломатических отношений между США и Ираном состоялись прямые переговоры представителей этих двух стран.

И хотя переговорам в Женеве Иран обеспечил весьма напряженную прелюдию - сначала признался в наличии второго секретного завода по обогащению урана на три тысячи центрифуг, а затем устроил показательные «Маневры Великого пророка», успешно запустив ракеты малой, средней и большей дальности, начало этого диалога следует расценить как положительный момент в процессе урегулирования иранской проблемы. Представители шести мировых держав вместе с коллегами из Ирана впервые после 14 месяцев перерыва встретились в Женеве, чтобы проверить готовность Тегерана пойти на уступки по

вопросу иранской ядерной программы. При этом, «шестерка» потребовала от Тегерана предоставить информацию о втором центре по обогащению урана, находящемся вблизи иранского города Кум, и призвала Иран к сотрудничеству по вопросу проведения проверок на территории этого центра.

В результате, на встрече в Женеве удалось достичь договоренности о том, что Иран допустит инспекторов МАГАТЭ на завод по обогащению урана в городе Куме. Однако, вновь Иран указал на свое право иметь собственную ядерную программу: «Исламская Республика Иран никогда не откажется от своего полного права на создание собственной ядерной программы», - заявил глава делегации Ирана на шестисторонних переговорах по иранской ядерной программе в Женеве С. Джалили.

По итогам встречи, состоявшейся в Женеве, была достигнута договоренность продолжить переговоры об иранской ядерной программе уже в октябре 2009 г. Причем 4 октября 2009 г. генеральный директор МАГАТЭ М. аль-Барадеи в ходе визита в Иран достиг с властями в Тегеране договоренности о посещении инспекторами МАГАТЭ второго иранского завода по обогащению урана, который расположен вблизи города Кум. «Для нас крайне важно, чтобы эксперты МАГАТЭ смогли изучить новый завод и лично убедиться в мирных намерениях Тегерана», - заявил глава МАГАТЭ, указав также, что сейчас в отношениях международного сообщества и Ирана начинается новый этап - «от конфронтации к прозрачности и сотрудничеству». Одновременно с этим, М. аль-Барадеи сообщил, что у МАГАТЭ имеются «некоторые вопросы», касающиеся будущих планов Ирана, но в то же время признал, что до сих пор каких-либо доказательств намерений Тегерана создать ядерное оружие обнаружено не было.

Накануне встречи в Женеве, 30 сентября 2009 г. на страницах The Washington Post выступил известный представитель неоконсерваторов Р. Каган - старший научный сотрудник фонда Carnegie Endowment for International Peace. В статье «Забудьте об атомных бомбах» он подчеркнул что «наиболее выгодная цель - это слабеющий иранский режим». «Две последние недели обернулись большим успехом для правителей в Тегеране, - заявил Р. Каган. - Администрация Барака Обамы. и средства массовой информации были маниакально сосредоточены на ракетных запусках в Иране и секретных заводах по обогащению урана, на толковании невербальных знаков в поведении России, а также на успехе или провале переговоров, которые будут проходить в четверг в Женеве. Но на одно обстоятельство мир не обратил должно

го внимания, однако именно этим озабочены иранские правители, а именно - своим собственным выживанием»[336].

И далее: «Мы должны отдать должное этим религиозным лидерам за то, что им удается держать этот важнейший вопрос вне поля зрения Запада. Мошеннические президентские выборы в июне и последовавшие за этим массовые демонстрации привели к самому серьезному кризису режима за последние годы... В подобных ситуациях самый большой страх у авторитарных режимов - что основательно подтверждено историей - вызывает то обстоятельство, что внутренние противники могут получить поддержку у могущественного иностранного покровителя. Свержение диктаторов - например, Фердинанда Маркоса на Филиппинах, Анастасио Сомосы в Никарагуа, польских коммунистов - часто происходило при помощи (иногда решающей) внешних сил, это могла быть помощь оппозиции или санкции против правительства. Важнейшая задача режима после выборов, таким образом, состоит в том, чтобы выиграть время и попытаться восстановить и укрепить контроль без какого бы то ни было иностранного вмешательства во внутренние дела страны. В этом отношении Тегеран добился великолепных результатов»[337].

«Но он также получил помощь, - продолжал Р. Каган. Администрация Барака Обамы - возможно, непреднамеренно - оказалась самым отзывчивым партнером. Она отказалась сделать вопрос о выживаемости режима частью своей стратегии. Действительно, она даже продолжала относиться к Ирану так, как будто не было никакого жесточайшего политического кризиса. Президент Барак Обама, как представляется, рассматривал продолжавшиеся беспорядки как своего роди дивертисмент, отвлекающий от главного дела - остановить ядерную программу Ирана. Правители в Тегеране хотят, чтобы он именно этим и занимался: сконцентрируйся на атомных бомбах и не замечай нестабильность режима»[338].

По мнению Р. Кагана, «было бы лучше, если бы нынешняя администрация сосредоточила свое внимание на нестабильности режима и не замечала атомных бомб». «Это и должно быть целью "наносящих ущерб" санкций, которые администрация Барака Обамы угрожает применить. Санкции не заставят нынешнее правительство Ирана отказаться от своей ядерной программы. Ахмадинежад и Хаменеи считают,

что ядерная программа и их собственное выживание неразрывно связаны. Однако правильные санкции могли бы помочь иранской оппозиции свергнуть этих все еще уязвимых лидеров. Оппозиционные лидеры ведут смертельную борьбу с режимом. В тот момент, когда санкции начнут вызывать трудности, оппозиция сможет сказать, что нынешний режим ведет страну к гибели. Это также аргумент в пользу того, чтобы попытаться ввести "наносящие ущерб" санкции как можно скорее и не ждать месяцами, пока иранские лидеры будут затягивать переговоры. Помогут ли "наносящие ущерб" санкции свергнуть этот режим? Не обязательно. Однако шансы на то, что этот режим может пасть при наличии правильного сочетания внутренней оппозиции и иностранного давления выше, нежели шансы на то, что Иран добровольно откажется от своей ядерной программы - возможно даже, эти шансы намного выше. Администрация президента Барака Обамы гордится своим прагматическим реализмом. Она должна проводить такую политику, у которой есть больше шансов на успех»[339].

В заключение Р. Каган отметил: «Американцы имеют фундаментальный стратегический интерес в том, чтобы в Иране сменилось руководство. Есть достаточно оснований полагать, что демократический Иран откажется от своей ядерной программы - также как Россия в процессе демократизации отказалась от традиционной советской внешней политики... По крайней мере, демократический Иран может быть более склонным к ведению серьезных переговоров. Даже если это будет не так, все равно мы можем в значительно меньшей мере опасаться атомной бомбы в руках демократического Ирана, интегрированного в либеральный демократический мир, чем любого оружия в руках Ахмадинежада и Хаменеи»[340].

Что же касается оценок встречи, состоявшейся 1 октября 2009 г. в Женеве, то они не отличались таким разнообразием, как например, реакция в американских СМИ на решение администрации Б. Обамы отказаться от размещения в Польше и Чехии элементов ПРО. В целом реакция американских СМИ носила сдержанный характер, но вновь прозвучали и весьма резкие критические высказывания в адрес администрации Б. Обамы.

The Washington Post в своей редакционной статье «В этом году в Женеве» от 2 октября 2009 г. указывала на следующее обстоятельство: «Первая формальная дипломатическая встреча администрации Б. Оба

мы с представителями Ирана во многом походила на последнюю аналогичную встречу администрации Дж. Буша-младшего. 19 июля 2008 года заместитель государственного секретаря Уильям Дж. Бернс вместе с дипломатами пяти других держав в Женеве встретился с представителем Тегерана Саидом Джалили и представил ему инициативу "отказ за отказ". В этот четверг она вновь была на повестке дня»[341]. В рамках этой инициативы Иран должен прекратить свою деятельность по обогащению урана на шесть недель в обмен на приостановку действия санкций Совета Безопасности ООН, тогда как за это время обе стороны, как предполагается, обсудят полный отказ Ирана от обогащения урана в обмен на пакет экономических бонусов и гарантий безопасности.

Напоминая, что в прошлом году Иран ответил отказом на эту инициативу, The Washington Post подчеркнула, что сейчас иранская сторона не дала какого-либо однозначного ответа. «Однако, - заключала The Washington Post, - нет никаких оснований полагать, что ответ Ирана будет иным». И далее: «Подход действительно был несколько изменен. Так, на этот раз по инициативе американской стороны состоялась получасовая двусторонняя встреча между Бернсом и Джалили, в ходе которой говорили о ядерной сделке и других вопросах, включая права человека. Также был обсужден ряд мер, которые в краткосрочной перспективе могут несколько снизить напряженность. Среди них договоренность о допуске международных инспекторов на второе предприятие по обогащению урана близ города Кум. Более интригующим является принципиальное соглашение о том, что большая часть уже произведенного Ираном низкообогащенного урана будет "дообогащена" в России для использования в ядерном реакторе для медицинских целей, которым Иран владеет вот уже несколько десятилетий. По словам чиновников американской администрации, эти практические шаги являются улучшением зашедшей в прошлом году в тупик ситуации. В этом они правы, однако примечательно, что угрожает новая администрация тем же, чем и старая - ужесточением режима санкций. После отказа Ирана в прошлом году Бушу не удалось добиться новых санкций, теперь остается надеяться, что Обаме повезет больше, иначе его угрозы просто окажутся блефом»[342].

Джон Р. Болтон высказал мнение, что результаты переговоров в Женеве представляют собой очередную победу Тегерана. Именно на

это 5 октября 2009 г. он указал в своей статье «Крупная победа Ирана в Женеве» в The Wall Street Journal. «Несмотря на то, что Барак Обама назвал достигнутые в Женеве принципиальные договоренности с Ираном шагом вперед, на деле результаты переговоров стали очередной победой Тегерана, - подчеркнул Джон Р. Болтон. - Сами слова "принципиальная договоренность" можно назвать одними из самых ненадежных в дипломатическом лексиконе. Так, по окончании женевских переговоров посол исламской республики в Лондоне на вопрос, будет ли низкообогащенный уран перевозиться в Россию, заявил: "Нет, нет! Это пока не обсуждалось". Другой неназванный иранский чиновник пояснил, что женевские соглашения "основаны только на принципах. Мы пока не договорились об объемах и каких-либо цифрах". Подобное обсуждение деталей может затянуться на бесконечный срок»[343].

«Как никакой другой президент США Барак Обама с особой любовью относится к международному праву и к Совету Безопасности ООН, - продолжал Джон Р. Болтон. - И тем не менее, теперешними действиями он подрывает основы многосторонней кампании против иранской ядерной программы. В резолюции 1696, принятой 31 июля 2006 года, Совбез требует, "чтобы Иран приостановил всю деятельность, связанную с обогащением и переработкой, включая исследования и разработки". Таким образом, то количество низкообогащенного урана, что было произведено в Исламской республике за последние годы, само по себе является нарушением резолюции 1696. Более того, учитывая репутацию Тегерана, мы не знаем, совпадает ли задекларированный объем низкообогащенного урана с реальным. В итоге, Барак Обама, поддерживая использование нелегитимно обогащенного урана, идет вразрез с собственными заявлениями о том, что Тегеран должен выполнять "международные обязательства"»[344].

«Вашингтон вновь погрузился в хаос переговоров с Исламской республикой, что дает ей драгоценное время для развития ядерной программы. Мы теперь даже дальше от устранения иранской ядерной угрозы, чем были до Женевы», - заключил Джон Р. Болтон[345].

Некоторые сомнения по поводу результатов встречи в Женеве высказал также Николас К. Гвоздев, старший редактор The National Interest, профессором в области национальной безопасности Военноморского колледжа США. 6 октября 2009 г. в статье «Не такая уж ве

ликая сделка» он подчеркнул: «Если Женевские переговоры привели к прорыву с Ираном, как считают многие - речь идет о согласии Тегерана посылать низко обогащенный уран за границу для дальнейшего обогащения и превращения его в ядерное топливо с одновременным открытием своих заводов для инспекций, - то тогда президент Барак Обама и его администрация будут быстро приближаться к своему моменту "Джеймса Бейкера"». Под ним, в частности, имелась ввиду не вполне эффективная деятельность бывшего государственного секретаря Дж. Бейкера во время Кувейтского кризиса 1990-1991 гг. в ответ на действия Ирака, якобы лишившая США свободы действий и не позволившая вооруженным силам США «маршем пройти до Багдада»[346].

«Барак Обама сейчас сталкивается с такими же проблемами, когда дело касается Ирана, - заявил Николас К. Гвоздев. - Если Тегеран готов к тому, чтобы заняться главным вопросом о нераспространении ядерного оружия (а в данный момент все это еще под очень большим сомнением), то станут ли другие государства говорить о том, что давление на Иран должно быть ослаблено? Другими словами, могут ли США продолжать попытки введения штрафных санкций против Ирана за то, что он не прекращает работу над своей программой создания баллистических ракет, пытается увеличить свой арсенал обычных вооружений (включая современные противовоздушные системы), продолжает поддерживать такие движения как "Хезболлах" в Ливане, антиамериканские силы в Ираке, палестинцев, не желающих признавать право Израиля на существование? Большинство стран отвергнут стандартный подход США, связывающий стремление Ирана получить ядерные технологии с поддержкой терроризма, а также с другими изъянами во внутренней и внешней политике этого режима. Если Иран сможет доказать, что он с большим пониманием относится к обеспокоенности в мире по поводу получения им ядерных устройств, то тогда

любые виды нараставшего и постоянного давления на Иран быстро

2

потеряют свою силу» .

«Поэтому, - продолжал Николас К. Гвоздев, - администрация США столкнулась с такой ситуацией, когда достаточное количество влиятельных стран - не только Россия и Китай, но также и Германия., - могут сказать, что Иран "сделал уже достаточно" и что другие вопросы (вроде его позиции в отношении Израиля) являются частью двусторонних отношений Ирана и США и, следовательно, - это про

блемы Вашингтона. В отсутствие ясной коллективной позиции, как это было в случае с договором с Ливией, когда и отказ от оружия массового поражения и осуждение терроризма были заключены в одну сделку, Соединенные Штаты могут оказаться в конечном счете в ситуации, когда компромисс Ирана по ядерному вопросу будет отвязан от других озабоченностей. В подобного рода условиях для Вашингтона станет намного труднее убеждать другие страны продолжать оказывать давление на Иран. А поскольку Иран пытается стать "пост-американским" государством с точки зрения своей позиции в глобальной экономической системе - такой, в которой односторонние санкции США можно обойти (хотя и не без некоторого труда) за счет получения доступа к другим узловым пунктам мировой финансовой и торговой сети, - Иран может пойти путем Кубы и исходить из того, что американская политика - это неудобство, но правил игры США менять не могут. Все это разрушит надежды США на использование международного давления для продвижения "большой сделки", которая бы охватывала самые разнообразные вопросы»[347].

«В 1991 году Джеймс Бейкер совместно с Дж. Бушем отсоединили связь с надеждой на смещение Саддама Хусейна в пользу удержания широкой международной коалиции для его выдворения из Ирака и ликвидации в Ираке определенных видов оружия. В зависимости от того, как будут проходить переговоры в Женеве, президенту Бараку Обаме надо будет решать, является ли заключение сделки по иранской ядерной программе более важной, чем другие озабоченности США, и не состоит ли альтернативный вариант в том, чтобы действовать в одиночку», - к такому заключению пришел Николас К. Гвоздев[348].

Опрошенные в начале октября 2009 г. «Голосом Америки» эксперты выразили сомнение, что Иран выполнит главное требование международного сообщества и полностью раскроет свои ядерные секреты, сомневаясь также в том, что Россия будет оказывать реальное давление на Тегеран, убеждая его начать полномасштабное сотрудничество с МАГАТЭ.

Так, М. Катц, профессор политологии Университета Джорджа Мэйсона, обратил внимание на то, что дипломатия США пытается воздействовать на Иран, одновременно действуя на нескольких направлениях: «После месяцев усилий, казавшихся безуспешными, администрация Барака Обамы продемонстрировала прогресс сразу по двум направлениям: улучшению американо-российских отношений и разрешению иранской ядерной проблемы. После того, как администрация Обамы объявила, что не будет реализовывать планы администрации Буша по размещению элементов системы ПРО в Польше и Чехии в целях защиты Европы от иранских ракет, президент России Дмитрий Медведев дал понять, что Москва может поддержать санкции против Ирана, если Тегеран не будет сотрудничать с МАГАТЭ и Советом безопасности ООН. В дальнейшем на переговорах в Женеве Иран согласился отправить "большую часть" своего урана в Россию для последующего обогащения, чтобы переработать его в "жизненно важный материал, необходимый для медицинского исследовательского реактора в Тегеране". Поступали также сообщения, что Вашингтон и Москва оказывают давление на Израиль, убеждая его также начать сотрудничество с МАГАТЭ и присоединиться к Договору о нераспространении ядерного оружия, избавиться от своего ядерного арсенала, дабы сделать Ближний Восток зоной свободной от ядерного оружия, в которую войдет и Иран».

Однако, в целом М. Катц оказался настроен не очень оптимистично: «Реальные подвижки могут быть менее впечатляющими, чем кажется на первый взгляд. Вместо усиления российского и иранского сотрудничества с США, мы можем стать свидетелями ограниченной конвергенции российско-американских интересов и одновременно активных действий Ирана, который попытается публично демонстрировать свое намерение сотрудничать с Москвой и Вашингтоном - однако лишь для того, чтобы разделить США и Россию».

При этом, М. Катц обратил внимание на разницу в подходах, заметную в США и России: «Некоторые наблюдатели на Западе склонны считать заявления Москвы о возможности ужесточения санкций ответной уступкой за отказ от размещения ПРО в Польше и Чехии. Однако российская пресса утверждает, что этой уступкой стало разрешение Москвы на перевозку военных грузов в Афганистан через воздушное пространство России, и что Москва не должна изменять свою позицию по Ирану, поддаваясь американскому давлению».

М. Катц особо подчеркнул, что попытки реализовать "женевскую схему" предпринимались и в прошлом, однако не дали результатов: «Готовность Москвы перерабатывать иранский уран не является отказом от предыдущей российской политической линии. Владимир Путин еще несколько лет назад предлагал разрешить иранскую ядерную проблему подобным путем - обогащать весь уран, необходимый для иранской ядерной программы в рамках "совместного предприятия". Если

бы США и Иран приняли это предложение, то значение России существенно повысилось: США рассчитывали бы на Россию, чтобы Иран не получил уран оружейного качества, а Иран зависел бы от России, которая бы ограждала его от прямой конфронтации с Америкой. Администрация Джорджа Буша высказалась в поддержку этой схемы, однако Тегеран постоянно подчеркивал, что он намерен частично приобретать обогащенный уран у России, но, в тоже время, собирается обогащать уран самостоятельно - что было неприемлемо для Вашингтона и иных международных игроков. Именно раздражением Путина по поводу действий Тегерана частично объясняется то, что Россия поддержала ряд предыдущих санкций СБ ООН относительно Ирана». И далее: «Когда Москва голосовала за введение санкций, иранская пресса жесточайшим образом критиковала Россию за очередное предательство Ирана. В свою очередь, российские официальные лица и комментаторы пытались убедить Тегеран, что Москва де-факто помогла Ирану, сделав невозможным принятие намного более жестких санкций, на которых настаивали США и Великобритания. Нечто очень похожее может произойти и на этот раз. Неопределенность Тегерана относительно того, будет или не будет Москва на деле сотрудничать с Вашингтоном относительно ужесточения санкций, заставила Иран дать возможность России переработать "большую часть" (но не весь!) урана. Россия может использовать данный предлог, чтобы доказать, что новые санкции водить не следует по причине более активного сотрудничества с Тегераном. Россия активно сотрудничает с Ираном в сфере экономики. С одной стороны, Москва не желает появления ядерного Ирана, но с другой, она опасается введения санкций, которые могут повредить российским экономическим интересам. Чего хочет Москва, так это сотрудничать с Вашингтоном ровно в той степени, чтобы продемонстрировать свою ответственность (и, возможно, получить какие-то бенефиты взамен) и, в тоже время, сохранить свои отношения с Ираном».

«Что касается Израиля, - отмечал М. Катц, - который призывают отказаться от ядерного оружия и сотрудничать с МАГАТЭ, то Москве затруднительно действовать иным путем в то время, когда Вашингтон все активней пытаются заставить Израиль предпринять подобные шаги. Но Россия прекрасно знает: маловероятно, что Израиль согласится отказаться от своего ядерного щита. Позиция Израиля, в свою очередь, дает России возможность доказывать, что Иран не добьется особого прогресса в деле ядерного разоружения до тех пор, пока Израиль не сделает этого. Для России - это очень удобный предлог, чтобы серьез

но не сотрудничать с Соединенными Штатами при оказании давления на Иран».

«Администрация Барака Обамы пытается заставить Иран, Россию и Израиль изменить их позиции. Но это маловероятно, когда всем членами этой тройки не нравится политика друг друга. Весьма возможно, что в этих условиях и Иран, и Россия, и Израиль будут придерживаться ранее выбранной политической линии, несмотря на все попытки США изменить ее. Несмотря на оптимистичные сообщения прессы, скорее всего в результате последних инициатив администрации Барака Обамы российско-американские отношения не станут лучше, а иранский ядерный кризис не будет разрешен», - подводит итог М. Катц.

А. Коэн, ведущий эксперт Фонда «Наследие», обратил внимание на то, что Москве крайне выгодно сотрудничество с Тегераном и именно этим можно многое объяснить: «На нынешней стадии переговоров по вопросу "мирного" иранского атома перед Россией стоит сложная задача. Во-первых, Иран является одним из крупнейших импортеров российского ВПК. Более того, спекуляция отказом наложить санкции на Иран, позволяют России добиваться своих собственных политических целей, например, уступок со стороны США. Во-вторых, по мнению московских источников, соотношение сил в регионе пока складывается в пользу Ирана, что делает его привлекательным союзником в глазах Кремля. Шиитский Иран с ядерным оружием сможет запугать арабов-суннитов - традиционных союзников США. Ну и, в-третьих, Кремль может склонить на сторону стран Европы, США и Государства Израиля то, что с точки зрения российских интересов Запад выглядит меньшим злом, чем Иран. Хотя в Москве не считают реальной угрозу применения ядерного оружия Ираном против России, но еще меньше там склонны считать реальной ядерную атаку со стороны США».

А. Коэн подчеркнул, что мир стал свидетелем хитроумной комбинации иранской дипломатии, призванной выиграть время: «Я думаю, что иранское руководство задумало очередной маневр. Подозревая, что международное сообщество обнаружит второй ядерный завод и наложит жесточайшие санкции до того, как Иран успеет обзавестись бомбой, руководство Ирана решило, что лучше заблаговременно покаяться. Более того, я рискну предположить, что это не последний секретный ядерный объект в Иране. И пока США и страны Европы будут требовать посылки инспекторов МАГАТЭ на эту станцию, Иран в это время, будет спокойно вести разработку ядерного оружия на других секретных объектах. Как только они его получат, санкции уже не помогут».

Stratfor 7 октября 2009 г. в своей редакционной статье «Ответ России по иранскому вопросу», комментируя действия, которые после встречи в Женеве осуществила Россия, писал: «Россия находилась в напряжении после Женевских переговоров. Хотя шесть стран и Тегеран достигли предварительного соглашения, позволяющего инспектировать ядерные объекты Ирана, которые будут осмотрены под контролем Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), Вашингтон и Тегеран все еще движутся к кризису. В центре этого кризиса - Россия. Это Россия - та страна, которая помогает Ирану с его невоенной ядерной программой, и страна, которая могла бы подорвать эффективность американских санкций против Ирана. Москва также иногда оказывает более существенную военную помощь Ирану в виде современных стратегических систем ПВО, таких как С-300»[349].

По мнению Stratfor, «Москва играет в сложную и опасную игру с Ираном и США. За прошедшие годы Россия ясно дала понять США, что хотела бы, чтобы Вашингтон прекратил вмешательство в дела непосредственно граничащей с Россией периферии, и признал бы Россию преобладающей силой в евразийском регионе. США при предыдущей и нынешней администрации проигнорировали ее требования. Россия недавно, например, во время грузинского конфликта в августе 2008 года, - доказала, что игнорировать ее нельзя. В своем противостоянии Вашингтону Москва не видит нежелательных для себя сценариев, кроме одного - краткой, воздушной и военно-морской кампании, которая отбросит Иран на много лет назад в развитии, с одновременным американским отступлением из Ирака и Афганистана, оставила бы Россию без иранского козыря противостоять рассерженным США, у которых будут развязаны руки»[350].

На определенные трудности, вновь обнаружившиеся во взаимоотношениях России и США по иранскому вопросу, 13 октября 2009 г. указала также The New York Times. В статье «Россия противодействует позиции США в отношении санкций против Ирана» она писала: «Разрушая надежды президента Барака Обамы на обретение влиятельного союзника в его кампании против ядерной программы Ирана, российский министр иностранных дел заявил во вторник, что угрожать сейчас Тегерану новыми жесткими санкциями было бы "контрпродуктивно". После встречи с находящимся в Москве государственным секретарем США Хиллари Родэм Клинтон он сказал, что необходимо дать

шанс дипломатии, особенно после состоявшейся в этом месяце встречи в Женеве. "На данном этапе все силы должны быть брошены на поддержку переговорного процесса, - заявил он, - Угрозы, санкции, угрозы давления в нынешней ситуации, по-нашему убеждению, контрпродуктивны" »[351].

По мнению The New York Times, это фактически означало отказ России от высказанной ранее точки зрения, что в дальнейшем может создать проблемы, в частности, в том что касалось вопроса о введении режима санкций против Ирана в случае отказа последнего от предложений представителей международного сообщества, учитывая, что «поддержка России имеет решающее значение для любой кампании по введению санкций, что объясняется ее геополитическими связями с Ираном»[352].

В свою очередь, Джеффри Т. Кунер, обозреватель The Washington Times, президент Института Эдмунда - расположенного в Вашингтоне научно-исследовательского центра, в статье «Будущая война с Ираном», опубликованной в The Washington Times 4 октября 2009 г., напрямую заявил: «Сейчас война с Ираном неизбежна. Единственный вопрос: произойдет ли это раньше или позже? Недавние запуски ракет и военные игры Тегерана позволяют предположить, что апокалиптич- но настроенные муллы пришли к тому же выводу»[353].

«Сейчас, - констатировал автор статьи, - иранские ракеты. поражать цели на всем Ближнем Востоке, включая Израиль, а также в некоторых частях Европы. Тегеран медленно расширяет свою региональную сферу влияния, поддерживая повстанцев в Ираке и такие движения, как. "Хезболлах", превратив Сирию в своего "политического вассала", создав альянс с Уго Чавесом и заключив сделку о приобретении комплексов ПВО с Россией»[354].

Исключительно критически Джеффри Т. Кунер высказался в адрес руководства Ирана: «Президент Ирана Махмуд Ахмадинежад известен своим антисемитизмом... Он своего рода персидский "фюрер", призывающий стереть Израиль "с карты мира", и революционно настроенный шиит. По его убеждению, евреи должны быть уничтожены, и только тогда придет на Землю "мессия" шиитов - так называемый "скрытый имам". В течение многих лет, - пояснял далее колумнист, -

эта "фашистская теократия" инвестировала значительные средства в секретное развитие ядерной программы. Махмуд Ахмадинежад уверяет, что Тегерану атомная энергия нужна только для "мирных целей". В то же время он не может ответить на вопрос, зачем стране, занимающей второе место по запасам природного газа и третье - по нефти, нужна собственная атомная энергетика?»[355].

«Со времени создания в 1979 году, - продолжал Джеффри Т. Ку- нер, - Исламская республика ведет идеологическую борьбу с Западом. Его два главных врага - это США ("большой сатана") и Государство Израиль ("малый сатана"). Целью Тегерана является создание всемирной империи, восстановление могущества средневековой исламской цивилизации. Для реакционного и утопично мыслящего режима, ядерное оружие - не просто символ, дающий статус великой державы, но и средство достижения окончательного триумфа шиитского мессианства. Сейчас Иран всего в нескольких шагах от создания бомбы. Муллы достигли точки невозврата, и, по мнению Израиля, ядерное оружие будет у Ирана через шесть-девять месяцев. Именно поэтому, - заключает Джеффри Т. Кухнер, - политика дипломатического вовлечения и возможного ужесточения санкций, которую проводит президент США Барак Обама, обречена на провал. Она неэффективна, наивна и безответственна. Прямые переговоры, вроде тех, что проходили в прошлый четверг в Женеве, только дают Ирану дополнительное время, и Барак Обама в итоге обеспечивает муллам прикрытие, нужное для завершения работ»[356].

В результате, по мнению Джеффри Т. Кухнера, «у Вашингтона сейчас есть два варианта: санкционировать израильский или американский удар по ядерным объектам Ирана или позволить Тегерану заполучить ядерное оружие. Оба означают войну. В результате на Ближнем Востоке возникнет ядерный холокост. Ветры войны веют в Персидском заливе. После разгрома демократически настроенных демонстрантов иранский режим ослабел, он доведен до отчаяния и начал разрушаться. Вашингтон должен энергично проводить политику, направленную на изменение внутреннего режима, в противном случае Тегеран может втянуть Ближний Восток в конфликт, который может привести к гибели миллионов. Вместе этого господин Барак Обама исключил возможное "вмешательство во внутренние дела Ирана". Его дипломатия, направленная на достижение мира любой ценой, гаранти

рует возникновение военного конфликта. Теперь уже вопрос не в том, будет ли война, а в том - когда и на чьих условиях. Господин Барак Обама, как лунатик, приближается к катастрофе. Америка. заплатит свою цену», - такой неутешительный итог подвел Джеффри Т. Кух- нер[357].

Представленные выше точки зрения, которые были высказаны отдельными представителями американской общественности в американских СМИ, на страницах периодической печати США, свидетельствуют о том, что и в период президентства Б. Обамы (с 2009 г.) проблема Ирана в силу того, что она все еще не решена, по-прежнему вызывает весьма оживленную дискуссию, причем в самых разных кругах, но главным ее вопросом, так же как и раньше, остается вопрос «Что же все-таки делать с Ираном?».

Мнения, как видно, высказывались самые разные, однако, что касается массового сознания, то американцы, даже несмотря на появление призывов к руководству США со стороны отдельных «лидеров мнения» избрать в отношении Ирана более жесткий курс, вплоть до использования военной силы, в своем большинстве по прежнему высказывались против такого сценария развития событий.

К примеру, 5-8 октября 2009 г. на вопрос «Если Вы считаете, что Иран - это угроза для США, то как, на Ваш взгляд, в настоящее время должны действовать США в отношении Ирана?» были получены следующие ответы: «Военные действия» - 19 %, «Дипломатические акции» - 57 %, «Иран не представляет угрозу для США» - 13 %, «Затрудняюсь ответить» - 11 %[358]. В свою очередь, оценка, которую тогда дали американцы в отношении действий администрации Б. Обамы в ситуации с Ираном, хотя и оказалась в целом положительной («Одобряю» - 43 %, «Не одобряю» - 35 %, «Затрудняюсь ответить» - 22 %), тем не менее, в сравнении с предыдущими результатами, оказалась все-таки не такой очевидной[359].

И вполне естественно, что отсутствие видимых результатов на пути решения иранской проблемы приводит к возникновению в среде американской общественности весьма разнообразных точек зрения по поводу стратегии и тактики руководства США. Однако, несмотря на наличие многочисленных мнений, зачастую полярных по своему характеру, последнее слово так или иначе останется за руководством стра

ны, и в этом случае Президент США Б. Обама окажется перед весьма трудным выбором, делая который он, как представляется, не должен упускать из внимания многочисленные факторы, в том числе и фактор общественного мнения.