Традиционная теория познания, следовавшая в своем развитии и функционировании образцам и критериям наиболее развитых естественных наук, в первую очередь физики, по существу, не опиралась на опыт гуманитарного знания и не вводила, как правило, время, темпоральность в свой понятийный аппарат в эксплицитной форме. Время, историчность, прошлое, настоящее, будущее были объектом изучения в конкретных областях научного познания, но концептуальная гносеология отвлекалась от них и такой уровень абстракции, по крайней мере отвлечение от историзма, рассматривался необходимым для теории познания, изучающей объективно истинное, всеобщее и необходимое знание. В лучшем случае опыт гуманитарных наук, включавших проблему познания времени рассматривали в истории науки, истории философии - вообще в исторических науках. Однако даже фундаментальные подходы к проблеме времени у Аристотеля и Канта не были в должной мере оценены и не оставили существенного следа в традиционной гносеологии. Опыт постижения времени в логике. Не претендуя на полноту столь объемной темы, как опыт концептуального анализа времени в логике, отмечу лишь то, что представляется значимым для современной теории познания, если она стремится учесть темпоральные предпосылки и основания знания и познавательной деятельности. По существу, именно логики, прежде всего А.Прайор и Г.фон Вригт, стремясь рационально понять гуманитарную область и "логику человеческих действий", значение "человеческого фактора", присутствующего и в естественных науках, обратились к темпоральной логике. Обсуждение времени из традиционной естественно-научной сферы перешло на более общий уровень, отвлекающийся от "физикализма" в трактовке времени и обязательного единства с пространством. Была осознана необходимость учесть особенности существования времени в контексте человеческих поступков, деятельности, истории, что обычно игнорировалось, но теперь, в частности при введении параметра времени в теорию человеческого познания, должно быть принято во внимание. Известна работа В.Смирнова "Логические системы с модальными временными операторами", а также его аналитическое предисловие к избранным трудам Г.фон Вригта, где анализ человеческого действия является одним из центральных, а идеи темпоральной логики получили достойное освещение68. Заслугу финского логика и философа при разработке временной логики Смирнов видит прежде всего в том, что он обогатил, развил понятийный аппарат и в статическую витгенштейновскую модель ввел динамику, необходимую для описания человеческих поступков, норм, имеющих временной характер. Положительно оцениваются идеи Вригта, которые он развил в работе "И следующее", предлагая отказаться при особо трудном концептуальном анализе от условий непрерывности времени и принять более простую модель, где представлено линейное дискретное время, а каждый момент имеет только один непосредственно за ним следующий. Это позволяет не только с моментами времени соотнести положение дел, но и "ввести динамическое понятие истории", под которой на метауровне понимается функция, сопоставляющая с каждым моментом времени некоторое "полное состояние" (возможный мир). Эти возможные миры могут быть описаны в соответствующих логических системах с оператором Т (или о ), позволяющим применить каузальный анализ, описать историю в объектном языке и изменение хода истории в связи с вмешательством человека. Учитывается также, что независимо от человека, система, на которую он воздействует, имеет свою собственную историю и вне воздействия происходит замена одного полного состояния (возможного мира) другим. Вригт выделяет две точки зрения, с которых логик изучает время: это порядок темпоральных событий и природа временной субстанции. В первом случае ставится вопрос: является ли темпоральный порядок линейным или также круговым, возвращающимся к исходной точке. во втором - является ли время дискретным или бесконечно делимым и, возможно, непрерывным? Следуя Аристотелю, Вригт приходит к выводу, что продолжительность вторична по отношению к темпоральной последовательности, которая, в 69 свою очередь, вторична по отношению к изменению . Смирнов обращает внимание на то, что аристотелевская проблема истолкования будущих случайных событий оказывается в центре внимания многих логиков, исследующих темпоральность. Именно этой проблеме посвящена работа А.Карпенко о фатализме и случайности будущего, в которой осуществлен логико-философский анализ взаимоотношений между истиной, временем и необходимостью. Дискуссии об этом идут уже третье тысячелетие и оказались весьма актуальными сегодня, поскольку по- прежнему значимы и не решаемы однозначно такие вопросы, как истинностный статус высказываний о будущем и будущих случайных событиях, асимметрия времени и способы ее выражения в логической форме, принцип неизменяемости прошлого, взаимосвязь прошлого с будущим и другие. Мне представляется, что эти же проблемы должны стоять и перед эпистемологом, если он размышляет о времени и познании, поэтому столь важно посмотреть как ставились эти проблемы в логике. Прежде всего важны полученные Карпенко логико-философские следствия из анализа огромного массива работ, посвященных проблемам, неоднозначно поставленным Аристотелем в 9-й главе трактата "Об истолковании" ("De Interpretation 9") . Исследуя высказывания о будущем, древнегреческий философ формулирует свою точку зрения на отношение между истиной и временем. Не обсуждая всей сложной проблематики, связанной с фаталистическими аргументами, приведу идеи, наиболее значимые для понимания проблемы "время и познание". Это проблема совместимости истинности высказывания со случайностью события, описываемого этим высказыванием. Для высказывания о будущих случайностях и для его отрицания заранее не установлено, которое будет истинным и которое будет ложным (принцип логической бивалентности). Возрождение Я.Лукасевичем дискуссии о будущих случайных событиях связывают с новым этапом в развитии логики, о чем говорит постановка новых проблем, в частности таких, как несовпадение истинности и верифицируемости (Ч.Бейлис, К.Дукас), особенности вневременного понимания истины (У.Куайн, Д.Вильямс), "эмансипация от рабства времени" (Б.Рассел). Подобные проблемы основаны на том, что все события - прошлые, настоящие, будущие - одинаково реальны и могут быть полностью описаны вневременными истинными или ложными высказываниями. Так, У.Куайн в работе "Слово и объект" отмечает, что "наш обыденный язык высказывает надоедливое пристрастие в своем отношении к времени", что нарушает принцип теоретической простоты. Выход известен - "исключить временные различия" и, например, сохранив грамматическую форму настоящего, рассматривать ее как тем- порально нейтральную. "Изыск состоит в том, чтобы считать форму настоящего времени всегда вневременной и отказаться от прочих времен. Этот изыск дает нам свободу опускать темпоральную информацию или, если мы хотим, обращаться с ней как с пространственной информацией" . Парадоксы Зенона, полагает Куайн, становятся более понятными и доступными, если время рассматривать наподобие пространства. К этим проблемам примыкает продолжающаяся с начала века дискуссия о парадоксе Дж.Мак-Таггарта, выявившего два фундаментально различных способа осознания нами времени: динамический, различающий прошлое, настоящее, будущее и становление во времени, и статический, выделяющий отношение "раньше (позже) чем" в сопоставлении с теми же самыми событиями, которые осознаются как данные, а не становящиеся. Парадоксальность состоит в несовместимости этих двух способов видения времени, возникает мысль о нереальности, иллюзорности времени. Эти и другие фундаментальные аспекты проблемы "познание и время", анализируемые Карпенко в первой главе, представляют богатство идей, не освоенных гносеологами и даже, как мне представляется, игнорируемых ими. Интересно, что сам Карпенко считает главной вторую главу, где исследование завершается установлением прямой связи обсуждаемых темпоральных проблем с социальными вопросами современности, что может даже привести к "логико-философскому пониманию тоталитаризма и тоталитарного мышления"72 . Такое синтетическое видение и решение темпоральных проблем почти не встречается в эпистемологии, хотя, возможно, в какой-то мере оно представлено в известной дискуссии о "логике социальных наук" К.Поппера и Т.Адорно и их последователей, где характер "критической традиции" рассматривался представителями франкфуртской школы в зависимости от либерального или репрессивного, тоталитарного типа общества . Следует отметить, что собственно проблема познания и времени в этой дискуссии не поднималась, а в докладе и статьях Поппера идея времени практически отсутствует или представлена в скрытом виде, например, в "ситуационной логике", где среди элементов ситуации как объективный фактор может присутствовать воспоминание, а объяснение историка должно не только быть локальным, но и относиться к определенному времени . В целом для философии познания значим сам опыт рассмотрения познавательной деятельности в единстве логико-гносеологического и социокультурного, ценностного подходов, содержащих в себе также временные параметры, а не в отвлечение от них. Ряд важных для эпистемологии идей содержится в исследованиях А.Анисова, в частности рассмотрение "негеометрического образа времени", что предполагает критическое осмысление тесно связанного с пространством образа времени как прямой линии и разработку иной модели - темпоральности компьютера как динамического универсума, не сводящего время к одному из свойств пространства . Этот подход мне представляется весьма значимым для нового понимания природы времени в философии в целом, в теории познания в частности, поскольку дает возможность обнаружить зависимость понимания онтологии времени от познавательных моделей и, хотя бы отчасти, преодолеть классические стереотипы отождествления времени с частными представлениями о нем. Осознается также некорректность заявления некоторых ученых, что только физика дает объяснение объективности времени и что вообще проблемы философии времени - это философские проблемы физики, поскольку именно она описывает свойства "времени как такового". Однако физический анализ не затрагивает такие проблемы, как соотношение объективного и субъективного времени, реальность существования прошлого и будущего, становления во времени, человеческого бытия во времени и другие. Поэтому при анализе категории времени важны данные и других наук, а также литературы, искусства, общекультурных знаний и обыденного сознания. Анисов полагает, что интуитивное восприятие времени и его теоретическое описание не только не противоречат друг другу, но и взаимодополнительны, что нельзя пренебрегать данными восприятия, если существуют логические трудности в объяснении времени. Физика- лизм столь глубоко укоренен в представлениях о времени, что остается как бы незамеченным целое направление в изучении объективного времени - это историческое время, или время, обнаруживаемое в сфере исторического знания. Речь должна идти не о разных временах - физическом и историческом, но о разных концепциях времени, в частности, статической и динамической. Для осознания ситуации в философии познания мне представляются значимыми соображения Анисова о том, что если в той или иной области знаний время не является целью исследования, то чаще всего оно присутствует как неявная предпосылка в виде упрощенных, редуцированнных темпоральных конструкций или "овремененных" понятий. Это говорит о том, как мне представляется, что многие науки, принимая факт существования времени, не озабочены тем, чтобы выяснить, как этот факт (или полное отвлечение от него) влияет на содержание и истинность знания. Более того, отвлечение от темпоральных характеристик явления, от историзма часто рассматривается как условие объективной истинности, преодоления релятивизма. Таким образом, отсутствие или неудовлетворительность логико методологических и гносеологических моделей и средств познания и интерпретации темпоральности приводят к искажению онтологии времени, недооценке фундаментальности этого фактора в различных сферах познания. В этом контексте значение логических и логико-философских исследований темпоральных систем и явлений, в частности работ В.Смирнова и его учеников, существенно возрастает, а полученные ими теоретические результаты должны лечь в основание дальнейшего исследования проблемы "познание и время". Некоторые концептуальные подходы к проблеме времени в гуманитаристике. Стремление Прайора, Вригта, отечественных логиков рационально понять гуманитарную область, "логику человеческих действий", значение "человеческого фактора" в знании и в связи с этим обращение к временной логике роднит их с гуманитариями. Проблема времени в гуманитаристике фундаментальна, в той или иной степени она исследуется давно, однако скорее эмпирически, описательно, нежели концептуально. Вместе с тем возрастающий интерес к природе гуманитарного знания влечет за собой появление работ аналитического порядка, в которых проблема времени начинает занимать все более значимое место. Проблема социального времени, специфика исторического времени, природа времени в различных социальных и гуманитарных науках - вот наиболее распространенные направления исследований. Одно из обстоятельных отечественных исследований "История и время. В поисках утраченного" И.Савельевой и А.Полетаева выявляет целый ряд существенных проблем и новых аспектов темы не только в историческом, но и гуманитарном знании в целом. Проведя анализ философских концепций времени, авторы выделяют два типа времени, по-разному сочетающих основные параметры. Время-1 сочетает характеристики статичности, дискретности, гомогенности, оно каузально-нейтрально, не вызывает изменений; время-2 - динамично, континуально, гетерогенно и каузальноэффективно, т.е. само течение времени порождает изменение. Такой подход, как отмечают авторы, соответствует достаточно давно осуществленному П.Сорокиным и Р.Мертоном различению "астрономического" и "социального" времени76, долгое время остававшемуся без внимания, хотя параллельно, например, в экономической литературе также нащупывалось различение времени двух типов - времени как "схемы мышления" и времени как "двигателя опыта". В исторических исследованиях присутствуют оба типа времени, хотя и в "разных пропорциях", что также зависит от того, идет ли речь о времени наблюдающего или действующего субъекта. В конечном счете, по мнению авторов, "историки изучают свой предмет во времени диверсифицированно, частями, под разными углами зрения. Неупорядоченность, дробность, неравномерность, мозаичность изученности различных подсистем в разные исторические эпохи и в разных географических ареалах, "белые пятна" и "серые ниши" прошлого - таково полотно исторического времени" . Выясняется, что при изучении времени в историческом знании следует учесть, что у истории нет объекта исследования, отдельного от других социальных наук, она использует их достижения, в частности методы и приемы изучения прошлого в связи с настоящим, но при этом она должна трансформировать их, поскольку применяет к отсутствующему в наличной действительности объекту. Поэтому проблема обретает новую форму и может быть сформулирована как познание исторического времени в "пространстве социальных наук", в частности политологии, экономики, социологии и психологии. Так, пониманию исторического детерминизма как системы причинно-следственных связей во времени во многом способствовали представления различных политических теорий; опыт экономистов, широко учитывающих параметр времени в сочетании со случайными факторами и многовариантностью развития, обогатил представления историков о сложных связях прошлого с возможным будущим, или, например, о трактовке времени как "ценного блага", ресурса общественного развития. Тесное взаимодействие истории и социологии, возникновение исторической социологии, а также применение, например, концепции социальной структуры или логики структурнофункционального подхода в исторических исследованиях существенно обогатили понимание проблемы времени в историческом познании, способов ее введения в теорию и методологию социально-гуманитарного знания в целом. Эта идея может быть подкреплена также рассмотрением отношений истории и психологии, истории и культурной антропологии, географии и других наук . Особая тема, которой пока посвящено незаслуженно мало работ, - это введение фактора времени в художественные тексты, выяснение его роли, образа и способов присутствия, обратимости, изменения скорости протекания и многих других свойств, не присущих реальному физическому времени, но значимых в искусстве, культуре в целом . В частности, как это было показано в главе 2, интереснейшие идеи о времени, человеке и культуре, а также об особом сочетании "нефизических" времени и пространства - хронотопе в художественном видении автора и текстах, оставил нам Бахтин. Для него активное "единственное место" субъекта-индивида не является только отвлеченногеометрическим центром, но предстает как ответственное эмоционально-волевое конкретное многообразие мира, в котором пространственный и временной моменты - это действительное единственное место и действительный неповторимый исторический день и час свершения80. Эти идеи близки и герменевтике, опыт которой имеет особую значимость для понимания в философии познания природы времени и способов его описания. Время осмысливается здесь, как уже было показано, в различных ипостасях: как темпоральность жизни, как роль временной дистанции между автором (текстом) и интерпретатором, как параметр "исторического разума", элемент биографического метода, компонента традиции и обновляющихся смыслов, образцов. Одна из конкретных программ, начало которой положил сам Бахтин, создавая историческую поэтику, - это переосмысление категорий пространства и времени в гуманитарном контексте на основе понятия хронотопа как конкретного единства пространственно-временных характеристик для конкретной ситуации. Бахтин оставил своего рода модель анализа темпоральных и пространственных отношений и способов их "введения" в художественные и литературоведческие тексты, что может послужить образцом, в частности, и для исследования эпистемологических текстов в философии познания. В целом становится очевидным, что преодоление физикализма в понимании времени, его специфического сочетания с пространством в эпистемологических текстах в определенной степени уже подготовлено логико-методологическими и гуманитарнофилософскими исследованиями этой проблемы. Однако большинство таких исследований осуществляется эмпирически-описательно, на "верхних ярусах" гуманитарного знания, где темпоральность являет себя лишь как одно из значимых свойств познаваемых событий культуры. Разумеется, по-прежнему необходимы исследования на уровне эпистемологии, но не менее значим поиск на уровне метафизики - философии времени духовной культуры и человеческого познавательного опыта в этой сфере. Сегодня необходимо выйти на тот фундаментальный уровень, где все гуманитарное знание обнаруживает одну основу и родственную природу. Именно это осуществил П.Рикер в своем наиболее значительном произведении "Время и рассказ", где гуманитарные науки рассматриваются из "единого корня", как различные "формы пове- ствовательности", по-разному осмысливающие временной человеческий опыт, способы его познания и выражения. Он выдвигает гипотезу о существовании корреляции как "транскультурной необходимости" между нарративной деятельностью и временным характером опыта. "...Время становится человеческим временем в той мере, в какой оно нарративно артикулировано, а рассказ обретает свое полное значение, когда он становится условием временного существования" . Для обоснования этой гипотезы Рикер предлагает и реализует удивительную работу с двумя текстами - "Исповедью" Августина, где размышления о парадоксах временного опыта не связаны с нарративом, и "Поэтикой" Аристотеля как искусством "сочинения интриги" (упорядочивания фактов в систему), не связываемым с временем, которое относится только к области физики. Его цель - найти способ опосредования, выявления глубинной связи между рассказом-интригой и временем, различая рассказы вымышленный и исторический, особенности времени каждого из них, а также реального времени рассказчика в "практическом поле", и лишь затем показать и доказать, что время становится человеческим в той мере, в какой оно "нарративно артикулировано". Выведенную из "Поэтики" модель построения интриги Рикер распространяет на всякую нарративную композицию, главный ориентир которой - "парадигма порядка", "согласие несогласия" или игра несогласия внутри согласия. В отличие от Аристотеля, который "не проявлял никакого интереса к конструированию времени", Рикер рассматривает "упорядочивание времени" внутри композиции, т.е. выстраивание виртуального времени произведения (у Бахтина - хронотоп), которое с необходимостью становится элементом построения интриги , отличаясь "изъятием пустого времени", нарушением направленности и характером течения от реального - физического или социального - времени. В поиске теоретических средств исследования проблемы "время и рассказ" Рикер опирается и на "рефлексии второго порядка" - лучшие комментарии к "Поэтике" Аристотеля, а также существенно трансформирует аристотелевские понятия, в частности, мимесис (mimesis), трактуемый как подражание действию, или репрезентация действия в произведении, где все "как если бы". Исследуя три стадии мимесиса, он проясняет роль времени построения интриги по отношению к временным аспектам практического опыта, который ей предшествует, а также к "рефигурации" нашего временного опыта с помощью сконструированного рассказанного времени. Здесь просматривается не "мертвая тавтология", но вполне оправданный "нормальный" герменевтический круг, или "круговой характер тезиса, согласно которому временность вносится в язык в той мере, в какой язык конфигурирует и рефигурирует временной опыт"83 и таким образом "аргументы тезиса взаимно поддерживают друг друга. Рикер выявляет важное для теории гуманитарного знания различие в подходах к художественному тексту семиотики и герменевтики, за которым скрывается в конечном счете и различная природа времени. Филологическая наука о тексте базируется на абст ракции "царства как если бы" и рассматривает только внутренние законы литературного произведения. Она "не принимает во внимание факт раскола нарративного дискурса на два больших класса. Она может поэтому игнорировать различие, которое затрагивает референциальное измерение рассказа, и ограничиваться структурными характеристиками, общими для вымышленного рассказа и рассказа исторического"84. Герменевтика же в своем понимании и интерпретации стремится к "непроницаемым глубинам жизни, действия и страдания" путем реконструкции всех операций на взаимопересечении текста, автора и читателя. Признание значимости "рефигуративной функции" не только поэтического, но и повествовательного произведения как способности "приращения бытия" (Гадамер), рассмотрение нарративного действия в качестве "переобозначения мира в его временном измерении" - это, как полагает Рикер, постулат герменевтики. Полученные теоретические и, отчасти, методологические результаты Рикер использовал для исследования проблемы "история и рассказ", и, в частности, вопроса о конструировании исторического времени, при этом философ четко обозначил исходный тезис: историческое знание является производным от нарративного понимания, не утрачивая своих научных устремлений. Это означает, что он отвергает как позицию, которая, отрицая связь между историей и рассказом, "превращает историческое время в конструкцию, не имеющую опоры ни во времени повествования, ни во времени действия", так и тезис, "который устанавливает прямую связь... между историей и рассказом и непосредственную преемственность между временем действия и историческим временем" . Эти положения, как и теоретико-методологические результаты исследования темы "время и рассказ", принципиальны не только для понимания природы исторической науки, но и для осознания фундаментальной роли времени в гуманитарном познании в целом. Рассмотренные подходы к одной из фундаментальных тем философии познания - познание времени и время в познании - не могут оцениваться в "черно-белом" варианте: субъективно - объективно, материалистически - идеалистически, правильно - неправильно, истинно - ложно, рационально - иррационально, эмпирически - рационалистически, метафизически - эпистемологически - феноменологически. Проблема познания времени фундаментальна и требует синтеза когнитивных практик и философскоэпистемологических подходов. Представленные концепции, как и те, что не были рассмотрены, - это и есть богатейший опыт познания времени и выявления способов присутствия времени в познании, который совпадает с самой историей философии в ее социально-культурном и историческом контексте и никогда не будет завершен. 1 Августин А.Исповедь Блаженного Августина, епископа Гиппонского. М., 1991. С.292. 2 Вундт В. Система философии. СПб, 1902. С. 396. 3 ЛоккД. Опыт о человеческом разумении // Соч. в трех томах. Т. 1. М., 1985. С. 237-238. 4 Там же. С. 238-239, 242. 5 Там же. С. 246-247. 6 Юм Д. Трактат о человеческой природе. Книга первая. О познании. М., 1995. С. 97. 7 Там же. С. 96. 8 См., например: Ayer A. Hume. Oxford. 1980; Strawson P. Scepticism and naturalism: some varities. L., 1985. 9 Кант И. Критика чистого разума. М., 1994. С. 56-57. 10 Там же. С. 55, 57-59, 33. 11 Там же. С. 56, 57. 12 Бергсон А. Материя и память // Собр. соч. Т. 1. М., 1992. С. 201. 13 Бергсон А. Опыт о непосредственных данных сознания // Там же. С. 93. 14 Трубников Н.Н. Время человеческого бытия. М., 1989; Блауберг И.И. Анри Бергсон и философия длительности // Бергсон А. Собр. соч. Т.1. С. 16-18; Рубене М.А. Кантовское учение о времени и его интерпретация в философии жизни и феноменологии // "Критика чистого разума Канта" и современность. Рига, 1984. 15 Кант И. Критика чистого разума. С. 49. 16 Мотрошилова Н.В. Значение теории времени Канта для понимания всеобщих структур человеческого сознания // "Критика чистого разума" Канта и современность. С. 87-93. 17 Гуссерль Э. Собр. соч. Т. 1. Феноменология внутреннего сознания времени. М., 1994. С. 6. 18 Там же. 19 Там же. С. 9-12, 44. 20 Молчанов В.И. Предисловие // Гуссерль Э. Собр. соч. Т. 1. Феноменология внутреннего сознания времени. С. XI. 21 Гуссерль Э. Собр. соч. Т. 1. Феноменология внутреннего сознания времени. С. 5. 22 Там же. С. 12. Заметим, что если Гуссерль вслед за Кантом говорит об apriori времени, то Хайдеггер размышляет еще и о темпоральности самого apriori. В "Европейском нигилизме" речь идет об apriori, верно понятом как предшествующее, впервые раскрывающее свое временное существо в более глубоком смысле "времени", как сущностной связи времени и бытия (Хайдеггер М. Время и бытие. С. 157). 23 Молчанов В.И. Предисловие // Гуссерль Э. Собр. соч. Т. 1. Феноменология внутреннего сознания времени. С. XII. 24 Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999. С.196. 25 Там же. С. 532-533. 26 Там же. С. 538. Разумеется, предлагаются все новые и новые подходы к проблеме, в частности, Сартр в контексте опыта феноменологической онтологии полагает, что "время сознания и является человеческой реальностью, которая темпорализуется как целостность и является сама собственной незавершенностью..." (СартрЖ.П. Бытие и ничто. М., 2000. С. 178). Его концепция о соотношении рефлексии, первоначальной временности и психической временности требует специального рассмотрения. 27 Шпет Г.Г. Герменевтика и ее проблемы // Контекст. Литературно-теоретические исследования. 1991. М., 1991. С. 247. 28 Там же. С. 269. 29 Гайденко П.П. Категория времени в буржуазной европейской философии истории XX века // Философские проблемы исторической науки. М., 1969. С. 230. 30 Dilthey W. Gesammelte Schriften. Bd. VII. Stuttg.-Tubing., 1973. S. 191-193; Дильтей В. Наброски к критике исторического разума // Вопр. филос. 1988. № 4. С. 135-137. 31 Это подчеркивает П.П.Гайденко. См.: Гайденко П.П.Категория времени в буржуазной европейской философии истории ХХ века // Философские проблемы исторической науки. С. 241-246. 32 ГадамерХ.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М., 1988. С. 347. 33 Ракитов А.И. Опыт реконструкции концепции понимания Фридриха Шлейермахера // Историкофилософский ежегодник 1988. М., 1988. С.151. 34 Там же. С. 162. Пер. А.И.Ракитова. См. также: Schleiermacher F. Hermeneutik. Heidelberg, 1974. S.134. 35 Франк С.Л. Личность и мировоззрение Фр. Шлейермахера // Шлейермахер Ф.Д. Речи о религии к образованным людям ее презирающим. Монологи. СПб., 1994. С. 9. Вместе с тем в примечании Франк напоминает, что Гегель не приемлет мысль Шлейермахера о том, что религия состоит в чувстве и притом в "чувстве зависимости", поскольку в этом случае, по выражению Гегеля, "собака есть лучший христианин". 36 Михайлов А.А. Современная философская герменевтика. Критический анализ. Минск, 1984. С. 34; Габитова Р.М. "Универсальная" герменевтика Фридриха Шлейермахера // Герменевтика: история и современность. (Критические очерки). М., 1985. С. 94. 37 RiehlA. Zur Einfuhrung in die Philosophie der Gegenwart. B., 1919. S. 222 (цит. по: Трельч Э. Историзм и его проблемы. М., 1994. С. 95. Примечания). 38 Трельч Э. Историзм и его проблемы. С. 49-50. 39 Гадамер Х.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М., 1988. С. 351-352. (ИМ). 40 Там же. С. 353. 41 Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М., 1991. С. 7. 42ХайдеггерМ. Бытие и время. Пер. В.В.Бибихина. М.. 1997. С. 2, 12. 43 Традиционные, на основе классических принципов оценки интерпретации Канта Хайдеггером представлены, в частности, в работах: Cassirer E. Bemerkungen zu M.Heideggers Kantinterpretation. Kant- Studion. Bd. XXXVI, Heft 1. Berlin, 1931; Гайденко П.П. Учение Канта и его экзистенциалистская интерпретация // Философия Канта и современность. М., 1974. (Гл. IX). Мне представляется заслуживающим внимания не только "классический", но также и герменевтический подход, представленный в статье Е.В.Ознобкиной "К хайдеггеровской интерпретации философии И.Канта" (см. Историко-философский ежегодник 1989. М., 1989). Мою оценку хайдеггеровской интерпретации работы Канта см. в гл. 8, а также примечание 92 к этой главе. 44 Хайдеггер М. Бытие и время. С. 24. 45 Кант И. Критика чистого разума. С. 56; ХайдеггерМ. Кант и проблема метафизики. М., 1997. С.26. 46 Там же. С. 27. 47 Там же. С. 59. 48 Там же. С. 81. 49 Там же. С. 83. Хайдеггер показывает, что, благодаря такой его интерпретации, проясняется характер трансцентентального созерцания, т.е. то, что "внутренняя сущность трансценденции зиждется на чистой способности воображения". О втором "стволе" - чистом мышлении Хайдеггер размышляет на стр. 83-89, к чему я здесь не обращаюсь. 50 Там же. С. 100. 51 Там же. С. 101. 52 Там же. С. 103. И еще раз подчеркну основания хайдеггеровской интерпретации: "Собственному кантовскому философствованию мы более соответствуем тогда, когда еще решительнее, чем ранее исследуем не то, что говорит Кант, но то, что свершается в его обосновании". Там же. С. 124. 53 Хайдеггер указывает, что Кант колеблется в вынесении суждения о понятии "одновременно". Это следует из кантовской диссертации 1770 г. , где отмечается, что А и не-А противоречат друг другу, только если они мыслятся одновременно об одном и том же, а в различное время они могут принадлежать одному и тому же. См.: ХайдеггерМ. Кант и проблема метафизики. Примечание 271. С. 112-113. 54 Там же. С. 108. 55 Там же. 56 Там же. С. 117-118. 57 Там же. С. 119-120. Хайдеггер добавляет, что разработанная Кантом антропология является эмпирической и недостаточной для трансцендентальной проблематики, что усиливает необходимость разработки "философской" антропологии. 58 Там же. С. 122. Хайдеггер подчеркивает созвучность своих мыслей высказываниям М.Шелера по поводу философской антропологии. 59 Там же. Интересно сравнить высказывания об антропологии с размышлениями в статье "Время и бытие": "Человек создатель времени или его получатель? И если второе, то как человек получает время? Есть ли человек сначала человек, чтобы потом по обстоятельствам, т.е. к какому-то определенному времени получить восприятие времени и встать в отношение к нему? ...Он может быть человеком только когда стал внутри простора троякого протяжения... Время не нечто сделанное человеком, человек не нечто сделанное временем" (Хайдеггер М. Время и бытие. С. 401). 60Херрманн Ф.-В. Понятие феноменологии у Хайдеггера и Гуссерля. Томск, 1997. С. 85. 61 Там же. С. 86. Далее Херрманн предлагает свой вариант изложения концепции времени у Хайдеггера в "Бытии и времени". 62 Там же. С. 56. 63 Кьеркегор С. Понятие страха // Он же. Страх и трепет. М., 1993. С. 180. 64 Там же. С. 179. С определением Кьеркегора перекликается высказанная в наше время мысль Ж.П.Сартра: временность "вся темпорализуется как отказ от мгновения" (см.: Сартр Ж.П. Бытие и ничто. Опыт феноменологической онтологии. М., 2000. С. 178). 65 Там же. С. 182-183, 184. Кьеркегор делает примечание: "Согласно гегелевскому анализу, чувственное сознание - это нечто, замкнутое на "здесь" и "теперь" (см. Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа. СПб., 1992. С. 54). По-видимому, в этом можно усмотреть некоторую опосредованную, в данном случае через Кьеркегора, связь идей и обсуждаемых проблем времени у Хайдеггера с Гегелем. 66 Хайдеггер М. Основные понятия метафизики. Цит. по: Анц В. Диалог Хайдеггера с традицией // Философия Мартина Хайдеггера и современность. М., 1991. С. 59. 67 Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятия времени. Томск, 1998. С.12. 68 Смирнов В.А. Логические системы с модальными временными операторами // Модальные и интенсиональные логики и их применение к проблемам методологии науки. М., 1984; Вригт Г.Х. фон. Логико-философские исследования. Избр. труды. М., 1986. В отечественной логике проблемами темпоральных систем и временной логики занимались А.А.Ивин, Л.И.Мчедлишвили, В.Н.Костюк, а также В.А.Смирнов и его ученики А.С.Карпенко, А.М.Анисов и В.В.Попов. Проблема истинности для "овремененных" высказываний исследовалась в работах Е.Д.Смирновой, А.С.Карпенко, В.Г.Гладких. 69 Вригт Г.Х. фон. Время, изменение и противоречие // Он же. Логико-философские исследования. Избр. труды. С. 518, 525. 70 Аристотель. Соч. в 4-х т. Т. 2. С. 99-102. 71 Куайн У. Слово и объект. С. 198. Ранее я уже указывала на подмеченную Бергсоном тенденцию - заменять представления о временных отношениях пространственными образами. Сегодня семиотики также указывают на то, что время может мыслиться по модели пространства, восприниматься в пространственных категориях. См.: Успенский Б.А. История и семиотика (Восприятие времени как семиотическая проблема) // Избр. труды. Т.1. Семиотика истории. Семиотика культуры. Изд. 2-е. М., 1996. С. 39-40. 72 Карпенко А.С. Фатализм и случайность будущего: логический анализ. М., 1990. Гл. вторая. 73 Руткевич А.М. Спор о позитивизме в немецкой социологии // Вопросы философии. 1992. № 10. 74 Поппер К.Р. Логика социальных наук // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук. Карл Поппер и его критики. М., 2000. С. 311; он же. Историческое объяснение // Там же. С. 336. 75 Анисов А.М. Время и компьютер. Негеометрический образ времени. М. 1991. Он же. Темпоральный универсум и его познание. М., 2000. 76 Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время. В поисках утраченного. М., 1997. С. 80-86. Они ссылаются на статью: Sorokin P., Merton R. K. Social Time: A Metodological and Functional Analisis // American Journal Sociology, 1937. V. 42. N 5. P. 615-629. Однако авторы, по существу, не опираются на исследования отечественных философов о "социальном времени", в частности, не приводится одна из наиболее ранних и известных работ: Трубников Н.Н. Время человеческого бытия. М., 1989. 77 Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время. С. 95. 78 Там же. С. 97-135. 79 Савельева и Полетаев напоминают, что уже у В.Шекспира в комедии "Как вам это понравится" (акт III, сцена 2) Розалинда в диалоге с Орландо говорит о разной "скорости течения" времени для разных людей: "время идет различным шагом с различными людьми. Я могу сказать Вам, с кем оно идет иноходью, с кем - рысью, с кем - галопом, а с кем - стоит на месте" (Там же. С. 88). 80 Бахтин М.М. К философии поступка // Философия и социология науки и техники. Ежегодник 19841985. М., 1986. С. 89, 116, 124-125. 81 Рикер Р. Время и рассказ. Т. 1. Интрига и исторический рассказ. М.- СПб., 1998. С. 65. 82 Там же. С. 50-51. 83 Там же. С. 67, 93. 84 Там же. С. 79. 85 Там же. С. 110.