Традиционно одной из причин, порождающих релятивизм в познании, считается некорректное решение дихотомии "факт - оценка (ценность)", нарушение стандартов современной науки (modern science), требующих жесткого разведения этих феноменов. Однако обращение к античной философии, анализ работ Декарта, Локка, Юма показывает, что они не ставили явно проблему свободы науки от ценностей и не разводили жестко, как в современной науке, "факты" и "ценности", полагая моральные нормы непосредственно включенными в научный метод90. Философское разграничение когнитивного и ценностного восходит, по-видимому, к Канту, к его различению теоретического разума, направленного на познание сущего, и разума практического - нравственного сознания, обращенного к миру должного. В фундаменте познавательной деятельности, по Канту, лежит диалектическое (он использует этот термин) соотношение теоретического и практического разума, что в современной интерпретации предстает как взаимодействие и взаимопроникновение когнитивного и ценностного, их органическое слияние в познании. Учение Канта о регулятивных функциях, максимах чистого разума, а также об априорных основоположениях, выражая идею активности субъекта, подводит вплотную к проблеме ценностных, мировоззренческих предпосылок, оснований, идеалов и норм, выявлению их фундаментального значения, наряду с эмпирическим знанием, в становлении теории. Если сегодня настойчиво утверждается, что под влиянием ценностей познание "деформируется", в нем "пускает корни" релятивизм, то Кант причины ошибок и иллюзий теоретического разума видел как раз в отсутствии контроля со стороны морального (т.е. ценностного) сознания, или практического разума91. Обращение к идеям философов-классиков убеждает в том, что проблема релятивности знания в связи с существованием ценностных предпочтений познающего рассматривалась и вполне продуктивно решалась в истории философии и науки. Сегодня необходимо осмыслить эти идеи, позитивный опыт решения проблемы релятивизма и ценностей. Мне представляются интересными и в определенной степени новыми результаты исследований американского профессора Р.Д.Мастерса, который, применяя компаративный подход, сопоставляет решение проблемы наука - ценности - релятивизм в античной философии (ancient science), у Локка, Юма, в науке и философии нового времени (modern science), наконец, в постмодернизме. Под ценностями при этом имеются в виду моральные ценности. В целом не только складывается нетрадиционное целостное представление о природе европейской науки, соотношении разных типов знания и дисциплин, но предлагается и новая концепция места и роли "человеческих ценностей" в науке, а также "научного ценностного релятивизма" (scientific value relativism). Мастерс исходит из значимого сегодня положения: современная (естественная) наука не интересуется целью и образом индивидуальной или коллективной жизни человека, а вместо этого сосредоточивается на методах исследования, которые ведут к открытию "регулярностей", или "законов" природы . Вместе с тем вопрос о надлежащих целях для человеческой деятельности был центральным в античной науке и философии, где содержится богатый опыт познания собственно человеческих смыслов. Можно назвать несколько оснований для "переоткрытия" этого опыта, имеющего не только теоретические, но и практические следствия. Прежде всего наша "историческая ситуация" заставляет выяснять, как влияют научные открытия, например, в сфере генетической инженерии, нейропсихологии, управления поведением, на цели и ценности человека. "Нелинеарный и хаотический" характер социальных процессов создает трудности в предсказании последствий технологических инноваций, так же как и изменений климата, эпидемий и прочих последствий "покорения природы". Опыт античной философии, решавшей проблему взаимодействия природы и воспитания (nature and nurture), позволяет более глубоко исследовать и понять человеческое поведение. Трудности современного общества, с которыми столкнулась наука сегодня, дополняются проблемами внутри самого научного знания и эпистемологии, порожденными особенностями самой науки нового времени. Ее пределы, "ограниченность" проявляются в том, что она не готова признать историческую отнесенность науки к ее социальному контексту; она основана на неадекватной концепции свободного от ценностей научного знания, не осознает "повсеместную нелинеарность и хаотичность" не только в социальных и культурных, но и в природных явлениях (например, регулярности ньютонианской физики оказываются только специальным случаем, некоторой моделью, линеарным приближением в пространстве и времени). Обнаружилось, что невозможно объяснить, что такое "покорение природы", поскольку утрачен смысл, вложенный когда-то в эту формулу Ф.Бэконом. Выявилась ошибка в дихотомии "природа versus воспитание", они должны быть только в единстве и взаимодействии, поскольку генетика, органическое развитие, индивидуальное обучение, социальные традиции и экология - все влияет на человеческую жизнь. Стремясь преодолеть "пределы" modern science, выявить условия и причины возникновения релятивизма, понять, что стоит за ним, Мастерс выделяет три принципиально различных подхода к знанию, или три его модели. Это - интуиция, верификация (выдвижение и проверка эмпирической гипотезы) и "соответствие образцу" (подгонка под образец, pattern matching). Согласно интуитивной модели знания, весь опыт носит субъективный характер, познание понимается как интуитивное понимание. Это направление принимается учеными, которые видят научное исследование с необходимостью ограниченным культурными и политическими предпосылками научного сообщества, гуманитариями, которые сомневаются в возможности познания особенно человеческих дел, и теми, для кого религиозные доктрины и научные теории имеют один и тот же статус. Для литературных критиков, писателей, артистов доверие интуиции не удивительно, но подобный взгляд представлен и в философии, например, у М.Шелера, а также в социальных науках, например, у К.Гирца в его антропологических исследованиях культуры, наконец, в науках естественных, в частности, в квантовой физике Н.Бора . Мастерс тесно связывает интуитивную модель с критикой науки, осуществляемой постмодернизмом, сомневающимся в объективности научного знания, его близости к реальности. Если религия, литература, искусство, наука и философия понимаются как социально конструируемые и культурно детерминируемые, то они не могут рассматриваться как истинные. Сама наука в этом контексте предстает простой рефлексией экономических и политических потребностей буржуазного общества. Он ссылается при этом на Ж.Лакана, Ж.Деррида, М.Фуко, А.Блума, а также У.Куайна, И.Лакатоса, Д.Блура, не желая замечать никаких "оттенков" и различий в идеях этих мыслителей. Релятивизм, имеющий предпосылкой интуицию и веру, еще более усиливается при утверждении (он ссылается на позднего Пола де Мана), что невозможно ничего знать о литературных текстах, вообще о любом человеческом высказывании, поскольку мы не можем знать, что автор или говорящий имеет в виду, значение всегда конструируется заново читателем или слушателем. Таким образом, при интуитивной модели знания критерии принятия идеи или интерпретации основываются только на чувствовании того, что в лучшем случае полезно, а в худшем - соответствует идеологическим и политическим предпочтениям. Однако в целом интуиция как вид знания выполняет полезную функцию и не имеет пределов в выполнении своей роли - скептицизма и релятивистского критицизма по отношению к научной объективности. Как сомнение релятивизм может быть подобен сократовскому вопрошанию, заставляющему нас приспосабливать ответы к изменению времени и новым открытиям. Но как ответ релятивизм крайне опасен, так как порождает неуверенность и 94 страх, ведущие, в конце концов, к авторитарному режиму . Верификация, или эмпирическая проверка гипотезы, - это общеизвестная модель научного познания, представленная, частности, в логическом позитивизме и у К.Поппера с процедурой фальсификационизма. Считается, что эта модель может быть распространена и на изучение человеческого общества и что при таком подходе создаются возможности избежать релятивизма, получая знания о "законах природы", применяя принципы критики, фальсификации и верификации. Возможно, например, предложить существенные операциональные определения для истинных высказываний в науке. Они должны быть способными к независимой верификации путем различных наблюдений, внутренне самосогласующимися; согласующимися с другими высказываниями о соответствующих случаях, феноменах или процессах, способными вырабатывать верифицируемые предсказания или гипотезы, если будут производить операции определенным образом. Особо важна возможность репродуцирования результатов. Исследователь конструирует то, что может быть проверено в эксперименте, он формулирует правила, которые продуцируют наблюдаемые явления. В этом смысле современный подход полагает знание как форму его "делания" (making), изготовления. Л.Лаудан отметил, что ученые нуждаются в теориях, которые объясняют и предсказывают и позволяют манипулировать миром различными способами. В этом смысле успешные ученые и могут быть названы творцами95. Следует подчеркнуть, что методы анализа, применяемые в технологических инновациях как естественных, так и социально-экономических наук, могут служить средством трансформации условий человеческой жизни и увеличения власти над природой. Выявление этих черт современного научного знания может рассматриваться скорее как рефлексия культурных норм, нежели образ истины. В таком случае речь идет о социальном и ценностном измерении науки, о зависимости ее не только социально-экономического, но и когнитивного развития от предпочтительной системы ценностей и идеологий. Третья модель знания - соответствие образцу, подгонка под образец (pattern matching), где научное знание возникает как "состязание" образца мысли и реальности. Классический пример - различение видов животных, и исследователь всегда может назвать систему отличительных признаков, которые могут наблюдаться непосредственно. В отличие от интуиции, где познание тождественно чувствованию, или верификации гипотезы, где знание - это творение, "делание" (making), сравнение с образцом требует смотрения, наблюдения, видения (seeing). Выделение этой модели познавательного процесса восходит к Платону, Аристотелю, античной традиции в целом, но и сегодня она представлена в истории науки, нейронауке (neuroscience), а также в работах по искусственному интеллекту. Это, например, распознавание образа или узнавание в лицо, воспоминание и сопоставление некоторых сцен, где мозг (особенно правое полушарие) работает как комплексная сопоставляющая и распознающая образы система (complex pattern-matching system). Этот подход используется всюду, где различные степени "конгруэнтности" невозможно верифицировать, но тем не менее объективность научного знания получает определенное обоснование, где возможно применение некоторой "подгонки", разных способов аппроксимации (например, к геометрической модели, как у Платона). Мастерс в связи с этим отмечает важную особенность понимания познания в античности: ученые и философы античности выражали скорее знание формы и природы или сущности вещи, чем "правила творения" (rules for making) или предсказания видимых явлений. Для античных мыслителей познание есть распознавание образцов, а не создание (creation) научных зако- нов96. Для современных компьютерных программ восприятие таких образцов (паттернов и гештальт) или форм не менее значимо, чем создание правил и алгоритмов, что, по- видимому, отражает функциональную асимметрию мозга, особенности действий правого и левого полушарий. Мастерс в споре с релятивистом напоминает, что последний постоянно утверждает отрицательное влияние индивидуального опыта и социальных условий на науку. Но он не учитывает, что рассмотренные ранее различные концепции (модели) знания отражают также процессы, которые происходят одновременно в мозгу каждого мыслящего человека. Но если так, то условия, в которых нечто изучается (контекст открытия), будут всегда отличаться от условий обоснования истинности знаний (контекст обоснования). Релятивист прав в том, что особые обстоятельства позволяют людям открыть черты опыта и реальности, но это не значит, что интуиция есть единственный критерий знания и истины. Все три модели познания имеют ценностную функцию, но эта функция может быть понята, если роль каждой из трех определяется ее местом и если учитывается, что каждая имеет тенденцию использовать различные стандарты знания или истины. Релятивист, утверждающий, что все знание субъективно, ставит важную проблему, которая нуждается в решении 97 прежде, чем мы можем надеется понять потенциал и пределы науки . Таким образом, Мастерс стремится выйти за пределы и ограничения современной науки и угрозы релятивизма, прежде всего выстроив в некую единую структуру различные образы научного знания, представленные в прошлом и настоящем, а главное - выраженные в разных дисциплинах, показав, что они, по существу, дополняют друг друга, составляют единое целое, соответствующее работе и функциям человеческого мозга. Тем самым подключаются также аргументы "от природы человека", т.е. с необходимостью вновь вводится натурализм, но переосмысленный в современном контексте - от "натуралистической ошибки", которую совершила modern science, жестко разведя факты и ценности, к "новому натурализму", опирающемуся на "нейронауки" и полагающему, как античные мыслители, что ценности (моральные) могут быть "выведены" из знания природы и природы человека и должны опираться на главный критерий различения правильного и ошибочного - "согласно с природой". Но тогда что, спрашивает Мастерс, моральные ценности, "выведенные" из нового натурализма, предлагают как "средство против релятивизма"? И дает развернутый ответ, характеризуя с этих позиций каждую из особенностей modern science следующим образом. Историческая отнесенность науки к социальному контексту делает очевидными различия между обществами и требует признания социальных и моральных норм культуры, не похожей на нашу собственную. Это не значит, однако, что "все позволено", потому что культуры, которые утверждают право уничтожать других людей, расы, религии, тем самым неявно провозглашают абсолютную истину для их собственных принципов и тем самым нарушают эту норму. Релятивизм, таким образом, ведет к "самопоражению". "Натуралистические ценности", т.е. моральные нормы, определяемые природой, влияют и на другие особенности современной науки. Неадекватность концепции свободного от ценностей научного знания очевидна, поскольку люди имеют глубокие психологические и социальные потребности в ценностях, для большинства людей жизнь без моральных принципов и морального выбора невозможна, это "естественно для человеческого мозга". Повсеместное распространение "нелинейности и хаоса" создает условия для ошибочных действий людей, к чему мы должны быть толерантными и снисходительными, одновременно ответственно относясь к нашим собственным действиям. Преодоление ошибки противопоставления природы и воспитания означает значимость образования как развития и совершенствования природного потенциала человека, поскольку выдающееся мастерство, как полагали греки, - это добродетель. Необходимы также толерантное отношение к способностям других и высокая требовательность к себе. Таким образом, по существу, речь идет об особого рода критериях правильного и ошибочного в научном познании - общечеловеческих ценностях, которые изложены в классических трудах и священных книгах разных культур и без которых не может осуществляться совместная деятельность людей, в том числе деятельность ученых. Тем самым Мастерс стремится доказать, что ценности - это понятие, не чуждое научному знанию, в чем его убеждают философия древних греков, учения Гоббса, Локка, Юма, труды которых он внимательно исследует в связи со становлением "внеценностной" науки, а также нейропсихология, экология поведения и математическая логика. Необходимо также предотвратить опасность постмодернизма, провозглашающего релятивизм всего знания, в том числе и научного, поскольку оно культурно обусловлено, а также кризис движения в защиту традиционных моральных норм и ценностей, природу релятивности которых никто не объяснил эффективным образом . В целом исследование Мастерса - одна из современных попыток преодолеть жесткое разведение науки, дающей объективное знание, и ценностей, в основе которых лежат исторически относительные идеалы и нормы, порождающие релятивизм. Опираясь на историю философии и современные науки, он предложил, критикуя иррациональный подход постмодернизма, рациональное понимание релятивной природы моральных ценностей, их укорененности не только в культуре, но и в естественных началах человека и общества. Было очень важно извлечь уже забытые аргументы из истории философии, учесть данные наук о человеке в пользу конструктивного понимания взаимодействия науки и ценностей, преодолеть упрощенно понимаемую релятивность моральных ценностей. Идеи Мастерса о "новом натурализме" созвучны концепции биологии познания Х.Р. Ма- турана, для которого "человек представляет собой детерминистическую и релятивистическую самореферентную автономную систему, жизнь которой обретает особое измерение посредством самосознания; этика и мораль возникают как комментарии, которыми он сопровождает свое поведение посредством самонаблюдения. ...Успешные взаимодействия, прямо или косвенно служащие поддержанию живой организации, представляют собой единственное предельное основание для оценки им правильности своего поведения в области описаний, а значит, предельное основание истины. Поэтому никакая абсолютная система ценностей невозможна, а любая истина и ложь в области культуры по необходи- „99 мости относительны" . Исследования отечественных философов последних десятилетий показали, что признать факт присутствия ценностей в научном знании, а также его социальную и историко-культурную обусловленность, - это еще не значит свести проблему к вульгарному релятивизму. Найдены реальные, вполне адекватные формы и опосредующие механизмы таких процессов, в частности, выявлена роль идеалов и норм, философскомировоззренческих предпосылок и оснований научного знания, через которые ценностное сознание в рациональных формах входит в содержание научного знания и познавательной деятельности. Обращение к культурной природе самого познания с необходимостью выводит на более глубинные уровни понимания природы и структуры научного знания, когнитивные идеи, логико-вербальные формы и ценностные предпосылки которого оказываются укорененными в культуре общества. Выясняется, что многие фундаментальные элементы знания и познавательной деятельности органически соединяют в себе когнитивные и ценностные начала, разведение которых разрушает и само знание. Задача состоит в том, чтобы найти адекватные логические и когнитивные средства, эксплицирующие роль социально-исторического субъекта, его ценностных ориентаций в научном познании100.