Идея Бога как высшего существа встречается на всех уровнях развития человеческого сознания. Хотя религий существует множество, и все ссылаются на божественное откровение или на свидетельство чудес, при этом они не только отстаивают свои отличия друг от друга, но и, утверждая свою истинность, отрицают значимость других. Так возникает серьезное сомнение: имеет ли идея Бога какое-либо объективное значение? Можно выделить два направления в разрешении этого вопроса. Одно можно назвать верой-откровением, другое — верой- знанием. Первые понимают под верой некое духовное состояние, переживание существования того, чего никто не видел, и что не может быть рационально или эмпирически подтверждено или доказано. Наиболее радикальный вариант веры-откровения — мистицизм. Мистик утверждает бытие Бога исключительно личным переживанием его присутствия. При этом он не доверяет словам, так как испытывает нечто непередаваемое. Речь идет о «внутреннем чувстве», о внутреннем просветлении, которое случается однажды и преображает человека. В восточных религиях такое состояние характеризует «высшее сознание». В православной религии оно достигается молитвой, которая помогает освободиться от внешних ощущений и сосредоточиться на возвышенных предметах. Вершина мистического экстаза — преодоление всех преград, отделяющих человека от Абсолюта. При всей своей уязвимости мистическое переживание, по-видимому, дает необходимый, первоначальный импульс для размышлений и поисков Бога. Как и в мирских делах, так и в религии направление поисков чаще всего задается переживанием сильнейшего эмоционального состояния, энергия которого питает упорство и волю человека, занимается ли он техническими изобретениями, научными изысканиями или религиозными проблемами. Однако вера-откровение уязвима в том отношении, что не может быть обоснована общепринятыми методами. Такими же недостатками обладает вера в чудо, которую считают нередко решающим свидетельством в пользу существования Бога. Однако чудо — это по определению нечто сверхъестественное, стало быть, выходящее за рамки порядка мира, независимо от того, покоится он на собственных законах природы или на волевых решениях Бога. Поэтому то, что называют чудом, может происходить не от Бога, а от дьявола, или же должно быть признано не чудесным, а непонятным. Христос, Мухаммед и Будда не злоупотребляли чудесами, которых так ждали от них наивные верующие. Чудеса — удел магов и волшебников. Другой подход к уяснению веры связан с попытками ее рационального доказательства и обоснования, то есть с использованием критериев знания. Вершина этой программы — несомненно, средневековая схоластика и богословие, в рамках которых еще Фомой Аквинским были разработаны многочисленные доказательства бытия Бога. «Космологическое» доказательство опирается на допущение о причинной связи: если восходить по цепочке причин и следствий вверх, то мы неизбежно упремся в некую Первопричину, которая и есть Бог. «Телеологическое» доказательство опирается на учение о цели и целесообразности и отождествляет Бога с высшей целью бытия. «Онтологическое» доказательство исходит из идеи Бога, которая настолько ясна, очевидна и совершенна, что не оставляет сомнений в своем существовании в качестве высшей реальности. Более поздние «нравственное» и «юридическое» доказательства восходят от норм и законов человеческого общежития к верховному законодателю, в качестве которого выступает Бог. Из этих первичных дедуктивно полученных аксиом выводятся другие предикаты Бога. В силу своего совершенства он существует необходимо и абсолютно; более того, он един и единственен, ибо совершенное может быть только одно. Бог также неизменен, безграничен и всемогущ в силу своей первоначальности и простоты. Он вечен, ибо если бы была причина его возникновения, то он не был бы первопричиной сущего. Насколько убедительнее такие «доказательства» ссылок на откровение? Американский психолог и философ Уильям Джеймс писал: «Религия есть частное явление, имеющее только индивидуальное значение и как таковое не подлежащее объективной формулировке»82. Он полагал, что наука о религии невозможна, ибо ее основания сами покоятся на вере. Однако если бы кто-то сказал, что получил откровение от Бога, это невозможно было бы ни доказать, ни опровергнуть. Даже если бы ему поверили, то не смогли бы узнать, правда это или нет. Так круг замыкается. Логическое доказательство и слепая вера в равной мере отсылают друг к другу: «живой» верующий должен убедить других и доказать им истинность своего религиозного переживания, а богослов, стремящийся найти точное знание и аргументы в пользу доказательства бытия Бога, исходит из этой веры. Если мы верим в Бога, такие обоснования убедительны, а если нет, то они бессильны склонить нас к признанию его бытия. Действительно, в реальности не существует такого предмета, который бы соответствовал нашей идее Бога. Бог не может стать предметом опытного познания. Поэтому если мы вступили на путь познания, то обречены на сомнения и не можем успокаивать себя наивной верой в чудо. Так можно прийти к пантеизму (обожествлению, одушевлению природы) или к деизму (где Бог играет роль «пусковой причины» и не вмешивается в дела мира). Но так невозможно доказать сложные религиозные доктрины искупления, воскресения, спасения и т.д. Ссылка на целесообразность, порядок и красоту мироздания нейтрализуется научным объяснением закономерных связей в природе и устраняет вопросы о разумности и целесообразности мироздания. В последнее время биология и космология вполне самостоятельно решают проблему целесообразности, и если кто-то думает, что организация природы установлена творцом мира, это уже не знание, а вера. Ни одна из рассмотренных программ в отдельности не может дать убедительного решения вопроса о Боге. Возникает вопрос: не грубая ли ошибка сама попытка понять замысел Бога? Ведь все процедуры обоснования применимы к человеческому опыту восприятия и истолкования явлений. Бог же — нечто непостижимое. Можно ли утверждать, что он первопричина или некое существо? Если он и существует, то несомненно как-то иначе, чем вещи или люди, обитающие в пространстве и времени: он не может входить в состав мира как его часть. Русский религиозный философ С.Л. Франк писал: «Бог есть вообще нечто иное, чем все остальное, что мы знаем, — чем всякое творение; его нельзя подвести под определенный род реальности, потому что он объемлет их все, есть источник их всех. Уже по этому одному непостижимое и всеобъемлющее существо бога не может быть точно определено и исчерпано тем, что мы называем его «личностью», не может быть «подведено» под понятие личности»83. Трактовка Бога как непостижимого приводит не только к его абсолютной недоступности, но и к конструированию новых, все более сложных процедур понимания. В принципе, это способствует углублению идеи Бога. Однако попытка оторвать богопознание от чувств и переживаний простых верующих выглядит бесперспективной. Она позволяет критиковать суеверия, но в случае абсолютизации грозит отрывом от непосредственного религиозного опыта, который состоит в переживании добра, истины, красоты окружающего мира. Бог не некое холодное существо, находящееся вне мира и наблюдающее за ним с целью подсчета грехов людей. Это нечто живущее внутри человека, как его высшие цели и идеалы. Они не могут быть доказаны в обычном смысле, ибо сами определяют и направляют рациональность. Но тем не менее они — не результат слепой веры и подлежат исследованию на предмет того, при каких условиях. Если иметь в виду цельное познание мира, то вера и знание связаны друг с другом и дополняют друг друга. Даже если обратиться к сфере научного познания, то легко убедиться, что в ее составе есть множество недоказуемых утверждений, которые тем не менее признаются всеми учеными и могут быть названы научной верой. В их число входят не только познавательные, но и ценностные, в частности этические предпосылки. Что касается противопоставления науки и веры, то в нем много надуманного. Если наука познала какие-то необъяснимые прежде связи или явления, которые использовались для -«доказательства» бытия Бога, это означает, что данная «территория» должна быть оставлена теологией. Но это не означает ее поражения, так как остается множество неразрешимых проблем. Некоторые историки науки полагают, что христианская теология оказалась стимулом для вхождения в науку идей бесконечности, становления и динамики. Точно так же прогресс познания крайне важен для решения религиозных проблем. Религия часто бывает «ангажирована» и используется для угнетения людей. Только критика и социальное познание могут отделить действительные функции науки от мнимых, и точно так же они могут способствовать эмансипации религии. Зная о том, какую роль в политической практике играют религиозные суеверия людей и как они используются в явно неправедных целях, верующие могут критичнее относиться к традиционным верованиям и искать новые, более эффективные формы для выражения своего религиозного опыта. Пройдя стадии сомнения, социальной критики и философской рефлексии, религия может более эффективно способствовать преображению людей. Так, верующие могли бы активнее вмешиваться в общественные дискуссии и влиять на политику в сфере культуры, образования и воспитания. Конечно, царство Божие внутри нас и каждый человек должен в себе обрести веру в высшие ценности. Но Христос, укрепившись в вере, не остался в пустыне, а деятельно проповедовал свое учение. Поэтому и мы должны не только хранить в душе, но и попытаться активно реализовать свои идеалы.